Кипрские частушки

Андрей Иванович Аносов

Герой произведения молодой человек сорока трёх лет, художник-самоучка, музыкант, поэт, моряк, резчик по дереву, самым драматическим образом не вписавшийся в современное общество. С кем не бывает. Куда податься, улететь на другую планету? Пытался. Купил разрекламированный билет на «Икс-Прозедс-200», но и тут обманули, так как в итоге очутился опять на Земле, хотя и на Кипре. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 9

«Куплет девятый»

Итак, Кипр, город Ларнака, улица Медузы Горгоны, строение №13. Работаем в «Вудбайн» на постоянной основе. Если, конечно, не вмешается форс-мажор. А теперь немного о том, что из себя представляет Кипр. Поскольку Кипр это ещё и бывшая английская колония, то почти все его островитяне здесь спокойно чешут на грИклише. Гриклиш — это типичный новояз, образованный в результате слияния двух языков, английского и кипрского, но только с применением местного, так называемого «деревенского» диалекта. Это на нём чесали отец и сын Андрэусы, когда проводили мою экзаменовку при приёме на работу. Гриклиш для меня идеальное сочетание языковой коммуникации, так как оба языка, английский и греческий, которыми в равной степени я владел тогда процентов на семьдесят пять — восемьдесят, здесь прекрасно дополняли друг друга. В Ларнаке у господ Андрэу, на нынешний момент времени ставшими моими работодателями, имелись два магазина, которые торговали, в основном, роскошным европейским антиквариатом, начиная с античной булавки и заканчивая бывшей в употреблении, но ещё довольно приличного товарного вида мебелью из МДФ, ДСП, а также из натурального дубового, букового и орехового массива. Всё это богатство господин Теодулакис (Лакис) Андрэу примерно раза два в месяц доставлял из различных стран Запада, сначала морем, а потом трейлером по суше. Этими странами преимущественно были Англия, Венгрия, Румыния и, конечно же, его любимая страна Голландия, где он, будучи ещё достаточно молодым человеком, и начинал свою нелёгкую эмигрантскую карьеру. А вот оба ларнакских магазина, фактически, были расположены всего лишь в нескольких метрах друг от друга, как бы единым географическим квадратом покрывая две смежные улицы, улицу Медузы 13 и улицу Филирас 25 (сегодня это легко проверить по GoogleMap). К тому же, оба магазина прекрасно были видны с главного шоссе Декелия-Роуд, что для проезжавших мимо автомобилистов было неплохим рекламным подспорьем. В одном магазине, что стоял на углу, прямо на пересечении улиц Филирас с Медузой, в полном соответствии с его громким названием «SHOW—ROOM» (демонстрационный зал), были выставлены самые лучшие образцы бэушной европейской продукции, а так же нулёвые кожаные диваны и кресла, тогда как другой магазин, справа от него, на Медузе, был огромным торговым складом и назывался «WAREHOUSE». У него ещё была дополнительная пристройка слева — апотИки (греч. — Подсобка), где, собственно, вся мебель собиралась и починялась. Как я уже упоминал, раза два-три в месяц для пополнения своего товарного ассортимента Белый Попечитель Лакис Андрэу снаряжался в свой очередной заграничный вояж по Европе, где по сравнительно бросовой цене скупал для себя всевозможный заморский антиквариат, который сначала морем, а потом по суше ему доставляли в Ларнаку нанятые им поставщики во вместительных шестидесятитонных морских контейнерах. Я когда впервые увидел под одной крышей такое немыслимое скопление старинных экспонатов, то чуть было не обалдел, это было подобие Сезама! Плюшкина от зависти, наверняка, кондрат хватил бы. И если «SHOW—ROOM» был вроде агромадного стеклянного ларца с драгоценностями, то «WAREHOUSE» был стопудово хранилищем, где практически не было ни одного свободного метра пространства, кроме специальных