Курорт на краю Галактики

Андрей Ерпылев

3

Стоит ли говорить, что в свете всех сопутствующих прилету событий, заселиться в свой номер мне удалось только под вечер.

Собственно, время дня и ночи на орбитальной станции не имело ровно никакого значения: жизнь тут кипела безостановочно, круглые сутки, к тому же не земные, а адагрухские — тридцатитрехчасовые. Но… Я же не адагрухец какой-нибудь, я простая земная женщина, слабая и нежная, к тому же несправедливо обиженная…

До старости лет теперь не забуду это задержание местной полицией и водворение в полицейский участок, или как там он у них называется… В обезьянник, одним словом. Два десятка закованных в броню местных блюстителей порядка на одну слабую девушку! Подумаешь, террористку какую поймали! За решётку, как какую-нибудь бомжиху или распоследнюю… Но я снова отвлеклась.

Не помогли ни мои гневные вопли, ни уважаемый повсюду в цивилизованной Галактике «серпастый-молоткастый», ни угрозы обратиться в консульство Российской Федерации на Адагрухе, ни знакомство с Лесли. Он, кстати, оказался совсем не полицейским, а всего лишь служащим земной турфирмы, гидом, переодетым для вящего антуража, под полицейского из старинных фильмов. Сержантишка липовый!.. Но надо отдать ему должное, парень старался вовсю, сражался за меня словно африканский лев. Если бы не он, не знаю, пришлось бы мне ночевать сегодня в роскошном номере или где-нибудь на тюремном тюфяке. Или даже охапке сырой вонючей соло-о-омы… Ладно, не время распускать нюни.

А кот, подлец, каким оказался вреднющим! Недаром я с детства терпеть не могу всех представителей семейства кошачьих (ну, кроме, может быть, львов, тигров или ягуаров каких-нибудь). Сомневаюсь, чтобы благородный тигр или красавец-гепард оказались такими склочниками.

Вы бы только слышали, как он требовал адвоката, причем, не какого-то там стряпчего, а самого известного из межпланетных законников, какого-то Вдаапа или что-то похожее на слух, успевая в промежутках обвинять меня во всех смертных грехах. И не нужна мне была, кстати, его шкура вовсе! Я вообще не ношу никаких естественных мехов — от них, говорят, бывает аллергия…

Тоже мне выискался правдолюбец хвостатый! Ну перепутала я сослепу его «чемодан» с моим… Не важно с чем! Линзы-то контактные «во избежание» хранятся на дне моего собственного чемодана!

— Вы оскорбили словом и действием господина маркиза Ррмиуса мур Маава, гражданина Катсланда, планета Пусикэт, — передразнила я местного, адагрухского, судью, валясь ничком на неразобранную, но весьма удобную, кровать…

* * *

— Конечно, феодальные титулы их государства мало что значат на нашей демократической планете, но он такой же разумный обитатель Галактики, как и вы! — разорялся судья, белоснежный парик с буклями и черная просторная мантия, которого, напоминающие о Британии «Века Просвещения», особенно дико выглядели в сочетании с бугристой жабьей физиономией ярко-лилового цвета. — Поэтому, во избежание юридических казусов, я предлагаю покончить ваше дело миром. Согласны ли вы компенсировать пострадавшему переживания, связанные с данным неприглядным инцидентом? В досудебном, так сказать порядке.

— Соглашайтесь! — громко шепнул мне на ухо Лесли. — Ваш туристический ваучер включает пятидесятипроцентную страховку от подобных случаев. Ксенофобия,^[9] знаете ли — основная проблема, с которой сталкиваются туристы на курортах со смешанным заселением, подобных Адагруху…

— А остальные пятьдесят?

Поймите меня правильно: я совсем не скряга, но позволить какому-то там блохастому «маркизу» обчистить себя до нитки, да еще в самом начале отпуска?..

— Лучше пятьдесят процентов, чем пятьдесят дней на нарах! — резонно заметил Лесли трагическим шепотом.

Вот этого я позволить совсем не могла. Пятьдесят дней — это же весь мой отпуск и еще… Сумасшедшее количество дней еще!

— Я согласна… — с трудом выдавила я, с ужасом ожидая вердикта жабы, вернее жаба (или жабина?) в парике.

Уши кота, до сих пор нервно прижатые к голове тут же встали торчком, как и хвост, которым он только что охаживал себя по бокам, словно миниатюрный тигр. Пародия на тигра, конечно. Жалкая пародия на могучее, благородное, нескандальное животное… Посмешище!

