День драконов

Андрей Земляной, 2008

Для того, кто воюет почти всю свою жизнь, не существует понятия «грязная работа». Он прошел Ад и Рай. И единственная мера суда　– это его честь. Не ради прихоти. Ради жизни. Своей и чужой. Теперь он Палач огромной звездной империи. Но политика еще более грязная игра, чем война. А предательства он не прощает…

2

Залитая жарким весенним солнцем лесная поляна, окруженная с трех сторон вековыми, в два обхвата, стволами и мягко журчащим прозрачным ручейком была пасторальным островком спокойствия в бурном зеленом океане леса. На мягкой траве лежал, отдыхая, человек. Тугие, похожие на сытых змей мышцы перевивали коричневое, словно покрытое загаром тело. Расслабленно, будто огромная кошка, он растянулся на солнышке. Человек не боялся крупных хищников, давно усвоивших, кто был хозяином этой части леса. Человек этот вообще ничего не боялся. Живя по своим представлениям как минимум четвертую жизнь, он видел смерть много раз, избегал ее в самых безнадежных ситуациях и в этом совершенно чужом для себя мире остался тем, кем был всю свою жизнь. Самым страшным хищником.

Запах человеческой крови разбудил, словно крик. Несмотря на то что человек продолжал лежать, тело мгновенно пришло в состояние взведенного арбалета. Еще несколько секунд он лежал, напряженно размышляя.

Кровь. Запах холодный. Далеко. Густой. Крови много. Запах свежий. Значит, сейчас или недавно.

Единым аккордом вспыхнули мышцы. Он уже стоял, напряженно внимая звукам леса и пытаясь отслушать звук, соответствующий разбудившему его запаху.

Сначала медленно, а затем все быстрее он двинулся в сторону ветра, доносившего едва различимые крики и звон стали. Совершенно нагой и босой, он беззвучно скользил по лесу темным призраком, не оставляя после себя ни примятой травы, ни колышущихся ветвей. Он пересек крохотную речушку, в которой ловил рыбу, потом глубокий распадок и через некоторое время углубился в незнакомую часть леса.

Звуки боя стали уже настолько отчетливыми, что можно было различить и гулкий удар меча в щит, и звон стали о сталь. А терпкий дух крови и пота вообще почти перекрыл остальные запахи леса.

Последние сто метров, и человек замер внутри раскидистого колючего куста на открытом берегу большой реки, бесстрастно рассматривая открывшуюся картину. Частью песчаный, а частью покрытый густой травой берег был завален трупами людей и тушами верховых животных. Происходящее было понятно с первого взгляда. Небольшой караван на переправе ждала засада. Остатки отряда в количестве пяти девушек стояли по колено в воде спиной к перевернутой повозке, отражая атаку примерно десятка солдат. Еще человек двадцать мечников и арбалетчиков стояли и сидели на берегу, криками подбадривая нападающих. Повозка перевернулась, не успев выехать на берег, и образовала сзади обороняющихся неплохой щит. Но если бы кто-нибудь из воинов сумел подплыть к повозке сзади и взобраться на нее, жизнь отряда была бы сочтена на маленьких песочных часах.

Похоже, оборонявшихся хотели захватить живьем и просто брали на измор. Командир атакующих, высокий, богато одетый молодой мужчина с удлиненным скуластым лицом, стоял рядом, придерживая закованной в сталь рукой за уздцы верхового кринга и положив другую руку на узорную рукоять эласского меча. Мрачно улыбаясь, он наблюдал за агонией маленького отряда.

Был еще один наблюдатель. Старик или, скорее, мужчина преклонных годов в черном кожаном плаще до пят. Он внимательно и несколько брезгливо наблюдал за окончанием боя, откинув капюшон назад, и беспрестанно теребил костлявой рукой реденькую седую бороду. Его тонкие бескровные губы все время двигались, словно он что-то пережевывал. Но его плешивую голову занимали явно не мысли о возвышенном искусстве магии. Вид сражающихся амазонок, их упругие сильные тела так возбудили колдуна, что его тусклый сморчок впервые за много лет подал неясные признаки жизни.

