Вся правда об Украинской повстанческой армии (УПА)

Андрей Козлов, 2014

Книга А. В. Козлова «Вся правда об Украинской повстанческой армии (УПА)» подготовлена для широкой читательской аудитории с целью противодействия попыткам искажения истории в ущерб интересам России. В работе рассматриваются современные способы фальсификации истории вооруженного противостояния украинских националистов и Красной Армии в западных областях Украины в 40—50-х гг. ХХ в.

Попытки опровержения участия вооруженных формирований ОУН(б) в карательных операциях против еврейского и польского населения

Национальное самосознание, национальная идея не могут существовать без исторического фундамента. На Западной Украине этот фундамент создается на основе искажения прошлого. Современным украинским националистам^[7] необходимо убедить весь мир, и в первую очередь собственный народ, в непричастности головорезов из вооруженных формирований Организации украинских националистов (Бандеры) (ОУН(б)) к истреблению людей по национальному признаку. Важная роль при этом отводится исторической науке, представители которой пытаются представить пособников нацистов борцами за независимость Украины от немецко-фашистских и «московско-большевистских оккупантов»^[8]. Так, печально известный батальон «Нахтигаль» («Соловей»), сформированный гитлеровцами из числа жителей Западной Украины, вопреки очевидным фактам, по мнению галицких историков, не был причастен к погромам и убийствам евреев и польских интеллигентов, да и вообще к каким-либо насильственным действиям во Львове в 1941 г.

«Нахтигаль» (Nachtigall) — вооруженный отряд, состоявший преимущественно из членов и сторонников ОУН(б), сформированный и обученный абвером для действий совместно с 1-м батальоном диверсионного подразделения «Бранденбург-800» (Lehrregiment «Brandenburg» z.b.V. 800) в операции «Барбаросса» на территории Украинской ССР.

«Чаще всего украинских националистов обвиняли, а некоторые исследователи обвиняют и сегодня, в участии в организованных немцами антиеврейских акциях. Члены ОУН, по мнению этих ученых, были чуть ли не главными исполнителями немецкой политики. Хотя, как показали попытки обвинить бойцов “Нахтигаля” в расстрелах польской и еврейской интеллигенции в 1941 г. во Львове, эти обвинения имеют ярко выраженный политический характер и, как показали новейшие исследования, не отвечают действительности», — пишет один из активных пропагандистов украинского национализма Владимир Вятрович^[9]. Главные аргументы — мемуары карателей из «Нахтигаля»^[10] (они по понятным причинам страдают провалами в памяти) и «внезапно обнаруженные», а точнее, перечитанные под новым углом зрения документы из архивов бывшего КГБ^[11]. Последние при внимательном изучении даже косвенно не позволяют усомниться в бесчинствах карателей, а лишь показывают бюрократическую процедуру подготовки к судебному процессу над руководителем «Нахтигаль» в Германской Демократической Республике весной 1960 г.

Западноукраинские историки как пример фальсификации доказательств по делу Т. Оберлендера трактуют следующую фразу из справки от 16 ноября 1959 г.: «…установленных очевидцев злодеяний батальона “Нахтигаль” следует подготовить для допроса работниками прокуратуры… При подготовке к допросу свидетелей следует использовать опубликованные в прессе статьи о преступлениях “Нахтигаль”»^[12].

Но давайте внимательно прочтем еще один документ — фотокопию справки от 19 октября 1959 г., которая опубликована Андреем Боляновским. В ней говорится: «Посылка (на пресс-конференцию в Берлин. — А. К.) Шкурлепо-Вайзер нецелесообразна, так как она слабо осведомлена по делу». Что мешало чекистам ее «натаскать», используя газетные публикации?

