Злой и коварный демон Буратино. Часть II

Андрей Евгеньевич Белов, 2022

Продолжение истории о Злом и коварном демоне Буратино, из которой вы, наконец, узнаете, куда именно провалились незадачливые ценители оккультных наук после того, как сиганули из окна особняка боярина Удодова. Также вам представится замечательная возможность постичь тонкости строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. И под конец, действия перенесутся в далекое прошлое, когда прибрежные воды Черного Континента бороздила грозная пиратка по прозвищу Элеонора Малая, чья бесчеловечная жестокость вынуждала сердца мореплавателей трепетать от страха. Стоит отметить, что на этом повествование не закончится, и каждого прозорливого читателя впереди ждет масса всего интересного. Ведь Злой и коварный демон Буратино не сможет оставить наш мир в покое до тех пор, пока полностью не очистит его от всякого рода гнусностей.

15 Элеонора Малая

Любимое занятие пиратов — стрельба в цель и чистка оружия. Оружие у них поистине великолепное — мушкеты и пистолеты. Мушкеты пиратов достигают в длину примерно четырех с половиной футов и из них стреляют пулями, которых на фунт идет шестнадцать штук. Есть у пиратов и патронташи, и в них пуль и пороха на тридцать выстрелов. Пираты никогда не расстаются со своими патронташами, и поэтому их никому не удается застать врасплох.

А. О. Эксквемелин"Пираты Америки"

В путь-дорогу

Рассказывая Аданнаю о знаменитой пиратке Элеоноре Малой, Буратино допустил из-за своей забывчивости кучу неточностей, начиная с ее будто бы мерзкого внешнего вида и заканчивая ее якобы пренебрежительным отношением к управлению судном в условиях плохой видимости, ставшем причиной посадки на мель шестидесятишестипушечного испанского галеона под названием"Глория аль Венто", что пытался уйти от преследования английского фрегата"Неустрашимый", оснащенного куда более внушительной артиллерией.

Хотя росту в ней действительно насчитывалось, как говорится, утке до колена, она не являлась уродкой в прямом смысле этого слова. Наоборот, Элеоноре могли позавидовать многие женщины среднего возраста, страдающие избыточным весом или какими-либо иными отклонениями от нормы, появляющимися вследствие изнашивания организма, поскольку смазливое личико кровожадной бестии, идущее в комплекте с точеной миниатюрной фигуркой, вызывало у мужчин исключительно чувство симпатии. А малоприметный нарост в районе носа, похожий издалека всего лишь на родинку, едва ли был в способен испортить общую картину до состояния, вызывающего омерзение.

Что касается управления судном, то виновников следовало искать среди отряда мятежников, отказавшихся поднимать паруса по причине страха перед разбушевавшейся не на шутку стихией. Дескать, от ураганного ветра, сбивающего людей с ног, корабль имел все шансы врезаться в скалистый берег острова Аннобон, лежащий у него прямо по курсу. Однако тот факт, что без парусов он имел еще больше шансов наскочить на мель, так и не дотянув до острова, почему-то никого не смущал. И когда нос"Глории аль Венто"успешно зарылся в песок, каждый почему-то решил обвинить в этом капитана. Ведь кому, как не ему, следовало вовремя крутануть штурвал, дабы сменить направление движения? Только вот штурвал при малой скорости — штука практически бесполезная, и естественно, Элеонора приняла нападки товарищей за личное оскорбление, затаив на них лютую злобу, вылившуюся в последствии в массовую бойню с применением стрелкового оружия.

Теперь стоит вернуться на тридцать два года назад, чтобы проследить с самого начала за жизненной линией знаменитой пиратки, приведшей ее к столь печальному итогу; для чего переместимся от Черного Континента под названием Африка (а именно там разворачивались основные события нашей истории) к берегам Туманного Альбиона под названием Англия, где на предгорье вблизи небольшой бухты расположился маленький портовый городишко Слатфилд, славящийся в те далекие времена не в меру раскрепощенными девицами, торгующими своей честью направо и налево. Собственно, за счет порочных наклонностей соотечественниц горожане и выживали, заполонив главную улочку, ведущую прямиком на пристань, многочисленными борделями, способными удовлетворить потребности любого изголодавшегося по женским ласкам моряка, будь то прыщавый юнга с трясущимися от страха коленями или бывалый морской волк, досконально разбирающийся в тонкостях дамской натуры и умеющий без труда заинтересовать приглянувшуюся красотку, щеголяющую перед ним в кружевном неглиже, показав той помимо толстого кошелька не менее толстый причиндал.

— Ну что, крошка, покатаешься на моем резвом жеребце верхом? — срывалось обычно с уст здоровяка, чьи руки украшали татуировки грудастых русалок, свесивших хвосты с якорей.

— Еще как покатаюсь, проказник ты этакий! — отвечала красотка, прикидывая в уме, сколько звонких монет перепадет хозяйке заведения, а также сколькими монетами хозяйка заведения соизволит с ней поделиться в конце рабочего дня. — И не только верхом. За отдельную плату я могу побаловать твоего жеребца, впустив его с черного входа.

— А меня, чем побалуете, мисс? — подключался к разговору застенчивый паренек, не в силах отвести взгляд от женского декольте, маячащего прямо перед глазами.

— Разумеется, парадным! — ухмылялась шаловливая плутовка, запуская руку внутрь его парусиновых штанов, замызганных чем-то жирным. — Потому что до черного ты еще не дорос, милый!

— Да ему и до парадного пока далеко, — начинал язвить здоровяк, хлопая приятеля по спине. — Зачем добро впустую переводить? Потренируйся лучше на козах. Ха-ха-ха!

— Так вы собираетесь уединяться? — спрашивала хозяйка заведения, отрываясь от книги учета.

— Да, собираемся.

— Втроем?

— Да, втроем.

— Это будет стоить вам на одну гинею больше. Плюс две гинеи за черный ход.

— Согласны. И про козу не забудьте.

— Серьезно?

— Шутка! Коз у нас и на корабле хватает. Обычно сразу двух в плавание берем.

— А откуда вы к нам прибыли?

— С Ямайки.

— Ого, почти полмира пересекли. Какие храбрецы.

— Ага, мы такие. Ничего не боимся. Ни шторма, ни урагана!

— Тогда идите и покажите этой бесстыднице, на что способны отважные мореплаватели.

— Уж покажем. Можете не волноваться. С живой с нее не слезем!

— Э нет! До такого доводить не следует. Она вам не какая-нибудь там темнокожая рабыня из колоний, кого можно после бурно проведенной ночи сбросить без зазрения совести в канаву и закидать землей.

— Ладно, постараемся обойтись с вашей девицей помягче. Только внутренности ей слегка пощекочем да бока малость намнем, а потом тут же уберемся восвояси.

— У вас есть час. Уложитесь?

— И пятнадцати минут хватит… На каждого…

— Молодцы! Славные ребята! Сразу видна морская закалка. К чему зря пыжиться, когда дело яйца выеденного не стоит. Вставил, вытащил и пошел со спокойной душой на все четыре стороны.

— Верно говорите. По-другому с женщинами нельзя. Иначе они влюбиться могут.

И подобных молодцов, страшащихся высоких чувств, бордели Слатфилда принимали по сотне в день. Причем ни разу не случалось, чтобы кому-то отказали. Будь ты хоть заросшей обезьяной, прожившей на необитаемом острове несколько лет подряд в компании с одними лишь попугаями, для тебя все равно находилась более-менее подходящая спутница на ночь, которая за деньги была способна продемонстрировать настоящую искренность в отношениях. А даже если наплыв посетителей увеличивался, девицы начинали работать в две смены, тем самым доводя себя до изнеможения, но одновременно получая за свой нелегкий труд высокую по тем временам плату, исчисляющуюся десятками гиней. Не сложно догадаться, какую плату при этом получали хозяйки заведений, под завязку набивая сундуки монетами, рекой текущими в город со всех концов света, включая Индию и Китай — самые далекие от цивилизации страны, окутанные массой загадочных тайн.

Конечно же, не обходилось и без эксцессов, происходящих в начале каждого месяца, когда к пристани пришвартовывалось сторожевое военное судно для пополнения запасов провианта и пресной воды. Во-первых, на нем всегда привозили парочку преступников, по ком давно плакала виселица. А во-вторых, после свершения акта правосудия, устраиваемого на центральной площади под протяжные женские завывания и задорные мужские вопли, доносящиеся из ближайших домов терпимости, корабельный священник имел привычку читать собравшемуся люду проповеди на тему праведного образа жизни, не подразумевающего под собой внебрачные половые связи. По понятным причинам солдаты, разодетые в ярко-красные мундиры, тотчас разбегались по борделям исключительно с целью вытащить на свет божий аморальных крикунов, неминуемо подрывающих церковные устои, и вскоре приволакивали к виселице группу особо горластых недоумков, которых неизменно ждала нехитрая экзекуция в виде порки плетьми по спине.

— Ну что, все понял? — спрашивал молоденький офицер очередного бедолагу, с трудом выдержавшего двадцатый удар.

— Да, все! — отвечал тот, напрочь позабыв о дивной красотке, четвертью часом ранее стоящей перед ним на четвереньках, поскольку вместо ее пухлых ягодиц, облаченных в белоснежные панталончики, он обрел замечательную возможность лицезреть болтающегося бородатого висельника, у кого на правом запястье было выбито клеймо в виде буквы"П", что означало его принадлежность к"береговому братству"пиратов, орудующему на просторах Карибского моря.

— Хорошо, достаточно! Ведите следующего! А этого бросьте для профилактики в карцер! Пусть посидит в нем до завтрашнего утра. Глядишь, ума немного наберется.

— Спасибо, сэр! — направляясь к темнице в окружении четырех солдат, выкрикивал радостный бедолага, понимая, что еще легко отделался. — Обещаю, больше такого не повторится!

— Я тоже на это рассчитываю. Ведь во второй раз мне придется вздернуть тебя рядом с врагами короля, набравшимися наглости чинить разбой в колониях Нового Света.

— Второго раза не будет! Через неделю мы снимаемся с якоря и отправляемся в Африку за живым товаром.

— Решили заняться торговлей рабами?

— Так точно, сэр! Капитан говорит, что на них уже многие озолотились.

— Надеюсь, патент у вас имеется?

— Разумеется!

— Смотрите, к пиратам в лапы не угодите, а то сами живым товаром станете. Ха-ха-ха!

Буквально через месяц после отбытия бедолаги в дальнее плавание, закончившееся крушением его корабля вблизи скалистых берегов острова Исла де Ла Гомера, лежащего примерно в ста шестидесяти милях от Марокко, у местного егеря, занимающегося защитой охотничьих угодий высокомерного эсквайра Коллума Таббса по прозвищу"Горлица", данному ему из-за неестественно вытянутой шеи, родился пятый по счету ребенок. Поскольку это была первая девочка в семье, новоиспеченный папаша просто сиял от счастья и, посетив комнату, где проходили роды, дал супруге зарок ни при каких обстоятельствах не сдавать ее в бордель, когда она достигнет совершеннолетия.

— Полностью с тобой согласна, дорогой, — ответила измученная роженица, облизывая пересохшие губы. — Нам надо во что бы то ни стало выдать малышку замуж за достойного мужчину, и начинать поиски претендентов лучше прямо сейчас, пока их всех не разобрали.

— Логично, — закивал головой егерь. — Мне же тоже тебя посватали сразу после твоего рождения.

— Помню-помню, отец рассказывал.

— Ты ей уже придумала имя?

— Да, придумала.

— И какое?

— Элеонора… В честь моей прабабки, переехавшей сюда из Италии.

— Здорово! Будем звать ее крошка Элен.

Если бы только егерь знал, каким пророческим окажется его последнее заявление, то в жизни не употребил бы это уменьшительно-ласкательное прозвище по отношению к своей дочери. Уже на пятом году жизни у нее проявилась удивительная странность, заключающаяся в слишком медленном росте, а посему родители сочли нужным срочно послать за доктором, который наверняка мог прописать какие-нибудь пилюли, чтобы избавить несчастного ребенка от страшного недуга. Однако доктор лишь развел руками и угрюмо нахмурил брови.

— Карлик? — переспросил егерь, вжав голову в плечи.

— Я бы так не сказал. Скорее, просто маленький человек, иначе у вашей малышки была бы непропорционально большая голова с типичными для карликов чертами лица.

— Хорошо, — всхлипнула мать, бережно прикоснувшись ладонью к кучерявой головке. — А с носом как быть? Почему на нем бородавка? Мы ведь в доме ни одной живности не держим, и следовательно ей неоткуда взяться.

— Не волнуйтесь, мэм. Бородавкой тут и близко не пахнет.

— Тогда что это?

— Обычное родимое пятно.

— Такое большое?

— Да, такое большое. Родимые пятна всякие бывают. Иногда — аж на всю щеку. Так что вам еще крупно повезло.

Выпроводив доктора за дверь, мать с отцом жалостливо взглянули на дочку, пытающуюся собрать деревянную пирамидку, доставшуюся ей по наследству от старших братьев, и разошлись по своим делам: первая — отправилась хлопотать по хозяйству, а второй — поскакал на гнедой кобыле в поместье Коллума Таббса, где должен был принять участие в охоте, организованной по случаю прибытия из столицы знатных титулованных особ, горящих желанием раскошелиться на развитие здешней инфраструктуры, недосчитывающейся колоссального объема выручки по причине отсутствия игорных домов. Ведь одними борделями, которые постепенно переходили во владение эсквайра, сыт не будешь, и тех, кто приезжает в Слатфилд порезвиться с продажными девками, обязательно следует подсадить на азартные игры. Тогда деньги можно будет грести лопатой, что лишний раз даст повод задуматься о женитьбе.