Занятый осмотром поля боя пришелец не сразу обратил внимание на надсадный ритмичный рык слева. Привязанный к стволу могучего дерева огромный горный лев бился на плетеном ремне, почуяв незнакомца и исходившую от него опасность. Командир отряда только повернулся с недовольной гримасой к зверю, когда прочный трос с резким оглушающим хлопком лопнул, и вскормленный человеческим мясом зверь по длинной высокой дуге прыгнул прямо в центр колючего куста раххи.

Человек в кустах внезапно исчез, а лев почувствовал странное жжение в животе. Он мягко приземлился на все четыре лапы и недоуменно посмотрел вниз под себя, где на земле лежало странно пахнущее кровавое тряпье. Лев постоял еще секунду и повалился набок, путаясь бьющимися в предсмертной агонии лапами в собственных кишках.

Граф Ригден Великолепный скучал. Он выполнил обещание, данное своему королю, и затравил эту наглую сучку принцессу Анойю, словно крысу. Правда, охота стоила жизни почти половине его отряда… уж больно хороши у нее были телохранители. Вернее, телохранительницы. Он зло сплюнул. Ну ничего. Этого барахла вокруг навалом, можно хоть армию нанять, только плати. А вот оставшиеся в живых девушки будут для него достойной наградой. Поговаривали, что они исключительно хороши в постели. Скоро узнаем…

Предчувствие скорого развлечения наполнило Ригдена сладкими мечтами, и он уже почти не сожалел, что принцессу придется отдать королю.

Внезапно звук рвущегося с поводка Линхарда, графского любимца, прервал его мысли. Он только собирался прикрикнуть на зверя, как прочнейший ремень громко треснул, и Линхард метнулся в куст у самого края поляны.

Жалобный визг льва и треск смятых ветвей слились в один звук. На поляну не выскочил, а каким-то странным скользящим шагом вытек совершенно голый бородатый мужчина. Необычного изумрудного цвета глаза ярко выделялись на смуглом скуластом лице. По виду — явно беглый раб. Мужчина был высок ростом и, судя по всему, очень силен. Такие рабы стоят на рынке Велизонга бешеных денег. Граф медленно потянул из ножен на поясе меч, намереваясь оглушить беглеца, чтобы потом снова заковать его в цепи.

Но несмотря на меч, мужчина явно не собирался убегать. Он спокойно и, видимо, привычно принял несколько необычную, но вполне рациональную боевую стойку. Граф улыбнулся. Наверное, этот раб из беглых бойцов Давона в Палсе. Те тоже ни черта не боятся. Что ж, тем дороже он стоит.

И не таких ломали.

Словно жало змеи, меч метнулся к ноге раба, имитируя атаку, не дошел до цели и по короткой дуге скользнул к голове. Все шло прекрасно. Вот только человека там уже не было. Вполшага он скользнул к графу, перехватил руку за локоть и запястье, резким кольцеобразным движением вывернул ее из плеча, ловко подхватил выпадающий клинок и одним длинным движением вздел его по дуге вверх.

Закричать граф не успел. Повинуясь последней команде угасающего мозга, рот летящей вниз головы раскрылся, но, кроме струйки крови, оттуда ничего не вырвалось.

Мужчина качнул меч из стороны в сторону, привыкая к балансу, и уже собирался снова скрыться в чаще леса, когда короткий визг арбалетной стрелы словно привел в действие дремавшую программу.

Клинок растаял в воздухе туманным веером. Не отбитый, а разрезанный пополам стальной арбалетный болт жалобно звякнул, когда его остатки обессиленно кувыркнулись в сторону. Перескакивая взглядом с одного арбалетчика на другого, он мгновенно отследил все траектории возможного полета стрел, и они отложились в его восприятии тонкими красными линиями.