проходов. Так, построенная в шеренги для лучшего обозрения, как солдаты по ранжиру, вся эта мебель сначала была представлена крупными «кусками» (как обычно выражаются сами греки: ме та мегАла комАтья), потом шли «куски» поменьше и так до противоположной стены, где самые последние экспонаты заканчивались маленькими столиками-стульчиками, компактно задвигавшимися один под другой наподобие трансформеров, либо утварью в виде кадок, коробов, старинных швейных машин «Зингер» с ножным приводом, очень старых печатных машинок «Ремингтон» и. п. Стены «Уэархауза» были сплошь увешаны зеркалами, картинами, бра, настенными часами с курантами, прочими безделушками, а во весь потолок от стены до стены в несколько рядов были натянуты тонкие металлические тросы, которые удерживали на себе десятки всевозможных люстр со светильниками. Словом, работку я себе оторвал здесь нехилую. «WAREHOUSE» не был капитальным строением, а представлял из себя большой ангар под двускатной крышей из обычного шифера. Несущий каркас его был сварен из тонкого прямоугольного профиля и тупо застеклён с трёх сторон огромными стеклопакетами, которые кроме обзорной фасадной стороны были наглухо заделаны тонкими полистироловыми плитами, это чтобы полностью исключить контакт убийственного кипрского солнца с мебелью и без того уже получившей солидную амортизацию за длительные годы своего использования. То есть, антиквариат, представленный в ассортименте «Woodbine Trading Ltd», был самый разнообразный, но преимущественно состоял из мебели. Каждый раз любуясь этими столярными изысками, я недоумевал: как же так, неужели, уровень потреблядства на Западе достиг таких значений, что люди решили избавиться от этого «хлама»? Боже мой, чего тут только не было! И допотопный антик, и стиль барокко, массивный, в причудливых завитках резных консолей с мудрёными загогулинами накладной деревянной лепнины, а так же откровенный кич из контроплакЕ (греч. — клееная древесина) в лаконичном сочетании плосковыемчатой резьбы с контурной. Что же касается моих основных рабочих функций, так это банальный уход за мебелью, хранящейся в «WAREHOUSE». Ей, родимой, ежедневно и ежечасно я придаю подобающий товарный вид.

— «КАне Этси, Андрэа! — часто наставляет меня господин Андрэу и тут же показывает сам, как мне следует выполнять ту или иную процедуру хронологически правильно; — Я на влЕпи о кОзмос!» — (Делай так, Андрэа! Чтобы смотрелось со стороны!) Ничего мудреного в его действиях, разумеется, нет, ибо, бОльшая часть техник в мире примерно одинакова. Так же часто приходится перекантовывать мебель с одного места на другое при помощи средств малой механизации. Но это пока. Возможно, дальше мне будут вменяться и другие обязанности. Работаю я почти в полном одиночестве, часто даже приходится выискивать себе что-нибудь специально: везде у меня здесь порядок и всё блестит, как у кота яйца. Я могу так часами прохаживаться между рядов, бесконечно что-то подмазывая, подклеивая, освежая. Работа у меня в «Woodbine» пока абсолютно творческая. Но это только в «SHOW—ROOM» весь товар с иголочки, а тут, в «WAREHOUSE», много мебели покоцанной, с облупившимся лаком на поверхности, с отбитыми углами и ножками, с болтающимися петлями на дверях, со стабильно неработающими замками. Одна немаловажная деталь: чтобы не сломать ключи при транспортировке, Лакис их обычно вынимал из замочных скважин, а наиболее ценные помечал специальными ярлыками (с кодами) и складывал все в одну общую коробку. И вот всё это добро вперемешку, а надо было каждый ключик к его родному замку подобрать индивидуально. А если учесть, что замков было море и многие из них были сломаны, то нетрудно себе представить насколько занимательным был поиск подходящей пары. Кстати, некоторые ключи, благодаря своей