Игра в отрезанный палец

Андрей Курков, 1998

1997 год. В Киеве на крыше здания СБУ обнаружили труп. Установить личность погибшего оказалось несложно – это отставной генерал, советник президента по вопросам обороны Броницкий. Но вот что интересно: у трупа почему-то отрезан большой палец правой руки… Расследовать это необычное дело поручено молодому лейтенанту милиции Виктору Слуцкому. В ходе следствия судьба сталкивает его с Ником Ценским – бывшим военным переводчиком. Со временем они начинают понимать, что вовлечены в тайную и жестокую игру спецслужб Украины и России, вышедших на след огромных денег бывшего КГБ. Не раз подвергая свою жизнь смертельной опасности, Виктор и Ник не сразу осознают, что они – всего лишь пешки в этой игре…

3

25 мая 1997 года.

Вечер выдался красивый и многозвездный, и пятнадцать минут пустынной дороги от станции метро к родной многоэтажке показались Вите Слуцкому легким мгновением. Он и так, в отличие от большинства жителей месяц назад построенного дома, ходил этой дорогой без страха, всегда готовый или вытащить из кармана пиджака свое новенькое удостоверение следователя уголовного розыска, или показать свою «тэтэшку», висевшую в кобуре под мышкой. Ни то ни другое применять ему пока не приходилось, ни на работе, ни на этом километровом отрезке дороги, вилявшей мимо стройплощадок еще не достроенных домов к единственному достроенному. Странная логика строителей была Виктору непонятна — почему надо начинать с дальнего дома, а не наоборот, с ближнего к метро? Но кто знает, может быть, начни они с ближнего — пришлось бы Виктору с женой и трехмесячной дочкой все еще тесниться в «ОВД» — общежитии внутренних дел, как они называли хрущевскую пятиэтажку, затерявшуюся среди сталинских строений Печерска.

Теперь пешком на восьмой этаж и — ужин! Лифт еще не установили, так что физическая подготовка новоселов была на высоте, если не считать парочки старичков, поселившихся на двенадцатом этаже.

Виктор по привычке задержался на нижнем пролете узкой лестницы, давая глазам привыкнуть к темноте, потом рванул вперед, одновременно прислушиваясь к звукам бетонного колодца. Не потому, что чего-то боялся. Просто он постоянно забывал дома маленький фонарик — есть ли смысл вообще носить его целый день только ради того, чтобы включить вечером, возвращаясь по темной лестнице домой?

Он прислушивался, чтобы не столкнуться на ступенях с многочисленными соседями, среди которых большинство так же, как и он, пользовались на лестнице ушами и глазами, а отнюдь не фонариками.

Ира, маленькая крашеная блондинка, сама еще казавшаяся со стороны подростком, вышла в коридор с дочкой на руках, услышав, как скрежетнул дверной замок.

— Масло купил? — спросила она.

Виктор сразу сник. Чувство вины затмило ту легкую радость, с которой он возвращался домой. Он вздохнул, поняв, что лучше было бы ему вернуться с маслом, чем с этой радостью.

— Значит, будешь картошку лопать просто так, — спокойно произнесла Ира.

Потом будто повнимательнее присмотрелась к мужу. Заметила застывшую и словно спрятавшуюся улыбку, с которой он зашел в квартиру.

— Ты такой худой! Тебе надо сало есть! — сказала, прищурившись.

Виктор разулся.

— А сало есть? — спросил он.

— В морозильнике.

— Ну так доставай, вместо масла будет!

Уложив дочь в коляску, они сели на кухне ужинать.

Заедать салом вареную картошку было не так уж приятно, но Виктор молча жевал и то и другое поочередно, думая, что куда вкуснее было бы нажарить картошки с мелко нарезанным салом. Но это уже в другой раз. Сейчас он решил промолчать — все-таки это он забыл купить масла.

Снова на его лице возникла легкая самоуверенная улыбка, и жена насторожилась.

— Что там у тебя? Рассказывай! — Она уставилась ему в глаза.

— Дело дали! — признался наконец Виктор. — Настоящее!

— А паек когда дадут? — спросила Ира.

Виктор вздохнул.

— Тебе только паек, а все остальное по боку… Завтра паек. Кстати, там и масло будет, килограмм.

— А еще что?

— Гречка, сгущенка, рыбные консервы, селедка… Все то же самое.

Несколько минут они жевали молча, потом жена, почувствовав себя в этот раз виноватой, по-собачьи заглянула в глаза Виктору.

— Так что там за дело тебе дали?

— Убийство, — с гордостью ответил он.

— О господи! — выдохнула Ира. — Ты же никогда таким не занимался! Это не опасно?

— Это отлично! Если раскопаю — ценный подарок, звание, больше денег. Понимаешь?

— А кого убили-то?

— Еще не знаю, завтра с утра получаю бумаги… Мне только вечером сообщили.

Ира кивнула. Ее серые глаза посмотрели на мужа с любовью и жалостью. Ей трудно было представить, что такому щуплому, невзрачному, но такому любимому мужчине поручили расследовать настоящее убийство. Вон в кино те, что за убийцами гоняются, всегда крепкие, накачанные, высокие или коренастые. А в жизни, выходит, все не так.

Последняя мысль ей понравилась, и она повторила про себя: «А в жизни все не так!»

Из комнаты донесся детский плач.

Ира спохватилась.