Странным, словно танцующим шагом, похожим скорее на брачные игры гигантского паука, мужчина скользнул в сторону стрелков. Часть из пущенных стрел он просто обошел, как обходят пеньки на дороге, а остальные отразил графским мечом. Лишь одна из стрел вскользь зацепила плечо, не причинив, впрочем, никакого вреда, скользнув по плотной, словно стальной доспех, коже. Еще несколько шагов, и он оказался рядом с арбалетчиками. Несколько человек лихорадочно пытались перезарядить арбалеты, и только двое самых опытных уже держали в руках тяжелые стальные дротики.

Первый из стоявших в ряду стрелков еще не осел в примятую траву, когда замыкавший строй ветеран, промахнувшийся в этот день второй и последний раз в жизни, ткнул дротиком в неожиданно ставшее пустым место. Он успел только чуть скосить глаза, когда его позвоночник жалобно щелкнул, становясь в средней своей части жидким киселем с мельчайшими осколками костей.

Сержант недаром носил свои нашивки. Смерти своего хозяина он не видел, так как был весь захвачен зрелищем битвы в воде. Но увидев мгновенную и жестокую расправу над арбалетчиками, он короткой командой поднял своих бойцов, что отдыхали в тени большого дерева, и сам прыгнул вперед, выхватывая меч. Графский клинок из лучшей на Аррасте стали с коротким рассерженным визгом рассек его от плеча до пояса вместе с кольчугой, кирасой и даже щитом, висевшим на спине… Гудящий веер сверкающей стали шел сквозь неровный строй нападающих, словно холодный осенний ветер, и, соприкасаясь с ними, хлестко выбивал прозрачные облачка кровавого дыма.

А старик в черной хламиде уже не был таким бесстрастным. Запустив обе руки в тяжелый кожаный мешок, притороченный к поясу, он суетливо копошился в нем, словно мыл руки или натирал их чем-то находящимся внутри. Когда он резким движением выдернул руки из мешка, вслед, словно искры из печки, полетели ярко сиявшие огненные брызги. Он вытянул сиявшие алым светом кисти в сторону незнакомца и стал что-то ритмично каркать надтреснутым старческим голоском, по-бабьи повизгивая на особенно высоких нотах.

Человек не видел колдуна — он стоял к нему спиной. Но каким-то образом почувствовал опасность. Резко крутнулся на месте, описал мечом сверкающий полукруг и замер, рыская глазами. Через долю секунды их взгляды скрестились, словно клинки. А еще через мгновение луч гудящего жаркого огня ударил в незнакомца с силой тяжелого кузнечного молота. Когда факел опал, глазам колдуна предстал невредимый противник, уже перехвативший меч за середину клинка. Руки черного мага уже готовились извергнуть новую волну жидкого огня, когда сверкнувшая на ярком полуденном солнце полоса остро отточенной стали с легким хрустом пробила ему горло. Не в силах отвести взгляда от вибрирующего в горле меча, чародей схватился сиявшими ярче расплавленного металла пальцами за клинок. Короткая яростная вспышка осветила поле боя, на мгновение обесцветив яркие краски дня кровавым маревом. И только там, где раньше стоял маг, было лишь выжженное до серовато-коричневого пепла пятно на изумрудно зеленой лужайке и насмешливо покачивался вонзившийся в землю меч, потемневший до иссиня-черного цвета.

Яркий сполох на мгновение отвлек солдат. Они ослабили натиск, и трое из них тут же свалились под точными ударами телохранительниц принцессы. А еще пятеро выскочили из воды и разом накинулись на безоружного незнакомца. Но он плавно, словно ртуть, протек под один клинок и, проскальзывая под локоть коротким и внешне безобидным движением, коснулся раскрытой ладонью густо заросшего подбородка своего противника. С легким хрустом пересохшей ветки голова смялась словно кожаный мешок, а из глазных впадин хлынула кровавая каша. Второй только заносил свой меч, когда рванувшаяся из маленькой дырки на его грязной шее кровь тугой пульсирующей струей хлестнула по траве, разом меняя ее цвет. Мечник только скосил глаза в сторону и завалился набок. Человек подхватил упавший меч и тремя короткими экономными движениями зарубил остальных.