замысловатой форме, можно было отдельно отнести к произведениям искусства! Андрэусы меня пока особо не нагружают, но, думаю, тем самым они проверяют меня на моральную и стрессо-устойчивость. А когда совсем делать нечего, я выхожу на улицу покурить. Сажусь пятой точкой на бордюр у дороги, здесь сравнительная тишина, только справа метрах в двадцати пяти пролегает шоссе Декелия — Роуд, но и там автомобильный поток не слишком интенсивный. Сижу, курю, про себя философствую… Не знаю, впервые на душе спокойно, как никогда. Наверное, оттого, что впереди зима, а ни морозов, ни снега не предвидится? (смайл). Словом, даже со скидкой на свою античность, но без соответствующего столярного вмешательства, эта меблишка имела бы невысокие шансы быть проданной за приличные деньги. Консумация! Подешевле купить, чтобы потом подороже продать, в бизнесе этот принцип является становым. Не знаю, как в других частях света, но на Кипре покупатель крайне привередлив и прежде всего потому, что киприоты это прирождённые маркетёры. Страна базар и люди в нём торговцы! Сегодняшний Кипр это рай, руками человека воплощённый на Земле. Здесь роскошь ровным слоем намазана на хлеб и, несомнено, счастлив тот, кто мажет себе этот бутерброд. О себе киприоты говорят так примерно: — «Мы строим себе дворцы, будто собираемся жить в них вечно, а едим так много, словно завтра наступит голод!» Повторяю, покупатель на Кипре весьма избалован и чтобы продать ему что-либо, ему нужно либо здорово угодить, либо просто обмануть. Понимаю, что звучит это немного пошло, но, по-крайней мере, обман тоже бывает разным, полным изящества, например. Чем это достигается? Очень просто! Чтобы достичь желаемого результата, сначала мы должны убрать вопиющие изъяны в нашем товаре и уж потом мы приступаем к финишной доводке, которая, к примеру, включает в себя шлифовку поверхности путём натирания её чудодейственной мастикой. Кто знает, тот знает, что методик по достижению нужного эффекта существует великое множество, но все они сводятся к единому и неделимому принципу: «куй железо, пока горячо!» В сказках, чтобы воскресить умершего, люди обычно пользовались живой водой, в нашем же случае это была чудо-жидкость «Magic». Та самая, кстати, которой Лакис, а потом и его сын Марио пытались впечатлить меня в наш самый первый день знакомства. Натирание «Мэджик» мебели, как покойника формалином, вправе называть реставрацией, мухлежом, чем угодно, главное, чтобы это было красивым обманом, этаким деревянным облаком в штанах, которое в первую очередь устроило бы самого покупателя. Помню, как возмущался однажды один состоятельный англичанин, тщательно соизмеряя своё собственное понимание профессионального ухода за стариной с недопустимостью в принципе какого бы то ни было её косметического обновления: — «Вы убиваете старину!» — кричал он, бродя по «аллеям» «WAREHOUSE» в поисках спёкшегося праха, наверное. Прав тот, кто всегда помалкивает. Я тоже помалкивал, поскольку был заранее проинструктирован моими господами о неразглашении «военной тайны», как из хорошо известной всем субстанции люди знающие делают настоящую конфетку. Вот, кажется, мы и дошли до самой сути? Так кто же мы такие, реставраторы? Ремесленники? Понтовые разнорабочие? Да мы и те, и другие, но чаще — простые грузчики. Нас в фирме четверо мужчин, но один, вообще-то, пока не в счёт, это семнадцатилетний Андрэас Андрэу, мой тёзка и младший сын Лакиса Андрэу, тот денно и нощно торчит в городке ДАли, в их третьем по счёту магазине, где он посменно работает продавцом со своей сестрой-погодкой Марианной. Дали, это если ехать из Ларнаки вглубь острова по шоссе Декелия-Роуд в сторону КалО ХорьЁ и ПерА ХорьЁ. Нам с моими компаньонами по бизнесу частенько приходится заворачивать туда для обновления