Генеральная репетиция

Андрей Гончаров

Штурм Грозного, предпринятый 26 ноября 1994 года силами подразделений временного совета Чечни (оппозиции) при поддержке российских военнослужащих, провалился, оставив много вопросов. Книга основана на реальных событиях и воспоминаниях участников штурма. Имена и фамилии главных героев изменены.

4

Утро 24 ноября не отличалось от утра предшествующих дней. Звонок будильника, умывание, завтрак и сборы на службу. За окном шёл снег, падая большими хлопьями. Зима окончательно взяла власть в свои руки. Столбик термометра больше не поднимался выше нуля градусов, а снег продолжал сыпать, укрывая всё вокруг своим одеялом.

Прошло больше двух недель, как Матвей подписал контракт. Нет ничего томительнее ожидания. Когда ждёшь наступления конкретной даты или события — это одно, а когда ожидаешь «леди Неизвестность» — другое. Но время шло, про него не вспоминали. Единственное, что напоминало о предстоящей командировке, это неразобранная сумка, а также конверт с письмом и деньгами, начавший замусоливаться в нагрудном кармане кителя.

«А может быть, в верхах что-то не срослось и всё отменяется? Баба с возу — так ей и надо!» — в очередной раз подумал он и вышел из квартиры.

Настроение было хорошим, шёл, насвистывая себе под нос какую-то мелодию. Дежурная машина приехала без опоздания. Окунувшись в тёплый полумрак кунга, увидел, что свободных мест нет — придётся ехать, согнувшись в три погибели.

— Чего стоишь в проходе, не видишь, тебе с заднего ряда машут? — толкнул Матвея в бок командир одного из мотострелковых взводов, Андрей Ильин.

— Значит, нам туда дорога, — Матвей похлопал Андрея по плечу. — А то я уже собирался к тебе на колени пристроиться.

— Размечтался! Иди, противный, пока дама не передумала.

Матвей и Андрей были друзьями детства, жили по соседству и учились в одной школе. Жизнь периодически разводила и сводила их, как бы проверяя дружбу на прочность. Они постоянно подкалывали друг друга. С чего это началось и как переросло в традицию, они не помнили. Но каждая их встреча непременно начиналась с безобидной шутки или розыгрыша.

Это махала Женя. Когда Матвей подошёл, она вскочила и предложила:

— Садись, а я к тебе на колени сяду.

Как бы неудобно было ехать, Матвей не посмел бы предложить то же самое девушке. Но раз уж предложение исходит от самой девушки — другое дело.

— Привет! — сказала Женя, устраиваясь удобнее на коленях Матвея. — Не тяжело?

— Привет. А ты уже села?

— Везёт же! Я тоже так хочу! — воскликнул Ильин, увидев довольные лица сослуживцев.

— Иди ко мне, малыш, я и тебя возьму, — Матвей призывно поманил его рукой. — Женя подвинется.

— Перетопчется! Я эгоистка и делить тебя ещё с кем-то — не собираюсь.

Он сделал вид, что не услышал сказанных слов. Не стал выяснять: когда это, скажите на милость, я стал вашей собственностью? В то же время он понял, что эти слова сказаны от души и идут от сердца девушки. «Вот это поворот! — подумал Матвей. — Чёрт побери! Эти слова дорогого стоят и звучат как признание в любви». Не найдя подходящих слов в ответ, обнял Женю за талию и прижал к себе. Душа пела от восторга — о таком начале дня он даже не мечтал.

Доехали до КПП бригады. Народ с шумом вывалился из тёплой будки автобуса и, пройдя через вертушку, отправился в свои подразделения. Матвей спрыгнул на землю и, резко развернувшись, подал Жене руку:

— Сударыня, разрешите вам помочь.

— Вы так обходительны, — вкрадчиво сказала Женя, очутившись на земле. — Идём?

— С тобой куда угодно.

Возле КПП частенько стояли гражданские автомобили, поэтому, проходя мимо машин, Матвей не обратил внимания на припаркованный возле ворот УАЗ-«буханку» светло-серого цвета с гражданскими номерами.