На дрожащих от усталости ногах принцесса с поредевшей свитой выбралась из воды и обессиленно повалилась на перепаханный битвой песок, уставясь на смуглокожего незнакомца.

А тот тем временем стал не торопясь обходить трупы. Подходящий размер одежды оказался, как ни странно, у покойного графа, славного могучим телосложением. Путаясь в застежках и рассерженно бормоча невнятные ругательства, чужак неловко напяливал на себя явно непривычную одежду.

Наконец одна из девушек, высокая сероглазая блондинка в сияющих, словно белое зеркало, полированных доспехах, тяжело опираясь на меч и подволакивая ногу с рассеченным наколенником, подошла к нему. Быстро и умело, в несколько движений она привела его одежду в относительный порядок, заработав благодарную улыбку.

— Как имя твоего хозяина? — спросила она густым грудным голосом, обращаясь к своему нежданному спасителю и привычно-кокетливо поправляя непокорную прядь волос.

Другая, кареглазая и смуглокожая южанка Таисса с длинной черной косой узлом на затылке, не вставая с песка, перевернулась на живот, глухо скрипнув кожаными завязками доспеха, и недовольно зашипела:

— Ты что! Они очень чувствительны к обращению. Надо не так… — И, уже приподнявшись на руках, она в полный голос обратилась к мужчине: — Как твое имя, свободный человек?

А он переводил взгляд с одной на другую, совершенно очевидно не понимая ни слова.

Девушки переглянулись.

— Может, верниец? А?

— Элара! — окликнула блондинка.

— Нету меня, — отозвалась тоненькая черноволосая девушка, обессиленно валявшаяся на песке. — Умерла я…

Тогда блондинка проковыляла назад к берегу, ухватила ее за кованый отворот богато украшенной двойной палсской кольчуги и рывком вздернула на колени.

— И умерла бы, если б не он!

Первое, что увидела Элара — это высокие лоснящиеся черной кожей верховые сапоги и кое-что повыше, обтянутое не по размеру узкими штанами из тонкой замши. Круглыми от вожделения и испуга глазами она рассматривала могучего незнакомца, черной скалой возвышавшегося над ней.

— Вот это экземпляр! Чур я первая! — пискнула Элара.

— Сдохнешь когда-нибудь от своей ненасытности! — рявкнула на нее блондинка. — Ты посмотри, что он натворил! Ты видела человека, разрубившего эрнадский доспех от пояса до плеча?

— Вот это мужик! — восхищенно произнесла совсем ожившая Элара. — Анойа! Откуда он такой взялся? И на раба что-то не похож…. — задумчиво произнесла она, внимательно посмотрев на его шею.

— Вот и выясни! — язвительно произнесла принцесса Анойа, наконец отпуская Элару.

Минут двадцать Элара перебирала все знакомые ей языки, пытаясь наладить контакт, но все было тщетно. Даже молчаливая Тассана произнесла несколько фраз на забытых языках древности.

— Э, слышь! Может, он глухонемой! — подала голос молча наблюдавшая за всем этим Верна.

— Сейчас узнаем! — решительно сказала Анойа.

Она показала рукой на себя и отчетливо произнесла: «Анойа». Потом показала на сидящих девушек и по очереди назвала их имена.

Мужчина кивнул головой и произнес, показывая рукой на себя: «А Дрей».

— Рей? — переспросила Верна.

Он пожал плечами и, неожиданно широко улыбнувшись, кивнул головой.

— Ну Рей так Рей. Девчонки, хоронить не будем. Нет времени. Таисса, принеси поминальные кубки! — скомандовала Анойа.