тамошнего ассортимента свежим антиквариатом, либо что-то забирать оттуда уже в Ларнаку, для последующего ремонта в мастерской «WAREHOUSE», то есть, в апотИки. Но, коли уж я упомянул о Марианне, сестре своего младшего брата Андрэаса, то следует тогда сказать и о наших старших «боевых подругах» — киприотках госпоже Вуле Андрэу, супруге Лакиса Андрэу и одновременно генеральном директоре фирмы «Вудбайн», а так же их дочери Суле. Сула, самая старшая из детей, примерно лет тридцати (я специально не уточнял, неудобно было), была под стать своей матери, такая же строгая и по-спортивному сбитая англо-киприотка, но если госпожа, или кИрия (по-гречески) Вула была только внешне строга и неприступна, то Сула вообще никогда не скрывала своего ко мне настороженного отношения. Говоря пространным языком, мы были оба крайне несимпатичны друг другу. Сула и Марио, это, как выяснилось, дестабилизирующий фактор в моей нынешней заграничной жизни. Я здесь пока нахожусь в полуподвешенном состоянии, так как окончательного решения о моём приёме на работу семья Андрэу всё же пока не приняла. Надо думать, что в обозримом будущем они соберутся на семейный совет по этому вопросу. Я, естественно, очкую. Так вот; Сула появляется в нашей фирме крайне редко, но и этого порой бывает достаточно, чтобы мы тем или иным образом не цапнули друг друга словесно. Недавно Сула выскочила замуж за автослесаря из соседнего с Ларнакой селения Арадиппу и потому большую часть времени торчала теперь в его бизнесе, всячески опекая супруга. Здесь я немного забегаю вперёд, так как уместным будет сказать, что с Сулой и Марианной я познакомился значительно раньше, чем с их матерью Вулой, которая на тот период времени находилась в Англии по делам фирмы, а по сути, на своей первой родине и это от неё в большей степени зависело, буду я работать вместе с ними, или нет. Так, по крайней мере, мне поведал сам господин Теодулакис Андрэу. Вула и Лакис — это классический пример того, как шея вертит головой. Короче, пока она в отъезде, я могу не бояться за свою работу, поскольку сам Мариос ещё недостаточно влиятелен, чтобы в одиночку решать мою судьбу. Вообще, моё появление в «Woodbine Trading Ltd» во многом благодаря кирие Лакису было воспринято его домашними хотя и неоднозначно, зато с покорностью, на моё счастье дети на Кипре мнение своих родителей принимают беспрекословно. Видя, что дело набирает такой оборот, я занял выжидательную позицию, мне лично было нечего противопоставить таким сильным и влиятельным личностям как Марио и Сула. Они, например, считали, что зачисление меня в их штат на постоянной основе является делом преждевременным и что я не так безобиден, как пытаюсь казаться. Тогда как типичное «английское болото» Марианна с Андрэасом на момент голосования могут мне добавить желанных очков. Особенно Марианна. Мы с ней неплохо скорешились уже, что явно выбешивает Марио и Сулу. Блин, всё прям как в мыльной опере! Итак, пока я могу здесь работать, да, но последнее слово всё равно будет за госпожой Вулой, которая сейчас в отъезде. Так вот Марианна, пожалуй, была единственным человеком в их фирме с кем у меня сразу установился неплохой контакт. Конечно, можно утверждать что она юна и неопытна! Но нас прежде всего объединяло схожее чувство юмора. КипрЭа (греч. — киприотка) Марианна была действительно очень прикольной девчонкой. Ей, как я уже сказал, чаще других в фирме приходилось бывать на подхвате: то она в офисе у Марио на втором этаже сидит в комп пялится, то Андрэаса на работе в Дали замещает. А ещё я слышал, что она где-то там у себя на институтских курсах обретается. А по поводу юмора и всего такого: я не знаю откуда она это выкопала, но я никогда не забуду этот её коронный жест правой рукой в виде отдания мне чести с отмашкой