Золотая лоция викингов

Андрей Геннадиевич Демидов, 2018

Историко-приключенческий роман о первых контактах славян, недавно обосновавшихся в междуречье рек Москвы и Оки, рядом с коренными жителями этих мест – голядью, мокшанами и эрзей. Действие разворачивается в 630 году нашей эры. В основе сюжета лежит история о походе князя кривичей Стовова Багрянородца и его союзников голиндов, и викингов конунга Вишены Стреблянина в Восточную Европу в поисках таинственного восточного артефакта и золотого сокровища.

Глава четвёртая. Расплата и похищение сына Ярла Эймунда

— Кто убит? — спросил хмуро ярл.

— Акар! — крикнула Маргит.

— Кто убийца? — спросил снова ярл, и было видно, что он не верит дочери.

— Вишена! — ответила Маргит, — конунг Вишена!

— Ерунда, они только что сидели вместе за одним столом! — ярл Эймунд оглядел присутствующих, словно ища поддержки, им не из-за чего враждовать, тем более до смерти!

— Он напал на меня, а братья вступились и Акар погиб в схватке!

— Вот как? Если так, то всё меняется! Какое вероломство! Я оставил его зимовать, когда ни одна собака не хотела пускать его к себе после истории с Гердриком Славным, а он убийством заплатил за гостеприимство! — ярл вскочил на ноги, и хмель мгновенно улетучилась из его головы, — где мой меч?

Ягд Эймунд с Оваром и Ладри, а за ними ещё десяток его воинов, спрыгнувших с полатей у стен, бросились во двор. Там они увидели, что Сельма держит на руках окровавленную голову Акара, а его брат Эрик, корчась от боли, лежит рядом. Тут же стоял Вишену и нескольких его дружинников во главе с Эйнаром. Хотя на них не было кольчуг и шлемов, все были вооружены копьями и мечами. Служанка-рабыня горько плакала, вытирая слёзы рукавом.

Ягд Эймунд с Оваром и Ладри, и с ними ещё десяток его воинов ярла, слезших с настилов у стен, бросились во двор. Там они увидели, что Сельма держит на руках окровавленную голову, лежащего без движения Акара. Его брат Эрик, корчась от боли, лежал рядом в грязи. Тут же стоял Вишена и несколько его дружинников во главе с Эйнаром. Хотя на них не было кольчуг и шлемов, все они были вооружены копьями и мечами. Низкое солнце, только что появившееся над скалистыми горами, отбрасывало на землю длинные тени, из-за чего люди казались больше, чем были, и их казалось больше, чем есть. Служанка-рабыня горько плакала, вытирая слёзы рукавом. Увидев отца, Эрик простонал тихо:

— Конунг Вишена напал на нас, когда мы вступились за честь сестры…

— За какую честь ты вступился, с чего? Что тут произошло? — выкатывая глаза, спросил ярл Эймунд, — почему мои сыновья ранены?

— Они сами напали на меня, — хмуро ответил Вишена.

— Сначала Вишена набросился на меня и сорвал с меня одежду, — сказала Маргит, выглядывая из-за плеча отца, — он был вне себя от любовного наваждения!

— Почему он это сделал, если все знают, что вы и так уже давно вдвоём уединяетесь в укромных местах, и ему что, так ссоры со мной захотелось, что он стал вдруг делать то, что ему и так причиталось от тебя, бесстыдной? — произнёс ярл, словно размышляя вслух, — и почему он это сделал в присутствии твоих братьев, скажи, я ничего не понимаю?

— Она сама разорвала на себе платье, — сказал Вишена, — речь шла о моём сватовстве на ней.

— О чьём сватовстве? — не удержавшись от любопытства, спросил Овар, и все присутствующие повернули головы в сторону Маргит, — о твоём сватовстве на дочери ярла Эймунда?

Маргит закусила губу, вдруг повернулась резко и быстро ушла в дом.

— Что с Акаром? — ярл Эйдмунд подошёл к сыну, — велика ли рана?

— Похоже, что он окривел на один глаз, — ответила рабыня Сельма, — глаз так повреждён сильно, похоже он вытек.

Она отняла руку с куском ткани от лица юноши, и все увидели страшную кровавую маску вместо его лица. Однако воины всю свою жизнь на л давшие разные раны сошлись во мнении, что глаз не вытек, просто вокруг всё разбито, опухло и сочится кровью и сукровицей. Люди ярла Эймунда грозно зашумели, послышались мнения о том, что за это Вишена должен заплатить выкуп и как можно скорее покинуть фьорд. Когда ко всему прочему Эрик сообщил, что он не может нормально дышать, и грудь его нестерпимо болит при каждом движении, ярл Эймунд сказал:

— Я хочу, чтобы мы ещё раз всё обдумали, когда выветрится хмель от пира, но сразу можно сказать, что по обычаям, за такое членовредительство, Вишена должен заплатить пятнадцать коров за Акару, пять коров за Эрика, корову за платье Маргит, и потом уйти из Викхейля.