Привыкшая к дисциплине девушка молча повиновалась.

Скоро на небольшом круглом щите стояли высокие металлические чаши, до краев наполненные вином.

Жестом Анойа предложила незнакомца присесть к импровизированному столу.

— Ты что делаешь? — зашипела на нее строгая в правилах приличия Верна. — А вдруг он беглый раб или преступник…

Вспыхнувшие в глазах Анойи огоньки ничего хорошего не сулили.

— Что, милая, забыла, как сдавала хабар в Малагарском порту? Или как развлекалась на дороге в Тахед? — негромко произнесла она вибрирующим от напряжения голосом, глядя в упор в лицо подруги.

Та опустила голову и молчаливо насупилась.

— Ты же знаешь, что произойдет, если он сядет за один с нами стол! — почти прошептала она.

— Знаю. И даже раньше!

Анойа решительно встала. Подойдя к незнакомцу, она показала на меч, потом вытянула руки вперед. К ее удивлению, он мгновенно все понял и аккуратно положил оружие на ее ладони. Клинок был чернее ночи и горяч, словно только что из кузнечного горна. Ни одной, даже самой маленькой капли крови не было на его полированной поверхности.

Кончиком меча принцесса сначала прочертила короткую кровавую черту по своей ладони, а затем жестами объяснила, что хочет сделать то же самое с ним. Нехотя он подставил свою руку. Анойа провела мечом по его коже, и на лезвие упала маленькая капля лилово-красной и густой, словно сироп, крови странного воина. Ранка мгновенно затянулась.

Анойа постояла мгновение, движением головы отгоняя морок, и, глубоко вдохнув, громко и торжественно произнесла:

— Властью своей, Императора Эласа и Всеблагого Властителя Небес, объявляю тебя графом островов Ратонга и Гассари!

Рей коротко, но отчетливо склонил голову в небольшом поклоне. Вообще-то ему полагалось встать на колени и принести клятву верности, но торжественность момента как всегда испортила Верна, уже сидящая в седле.

— Слышь, подруга, трогаться было бы неплохо! А то не ровен час, набегут на торжество, а у нас как на грех и угостить толком нечем.

Анойа недовольно зыркнула в ее сторону, но крыть было нечем. И вправду надо было двигаться, да побыстрее.

Место, где лежали стащенные в одну кучу трупы, уже было окружено тонкими курительными палочками. Легкий прозрачный дымок, струившийся в безветренное небо, понемногу загустел, пока не стал похож на черные, лаково сверкающие спицы от земли до неба. Внезапно воздух между ними задрожал, на мгновение смазался, и все исчезло. Не осталось никаких следов. Ни тел, ни курений, а только перемешанный с песком дерн и тонкий, едва уловимый запах серы.

Анойа вновь подошла к Рею, показала на себя и подруг, махнула рукой на запад. Потом показала на Рея, снова на себя и снова на запад.

Он, видимо, сразу все понял, потому что улыбнулся, склонил голову, затем пытливо исподлобья посмотрел в глаза Анойи. Взгляд зеленых глаз был таким пронизывающим, что ее пробрал холод. Он качнул головой и после секундного размышления повторил ее жест. На себя, на нее и в сторону заката.

Оставшихся в живых животных только-только хватило, чтобы сесть верхом самим. О том, чтобы тащить неподъемную повозку, и речи не было. Навьючив большой кованный железом ларец из повозки на единственного свободного кринга, маленький отряд быстро тронулся в путь.

Они ехали до тех пор, пока ночь не сделала продолжение путешествия невозможным. Маленький лесной овраг с крошечным ручьем, приютивший их на ночь, выходил к реке. Не обращая внимания на быстро сгущающуюся тьму, Рей быстро сбросил доспехи прямо на траву и уверенно, словно днем, пошел к берегу. Вскоре девушки услышали громкий плеск воды.

