Остановка на той стороне

Андрей Емелин, 2020

Что такое жизнь? Каждый из нас хоть раз задумывался над этим вопросом, однако для призрака он стоит особенно остро. Быть может, это возможность видеть и слышать? Или способность мыслить и самостоятельно принимать решения? Каждый выбирает что-то для себя сам. Для Артема же, погибшего при странных обстоятельствах, но вернувшегося в наш мир бестелесным духом, ответы окажутся иными, и ни в один из них он не смог бы поверить раньше. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Темно-оранжевые точки и линии на сером фоне превращаются в кляксы и снова обретают свои черты. Похоже на шум старой пленки в видео до цифровой эпохи кинопроизводства. Интересно, выбирал ли я эти обои специально оттого, что они рождают такие ассоциации? Словно ты сам находишься в старом фильме.

А ведь где-то есть дизайнер, создавший все эти декоративные помехи и расположивший их именно в такой последовательности, количестве и отношении друг к другу. Чтобы тысячи людей жили среди них свои жизни, разыгрывая личные мелодрамы и комедии. Актеры и зрители в одном лице.

Сегодня же у нас по планам мистическая фантастика, необходимая для того, чтобы сюжеты в комнате Лины не превратились однажды в фильм ужасов.

Я протягиваю руку и касаюсь пальцами прохладной стены, для меня она такая же осязаемая как собственное тело. Невольно задумываюсь над тем, чем я сейчас являюсь с точки зрения законов физики, если, конечно, таковые ко мне теперь применимы. Сгустком энергии, отпечатком некогда почившего сознания? Неизвестно.

Наваливаюсь на стену всем телом, пытаюсь вжаться в нее, но безрезультатно. Для неодушевленных предметов я будто бы еще жив, и они по-прежнему являются для меня преградой. Вот уже несколько часов после переписки с Линой я изучаю свои возможности: заставлять посторонние предметы двигаться удается относительно легко. Только совсем мелкие вещи, вроде канцелярских скрепок, подцепить отчего-то никак не удается. Долго выбираю на чем испытать свои вкусовые рецепторы. Кажется, я никогда раньше не задумывался какова на вкус кожа тыльной стороны моей ладони. Теперь я знаю ответ, но ситуации это не меняет — может просто чувствительность притупилась. В поле моего зрения попадает какой-то крем на столе Лины.

Откручиваю крышечку и касаюсь основания тюбика языком.

Случайно надавливаю пальцами слишком сильно, и желтоватая масса попадает мне в рот. Принимаюсь кашлять и отплевываться. Какой же мерзкий вкус у этого крема! А ведь на запах был вполне ничего. Замечаю, что несколько капель упало на пол. Прошли сквозь меня что ли? Решаю в будущем провести подобный эксперимент и с едой, хоть я и не испытываю голода, было бы приятно снова попробовать что-то из любимых блюд.

С коридора слышатся голоса. Вот уже пару часов как к Егору пришли гости — двое мужчин его возраста, сидят на кухне и, судя по звукам, пьют. Из комнаты не могу разобрать что они говорят, однако происходящее мне нравится все меньше. Матери Лины нет и не понятно собирается ли она сегодня возвращаться. Что ж у нее за работа такая?

Подхожу к ноутбуку и смотрю на время, уже почти пять вечера. Моя подруга сегодня не спешит идти домой, но может оно и к лучшему в данных обстоятельствах. Мое последнее сообщение в нашей с ней переписке: «Еще раз привет. Тебе есть где переночевать сегодня, если не дома?» Увы, девушка офлайн и сообщение отображается не прочтенным.

Слышу стук в дверь, громкий и напористый. Лина не стала бы так стучать, тем более у нее есть ключ.

Осторожно приоткрываю дверь и вижу, как Егор впускает еще одного человека. Грузный мужчина в очках с толстой оловянной оправой. Ловлю себя на мысли, что очки кажутся мне очень устаревшими, словно бы вышедшими из другой эпохи, жить в которой мне не довелось.

— Я не опоздал, надеюсь? — вкрадчиво, почти шепотом, спрашивает гость.

— Куда ж, мы без тебя? — усмехается Егор. — Заходи.

Протискиваюсь в коридор и аккуратно прикрываю за собой дверь. С кухни тянет сигаретным дымом и алкоголем. Кто-то о чем-то шутит и раздается смех.