Последующие десять лет прошли для семьи егеря в полнейшем унынии и печали, поскольку видеть, во что превращается твое ненаглядное чадо, является невыносимой мукой. Но, как говорится, нет худа без добра, и если Бог что-то забирает у человека, то непременно дает ему что-то взамен. То же случилось с несчастной Элеонорой, оказавшейся, в отличие от своих братьев, обладательницей поистине зоркого глаза. Пригласив однажды дочку прогуляться с ним по лесу, отец решил ради смеха позволить ей пальнуть из пистолета по воронам. Какого же было его удивление, когда она с первого раза и без всякой подготовки вышибла пернатой твари мозги.

— Вот уж не думал, что ты у меня уродилась охотницей, — произнес озадаченный егерь, пытаясь найти средь опавшей листвы оторванную птичью голову.

— А можно мне еще пострелять? — начала упрашивать отца Элеонора, одновременно выбирая новую мишень.

— Конечно, можно.

— А мушкет укороченный купишь?

— Сегодня же попрошу Горлицу выписать из Лондона детскую модель с кремневым замком. Пусть у тебя хоть в этом будет перед остальными сверстниками преимущество.

— Спасибо, папуль!

С тех пор и до самой смерти, егерь взял за правило обходить охотничьи угодья эсквайра в сопровождении дочери, чтобы та имела возможность оттачивать меткость, наряду с умением быстро перезаряжать оружие, без которого охотнику сложно выжить в диких местах, облюбованных хищными животными. Жаль, что это продлилось недолго. Не прошло и пяти лет, как обоих родителей скосила чума, после чего жизнь Элеоноры кардинальным образом изменилась, приведя ее вначале к алтарю, а затем превратив почти на целое десятилетие в покорную жену, готовую исполнить любой каприз мужа по первому его зову, чем он с превеликим удовольствием пользовался, порой вынуждая делать ужаснейшие вещи, выходящие далеко за рамки супружеских обязанностей и больше смахивающие на отношения между господином и рабыней.

Теперь несколько слов о том, что предшествовало появлению данной напасти, свалившейся на убитую горем сироту как снег на голову. При столь существенном телесном изъяне едва ли у женщины появятся шансы сыскать себе вторую половинку. И действительно, кому охота возиться с крошечным созданием, когда вокруг полным-полно высоченных дылд, пусть и не с такими милыми мордашками? Да при таком подходе к выбору спутницы любого мужчину поднимут на смех, сочтя его за умалишенного, растратившего остатки мозгов в ходе беспробудного пьянства, или за извращенца, решившего бросить вызов церкви. Понимая все это, как никто другой, отец загодя позаботился о приданом дочери, купив ей на половину своих сбережений маленькую таверну.

— А вы, дорогие мои сыновья, — произнес он в конце оглашения завещания, — должны быть рады тому, что вам останется, так как каждый может запросто обзавестись женой.

— Ясно, отец, — в один голос ответили братья, даже не думая возражать родителю, ведь тот поступал исключительно по велению совести.

— Ну и славно. Иного ответа я от вас не ждал. Спасибо за сочувствие и поддержку.

И вот, спустя месяц после похорон, к Элеоноре выстроилась целая очередь из претендентов на руку и сердце, нисколько не гнушающихся ее малого роста, и о которых отец с матерью при жизни не могли мечтать. Однако братья оказались хитрее пройдох, решивших поживиться на дармовщинку, вследствие чего выдвинули ряд жестких требований, сводящихся к тому, что будущий муж их сестры обязан как минимум обладать тем же достатком, иначе в его намерениях присутствует корысть.

Учитывая здешнюю несостоятельность мужского населения, перебивающегося (в отличие от женщин) редкими заработками на пристани, когда какому-нибудь капитану требовалось что-то загрузить в трюм судна, очередь стала быстро редеть, пока вообще не сошла на нет; и в результате, по истечении года тщательного отсеивания у дома покойного егеря продолжал околачиваться всего лишь один ухажер — взбалмошный тип по имени Монти Флек, чья мать являлась хозяйкой преуспевающего борделя, расположенного в самом центре Слатфилда.

До конца не ясно, что именно двигало Монти в тот момент, да только других вариантов больше не оставалось, поэтому братья ответили ему своим согласием, поспешив сыграть пышную свадьбу буквально через неделю после сватовства — на случай, вдруг он передумает и даст задний ход.

Первый год супружеской жизни Элеонора провела в нескончаемых хлопотах, пытаясь наладить работу таверны, а также обустроить новое жилище, находящееся на втором этаже. Причем муж палец о палец не ударил, чтобы ей хоть как-то помочь, ведя разгульный образ жизни в компании с тремя закадычными дружками: Малоуном, Невиллом и Персом, которые страсть как обожали бурное веселье, частенько заканчивающееся потасовкой где-то на окраине городка или в еще более отдаленном месте, куда сварливая женушка, вооруженная скалкой, с трудом могла попасть для организации всем четырем грандиозной взбучки. Возможно, так продолжалось бы долго, но в один прекрасный момент эсквайр Коллум Таббс всеми правдами и неправдами выманил у семьи Монти стабильный источник дохода, тем самым вынудив его взяться за ум и обратить взор на полагающееся ему приданое.

— Ладно, твоя взяла, — сказал однажды Элеоноре муж, вернувшись под утро с очередной попойки. — Теперь не вылезу отсюда до скончания века. А ты должна мне за это подарить сына. Хочу, наконец, обзавестись наследником.

— Договорились, дорогой. Будет тебе сын.

— Отлично! — Монти уже собрался было подняться по лестнице в спальню, как вдруг остановился и скривил лицо. — Только не вздумай производить на свет недомерка вроде себя, с меня и одного карлика достаточно.

— Я не карлик! — возмутилась жена, уставшая выслушивать насмешки от окружающих по поводу своего низкого роста.

— Тогда кто ты, если не он?

— Просто маленький человек.

— То есть недомерок. Ха-ха-ха! Или карлица. Что абсолютно без разницы. Иди лучше наверх и взбей хорошенько постель, после чего мы незамедлительно приступим к зачатию нашего первенца.

— Сначала умойся и прополощи рот. От тебя перегаром за милю разит.

— Ой-ой, какие тут неженки собрались! Мужчина должен так пахнуть, поскольку добывает хлеб потом и кровью.

— Трутень! Ты и пенса за всю жизнь не заработал. Вечно на шее у женщин сидишь.

— Овца с куриными мозгами!

— Животное!

Однако ни в этот раз, ни в какой-либо еще, Элеонора так и не смогла понести от мужа ребенка, а посему в их и без того шатких отношениях начался серьезный разлад, переросший довольно быстро в самую настоящую войну, способную сделать из двух относительно близких людей лютых врагов, пылающих друг к другу ненавистью.

— Проклятье, и зачем я только женился на пустоцвете! — выкрикивал Монти чуть ли не каждый день, взяв за правило бить жену по малейшему поводу.

— Скотина безрогая! — отвечала несчастная женщина, пытаясь увернуться от оплеухи. — Чтоб у тебя твои поганые руки отсохли!

— Не дождешься. Скорее твое лоно покроется паутиной, так как я в него больше ни ногой.

— Больно надо! Может, это ты у нас уродился со слабеньким стручком, выдавливающим семя в час по капле.

— Катись к черту! С моим стручком полный порядок! Всю простынь могу изгваздать!

— Вот-вот! Простыни ты гваздать мастак. Рвотой, разумеется… Когда валяешься на кровати в невменяемом состоянии.

— Наглая ложь! Я не имею привычки напиваться до беспамятства и всегда держу ситуацию под контролем.

— Что-то с трудом верится.

— Спроси любого.

— Например?

— А хотя бы Малоуна. Или, на худой конец, Невилла с Персом. Это они постоянно в штаны мочатся.

— Как не стыдно! Разве можно поносить почем зря своих друзей?

— Представь себе, можно. С них не убудет, потому что я в нашей шайке главный. Что хочу, то и говорю.

— Говори, да не заговаривайся. Если бы кто-то из твоих друзей мочился в штаны, мне было бы об этом известно.

Тема шайки поднималась во время перепалки супругов неспроста. Четверо забияк, наводящих страх на весь город, уже давно грезили мечтой провернуть какое-нибудь темное дельце, благодаря которому каждый стал бы несметно богат. Но, к сожалению, кроме мордобоя, им ничего путевого в голову не лезло. Оттого они и коротали вечера за распитием спиртных напитков, всякий раз подначивая посетителей таврены колкими ругательствами, чтобы потом пройтись кулаками по их недовольным рожам.

— Слышь ты, плешивый, — начинал Монти, опрокидывая десятую по счету стопку. — Где волосы растерял?

— Наверное, думал много, — добавляли дружки, похрустывая костяшками пальцев. — Вот и облысел раньше положенного срока.

— Простите, это вы мне?

— Тебе-тебе, дурья твоя башка. Кому же еще?

— Ну, знаете ли, подобное хамство я просто так с рук не спущу.

— Тогда пошли на улицу и поговорим по душам.

— Пошли.

— Только саблю отложи в сторонку. Мы же безоружные.

— Хорошо, отложу. У меня и без сабли есть чем вам ответить.

Далее, помещение таврены погружалось в гробовую тишину, позволяя оставшимся посетителям собрать манатки и побыстрее смыться, дабы не разделить участь со смельчаком, наивно предполагающим унять грубиянов парочкой точных ударов в солнечное сплетение. Уж кому-кому, а ему судьба уготовила на ближайший вечер перелом носа, смещение челюсти и пересчет доброй половины ребер, не говоря о многочисленных ссадинах, появляющихся вследствие частого соприкосновения с острыми камнями, разбросанными вдоль дороги.

И все же то были лишь цветочки, не относящиеся напрямую к Элеоноре. Тем не менее, учитывая буйный нрав муженька, дело вскоре дошло и до нее. Ведь мужчины всегда винят в своих неудачах женщин, превращая их в посмешище путем распускания слухов непристойного содержания или отправляя на костер, обвинив в колдовстве, чему безусловно способствовала церковь, пропагандирующая повсеместно принципы патриархата. В противном случае слабый пол запросто смог бы за себя постоять, призвав обидчиков к ответу с последующим заключением тех под стражу лет эдак на пятьдесят.

К сожалению, у бесплодной жены шансов сыскать расположение мужа еще меньше. И вот как-то раз ей пришлось столкнуться с таким скотским отношением к собственной персоне, что она всерьез задумалась о разводе, поскольку не видела иного выхода из сложившейся ситуации. Однако первопричиной всего этого оказался совершенно посторонний человек, ответивший на предложение Монти выйти из таверны встречным предложением, дающим возможность увеличить количество посетителей заведения аж в два раза.

— Послушай, приятель, — произнес жилистый незнакомец, чью голову венчал пожелтевший парик с небольшой косичкой, свидетельствующий о его особом положении на корабле. — Подставлять свое лицо под кулаки неотесанных мужланов я не собираюсь. Тут и гадать нечего. Вы вчетвером из меня настоящую отбивную приготовите. Прямо клади на тарелку да ешь.

— И как ты собираешься разрешить наш конфликт? — поинтересовался обозленный Монти, покосившись в сторону друзей. — Учти, мои ребята со вчерашнего вечера никого не держали за грудки, поэтому тебе едва ли удастся отсюда выбраться целым и невредимым.

— Верно толкуешь, Флек, — оживились подельники, уставившись на собеседника такими голодными взглядами, будто действительно увидели за соседним столом еду. — Тем более он нас назвал неотесанными мужланами.

— Предлагаю заключить сделку, — спокойным тоном продолжил незнакомец.

— Что еще за сделка? — удивился Монти, явно не ожидая услышать подобного ответа.

— В обмен на сохранность внешнего вида, коим я сильно дорожу по причине занимаемой должности, готов поделиться рядом полезных советов касательно вашей таверны.

— И какая у тебя должность?

— Перед вами старший помощник с торгового судна под названием"Геркулес", прибывшего в Слатфилд сегодня утром. А зовут меня Аллан Кросби, так что прошу любить и жаловать, насколько каждому из вас, джентльмены, позволяет воспитание.

— К чему столько напыщенности? Мы люди простые и не привыкли опускаться до любезностей, вследствие чего настоятельно рекомендую перейти к сути дела, пока кому-то не взбрело в голову отмутузить тебя прямо возле стола.

— Хорошо! Раз вам не терпится помахаться, формальности можно опустить. Итак, первое, на что мне хотелось обратить ваше внимание, это то, какую глупость вы совершаете, затевая ссору с будущими жертвами на глазах кучи свидетелей, чьи показания при смертельном исходе поединка могут стать основанием для вынесения судьей сурового приговора.

— И как нам быть?

— Лучше поджидайте жертву снаружи, а потом сразу же уводите ее туда, где вас никто не увидит. К примеру, в глухую подворотню. Или вообще за черту города.

— Но раньше так и было. Есть тут у нас одно местечко, пользующееся дурной славой. Находится в двух милях отсюда близ высокого холма, поросшего колючим кустарником. Когда-то там стоял монастырь, однако после набега датчан он превратился в развалины и теперь вместо монахов в нем ютятся лишь беглые каторжники, которых в суд даже под дулом мушкета не загонишь.

— Тогда почему вы сейчас здесь околачиваетесь?

— Надо стеречь таверну от воров, иначе из нее все подчистую вынесут.

— Боюсь, ворам в таверне скоро нечем будет поживиться.

— С чего ты взял?

— Рассудите сами, разве может человек спокойно принимать пищу, если его соседа пытаются выволочь из-за стола и избить до полусмерти? Да у любого посетителя кусок в горло не полезет от столь нелицеприятной картины. Догадываетесь, на что я намекаю?

— Ладно, с этим все ясно. Ждем следующего совета.

Прежде чем продолжить, Аллан Кросби смерил взглядом Элеонору, сортирующую в дальнем углу грязные тарелки, потом снял парик, чтобы взъерошить слипшиеся от пота волосы, а дальше вытащил из кармана трубку, набил ее табаком и начал медленно раскуриваться.