Видимо, то же, что и их хмельницким коллегам, которые, не найдя компромат на «Нахтигаль», 16 октября 1959 г. доложили в Киев об отсутствии информации об участии бойцов батальона «Нахтигаль» в уничтожении мирного населения в г. Сатанов. В справке управления КГБ УССР по Хмельницкой области констатируется: «…Установлено, что в первой половине июля 1941 г. из Западной Украины через Сатанов по шоссейной дороге в Хмельницкий двигался на велосипедах и автомобилях вооруженный отряд украинских националистов в немецкой форме. Отряд в Сатанове не задерживался. Расстрелов им советского партийного актива и их семей не установлено»^[13].

Поиск доказательств проводился и в других регионах, где отметились «Соловьи». 20 января 1960 г. начальник управления КГБ УССР по Тернопольской области В. Золотоверхий подписал письмо следующего содержания: «В актах Чрезвычайной государственной комиссии, которые фиксировали преступления немцев на территории Тернополя и Тернопольской области, батальон „Нахтигаль“ и в частности Оберлендер не упоминаются»^[14].

Отметим и тот факт, что среди 15 свидетелей по этому делу 5 — граждане Израиля^[15]. Как на них влиял Комитет государственной безопасности СССР? Какими методами заставил лжесвидетельствовать? На эти вопросы вряд ли ответят мои оппоненты.

Украинские историки пытаются свести все к тому, что «батальон „Нахтигаль“ стал жертвой политической борьбы Москвы против немецкого министра, борца с коммунизмом и Москвой (Теодора Оберлендера. — А. К). Так украинцы стали жертвой борьбы России за свое место на шахматной доске мировой политики»^[16].

Оберлендер Теодор (Oberlander Theodor) — оберштурмбаннфюрер СА, член НСДАП с 1933 г. Перед войной был назначен политическим руководителем батальона «Нахтигаль», капитан. С осени 1941 г. до июня 1943 г. командовал батальоном «Бергманн» (Sonderverband Bergmann), укомплектованным добровольцами из регионов Кавказа. В послевоенный период политический деятель ФРГ: депутат бундестага, затем министр по делам беженцев. 29 апреля 1960 г. за расстрел евреев и поляков во Львове был заочно приговорен восточногерманским судом к пожизненному заключению. 28 ноября 1993 г. берлинский суд отменил приговор верховного суда ГД Р, указав в качестве основной причины, что судебный процесс проводился заочно. В 1996 г. против Т. Оберлендера было возбуждено новое уголовное дело по обвинению в убийстве гражданского лица в Кисловодске в 1942 г. Т. Оберлендер — автор теории о том, что причиной социальных проблем является перенаселенность, теория широко использовалась для оправдания жестокости нацистов на оккупированных территориях, массового уничтожения и насильственного переселения.

Есть и более фантастические версии. Например, Андрей Боляновский, автор монографии «Убийство польских ученых во Львове в июле 1941 года: факты, мифы, расследования», пишет: «Обвинением украинских военнослужащих батальона “Нахтигаль” в несовершенных преступлениях коммунистические спецслужбы создавали алиби для сотрудников карательных команд, снимали ответственность с настоящих исполнителей убийств…»^[17] и делали это «только после того, как главные организаторы убийства польских ученых либо пропали без вести, либо умерли»^[18]. Как говорится, без комментариев.

Что позволяет сильно сомневаться в такой трактовке истории?

В документах Нюрнбергского процесса говорится: «Интеллигенция тоже стала объектом репрессий со стороны гестапо… Эти репрессии осуществлялись по заранее разработанному плану. Так, например, отряды гестапо еще до оккупации города Львова имели список наиболее известных представителей интеллигенции города, которых нужно было уничтожить»^[19].

Возникает вопрос: кто готовил данный документ? Сомнительно, что еще до начала боевых действий нацисты засылали разведывательные группы в тыл Красной Армии с заданием составить списки интеллигенции.

После начала войны у немцев времени на это не было, ведь известно, что «массовые аресты и убийства профессоров, врачей, адвокатов, писателей и художников начались сразу после оккупации города Львова немецкой армией»^[20].