— Слушай, неужели и вправду из благородных? — поинтересовалась у Тассаны Верна, не прекращая стаскивать к старому костровищу обломки веток.

— Почему ты так решила? — отозвалась Анойа, которая в тусклом свете крохотного светильника перебирала вываленные на подстилку продукты, соображая, что из этого можно съесть, учитывая еще четыре дня пути и отсутствие в этой части леса охотничьей дичи.

— Ох! Тяжелая какая… — чертыхнулась Верна под грузом особенно крупной лесины. — Ну сама подумай, кто еще потащится умываться ночью, да еще с риском свернуть себе шею в этой темноте.

— А может, он рыбу ловит? — предположила Тассана.

— Ага, — скептически согласилась Верна, приводя коряги к состоянию дров большим мечом. — Ловит. Ночью. Мечом. Десять против одного, что он там плещется, как та самая рыба.

— Ставлю десять монет, что он рыбачит! — произнесла Анойа, сделавшая наконец выбор в пользу небольшого пакетика крупы, маленькой горсти сушеных фруктов и куска солонины.

— Ты что, и в самом деле думаешь, что он может что-то там поймать? — удивилась Тассана.

— Ну нет, конечно… — Анойа, нахмурившись, рассматривала котелок, пытаясь понять, мыли его или просто вылизали до блеска. — Но попытается. Как там костер, Верна?

— Еще минута! — ответила та, подгребая под бревна охапку сухих веточек и щепок. — Ну что, кто еще в игре?

— Пять монет на купание! — отозвалась Элара, распрягавшая крингов.

— А ты, Таисса?

— Я, пожалуй, за рыбалку. Уж больно ловок, черт. Такие мужчины часто самонадеянны до безумства. Этот может попытаться что-нибудь поймать.

— Ставки сделаны! — торжественно объявила Верна, разламывая огневую палочку и вталкивая ее в ворох сушняка.

Неожиданно в яркий свет костра вышел Рей, неся в одной руке тускло блестевшую золотым шитьем выстиранную куртку покойного графа, а в другой тонкий прут с насаженными на него крупными рыбинами и влажно блестя мокрыми волосами.

— Ничья… — развела руками Анойа.

Тем временем Рей разложил рыбу на траве и, орудуя стилетом, словно скальпелем, четкими уверенными движениями вырезал внутренности. Затем, выдернув из ножен широкий боевой тесак, он быстро наковырял глины со дна ручья.

Заинтригованные девушки молча наблюдали за происходящим. Он густо вымазал рыбу глиной и разложил ее прямо у костра. Закончив с этим, он просто перевалил костер на свою добычу и уселся рядом.

Никогда еще простая речная рыба не казалась девчонкам такой вкусной. Запеченная в глине и восхитительно пахнущая, она была жадно прикончена в мгновение ока.

Уже съев все подчистую, они обратили внимание, что Рей сам ничего не ест.

У Элары еще оставался маленький кусочек, и она, пунцовая оттого, что они так поступили с ним, протянула его Рею на большом листе талены, служившем импровизированной тарелкой.

В ответ он вновь улыбнулся, легко поднялся и снова направился к реке.

— Не обиделся бы, а? — покачала головой Анойа.

— Да, не по-солдатски мы с ним, — согласилась Верна, сыто облизнув полные губы.

Когда Рей вновь появился у костра, обе его руки были заняты прутами с рыбой, а заботливо накопанная кем-то глина уже ждала его возле костра. Но вместо того чтобы повторить операцию, он небрежно смахнул глину в ручей, а сам стал сооружать вокруг костра целую конструкцию.

Через некоторое время порезанная на куски и наколотая на небольшие палочки рыба уже жарилась на импровизированных вертелах. А Рей заботливо переворачивал их, следя за тем, чтобы еда не пригорала.

