Дневник провинции

Андрей Караичев

«Подвиги» многочисленных ОПГ 90-х в «бандитских» Москве и Петербурге, стали едва ли не фольклорным достоянием нашей истории, но, что творились тем, «лихим» временем, в провинции, и не в громких Тольятти, а в обычной, донской глубинке? Автору попалась тетрадь юного авторитета из Плотницкого, что в 95—96-х годах был вынужден разрываться между криминальными делами унаследованной группировки и параллельно защищать дочь приятеля, на которую объявил охоту вожак столичной «мафии».

Глава 4. Откровения Виктора

Сергей припарковал «Девятку», прошёл через калитку «усадьбы» Свиридова и, приблизившись к дверям избушки, собирался постучать — не успел, Виктор открыл её раньше: услышал звук подъехавшей машины. Махнув сжатым в правой руке пистолетом «ТТ», хозяин пригласил внутрь:

— Проходи Серёг, знаю, всё знаю. По ящику видел.

Молча проследовав в жилую комнату, Авдеев присел на привычное место за столиком: в левом углу дома от входной двери.

— Помянем? — Предложил москвич.

Утвердительный кивок вместо ответа.

Витёк извлёк из комода заначенную бутылку водки, накрыл скатерть, поставил на неё три гранёных стакана, одним махом наполнил их до краёв, не пролив мимо и капли — профессионал. Третья рюмка, согласно обычаю, ставилась покойному Придану: на неё традиционно положили кусочек хлеба.

Продолжая стоять, Свиридов высоко поднял тару со словами:

— Юрок, за тебя, братух! Земля пухом и суда справедливого тебе там! Не чокаясь, до дна.

Авдеев тоже поднялся, они молча осушили стаканы; молодой не успел поставить посуду на стол, как ему «дало в голову» от крепкого, спиртного напитка.

Позже Племянник поделился подробностями гибели Придана, рассказал о сходке после его смерти (что помнил), о похоронах, поминках. Слушал Свиридов, не перебивая, когда гость закончил, загадочно прошептал:

— Да, от «старухи с косой» не уйдёшь… мы сами путь такой выбрали, некого винить теперь.

Бэтмен не ответил. Посидев немного в тишине, Витёк продолжил:

— Твои мысли? Ваши его?

— Без понятия, — пожал Сергей плечами, — Юра опасался близкого окружения. Мою бригаду последнее время усиливал… вообще, после Москвы вёл себя странно.

— Ты сам, не боишься? Если ваши Придана убрали, ты паровозом должен за ним пойти к праотцам небесным.

— Не думаю, у нас же не столица. Если наши Юру убрали, тогда месяца три они выждут, как минимум. Мы же договорились с ними, как Лаки Лучано в своё время: «Босса боссов больше не будет!» — жить начнём в «мире и согласии!» Каждый за собой оставляет то, что имел до смерти Придана, глобальные вопросы решать на совместной сходке из нас четверых, путём «голосования поднятой руки».

— И ты им поверил? — С иронией хмыкнул хозяин дома.

— Нет! Почему-то уверен: месяца три у меня есть! Два точно. Ходят слухи среди наших, будто за мной Велес стоит, не знаю, кто их пустил… я с Владиславом Александровичем не знаком почти, один раз пересекались, когда с Юрой в Водопьяновск ездили, он и не узнает меня, если увидит… но разрушать легенду я не тороплюсь. Ежу понятно: кто-то из троих бригадиров на Юрку замахнулся.

— Тю! братан, а если не из ваших? Ростовские, например, или те же «велесовские»?

— Тогда я им тем более, на фиг не нужен! Ясно же, что место Придана мне не занять и его не заменить! — Сквозь хмельной смешок сделал Сергей вывод.

— Ты возьми и замени, — Витёк, прищурившись, посмотрел на зашторенное окно, — сам-то хочешь?

— Честно? Не знаю, чего сейчас хочу… вернее, нет, знаю! Хочу хотя бы дня три наедине с самим собой побыть. В полной тишине, пару дней ни о чём не думать, абсолютно. Птичек вон слушать степных, а после отдыха собраться с мыслями и взяться свежими силами за решение проблем.