Неправдоподобна версия Андрея Боляновского, который утверждает, что списки были составлены гестапо в первые дни оккупации Львова. «На самом деле списки польских ученых, — размышляет Андрей Боляновский, — которых должны были расстрелять, скорее всего, составили на основании доступного для сотрудников нацистских органов безопасности телефонного справочника г. Львова довоенного периода без участия украинцев и содержащиеся в нем сведения не сумели уточнить. На это указывает тот факт, что некоторые из профессоров, имена и фамилии которых были в списке, умерли еще до того, как началась оккупация Галичины Вермахтом…»^[21]

А может, все было проще. Списки врагов Украины составлялись националистами задолго до начала войны, сроки которой, напомним, несколько раз переносились фюрером. За это время некоторые из ученых умерли, некоторые поменяли места жительства… Вот и ходило гестапо по старым адресам, на ходу уточняя информацию о потенциальных жертвах.

Здесь же вспомним, что составление расстрельных списков — излюбленное занятие бандеровцев. Подобные документы хорошо известны научной общественности. С какой стати им изменять собственным привычкам? Тем более что именно в данном случае националисты могли решить одну из главных задач — избавиться от тех, кто являлся препятствием на пути установления украинской государственности на бывших польских территориях.

Были ли украинские националисты среди непосредственных исполнителей акций? Еще раз перечитаем воспоминания очевидца тех событий Тадеуша Гумовского. Он наблюдал за казнью из окна своей квартиры в доме на улице Набеляка, 53. «В ночь с 3 на 4 июля 1941 г. нас разбудил стук в ворота, — писал Тадеуш Гумовский (перевод мой. — А. К.). — В переднюю ввалилось пять человек: трое в воен ной форме и двое в гражданском (подчеркнуто мной. — А. К.). Приказали принести домовую книгу… Просматривая ее, они натолкнулись на фамилию „Родзевич“. У сестры проживал актер и режиссер Родзевич, который теперь живет в Польше. Было легко догадаться, что гражданские поясняли военным: это не тот Родзевич, который им нужен. Спросив, не живет ли у нас кто-нибудь из непрописанных, они вышли. Дом был окружен. Я видел сквозь открытые двери солдата. Под впечатлением неожиданного визита спать мы уже не ложились. Через час мы увидели, что в соседнем особняке, где жил профессор политехнического института Роман Виткевич, загорелся свет, а минутой позже прогремело два выстрела. Обыск длился минут пятнадцать. Когда все стихло, я подошел к забору, который разделял наши участки, и узнал, что профессора Виткевича арестовали вместе со сторожем. Несколько минут я просидел во дворе. Начинало светать, и тогда я увидел, что на Вулецких холмах (Вулецьких пагорбах) солдаты копают яму (подчеркнуто мной. — А. К.). Это очень меня встревожило. Рассказал про это близким, и с этой минуты мы уже не отходили от окон. Яму выкопали за полчаса. Людей приводили от „строений Абрагамовичей“ (так, насколько помню, назывались эти дома) и ставили на краю ямы лицом к нам. Военные находились с противоположной стороны. После залпа жертвы падали в могилу. Мы считали четверки. Насколько помню, их было около пяти. Среди приговоренных были женщины. Все происходило очень быстро, потому что новые партии уже ждали своей очереди. После расстрела военные забросали могилу землей (подчеркнуто мной. — А. К.). Мы наблюдали за расстрелом в бинокль. Кроме меня, экзекуцию видели мой отец, жена и сестра. Кроме профессора Виткевича, я никого не узнал, но помню, мои близкие увидели немало знакомых и среди них профессора Влодзимеджа Стожека с сыновьями, профессора хирургии Тадеуша Островского с женой, профессора права Романа Лонгшамо де Берье и других. Женщин было, насколько я помню, три. Одну из них, которая не могла идти, волокли два солдата. Таким способом было расстреляно приблизительно двадцать человек»^[22].

