Демоны римских кварталов

Андрей Дышев

Поздним вечером у городского сквера убивают пожилого профессора истории. Следствию стало известно только одно: за мгновение до смерти ученый попытался отбросить подальше в кусты связку ключей с кулоном, выполненным в форме геральдического «креста крампоне». Сложилось абсурдное впечатление, будто профессор был обеспокоен тем, как бы этот кулон не навел следователей на разгадку его трагической гибели. Ученик профессора, молодой ученый-историк Влад, пытается самостоятельно найти убийцу и направляется в Вечный город. Он не ошибся – убийца скрывается именно там, в плотной тени древних римских улочек, где под сенью истории сошлись в смертельной схватке люди и нелюди…

Глава 15

Телефонная дрель пронзила тишину, царящую в квартире профессора, кинжалом. Следователь кинулся в прихожую, где на антикварном столике стоял аппарат. Поднял трубку.

— Ну?! — нетерпеливо крикнул он.

Слушал недолго, молча. Опустил трубку, вернулся в гостиную. Теперь он поглядывал на Влада исподлобья. Взгляд следователя был тяжелым и недружелюбным. Некоторое время Герасимов расхаживал по комнате, раздумывая, как бы короче и эффектней закончить эту партию. Влад с деланным интересом смотрел на том Гайма «Вильгельм фон Гумбольдт», скрывая свой интерес к книге с пьесами Сенеки.

— Гражданин Уваров, — произнес, наконец, следователь. — Будьте так любезны, если это вас не слишком затруднит, повернитесь ко мне лицом… Вот так, хорошо! — Теперь следователь прожигал своим взглядом глаза Влада. Он широко расставил ноги и сунул руки в карманы. Не человек, а дуб! — Я вас спрашивал, с какой целью профессор мог прийти к вам ночью. И что вы мне ответили?

— Чтобы поговорить об истории.

— Чтобы потрепаться об истории! — повысив голос, поправил следователь. — Надо быть точным! И вы по-прежнему придерживаетесь этой версии?

«Я умру от любопытства, если не заглянул в книгу Сенеки!» — подумал Влад. Он вынул платок, высморкался. Голова раскалывалась, глаза слезились. Влад чувствовал себя прескверно.

— Да, — подтвердил он. — Я по-прежнему придерживаюсь этой версии.

Можно было подумать, что следователь получил удовольствие от этого ответа. Он даже усмехнулся, глаза его повлажнели.

— Отправляясь к вам поболтать об истории, — медленно, словно нехотя, сказал следователь, — профессор Сидорский прихватил с собой… — Он сделал паузу, покусал верхнюю губу. — …прихватил с собой пластиковую бутылку с бензином… зажигалку… — После каждого слова следователь многозначительно молчал. — И туристский топорик… Поистине необходимые вещи для полуночного разговора об истории! Без них никак! Ни в какую! Так, Влад Уваров?

Влад молчал. Томик Сенеки не выходил из его головы. «Я должен посмотреть, где, на какой странице, рядом с каким словом или фразой профессор поставил значок, похожий на букву «Ю».

— И вот, — продолжал следователь, прохаживаясь по комнате и стреляя глазами в сторону Влада, — вооружившись этими предметами, профессор направился к вам. Шел он по прямой, через сквер, хотя там грязно, сыро и темно. Разумнее было бы пойти по улице Толстого, а затем свернуть на Цветочный бульвар — круг получился бы небольшой, зато шел бы по чистому и хорошо освещенному тротуару. Но старик направился сквозь заросли мокрых и колючих кустов, по раскисшим газонам…

— Профессор не любил окольных путей, — пояснил Влад. — Он в жизни, как и в науке, всегда шел кратчайшим путем.

— Красивые слова, — кивнул следователь. — Но только прямой путь здесь не при чем. Профессор кого-то искал в сквере. И ради этой встречи он прихватил с собой топор и бензин.

— Вы думаете, что он собирался кого-то убить, а потом сжечь?

— Скорее всего.

— Если бы вы хорошо знали профессора, то, уверяю вас, подобные глупые мысли никогда не посетили бы вашу голову.

Следователь посуровел. Лицо его приобрело мстительное выражение.

— Я бы посоветовал вам следить за своей речью, молодой человек. Я получил заключение экспертов. В сквере профессор вел себя очень странно. Посреди газона он неожиданно остановился, словно увидел кого-то, после чего медленно пошел под прямым углом от своего маршрута, прямо к троллейбусной остановке.

— Где и был убит?

— Да, где был застрелен. Но прежде Сидорский с кем-то дрался.

Влад едва не расхохотался. Профессор Сидорский дрался!