Задумываюсь над тем, как много может сказать смех о человеке. Порой он бывает скованным, словно смеющегося держит за горло его страх, а бывает, напротив, грубым, напоминающим собачий лай. Такой смех граничит с насмешкой, им бросают вызов окружающим.

Впрочем, бывает и другой смех — легкий и чистый, стоит его услышать, и ты понимаешь — это смех радости. Так не смеются над кем-то или чем-то, так улыбаются вслух. Но мне кажется, что этого смеха сегодня я не услышу.

Прохожу на кухню вслед за мужчинами и встаю в углу возле плиты и окна.

— Значит, ты Юра? — один из мужчин, коротко стриженный с сигаретой в зубах и холодным взглядом протягивает через стол руку. Он выглядит лишним в этом месте — дорогая рубашка и золотые часы, вроде не бутафория, хотя мне кажется, что я никогда в этом не разбирался. Толстяк отвечает ему рукопожатием и кивает.

— А я Мазут.

— Чего? — не понимает Юра. Похоже, что он чувствует себя не в своей тарелке.

— Ничего, дорогой, — улыбается во весь рот тот, что представился Мазутом. — Просто считай, что ты уже замазался.

Все кроме Юры смеются, а затем молчавший до этого мужчина говорит с ухмылкой:

— Что-то скучно у тебя Егор. Где там гуляет твой прицеп?

— Не борзей, Игнат, — отвечает Мазут вместо Егора и хлопает задавшего вопрос по плечу.

Егор, тем временем, берет со стола двухлитровую баклажку и разливает пиво по бокалам. Осматриваю стол — сухари и вяленая рыба беспорядочно лежат в разорванных упаковках рядом с опрокинутой солонкой перца, в пепельнице, среди вороха разномастных бычков, дымит не затушенная сигарета. Открытая бутылка виски стоит у самого края, похоже, что пьет из нее только Мазут.

Я встаю возле того, кого назвали Игнатом и провожу рукой по его волосам — мои пальцы легко проходят насквозь. Тогда я касаюсь его плеча, но ситуация повторяется, и я проделываю свой маленький эксперимент со всеми в кухне.

Между тем мужчины выпивают и принимаются за снеки, в этот момент я слышу, как в конце коридора открывается дверь.

— Гости, — пренебрежительно бросает Мазут. Все оживляются, но более не произносят ни слова, Егор же поднимается с табурета и выходит в коридор. Размышляю над тем, что могу сейчас сделать, но учитывая то, что контактировать с живыми людьми я видимо не способен, арсенал возможной помощи кажется мне небогатым. По большому счету, чтобы изменить настроение подвыпившей компании, будет наверно достаточно и банального полтергейста, однако неспроста я удивился, еще совсем недавно обнаружив себя призраком. Я все еще ничего толком не помню о себе, но абсолютно уверен, что считал при жизни истории о привидениях выдумками и дремучими суевериями. Что случится, если я начну открыто демонстрировать свои способности людям? Кто знает, быть может, силы, вернувшие меня в мир живых, решат подарить распоясавшемуся приведению его настоящую и окончательную смерть.

— Не хочу я с вами сидеть! — это голос Лины. Похоже, она напугана.

Прохожу чуть в сторону, так чтобы видеть коридор, в этот момент Егор буквально впихивает девушку в кухню.

— Да заходи, не стесняйся! — с усмешкой бросает тот, кого назвали Игнатом. Он сидит ближе всех к коридору, тянется к Лине руками и рывком усаживает ее к себе на колени. Девушка бегает глазами по собравшимся, поправляет волосы, но не сопротивляется.

— Расслабься, малыш, чувствуй себя как дома! — смеется Мазут. — Выпьешь с нами?

Лина опускает взгляд и качает головой, Егор тем временем возвращается на свой табурет и откидывается на нем, принимаясь, словно зритель, наблюдать за происходящим.

— Не хочешь? — деланно удивляется Мазут. — Может тебе не нравится наша компания? — он отхлебывает виски из своего бокала, не отрывая взгляда от лица девушки.

— Я ничего не буду ни есть, ни пить, — тихо, но уверенно отвечает Лина, не поднимая глаз.

— Это ты не спеши с такими заявлениями, — сообщает Мазут и в его голосе сквозит раздражение. Он недовольно смотрит на один из бокалов, в котором уже было пиво еще до того, как я появился на кухне.