Прежде всего, обратим внимание на людей в штатском — проводников и консультантов гестаповцев. Судя по разговору, свидетелем которого стал Тадеуш Гумовский, нацистов сопровождали люди компетентные, т. е., вне всякого сомнения, из местных жителей, но не до конца владеющие обстановкой. Кто бы это мог быть, догадаться не трудно.

Участница тех событий Каролина Лянцкоронска (Karolina Lanckorońska) в своих воспоминаниях писала, что в разговоре с ней сотрудник нацистских органов безопасности Вальтер Кучманн обмолвился: в составлении списков польских ученых сотрудникам полиции безопасности и СД помогали «плохие украинские студенты» (сторонники Степана Бандеры)^[23]. Не верить Каролине Лянцкоронской нет оснований.

Еще одно косвенное подтверждение — именно украинские националисты в первые месяцы Великой Отечественной войны выступали в качестве переводчиков в немецкой армии и в органах безопасности. Вспомним, например, биографию Зиновия Тершаковца («Федора»). В должности переводчика он работал у оккупантов до конца 1941 г.^[24]

Отметим, что «людей в штатском» — проводников и консультантов гестаповцев — пытаются скрыть как биографы Теодора Оберлендера, так и западноукраинские историки. «Аресты осуществляли несколько групп, в которые входили: офицер, 1–2 унтер-офицера гестапо и 2 солдата или унтер-офицера тайной полевой полиции», — со ссылкой на автора книги «Дело Оберлендера» Филиппа-Кристиана Вахса (Wachs Philipp-Christian) пишет Андрей Боляновский^[25]. С какой целью авторы занимаются сокрытием со участников преступления, какой правды боятся?

Аресты, допросы и расстрелы проводились разными людьми. Пока одни хватали несчастных, а другие допрашивали, третьи готовили место для экзекуции. Они же и были исполнителями убийств.

Кровавую работу представители «высшей расы» перепоручали предателям из числа местных жителей. Кстати, последние не упирались, судя по сохранившимся для истории фотографиям, делали ее с удовольствием. Организаторы репрессий, судя по дневнику гауптштурмфюрера СС Феликса Ландау, к месту казни не подходили. Не барское это дело! Бесспорно, например, то, что гауптштурмфюрер был не в курсе, кем была выкопана братская могила. По его утверждению, профессора сами выкопали себе могилу. «5 июля 1941 г. Ландау записал в дневнике: «Через час, в пять часов утра, приблизительно в 200 метрах от нашего жилого дома были расстреляны 32 поляка из интеллигенции и движения сопротивления, после того как они выкопали себе могилу»^[26] (подчеркнуто мной. — А. К). А последнее, как мы уже знаем, не соответствует действительности.

Теперь еще раз вернемся к воспоминаниям Тадеуша Гумовского и вспомним солдат, которые копали яму, расстреливали, а после закапывали братскую могилу. Кто это мог быть? Вспомогательной полиции (Hilfspolizei) в городе еще не было. Во Львове ее создали лишь 1 августа 1941 г.^[27] Тогда, вне всякого сомнения, функции палачей выполняли военнослужащие армейского подразделения, несшего комендантскую службу в городе. Нам же со слов самого Теодора Оберлендера известно, что «Нахтигаль» все шесть дней своего пребывания во Львове выполнял комендантские функции: патрулировал улицы, охранял важные объекты…^[28]

2 июля 1941 г. в Луцке «с привлечением взвода полиции по охране общественного порядка и взвода пехоты (подчеркнуто мной. — А. К.) было расстреляно 1160 евреев»^[29]. Участие солдат вермахта в военных преступлениях против мирного населения на Западной Украине — факт бесспорный.

Вспомогательная полиция (Hilfspolizei) — органы поддержания порядка, созданные немецкой администрацией на оккупированных территориях в годы Второй мировой войны. Вспомогательная полиция формировалась из местного населения. Подобные полицейские организации существовали во всех оккупированных странах. Органы вспомогательной полиции не были самостоятельными и подчинялись немецким полицейским управлениям на оккупированных территориях.