от козырька по-американски! Часто при встрече со мной Марианна напрягала свой тощий девичий бицепс и восклицала: — «Русские офицеры! У-у-у-у-у! Сила!» Или эта её без комплексов улыбка с проволочным корректором (ретейнером), пропущенном через верхние зубы? Словом, шутки у Марианны всегда получались толковые и за это я готов был уважать её форевер. Короче, нас трое пока работоспособных мужчин в их фирме, это господин Лакис Андрэу, его старший сын Марио и я, ваш покорный слуга, вечно странствующий русский. Работа в «Вудбайн» классная, ничего не могу сказать. А недавно кирие Андрэу впервые взял меня с собой на «делИвери» (от англ. delivery — доставка). Помню в тот день мы как обычно загрузили товаром нашу отентованную трёхтонку для очередной доставки заказчику и я уже было собрался идти опять к себе в «апотики» доделывать какую-то там недовершённую работёнку, как Лакис вдруг бросает мне: «Элла, Андрэа! Садись, поехали»! Ну, я привык, вообще-то, лишних вопросов не задавать, а когда мы с ним вырулили на хайвэй и вжарили на газ, а после стали плутать по разным отдалённым городкам и селениям, вот только тогда до меня и дошло, в каком шоколаде я тут оказался! Остров Кипр по протяжёности своей небольшой, всего-то полтора часа езды на приличной скорости из одного конца в другой, но чертовски красивый. У нас доставки бывают самые разнообразные, от Ларнаки до Пафоса и даже высоко в горах, типа Троодоса и Финикарии. То есть, к нудной работе в «WAREHOUSE» и апотики, теперь добавились ещё многочисленные «делИвери», или парангелИи, по гречески. Тут тебе столько впечатлений, что ни одному туристу даже за бабло не светит увидеть. Разве что, миллионерам только? На время таких поездок Лакис и водитель и грузчик, а я, типа, экспедитор и грузчик. Когда приходит счастливая пора «деливери», я готов целый день напролёт таскать на своём горбу полнокомплектные гарнитуры из дуба и бука. Для меня деливери, это очевидная пруха. Во-первых, не надо на барском дворе без конца отсвечивать, мебель с места на место переставлять, а то и просто страдать от безделия, а тут сразу три в одном: бесплатные экскурсии по острову, сравнительно необременительные функции грузчика и прочие ништяки вроде частых перекусов. Бывало, что и пиво мне обламывалось и даже что покрепче. Всё зависело от того, куда едем, кто заказчик, сколько будем в пути и так далее. Сначала на доставки я ездил исключительно с господином Лакисом Андрэу (видно происходила притирка), а потом подключился Марио. Но и тот и другой, оба работали со мной на равных всегда, то есть, мне даже во многом проще было, так как я ни дня не сидел за баранкой, только покуривал в дороге, да байки травил. Тогда я был реально счастлив. «Деливери» — это бесконечные разъезды по острову, иногда короткие, как взмах мачете, а иногда затяжные за полночь с сухими глазами, напряжённо всматривающимися в ночную дорогу, освещённую только ближним светом фар. С Марио ездить намного интереснее, он и молод, и умён, и более современен. К тому же Марио курит, как и я, и частенько не чурается вместе со мной бухнуть пивка по дороге. Но что мне особенно нравится в деливери, так это свобода. Единственное, что нас связывает во время доставок с офисом в Ларнаке, это мобильный телефон Марио. А всё остальное на наше с ним усмотрение. Это стало уже приятным ритуалом: если нам со сранья поступает команда загружать нашу «Мазду», значит, скоро в путь и, возможно, на целый день. Рассекать по Кипру одно удовольствие. Часто мы мчим по шикарному хайвэю, а слева и справа от нас, перемежаясь зелёными полями, проносятся маленькие чистые селения, а где-то вдалеке, напоминанием о рае, неизменно поблёскивает золотыми чешуйками величественное море, ярко-зелёное, до краёв налитое светом и теплом. Находясь в