— Стояли мы как-то на якоре в порту Калькутты, что на протяжении двух десятилетий является основным перевалочным пунктом Ост-Индской компании, — раздалось после первой глубокой затяжки, ставшей причиной появления густого облака дыма, зависшего под потолком, словно грозовое облако. — Так вот, среди множества разноцветных храмов, посвященных древней богине Кали — прародительнице кровавых культов, отличающихся чудовищной жестокостью по отношению к верующим, и бессчетного числа мелких базаров, торгующих тропическими фруктами причудливой формы вперемежку со специями, от запаха которых европейцу тотчас становится дурно, нам удалось обнаружить цирк, где актеры демонстрируют публике свои уродства. Кого там только не встретишь: и безруких, и безногих, и косых, и горбатых, и кривых, и даже двухголовых. Но больше всего мне запомнилась малюсенькая девушка, чей рост не превышал полутора футов. Издалека она походила на детскую куклу, однако вблизи иллюзия исчезала и перед глазами возникал вполне себе живой человек, состоящий, как все нормальные люди, из плоти и крови. А завел я разговор об этом к тому, что если вон то прелестное создание, гремящее возле кухни посудой, нарядить в костюм индийской баядерки да посадить в золоченую клетку, то у вас, джентльмены, от посетителей отбоя не будет. Еще ей не мешало бы разучить какую-нибудь жалостливую песенку, так сказать, для окончательного завершения потешного образа странствующей артистки.

В этот момент Элеонора выронила из рук стопку тарелок и с негодованием уставилась на бесстыжего негодяя, набравшегося наглости оскорбить жену в присутствии мужа. Зная Монти, далее Аллан Кросби должен был потерять сознание, поскольку нанесенная обида любимой женщине служила отличным поводом пустить в ход кулаки. Только бедняжка не учла одного — Монти ее никогда не любил, поэтому вместо того, чтобы выступить в роли защитника, он разразился громким смехом, тем самым повергнув свою вторую половинку в глубокий шок.

— А ты шутник, приятель! Это ж надо такое придумать — посадить свободного человека в клетку. Просто в голове не укладывается.

— Я не шучу, — как ни в чем не бывало произнес негодяй, пустив в воздух очередную струю дыма. — Без клетки у людей вряд ли удастся вызвать сочувствие к вашей коротышке. Они ведь к ней давно привыкли.

— Парни, вы чего уши развесили? — воскликнул Невилл, придя от услышанного в дикую ярость. — Тоже мне советчик нашелся! По-моему, ему пора рожу начистить.

— И правда, — опомнился Малоун. — Нам же пытаются зубы заговорить.

— Живо вставай, сволочь! — выкрикнул Перс, перемахнув через стол и приставив к горлу Аллану Кросби короткий охотничий нож, принадлежащий раньше отцу Элеоноры. — Сейчас мы тебя на куски покромсаем!

— Стоять! — осадил друга Монти. — Я один с ним разберусь. И попрошу никого за нами не ходить. Лучше присмотрите за посетителями, чтобы они не побежали жаловаться судье.

— Тут пусто, как на кладбище, — перебила мужа Элеонора, указав рукой в сторону громоздких часов, стоящих при входе. — Время за полночь перевалило. Все давно с девками кувыркаются, выжимая из них последние соки.

— Отличная новость! Значит, насчет свидетелей волноваться не стоит.

— А нам что тогда делать? — спросили раздосадованные друзья.

— Помогите жене с уборкой.

— Ну спасибо!

— Разбирайте тряпки и марш мыть пол! — скомандовала женщина, полностью удовлетворенная поведением мужа.

— Ага, уже бежим!

— Бегите-бегите! И про ведра не забудьте. Здесь для вас сразу пять штук припасено. Выбирайте любые.

Спустя какое-то время, когда перетрудившиеся помощники разбрелись по домам, а сама Элеонора улеглась в кровать и приготовилась отойти ко сну, царящую вокруг тишину нарушила громкая мужская болтовня, изредка прерываемая звонким женским смехом. Оказывается, Монти даже не думал разбираться с негодяем, всецело положившись на его предпринимательское чутье, сулящее немалую прибыль от выставления напоказ собственной супруги. Мало того, он не постеснялся прогуляться с ним до пристани и забрать с"Геркулеса"пару женских нарядов, привезенных из последнего плавания, после чего их дружба была закреплена бутылкой чудного карибского рома, на бульканье которого слетелась пара расфуфыренных девиц, не нашедших нынешней ночью клиентов.

— Жена, немедленно спускайся вниз и налей моим гостям что-нибудь выпить! — проревел пережравший забулдыга, притянув к себе рыжеволосую девку, успевшую расшнуровать корсет и вывалить наружу два аппетитных полушария.

— Да покрепче! — уточнил Аллан Кросби, бесцеремонно запустив руку под юбку второй девки.

— Не так быстро, дружок! — возмутилась девка, пытаясь отстраниться от назойливого кавалера. — Сначала покажи, сколько денег осталось в твоем кошельке.

— Сегодня за все плачу я, — произнес заплетающимся языком Монти, вывалив на ближайший стол пригоршню золотых монет. — Тут на десятерых хватит.

— А на что мы завтра продукты будем закупать? — поинтересовалась Элеонора, ступив босой ногой на скрипучую лестницу.

— Тебя забыл спросить. Делай, что велено, не то подзатыльник схлопочешь.

— Джин подойдет?

— Да!

— Хорошо, сейчас принесу.

— Тащи сразу три бутылки, чтобы несколько раз туда-сюда не бегать.

— Не упьетесь?

— Нет! Нас ведь четверо! Ха-ха-ха!

— Причем леди пьют наравне с мужчинами, — подметил Аллан Кросби, задрав подол своей пассии высоко вверх, отчего та непроизвольно вздрогнула и издала короткий вопль. — Спокойно, крошка! Я лишь хочу проверить, насколько туги твои пышные ягодицы.

— Жалкий лгунишка! — воскликнула пассия, вздрогнув вторично.

— Почему?

— Потому что чей-то затвердевший причиндал уже вторгся на чужую территорию.

— Ты все напутала. Это не причиндал.

Сделав шаг назад, Аллан Кросби расстегнул темно-зеленую куртку с широкими манжетами, украшенными серебристой вышивкой, и медленно развел ее полы в стороны.

— Ого! — воскликнул Монти, уставившись на торчащий из-за пояса пистолет. — Боюсь предположить, чем могла закончиться наша стычка.

— Какой здоровенный, — добавила пассия, бережно проведя ладонью вдоль холодного ствола. — Надеюсь, твое второе оружие имеет не менее внушительные размеры.

— Скоро узнаешь. Но сперва предлагаю промочить горло.

— Согласна.

То, что муж приволок с собой посторонних женщин, Элеонору нисколько не удивляло, так как после разлада он частенько пользовался услугами продажных потаскух для снятия напряжения, иногда затаскивая их прямо в супружеское ложе. Однако присутствие негодяя, осмелившегося вернуться в таверну, спутало все карты. Неужто над ней, действительно, собрались поизмываться, подвергнув самому ужасному в мире унижению, на какое только способен человек?

— Ты чего рот разинула? — ударил кулаком по столу Монти. — Ни разу огнестрельного оружия не видела?

— Видела, — перешла на шепот Элеонора, еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться. — Отец показывал.

— Тогда ступай в погреб.

— Иду.

— И поторопись. Тебя еще шитье ждет. Если к утру не успеешь укоротить хотя бы один из костюмов, любезно предоставленных нашим новым знакомым, пеняй на себя — отдубашу так, что живого места не останется.

— Костюмов?

— Да, костюмов. Завтра твое первое выступление.

Когда на следующий день друзья Монти завалились в таверну, первое, что они увидели, это двух очаровательных служанок в цветастых платьях и белоснежных передниках, дефилирующих вдоль зала той развязной походкой, какой ходят исключительно перед клиентами борделя, желая привлечь их внимание. Причем на столах у посетителей, количество которых превосходило все разумные пределы, кроме выпивки больше ничего не было. Что немудрено. На кой им сдалась еда при наличии в прямой зоне видимости столь притягательных особ женского пола, чье призвание заключается исключительно в сведении мужчин с ума? Тут уж точно ни у кого и мысли не появится заняться чревоугодием.

— Не понял, — удивленно вздернул бровь Малоун, уставившись на ухмыляющегося приятеля, сидящего за одним столом с Алланом Кросби. — Где Элеонора? И почему ты не начистил физиономию этой сволочи?

— Аллан не сволочь, — запротестовал Монти. — Он кладезь свежих идей, благодаря которым можно без труда разбогатеть. Что касается моей ненаглядной супруги, то погляди вон туда.

Посмотрев в направлении, куда указывал палец приятеля, вся троица пришла в замешательство, поскольку их взорам открылась жуткая картина, не вписывающаяся в общепринятые рамки цивилизованного общества. Прямо на одном из столов стояла обшарпанная клетка для перевозки мелкого рогатого скота, украшенная ради приличия несколькими розовыми бантиками; а внутри нее, подобно диковинной зверушке, расположилась бедняжка Элеонора, одетая в короткую голубую блузу-чоли, усыпанную разноцветным бисером, просторные темно-бордовые шаровары-сальвары, зауженные у самых щиколоток, и золотистые тапочки-моджари с характерными для них остроконечными мысами. Завершала образ дымчатая вуаль, закрепленная на прическе латунным обручем.

— Ну, чего молчишь? — рявкнул на супругу Монти. — Давай начинай петь, пока у наших гостей хватает терпения смотреть на твою кислую физиономию. В противном случае таверна скоро опустеет и тогда я буду вынужден взяться за ремень.

По поводу кислой физиономии захмелевший грубиян, успевший вылакать к тому времени бутылку джина, попал в самую точку. Прошлой ночью жене не удалось сомкнуть глаз ни на секунду, в связи с чем у нее был такой бледный и изможденный вид, что складывалось впечатление, будто она страдает какой-то трудноизлечимой болезнью, сопровождаемой частыми приступами лихорадки или даже удушья.

— Так эта разодетая карлица еще и петь умеет? — выкрикнул из центра зала обрюзгший детина с копной сальных волос на голове, мигом переместив взгляд с пышного бюста служанки в сторону клетки.

— Надеюсь, умеет, — съязвил Монти, прикладываясь ко второй бутылке. — По крайней мере, я ей выделил целую ночь на подготовку.

— Пусть споет! — заголосили остальные посетители, последовав примеру детины.

— Пусть споет! Пусть споет!

От безысходности, а также из-за боязни быть поколоченной буйным мужем, редко бросающим слова на ветер, Элеоноре ничего не оставалось, как подчиниться настойчивым требованиям толпы и затянуть заунывную песню, что распевали молодые ополченцы, сражающиеся против своей воли с повстанческой армией герцога Монмута:

Туманный взгляд печальных глаз

Направлен в сторону звезд.

Там много света и тепла,

А здесь лишь серый лед.

Но скоро к нам придет весна,

Придет к нам и тепло.

Мы поднимем знамена над головой,

И будет все равно,

Что красный крест внутри знамен,

Несущий людям боль.

Долой свободу и любовь!

Да здравствует король!

— Тебе не кажется, что ты перегнул палку? — возмутились Невилл с Персом, одарив Монти укоризненными взглядами.

— И это еще мягко сказано, — добавил Малоун, подойдя вплотную к клетке, чтобы сорвать с нее замок.

— На вашем месте, джентльмены, я бы не стал влезать в чужие семейные дела, — пришел на помощь приятелю Аллан Кросби. — Пусть они сами разбираются между собой.

— Да как они смогут разобраться, если одного держат постоянно в страхе? — продолжил свою мысль Малоун, на всякий случай отдернув руку от замка. — Неужели не видно, до какого жалкого состояния доведена Элеонора каждодневными понуканиями и мордобоем?

— Тем не менее сегодняшняя выручка бьет все рекорды, поэтому нашей малютке следует чуточку потерпеть.

— Чуточку?

— Ага, чуточку.

— Сидя в клетке, словно безвольная тварь?

— Моя жена и есть безвольная тварь! — внезапно заорал Монти, скинув на пол бутылку. — Безвольная тварь, которую родители ничем кроме бесплодия не одарили!

— Полегче, дружище, — снова возмутились Невилл с Персом. — Не забывай, что у твоей жены имеются братья. Уж им точно не понравится то, как ты отвратительно обошелся с их сестрой. И в данном конфликте мы предпочтем остаться в сторонке.

— А вот и одарили, — наконец, произнесла Элеонора, заметив рукоять пистолета, выглядывающую из-за полы распахнутой куртки Аллана Кросби.

— О чем это она? — настороженно поинтересовался тот, догадавшись, куда смотрит жертва его несносных козней.

— Понятия не имею, — пожал плечами Монти.

— Спорим на ваш пистолет, сэр, что я с расстояния двадцати шагов попаду в пенс.

— Ерунда, — засмеялся Аллан. — В мире нет женщины, способной проявить такую меткость.

— Ставлю десять гиней, — не унималась Элеонора.

— Все равно ерунда. Ты только зря потратишь деньги.

— Причем мои, — не на шутку встревожился Монти. — Только попробуй заключить с ним пари, дура! Я потом с тебя живой шкуру спущу!

— Почему же? — возразил Аллан. — У нас любой человек обладает правом испытать свою удачу. В том числе и представительницы слабого пола.

— Ну так что, по рукам? — глаза Элеоноры блеснули дьявольским огоньком.

— По рукам. Отпирайте клетку и сдвигайте всю мебель в сторону. Сейчас поглядим, кому судьба благоволит больше. Бывалый моряк против заносчивой леди. Кому сказать — не поверят!