Дабы подтвердить наши выводы, вспомним озвученные мотивы уничтожения нацистами профессоров львовских вузов.

Упомянутый нами Андрей Боляновский предлагает нам сразу несколько мотивов. Наиболее невероятный звучит так: немецкие интеллектуалы расправились с польскими интеллектуалами. «Главными нацистскими военными преступниками, которые отдали приказ об убийстве львовских ученых, были О. Раш и К. Е. Шонгарт, — пишет А ндрей Боляновский, — не просто генералы СС и полиции, а люди с высшим образованием, докторскими степенями и определенным опытом преподавания в высших учебных заведениях Германии. Этот факт дает основание расценивать убийство польских ученых в определенной степени как свое образную “расправу нацистских интеллектуалов над польскими интеллектуалами”»^[30].

Еще один возможный мотив — террор против представителей польской интеллигенции во Львове был продолжением террора против польской интеллигенции в Кракове^[31].

Речь идет об акции 6 ноября 1939 г., когда органами безопасности были арестованы 180 научных работников и профессоров вузов Кракова. Причина, декларируемая гитлеровцами, — необходимость очистки оккупированных Германией территорий Польши от местных и общенациональных лидеров.

Ученые и педагоги были заключены в концлагеря, но информация об этом стала достоянием западной научной общественности, и под ее давлением арестованных пришлось освободить. «Невозможно описать, сколько хлопот мы имели с краковскими профессорами, — заявил 30 мая 1940 г. на заседании руководства СС и полиции генерал-губернатор оккупированной Польши Ганс Франк (перевод мой. — А. К.). — Если бы мы решили эту проблему на месте, она имела бы совсем иные последствия. Очень прошу вас, господа, больше никого не направлять в концентрационные лагеря Рейха и осуществлять ликвидацию на месте или применять предусмотренное распоряжениями наказание. Любой иной способ действий будет неприемлемым для Рейха и дополнительной трудностью для нас. Мы используем тут совсем иные методы и должны использовать их в дальнейшем»^[32].

Истории схожи. Но почему во Львове аналогичная акция носила локальный характер? По какой причине нацисты ограничились лишь выборочным уничтожением представителей польской интеллигенции города Львова?

По версии Боляновского: «Формально нацисты трактовали ликвидацию отобранных для уничтожения представителей польской интеллигенции как ответ на террор сталинской администрации и наказание без суда и следствия той категории людей, которые сотрудничали с советскими инстанциями…»^[33]

Действительно «формально». Но ведь доподлинно известно, что большинство из расстрелянных даже с натяжкой нельзя было назвать сочувствующими Советам. Скорее они были приверженцами «Великой и Неделимой Польской державы». А значит, все они были опасны прежде всего для зарождающейся украинской государственности и подлежали уничтожению. Таким образом, мотив убийства польской профессуры нужно искать в области украинско-польских взаимоотношений.

Не секрет, поляки стояли на позиции, «что восточные земли Речи Посполитой были и есть исключительно польские земли, на которые никто, кроме нас, не имеет права, ни большевики, ни украинцы… Ликвидируем самостоятельную жизнь украинцев, закроем народные и хозяйственные товарищества и организации, под прикрытием которых велась тайная работа. Ликвидируем самостоятельное украинское образование, письменность, так называемую “кириллицу”, отдельный календарь…» — писала газета «Шанэц Кресови»^[34].