октябре на Кипре, я спецом напоминаю себе о календаре. Не патриотично, согласен, но мне хватило двадцати восьми лет, когда-то отданных Заполярью. Здесь жара частенько подскакивает до тридцати, поэтому стёкла в кабине нашей «Мазды» мы постоянно держим опущенными до упора. Кабина нами прокурена напрочь, а в дороге из неё летят зажигательные песни Плутархоса, Ниноса, Нотиса Сфакьянакиса и Анны Виси. Марио обычно пользуется ушной гарнитурой, а мне он включает громко музон в кабине, после мы опять закуриваем и он нещадно жмёт на газ и праща-дорога выбрасывает нас на простор, залитый солнцем и щемящим ощущением счастья. Специфика моей нынешней работы такова, что условия для самореализации здесь мне кажутся почти идеальными. Когда ещё вот так, можно запросто мотаться по острову, забредая подчас в такие труднодоступные горные селения, что для обычного туриста вряд ли осуществимо даже и за баблос? Кипрский климат, это уже сама по себе достопримечательность! И тут, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз вспотеть. Опять же, я турист-экстремал. Я не еду за границу, чтобы пить там девять дней из десяти и я не планирую везти туда своё говно, извините, потому что оно уникальнее всех на свете. Я перемещаюсь в пространстве, чтобы лучше понять себя, других. Я рискую, но этот риск уже оправдан тем, что он пропитан уважением к неизвестности. На Кипре я часто встречал людей, совершенно не испорченных цивилизацией! Я быстро привык к улыбчивым и доброжелательным киприотам и, кажется, им я тоже пришёлся по душе. Однако, не всё так однозначно. Пытаясь понять, что я за человек, в дороге Мариос много расспрашивает меня о жизни, а я в свою очередь пытаюсь понять, что за человек скрывается за маской профессионального психолога и гипнотизёра Мариоса Андрэу, который не так давно с отличием окончил соответствующие курсы в Англии. Мариос нещадно давит на газ, он у себя дома, а я у него в гостях. Кипр завалил меня привилегиями, но к сожалению, во всём этом есть один изъян: скоро я опять стану нелегалом. Наверное, чтобы понять, насколько Кипр хорош, нужно побывать в роли иностранца? Этот же вопрос я задаю и Марио, но глядя на меня, Мариос улыбается, часто моргая, словно пытается скрыть от меня какую-то эмоцию и, как всегда, басит что-то скабрезное мне в ответ. Нет, не похоже, чтобы этот крепкозубый загорелый киприот не верил в своё счастье. Кажется, Лакис тоже доволен, что с мы с его Марио вроде бы сработались на доставках? Как я узнал, что Марио психолог и гипнотизёр в одном пузырьке? А никто этого по ходу и не скрывал. Просто когда моё времяпребывание в отеле подошло к концу, а я к тому времени уже больше недели успел отработать в «Вудбайн», то я заранее поставил об этом в известность господина Лакиса, чтобы тот уже никак не смог отвертеться. А заодно и проверить, впишется он за меня в этом вопросе, или нет. Точнее, я ни дня не забывал о том, что скоро мне придётся подыскивать себе жильё. К слову сказать, в «WAREHOUSE», кроме апотики, было ещё одно помещение «на задах», небольшое, но вполне вместительное для того, чтобы размещать там образцы мебели, ожидающие своего часа по замещению выбывших для реализации диванов, а так же одно-, двух — и трёхсекционных кресел, так называемых мОно, диплО и триплО. Так вот, я откровенно предложил Лакису разрешить мне ночевать там, когда мне всё же придётся съехать из ксенодохИо (отель, гостиница). Помню, на первый раз он вроде как отшутился, а в конце рабочего дня вдруг заявляет мне: «Ну — ка, пойдём!» И выводит меня на улицу. Я был готов услышать от него всё что угодно, а он подвёл меня к парадному входу в «Шоу-Рум» и на второй этаж пальцем тычет, туда, где роскошная такая квартирка с балкончиком прямо над входом в магазин;

Конец ознакомительного фрагмента.