Кипрские частушки

Андрей Иванович Аносов

Герой произведения молодой человек сорока трёх лет, художник-самоучка, музыкант, поэт, моряк, резчик по дереву, самым драматическим образом не вписавшийся в современное общество. С кем не бывает. Куда податься, улететь на другую планету? Пытался. Купил разрекламированный билет на «Икс-Прозедс-200», но и тут обманули, так как в итоге очутился опять на Земле, хотя и на Кипре. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

«Куплет четвёртый»

День третий. Чудеса случаются, когда их планируешь! — цитирую я себя самого и готовлюсь к встрече нового дня на греческом Кипре. Что здесь сразу приятно бросается в глаза, так это полное отсутствие фальшивых елейно-сахарных, как в Греции, приветствий типа: «ти кАнэтэ», «калА исистЭ» и прочего. Да, киприоты более конкретные ребята. На нас, русских, похожи. У меня осталась какая-то мелочь в кармане, дома краюха серого хлеба и в кране питьевая вода. Кстати, вернувшись вчера в отель, я обнаружил, что номер в моё отсутствие немного почужел. Оказалось, что в нём действительно проводилась уборка, а заодно поменяли всё постельное бельё. Тоже мелочь, но приятная. Привычно миновав фойе-предбанник, я из спасительной прохлады вновь прыгаю в городскую парилку, там горячий воздух словно песок трётся об кожу и небо настолько бело от солнца, что на него совершенно невозможно смотреть без солнцезащитных очков. Кажется, не рассчитывая более на скорое решение проблем с едой, мой организм затаился внутри и только редкие капельки пота, скатываясь со спины в трусняк, свидетельствовали о том, что я ещё жив. Иду, время от времени промакиваю пот, тыльной стороной ладони прижимая футболку к спине. Замечаю, что в теле появилась странная лёгкость. С волей-то у меня всё в порядке, вот только сердце на сухую бешено колотится в груди, оно единственное является причиной моего беспокойства, где гарантии, что его не «заест» в тахикардическом захлёбе? А Ларнака уже с утра пульсирует людьми и всевозможными движущимися механизмами. Не без гари. Воздуха и так не хватает, а тут… Особенно мне досаждают ревущие мотобайки и вонючие скунсы-скутеры. Они тут буквально везде. Тротуары тоже настолько узкие, что не разойтись. Зачастую, чтобы пропустить встречных пешеходов, люди вынуждены сами вплотную прижиматься к стенам домов, или рискуя ногой угодить под колесо, неловко срываться ступнёй с бордюра на проезжую часть. И всё это называется активный отдых? Лично у меня другая проблема: я уже давно сломал себе шею, пытаясь не обращать внимания на шашлычные, сувлачные и прочие иные вкусные заведения, которые по определению присутствуют здесь на каждом шагу. В самом городе работы ни-ка-кой, кроме той, на которую я себя сам пока устроил, то есть, это поиск и ещё раз поиск. В смысле халявной работы Ларнака действительно вся обрита наголо и обильно полита оливковым маслом. Ещё меня нервируют богатые европейские туристы, эти бесцельно шлындают туда-сюда пресыщенными толпами. Вялые, сытые, ухоженные, в шортах, в бикини, красные от ожогов, худые и толстые, коротыши, длинные как палки, всё это иностранное кубло было явлено моему ошалевшему взору не иначе, как классовый антагонизм. Кажется, я вконец озверел от всего этого. Но это и так же может означать, что во мне вот-вот откроется второе дыхание. Мне, как бывшему лыжнику, хорошо знакома ситуация, когда печень переключается на последний сахарок. Следуя от примитивного к более сложному, идти я стараюсь так, чтобы не слишком отклоняться от паралии. Но и город тоже не промах, благодаря его меркантильным отмашкам, очутиться «поближе к кухне и подальше от начальства» у меня никак не получается, куда бы я не заходил, мне, в основном, давали понять, что сезон поднятия бабла на острове давно закончился и что вдобавок ко всему, англичане с американцами-де взялись саботировать на острове их туристический бизнес. Но чем чаще мне говорили «нет», тем мне всё меньше хотелось вернуться обратно в Россию. Наконец, стал проклёвываться тот самый долгожданный драйв, ради которого я, может быть, и провоцировал себя по выходе в город. Нравится мне это или нет, но только трагизм положения и заставляет меня поступать творчески. Война нуждается в подвигах, а мирная жизнь в поступках. Но я