— А расскажи нам, как у тебя дела на учебе, Лина? — участливо интересуется мужчина, держащий девушку у себя на руках.

— Нормально.

— А вот Егор нам на тебя жалуется, — с наигранной укоризной произносит Игнат, качая головой. — Говорит, ты занятия прогуливаешь, — его рука скользит по тонкой ткани лосин девушки, поднимаясь от колена все выше. Лина пытается остановить его ладонь, но похоже, что мужчине это даже нравится.

Мазут поднимается из-за стола и не сводя глаз с девушки, берет со столешницы небольшую темную видеокамеру, которую я сперва не заметил, протягивает ее Юре.

— Ты хотела бы сняться в кино, Лина?

Девушка смотрит в сторону и молчит. Она бледна, а в ее глазах застыло отчаяние. Ловлю себя на мысли о том, что никогда еще прежде я не видел ни у кого такого взгляда. И не хотел бы увидеть его вновь.

Странно.

Чувствую, как быстро бьется мое сердце, словно оно у меня еще есть.

Протягиваю руку и вижу, что пальцы чуть подрагивают в напряжении.

Зачем призракам нужен страх? Я не знаю.

— Да убери ты блядь руки! — это голос Игната.

Вспоминаю фразу, что самый сильный страх — это страх смерти. Я не помню успел ли вкусить его в полной мере, когда умирало мое тело. Возможно, темнота коснулась меня прежде, чем я смог что-то понять или почувствовать.

— Ну, раздевай ее уже, хватит лапать, — говорит Юра.

Но можно ли считать мертвым того, кто боится за другого? Я оборачиваюсь к окну и вижу в небе едва проступающую полную луну, она провожает клонящееся к горизонту солнце. День умирает, чтобы возродиться вновь.

— А че, прямо на кухне начнем?

— Хватит! — произношу я, и все, кроме разве что Лины, оборачиваются, глядя в мою сторону. Удивляться поздно и бессмысленно, потому что в моих руках нож, а глаза застилает пелена ненависти.

Удар в лицо.

Егор кричит то ли от страха, то ли от боли.

Напрасно, ему ведь еще повезло — как только лезвие коснулось кожи, я почувствовал, что моя рука проскальзывает насквозь, уже не в силах удержать оружие, сделавшееся вдруг неосязаемым. Впрочем, инерцию никто не отменял. Берусь за ручку увесистой сковороды и метаю ее в Мазута, удар приходится в плечо, и все же мужчина падает со стула на пол.

— Че за хуйня, блядь! — Игнат подскакивает и спихивает с себя Лину. С силой распахиваю дверцу верхней секции кухни, так что ее едва не срывает с петель. Повторяю процедуру с холодильником и оттуда что-то валится на пол. Прекрасно, чем больше шума и неразберихи, тем лучше.

— Сука, мой глаз! — орет с пола Егор, из рук, которыми он зажимает лицо, сочится кровь.

Одним движением смахиваю со стола бокалы, пепельницу и лежащие в беспорядке снеки, все это разлетается по комнате, а я уже переворачиваю стол.

Игнат пытается убежать по коридору и его настигает в спину большой стеклянный бокал. Полагаю не очень больно, но надеюсь, что страшно. Пытаюсь придать ускорение жирному телу, что в ужасе распласталось на полу. Ложки и вилки не слишком массивны, но адресованные персонально толстяку заставляют того засеменить на корточках, точно свинья, по коридору. Мазут опережает его, матерясь и непрерывно озираясь, он сломя голову мчится к двери.

Нахожу в себе силы взглянуть на Лину. Она выглядит в этом царстве хаоса будто вырванный с корнем цветок — одной рукой прикрывает лицо, второй живот, стоит чуть ссутулившись и ее плечи непрерывно вздрагивают.

Прости меня, девочка. Наверняка существовали иные способы помочь тебе, но я уже сделал то, что сделал.

Что я теперь, могу, кроме как двигать предметы и нагонять этим жути? У тебя молодое гибкое сознание, найди объяснение тому, что ты увидела, придумай его, главное — не замыкайся в себе.

Девушка медленно поворачивается и робко делает шаг в сторону своей комнаты. Стою, не шелохнувшись и боюсь неосторожным движением издать какой-либо звук. Она делает еще шаг и еще. Медленно иду за ней следом.