Скоро маленький лагерь буквально затопила волна изысканного аромата. Элара уже хотела было схватить кусочек, но тут же не больно, но чувствительно получила по пальцам от Рея. Она только раскрыла рот, чтобы возмущенно выругаться, как он, словно маленькой девочке, погрозил ей пальцем. От удивления Элара захлопнула рот и, нахохлившись, села у костра.

Когда все наконец сготовилось, Рей стал снимать с огня прутья и по одному раздал девушкам. Не в силах промедлить хотя бы минуту, они жадно вцепились зубами в сочную мякоть.

И снова Рей не брал себе ничего, только наблюдая за тем, как они едят.

Заметившая это Анойа жестами показала на рыбу и на Рея. Но он только покачал головой, улыбнулся, увидел, что Таисса уже осилила свой прутик, и протянул ей новый.

— Слушай, может, он рыбы не ест? — подала голос Верна, с трудом проталкивая слова через набитый рот.

— ТАК ее готовит и не ест? Вряд ли, — ответила Тассана. — Тут что-то другое.

Наконец, наевшиеся до отвала, они все отказались от новой порции, а Рей, убедившись в том, что никто больше не хочет, начал аккуратно, словно большой кот, есть сам.

— Фахкар! — выругалась вполголоса Таисса. — Так он ждал, пока мы наедимся! Он нас что, за детей держит? — кипятилась она.

— Не шуми! — лениво одернула ее лежавшая на мягкой траве Верна. — Сначала он в одиночку накрошил больше половины графского отряда. — Она загибала пальцы растопыренной вверх пятерни. — Затем почти в полной темноте и голыми руками он наловил ворох рыбы, потом мы съели все до кусочка и не оставили ему. Ну и кто мы для него после этого? Дети и есть… И скажи спасибо, что он не ведет себя как, например, мой папаня, тьма его праху! Тот вообще лупил нас смертным боем после ужина, а потом трахал. Но я-то родителя своего во сне удавила… А этот парень, боюсь, сам удавит кого хочешь да еще приготовит тремя способами. Так что будь паинькой, не мешай греть копыта и мечтать о запредельном!

Элара томно вздохнула и грациозно потянулась, откинув назад волосы:

— А я, кстати, и не против, чтобы он меня изнасиловал. Видали, какая у него штука? А если он еще и трахается, как дерется… — Она мечтательно вздохнула.

— Нет, ты точно сдохнешь в солдатской казарме! — пробурчала Анойа, ожесточенно запихивая в седельную сумку так и не пригодившуюся снедь.

— И все-таки интересно, — не унималась Элара. — Кого он выберет первой?

— Все! — прервала их Верна. — Хорош базарить. Завтра еще каким-то чудом мимо заставы проскочить надо. Так что давайте спать.

— Да… Застава та еще, — произнесла Анойа, с кряхтеньем укладываясь на тонкую подстилку. — Говорят, капитан заставы — оборотень.

— Да врут, наверно, — зевнула Элара. — Оборотни — большая редкость.

— Может, врут, а может, и нет, — согласилась Анойа. — Только если он и впрямь оборотень, нам будет очень кисло. Слышали, что сделал оборотень с отрядом Эл Кини?

— Ну так Эл даже до перевала не дошел. А мы уже на возврате… — сонно возразила Верна.

— Да, — задумчиво почесала в рыжей копне волос Тассана. — Пока нам везет. А завтра… кто знает.

Постепенно устроившись кое-как на верховых попонах, девушки заснули. Только Анойа удивленно наблюдала, как Рей, воткнув меч и кинжал перед собой, сел на согнутые в коленях ноги. Затем он закрыл глаза. Его лицо расслабилось и приняло отрешенное выражение. Она еще какое-то время наблюдала за ним сквозь прикрытые веки, затем сон сморил и ее.

Анойу разбудил горьковатый запах костра. Открыв глаза, она с удивлением увидела несколько птичьих тушек, жарящихся над костром. Все еще спали, а вот Рея видно не было. Она сбежала к реке, воровато оглядываясь, разделась и быстро бросилась в студеную воду. Быстро вымывшись, она вернулась к лагерю.

