ДА

Андрей Демьяненко

Книга о согласии. Книга о радости. Лучшая книга о счастье, которую автору на данный момент удалось создать. Книга стихов, прозы, манифестов.

Фотограф

Я шёл на работу и декламировал стихи. Да, бывает, что я хожу на работу. Когда я иду, не на работу, а вообще, я стихи либо пишу, либо разучиваю.

Часто вслух и достаточно громко — декламирую.

И на слове «ёжик» из пятиэтажки, из под вывески «Срочное фото» вылетает мужчина, который весь топорщится злобой (в переносном смысле, конечно), как ёжик. И топорщится ругательствами (в прямом смысле, конечно)!

Он в меня втыкается достаточно весомо и больно всеми своими иголками. Я их почти ощутил.

Я вскрикнул, подавленный столкновением, и спрашиваю:

— В чем дело? Что случилось?

— Это ужасное фото! Меня состарили! Я здесь старик!

Я смотрю на фото, на мужика, на мужика, на фото и снова на мужика:

— Вполне приличное фото, — говорю я. — Вы очень на себя похожи.

— Но я была лет на пять моложе!

Я подумал, что ослышался: была?

— Я была женщиной!

Я снова посмотрел на фото. И на мужика.

— А по-моему, вы и здесь мужик.

За эти слова я получил пощечину, и мужик когтями проехался по моей морде. Я почти поверил предыдущему утверждению, ведь царапаться так может только женщина.

Недоразумение, продолжая топорщится возмущенными криками, побежало куда-то прочь.

А я, ощупывая лицо, вспомнил, что мне нужно сфотографироваться на удостоверение в Союз писателей.

И как я теперь буду фотографироваться с таким лицом?

Неуверенно я зашёл под вывеску «Срочное фото».

— Что бы вы хотели сделать? — спрашивает меня очень высокий человек из-за прилавка.

— Никогда не делал профессиональный маникюр! — ответил я, ожидая реакции.

— Вот ложитесь в горячую ванную и высовывайте свои коготки, — встаёт из-за прилавка человек, упирается головой в потолок и указывает мне на небольшую табуреточку, окружённую белыми зонтиками и стойками с фотоаппаратами.

— У меня здесь ранение во всё лицо, говорю я, — и сажусь на табуретку в фотозону. — Ничего?

— Ничего! Лаком для ногтей замажем и видно не будет. Вам маникюр и макияж значит ещё.

Я киваю.

— Цветной или?..

— Чёрно-белый, — утверждаю я.

— Три на четыре? Или пять на шесть?

И тут я понимаю, что это Черновиков.

Во первых, настолько высокого человека я больше не видел никогда. Во-вторых, настолько безупречного чувства юмора нет больше не у кого. В-третьих, все сомнительные происшествия происходят только с его участием.

— Макс, я думал, что ты учёный, что ты состоятельный человек, а почему ты работаешь здесь? — я развел руками.

— Я решил себя попробовать в другой области. И у меня неплохо получается.

— Да? — удивился я. — А что тогда такое сделал с клиентом, что он выбежал с криками?

— Не поверишь, но это был единственный недовольный клиент за три недели, что я здесь работаю.

— То есть ты утверждаешь, что я не буду выскакивать из фотоателье с возмущенными криками, расцарапывая пространство?

Макс включил освещение для съёмки, меня залило ровным белым светом.

— Надеюсь для этого не будет повода.

— Так что ты сделал?

— Всё как обычно. Все фотографы предлагают улыбнуться. Предлагают сыр, сосиски, колбасу. Я же прошу подумать о чем-то хорошем. И всё. На снимке отражается внутреннее состояние. Хорошие мысли — хороший снимок.

Так просто. Хороший снимок получается от хороших мыслей. Я словно поплыл в море света на табуреточке.

Я улыбался, ведь я встретил друга. Негаданно, нечаянно, при обстоятельствах странных.

Щёлк, щелк, щелк — неведомой птичкой пел затвор фотоаппарата.

Из этого света я и выплыл на работу. И день светился. И я ощутил себя моложе. Я ощупывал свою голову, пытаясь на ощупь определить степень омоложения, и мне показалось, что растительности на макушке прибавилось.

Я отринул странную мысль, ведь фотографирование у друзей не влияет на рост волос.

Мы договорились с Максом, что я забегу к нему после своей работы и заберу снимки. Благо, что работаем теперь в двух шагах друг от друга.

А вечером фотоателье было закрыто.

И на следующий день — закрыто.

Я позвонил Максу:

— Я бы хотел снимок забрать.

— Я больше не работаю фотографом. Но снимок я тебе отдам.

— Эээ, а что случилось? — поинтересовался я озадаченно.

— Не так сфотографировал хозяина ателье.

— Так же как клиента передо мной?

— Я его совсем в пыль сфотографировал. Вампиром он что-ли был…

— Не понял… — высказывание Черновикова требовало пояснений.

— Я и сам не до конца понимаю. Там то ли техника особенная, то ли место особенное. То ли я особенный. Но я снимал людей, и они становились лучше, красивее, моложе. Некоторые очень даже моложе. И вот приходит девушка. Всё вроде, как всегда. Но я её сфотографировал, и она стала мужчиной. И на снимке и в жизни…

У меня по спине поползли мурашки.

— То есть ты хочешь сказать, что я тоже мог стать кем-то другим?

— Ты и так мужчина, — в голосе Черновикова слышались нотки смеха.

— А если бы я стал крокодилом?

— Теоретически мог, но у тебя хороший снимок. А она, женщина эта, наверное, о чем-то не том подумала. Я не знаю, как это получается. Внутренняя сущность становится реальностью. Так наверное. Я не разобрался. Не успел разобраться.

— Так и я мог стать кем-то другим!

— Не, ты не мог. За тебя я спокоен был. А работодатель вообще в пепел рассыпался.

— Погоди-погоди, это метафора такая?

— Да какая метафора? Влетел, наорал на меня, что я из людей уродов делаю, и попросил его на документ щёлкнуть. Я и сфоткал. А он возьми и рассыпься. Я его в совочек собрал и уволился. Решил больше не экспериментировать.

Розыгрыш это или чистая правда, я не понял.

Ателье я больше работающим не видел, теперь там вроде ремонт делают. Магазинчик очередной.

А вечером того же дня я заехал к Черновикову за фотками и остался доволен. Никогда у меня не было таких красивых фотографий на документы. И как мне показалось, что и волос на голове прибавилось.

Я украдкой глянул в зеркало: такой, как на фото.