Мгновенно ставший мирным и домашним, господин мур Маав пошептался с адвокатом (конечно, не каким-нибудь чересчур известным — где бы ему нашли звезду межпланетного класса за пару часов — обычным судейским крючкотвором), а тот — с судьей, важно кивнувшим и гулко бабахнувшим по своей кафедре антикварным деревянным молотком:

— Даздравора Александровна Прямогорова, гражданка Российской Федерации, планета Земля, за оскорбление словом и действием Ррмиуса мур Маава, гражданина Катсланда, планета Пусикэт, приговаривается к штрафу в пять тысячных катсландского китиголда в пользу последнего…

Я облегченно перевела дух, вдохновленная кажущейся мизерностью суммы, но Лесли поспешил меня разочаровать:

— Это не так уж и мало — где-то две с половиной тысячи российских рублей, между прочим.

— Но…

— Но заплатить придется.

— А если…

— А вот «если» встанет дороже.

— Прощайте сувениры! — горько вздохнула я, выуживая из сумочки кошелек, а из последнего — пластиковую карту «Омега-Банка»…

* * *

— Вот же зараза! — ругнулась я, вспоминая довольную, будто после доброй крынки сметаны, круглую физиономию кота, когда он, сопровождаемый своей стервятничьей свитой, подошел светски попрощаться со мной. — Наверняка раза в два этому мошеннику усатому переплатила!

Радость после чудесного освобождения из неожиданной передряги понемногу улетучивалась, уступая место досаде из-за легкомысленно отданных денег. Конечно, две с половиной тысячи «красненьких»^[10] — сумма не критическая и даже не такая уж серьезная, но все равно, с подарками и сувенирами придется слегка ужаться. Вернее, быть не слишком уж щедрой подругой… Так, кого из знакомых можно оставить «за бортом»?..

Я вскочила с кровати и, распинывая попадающиеся по дороге вещи, направилась к картине, за которой, как указывалось в проспектах отеля, располагался вмонтированный в стену бар. «Шедевр» местного аналога Пикассо изображал непонятно что: не то какое-то здание в странном архитектурном стиле, не то одного из местных сановников в парадном мундире и высоком головном уборе… Впрочем, неверным, как потом выяснилось, оказалось и первое, и второе предположение: на картине был изображен символ веры местной расы — Сияющий Нефритовый Жезл.

Конечно, алкоголичкой я себя, отнюдь, не считаю, даже пьяницей, но выбор напитков в зеркальной нише, стенки которой приятно курились морозным дымком, оказался выше всяческих ожиданий. Пришлось даже постоять в раздумье некоторое время, ощущая разгоряченным телом живительный холодок, струящийся от разнокалиберных бутылок с пестрыми наклейками.

«Не будем нарушать стиля, — наконец решила я, извлекая из бара запотевшую „Смирновскую“ и „Мартини“, — покажем этим лягушкам, что тоже чего-то стоим!»

Закрывать дверцу не хотелось — температура и влажность в номере казались комфортными, наверное, только местным аборигенам, большую половину жизни проводившим в тропических болотах — но портить мини-бар и нарываться на второй штраф за один день…

Ого! Водка-то самая настоящая, черноголовская — не какая-нибудь марсианская подделка.

Хотелось, конечно, плюхнуться в кресло и предаться медитации с бокалом коктейля в руках, но… Ванна, ванна и еще раз ванна!

Истинную нирвану я постигла десятью минутами позже в огромной емкости, наполненной до краев чуть теплой водой, погрузившись по самый подбородок в душистую пену (хотя и местного производства, но вполне удовлетворительный аналог моей любимой «Саиле»!) и потягивая через прихотливо изогнутую прозрачную соломинку чудесный ледяной напиток…

Как божественно уютно мне было в этой ванне… И как же мне не хотелось покидать ее… Даже после многократного стука в дверь номера, завершившегося такими нетерпеливыми «аккордами», что изящное произведение местного столярного искусства «под Версаль» едва не слетело с петель.

«Повесила же на ручку снаружи ярлык „Не беспокоить“! — досадливо думала я выбираясь из своего комфортного мини-водоема. — Ну, пусть теперь пеняют на себя!..»

На одевание я, естественно, времени тратить не стала, готовясь предстать перед неведомым нарушителем покоя в «костюме Евы», нарушенном только живописными клочьями пены.