однозначно не колобок, что гремя об асфальт зачерствевшими боками, мечтает закатиться в свой пятый по счёту угол. Было куда хуже всё время мотаться по СНГ с билетом в один конец. После депортации из Греции ситуация в моей жизни правда сложилась идиотская: коль скоро у меня не было постоянного жилья то, соответственно, и прописки, а раз не было прописки, то не было и официальной работы. А без работы, братцы, вилы! Так что, был я недавно московский бомж, а теперь, вот, кипрский. Не щадя живота своего, нарезаю круги по Ларнаке. И чем дольше, тем грустнее у меня становится на душе. Вот он, мир, прекрасный! Заходи, бери что хочешь! Ещё одна проблема на Кипре, что здесь практически отсутствует общественный транспорт. Ходит какой-то перепуганный автобус страшно-синего цвета и всё. Ларнака, да, думаю, и другие города тоже, устроены так, чтобы ничто не мешало туристической массе правильно растекаться по городским отливам. Мол, чем активнее будут туристы топать по нему своими ножками, тем лучше. Да, здравствует, спортивная обувь! Город полный жратвы, под крышы забитый товарами, неспроста кишит туристами. Здесь собрана определённая категория людей, которым претит сосредотачиваться на чём-либо конкретном дольше пяти минут. Созерцательность в чести, парение над, а если и погружение, то либо в море, либо в плоть. Торжественное хождение на ногах, это как раз про них, про богатых туристов. Они либо торжественно ходят, либо торжественно ездят. Моим же лично транспортным средством следует пока считать «свои двое». А ходить приходится до хрена, сразу говорю. Засекал, в день у меня примерно выходит до четырёх-пяти часов непрерывного хождения по городу. Думаю, это за сорок километров и более. Так что, за два дня поисков я исходил его практически весь. Увы, вынужден признать, что этот чёс мне пока ничего особенного не дал. Я даже «спальниками» не брезговал, но там в лучшем случае, разве что батраком? Взять, к примеру, городской район Арадиппу. Это же классический район для миллионеров! Зато, в противоположной части города, что победнее, сразу нашлось что поклевать. Здесь что хорошо, что кругом фруктовые деревья. Дикорастущие и такие. Между прочим, греков самих можно частенько видеть за сбором урожая где-нибудь на отшибе, а не в собственном саду. Как раз недавно я и наткнулся на одного такого мужичка. Мы с ним покусились на одну и ту же смоковницу! Критически осмотрев конкурента, ловко орудовавшего секатором, приделанным к самому концу длиннющей палки и соединённым с ним веревкой, намотанной на правую руку, я вздохнул, да и полез себе на дерево, поскольку снизу все плоды уже были кем-то обобраны вчистую. Так мы с ним вдвоём, почти не проронив ни слова, где-то с полчаса опустошали это библейское древо. Я, наверное, и правда озверел от жары и голодухи, что мне было в лом слезать с этого кормящего дерева, из его спасительной прохладной сени, но не будешь же вечно изображать из себя Тарзана? Короче, так я три дня и продержался, где фигами с гранатами пробавляясь, где мандаринами. Ну, и, конечно, кипячёная вода из чайника, хлеб с солью. А сигареты я обычно стрелял у Христоса в отеле, у прохожих и у отдыхающих на пляже. Я давно приучил себя никому не завидовать, ведь, ещё не известно кто какой крест тащит на себе. Твой он самый маленький, что ты выбрал себе на складе. Должен признаться, что за три дня хождений по жаре, солнце практически выпарило из меня всю соль и я теперь был вынужден чаще спускаться к морю, будто этим я мог спасти себя от тотального обезвоживания. После неформального поста и семи пролитых потов, тело моё стало лёгким и звонким, как валторна. Кстати, их (киприотов) поваренная соль мне показалась такой вкусной, что я её съел всю до последнего камушка. Подводим промежуточный итог: почти три дня поисков и — никакой работы. Мне становится всё трудней покидать мой отель и я теперь всё больше времени стараюсь проводить у моря. Улетев от людей, я настойчиво ищу встречи с ними, но при этом я клятвенно обещаю себе, что когда у меня всё наладится, я обязательно расскажу им о том, насколько хрупким было наше перемирие. Сидя у моря, я с тоскою смотрю за горизонт, но ведь и там тоже люди, люди, люди… «А эти… — я с завистью смотрю на туристов. — Они хоть