Пока друзья Монти расчищали место для предстоящего поединка, а посетители таверны наперебой делали ставки, в подавляющей массе отдавая предпочтение мужчине, Аллан Кросби решил поиздеваться над соперницей, вследствие чего задал ей следующий вопрос:

— Послушай, малышка, коль твою глупую головенку посетила столь дерзкая идея, не смогла бы ты сама зарядить пистолет?

— С превеликим удовольствием, сэр! Давайте его сюда.

— Держи!

Взяв из протянутых рук пистолет вместе с мешочком боеприпасов, Элеонора подошла к дальнему столу, на котором уже стояла бутылка со вставленным в горлышко пенсом, и без малейшей капли смущения принялась заниматься тем, о чем простые женщины были даже не в силах помыслить. Сперва она забила в ствол основной пороховой заряд, затем при помощи шомпола загнала туда же пулю, обернутую для лучшей сцепки лоскутом ткани, далее взвела курок с куском кремния на конце, открыла крышку полки, сыпанула внутрь порцию затравочного пороха и вернула крышку в исходное положение.

— Готово!

— Странно, — процедил сквозь зубы Аллан Кросби, переместив взгляд в сторону входных дверей, где стояли часы. — На все про все у тебя ушло не больше пары минут.

— Если быть точнее, не больше одной минуты.

— Тем более странно. Как такое возможно, чтобы леди управлялась с оружием наравне с джентльменом? Просто уму непостижимо!

Оставив вопрос без ответа, Элеонора отсчитала двадцать шагов, развернулась на сто восемьдесят градусов и замерла по стойке смирно, готовясь в любое мгновение спустить курок.

— А прицеливаться ты собираешься? — спросил Монти, косясь то на бутылку, то на супругу.

— Зачем? Тут ведь совсем близко.

— Тогда стреляй! — скомандовал Аллан Кросби. — Уж больно мне не терпится ощутить в кармане лишние десять гиней.

— Как скажете.

Миниатюрная ручонка, уверенно удерживающая тяжелый пистолет на весу, резко вытянулась вперед, и через секунду раздался настолько оглушительный хлопок, что многим из присутствующих пришлось зажать уши ладонями. Потом помещение таверны заволокло густым дымом, тем самым мешая с ходу определить, кто именно стал победителем заключенного пари. Хотя большинство присутствующих не сомневалось в исходе, ибо ни одна женщина на свете не способна поразить цель даже с расстояния двух шагов, поскольку природа посчитала ненужным наделять слабый пол подобными навыками, предложив взамен умение соблазнять мужчин пухлой грудью и широкими бедрами.

— Всем стоять на месте! — выкрикнул Малоун в надежде подскочить к столу раньше остальных, дабы получить возможность незаметно убрать пенс с горлышка бутылки.

— Сам стой на месте! — осадили хитреца несколько гостей. — Пусть сначала дым рассеется.

— Согласен, — усмехнулся Аллан Кросби, но тут же осекся, округлив от изумления глаза. — Невероятно! Она попала!

— Как попала? — послышались отовсюду удивленные возгласы. — Не может быть! Ты что-то путаешь!

— Подтверждаю! — радостно произнес Монти, подойдя к дырке в стене и указав пальцем на согнутую монету, выглядывающую из нее наружу. — Моя жена прирожденный стрелок. Браво, дорогая! Думаю, пистолет стоит дороже десяти гиней. Кто-нибудь хочет его купить?

— Советую приберечь оружие на случай нового пари! — с не меньшей радостью воскликнул обрюзгший детина, который совсем недавно жаждал услышать пение женщины, заключенной в клетку. — Благодаря твоей супруге мне удалось заработать сотню гиней, потому что никому не пришло в голову поставить на нее, и в знак благодарности я готов поделиться с ней половиной своего выигрыша.

— Это ж двухнедельный оборот, — ударил по плечу друга Малоун. — И ты еще набираешься наглости предъявлять Элеоноре претензии?

— Я ведь не знал, что она такая меткая.

— А с тридцати шагов сможешь в пенс попасть? — неожиданно спросил Аллан Кросби, смерив победительницу пристальным взглядом.

— Да хоть с пятидесяти, — без запинки ответила та. — Разницы нет никакой. Только предлагаю повысить ставку.

— Хорошо! Пятьдесят шагов — и ставка увеличивается вдвое.

— По рукам, сэр! С вами приятно иметь дело!

— С тобой тоже.

Не сложно догадаться, чем закончилось следующее противостояние между мужчиной и женщиной, отстаивающими собственное превосходство, правда для этого всей честной компании, включая с десяток посетителей, возглавляемых обрюзгшим детиной, пришлось переместиться поближе к развалинам монастыря. Ведь в таверне было особо не разгуляться, а вести стрельбу в черте города являлось прямым нарушением закона, за что предусматривалось соответствующее наказание в виде лишения свободы на длительный срок.

— Опять невероятно, — пробурчал под нос Аллан Кросби, отстегивая Элеоноре оговоренную сумму.

— Хочешь сыграть еще? — опередил жену Монти, посчитав сорванный куш недостаточно великим. — Как насчет ста шагов?

— Нет, хватит. Вы обобрали меня до нитки, поэтому на сегодня я с играми завязываю. И вообще, мой корабль завтра покидает Слатфилд, так что счастливо оставаться!

— Прощай!

Начиная с данного знаменательного вечера, завершившегося полным разгромом грубой и неотесанной стороны, мнившей себя до последнего момента лидирующим звеном в цепочке человеческой эволюции, дела у четы Флеков значительно улучшились. Теперь вместо того, чтобы мутузить посетителей таверны, Монти предлагал им заключить пари, после чего Элеонора, полюбившая, как ни странно, носить индийские наряды, поражала всех своей меткостью, что безусловно придавало ей особую значимость в глазах друзей мужа. И Малоун, и Невилл, и Перс стали прислушиваться к мнению маленькой женщины, словно она полноправный член их шайки, а иногда даже выполнять ее поручения (пусть и не очень сложные: сходить на рынок за продуктами, привезти телегу с выпивкой, залатать дыру в крыше).

Однако счастье никогда не длится вечно, и по прошествии пяти лет для Монти с Элеонорой наступили темные времена, грозящие обернуться настоящей катастрофой. Причиной тому послужил неуемный аппетит эсквайра Коллума Таббса, решившего построить на месте таверны третий по счету игорный дом, потому что та стояла прямо посреди города.

Еще в начале своей бурной деятельности он задавался такой целью, но из-за скоропостижной кончины егеря побоялся действовать сразу. Как ни крути, а негодяи тоже должны чтить память умерших и соблюдать ряд условностей, иначе у них могут возникнуть серьезные проблемы. К примеру, вызов конкурентами народного недовольства, частенько выливающегося в погромы. Тут уж ни один богач не сможет себя защитить без соответствующего подкрепления солдат. Только вот солдатам для отражения беснующейся толпы, крушащей все подряд, требуется некоторая подготовка.

— Ты чего хмуришься? — спросила у мужа Элеонора, застав его на заднем дворе в подавленном состоянии.

Учитывая двадцать пять гиней, полученных намедни от очередного простофили, имевшего неосторожность заключить с ним подозрительное пари, это выглядело весьма странно. Обычно Монти уходил после такого в глубокий запой, пугая прохожих несколько дней подряд громким ржанием.

— Представляешь, Горлица в конец обнаглел. Мало того, что ему удалось лишить мою мать успешного борделя, так теперь он вознамерился прибрать к рукам твою таверну.

— Шутишь?

— Нет!

— И сколько эсквайр за нее готов отвалить?

— Даже не спрашивай. Предлагаемой суммы едва ли хватит, чтобы вновь подняться на ноги.

— Я так понимаю, отказываться нельзя.

— Естественно! Не то мы вообще с пустыми карманами останемся.

— А как же наш второй заработок? Ведь основной доход идет именно с него.

— Слухи про меткую женщину давно разлетелись по всей округе, и скоро с нами никто не захочет связываться.

— Что же делать?

— Есть у меня одна мыслишка по поводу дальнего путешествия, но сначала нужно рассказать о ней друзьям.

— То есть мое мнение тебя не интересует?

— С чего бы меня должно интересовать твое мнение? Ты же мне жена, а не любовница.

— Тогда со своей любовницей в дальнее путешествие и отправляйся!

— Не горячись! Я другое имел в виду. Просто жена, в отличие от продажных девок, обязана всегда следовать за мужем, поэтому выслушивать ее советы — пустая трата времени.

— Самое идиотское оправдание, которое я когда-либо слышала.

— А вот и не идиотское! Все люди так считают! Или ты хочешь нарушить вековые традиции, служащие основой нашей цивилизации? Учти, церковь подобных вольностей никому не прощает.

— Катись к черту, придурок! Больше мне с тобой не о чем говорить!

— И я о том же толкую! Какие же вы, женщины, все-таки глупые! Ха-ха-ха! Ну прямо настоящие безмозглые курицы.

Возможно, пару-тройку лет назад Элеонора проглотила бы насмешки мужа не задумываясь, однако набирающая обороты популярность среди местного населения наложила на нее неизгладимый отпечаток, превратив из неуверенного и забитого существа в хитрую и злопамятную плутовку, выжидающую удобного случая, чтобы поквитаться с обидчиком.

— Смейся-смейся, — сорвалось с искривленных губ, напомаженных ярко-красной помадой. — Недолго тебе осталось!

— Это еще почему? — удивился Монти, впервые ощутив на себе рассерженный взгляд супруги.

— Скоро узнаешь!

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, предупреждаю! Если ваша беседа состоится без моего участия, то я лично займусь продажей своей таверны, и поверь, никто из вас не получит от меня ни единого пенса. То же касается всех последующих пари. Отныне я тянуть за собой балласт не собираюсь.

— Ого! Какие мы смелые! А что ты скажешь на это? — правая ладонь Монти резко отклонилась в сторону.

Получив звонкую затрещину, Элеонора пошатнулась и тотчас повалилась на землю. Однако разъяренному мужчине было мало огреть женщину по голове. Для пущей верности он прошелся мыском сапога по ее ребрам, после чего отволок обмякшее тело в спальню и в буквальном смысле слова над ним надругался, дабы наглядно продемонстрировать, кто здесь главный.

— Ну что, усвоила урок, стерва? — болью отдалось в висках Элеоноры за миг до финального толчка.

— Усвоила, — жалобно простонала она, безучастно принимая внутрь продукт мужской жизнедеятельности.

— Будешь еще мне перечить?

— Нет! Не буду! Прости!

— То-то! Быстро приводи себя в порядок, надевай передник и иди обслуживать гостей. На сегодня ставки отменяются. У нас есть дела поважнее.

Спустя два часа, когда за окном начало смеркаться, между Монти и его друзьями состоялся серьезный разговор. Разумеется, провинившаяся супруга не была приглашена к их столу. Да и куда ей? В результате семейной ссоры у бедняжки под глазом красовался темный синяк, а нижняя губа дала такую глубокую трещину, что из нее без остановки сочилась кровь. Благо хоть зубы остались целы, не то она могла бы запросто сойти за артистку из цирка уродцев, о котором рассказывал Аллан Кросби.

— Итак, парни, — подвел итог Монти после разъяснения сути проблемы, — судьба предоставляет нам шанс заработать кучу денег и убраться отсюда навсегда.

— В смысле? — вопросительно посмотрел на приятеля Малоун. — Ты же сейчас сам говорил, что Горлица собирается выкупить таверну твоей жены за бесценок. Кстати, где она?

— Да! Где Малая, Флек? — воскликнули Невилл с Персом. — Почему ее нет с нами?

"Малой"Элеонору звали уже года четыре, и все потому, что люди того времени страсть как любили давать друг другу клички согласно тем или иным человеческим недостаткам. К примеру, Монти прозвали"Бешеным" — за его буйный нрав, Малоуна прозвали"Щелкуном" — за его привычку щелкать суставами пальцев, Невилла прозвали"Раскосым" — за его раскосые глаза, а Перса прозвали"Неряхой" — за его вечно неряшливый вид. Нетрудно догадаться, вследствие чего маленькая женщина получила столь звучное дополнение к своему имени. Как же еще стоило ее величать при росте в четыре с небольшим фута? Уж точно не"Долговязой".

— Моя сварливая женушка на кухне посуду перемывает, — недовольно пробурчал Монти, с силой сжав кулаки.

— Это же входит в обязанности служанок, — возмутился Малоун, не веря собственным ушам.

— Теперь нет. Служанки дорабатывают последний день, поэтому ей следует восстановить утраченные навыки.

— Может, мы все-таки позовем Малую? — неуверенно предложил Перс. — Ведь обсуждать будущую сделку без хозяина имущества неправомерно.

— Ладно, ваша взяла. Если вы такие правильные, то зовите. Однако решающее слово все равно останется за мной.

— Договорились! — удовлетворенный ответом, Перс встал из-за стола и неспешным шагом отправился на кухню. Когда же он увидел, во что превратилась их общая подруга, его обуяла дикая ярость. — Какого черта, Флек? Сколько можно измываться над женщиной? Неужели в тебе не осталось ни капли сострадания?

— Сколько надо, столько и буду измываться, — озлобленно произнес Монти, даже не удосужившись посмотреть на результат своих трудов. — Моя жена! Чего хочу с ней, то и делаю! И никто мне не указ!

— Она была твоей, пока не начала выигрывать пари, — колко подметил Малоун. — Так что на будущее советую быть более сдержанным.

— Ты меня еще поучи, как вести себя с недоразвитой дурой!

— И поучу! Поскольку Малая далеко не недоразвитая.

— Хватит собачиться! — решила прекратить спор Элеонора. — Это ни к чему хорошему не приведет.

— Согласен, — взгляд Монти, наконец, коснулся изувеченного лица супруги.

— Тогда продолжай, — сдался Малоун, перейдя на спокойный тон.

— Ну, спасибо! Не то бы я сам не догадался, что мне делать. Значит, слушайте сюда внимательно. Раз от сделки отказываться нельзя, нужно извлечь из нее максимум пользы.

