Правдивые сказки Анатолича про адронный коллайдер, или Черт побери этот ускоритель элементарных частиц

Андрей Кузин, 2018

Анатолич – бывший военный, который устроился на работу охранником на заброшенный адронный коллайдер в подмосковном Протвино. Приключения начались, когда коллайдер решили запустить и открылся портал в древний мир, когда на земле жил Змей Горыныч, который проник в коллайдер, а главному герою пришлось решать эту странную проблему. Сказочное городское фэнтези с юмором и нелепыми ситуациями из жизни.

Глава 2

:

Горыныч

Все эта удивительная история началась с крупных финансовых вливаний в наш заброшенный и немного секретный адронный коллайдер. Большую часть этих денег выделило государство по программе развития нанотехнологий. Не меньшую часть перечислили местные предприниматели в качестве инвестиций в инновации, под давлением городской администрации и налоговой. Остальное заработал сам научный центр, продав что-то из ненужного, недавно разработанного, оборудования, которое еще не успели растащить на цветной металл. Жизнь внутри нашего ускорителя закипела, как в большом оживленном муравейнике. Почти каждый день к нам привозили новую, упакованную в прозрачную пленку, сложную технику, которую спешно монтировали нанятые рабочие нерусского происхождения, как в самом центре управления, так и по всему кольцу ускорителя. Все чаще и чаще к нам стали наведываться ученые-иностранцы и какие-то важные дяденьки из самой Москвы и правительства, которым устраивал экскурсии лично Павел Геннадьевич. Все уже полным ходом шло к тому, чтобы запустить в кратчайшие сроки свой собственный адронный коллайдер или как его называют у нас — “Ускоритель элементарных частиц”. Скорей всего, его решили реанимировать под программу развития нанотехнологий с целью вывести нашу страну из глубокого отставания в областях развития современных технологий и импортозамещения. Наночастицы должен ускорять наш коллайдер и делать это должны только наши русские инженеры.

Вот и наступил этот поворотный день в истории российского адронного коллайдера и моей скучной однообразной жизни охранника! Все случилось в обычную предвыходную пятницу, и как назло, в мою с Германом смену. В этот день руководство УНК решило запустить первый пучок протонов по большому кольцу ускорителя в тестовом режиме, что бы столкнуть их с чем-то не менее мелким и совсем непонятным для меня. Основной целью этого пятничного мероприятия было проверить все новое оборудование на работоспособность, чтобы на показательном запуске ускорителя не случилось непредвиденных эксцессов и поломок. От этого запуска зависело дальнейшее финансирование всего проекта. Людей, точнее инженеров, в этот пятничный день внутри здания было немного. На пробные испытания прибыл лично начальник УНК товарищ Босс в сопровождение каких-то двух иностранных ученых и десятка лаборантов и инженеров, которым требовалось привести в рабочее состояние всю эту махину. Мне с Германом было приказано запереть здание изнутри, никого не впускать и не выпускать, а так же нам было велено быть со всеми в центре управления ускорителем. Я не понимал, зачем мы там с Германом понадобились, но я привык выполнять приказы умного начальника беспрекословно.

Центр управления ускорителем представлял собой небольшое помещение с очень высокими потолками. Эта комната была плотно заставлена многочисленными новенькими компьютерами, какими-то жужжащими стойками с мигающими зелеными, синими и красными светодиодными лампочками. Из этих мигающих стоек торчало множество цветных проводов, которые либо снова подключались к стойке, либо уходили куда-то под пол. В комнате еще было два больших стола, на которых стояли два огромных пульта с цветными ручками, регуляторами и кнопками, похожие на микшер профессиональных звукооператоров.

Сегодня здесь было очень шумно из-за многочисленной работающей новой техники, кондиционеров и разговоров людей. Павел Геннадьевич носился по комнате, громко раздавая приказы направо и налево, как заправский боевой генерал. Из всех его выпускаемых в воздух слов я понимал только местоимения и маты. Он кидался сплошной научной аббревиатурой и терминами совершенно непонятными мне, но зато вполне понятной остальным его собратьям ученым и лаборантам.

— Ну, все! Пускаем пучок протонов по большому кольцу, — прокричал кому-то Павел Геннадьевич, впервые сегодня не использовав мат в целом предложении.

Лаборанты защелками многочисленными кнопками на пультах, стойках и активно застучали по клавиатурам своих компьютеров. Оживление достигло пика.