— Поставь чайник, а я пока ее покормлю.

* * *

— Сколько у тебя дел в производстве? — спросил утром Виктора шеф.

— Двадцать семь.

— Что-нибудь серьезное есть?

— Семь ограблений в лифте, четыре квартирных кражи, поджог коммерческого киоска, остальное — мелочи…

— Завтра получаем стажеров из высшей школы милиции, передашь все им. Пять человек прибудет, можешь одного выбрать себе в помощники.

Виктор стоял перед заваленным бумагами столом, за которым сидел в крутящемся офисном кресле Леонид Иваныч, он же майор Крысько, он же между своими — Крыса, однако с уважением и почти с любовью.

Майор в пятьдесят пять — и до смерти майор. Иными словами, из породы вечных майоров, которым совершенно наплевать на свое будущее. У Леонида Иваныча его наплевательство в сторону будущего выражалось в вечной непричесанности, да и брился он нерегулярно. Трудно сказать, следил бы он за собою лучше, если бы получил подполковника. Скорее всего нет. В этом возрасте уже не изменяют привычкам или их отсутствию.

— Ну ладно, держи дело, просмотри, потом зайдешь ко мне! — сказал он усталым голосом и кивнул Виктору на дверь.

С папкой в руках Виктор зашел в свой кабинетик с треснутым стеклом окна, через которое в ветреное время просачивался мощный сквозняк. В кабинете уселся за свой стол. Бросил взгляд на два пустых стола, стоявшие под стенкой. Хозяин одного из них уже никогда сюда не зайдет — сейчас сам под следствием. Второй — в командировке. Так что можно спокойно посидеть в тишине, сосредоточиться.

Дело начиналось с нескольких фотоснимков хорошо одетого трупа с явно передавленной канатом или веревкой шеей. Рассмотрев снимки, Виктор углубился в сопутствующие фотографиям бумаги.

Постепенно до него дошло, что он уже слышал шепотом об этом случае от своего приятеля Димы Ракина, перешедшего в спецотдел «Ф». Вчера утром Дима забегал к ним на пять минут — было у него какое-то дело к шефу. Потом, выйдя от Крысы в хорошем настроении, он и сказал Виктору, что сейчас вся СБУ на ушах: какой-то отставной генерал, советник президента, отправился в «посмертное» одиночное воздухоплавание. Виктор уже не помнил точно слова Димы. Может быть, он сказал не «отправился», а «отправили»? Вчера это и значения не имело, а сегодня все изменилось.

Отложив бумаги, Виктор попробовал вспомнить слово в слово то, что говорил вчера Дима.

В дверь кабинета постучали.

— Да, — крикнул Виктор.

Вошел шеф.

— Ну как, ознакомился?

— Нет еще, — признался Виктор.

Шеф прошел к его столу, взял из-за другого стола стул, уселся напротив.

— Что, неужели никаких вопросов нет? — спросил озабоченно.

— Я еще не дочитал, Леонид Иваныч.

— Странно. А по ходу чтения вопросов не возникало, да? А у меня возникли.

— Ко мне? — удивился Виктор.

— Нет, к кому-то третьему. К тому, кто решил это дело сюда отфутболить… У тебя здесь кипятильник есть?

Виктор кивнул.

— Сделай-ка чаю и давай вместе порассуждаем!

За чаем в основном рассуждал майор. Правда, рассуждал он очень вопросительно и все время смотрел в глаза Виктору.

— Во-первых, дело слишком свежее, чтобы готовить его в разряд бесперспективных. Во-вторых — правительственный труп. Тут, по логике вещей, должна быть целая бригада с важняком во главе. А что мы имеем? Дело из СБУ передают в наш район! Формально причина есть — горка, с которой взлетел генерал на дирижабле, находится в нашем районе. Приземлился, правда, он в соседнем. Но это роли не играет. Газеты о деле еще ничего не написали, даже некролога. Значит, кто-то информацию придушил. Это и нам сигнал — никому из журналистов о деле говорить не стоит. Понятно?

Виктор кивнул.

— Ну а теперь подумай сам: почему приказали дело передать тебе?

— Лично мне? — удивился Виктор.

— Да, позвонили и назвали твою фамилию… У тебя что, связи большие?

Виктор задумался.

— Так ведь в таких делах связи нужно использовать, чтобы подальше от всего этого держаться.

— Может, Дима? — произнес вслух Виктор.

— Что?

— Может, Дима Ракин меня посоветовал? Он ведь после перехода в спецотдел к нам несколько раз заглядывал…

Виктор уставился в глаза майору, словно ожидал сейчас же получить твердый ответ на свое предположение.

— Ты же с ним дружил, — кивнул Леонид Иваныч. — Вот найди его и разузнай. По крайней мере спроси, как лучше все делать… Ладно, засиделся я у тебя. Дочитай дело, потом можешь ко мне зайти.

Виктор снова остался один. Майор умело и безжалостно разрушил его фантазии относительно причин и последствий появления у него в производстве дела о «летающем» генерале. Теперь стало грустно. С совсем уже другим чувством открыл Виктор папку. Уткнул взгляд в напечатанный на машинке текст. Читать не хотелось, и Виктор вернулся к фотографиям. Разложил их перед собой на столе. Откинулся на спинку стула и, повернув голову, бросил взгляд в окно, в квадратный серый городской пейзаж, по которому диагонально проходила трещина стекла.