— Каким образом? — начал было Невилл, но тут же заткнулся, поняв, насколько неуместен его вопрос.

— Все очень просто. Сначала мы наберем у ростовщиков Слатфилда ссуд на строительство третьего этажа таверны. Дескать, нам не хватает помещений, где наши обольстительные служанки могли бы уединяться за соответствующую плату с посетителями, положившими на них глаз во время ужина. Затем провернем то же самое в двух соседних городках, сославшись на длительную волокиту, устраиваемую здешними толстосумами при составлении договоров. И уже потом придем к Горлице для подписания купчей.

— А дальше что? — вновь поинтересовался Невилл. — Обман ведь в конечном счете раскроется.

— Пускай раскрывается. Невелика беда. Если после подписания купчей в срочном порядке уехать в столицу, то кредиторам останется только кусать от досады локти. Или требовать возмещение ущерба у нового хозяина. Ха-ха-ха! Представляете, какое кислое выражение примет его лицо, когда на поверхность всплывут столь неприятные факты? Да он от обиды дар речи потеряет, превратившись…

— Почему именно в столицу? — перебила мужа Элеонора.

— Там проще всего смешаться с толпой.

— Ага, и всю оставшуюся жизнь опасливо озираться по сторонам, боясь, как бы на тебя случайно не обратили внимание солдаты.

— Что же ты предлагаешь? Поделись с нами своими соображениями, коль такая умная.

— Хорошо, можно и поделиться. Я предлагаю сесть на корабль и отправиться на нем в Новый Свет. Уж там нас точно никто не будет искать. При условии, что мы сменим имена.

— Глупость чистой воды. Новый Свет слишком далеко.

— Малая права! — в один голос прокричали друзья. — Новый Свет, новые возможности, новая жизнь! Ради этого стоит пойти на любые лишения, лишь бы поскорее отсюда убраться.

— Вы действительно так считаете? — покраснел Монти, кляня себя за то, что ему первому не пришла в голову подобная идея.

— Да, считаем.

— Учтите, плыть придется через океан.

— Нам без разницы. Пусть хоть через два океана.

— Выношу на голосование.

— Не утруждайся. Желающих ехать с тобой в столицу здесь нет. Мы выбираем вариант Элеоноры.

На осуществление дерзкого плана, совершенно справедливо приравниваемого слугами закона к мошенническим действиям и караемого десятью годами каторги, ушло не более двух недель. В силу отсутствия информации о секретных намерениях эсквайра Коллума Таббса заполучить таверну Элеоноры, ростовщики Слатфилда охотно ссудили ей пятьсот гиней сроком на шесть месяцев, попутно предложив воспользоваться услугами самой лучшей строительной бригады. Причем дело ограничилось одной простой распиской, что значительно облегчало задачу по сбору денег. Ведь в случае оформления закладной пришлось бы нанимать специального писаря, специализирующегося на копировании документов, и нести дополнительные расходы, исчисляемые сотнями гиней.

Довольные легкой наживой, новоиспеченные преступники, как и договорились, объехали еще три города, после чего сумма их сбора увеличилась чуть ли не в пять раз, а если учесть прошлые накопления, заработанные на пари, то теперь они могли смело называться богачами, перед которыми были открыты все дороги, вплоть до возможности обзавестись плантацией с кучей рабов. К чему, собственно, каждый и стремился — устроить свою жизнь так, чтобы больше никогда не работать.

— Предлагаю напоследок распродать все наше имущество, — произнес Монти, когда повозка, запряженная двумя черными породистыми лошадями, остановилась возле усадьбы эсквайра Коллума Таббса, и кучер отправился доложить ее хозяину о прибытии гостей.

— Нет, — ответила Элеонора. — Иначе кредиторы заподозрят неладное раньше времени.

— Верно, — согласился Малоун, в очередной раз убедившись, насколько умна жена друга. — Без тебя мы бы точно в какую-нибудь историю вляпались.

— Погоди радоваться, — огрызнулся Монти, — нам еще корабль найти надо.

— Ерунда! Их на пристани сейчас целая дюжина стоит. Выбирай любой.

— Сегодня же этим займись. Но смотри, нам нужен корабль поменьше, потому что крупное судно слишком бросается в глаза.

— Коллум Таббс ждет вас, джентльмены, — неожиданно прокричал кучер, высунув голову из дверей четырехэтажного особняка, окруженного низкорослыми деревцами.

— Идем, — скомандовала Элеонора, так и не дождавшись пока ей подадут руку для выхода из повозки.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, — заискивающим тоном начал эсквайр, спустившись к гостям по широкой мраморной лестнице, застланной красной ковровой дорожкой. — Надеюсь, вы пришли ко мне с хорошими новостями.

— Да, сэр, с хорошими, — закивал головой Монти, одновременно уставившись на позолоченный эфес шпаги, выглядывающий из-за левого бока Коллума Таббса. — Я поговорил с супругой, и она согласилась уступить вам таверну на ваших условиях. Цена назначена достойная, поэтому смысла торговаться нет.

— Замечательно! — радостно воскликнул эсквайр, подозвав к себе слугу, у которого в руках был зажат ящичек с письменными принадлежностями. — Давайте опустим формальности и сразу перейдем к делу. Поскольку мои партнеры ограничили меня в сроках, я заранее составил договор купли-продажи, так что теперь нам всего лишь остается скрепить его подписями.

— Твой выход, дорогая, — толкнул Монти в спину жену.

Пройдя вдоль парадного зала, Элеонора встала напротив слуги, приняла из его рук перо и в нерешительности склонилась над листком гербовой бумаги, исписанным мелким аккуратным почерком.

— Прошу прощения, — взгляд женщины встретился со взглядом мужчины. — Муж немного поторопился, сообщив вам о моем согласии.

— Как поторопился? — напрягся эсквайр, явно не ожидая услышать от дочери бывшего работника подобного заявления. — Мы же с ним обо всем договорились, и он дал обещание.

— Вы не поняли, сэр, — поспешила уточнить Элеонора. — Я действительно готова заключить сделку, но при одном маленьком условии.

— Что за условие? Почему мне ничего о нем не сказали? Кто-нибудь может объяснить?

Хотя вопросы по большей части адресовались Монти, тот не успел и рта раскрыть, как его перебили.

— Помните укороченный мушкет, который мой отец попросил выписать для меня из Лондона?

— Конечно, помню.

— Он у вас еще хранится?

— Да, хранится.

— А вы можете мне его отдать?

— Легко! Все равно им никто не пользуется. Уж слишком он неудобный в обращении.

— Тогда не вижу смысла затягивать с подписанием договора, — кончик пера коснулся низа листка и вывел на нем крохотную закорючку.

— Только и всего? — ухмыльнулся Коллум Таббс, забрав перо, чтобы поставить вторую подпись.

— Только и всего! — ответила Элеонора.

— Какое облегчение! Я-то грешным делом подумал, что ты хочешь выклянчить у меня лишнюю сотню гиней.

— Прощайте, сэр!

— Прощай, малышка!

Спустя час кучер доставил мошенников обратно в город и высадил их напротив таверны. Учитывая спешку с ее переделкой под игорный дом, эсквайр выделил чете Флеков два дня на сборы пожитков, после чего они были обязаны покинуть помещение.

— Так вот, значит, в чем секрет твоей меткости? — не удержался от вопроса Монти, забрав у жены мешочек с вырученными деньгами и постучав пальцем по прикладу мушкета.

— Да, дорогой. Я же дочь егеря.

— А зачем тебе вообще понадобилось вооружаться?

— Для защиты от туземцев. Ходят слухи, что среди коренных жителей Нового Света попадаются каннибалы, предпочитающие питаться человеческим мясом.

— В колониях Нового Света нет туземцев. С ними давным-давно покончили.

— Тогда для защиты от пиратов. Нам ведь предстоит долгое плавание через океан, и в дороге всякое может случиться.

— Хочется верить, что до этого не дойдет.

— Я тоже на это сильно надеюсь, но, как говорится, береженого бог бережет.

— Пошли собираться, — вмешался в разговор Малоун. — И дайте мне денег на съем корабля.

— Держи, — произнес Монти, раскрыв перед другом мешочек. — Только постарайся максимально сбить цену.

— Естественно! Ты же меня знаешь. Я мертвого могу заболтать так, что он последние штаны отдаст.

На следующее утро Малоун вернулся в таверну с низкорослым толстяком, от которого за милю разило протухшей рыбой. Судя по выцветшей куртке и дырявым сапогам, незнакомца можно было смело приписать к числу простых моряков, однако первое впечатление часто бывает обманчиво, в чем Монти и его друзья смогли довольно скоро убедиться.

— Познакомьтесь, это капитан китобойного судна"Буревестник", — начал Малоун, плотно закрыв за собой входную дверь. — И за пятьдесят гиней он готов доставить нас на остров Нью-Провиденс.

— Как зовут твоего капитана? — поинтересовалась Элеонора, оторвав взгляд от растрепанной книжки с пожелтевшими страницами.

— Уолтон Спарроу, мэм! — отчеканил толстячок. — Мы отходим сегодня вечером, поэтому вам не следует затягивать с решением.

— И сколько мачт имеет"Буревестник"?

— Три.

— Наверное, он настоящая громадина.

— Да уж, немаленький. Водоизмещение семьсот с лишним тонн.

— Я же просил найти маленький корабль! — вспылил Монти, сначала посмотрев на жену, а потом на товарища.

— Других нет, — ответил Малоун.

— А почему так дешево?

— Простите, сэр, — замялся толстячок. — Пятьдесят гиней с каждого пассажира, потому что специально для вас нам придется сделать большой крюк.

— С каждого? Да это же настоящий грабеж!

— Повторяю, Флек! — продолжил оправдываться Малоун. — Других кораблей, которые могли бы в ближайшее время поднять паруса и взять курс на запад, к сожалению, нет. Я все причалы прочесал.

— Мы согласны, — неожиданно произнесла Элеонора, захлопнув книжку. — При таком водоизмещении нам наверняка можно будет взять с собой много вещей. Да и скорость у трехмачтового судна существенно выше. Доберемся до Нового Света меньше чем за месяц.

— Чуть больше, — уточнил толстячок. — Жду вашу компанию на пристани ровно в полночь. И постарайтесь не опаздывать. По моим данным, с юга надвигается шторм, поэтому мы никого ждать не будем.

— Откуда столько осведомленности в области морского дела? — спросил жену Монти после ухода капитана Уолтона Спарроу.

— Пару недель назад купила у одного посетителя таверны вот этот справочник, — ответила та, небрежно указав рукой на книжку с изображением схемы парусника в разрезе. — И уже успела прочитать его два раза.

— Для чего?

— Для общего развития.

— Глупость какая. Лучше скажи, что за кучу вещей собралась поднять на борт"Буревестника"?

— Хотя бы мушкет с боеприпасами. Ну, и еще кое-что по мелочи. Уверяю, тебе будет не интересно выслушивать весь список.

— Хорошо, вытаскивай свое барахло сюда, а я с парнями пойду разыщу сундук.

— Два сундука.

— Ладно, два сундука.

— Или даже три.

— Ладно, принесем три.

— Да, и неплохо бы договориться с портовым складом, чтобы они приняли наш оставшийся скарб на длительное хранение.

— Это еще зачем?

— Пусть люди думают, что мы покидаем Слатфилд не навсегда. Тогда наши кредиторы не скоро забьют тревогу.

— Тоже глупость! К чему такие сложности, когда никто не знает, куда именно уходит корабль? Капитан ведь ясно сказал, что из-за нас изменит маршрут. К тому же, за хранение надо деньги платить, а я и без того порядком поиздержался.

— Как знаешь. Дело твое.

Первая кровь

К назначенному сроку Монти, его жена и трое друзей выстроились в ряд возле шлюпки, пришвартованной к каменному пирсу, однако стоило Уолтону Спарроу окинуть взглядом прибывших пассажиров, как он тотчас вытаращил от удивления глаза. Но не потому, что за их спинами виднелись четыре сундука, куда Элеонора помимо мушкета с боеприпасами сложила: пистолет Аллана Кросби, весь свой цветастый гардероб, состоящий преимущественно из индийских нарядов, и кучу фарфоровой посуды, считающейся в Новом Свете большой редкостью, а потому, что на ней был надет новенький черный камзол с золотыми вставками, заказанный сначала для мужа, но потом специально перешитый под ее размеры. Плюс, к камзолу прилагалась широкополая шляпа с гусиным пером, тем самым заставляя мужчину многозначительно присвистнуть.

— Честно признаться, мэм, я право не знаю, кого из нас теперь следует называть капитаном!

В отличие от низкорослой женщины, едва ли способной управлять кораблем, на нем красовалась потрепанная треуголка, разошедшаяся в некоторых местах по швам.

— Что со мной не так?

— Ваш вид… Вы выглядите словно настоящий морской волк. Или волчица… Если они существуют в природе.

— На самом деле, — хитро прищурила глаза Элеонора, — я вырядилась в этот наряд с целью произвести на вас впечатление. Нам же придется длительное время находиться вместе в замкнутом пространстве, и было бы глупо держаться друг от друга особняком.

— А что скажет ваш муж?

— Делайте, что хотите, — процедил сквозь зубы Монти. — Главное, не нарушайте границы дозволенного.

— Договорились! — улыбнулся Уолтон Спарроу. — Столь смышленая и очаровательная собеседница мне не помешает. Обещаю, сэр, к концу плавания кругозор вашей супруги значительно расширится.

— Надеюсь! — раздался громкий смешок. — Хотя, по правде сказать, ей это ни к чему. Как только мы прибудем в Новый Свет, она вернется к своим прежним обязанностям.

Разумеется, Монти отреагировал бы совсем иначе, не предложи Элеонора разыграть перед капитаном комедию. Во время пути многое могло поменяться, поэтому иметь своего агента в тылу врага было весьма кстати.