Вот мы уже в моей комнате. Запоздало вспоминаю, что я не скрыл следы своей активности в ноутбуке — он так и стоит на столе открытым, благо хоть перешел в режим ожидания. Лина все еще двигается словно на автомате — запирает дверь на защелку, затем забирается с ногами на кровать, как обычно не застеленную с самого утра, и накрывается одеялом, завернувшись в него словно в кокон. Я сажусь перед ней.

Звуки в коридоре давно стихли, похоже, что даже Егор поспешил в ужасе убраться из квартиры. Надеюсь, надолго. Впрочем, когда он все же вернется, в чем я не сомневаюсь, у меня уже припасена масса идей по погружению этой мрази в волшебный мир полтергейста.

Замечаю, как из глаз девушки беззвучно катятся слезы, затем она начинает всхлипывать и наконец заходится рыданиями, уткнувшись лицом в одеяло. Правильно, выбрасывай из себя эмоции, не копи это в голове. Хочется обнять ее словно сестру или дочь, которых, как мне кажется, у меня никогда не было, но вместо этого сажусь в свой угол к зеркалу и принимаюсь за единственное, что мне сейчас остается — ждать.

Лина плачет почти час, то успокаиваясь, то снова заходясь слезами. Один раз у нее звонит телефон, но она лишь бегло смотрит на экран и сбрасывает вызов.

Я, в свою очередь, размышляю над тем, что может произойти дальше. Для, любителей домашнего видео все происходившее, выглядело, скорее всего, донельзя странным и пугающим, однако, что они решат теперь делать мне совершенно неясно. Поставить себя на их место я не могу, и все же, мне кажется, что от девушки они пока отстанут. Жаль только забыть свое приключение они смогут еще не скоро, и вот это уже мешает мне построить какие-либо прогнозы.

Наконец Лина немного успокаивается и некоторое время просто сидит, подперев голову коленями. Берет в руки смартфон, хмурится. Может, прочла мое сообщение в ВК? Думаю, что в данном случае фраза «лучше поздно чем никогда» не уместна.

Затем она поднимается, подходит к двери и, приложив к ней ухо, прислушивается. Я уверен, что она сейчас в квартире одна, но также напрягаю слух. Слышно лишь шум машин за окном, да голоса играющих возле дома детей. В моей голове вдруг рождается воспоминание, как я еще при жизни сижу за столом в этой комнате, играю во что-то на компьютере и слышу за окном разговоры подвыпившей компании. Еще удивляюсь, что несмотря на то, что квартира на восьмом этаже, а на окнах хорошие стеклопакеты, слышно все будто бы совсем рядом.

Лина осторожно открывает защелку на двери и высовывается в коридор. Постояв так немного, она выходит из комнаты, и я следую за ней. Первым делом девушка запирает входную дверь на дополнительный замок, а в замочную скважину основного засовывает ключ.

Молодец.

Киваю ее находчивости.

Затем она отправляется в кухню и, остановившись в дверях, рассматривает учиненный мною погром.

— Как я все это сделала? Это что-то вроде телекинеза?

Я улыбаюсь.

Постояв еще немного в задумчивости, Лина открывает одну из нижних секций кухни и достает оттуда тряпку и ведро.

Я готов ей сейчас аплодировать, потому как мне кажется, что это очень хороший знак. Если она найдет в себе силы прибраться, принять душ, а затем уснуть, я буду за нее спокоен. С трудом удерживаюсь от того, чтобы не начать помогать ей с уборкой, даже чувствую себя немного неловко из-за учиненного мной бедлама.

Через час она уже заканчивает, и кухня выглядит как ни в чем не бывало, разве что большой мусорный пакет, хранит в себе следы произошедших недавно событий.

Лина открывает морозилку, единственным содержимым которой оказывается изрядно покрытая инеем полупустая пачка пельменей. Девушка скептически их рассматривает, вздыхает и принимается за готовку. В ход идут соль, перец, лук и несколько лавровых листов. Лина стоит возле плиты, помешивая содержимое кастрюли и вдруг я слышу ее голос, слишком громкий, чтобы быть обращенным к самой себе:

— Или все это сделала не я? — она резко оборачивается и начинает шарить взглядом по комнате. Размышляю, стоит ли теперь себя выдавать, вроде как впечатлений у нее и без того на сегодня хватает.