Рей уже сидел у костра и ощипывал очередного негеша. Птичка эта, жадная и вороватая, была еще и очень пугливой и быстрой, и Анойа не слышала о том, чтобы кто-нибудь ловил негешей на еду.

Окончив ощипывать, Рей насадил мясо на палку и водрузил над костром. Затем он попытался отщипнуть кусочек той, что висела над костром уже давно, и довольно потер руками: «Готово».

Наскоро позавтракав, отряд засобирался в дорогу. Зная о предстоящем прорыве через сторожевую заставу, особенно тщательно одели и подогнали доспехи. Рею железо подгоняла Верна, как самая опытная в этих делах.

По молчаливому уговору Рей ехал первым, а Верна замыкала группу. Всю дорогу Рей тыкал пальцем в разные предметы, заставляя девушек говорить их названия, и повторял несколько раз, добиваясь нормального произношения. Его словарный набор был уже около двухсот слов и рос, словно снежный ком.

До заставы оставалось еще приблизительно с километр, как лес кончился. Спешившись в высоком кустарнике, в свете заходящего светила они молча наблюдали за преграждавшей им путь маленькой крепостью. За форпостом, стоявшим на берегу широкой реки, был мост. Другая сторона моста упиралась в эласскую сторону реки и тоже была заперта фортом с подъемным мостом. Когда-то здесь шел караванный путь, и крепости играли роль таможен. Но война покрыла этот мост густым слоем пыли и птичьего помета. Можно было, конечно, пользуясь темнотой, попытаться переплыть реку. Только верховых и тяжеленный ларец пришлось бы тогда бросить. А это означало провал их миссии. На это девушки пойти не могли.

Опустилась ночь. Спрятавшись в пещере на дне глубокого оврага, над импровизированной картой, нарисованной кончиком кинжала прямо на земле, они вполголоса обсуждали возможности прорыва, когда Таисса заметила, что отошедший в сторону Рей снимает доспехи и аккуратно укладывает их в седельные сумки своего кринга. Затем он разделся по пояс и стал методично натирать тело землей, не забыв даже лицо.

Таисса подошла к нему, показывая на себя и на него, махнула в сторону крепости, а затем провела у себя по горлу ребром ладони.

— Ты, я, там, убьем.

Он покачал головой и, мягко улыбнувшись, погладил ее кончиками пальцев по волосам.

— Нет.

Таисса, не сдаваясь, сняла с седла своего кринга небольшой тючок и распахнула его. В свете крохотной свечки тускло заблестели когти, крючья, метательные дротики и прочее хозяйство ночного убийцы.

Несколько секунд Рей удивленно рассматривал содержимое мешка, затем внимательно и осторожно ощупал тонкое жилистое тело Таиссы, а потом коротко махнул рукой: «Ладно».

Затем он по очереди вытряхнул все седельные сумки и, не обращая внимания на протестующих девушек, стал внимательно изучать их содержимое. Красивый подарочный набор из трех кинжалов он оставил без внимания, а вот прочным и длинным заколкам для волос, похоже, обрадовался как старым знакомым. Также в ход пошла тонкая веревка для подвязки волос и еще много разных мелочей, которые он откладывал в сторону. Даже гадальным шарикам из тяжелого черного камня нашлось место.

— Может, ему еще старые трусы показать? — прошипела разъяренная Тассана, особенно сильно переживавшая потерю заколок.

— Если ему это понадобится, я лично прослежу, чтобы никакой задержки не случилось, — мрачно проговорила Верна, не отрывая взгляда от приготовлений Рея.

За несколько часов до рассвета Рей, на котором из одежды были только тонкие кожаные штаны, и Таисса, экипированная в мягкий, плотно облегающий комбинезон темно-серого цвета, беззвучно, словно тени, покинули свое убежище и двинулись в сторону крепости.