«После войны тех украинцев, которые враждебно выступали против Польши, — продолжает эту тему газета “Пляцуфка”, — или лично виноваты в смерти одного из нас, отдадим под суд и в руки палача. Другие получат землю от поляков, если только “забудут о собственном государстве, до которого не доросли и которое было бы абсурдом…”»^[35]

Тексты СМИ изобилуют эмоциями. А вот что гласят официальные документы. 27 января 1944 г. Совет по вопросам национальностей (правительства Польши) принял постановление, касающееся украинского вопроса. В частности, в первом пункте документа отмечалось, что польский народ, который борется за свою независимость, должен понимать и понимает стремление украинского к самоопределению, а возникновение независимого украинского государства в бассейне Днепра согласовывалось бы с польской позицией (украинцев отправляли создавать собственное государство за границы до 1939 г. — А. К.).

«…Украинский народ в своих стремлениях к независимости должен понимать:

1. Для того чтобы создать свое собственное независимое государство, предстоит развивать в собственном обществе не преступные элементы и анархию, а государственные ценности.

2. Украинские стремления к независимости не должны быть направлены против Польши, потому что не существует возможности возникновения сильного украинского государства без существования сильной Польши.

3. Сильного польского государства не может быть без ее юго-восточных воеводств (Львовское, Тернопольское, Станиславское, Волынское).

4. Независимое государство следует строить не на территориях, смешанных с точки зрения национальностей, а на территории этнической»^[36].

Украинские националисты прекрасно понимали, от кого исходила основная угроза их государственности. Советы, немцы, как это уже было не раз, приходили и уходили, а поляки здесь чувствуют себя хозяевами и с галицких земель добровольно не уйдут никогда. Если, конечно, их не истребить собственноручно или чужими руками. В 1941 г. момент для этого выдался прекрасный. Карт-бланш на составление списков сторонников коммунистов получен, а значит, записать в него можно любого по своему усмотрению.

Имелся и нацистский опыт. В 1939–1940 гг. немцы уничтожили в Померании и в Великопольше несколько тысяч представителей польской интеллигенции, несколько тысяч жителей переселили из этих мест в Генеральную Губернию, а часть из тех, кто остался, заставили записаться в немецкие национальные списки. Украинские националисты рассчитывали применить этот «опыт» на так называемых «украинских этнических землях»^[37].

В 2006 г. опубликованы документы «правительства» Ярослава Стецько относительно дальнейшей судьбы поляков. В инструкции ОУН(б) на первые дни «государственной жизни» написано: «Истреблять, в частности, тех, кто будет защищать режим: переселять в их земли, уничтожать в основном интеллигенцию, которую нельзя допускать ни к каким руководящим должностям, и вообще исключить продуцирование интеллигенции, то есть доступ к школам и т. д. Например, так называемых польских крестьян надо ассимилировать, убеждать их, что они украинцы, только латинского обряда, насильно ассимилированные»^[38].

Такую уникальную возможность националисты упустить не могли. Евреев, коммунистов возможно было уничтожать в открытую, без счета, не переживая за последствия, оправдываясь тем, что это «месть за нечеловеческие зверства НКВД». Простых поляков возможно было приравнять к евреям и заставить их, например, носить повязки на рукавах^[39]. Профессора — случай иной. Можно было нарваться на международный скандал. Вот и подсунули украинские националисты — добровольные помощники нацистов не владевшим ситуацией гестаповцам список «ярых пособников» большевиков, а точнее, тех, кто был опасен новой украинской власти и кого позднее собственными силами без очевидных негативных последствий для имиджа ОУН(б) и новорожденного Украинского государства они не могли истребить.

Провозглашение Украинского государства состоялось 30 июня 1941 г. во Львове на Законодательном собрании западноукраинских земель, созванном членами ОУН(б) во главе с Ярославом Стецько, после вхождения в город подразделений вермахта. Итоговым актом собрания было провозглашено создание «нового украинского государства на материнских украинских землях», которое «будет тесно сотрудничать с националсоциалистической Великой Германией под руководством вождя Адольфа Гитлера, создающего новый порядок в Европе и всем мире».

В подтверждение этой версии вспомним, что среди расстрелянных во Львове 4 и 11 июля 1941 г. педагогов и ученых был лишь один еврей, Генрик Корович, да и тот, как мы видим, носил польскую фамилию и был арестован органами безопасности как польский ученый.