— Лейтенант Горбунов! — окликнули его.

Возле УАЗа стоял Михаил Иванович, в дублёнке до колен и в ондатровой шапке.

— Твою дивизию! — отрешённо буркнул Матвей, сдерживая отборные ругательства в адрес не вовремя появившегося контрразведчика. — Женя, ты иди, — нехотя разжал пальцы, отпуская руку девушки. — Это надолго.

— Всё хорошо? — она уловила раздражение кавалера, хорошее настроение вмиг улетучилось, уступив место тревоге.

— Иди, — Матвей подмигнул ей, натянуто улыбнувшись, и, не оглядываясь, подошёл к контрразведчику. — Здравия желаю. Я уж думал, что про меня забыли и всё отменяется!

— Доброе утро! Ну что вы, как можно? Просто вы и ещё несколько товарищей были в качестве запасных игроков. Вы играете в футбол?

— Нет, — всё ещё злясь, отрезал Матвей.

— Зря. Вас отобрали на случай форс-мажорных обстоятельств, и они настали. Но об этом позже. Через два с половиной часа с аэродрома вылетает борт, и нам нужно на него успеть. Я надеюсь, у вас всё готово?

— В принципе да. Только нужно уладить вопрос с командованием. Я же не могу вот так взять и уехать.

— Об этом не беспокойтесь, все вопросы относительно вашего отсутствия в части будут улажены. Я уже дал команду начальнику Особого отдела. Если вопросов больше нет, мы должны ехать. Вам ещё нужно переодеться и взять свои вещи.

— У меня есть десять минут? Мне необходимо кое-что взять в каптёрке.

— Время ещё есть, тем не менее поспешите, — ответил контрразведчик, посмотрев на часы.

Матвей рысью пронёсся по территории бригады, вбежал по лестнице на четвёртый этаж казармы и только теперь спокойно вошёл в расположение батальона.

— Дежурный по роте, на выход! — подал уставную команду дневальный и отдал воинское приветствие вошедшему офицеру.

— Отставить! Прапорщик Приходько в расположении?

— В каптёрке.

Матвей вошёл в каптёрку. Михалыч надевал утеплённую куртку, собираясь на построение.

— А, Матвейка, здравствуй! — как всегда радушно встретил Михалыч. — Как дела? Когда на охоту поедешь? Собирался, а всё на службе да на службе.

— Здравствуй, Михалыч, как раз сейчас уезжаю.

— Желаю удачной охоты.

— Спасибо! Слушай, ты человек надёжный, поэтому то, что я сейчас скажу и о чём попрошу, должно остаться между нами. Договорились?

— До-го-во-ри-лись, — протяжно ответил Михалыч, садясь на табурет. — Что-то ты темнишь, сынок.

— Пожалуйста, не перебивай, — Матвей достал из кармана конверт. — Я не знаю, какой будет официальная версия моего отсутствия на службе. Ты ничего не знаешь! Повторяю: ни-че-го! Возьми этот конверт и сохрани у себя. Если со мной что-нибудь случится — отдай его лейтенанту Камарину, распечатав его, он сообразит, что делать дальше. Вот, кажется, и всё. Если что, не поминайте лихом, — закончил Матвей и протянул руку.

Потерявший дар речи Михалыч поднялся с табурета, взял конверт и положил его в нагрудный карман кителя, похлопал рукой по карману и сказал:

— Здесь надёжнее.

На протянутую руку Матвея не обратил внимания, а сгрёб его своими сильными ручищами и по-отечески обнял, после чего легонько оттолкнул и перекрестил.

— Ступай с богом, сынок, — сказал Михалыч, смахивая с глаза навернувшуюся скупую слезу.

Через двадцать минут Матвей уже открывал входную дверь квартиры. Быстро переоделся, сложил в сумку вещи, согласно приготовленной записке, лежащей поверх вещей. Ещё раз всё проверил, присел на дорогу и выбежал на улицу.