Спустя полчаса команда"Буревестника"подняла якоря, распустила часть парусов, и тот под звуки колокола стал медленно выходить из бухты, слегка кренясь то на правый борт, то на левый, а иногда даже сбрасывая скорость до нуля, чтобы избежать столкновения со снующими туда-сюда более мелкими суденышками, сигнальщики с которых в панике указывали на горизонт.

— Три румба вправо! — отдавал команды Уолтон Спарроу, нервно теребя подбородок.

— Есть три румба вправо! — отвечал рулевой, начиная вращать штурвал в заданном направлении.

— Два румба влево!

— Есть два румба влево!

— Так держать!

— Есть так держать!

— О чем нас пытаются предупредить? — спросил Малоун, обратив внимание на сигнальщиков.

— Шторм совсем близко, — ответил кто-то из членов экипажа. — И все пытаются передвинуть корабли поближе к берегу.

— Тогда почему мы выходим в море?

— Капитан собирается опередить непогоду, поскольку не ясно, как долго продлится шторм.

— Это не опасно?

— Если ветер не сменится, то уже завтра"Буревестник"будет рассекать воду под ярким солнцем.

К сожалению, ветер сменил направление через каких-то пару часов и китобой был вынужден идти вдоль берега, взяв курс на северо-запад, а потом и вовсе повернув на север, что совсем не входило в планы Уолтона Спарроу, избравшего для лучшего обзора полуют (кормовая часть судна). Мало того, вокруг появились высокие волны, так и норовящие обрушиться на верхнюю палубу, в связи с чем его посетила мысль загнать пассажиров в трюм.

— Настоятельно рекомендую всем спуститься вниз! — громогласно прокричал он, стараясь пересилить шум ветра. — Иначе нам скоро придется с кем-то из вас распрощаться. Особенно, это касается леди, стоящей у самого борта. Милая, вам что, жизнь не дорога?

— Дорога, — ответила побледневшая Элеонора, с трудом сдерживая рвотные позывы. — Только меня сильно укачало.

— Все равно идите! А чтобы ничего не запачкать, сейчас мой старший помощник принесет для вас ведро.

— Спасибо!

— Неужели ее будет выворачивать наизнанку до конца плавания? — поинтересовался Монти, бросая на жену брезгливый взгляд.

— Нет, сэр. К морской болезни быстро привыкают, и уже завтра ваша супруга пойдет на поправку.

— Пусть старший помощник принесет два ведра, — стыдливо произнес Перс.

— Хорошо! — Уолтон Спарроу поднес было к глазу подзорную трубу, но остановился. — Кому-нибудь еще ведро нужно, джентльмены?

— Нет, — ответили Малоун с Невиллом.

— Остальные крепкие ребята, — добавил Монти.

Старшим помощником оказался моложавый мужчина лет тридцати, жующий без остановки табак. Когда он спустился к пассажирам и обвел их пристальным взглядом, то не удержался от колкого замечания:

— Мне кажется, двух ведер будет мало. Посмотрите на себя, какие вы серые. Того и гляди в крыс превратитесь.

— Не шути так со мной! — рявкнул Монти, сложившись пополам от мощного спазма желудка. — Тут в сто раз хуже, чем наверху, потому что все рыбой провоняло.

— Тащи еще ведра, — простонал Невилл, зажав ладонями рот.

— Ха-ха-ха! Салаги! — засмеялся старший помощник. — Надо думать, мы же на китобое находимся. Ладно, терпите, скоро вернусь.

— Поторопись, — подал голос Малоун, стоя на четвереньках в луже собственной рвоты.

На следующий день, как Уолтон Спарроу и обещал, морская болезнь быстро сошла у всех пассажиров на нет и уже к обеду они смогли вновь подняться на верхнюю палубу, где их ждал неприятный сюрприз. Поскольку шторм не утихал, капитан принял решение встать на якорь в первой попавшейся бухте, после чего отправился отдыхать в свою каюту.

— Почему мы стоим? — спросила встревоженная Элеонора.

— Дальше идти опасно, — объяснил вахтенный. — К тому же ветер дует на северо-восток, а нам надо двигаться на запад. При такой сильной качке"Буревестник"не выдаст и трех узлов в час.

— Нужно было послушать Малую и заключить со складом договор, — пробурчал Малоун, отведя друзей в сторонку.

— Тогда бы у нас не хватило времени на сборы, — начал оправдываться Монти.

— А вдруг кредиторы уже обо всем догадались?

— И что?

— Они запросто могут выслать погоню.

— Кто ж отважится поднять паруса в такую непогоду?

— Мало ли…

По прошествии еще двух дней удручающая картина ни капли не изменилась. Высокие волны продолжали биться о борт корабля, дождь лил как из ведра, и в небе отсутствовал малейший намек на прояснение. От нечего делать Монти в сопровождении друзей слонялся по палубе, знакомясь то с одним, то с другим матросом, а его жена коротала время в каюте капитана, забрасывая того вопросами на морскую тематику. Может ли судно идти против ветра? Можно ли латать на ходу пробоины? Или почему корма имеет плоскую форму.

Так пронеслась целая неделя, и когда западная часть горизонта, наконец, очистилась от черных туч, команда"Буревестника"тут же бросилась готовить его к отходу: несколько человек заняли место на полубаке (передняя палуба судна, расположенная над баком), около двадцати человек начали взбираться на мачты по вантам (элементы стоячего такелажа), еще человек десять распределились между гитов, шкотов и фалов (элементы бегучего такелажа, при помощи которых происходит управление парусами), и еще несколько человек, включая капитана, старшего помощника, боцмана со свистком и Элеонору, сгрудились для отдачи приказов на шкафуте (центральная часть верхней палубы).

— Вытравить якорные цепи! — выкрикнул Уолтон Спарроу, сложив руки рупором.

— Есть вытравить якорные цепи! — раздалось с полубака, и через секунду послышался лязг лебедок.

— Поднять кливера (косые паруса, прикрепленные к снастям, идущим от фок-мачты к бушприту)!

— Есть поднять кливера! — раздалось спереди, и через секунду послышался натужный хрип моряков.

— Распустить брамсели и марсели (верхние паруса на фок-мачте и грот-мачте)!

— Есть распустить брамсели и марсели!

— Поднять бизань (косой парус на бизань-мачте) и поставить его по ветру!

— Есть поднять бизань и поставить его по ветру!

— Рулевой, штурвал влево на один оборот!

— Есть штурвал влево на один оборот!

— Штурвал вправо на пол-оборота!

— Есть штурвал вправо на пол-оборота!

— Так держать!

Скрипнув мачтами,"Буревестник"стал плавно разворачиваться и постепенно отдалятся от берега, оставляя позади себя пока еще слабо заметный кильватер (след на воде в виде широкой пенящейся полоски). Очередная набегающая волна ударила по его носу с такой страшной силой, что казалось, палубу сейчас выбьет из-под ног, однако корабль даже не шелохнулся, разрезав волну пополам, подобно остро заточенному клинку, погружающемуся в мякоть чей-то трепещущей плоти.

— Извините, сэр, — обратилась к капитану Элеонора, восторженно наблюдая за работой каждого члена экипажа. — Почему вы не приказали распустить нижние паруса?

— При порывистом боковом ветре фок и грот лучше не использовать. Они только будут мешать маневрированию. Распустим их, когда полностью ляжем на курс.

— Ясно.

— Флаг по правому борту! — хором заорали матросы, стоящие на марсовых площадках (площадки на топе мачт, служащие для разноса стень-вант). — Расстояние примерно три с половиной мили.

— Это еще кто? — встрепенулся Уолтон Спарроу, поднеся подзорную трубу к правому глазу. — Вроде военный бриг. Интересно, что он здесь забыл?

— Поворачивают к нам! — снова заорали матросы.

— Вижу!.. Рулевой, штурвал прямо!

— Есть штурвал прямо!

Через два часа маленькая точка на горизонте выросла до размеров коровы, и теперь стало отчетливо видно, в каком ужасном состоянии находилось приближающееся судно. Во-первых, на его двух перекошенных мачтах не хватало половины парусов, а те, что остались, обрели в некоторых местах вид жалких лохмотьев, бесполезно болтающихся вдоль рей. Во-вторых, вместо бушприта с носа выпирал всего лишь восьмифутовый обрубок, начисто лишенный какой-либо оснастки. И в-третьих, низкая осадка, значительно превышающая допустимый уровень, свидетельствовала о том, что трюм полон воды.

— Да уж, сильно их потрепал шторм, — произнес старший помощник, пробежав взглядом вдоль брига.

— Видать, не одни мы оказались такими смелыми, — добавил Уолтон Спарроу.

— Только нам повезло больше.

— Согласен. Все-таки правильно я сделал, что встал здесь на якорь. Иначе с"Буревестником"случилось бы то же самое.

— Или еще хуже.

— Больше всего меня волнует поломанный бушприт. Как бы из-за него они совсем мачт не лишились.

— Точно, сэр. Ведь целостность стоячего такелажа нарушена, что чревато серьезными последствиями.

— Я бы им посоветовал соединить обрубок с фок-мачтой тросом и перевесить остатки ее парусов на грот-мачту. Тогда у капитана появится шанс довести судно до ближайшего порта.

— Непременно ему об этом сообщим.

Учитывая повреждения брига, на сближение кораблей пришлось затратить еще час. Когда оба борта поравнялись друг с другом, команда"Буревестника"перекинула соседям порядка десяти тросов, чтобы организовать с ними надежную сцепку, после чего разбежалась в стороны и стала дожидаться прихода гостей, которые появились буквально через минуту. Как и полагается в таких случаях, первым ступил на палубу китобоя капитан. Это был крепкий сорокалетний мужчина, облаченный в синюю военно-морскую форму с начищенными до блеска пуговицами и длинный белоснежный парик, завитый крупными локонами. За ним следовали два офицера, три солдата и один штатский (судя по всему, корабельный плотник), а завершал шествие сухопутный офицер в красном мундире, прихвативший с собой на всякий случай шпагу. К тому моменту Монти, его друзья и жена перешли на нижнюю палубу, заняв место под решетчатым погрузочным люком, откуда открывался отличный обзор, но в тоже время их самих было не видно.

— Надеюсь, они пришли не по нашу душу, — произнес чуть дыша Малоун.

— Тихо, — прошептала Элеонора, приставив указательный палец к губам. — Давайте послушаем, о чем они будут говорить.

— Джентльмены, — начал капитан брига, одарив всех присутствующих надменной улыбкой, — кто из вас главный?

— Я! — отозвался Уолтон Спарроу, выпрямившись по стойке смирно.

— Будьте любезны, опишите подробно ваш маршрут.

— Разумеется!

Узнав о том, что"Буревестник"собирается войти в воды острова Нью-Провиденс, капитан брига просиял от счастья и тотчас развернулся лицом к сухопутному офицеру.

— Мистер Харрисон, по-моему, вам крупно повезло. От Нью-Провиденс до Порт-Ройала рукой подать.

— Вы не поняли, — угрюмо заворчал сухопутный офицер. — Мне нужно попасть именно в Порт-Ройал.

— Отлично! Сейчас мы обо всем договоримся, — капитан брига вновь посмотрел на Уолтона Спарроу. — Что скажете, сэр? Готовы ли вы оказать английской короне маленькую услугу и доставить мистера Харрисона до нашей военной базы без остановок?

— А в чем, собственно, дело? — спросил Уолтона Спарроу.

— Информация секретная, поэтому предлагаю продолжить беседу в вашей каюте.

— Как скажете, сэр.

— И распорядитесь обеспечить моих людей всеми необходимыми материалами для ремонта поврежденной оснастки судна.

— Сейчас распоряжусь.

— Это нам крупно повезло! — заржал Монти, еле дождавшись завершения переговоров. — Я-то думал, что мы в глубокой заднице.

— Рано радуешься, — осадила мужа Элеонора. — Было бы разумно не попадаться на глаза офицеру Харрисону до конца плавания.

— Почему?

— У меня плохое предчувствие.

— Ерунда! Какое может быть плохое предчувствие, когда твоего офицера, кроме Порт-Ройала, больше ничего не интересует?

— Вот именно. Нью-Провиденс то и дело выходит из-под контроля англичан, и там на нас никто не обратит внимания. Зато Порт-Ройал битком набит солдатами, так что существует большая вероятность нарваться на какого-нибудь дотошного проверяющего, который не погнушается покопаться в нашем грязном белье. Или этим проверяющим вполне может стать офицер Харрисон.

— Довольно! Хватить нести чушь!

Тем не менее до глубокой ночи ни Монти, ни его друзья на верхнюю палубу не поднимались. Тоже касалось Элеоноры, решившей для разнообразия наведаться в гости к коку и вместе с ним приготовить ужин.

— Милая! — восторженно произнес Уолтон Спарроу, переступив порог камбуза. — До меня дошли слухи, что вы неплохая стряпуха.

— Да, сэр. Есть немного.

— Не скромничайте. Лейтенант Харрисон объявляет вам благодарность и хочет видеть вас завтра к восьми склянкам (восемь часов утра) за завтраком.

— Как он обо мне узнал?

— Старший помощник проговорился, что некая леди произвела фурор среди команды. Так что ему передать?

— Передайте мое согласие.

— Замечательно! Другого ответа я не ждал! Чувствую, мы отлично проведем время… И не только за завтраком.

— Я тоже на это рассчитываю. Кстати, хотела узнать, зачем лейтенанту понадобилось срочно отправляться в Порт-Ройал?

— Только между нами, — перешел на шепот Уолтон Спарроу, — он везет с собой донесение о готовящейся атаке испанцев.

— Понятно. Обещаю держать язык за зубами.

— Уж постарайтесь! Не то меня ждут большие неприятности.

Поскольку Монти и Элеоноре была выделена отдельная каюта, расположенная в носовой части корабля, следующее утро началось со скандала.