— Тщедушный инвалид с больным позвоночником с кем-то дрался? — насмешливо спросил он.

— Под его ногтями была найдена запекшаяся кровь.

— Так, может быть, это его кровь? Когда в него выстрелили, он прижал руки к груди…

— Это не его кровь, — оборвал Влада следователь. — Группы и резус не совпадают.

— Значит, он защищался.

— Вы не шутите? Вы можете показать, как защититься от летящей в вас пули? Гражданин Уваров! Профессор напал первым! И человек, на которого он напал, вынужден был выстрелить.

— Ах, какой конфуз: простой и законопослушный гражданин вынужден был выстрелить! — съязвил Влад.

— Нет, не простой, — спокойно заметил следователь. — И потому меня так интересует круг знакомств вашего профессора.

Влад снова кинул взгляд на Сенеку. Это надо делать сейчас. Сию же минуту. Это наиглавнейший вопрос. А топор, бензин — головоломка только для следователя. Влад сразу понял, для чего (а не для кого!) Сидорский приготовил орудия. Разумеется, для рукописи. Чтобы понять это, достаточно знать импульсивный характер Артема Савельича. Он был максималистом, человеком, не терпящим в науке компромиссов. Шесть лет назад Влад впервые познакомился с профессором на научно-практическом семинаре в Неаполе. И запомнился необыкновенно жестким, недипломатичным отношением к реферату молодого немецкого историка. «Эту работу, — объявил профессор с кафедры почтенной публике, размахивая брошюрой, — следует изрубить топором, сжечь, а пепел развеять со стены Колизея!» Сидорскому аплодировали. А побледневший немец, выходя из аудитории, мстительно обронил: «Вкусив вашей еврейской желчи, мэтр, невольно хочется оправдать нацистов!» На семинаре говорили, преимущественно, на английском и итальянском, и немца мало кто понял.

— Кажется, я знаю, что собирался сделать профессор, прежде чем пойти ко мне, — сказал Влад, поглядывая на Сенеку.

— Знаете?

— Но для этого мне надо заглянуть в одну книжечку… Позвольте передвинуть стремянку?

В глазах следователя загорелось любопытство. Он присел на край стола и скрестил на груди руки.

— Окажите любезность, передвиньте, — насмешливо ответил он.

Оперативные работники отвлеклись от обыска и тоже с интересом стали следить за Уваровым. Понятые, разинув рты, выглядывали из-за двери.

Влад переставил стремянку и поднялся по ней. Не колеблясь, он вытянул за корешок книгу с пьесами и тотчас раскрыл ее.

— Я так и думал, — бормотал он, торопливо слюнявя палец и листая страницы. — Так я и думал.

Следователь переглянулся с операми. Те пожали плечами.

— Что вы думали, любезнейший? Осчастливьте нас своими светлыми мыслями!

Влад не спешил спуститься вниз. Пока он стоял на последней ступени стремянки, никто не мог увидеть, на какой именно странице коротко замрет его взгляд.

— Деньги, — пробормотал Влад.

— Какие деньги, пытливый вы наш?

Влад скользил взглядом по строчкам…

— Профессор хранил здесь крупные купюры… Он доверял мне, и совал их сюда у меня на виду…

— И что же?

И что же… Вот строки из «Медеи», на которые профессор обратил внимание:

Кого Медее призывать

Всего законней — вечной ночи хаос,

Страну теней, противную богам,

Владыку царства мрачного с царицей

Подземною.

Слова «Владыку царства мрачного» подчеркнуты. А ниже:

Я это девой делала; ужасней

Теперь мой гнев, и большее злодейство

Прилично мне, как матери детей.

— Вы там не уснули? — напомнил о себе следователь.

— Денег нет, — рассеянно произнес Влад. — Что и требовалось доказать…

— Что? Что доказать, черт вас подери?!

Вот она, пометка профессора! Тот же значок, напоминающий «Ю»! Стоит как раз напротив строки:

Я это девой делала; ужасней

— Прежде чем идти ко мне, профессор…

— Что «профессор»? Вы говорить разучились?

–…профессор хотел зайти в авиакассу… — пробормотал Влад. — На вокзале она работает круглосуточно…

«Я это девой делала…». И напротив буква «Ю».

«Я это девой…»

У Влада вдруг потемнело в глазах. Боясь, что может упасть, он захлопнул том Сенеки и неточным движением воткнул его в книжный ряд.

— Что-то мне нехорошо… — пробормотал он, медленно спускаясь.

Какая же это буква «Ю»! Как же он сразу не догадался, что на самом деле означает этот символ!