«Вильно, Львов, Кременец, Пинск — это очаги польской культуры, — писала газета “Ржечпосполита Польска”. — И последнее прекрасно понимали украинские националисты, каленым железом выжигая носителей и охранителей этой культуры»^[40]. Вывод напрашивается сам собой: убийство польских профессоров — это зачистка территории Западной Украины от наиболее авторитетных возможных оппонентов «плохих украинских студентов», первый кровавый этап строительства нового Украинского государства.

Списки жертв заранее составляли украинские националисты, сторонники Степана Бандеры, соучастники фашистов и непосредственные исполнители карательных акций. И творили свои злодеяния они на идейной основе. «В 1941 году бойцы ДУН, — пишет доцент Киевского национального университета Иван Патриляк, — имели достаточно идеологических и мировоззренческих оснований для участия в уничтожении польской интеллигенции и евреев»^[41].

Участие националистов в погромах подтверждают руководящие документы ОУН(б). В инструкции «Борьба и деятельность ОУН во время войны» прямо указывается: «Евреев изолировать… и ликвидировать за малейшую провинность»^[42]. «В период хаоса и замешательства можно позволить себе ликвидацию нежелательных польских, русских и еврейских деятелей…»^[43]

Еще одним документом, характеризующим позицию националистов по еврейскому вопросу, является протокол совещания пропагандистской референтуры «правительства Украины», возглавляемого Ярославом Стецько, под председательством Степана Ленкавского от июля 1941 г. «Относительно евреев примем все методы, которые пойдут на их уничтожение», — зафиксировано в нем^[44].

Ленкавский Степан (Ленкавський Степан) — активный деятель украинского националистического движения; после гибели С. Бандеры в 1959 г. возглавил ОУН(б). В 1939 г. вошел в правление ОУН(б), с апреля 1941 г. — референт по пропаганде. В июле 1941 г. — один из участников провозглашения воссоздания самостоятельного украинского государства и член «правительства Украины», возглавляемого Ярославом Стецько.

Данный документ западноукраинские историки пытаются признать сфальсифицированным. Мотивируют они это тем, что «документ не подписан, не подтвержден, без уточнения, что это было за заседание»^[45]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

Под термином «национализм» принято понимать идеологию и направление политики, в основе которой лежит тезис «о ценности нации как высшей формы общественного единства и её первичности в государствообразующем процессе». Он базируется на национальном чувстве, которое сродни патриотизму. Однако в ряде случаев крайние формы национализма делают акцент на превосходстве одной национальности над остальными (см.: Геллнер Э. Нации и национализм. М.: 1991 // http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/gelln/01.php). Применительно к данной работе под термином «украинский национализм» автор понимает радикальные идеологию и направление политики, основанные на этнической, культурной и религиозной нетерпимости, ассоциирующиеся с лозунгом «Украина для украинцев».

8

Броди: Збiрник статей i нарисiв / ред. О. Лисяк. Дрогобич — Львiв, 2003; Українська дивiзiя «Галичина». Iсторико-публiцистичний збiрник. Слабошпицький М. Ф. Київ, 2008 и др.

9

В’ятрович В. Ставлення ОУН до євреїв (1920–1950 рр.) // Український визвольний рух: науковий збiрник № 7. Львiв, 2007. С. 184–185.

10

Бойцун Р. Легiон ДУН (Дружин Українських Нацiоналiстiв) // Вiстi комбатантiв. Торонто — Нью-Йорк, 1982. Ч. 5–6. С. 47–51; Кальба М. «Нахтiгаль» в питаннях i вiдповiдях. Львiв, 2008; Патриляк I.К. Вiйськова дiяльнiсть ОУН(б) у 1940–1942 рр. Київ, 2004. С. 362.