— Пошел пучок, — крикнул один из лаборантов в огромных очках и старом изношенной коричневом свитере, с оттянувшимися рукавами и потертым грязным воротником клетчатой байковой рубашки, торчавшей из-под свитера. Этот лаборант сидел за большим плоским монитором современного компьютера и наблюдал там за мигающей схемой кольца ускорителя. Я с Германом, все это время, стоял в сторонке у стеночки, подперев ее своими могучими пухлыми спинами, чтобы не мешать работать остальным. Мне совсем не было понятно, для чего нас сюда пригласили. Мы тут только мешали, но приказ начальника не обсуждалась. Мы стояли и ждали, периодически широко зевая, от этого скучного для нас процесса. В комнате становилось все жарче и жарче.

— Мы готовы к столкновению, — громко прокричал всем сквозь гул людей и техники, какой-то незнакомый мне ученый, одетый тоже в старый изношенный свитер.

Потертый старенький свитер, это самая настоящая рабочая одежда всех наших научных сотрудников в глубинке. Это научная мода, которая твердо поддерживается из года в год. Еще, под свитер, принято надевать байковые рубашки в клеточку. Особо стильные ученые, частенько, не брезгуют нацепить на такую рубашку и яркий галстук, для солидности. Недавно мне попался такой, в свитере с оленем, ярким зеленым галстуком с утятами и густой нечёсаной бородой. Если бы не знал, что это кандидат наук и преподаватель на кафедре, я бы подумал, что это бомж, т.е. хипстер.

Павел Геннадьевич услышал, что все готово к самому главному. Все в комнате немного притихли, ожидая пускового слова от начальника. В этом ожидании, даже техника стала работать тише. Товарищ Босс перекрестился, смотря на портрет Эйнштейна, висящей здесь на одной из стен, и поднял правую руку вверх.

— Пускай, — крикнул он, махнув рукой, словно давая старт гоночным машинам.

— У нас обрыв! — прокричал какой-то лаборант в синем халате, накинутом на свитер. Этот парень испуганно смотрел в экран монитора своего компьютера, активно нажимая кнопки на клавиатуре.

— Полная остановка! — громкая скомандовал Павел Геннадьевич. По его выражению лица, я понял, что случилось что-то нехорошее и сейчас начнут раздавать люля. Но это сделать он не успел, т.к. в комнате неожиданно вырубилось все освещение. Противно запищали резервные блоки питания компьютеров. Часть мониторов моргнула и погасла. Зловещи затихли вентиляторы воздуховодов. Люди непонимающе вертели головами по сторонам, с немым вопросом — что тут произошло?

— Что случилось? — спросил я Германа, но он в ответ только недоуменно пожал плечами, продолжая внимательно следить за обстановкой.

Поинтересоваться у товарища Босса мы побоялись, потому что эта ситуация привела его в бешенство. Павел Геннадьевич нервно достал свой сотовый телефон из кармана, яростно набрал номер, тщательно и сильно выжимая каждую кнопку, и приложил трубку телефона к уху:

— Какого хрена у вас там происходит? — очень громко начал кричать он на человека, ответившего на его звонок, словно он и не был кандидатом физико-математических наук. — Что у вас там такое случилось? Где, нафиг, долбанное электричество! Я вас всех, нахрен, поувольняю немедленно! — орал он в телефон, как прораб на строителей гастрабайтеров. — Что сгорело?…Как такое могло случиться? Ты что там? Сума сошел? У нас запуск ускорителя! Чини давай быстро! Что бы через минуту все было! — лицо нашего начальника покраснело от переполнившей его неимоверной злости.

— Это он орет на начальника электростанции, — прошептал мне на ухо Герман. — На территории нашего объекта есть своя небольшая электростанция для нужд города и ускорителя.

— Понятно, — тоже шепотом ответил я, искренне жалея этого бедного человека, на которого наорал Павел Геннадьевич.

Пока товарищ Босс выяснял отношения с человеком в телефонной трубке, включилось освещение, снова загудели вентиляторы, погасшие компьютеры стали загружаться, тихо потрескивая и попискивая своими электронными внутренностями. Павел Геннадьевич осмотрелся и замолчал. Он сунул мобильник обратно в карман и подошел к человеку в синем халате, который известил всех об обрыве в кольце ускорителя:

— Где обрыв? — отрывисто спросил Павел Геннадьевич этого человека.

— В трех с половиной километрах отсюда, — ответил он и ткнул пальцем в монитор, оставив жирный след от пальца на экране.