— Если ты где-то рядом, дай о себе знать, — просит девушка, а затем качает головой. — Пипец. Чувствую себя идиоткой.

Чуть помедлив, я решаю все же отозваться на ее просьбу, подхожу к столешнице и приподняв на пару сантиметров ложку заставляю ее со звоном упасть обратно.

Лина вскрикивает и пятится назад, пока не упирается в стену. Наклоняет голову набок, рассматривая ложку. Хоть мне и не хочется ее пугать, вынужден признать, что смотрится она сейчас забавно.

— Так… мне не показалось? — спрашивает она и я снова заставляю ложку издать стук.

— Афигеть! — Лина протирает руками лицо, как делают люди спросонья, а затем уточняет: — Ты, что какой-нибудь домовой?

Любопытно, старославянский фольклор ей вспомнился первым. Ну и что мне ей на это ответить? По-видимому, догадавшись о том, что у нас с ней есть проблемы в коммуникации Лина предлагает шифр:

— Окей, стукни один раз ложкой если да, два раза, если нет. Хорошо?

Стук, стук.

— Мне стоит тебя бояться?

Стук, стук.

— Это ты мне помог сегодня?

Стук.

Она все еще не отходит от стены, но я слышу ее шумный выдох, словно она чуть расслабилась. Впрочем, вопросы еще не закончились.

— А ты поможешь, если снова произойдет… что-то такое?

Стук.

Мне кажется или в уголках ее губ промелькнула улыбка?

— Спасибо тебе… А ты случайно не связан с сообщениями в ВК от Арт Арта?

Удивленно качаю головой, а она сообразительная.

Стук.

— То есть это ты отправлял мне эти сообщения?

Стук.

Она касается ладонью лица и стоит в задумчивости, пытаясь сложить кусочки пазла, что раскинулись в ее жизни столь сложной и замысловатой головоломкой. Я решаю, что гораздо эффективнее будет продолжить наш разговор в виде электронной переписки. Поднимаю ложку и принимаюсь помешивать ей пельмени.

Смотрю на Лину. Она удивлена, все еще напугана, но при этом… улыбается.

Хорошо.

Достаю ложку из кастрюли и машу ей в сторону коридора, после чего и сам направляюсь туда.

Через пару минут Лина заходит с дымящейся тарелкой в руках, говорит извиняющимся тоном:

— Извини, я просто давно ничего не ела. Последний раз только вчера в обед.

Ноутбук уже выведен мной из ждущего режима, и я набираю текст:

— Все хорошо. Поешь, конечно, я подожду.

Девушка слышит стук по клавишам, а затем смотрит в смартфон. Начинает набирать ответ, и я ей пишу:

— Ты можешь говорить голосом. Я отлично тебя слышу, — затем отправляю улыбающийся смайл.

— А, ага! — отвечает Лина, — Просто это пипец как странно. Я не понимаю кто или что ты такое. Если бы сама не разобрала сейчас все на кухне, решила бы, наверно, что сошла с ума.

— Тогда давай расскажу о себе все, что могу, — пишу я и принимаюсь описывать события с того момента, как впервые увидел Лину. Времени на это уходит довольно много и когда я присылаю последнее сообщение, девушка уже расправляется с ужином.

— Это все вообще невероятно! А ты еще каких-нибудь призраков видел?

— Нет, я даже не выходил еще из квартиры.

— Ну да, точно, — Лина устроилась теперь в кровати полулежа на подушке, смотрит за тем как я печатаю, и, кажется, приходит от этого в легкий восторг, все еще не до конца веря в происходящее.

— Арт, а как ты выглядишь?

— Я сейчас не отражаюсь в зеркалах, так что не могу сказать наверняка. Но вроде как и при жизни. Чуть выше тебя ростом, короткие темные волосы, — я трогаю свое лицо и дополняю ответ. — Щетина на лице. Надеюсь, что волосы и ногти у меня теперь не растут.

— Прикольно. Жаль ты не смог отыскать свои профили в соцсетях. Блин, у меня к тебе, на самом деле, миллион вопросов в голове, даже мысли путаются, и кажется, что спрашиваю всякую несущественную фигню, — она улыбается.