— Иду уже, иду… — дверь держащаяся из последних сил, сотрясалась так, будто с другой стороны ее с разбегу бодал взбесившийся баран солидной комплекции или даже носорог.

Поворот ручки, последний штрих — руки, вызывающе упертые в бока…

Второе предположение, об африканском происхождении атакующего мое жилище индивидуума, оказалось более верным: в проеме обозначился все тот же Лесли. Причем, глаза оного, по мере расширения поля зрения, постепенно вылезали из орбит, а нижняя челюсть отвисала, давно превысив отпущенные ей природой пределы.

— Ах, это вы, Джонс… — я небрежно передвинула один из комков пены чуть ниже с самым независимым видом. — Чем обязана в столь поздний час?..

Но Лесли, уже заметно терял равновесие, безмолвно сползая по косяку куда-то влево.

— Куда же вы?

Чернокожий «полисмен» уже примерно на семьдесят процентов скрылся из виду, когда я обратила внимание на его палец, вытянутый куда-то вниз и проследила за ним взглядом.

На пороге номера, угрюмо нахохлившись, опустив усы и нервно постукивая по полу толстым хвостом, извивающимся словно недовольная змея, сидел мой недавний удачливый соперник по юридической баталии господин маркиз Ррмиус мур Маав, гражданин Катсланда, планета Пусикэт, собственной персоной…

* * *

Я вздохнула и отвернулась к стене.

Смертельно хотелось спать, веки просто слипались, да так, что, вероятно, никакие спички не помогли бы… Подложить бы сейчас, как в детстве ладошку под щеку и…

Но чертовски мешал проклятый Лесли, добровольно взявший на себя обязанности парламентера между двумя высокими, находящимися в затяжном и неразрешимом дипломатическом конфликте, сторонами.

–…возможно, это не самый лучший вариант из всего того, что можно предложить, но, ради Бога, поймите меня правильно…

Оторвав голову от подушки я посмотрела на заливавшегося соловьем «полисмена» так, что у него язык примерз к гортани, а потом оглянулась на вторую кровать, на которой, свернувшись клубком и также отвернувшись, возлежал мой враг. А самообладания-то у лохматого паршивца побольше, чем у меня!

— Заткнитесь, Лесли! — ледяным тоном оборвала я открывшего было снова рот Джонса. — Не тратьте времени на перемалывание воздуха попусту.

— Но…

— Если я не придушила этого… — я запнулась на мгновение, пытаясь подобрать выражение поделикатнее и тут же сдаваясь, — …маркиза сразу, то, вероятно, он сможет дожить и до утра. Однако…

— Госпожа Прямогорова!.. Даздравора Александровна!.. — Чернокожий был готов бухнуться на колени.

— Однако, — снова перебила я готовые выплеснуться на меня излияния обрадованного чернокожего, — если завтра утром от меня этого зас… постояльца не отселят, либо нам обоим не будут предоставлены отдельные апартаменты, то вечером я его шкуру… Шкурку, — поправилась я, критически оценив взглядом размеры противника, — прибью над своей кроватью…

— Даздравора Александровна!..

— Прямо под вашей, Лесли! — закончила я, одарив Джонса таким взглядом, что он, прижавший было ладонь к груди и открывший рот, захлопнул его с капканным лязгом, так и не произнеся больше ни слова.

— А теперь выметайтесь отсюда — я хочу спа-а-ать…

Зря вы, Лесли поверили женщине на слово. Да еще женщине НАСТОЛЬКО обиженной и жаждущей реванша…

Когда свет притух и дверь за «полицейским» бесшумно затворилась, я, героическим усилием, нашла в себе силы подняться на ноги и, схватив со столика первое, что попалось под руку, подкралась к соседней кровати.

— Ну, молись, маркиз подзаборный!.. — прошипела неумолимая мстительница в моем лице занося руку с зажатой в ней массажной щеткой для волос.

Кот, в ответ, всхрапнул и доверчиво перевернулся на спину, растопырив лапы и продемонстрировав мохнатое пузо: оказывается, он уже давно и крепко спал. Моя карающая длань бессильно опустилась при виде этой донельзя мирной картины.

— Намаялся, бедняжка… — вырвалось у «мегеры» с неожиданной нежностью. — Ну спи, спи… До утра.

Примечания

9

Ксенофобия — страх перед иными, отличающимися от тебя.

10

Оборотная сторона денег Российской Федерации, как всем известно, красного цвета, поэтому их, обычно, так и называют: «красненькие», «красноспинки» или просто «краксы».