11

Речь идет о документах из архива УКГБ по Львовской области, в которых говорится о «выявлении и подготовке свидетелей» по Т. Оберлендеру и «Нахтигаль». / Кальба М. «Нахтiгаль» в питаннях i вiдповiдях. С. 11.

12

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. Львiв, 2011. С. 56.

13

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. Львiв, 2011. С. 55.

14

Боляновськии А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. Львiв, 2011. С. 56.

15

Боляновськии А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. Львiв, 2011. С. 57.

16

Калъба М. «Нахтiгаль» в питаннях i вiдповiдях. С. 10–11.

17

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 102.

18

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 58.

19

Сборник материалов Нюрнбергского процесса на английском языке в 42 томах International Military Tribunal, XXXIII. С. 394.

20

Сборник материалов Нюрнбергского процесса на английском языке в 42 томах International Military Tribunal, XXXIII. С. 394.

21

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 18.

22

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 30–31.

23

Lanckorońska K. Wspomnienia wojenne 22 IX 1939—5 IV 1945, Kraków: Wydawnictwo Znak, 2002. S. 184.

24

Мороз В. Зиновiй Тершаковець — «Федiр». Львiв — Торонто: Видво «Лiтопис УПА», 2011. С.15.

25

Wachs Ph.-Ch. Der Fall Theodor Oberländer (1905–1998). Ein Lehrstück deutscher Geschichte. Frankfurt am Main, 2000. S. 84–85; Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 26.

26

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 32.

27

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 86.

28

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 82.

29

Из сообщения Отдела IVA Реферата 1 СС начальника Полиции безопасности и СД № 24 о событиях на оккупированной территории Украины, репрессиях большевиков, преследовании еврейского населения немецкими формированиями и украинскими националистами от 16 июля 1941 г. // Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны. Документы: в 2 т. Т. 1: 1941–1943 / Под ред. А. Н. Артизова. М., 2012. С. 376.

30

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 24.

31

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 25.

32

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 12.

33

Боляновський А. Убивство польських учених у Львовi в липнi 1941 року: факти, мiфи, розслiдування. С. 14–15.

34

Мороз В. Зиновiй Тершаковець — «Федiр». С. 53.

35

Мороз В. Зиновiй Тершаковець — «Федiр». С. 54.

36

Шишкiн I. Українське питання в полiтицi польського емiграцiйного Уряду та пiдпiлля в роки II Свiтової вiйни. Реакцiя емiграцiйного уряду i пiдпiлля на загострення польсько-українських стосункiв / Волинь-1943 // Журнал «Ї». 2013. № 74. С. 175–176.

37

Мотика Г. Антипольська акцiя на Волинi / Волинь-1943 // Журнал «Ї». 2013. № 74. С. 206.

38

ОУН в 1941 роцi. Документи. Т. 1. Київ, 2006. С. 104.

39

Донесение начальника Полиции безопасности и СД о положении на оккупированной территории СССР, о действиях украинских националистов и различных органов местной украинской администрации, направленных против евреев и коммунистов от 18 августа 1941 г. // Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны. Документы: в 2 т. Т. 1: 1941–1943 / Под ред. А. Н. Артизова. М., 2012. С. 417.

40

Мороз В. Зиновiй Тершаковець — «Федiр». С. 55.

41

Патриляк I.К. Вiйськова дiяльнiсть ОУН(б) у 1940–1942 рр. Київ, 2004. С. 325–326.

42

Патриляк I.К. Вiйськова дiяльнiсть ОУН(б) у 1940–1942 рр. Київ, 2004. С. 485.

43

Патриляк I.К. Вiйськова дiяльнiсть ОУН(б) у 1940–1942 рр. Київ, 2004. С. 468.

44

Українське державотворення. Акт 30 червня 1941. Збiрник документiв i матерiалiв. Львiв — Київ, 2001. С. 190.

45

Косик В. Гарвард патронує ненауковi методи iсторичного дослiдження // Український визвольний рух: науковий збiрник № 1. Львiв, 2003. С. 189.