После слов Авдеева москвич резко протрезвел, налил немного водки, на донышко, скорее ради символичности, нежели опьянения и когда выпили, заглянув гостю в глаза, спросил:

— Братан, так понимаю, у тебя есть место, где ты можешь побыть один, там тебя никто не найдёт и, оно где-то в окрестностях Плотницкого?

— Ты прав, — недоумённо кивнул Сергей, — конечно, есть! Чего спрашиваешь? Боишься здесь оставаться?

Закрыв вежды и несколько раз тяжело вздохнув, Свиридов ответил:

— За себя давно не боюсь — я мёртв! После смерти Придана топтать бренный мир мне осталось ой как немного, скоро на встречу к Иисусу, — он перекрестился, — помнишь, я фото дочери показывал?

— На память не жалуюсь. — Не понял Бэтмен, к чему клонит Свиридов.

— За неё я боюсь. Раз Юрки нет… тебе придётся открыться. Придан поклялся помочь, может, вместе с тобой хотел это сделать, не знаю. Раз верил он тебе, верю и я, ты моя последняя надежда. Не парься, деньги есть, за бабками вопрос не станет: бог, свидетель — отблагодарю!

— Витёк, ты о чём? Опьянел чересчур? — У Племянника появилось острое желание уехать от собеседника.

— Нет… сейчас, Серёга, сейчас! Дай настроиться. Всё расскажу по порядку! Налей, пожалуйста, в два пальца, поддадим и излагаю суть вопроса.

Снова выпили. Свиридов долго крутился на стуле, выбирая место поудобнее, после наконец-то начал рассказ:

— Прошу, не перебивай: вопросы, поправки — потом! Собьёшь и я говорить больше не смогу. А так, разом выложу самое сложное, как на духу, на исповеди перед тобой. Добро?

— Начинай.

— Знаешь, ту машину, в которой я должен был находиться, но волей Господней оказался мой кореш, взорвали далеко не из-за криминального передела. Искренне каюсь: братана я специально вместо себя послал, знал: покушение готовится на меня. Думаю, сам ангел-хранитель предостерёг. Когда рвануло парней, я «общак» подрезал и свинтил сюда. Такое никогда не прощается. Рано или поздно влиятельные люди узнают, что я жив, может, уже знают… но пока не нашли. Честно? плевать мне на себя. Тут не в деньгах дело, вернее… не только в них. Водится за мной грешок пострашнее.

Виктор указал пальцами, чтобы гость снова налил. Выпили, он продолжил:

— Есть один человек, мы начинали работать вместе в конце 80-х, в Москве. У него с головой не в порядке, он псих — маньяк-убийца! Погоняло у него, звериное — Вепрь; по паспорту: Эдуард Дикий. Сам мелкий ростом, на цыгана похож чем-то, но чисто русский, знаешь, такое бывает? У меня с ним давние счёты. Вепрь не столько из-за денег убить может, куда ему их девать? Сколько из мести… своей безмерной и необузданной ненависти ко всему и вся, плюс — гнилой сущности. Правда, и это далеко не всё. Есть более страшная причина, чтобы Эдик мне отомстил… поверь, он это сделает! Я сменил группировку в 91-ом году, когда начался с Диким первый конфликт из-за мелочи. Блин, всё не то, о чём я, вообще?! Короче, жила одна лярва в столице, такая вся из себя, прям не знаю кто. Парней как перчатки меняла, унижала всех, деньгами сорила, словом — стерва. Начала эта, скажем так, женщина, отношения с моим новым главарём, кстати, роман у них, кажется, вполне серьёзный закрутился поначалу, потом она ему нагадила сильно, очень сильно. Сам понимаешь, как… не дурачок.

Свиридов замолчал и Сергей, подогретый любопытством, решил всё-таки поторопить:

— И что он сделал? Старший ваш?

— Что авторитеты в таких случаях делают? Отдал нам распоряжение, жестокое… возможно, обкололся, баловался «герычем» он, может, от другого чердак слетел. Приказал шеф её пустить по кругу и похоронить… заживо!