догадываются, что за мысли сейчас обуревают человеком, сидящим в согбенной позе у самой кромки воды? Каждое утро они сползаются все на пляж, чтобы море своими упругими ласками пробуждало в них аппетит? Ну, да! Ведь, хорошее пищеварение способствует правильному усвоению йодомарина! Как примитивно всё». Хорошо ещё, что бизнесэлита не прочухала что к чему и для таких, как я, не превратило бы море в платное удовольствие! Так что, пользуйся на дармовщинку, бродяга! «Бог ты мой! — подумал я. — Ведь, параллельные миры кругом! Сплошные отели и одно название вычурней другого: «Лес Пальмиерс Отель», «Ливадиотис Отель Аптс», «Сан Ремо», «Кактус»! Отныне, располагаясь где-нибудь на пляже, я стараюсь вести себя более осмотрительно, чтобы опять не занять чьё-нибудь оплаченное местечко. Пару раз такое было. Соответственно, теперь моими местами на пляже будут те, где песок не песок и медузы с водорослями это норма? Ничего, с меня и этого будет достаточно! Так и в этот раз, кое-как выбрав себе место возле кустов, но, увы, на значительном удалении от моря, стал я раздеваться. Сил от походов по городу почти не осталось, долго вожусь с брюками, наконец, они под силой собственной тяжести валятся на песок. С опаской поглядываю на табличку с надписью на греческом и английском языках: «ПрОсохи! ИдиотикО ХОрос — Private!» Блин, как на минном поле! Чувак, ты не знаешь, кто убил Вини—Пуха? Да, уж… В состоянии голодного прояснения шуточки у меня получаются те ещё. Море реально выручает меня. Если бы не оно, печален был бы мой сюжет. Всё, на мне только трусняк, остальные свои вещички я сложил аккуратно под кустиком, это почти у самого тротуара, ближе к морю раздеваться было нельзя, там частная территория, принадлежащая местному пятизвёздочному отелю. В этой части пляжа песок ощутимо прохладней, чем на открытом солнце. Иду, ступнями зарываясь в подвижную массу, её волшебное прикосновение пронизывает меня до макушки, отчего мурашки табунами несутся по спине. Смотрю на море, а думаю опять о женщине. Море по-гречески, ТАласса, (прошу не путать с фаллосом) то же женское окончание, как ни крути. Выходит, сегодня она самая доступная из всех? А слева огромный баннер привлекает моё внимание: «Everyone likes the Sun». Какое тонкое наблюдение! (смайл) Вон какая-то чумовая парочка с разбегу врезается сосисочными телами в набежавшую волну. Прикольно! Приближаюсь к воде, расчётливо стороной обходя недовольные физиономии под солнцезащитными очками. Я теперь на воду дую. Кому-то нравится спокойный контраст, мне же нравится контрастный покой. Можно подумать, что я только и делаю, что ищу бесплатного спецраспределителя? Я ещё ничего не добился здесь, а мне уже неловко оттого, что мои дорогие девчонки сейчас лишены всего этого, особенно дочки. У них там сейчас белорусская осень с редкими приключениями по воскресеньям и острой нехваткой вышеуказанного йодомарина. Чёрт бы его побрал, этот украинский Чернобыль! Но вот настал и мой черёд: сложив руки топориком, я коротко вонзаюсь раскалённым телом в прохладную синюю тишину, море, прозрачными бульками ударив меня по ушам, тут же подхватывает меня в свою купель и несёт прочь от этого жестокого берега, где собаки и звездочёты опять уселись за одним столом, чтобы в ритуальной последовательности своей точь-в-точь повторить всё то, что они проделывали уже не раз на протяжении пятнадцати веков. Успевая думать о чём угодно, плыву, изредка бросая свой взгляд на берег. И что я вижу? Что какой-то мудак со здоровенной золотой цепурой на шее прямо своими мокрыми лапами забрался на мои цивильные шмотки?! Вне себя от ярости гребу обратно к берегу. Вот стану богатым, так же буду писать у себя на табличке на коротко подстриженной лужайке: «Всем нахрен с пляжа! Частная территория!» Но Дядька Средиземномор меня не слышит, зависнув над моим барахлом, он внаглую обмахивается большим махровым полотенцем, его похожая на якорную цепь голда, от солнца буквально пылает у него на груди. Выбравшись из воды, нервно шкандыбаю к своей одежде, мужик в это время ни ухом ни рылом. Дойдя до места, коротко бросаю ему по-английски «хай» и тут же даю ему понять, чтобы тот немедленно проваливал. Врубившись в чём дело, незнакомец с извинениями отпрянул от моих забросанных песком вещичек.