— Герман! — крикнул в нашу сторону Павел Геннадьевич. — Быстро иди сюда! — приказал он. — И ты, Анатолич, тоже, — добавил товарищ Босс лично для меня, когда Герман двинулся к нему один. Местные уже давно ко мне привыкли, поэтому все называли просто Анатоличем.

Мы обступили монитор, на котором мигала красным цветом часть кольца ускорителя, изображенного здесь схематично.

— В общем так, Анатолич, нужно съездить вот в это место и посмотреть, что там случилось, — приказал мне Павел Геннадьевич, тыкая пальцем в красную точку на мониторе. — Семеныч! — позвал начальник кого-то из толпы, собравшейся позади нас.

К нам подбежал тощий пожилой мужчина в огромных увеличивающих очках, с яркой блестящей от пота лысиной, окаймленной редкими седыми волосами. От него несло свежим легким утренним перегаром. Мужчина был одет в синий рабочий халат на рубашку, в карманах которого громко звенели отвертки, гаечные ключи и прочий мелкий инструмент. На Семеныче не было свитера, поэтому я решил, что он не ученый, а простой лаборант или местный слесарь.

— Поедешь с Анатоличем в это место, — Павел Геннадьевич обратился к Семенычу, снова ткнув пальцем в жидкокристаллический монитор, где мигало красным цветом место поломки ускорителя, — и посмотришь, что там такое случилось с каналом, — приказал товарищ Босс Семенычу.

— Ты, это, — обратился ко мне Герман, — Не забудь позвонить мне оттуда, — дополнил он приказ начальника. — Там короб есть с телефонной трубкой. Мобильники в тоннеле все равно не работают. И это… еще…поосторожней там, — зачем-то добавил он, словно предчувствуя что-то неладное.

— Хорошо, сейчас сделаем, — спокойно ответил я и поправил форму. — Семеныч! — позвал я мужика с перегаром, — Иди за мной, — ласково отдал приказ я.

Мы погрузились в старый скрипучий лифт и медленно, слегка покачиваясь, опустились в тоннель ускорителя под землей. Нас никто не провожал, т.к. все были заняты восстановлением последствий перепада электричества. Внизу, прямо у входа в тоннель ускорителя, нас с нетерпением ждал старенький, немного потрепанный временем, служебный скутер, на котором мы, охранники, осуществляли объезды тоннеля ускорителя. Скутер был накрыт целлофановой пленкой защищающей его от пыли, а рядом с ним стоял годовой запас топлива в виде столитровой железной бочки с бензином и полуметровым черным резиновым шлангом на крышке бочки. Этот шланг предназначался для переливания бензина из бочки в бак скутера путем всасывания воздуха ртом через один конец шланга и знаний основ элементарной физики с другой.

Я бережно скинул целлофан со скутера и сложил его рядом. Скутер завелся не сразу, словно слегка покапризничал, что к нему давно не приходили, но услышав от меня пару добрый матерных слов, скутер все-таки ворчливо завелся. Стрелка на потрескавшейся панели приборов показала, что бензина нам вполне хватит съездить туда и обратно, а еще и сделать полный круг по тоннелю, если это потребуется. Я сел на скутер и поддал газу, прогревая его маленький двигатель. Семеныч сел позади меня и обнял по-мужски, крепко прижавшись к моей широкой спине свой небритой щекой. Спиной я очень хорошо почувствовал в его внутреннем нагрудном кармане четвертушку с крепким напитком, спрятанную там от начальства. Скутер тяжело тронулся, низко просев от такой двойной ноши, и тяжеловато, с надрывом, повез нас к месту предполагаемой аварии, оставляя за собой белую полосу кучерявых выхлопных газов.

По всей своей длине, тоннель ускорителя, освещался обычными стоваттными лампочками, которые располагались в стеклянных древних плафонах советской сборки с потускневшими от времени стеклами. Плафоны висели в ряд, через каждые пятнадцать метров, прикрученные к боковым стенкам тоннеля. Этого скудного освещения было вполне достаточно для осмотра, но все равно было слегка темновато.

Через несколько минут мы пересекли отметку полуторакилометрового сектора где, по идее и показаниям монитора, находился тот самый обрыв канала ускорителя. Как гласила пугающая красная надпись на стене, это была “ЗОНА № 03”. Семеныч попросил остановиться, так как ему требовалось внимательно изучить каждый метр канала ускорителя в этом секторе. Я резко нажал на тормоз скутера. Семеныч, повинуясь законом инерции, очень больно надавил на меня своей бутылью в кармане. Я заглушил двигатель. Семеныч слез и вытащил из внутреннего кармана «чекушку» с водкой, которую сначала предложил мне.