— Спрашивай то, что приходит на ум. На твоем месте я бы, наверно, чувствовал себя точно так же.

— Кстати о чувствах! — оживляется девушка. — А ты ощущаешь холод или усталость, можешь чувствовать вкус и все такое?

— Вроде бы все как и при жизни, но надо еще проверять. Для меня ведь и самого мое состояние пока не понятно, может что-то теперь и ограничено. Зато с эмоциями полный порядок — я очень переживал за тебя сегодня. Иначе бы наверно и не стал себя выдавать.

Лина читает сообщение, но вместо ответа чуть меняется в лице и смотрит в сторону, она долго молчит, и я уже собираюсь написать ей что-нибудь еще, но, наконец, слышу ее тихий голос:

— Хотя бы призраки за меня переживают. У некоторых, возможно, нет и такого.

— Расскажи о себе, где твоя мама? — пытаюсь сменить тему, не желая рассуждать сейчас на темы вселенской несправедливости.

Она слышит, что я закончил печатать, но не спешит читать текст. Продолжает смотреть в одну точку и о чем-то думать. Я догадываюсь о направлении ее мыслей, потому как быть в ее возрасте одинокой и без поддержки родителей в принципе нелегко, а уж испытывать при этом регулярные домогательства отчима и подавно. С деньгами, похоже все также не гладко, зато ее богатство в другом. Молодая, красивая и явно неглупая. Она еще не понимает этого, но у нее впереди целая жизнь, чтобы как следует разобраться в том, что действительно ценно. В отличие от меня, потому как мой хрупкий путь может оборваться так же внезапно как начался и, что бы ни ждало меня впереди, помочь ей потом я уже не смогу. Вот только сейчас помочь ей все-таки надо.

— Кстати, у тебя очень красивые глаза. Даже когда ты грустная.

Лина наконец смотрит в смартфон. Прячет улыбку и начинает печатать. Вскоре я получаю ответ:

— У меня сегодня было неудачное свидание, потом меня чуть не изнасиловали пьяные мужики, а потом я узнала, что призраки существуют. В общем, настроение у меня фиговое, так что подкат не засчитан!

Смайл, показывающий язык. Я не обижаюсь, ведь я сделал то, что хотел — вырвал ее из дебрей жалости к самой себе.

Вижу, что она спешно набирает еще одно сообщение:

— Но за комплимент спасибо, на самом деле мне приятно.

Говорит вслух:

— Слушай, я как-то все о себе думаю, но надо бы и тебе помочь с этим дневником. Почему ты, кстати, сам его не прочел?

— Он почему-то для меня неосязаем. Давай завтра, я думаю тебе надо поспать и отдохнуть.

— Вряд ли смогу уснуть сегодня, — задумчиво произносит она. — Как ты думаешь они не вернутся?

Лина смотрит в мою сторону, и я вздрагиваю, скорее всего это получилось случайно, но она посмотрела мне прямо в глаза.

— Сегодня нет. Завтра, скорее всего, вернется Егор, пока ты будешь на занятиях, но я сделаю так, что он будет бояться даже смотреть в твою сторону.

— Вообще-то я думала не ходить завтра на пары, — она произносит это извиняющимся тоном, словно бы отпрашиваясь у меня. Мне кажется это милым.

— Нет, Лина, лучше иди на учебу.

— Какое-то ты скучное приведение! — с иронией произносит девушка. — Нет бы предложил гулять ночью по крышам и пугать прохожих.

— Полегче с юмором, юная леди, не то примусь стенать и греметь цепями.

Она тихо смеется и чуть смутившись отвечает:

— Не надо, если честно ты и так жуткий… Вернее, нет, извини, в смысле не ты, а мне как-то жутко, от того, что я тебя не вижу и все такое. А еще у тебя ситуация ведь пострашнее моей.

— Знаешь, я так беспокоился о тебе, что на мысли о себе времени почти не осталось. Но мне было приятно тебе помочь, от этого я почувствовал себя живым.

Лина смотрит на экран смартфона, как-то жалостливо и пристыженно. Да, что-то я разоткровенничался, надо бы закругляться на сегодня с сантиментами.

— Все же попытайся сегодня поспать.

— Ладно. А чем займешься ты? Честно говоря, если я буду знать, что ты бродишь где-то по квартире… мне даже от одной мысли об этом не по себе.