— Куда намылилась? — прокричал рассерженный муж, обнаружив на жене вместо привычного камзола пышное кружевное платье.

— Завтракать с капитаном, — без капли смущения ответила та, выбирая, какую из шляпок надеть.

— Почему при параде?

— Там будет присутствовать лейтенант Харрисон.

— Ах вот оно что! То есть ты запала на него?

— Прошу тебя, успокойся! Ни на кого я не западала. Это всего лишь визит вежливости.

— Тогда идем вместе.

— Нет, вместе нам идти нельзя. Иначе он может заподозрить неладное.

— Чертова шлюха!

— Идиот! Мы должны придерживаться ранее оговоренного плана и не ругаться по пустякам.

В итоге выбор пал на шляпку с вуалью. Закрепив ее на голове при помощи шпилек, Элеонора посмотрела на себя в зеркало и, удовлетворенная своим внешним видом, выпорхнула наружу. Однако последняя фраза жены нисколько не остудила пыл разъяренного мужа. Не прошло и четверти часа, как Монти тоже покинул каюту, намереваясь продолжить скандал прямо у всех на глазах. А чтобы благоверной было еще больше стыдно, он прихватил с собой друзей.

Тем временем в центре квартердека (часть верхней палубы от грот-мачты до бизань-мачты), озаренного лучами яркого солнца, происходила торжественная церемония знакомства единственной женщины на корабле и доблестного офицера вооруженных сил Его Величества, заброшенного сюда по воле судьбы.

— Разрешите представить богиню кулинарного искусства, — с напыщенной важностью изрек Уолтон Спарроу, не в силах отвести глаз от красотки, стоящей возле обеденного стола. — Элеонора Флек!

— Прошу прощения, мэм, — взгляд лейтенанта Харрисона скользнул поверх головы Элеоноры и замер на четверке резвых парней, гуськом передвигающихся по шкафуту. — Это кто такие?

— Это пассажиры, плывущие до Нью-Провиденс, — растерянно произнес Уолтон Спарроу, не понимая, что происходит.

— И где они к вам подсели?

— В Слатфилде.

— Дайте угадаю! Неделю назад.

— Совершенно верно. Неделю назад.

— Хотите, я еще кое-что угадаю? Вон того со взъерошенными волосами должны звать Монти Бешеным.

— Да, Монти.

— Вон того с раскосыми глазами должны звать Невиллом Раскосым.

— Да, Невиллом.

— Вон того неряху должны звать Персом Неряхой.

— Да, Персом.

— Ну а последний, стало быть, Малоун Щелкун.

— К чему вы клоните, сэр?

— Прежде чем ответить на вопрос, следует рассказать вам одну занимательную историю. Три дня назад меня вызвали в штаб и приказали отбыть в Порт-Ройал. Причем дело было таким срочным, что на сборы выделили не больше суток. Когда я садился на корабль, то мельком услышал от портовых работников о разнарядке, предписывающей им немедленно сообщать органам власти, если около пристани будут обнаружены четыре подозрительные личности, схожие по описанию с вашими пассажирами, пытающиеся обманным путем выехать за пределы Соединенного Королевства. Тогда никто из членов экипажа не придал этому должного значения. Сами понимаете, все торопились с погрузкой. Однако теперь картина обрела четкие очертания, вследствие чего приказываю заключить их под стражу.

— И вернуться обратно?

— Нет! К сожалению, я не располагаю стольким количеством времени, поэтому мы продолжим следовать прежним курсом, а по прибытии в Порт-Ройал сдадим преступников людям губернатора. Пусть они сами с ними разбираются.

— В чем же обвиняют наших бедолаг?

— Точно не помню. Кажется, в попытке продать эсквайру Коллуму Таббсу заложенное имущество.

— Ясно.

Не успел Монти и рта раскрыть, как вокруг него и друзей образовался плотный круг из матросов.

— Также я приказываю принести сюда для досмотра вещи, с которыми преступники поднимались на борт.

— Будет исполнено!

Вскоре весь сорванный куш, исчисляемый тысячами гиней, переместился в каюту капитана. Что касается переполненных сундуков Элеоноры, где хранились мушкет и пистолет, то они так и остались стоять на месте, заставив перепуганную женщину теряться в догадках.

— Еще пассажиры у вас имеются? — поинтересовался лейтенант Харрисон, усаживаясь за стол.

— Нет, сэр, — ответил Уолтон Спарроу, пытаясь унять нервную дрожь в коленях.

— А кем приходится вам это прелестное создание, смахивающее на ребенка?

— Сводной сестрой жены.

От услышанного Элеонора чуть не поперхнулась, но быстро пришла в себя и прониклась к своему спасителю чувством безграничного уважения.

— О, как мило! — сказал лейтенант Харрисон, подцепив вилкой кусочек вяленого мяса, обжаренного в сухарях по специальному рецепту.

На самом деле, капитан опустился до откровенной лжи исключительно из корыстных побуждений. Уже в таверне он положил глаз на миниатюрную женщину, решив во что бы то ни стало затащить ее в постель, да только не знал, как быть с мужем. И когда подвернулся удачный момент, пусть и грозящий позорным разоблачением, ему захотелось им воспользоваться. Зато Коллуму Таббсу следовало отдать должное за его поистине благородный поступок, заключающийся в сокрытии некоторых немаловажных деталей совершенного преступления. Иначе как объяснить то, что имя Элеоноры не значилось в списке преступников? Уж точно не из-за забывчивости эсквайра. И, безусловно, отдельной благодарности заслуживал экипаж"Буревестника", отказавшийся выдавать обманщика по причине своей крепкой сплоченности. Именно так должен действовать дружный коллектив, желая добиться успеха в любых начинаниях.

— Милая, надеюсь вам понятно, что теперь вы моя должница, — произнес Уолтон Спарроу, оставшись с Элеонорой наедине после окончания завтрака.

— Да, понятно.

— Чем собираетесь расплачиваться?

— Есть предложения? — женские брови сложились домиком, а грудь начала высоко вздыматься. — Ведь у меня совсем ничего не осталось. Лейтенант Харрисон обобрал нас с мужем до нитки.

— Поговорим об этом позже. Уверен, в данном вопросе мы обязательно придем к обоюдному согласию.

— Хорошо.

— И не вздумайте переодеваться в тот ужасный камзол. Отныне я хочу видеть вас только в платье.

— Договорились.

— А лучше без него! Ха-ха-ха!

Вся следующая неделя прошла у Элеоноры в бесконечной суете. Не сложно догадаться, на что намекал бессовестный негодяй перед тем, как разразиться громким смехом, в связи с чем от него стоило держаться подальше. Или вообще не попадаться ему на глаза, если на то не будет особой необходимости. Однако куда более серьезной проблемой являлось отсутствие возможности перекинуться парой слов с мужем, поскольку тот вместе с остальными членами шайки томился в тесном помещении, расположенном прямо под каютой капитана. Вдобавок ко всему, напротив находилась каюта лейтенанта Харрисона, мимо которой едва кто-то мог проскочить незаметно. Каково же было ее удивление, когда однажды ночью она вышла на палубу подышать свежим воздухом и буквально столкнулась носом к носу с Монти, прогуливающимся в кандалах вдоль правого борта. Разумеется, под присмотром матроса, вооруженного облегченным гарпуном с деревянным древком для подтягивания к шлюпке туши убитого кита. Оказывается, заключенных частенько выводили наружу, чтобы у них не затекли конечности от постоянного нахождения в замкнутом пространстве камеры. Только делали это после захода солнца из опасений появления сочувствующих членов команды.

— Ну, здравствуй, дорогой, — прошептала Элеонора, обменявшись с матросом кивком головы. — Давненько с тобой не виделись. Как поживаешь?

— Пошла к черту, сука!

— Ты почему так со мной разговариваешь?

— Потому что не надо было тебя слушать. Сейчас сидели бы преспокойно в Лондоне да лакали ведрами джин.

— По-моему, во всех наших бедах виноват лишь ты один. Ответь, кто просил арендовать склад и перенести туда вещи из таверны? Кто просил сидеть тихо и не высовываться? Кто предлагал пойти и разведать обстановку, а взамен получил в свой адрес поток оскорблений? Молчишь? Теперь пеняй на себя!

На том разговор закончился, а взбешенная Элеонора вернулась обратно в каюту, где провела остаток ночи за перелистыванием справочника по мореходству. Уже тогда в ее голове начал созревать план мести мужу, но для его успешной реализации кое-чего не хватало. Плюс, над головой, словно дамоклов меч, нависала угроза превратиться из порядочной женщины в грязную подстилку Уолтона Спарроу. И с этим тоже надо было что-то делать. Кому охота спать с тем, кто тебе противен? Таким надо давать решительный от ворот поворот. Только сдастся ли он без боя? Вот в чем вопрос.

— Извините, мэм, — раздалось под утро одновременно со стуком в дверь. — Капитан с мистером Харрисоном приглашают вас через час к столу. Успеете собраться?

— Спасибо, я не голодна.

— То есть вы не придете?

— Нет. Пусть завтракают без меня.

В обед Элеонору опять позвали к столу. И она опять ответила отказом. А чуть погодя в дверь постучал лейтенант Харрисон, решивший лично сходить за родственницей капитана, в результате чего ей пришлось согласиться покинуть свое укрытие и посетить логово врага, несмотря на свое нежелание. Правда, неприятный разговор, касающийся платы за спасение, у них вновь не состоялся. Изворотливый ум низкорослой женщины выдал идею сослаться на плохое самочувствие, поэтому по завершении приема пищи лейтенант тотчас вызвался сопроводить бедняжку назад до каюты, тем самым оставив назойливого кавалера не у дел. Знал бы он, в чем именно заключалась причина печального выражения ее лица, то непременно учинил бы Уолтону Спарроу допрос с пристрастием, после которого у того бы навсегда пропала склонность шантажировать людей.

— Извините, мэм, — раздался знакомый голос, когда уставшая Элеонора, наконец, собралась отойти ко сну.

— Что тебе?

— Ваш муж ждет вас на верхней палубе.

— Отлично! Передай ему, что между нами все кончено!

— Он просит прощения за вчерашнее и умоляет поговорить с ним еще раз.

— Хорошо, дай мне пару минут.

Едва завидев жену, Монти склонился перед ней в глубоком поклоне, что, по его мнению, должно было способствовать налаживанию их расшатанных отношений.

— Сильно не обольщайся, — начала Элеонора, приняв надменный вид. — Я пришла лишь затем, чтобы выразить тебе свое презрение.

— Издеваешься?

— Нисколько! Просто констатирую факт. Ты самый настоящий кусок дерьма, от которого исходит один только смрад.

— Это ты настоящий кусок дерьма, раз отказываешься выслушать мужа, попавшего в тяжелое положение, — оскалился Монти, не в силах стерпеть оскорблений, слетевших с женских уст.

— Говори. Да поживей. Потому что я очень устала и хочу спать.

— Сначала извинись.

— Сам извинись.

— Ладно, черт с тобой! Извини!

— Уже лучше, — на лице Элеоноры появилась довольная ухмылка. — Так о чем ты собирался со мной поговорить?

— Дело в том, что мы с парнями придумали, как выкрутиться из нашей нелегкой ситуации.

— И как же?

— Нам нужно поднять на"Буревестнике"мятеж с последующим его захватом.

— Ого! Мятеж! Не много ли вы на себя берете, джентльмены? Особенно, при учете того, что вас держат взаперти.

— Сперва позволь закончить, а уже потом язви. Столь смелая мысль закралась к нам в головы неспроста. Малоуну удалось пообщаться с пятью матросами, и те готовы нас поддержать, но при одном условии, которое можешь выполнить только ты.

— Что за условие?

— Месяц назад капитан нанял трех такелажников, и судя по тому, как они общаются между собой, это бывшие пираты, заработавшие каким-то немыслимым образом помилование. От тебя требуется провести переговоры с их главарем Эдвином Даунингом, имеющим огромное влияние на многих членов экипажа. Если будет артачиться, предложи ему четверть куша.

— Иными словами, ты предлагаешь мне стать соучастницей еще более тяжкого преступления, нежели простое мошенничество, грозящее в случае провала виселицей.

— Других вариантов нет.

— Почему нет? — взгляд Элеоноры устремился в чернеющую даль, где кроме тусклой луны, озаряющей краешки облаков, больше ничего не было видно. — Лично я нахожусь на свободе и располагаю тысячью гиней. Согласись, неплохая сумма для начала новой жизни вдали от дома.

— Откуда у тебя деньги?

— Это к делу не относится. Скопила на ставках во время твоих частых запоев.

— Значит, ты отказываешься нам помогать?

— Скорее всего — да, поскольку не вижу смысла идти на риск ради спасения шкуры садиста, измывающегося надо мной десять лет подряд. Прощай!

Разумеется, Элеонора догадывалась, что Монти предложит ей подобную авантюру и что она должна изобразить из себя последнюю суку. Однако на этом женщина останавливаться не собиралась. Отказ провести переговоры с Эдвином Даунингом являлся лишь промежуточным звеном плана мести, подразумевающим под собой полный разгром противника.

— До встречи! — раздалось вслед удаляющимся шагам, тем самым указывая на то, что муж не поверил в предательство жены.

Примерно через час капитан Уолтон Спарроу проснулся от странного звука, как будто кто-то царапал ногтями по двери. Сначала он подумал о крысах, взявших в привычку выбираться поздней ночью из трюма с целью полакомиться объедками, оставшимися на тарелках после ужина, но вскоре его посетила куда более занимательная догадка, касающаяся низкорослой красотки, чьи утонченные формы, подчеркнутые приталенными платьями, будоражили сознание похлеще алкогольных напитков.

— Секундочку! — услышала знакомый голос Элеонора, и от волнения у нее перехватило дыхание.