— Действительно, жестоко. — Поразился Авдеев.

— Мы пошли на дело вчетвером, — тяжело вздохнув, продолжал порядком захмелевший Витёк, словно говорил перед иконой, — отвезли ночью девку в лес под Москвой где-то, точно не скажу. Связали жертву, ритуал нужный сделали — «на хор» лярву поставили; вырыли яму глубокую, причём специально, у бабы на глазах. А она, тварь, нет бы молчать или о пощаде там просить… знаешь, что говорила? — «Вам всем хана, вы не жильцы, ублюдки!» — в таком духе. Разозлила сильнее! Только когда ей рот заклеили и в яму бросили, она поняла: шутки кончились.

— Дальше? — Пытался ускорить Сергей «жевавшего» слова рассказчика.

— Принялись закапывать. Слегка так: сначала на ноги кидали землю, чтобы не задохнулась сразу… она в истерики билась, мычала. Мы же с братвой ещё, чтобы стерва могла видеть, достали стаканчики складные, водки разлили в них и за упокой души её выпили — Господи, прости! помилуй, грешного! — едва не заплакав, начал креститься Витёк, — короче полностью её засыпали. Холмик по сторонам раскидали. Знаешь, Серёг, луна ярко светила, как фонарь и, тишина… сверчки только стрекочут, редкие птички поют. Помянули напоследок убиенную, закидали для верности могилу ветками и уехали к чертям собачьим, не в обиду ангелам сказано будет! Мне последнее время часто снится последний момент — тишина и яркая луна. Вроде ничего страшного во сне не происходит, всё равно: просыпаюсь с криком, в холодном поту.

Рассказ произвёл на Авдеева яркое впечатление.

— Угадай, чья она дочь? — Прервал молчание москвич.

— Неужели…

— Да… Эдика Дикого! Которого я кинул ради другой бригады. Мы, конечно, не знали тогда. Позже поняли и он тоже пронюхал. Стало известно ему, что с доченькой его сделали. Эдик её очень любил! Вообще, она единственный человек, наверное, кого этот урод любил когда-либо кроме себя. Парни, что со мной поехали на захоронение, в машине той тогда взорвались… и я вроде бы как с ними. Знает уже Вепрь, скорее всего, жив я! Или в ближайшее время догадается. Бренный мир мне осталось топтать недолго… как пить дать. Зная натуру Дикого и то, какая обида с ненавистью у него засела, могу тебе на библии поклясться — Вепрь с Дашей моей аналогично поступит, даже хуже.

В комнате повисла угнетающая тишина.

— Витёк, ты уверен?

Свиридов посмотрел на гостя, как на ребёнка и презрительно хмыкнул.

— Более чем! До кучи, я при помощи должничка своего большую часть общака через офшоры перевёл на счёт дочери в Германию, до её совершеннолетия снять их нереально. И об этом Вепрь узнает… или уже в курсе. Одно радует: до восемнадцати лет Дашку не тронут. Я искренне в это верю. Плюс, он сначала меня захочет завалить, попутно рассказывая, перед убийством, что именно его быки будут с дочкой делать. — Витёк всхлипнул и закрыл лицо большой ладонью, — совершеннолетие её настанет пятнадцатого декабря этого года… не за горами.

— Почему именно в Германию? — Поинтересовался Сергей.

— Жена у меня там живёт, мать Дашки, и брат родной… с нею же! Увёл братик супругу мою, увёл. Но племянницу он любит, заберёт к себе обязательно. Если…

Свиридов не договорил, о чём-то задумался надолго.

— Что, если?! Витёк, чего я из тебя каждое слово вытягиваю?!

— Если ты поможешь мне и ей: сохранишь Дашу рядом с собой до марта или апреля следующего года, чтобы Вепрь со своими отморозками до неё не добрался. Место, которое у тебя есть в окраинах Плотницкого, подойдёт.

— С чего вдруг? Наоборот, здесь по идее её и станут искать в первую очередь.

— Нет! Они подумают — ты не дурак и станешь прятать её бог знает где, не здесь. Тем более в этом городе у тебя есть влияние! Найдётся, кому спину прикрыть.