— Тогда посижу в углу возле зеркала до утра. Я так обычно и делал, когда ты запиралась.

Лина поднимается с кровати, улыбается и уже было собирается что-то сказать, но останавливает себя и говорит явно не то, что планировала:

— Тогда я пойду в душ, — она смотрит в смартфон, но я ничего ей не отвечаю.

Вскоре из санузла доносится плеск воды, а я задумываюсь над тем, что делать дальше.

Вроде как говорят, если ты помог человеку, то он становится тебе за это обязан? Возможно. Однако, взяв на себя ответственность за чью-то жизнь, особенно если тебя об этом прямо не просили и особенно если ты сделал это не ради личной выгоды, относишься к последствиям своего поступка несколько иначе. Я понимаю, что не могу теперь просто так уйти из жизни Лины, разве что она сама не попросит ее оставить. Стало быть, вопроса — помогать ей дальше или нет, для меня не стоит. Для меня теперь стоит иной вопрос — как сделать так, чтобы моя помощь оказалась действительно полезной, или, как минимум не навредила. Жаль только, я не знаю, что именно следует предпринять и с чего начать, значит, как и в любом новом деле, надо сперва определиться с тем что имеешь и наметить цели.

Лина живет в квартире, в которой она теперь будет непрерывно чувствовать опасность. Я, конечно, успокоил ее, сказав, что любителей съемок домашнего видео можно не бояться, однако, не знаю, что они в действительности могут предпринять. Особенно настораживает меня тот, кто назвался Мазутом, как-то слишком уж он выделялся, его манера говорить и то как он вел себя с остальными — словно руководил разворачивающимся действом, был своего рода неформальным режиссером, в то время как другие являлись для него актерами, способными исключительно на те роли, которые он им подготовил.

Возможно, мне это показалось, но я бы, на всякий случай наведался к нему в гости, чтобы проверить, не представляет ли он теперь опасности. Для этого мне требуется выяснить его адрес, в чем любезно сможет помочь Егор, если конечно удастся задать ему правильные вопросы.

Следующей проблемой, связанной отчасти с предыдущей, является то, что Лина живет в моей бывшей квартире с очень странной семьей — матерью, пропадающей на несколько дней непонятно куда и отчимом извращенцем. В ее возрасте вполне можно съезжать и жить отдельно, вот только, что-то мне подсказывает, с деньгами у нее все не так чтобы хорошо. Надо будет поразмыслить над вопросом, как я могу поспособствовать улучшению ее благосостояния.

И наконец третья проблема, которая пока выглядит самой простой — дневник и его связь с моим прошлым. Завтра Лина прочтет мне его, и я очень надеюсь вспомнить о себе хоть что-то новое.

— Арт, ты тут? — девушка заходит в комнату и осматривается. Она уже одета в домашнее — неизменная рубашка и джинсы. Поднимаюсь и набираю текст:

— Ага.

Лина не смотрит на смартфон, подходит к ноутбуку и читает.

— Оу, ты про маму спрашивал, я как-то пропустила. Она в детском лагере работает, через месяц первая смена и она надолго уезжает, ну подготавливают там все. На выходные думаю приедет.

— Как у вас с ней отношения? Это кстати ваша квартира или Егора? — пока набираю текст замечаю перед глазами странное мельтешение. Оборачиваюсь и вижу, как Лина водит рукой над креслом в районе моей головы. Пишу следом: — Что ты делаешь?

Она отдергивает руку.

— Сорри, тебе не больно? Мне было интересно смогу ли я до тебя дотронуться.

— Увы, с людьми я контактировать напрямую не могу.

Лина ложится на кровать, но продолжает смотреть на экран. Делаю в браузере увеличение элементов страницы до пятиста процентов.

— Так видно?

Она кивает, некоторое время молчит.

— Только ты отправляй все равно, ладно? Я, может, перечитаю потом. Отношения у нас, ну так… Мы вообще в Краснодаре раньше жили с мамой, своего настоящего отца я не знаю. У мамы были мужчины, пока я росла, но ничего серьезного. А год назад она в интернете познакомилась… с Егором. Ну и сразу мне сказала, что мы будем переезжать сюда в Севастополь. Мне надо было поступать как раз в институт. Слушай… А ты не мог бы? — она замолкает, и я пишу «что?»

Конец ознакомительного фрагмента.