— О, sorry, sorry! — мутыжится он и теперь уже я смущённо отвожу свой взгляд в сторону. Вещички так себе, но дело принципа.

— Nothing!

Решив, видимо, как-то сгладить ситуацию, иностранец кинулся приставать ко мне с расспросами на английском, но интуитивно узрев в нём грека, я тут же предложил ему побухтеть на греческом, мол, так будет удобнее обоим. Мужик от этого ещё больше обрадовался. Штан мой был правда так себе, как и кроссочи, и чтобы не скомпроментировать себя полным отсутствием вкуса, я искусно тяну резину, не спешу облачаться в весь этот секондхендовский срам. Но сразу захотелось курить, это у меня включился условный рефлекс. Я не верно оценил его как курильщика, так как мужик оказался из правильных, почти в меру потребляющий спортсмен. Вопрос на вопрос и понеслось: — «Что? Нет, я не голландец! А вы откуда? А, понятно! Англо-киприот, значит? (Я оказался прав) Перезнакамливаемся по-новой. Что? Нет, я здесь не по контракту! Как, как… Вот так. Приехал и остался! (Хотя нет, ещё не остался, а только собираюсь!) С работой как? А никак!»

— МАлиста… (зд. греч. — понятно…) — мужик склоняет голову набок и снова начинает энергично трясти ею, видимо, пытаясь из уха выдворить остатки морской воды. Англо-киприот ещё не в курсе, что по факту, я обыкновенный босяк, поэтому у меня есть ещё минут пять, как минимум, чтобы свести нашу беседу к ничейному результату. Но чувак, видимо, не вкурил и пытается продолжить беседу дальше;

— Ищешь работу в этом городе? — спрашивает он.

У меня сначала сердце ёкнуло от догадки, но вскоре выяснилось, что это был фальшстарт, просто визави стал предлагать мне изначально нереализуемые варианты, вроде: «Видишь вон тот нефтеперегонный завод?» — и тут Дядька Средиземномор стал мне рукой показывать в сторону топливно-газового терминала, видневшегося вдалеке, практически за городом. Ты, мол, ещё туда сходи!

— А-а! О кей! — чтобы не обидеть перца, согласно киваю ему башкой. — Да, я обязательно наведаюсь туда, спасибо! Завтра. («Ну, блин, вы даёте!») Всё, больше нам не о чем говорить, это пустая трата времени. Пора сваливать. Сколько раз я видел эти глаза, иногда с сочувствием глядящие на тебя, иногда с презрением. И если бы не заповеди Христовы, я бы уже давно отказался от подобных пустопорожних диалогов. Мужик, кажись, тоже всё понял и стал закругляться. Кстати, мужик этот был киприотом по рождению, но давно проживал в Англии, а сюда приехал поностальгировать. А ещё, он успел показать мне свой отель, вот этот вот, шикарный, пятизвёздочный. Мой попроще будет и до него ещё шкандыбать и шкандыбать. Дождавшись пока он скроется из виду, наклоняюсь за брюками. Пресно на душе. Море лишь ненадолго сбило градус кипения во всём теле, но уже сейчас жара по-новой начинает сводить меня с ума. Натужно сопя, я отрясаю ладонью прилипший песок со ступней, потом неохотно влезаю босыми ногами в сопревшие кроссовки. Зашнуровавшись и застёгнувшись, медленно убираюсь с пляжа. А Ларнака, гляжу, уже пьяная, уже обкуренная и обожравшаяся вся, снова гудит от жары и от счастья, я же, словно рак-отшельник спешу убраться поскорей в свою прохладную раковину, вид праздной суеты раздражает меня.