— Будешь? — спросил он, хитро улыбаясь и подмигивая мне одновременно.

— Я на работе не пью! — недовольно отрезал я, пуская слюну при виде этого горячительного напитка. Выпить сейчас я был совсем не против, но этого не позволяли мне мои служебные обязанности. Именно поэтому я и злился.

— Ну…., как знаешь, — радостно ответил Семеныч, потому что все содержимое теперь достанется только ему одному. — За твое крепкое здоровье и хорошие должностные обязанности, — ехидно произнес Семеныч и выпил половину бутылки одним залпом, задрав голову, при этом, высоко вверх. — Эх, хорошо, — проскрипел он, скорчив лицо, и занюхал выпитое рукавом своего рабочего халата. — Теперь пошли, — сказал он мне.

Семеныч пошел вперед, а я покатил руками за ним скутер, экономя бензин и чистый воздух в тоннеле, которого здесь было не так уж и много. Дальше мы передвигались исключительно пешком, внимательно осматривая широкую трубу, протянувшуюся по всей длине тоннеля. Это, в принципе, была не труба, а канал ускорителя, по которому разгонялись невидимые глазу протоны. Вдоль стены с трубой были проложены многочисленные пучки проводов. Через определенное расстояние трубу накрывали большие прямоугольные короба. Это были магниты, с помощью которых разгонялись протоны, и регулировалась их траектория движения. Герман рассказывал мне, что если сдать на металлолом такую штуку (короб с магнитом), то можно потом будет жить безбедно до самой пенсии.

Семеныч шел рядом с трубой и постоянно постукивал по ней своим гаечным ключом на “двадцать”, как машинист поезда, проверяющий колесные пары. Этот ключ он достал из кармана своего халата, где были спрятаны и другие инструменты. Так мы прошли метров пятьсот. Я, все это время, руками катил за собой скутер, отчего немного устал и вспотел.

Вскоре мы прошли мимо небольшой закрытой железной коробки размером с почтовую посылку, подвешенной на бетонной стене тоннеля ускорителя, на уровне глаз. На крышке коробки была нарисована синяя телефонная трубка. Коробка давно покрылась ржавчиной, проступившей через облупившийся и потрескавшийся толстый слой зеленой краски. Это и был тот самый телефон, о котором мне и говорил Герман, и с которого мне нужно было позвонить ему. Но сейчас я решил пока не делать этого, так как место обрыва мы еще не обнаружили, и сообщать было нечего.

Сразу за коробкой с телефоном находилась большая железная дверь, встроенная в громадные стальные ворота. Ворота были плотно закрыты, а сама дверь поскрипывала от сквозняка и была не заперта. Это был проход в одну из примыкающих к тоннелю ускорителя шахт, ведущих наверх и к подземным помещениям в этом секторе, вырытым заодно с тоннелем ускорителя. С помощью таких шахт доставлялось оборудование прямо в тоннель и в другие помещения под землей. Еще, эти шахты служили для проводки коммуникаций, вентиляции и аварийными выходами. Почти у каждой такой шахты, на поверхности, был свой собственный охранник бабулька. В этом секторе, на поверхности, несла свою предпенсионную вахту Клавдия Захаровна. Это была бабушка божий одуванчик, которая постоянно подкармливала меня с Германом вкусными свежими домашними пирожками с творогом или поила нас ароматным парным молочком от своей буренки. Помимо всего, Клавдия Захаровна пасла тут своих любимых коз, что помогало ей коротать время, а потом, в перерывах между сменами, продавать на рынке свежее и очень полезное козье молоко.

Я с Семенычем прошел дальше по тоннелю, пройдя мимо входа в шахту с железными воротами. Далеко нам идти не пришлось. Через тридцать метров мы сразу обнаружили явное место обрыва кольца ускорителя. В этом месте труба, точнее канал ускорителя, оказался разворочен неизвестными умельцами, которые пытались выкрутить из него медную проволоку. Этой проволокой канал ускорителя был обмотан по всей своей длине, под толстой стальной обшивкой. Судя по оставленным здесь следам, хулиганы орудовали монтировкой, ножовкой и кувалдой, лежавшими прямо на трубе. Рядом с местом поломки, на бетонном полу, стоял небольшой отрытый черный ящик с инструментами. Возле него валялись две пары резиновых перчаток и две белых кепки с надписью ЛДПР. Хозяев кепок нигде видно не было.