— Пффф, — выдохнул Авдеев, — ладно, я спокоен, мне это всё не послышалось. Начнём по порядку: почему Даша не живёт с матерью в Германии, а находится у нас в области?

— Мать её, Наташа, из Ростова родом, там мы с ней и познакомились. Потом она родила, мы через пару лет официально расписались, скромненько бракосочетание отметили, я честным работягой был в те годы. Дальше перестройка пошла… сам знаешь! Я в Москву рванул бизнес делать, дочери лет девять исполнилось и получилось так, что судьба кинула меня в группировку к проклятому Вепрю. С ним пошло — рэкет, налёты, разборки. О семье я позабыл. Очень редко приезжал к ним в Ростов. Подарки дарил разные, денег отсылал и, на том считал, что отцовский долг кончался. А в 92-ом, в начале года большой сюрприз меня ждал: супруга на развод подала, уехала за кордон, с братом моим родным. Скоро они поженились… такое случается в жизни тоже. Я её не виню, у меня в столице столько баб было! Но зачем с братом?! Специально сволочь, чтобы побольнее сделать! Ай, он тоже хорош… братец родной. Бог им судья.

— Как же дочь?

— Никак! Там бабка её, моя тёща, вой жуткий подняла! Она ж до того, как Наташка с братом улетела, добилась, чтобы её прав лишили родительских. У своей же дочери ребёнка отобрала! представляешь, уровень скотинизма?! Это, кстати, дополнительно усложняет перевоз Дашки за бугор.

— Скажи, разве было, за что Наталью лишать родительских прав?

— Конечно! Она родила в 16 лет от меня, через полгода только поженились, потом пришлось опекунство на собственную дочь оформлять, чтоб не прикрыли. Пока в Ростове жил, в кулаке жену держал, а уехал, она разгулялась вволю — между ног замок не повесишь! Ладно, не буду о ней плохо говорить, всё же мать единственной моей кровинки.

— Погоди, как ты с ней улететь планировал, если ни у матери нет прав на дочь, ни у тебя, я полагаю, тоже?

— Не знаешь, как дела решаются сейчас? Да и совершеннолетие скоро. Время нужно. Как бы ни было, брат племянницу любит, у него с Наташкой детей своих нет, догулялась шаболда, родить больше не может.

— Ох и страсти ты рассказываешь, прям индийское кино! Тем не менее, что должен делать я?

— Мне Придан обещал помочь. В Ростове его знакомые присматривали за Дашей аккуратно, но с его гибелью, сам понимаешь, никто больше оберегать дочь не станет.

— Проясни, что ты от меня-то конкретно хочешь? — Кончалось у Авдеева терпение.

— Самую малость… шутка! много тебе надо сделать. Самое важное: забрать Дашу из Ростова от её спятившей бабки; от опасностей, которые её ждут, ну и спрятать в своём укромном месте. До весны 96 — го, дальше дело техники. Дам тебе контакт брата, свяжешься с ним, когда Даша рядом окажется, он скоро прилетает в Москву ненадолго. К нему её нельзя везти пока… лишь непосредственно перед вылетом в Германию, сразу в аэропорт, с сопровождением братков желательно, доставить Дашу к регистрации на рейс. Документы Володька станет оформлять автономно, без её участия: загранку там, смену фамилии — он знает. Я переступил через себя ради дочери и связывался с братом несколько раз. Даже козлом его не назвал! Видишь, как Дашу люблю, надеюсь, ты тоже полюбишь.

— Ты это хотя бы представить можешь?! Подойду к незнакомой девушке, и скажу: «Я от твоего отца! Ты поедешь со мной?» — Или как в «Терминаторе»: «Идём со мной, если хочешь жить» — так, по-твоему?

— Кто мне это говорит? — Витёк одобряюще похлопал гостя по плечу, — ты же «Бэтмен», не такие дела проворачивал, преемник самого Придана!

— Ой, не льсти мне, — убрал Племянник руку со своего плеча, — терпеть этого не могу из уст мужиков.