На военной площадке лётного поля стоял один-единственный самолёт, АН-26. Матвей сел в центральной части салона в районе несущего крыла, чтобы в полёте меньше ощущать болтанку. Поочерёдно запустились два турбовинтовых двигателя, самолёт дёрнулся и мягко покатился по рулёжным дорожкам. В салоне было шумно, но терпимо. Последний поворот и короткая остановка. Винты взвыли, и самолёт начал разгон по взлётно-посадочной полосе, быстро набирая скорость. Отрыв. Когда самолёт набрал высоту своего эшелона, Матвей расстегнул ремень безопасности, вытянулся в удобной ложбинке лавочек вдоль борта, свободного пространство было хоть отбавляй, положил голову на свою сумку и уснул.

Проснулся от того, что стал замерзать. Сел. В салоне было прохладно. Помассировав помятое лицо, переместился поближе к иллюминатору и пристегнулся ремнём, поняв, что самолёт снижается. Самолёт нырнул в облака и какое-то время летел, как «ёжик в тумане». Постепенно облака стали таять, под самолётом появился просвет, и вот облака уже над самолётом и стремительно уносятся вверх. Картина, открывшаяся внизу, напоминала топографическую карту крупного масштаба. Небольшие населённые пункты с чётко очерченными границами, поля и рощицы, разделённые друг от друга паутиной дорог. Земля медленно приближалась, очертания предметов и объектов становились чётче, и вот уже можно различить отдельные дома, машины и людей. Приземлились. Матвей с облегчением выдохнул, радуясь окончанию полёта. Последний разворот на месте и остановка, винты остановились, и теперь на уши стала давить непривычная тишина. Из кабины пилотов вышел борттехник.

— Ну что, не замёрзли? — обратился он к пассажирам. — Наш самолёт произвёл посадку на авиабазе города Моздока. Температура наружного воздуха пять градусов тепла. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Не забывайте багаж и ручную кладь. Спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании, — выдал заготовленную фразу борттехник, пока опускалась аппарель.

Народ медленно потянулся на выход. Матвей спустился по сходням аппарели, поставил сумку и потянулся — от длительного неподвижного лежания и сидения затекли мышцы. Только сейчас, при свете дня, ему удалось рассмотреть тех людей, с кем прилетел. В своей бригаде он их не видел. Все пятеро были примерно такого же возраста, как и он. Держатся особняком, значит, друг с другом не знакомы.

А вот контрразведчик сразу же попал в радушные объятия какого-то кавказца, появившегося возле самолёта в сопровождении военного в звании капитана. Перекурив, Михаил Иванович подозвал прилетевших с ним «туристов» и сказал:

— Товарищи, сдайте документы, удостоверяющие вашу личность. Не волнуйтесь, так надо, — успокоил он, уловив недоумённые взгляды людей. — Они будут храниться в отделе контрразведки Моздока. Разрешается оставить именные медальоны.

Матвей нехотя достал из нагрудного кармана удостоверение личности и передал его капитану. То же самое сделали остальные.

— У всех собрали? — спросил Михаил Иванович у капитана.

— Так точно!

— Хорошо. Вы свободны. А вы берите свои вещи и продолжим наше путешествие.

Кавказец привёл их на вертолётную площадку. Подойдя к одному из вертолётов, остановились. Это был транспортно-штурмовой вертолёт МИ-8. Разместились на лавочке вдоль правого борта, а сумки побросали на мешки и коробки, которыми было завалено всё внутреннее пространство салона.

— Все? — спросил борттехник вертолёта.

— Да, можно лететь, — ответил ему кавказец.

Борттехник поднял лестницу и закрыл сдвижную дверь…

Полчаса полёта показались вечностью. Вертолёт приземлился на окраине села Знаменское.

«Нет, уж лучше по травке, по земельке, ножками, — думал Матвей. — Хорошо, что я никогда не хотел быть лётчиком».

— Можно выходить, — сказал борттехник, выпрыгивая из вертолёта на землю.

Конец ознакомительного фрагмента.