— Стой, — остановил я рукой Семеныча, опасливо озираясь по сторонам. Семеныч что-то недовольно пробурчал. — Да тихо ты, — вежливо попросил я его, когда он шумно полез в свои карманы за инструментами для ремонта.

Мой боевой опыт, подсказывал мне, что тут опасно. Как только я убедился, что никого живого здесь больше нет, кроме нас с Семенычем, я осторожно подошел к брошенным инструментам и потрогал полотно ножовки указательным пальцем — оно было еще теплым.

Скорей всего они убежали, услышав, как мы приближаемся. Если бы Семеныч не стучал своим ключом, я бы поймал этих гадов на месте преступления и проявил себя с лучше стороны. Я позвал Семеныча к себе. Он подошел к месту обрыва и задумчиво почесал свой лысый затылок, оценивая нанесенный ущерб. Потом он снова достал свою четвертушку с водкой, немного отхлебнул и сел на ящик с инструментами, оставленный впопыхах неизвестными.

— Починить сможешь? — спросил я, слабо веря в возможности алкоголика Семеныча.

— Ну.у.у.у.у…, — медленно и задумчиво произнес он, вставая с ящика. — Дай сигаретку, — неожиданно попросил он. Я достал пачку и протянул ее Семенычу. Он трясущимися руками, с трудом, вытащил одну сигарету, достал из кармана зажигалку и закурил, продолжая размышлять. Пачку моих сигарет он сунул себе в карман халата. Затем Семеныч снова подошел к дыре в трубе и стал внимательно рассматривать ее, сквозь сигаретный дым. — Попробую, — ответил он и полез рукой в развороченное отверстие, что-то там щупая и недовольно бормоча под свой нос.

— Ты уверен? — поинтересовался я.

Семеныч одобрительно кивнул головой, занявшись ремонтом.

— Ладно, я пока наверх сгоняю, — сказал я Семенычу, колдующему над трубой. — Надо проверить там все. Может, еще успею поймать кого-нибудь из этих засранцев, — мечтал я. — А может и Клавдия Захаровна наверху их заметила и узнала, — я поставил скутер у стены, т.к. подставка давно была сломана.

Через минуту я вошел в железную дверь шахты, оставив занятого ремонтом Семеныча и скутер у места поломки канала ускорителя. Грузовой лифт в этой шахте был, но он давно не работал, поэтому мне пришлось лезть по ржавой железной лестнице вверх самому. Это оказалось довольно таки тяжело потому, что высота была приличная — метров пять, а может быть и больше. Вылез я в просторном темноватом помещение на поверхности земли. Это был вход в шахту сверху. Большая часть этого пространства оказалась забита старыми автомобильными покрышками, пыльной сломанной мебелью сваленной в одну кучу, и прочим советским хламом. Освещалось помещение слабыми лучами солнца, через зияющие повсюду дыры в стенах и потолке. Входные железные ворота в это помещение оказались раскрыты нараспашку, раскачиваясь и ударяясь от ветра об стены. Непорядок! Это грубое нарушение требований наших регламентов охраны объекта! Эти вороты должны быть всегда закрыты с той стороны большим навесным замком, ключ от которого был у нас на охране и у Клавдии Захаровны, охраняющей этот вход здесь, на поверхности. Значит, замок либо сломали, либо открыла его сама Захаровна. Но, если это сделала она, то зачем? Отрывать их без разрешения Германа, было строго настрого запрещено, а он таких указаний точно не давал. Я вышел на улицу и зажмурился от яркого солнечного света. На улице было настоящее лето. Красиво щебетали беззаботные птички, мирно паслись бабкины козы, порхали белоснежные бабочки и дул приятный летний ветерок. Я сделал пару шагов вперед и неожиданно упал, споткнувшись об валяющуюся на боку табуретку. Я поднялся, отряхнул штаны и поставил табурет на ножки. Табурет я узнал сразу. Этот предмет мебели принадлежал Клавдии Захаровне. Именно на нем она сторожила вход и следила за козами. Я осмотрелся по сторонам. Владелицы табуретки нигде не было. Я сложил ладони в виде рупора, поднес их к губам и прокричал:

Конец ознакомительного фрагмента.