А волноваться было о чем. Еще ни разу она не пользовалась чарами, данными ей от природы, потому что в глубине души считала себя уродиной. И вот теперь выходило так, что она весьма недурна собой. Мало того, она стала предметом вожделения главного человека на судне, следовательно получила возможность вить из него веревки, как вили веревки из клиентов расфуфыренные работницы борделей. Правда с одной небольшой оговоркой — опыта в данном деле у нее почти не имелось. Ведь Монти едва ли мог сподобиться до проявления страстных чувств, граничащих с умопомешательством. Его хватало лишь на ругань и рукоприкладство.

— О, милая! — восторженно произнес Уолтон Спарроу, закрыв за гостьей дверь на щеколду. — Я твоего прихода сегодня уже и не ждал.

— Решила, чего зря время терять, если наша любовная связь неизбежна.

— Правильно решила. Надеюсь, тебя вахтенный не заметил?

— Нет, мой путь пролегал через трюм.

— Молодец! — мужской взгляд коснулся вздымающейся груди, стянутой корсетом. — Свидетели нам ни к чему.

— До утра осталось совсем чуть-чуть, поэтому предлагаю не увлекаться излишними разговорами, иначе мы можем не успеть.

— Согласен, — взор капитана опустился вниз и замер на приподнятом подоле пышной юбки, из-под которой выглядывали аппетитные короткие ножки, облаченные в шелковые чулочки с ажурными бантиками. — И еще я предлагаю перейти на"ты".

— Хорошо, — кивнула головой Элеонора, одновременно начав пятиться к кровати.

Поскольку на капитане, кроме нижнего белья, больше ничего не было, ему не составило особого труда разоблачиться донага и предстать перед женщиной в чем мать родила, на что та отреагировала возгласом удивления, после чего покорно распласталась вдоль матраса.

— Тише, милая, — зашептал Уолтон Спарроу, прикидывая в уме, с какого лучше бока подступиться к чужой жене, согласившейся наставить рога своему мужу. — Ты же не хочешь разбудить мистера Харрисона?

— Нет, не хочу, — соврала плутовка, притворившись невинной овечкой.

Дальнейшая возня закончилась стягиванием панталон и расшнуровкой корсета. Причем Элеонора во всем этом участия не принимала, а лишь задорно повизгивала да осыпала кавалера градом поцелуев. Когда же мужские губы добрались до заветной цели в виде набухшего сосочка, каюта содрогнулась от громкого стона, способного даже мертвого поднять из могилы.

— Прошу, успокойся! — прохрипел Уолтон Спарроу, вскользь пройдясь языком по краю розового ореола и тут же замерев, чтобы прислушаться к происходящему за дверью.

Пока снаружи было тихо. Однако ситуация могла в любую секунду измениться и тогда на голову свалилась бы куча неприятностей. Одно дело — крутить шашни с пассажиркой, и совсем другое — совращать сводную сестру жены.

— Как можно успокоиться в объятьях такого страстного мужчины? — не унималась Элеонора, бесстыдно виляя обнаженной грудью, словно продажная девка. — Умоляю, не останавливайся. Дай волю чувствам.

Долго упрашивать распыленного капитана не пришлось, и вскоре маячащие перед носом полушария оказались во власти его цепких ладоней, превративших их на несколько минут в подобие теста, которое при сдавливании меняет форму. Следом той же участи удостоились женские бедра, пусть и скрытые частично тканью скомканной юбки.

–Хи-хи-хи! — засмеялась Элеонора, стараясь держать ноги вместе. — Щекотно!

— Да тише ты! — повторил Уолтон Спарроу, протиснув ладонь между коленок и рывком проведя ею вверх, пока на пути не возникла пикантная преграда.

— Ох-ох-ох! Извини, я слишком темпераментная и не способна предаваться любви молча. Ох-ох-ох! Продолжай! Меня уже всю колотит… Что это там касается моих ступней?

— То самое, милая… То самое…

— О-о-о!..

Не в состоянии сдержать натиск мужчины, Элеонора стала медленно разводить ноги в стороны, открывая доступ к своей сокровищнице, украшенной по краям лоснящимися черными завитками, как вдруг слуха обоих любовников достиг резкий окрик лейтенанта Харрисона:

— Сэр, у вас все в порядке?

— Да, — выдавил из себя Уолтон Спарроу, придя в дикое смятение от угрозы быть застуканным за довольно нелицеприятным занятием.

— И с кем вы там уединились?

— Ни с кем!

— Тогда отоприте, пожалуйста, дверь. Я хочу убедиться, что вам не угрожает опасность.

— Прячься! — опомнился капитан, натянув подштанники и указав рукой на лакированную тумбочку для хранения карт, куда вряд ли поместится нормальный человек. — Если он нас увидит вместе, то нам придется несладко.

— Я туда не влезу, — засомневалась Элеонора, поспешив прикрыть грудь руками.

— И что ты предлагаешь? Учти, мистер Харрисон этого так просто не оставит. Боюсь представить, в каком свете будет обрисована данная ситуация губернатору Порт-Ройала.

— Ладно, попробую.

— Смотри не забудь забрать свое бельишко.

— Уже взяла.

— Гребешок.

— Ах, да, точно. Даже не заметила, как его обронила.

— Всему виной наша страсть.

— Согласна. Страсть туманит сознание.

Едва Элеонора успела спрятаться, дверь каюты распахнулась и лейтенант получил возможность осмотреть помещение, освещенное тусклым сиянием подвешенной к потолку масляной лампы.

— Я слышал женский голос.

— Вам показалось, сэр.

— Едва ли. Слух меня еще никогда не подводил.

— Возможно, это стонали заключенные. Одному из них было сегодня днем плохо.

— Почему же он сейчас не стонет?

— Полегчало.

— А что с постелью? Подушка сброшена на пол, одеяло свернуто трубочкой и простыня вся в темных пятнах.

— Ночные кошмары на пот прошибли.

Тема о заключенных заставила Элеонору широко улыбнуться. Разумеется, те не стонали, зато ее стоны наверняка достигли ушей мужа, вследствие чего ему пришлось испытать невыносимые мучения, которые не пожелаешь и врагу. А в качестве дополнительного бонуса, неприятные ощущения испытал капитан, примерив на себя шкуру самого настоящего идиота.

— Странно, — в щели между створками тумбочки промелькнули черные ботфорты. — Ну да ладно. У меня вот к вам какое дело. Я только что разговаривал с вахтенным, и он сообщил о подозрительных огнях, появившихся прямо по курсу полчаса назад, но исчезнувших ровно через минуту.

— Действительно странно, — задумчиво произнес Уолтон Спарроу, подперев на всякий случай створки пяткой. — Обычно вахтенный докладывает о таком капитану.

— Разберетесь с ним чуть позже, а сейчас поделитесь со мной своими мыслями.

— Быть может, огни принадлежат кораблю, идущему тем же путем.

— Чей корабль?

— Английский.

— Вы уверены?

— Уверен. Для пересечения океана испанцы используют другие широты, следовательно наша встреча исключена.

— Тем не менее прошу предупредить всех членов экипажа, чтобы глядели в оба. Мое донесение не должно попасть в руки врагов.

— Хорошо, немедленно этим займусь. Дайте лишь штаны с рубахой надеть.

— Надевайте. Буду ждать вас на квартердеке.

Проводив лейтенанта Хариссона до выхода, капитан вновь щелкнул щеколдой и сразу же подскочил к тумбочке. Во время разговора с незваным гостем он сильно боялся, что оттуда могут раздаться звуки, но еще больше его тревожило самочувствие красотки. Было бы весьма печально обнаружить внутри ее бездыханное тело, от которого нельзя избавиться без посторонней помощи.

— Милая, ты не задохнулась?

— Нет, — ответила Элеонора, высунувшись наружу. — Только ноги немного затекли.

— Слава богу! Скорей вылезай и приведи себя в порядок. Второй раз нам так легко выкрутиться не удастся.

— Да уж, игра с огнем еще никого до добра не доводила.

Вздохнув с облегчением, женщина ступила ногами на пол, выпрямилась во весь рост и принялась спешно зашнуровывать корсет. Затем она без малейшей капли стеснения задрала юбку выше живота и натянула панталоны, при этом настолько волнительно поведя пухленькими бедрами, что бедный Уолтон Спарроу чуть сам не свалился в обморок, мысленно окатив лейтенанта Харрисона потоком ругательств за его неожиданный визит.

— Во избежание подобных недоразумений предлагаю встретиться следующей ночью на твоей территории.

— Можно и на моей, — еле слышно хихикнула Элеонора, занявшись растрепанной прической.

— И не вздумай никому рассказывать о наших отношениях.

— Еще чего! Я же не дура, чтобы открывать всем подряд тайну собственного грехопадения.

— Правильно! О грехах лучше помалкивать, — покончив со своим обмундированием, капитан шагнул к двери, но вдруг остановился и нахмурил брови. — Ты пока здесь малость побудь, а потом так же через трюм отправляйся к себе.

— Ясно, — гребешок вернулся на прежнее место, закрепив в районе затылка объемистый пучок волос.

Капитан снова шагнул к выходу и снова остановился, поскольку за спиной раздался смешок.

— Знаете, сэр, — внезапно перешла на"вы"Элеонора. — Я тут подумала и задалась вопросом, что будет, если завтра моя каюта окажется для вас заперта?

— В смысле заперта?

— В прямом. Неужели вы донесете на меня лейтенанту Харрисону? Хотелось бы взглянуть, как он рассвирепеет, узнав правду на счет укрывательства преступницы.

— Ах вот, значит, в чем дело! — пришел в ярость Уолтон Спарроу, догадавшись, к чему клонит хитрая бестия, устроившая перед ним театральное представление. — Решила со мной поиграть?

— Нет! Просто хочу прояснить до конца ситуацию.

— Хорошо, сейчас я тебе ее проясню. Естественно, мистер Харрисон останется в неведении. Однако в Порт-Ройале ему придется сойти с корабля на берег, и тогда ты окажешься полностью в моем распоряжении. Когда же мне надоест наслаждаться твоим маленьким тельцем, тобой займется команда, предпочитающая действовать более напористо в отношении падших женщин. Дальше продолжать?

— Спасибо, не надо.

— Советую на досуге пересмотреть свое дерзкое поведение и сделать верный выбор.

— Попробую, но ничего не обещаю, — разнеслось по каюте уже после ухода капитана.

Если в противостоянии с Монти Элеонора одержала безоговорочную победу, то в противостоянии с Уолтоном Спарроу у них пока вырисовывалась ничья, а значит пришла пора обратиться еще к одному главному человеку на судне, который мог в корне изменить расстановку сил.

— Эй, дружок! — услышал юнга возле самого уха, перед тем как вытащить швабру из ведра. — Можешь оказать женщине услугу?

— Да, мэм.

— Найди матроса по имени Эдвин Даунинг и скажи ему, что я горю желанием с ним пообщаться.

— Вы уверены?

— Почему ты задаешь такой вопрос?

— Потому что он настоящее исчадие ада.

— Тем более. Заполучить в друзья исчадие ада весьма полезная штука.

— Как знаете. Мое дело вас предупредить.

— Спасибо.

Взглянув на полуют, где капитан с лейтенантом Харрисоном пялились в подзорные трубы, Элеонора сладко зевнула и отправилась к себе в каюту по верхней палубе, нисколько не заботясь о том, что ее может кто-то заметить. Даже наоборот, она хотела, чтобы ее заметили, поскольку это дало бы многим повод усомниться в порядочности одного из мужчин. Кого именно, значения не имело. Воспользоваться удручающим положением женщины, лишившейся защиты мужа, мог каждый, следовательно каждый являлся потенциальным объектом всеобщего порицания.

В течение следующих десяти часов Элеонора пребывала в глубоком забытье, полностью потеряв связь с окружающим миром. Сначала ей снился отец, предлагающий взять в руку пистолет и выстрелить из него по стае ворон. Затем перед глазами возник обнаженный Монти, предлагающий лечь на кровать и пошире раздвинуть ноги. В обоих случаях она ответила согласием, испытав удовольствие от меткого попадания, но не получив разрядки от короткого пятиминутного соития. Далее, мутную пелену развеял силуэт жуткого лысого типа, лихо взбирающегося по вантам на грот-мачту. Заметив внизу красотку, прогуливающуюся в неглиже, лысый тип громко присвистнул и полез назад, намереваясь завершить то, что не удалось сделать Уолтону Спарроу. Разумеется, красотка бросилась наутек, однако вскоре ей преградил путь лейтенант Харрисон, обнаживший свою длинную шпагу.

— Мэм, вы спите? — произнес юнга, настойчиво постучав в дверь.

— Секунду назад спала, — ответила Элеонора, ощутив сильную качку. — Что-то случилось?

— Нет, просто море штормит.

— Тогда в чем дело?

— Эдвин Даунинг ждет вас на баке.

— Прямо сейчас?

— Да.

— Хорошо, я скоро буду.

В любое другое время Элеонора потратила бы на сборы не больше десяти минут. И то основная часть времени ушла бы на мытье личика под рукомойником с последующим нанесением на него пудры. Теперь же фраза"скоро буду"вылилась в целых полчаса. Ведь помимо водных процедур для столь важной встречи следовало по-особенному нарядиться, дабы у пирата не сложилось впечатление, что он разговаривает с глупышкой, чьи слова не имеют никакого веса.

Сперва выбор пал на узкое платье из плотной ткани, верх которого был полностью закрыт, но потом Элеонора решила сменить образ замужней женщины на образ своенравной девицы и разложила перед собой, казалось бы, несовместимые вещи: просторную серую рубаху без воротника, черную бархатную жилетку, темно-зеленые индийские шаровары, широкий пояс с позолоченной пряжкой, коралловое ожерелье, несколько серебряных браслетов, камзол, шляпу с гусиным пером, а также укороченные красные сапожки на высоком каблуке.

Конец ознакомительного фрагмента.