Верить в себя. Новеллы

Андрей Днепровский-Безбашенный (A.DNEPR)

Новеллы Андрея Д. Б. хороши и прекрасны, читать их сущее удовольствие. Генеральный директор Смоленского телевидения Людмила Шершнёва

Вперёд — Гардемарин!

( — Эх, молодость, молодость…)

Высоко, высоко в небе ярко светило солнышко, уже начиная пригревать своим теплым весенним лучом. А в воздухе, нет, нет, да и пахнёт ранней весной. На ветках деревьев уже потихоньку стали набухать почки, а плац военного морского, десантного училища уже не нужно было курсантам очищать от так надоевшего им за долгую зиму снега. Весеннее настроение, особенно сильно ощущалась будущими офицерами, которые стояли сейчас на плацу, на разводе по стойке «смирно».

Высоко подняв подбородок на «равняйсь» и «замри», они тихо и жадно вдыхали свежий весенний воздух, ощущая его… давно позабытый на вкус.

Командир училища, контр-адмирал говорил о боеготовности и боеспособности и о том, что они, можно сказать — выпускники и уже почти офицеры, должны в любую минуту — оправдать доверие Родины. И доверие это, как бы это сказать помягче — не опозорить…

Молодой гардемарин Василий Беляев, тоже внимательно слушал и вникал в слова своего командира, боевой дух которых, лучезарно реял и фосфорил над плацем, над округой, поднимаясь всё выше и выше.

Но Василий, насквозь проникаясь мыслями командира, и, вопреки всей серьёзности происходящего, почему-то стал, незаметно для себя отвлекаться… на чисто женскую тему. А она, эта самая, женская тема, всплывала в его голове, почему-то, ровно каждые три минуты!

Буквально вчера на танцах местного клуба, Вася познакомился с девушкой из ткацкого училища, дислоцировавшегося, (говоря языком военных), совсем неподалёку. Где из танцующих, сильно голодный взгляд красавца Василия, вдруг выхватил девушку, которая, особенно пристально привлекала его внимание, те элементы танца, которая она исполняла, на модную в то время музыку группы «Моден Токин», подействовали на Василия как гипноз. Девушка так плавно делала в воздухе замысловатые пируэты, с такими лёгкими и ни к чему не обязывающими движениями, что Василий совсем неожиданно для себя… в неё просто влюбился. Да так сильно, что захотел её прямо сейчас по-военному как из пушки, прямо сию минуту (как любил говорить его корабельный старшина).

— Возможно это та самая девушка, без которой мне на моей нелёгкой службе, будет очень, и очень трудно… — ловил себя он на мысли.

Со стороны, она вроде была так себе. Худая фигура, лицо, то ли в оспах, то ли в шрамах, но её грудь, которая так плавно колыхалась при каждом движении, Василия просто выводила из себя, в подтверждение тому, трещавших пуговиц его курсантских штанов…

— Малость худая, но ничего, сухие дрова жарче горят — успокаивал себя молодой гардемарин.

И вот выбрав момент и пойдя на абордаж, Василий непросто пригласил девушку на танец, а захватил, так резко и по-военному. Музыка пошла «забойная», и толпа, подходя к самому пику танцевального экстаза, вдруг перешла в ритм «крутого стибалова». А Вася с девушкой продолжали танцевать медленно, медленно.

— Я Василий — гардемарин… морского, десантного командного — рапортовал он.

— А я Люда — скромно ответила девушка, стеснительно улыбаясь. — У Вас, что, в вашем военном — морском, все так девушек приглашают, даже не спросив берут сразу на абордаж? — как бы тонко заигрывая, тихо начала вести диалог Людмила.

— Да нет, только я, Василий! — тоже, как бы немного смущаясь, ответил он.

В этом медленном танце, они как-то сразу и почти без слов понимали друг друга…

Потом снова звучала музыка — «Давай вперёд, гардемарины, едина память и душа, судьба и Родина — Едины».

— «Едины, едины»… — плыло в голове Василия, и он в танце стал прижимать Люду к себе всё ближе и крепче.

Так они и танцевали вместе до самой проверки перед отбоем, на которую гардемарин потом бежал бегом, и едва не опоздал.

После Василио ещё много раз встречался с Людой в комнате её общежития. Смысл слова «встречались», ни как не может отобразить в действительности всего того, что происходило между ними.

Наверное — это была молодость, со всем свойственным ей безрассудством…

Люда никогда не грузила Васю подобными вопросами, типа: — Ты женишься на мне? и т. д. Она, всегда в пылу любви сначала тихо, а потом всё настойчивее и настойчивее произносила…

— Да, да, да! — повторяла она с каждым разом всё твёрже и увереннее…. И от этого Василию хотелось её любить и любить ещё больше.

— Вперё-ё-ёд…! Гардемарин! Продолжая всё чаще и чаще повторять его подруга…

— Да! Да!! Да!!! Да!!!! Ну, ты даёшь, Васька! Ну!! Давай, самый полный вперё-ё-ёд!!! Вперёд — гардемарин!!! — теперь уже кричала она, мотая головой в разные стороны, теряясь в сознании происходящего. Она, гладила каждый раз его везде, везде… по всему телу, с жаркими и ласкающими поцелуями, мягко царапая спину…

— Васюнчик, миленький, ну давай, давай! Давай, самый полный — Вперё-ё-ёд!!! Ещё! Ещё, чуть, чуть! Ай! Ой! Качает, прямо как на волнах! Ну, ты просто молодец! Ты настоящий военный моряк! Ааа! Ой, ей, ей! Василио, ты настоящий герой… Родина и флот — тебя теперь вовек не забудут! — обычно в заключении говорила Людмила, когда всё в очередной раз заканчивалось, и они часто дыша в изнеможении, откидывались на кровати…

И какое-то время, всё было именно так. Может быть пару месяцев, а может быть и больше. Васе нравилось, что Люда не накидывает на него сети, и вообще, вовсе не стремится захомутать его, а просто наслаждается с ним жизнью и любовью, во всём её полном смысле этого понимания и слова, и души и тела…

И Василий, каждый раз уходя от подруги и спускаясь по канату с третьего этажа её общежития, (по предварительно припасённому им с родного училища канату), летел как на крыльях, под впечатлениями и желанием новой встречи.

Правда, конец верёвки, до земли не доставал, метра этак…. три. И Василий, иногда, при неудачном приземлении, распластывался лягушкой, думая, — что, если бы у лягушки были крылья, то она бы каждый раз так не отбивала себе задницу.

Время о встречах, то есть — как держать связь, Василием решены были предельно просто. Под гусеницей морского десантного и давно заброшенного транспортёра, стоящего на вечной стоянке возле забора с дыркой на территорию училища лежала пустая стрелковая гильза. В которой, Людмила и оставляла свои записки, с пометкой — «место встречи изменить нельзя». Вот так они и жили…

Иногда они гуляли. Их главным предметом обсуждения в основном была воспитательница Люды. Воспитательница была дама сорока лет с весьма, своеобразным таким характером, отличающимся строгостью к своим подопечным. За глаза её иногда называли «Мегерой». Впрочем, у неё было имя. «Мегеру» звали Любовь Александровна. Когда-то она бала замужем, но что-то там у неё не сложилось и она теперь жила одна. И ещё у неё была голубая мечта, которую она видела да же во сне — стать комендантом общежития.

— О боже, не дай бог с ней оказаться, в посели… — как-то увидев её случайно на улице, подумал про себя Василий.

Конец ознакомительного фрагмента.