— Убьют её… очень жестоко, понимаешь? Думаю, сразу после совершеннолетия или в день рождения! Найдут сперва, конечно, способ общаковские деньги с её помощью снять.

— С чего ты взял, ё-моё? С бодуна приснилось?!

— За ней уже следят — это неспроста! К тому же… дети свои родятся — поймёшь! Чувствую, третьим глазом, если хочешь.

— Да хоть пятым, задним оком! Я согласен помочь, но пойми, Витёк: нельзя просто приехать в миллионный город и искать по одному имени девушку!

— Насчёт этого не парься. Мы с Приданом «операцию» спланировали, осталось коррективы внести. Так, бросаю бухать, пару дней отхожу, ты приезжай и всё обмозгуем.

Мужики выпили на посошок, Виктор вручил гостю папку с бумагами, сказав, — «Там вся информация на Дашу: кто она, как найти; на бабушку, мать, брата; карта с пометками ростовских улиц, пути отходов и прочее. Плюс записи по соображениям и «инструкции».

Дополнительно Свиридов протянул Авдееву памятное для дочери кольцо и её фото, которое он показывал ранее, где девочке двенадцать (по его словам, Сергею казалось не больше 7 — 8 лет на снимке). На обороте снимка москвич поставил, ниже старой подписи от дочери, дополнение ручкой и пояснил Бэтмену, — «Вместо пароля, что ты от меня».

Сергей развернул фото, прочитал:

«Прости меня, если сможешь, я был плохим отцом… из-за меня тебе угрожает опасность! Помогаю чем могу. Человека, передавшего фото, зовут Сергей… Авдеев. Лично познакомитесь получше, он последний, кому я мог верить, и кто оправдал моё доверие… Ему я доверяю и тебя, остальное он объяснит сам. Я люблю тебя!!!»

«Ты романтик!» — промелькнула мысль в голове юного бандита.

— Зачем ты мне всё это надавал? — Спросил Племянник.

— Ознакомишься дома, я давно наизусть выучил… мало ли, вдруг меня пришьют? Это может произойти в любую минуту. Условимся: если со мной, что случится, сразу гони за Дашей, всё бросай и лети! Это знак прямой угрозы. Она девочка с характером, тебе сложно придётся уговаривать её с собой поехать, потому смело применяй силу — это для её же блага.

На веранде Авдеев задал мучивший его вопрос:

— Что с могилой той девушки, которую вы… того… Вепрь её перезахоронил?

— Нет, не нашёл! И никогда не найдёт. Я бы сам не отыскал уже на следующий день. Покоится там до сих пор.

— Давай так, — у Сергея оставалась нерешительность, по поводу идеи о «краже» дочери Витька из Ростова, — я подумаю пару дней, всё взвешу, потом к тебе приеду и тогда, обговорим детали. Прошу, не пей больше.

— Не буду. Ты побыстрее, счёт на минуты скоро пойдёт. Я, как представлю, что они Дашку, как мы тогда ту лярву… слёзы наворачиваются.

Когда Сергей собирался выйти на улицу, Витёк вскрикнул так, что Племянник вздрогнул.

— Погоди, чуть не забыл! — С этими словами он побежал обратно в комнату, где недавно выпивали, вернулся с чёрным кейсом.

— Серёг! Здесь всё, что у меня осталось, сумма немаленькая: на расходы и содержание Даши хватит и меньше половины содержимого — остальное твоё. Прошу, спаси мою дочь…

— Постараюсь! Обещаю. — Ответил Бэтмен и, резко развернувшись, пошёл к машине без оглядки.

— С богом! — донеслось ему в спину.

Уцелевшая часть записи Авдеева.

22 августа 1995-го.

По дороге домой от Свиридова никак не мог выкинуть из головы его рассказ о том, как они с братками заживо закопали девушку! Пусть стерву, лярву… всё-таки. История произвела на меня очень и очень сильное впечатление, на время вытеснив из мыслей гибель Придана и даже моё обещание спасти дочь Витька.

«Сверчки, тишина и яркая луна…» — эхом повторялись в моей голове слова кореша о захоронении в лесу.