Наступила гнетущая тишина. Цена была большая. Но и изувечить сыновей ярла и порвать платье на его дочери, тоже было делом необычным. У Вишена было сорок отчаянных викингов, каждый их которых оставил дом и семью из-за каких-то серьёзных причин, долгов, грозящих рабством, боязни кровной мести, грабежа и воровства, изнасилований и предосудительного кровосмешения. С ним были и берсерки, с которыми никто и нигде не мог ужиться. У ярла Эймунда было не меньше воинов и ещё столько же мужчин, он мог легко вооружить и заставить за себя сражаться, а ещё больше было рабов. Если бы он собрал со всех своих хуторов взрослых мужчин, викингам не поздоровилось бы. Но у дружины Вишены был огромный опыт войны и сражений, а у людей ярла он был не богатым. Что касается пруссов Йёрана, то они вряд ли приняли бы чью-то сторону.

Тишина, прерываемая только лаем собак, затянулось. Слышно было, как дышат за стеной лошади и коровы, а у колодца мальчишки спорят из-за упущенного ведра. Вооружённые смертоносным оружием бородатые, кое-как одетые люди стояли лицом к лицу и мерили друг друга злыми взглядами. Однако мечи и крамо-саксы пока никто не обнажил.

— Не хватало тут ещё битвы, которая мои надежды на поход за Золотой лоцией, — промолвил тихо Рагдай.

Он мягко отстранил Эльму за плечо и склонился над Акаром. Осмотрев его, он поднял голову к ярлу и спокойно сказал:

— Я смогу через две недели поставить его на ноги, однако зрение глазу, может быть не удастся вернуть полностью.

— Наверно ярл Эймунд прав, гости нарушили закон гостеприимства, они должны заплатить установленный пострадавшей стороной вергельд и уйти, — сказал Йёран, — мне жаль, что наше появление совпало с этой кровью, ярл, прими наше почтение.

— Мы не хотим кровавой ссоры и последующих событий, мы заплатим вергельд, объявленный хозяином одля, — выступив вперёд, сказал Эйнар, после того, как о чём-то пошептался с несколькими своими товарищами, и прежде всего с седобородым Гелгой, самым старым, опытным и уважаемым викингом в дружине Вишены, — и мы знаем обычаи, только предлагаю обсудить размер выкупа, потому-то глаз на месте, а за синяк платить пятнадцать коров никак невозможно.

Ягд Эймунд вопросительно покосился на Вишену и сказал:

— Глаз на месте, хорошо, пускай будет пять коров!

— Три, — сказал конунг, — он первый напал на меня, и всё это ловушка Маргит!

— Хорошо, — кивнул ярл, к великому облегчено всех присутствующих, — три коровы за Акара и одну за Эймунда, а платье этой плутовки я тебе прощаю.

— Платим серебром, когда вернёмся, — сказал конунг, — сейчас у нас ничего нет за душой, только то, что мы должны за зимовку в твоём Викхейле.

— Пусть будет так, — сказал ярл, — оставь в залог часть оружия, когда добудешь дирхемы, выкупишь его обратно.

— Но как мы пойдём в поход без оружия? — резко спросил ярла Гелга, — закон говорит, что можно заменить выкуп судебным поединком, пусть бой решит, кто прав!

— Тут не суда, — спокойно ответил ярл, — здесь всё ясно и виновник не отказывается, и поединок здесь только всё усложнит.

— Я заплачу за Вишену выкуп, а он пойдёт в поход вместе со мной и Стововом Багрянородцем на запад! — неожиданно предложил выход Рагдай, — пойдёшь теперь со мной и князем кривичей Стововом?

— Теперь пойду, — кивнул Вишена понуро, — видно так хочет бог Один и все остальные решили это за меня, хотя я так не люблю этого Стовова…

— У юного Эрика сломано несколько мелких костей, — сказал Рагдай, осмотрев после этого грудь юноши, — нужно сделать повязку и лежать ему надо неделю на постели из мягких шкур.

Ярл Эймунд пожал плечами:

— Платить за кого-то не запрещается обычаями. С тебя двадцать один дирхем, книжник.

— Восемнадцать, — начал торг Рагдай, — платье порванное мы не считаем, у Эрика всё вообще не страшно, а четыре коровы как раз стоят восемнадцать дирхемов.

— Рабыня стоит пять дирхемов, а тут целая корова меньше? — сказал, решительно замотав головой, ярл, — пусть четыре коровы тоже по пять, и всё равно двадцать.

— Хорошо, — кивнул Рагдай, — на самом деле нормальная цена.

— Хорошо, поладили, книга твоя мне досталась, считай, бесплатно, раз деньги почти все вернутся назад, — после некоторого раздумья сказал ярл Эймунд, — и вы сегодня начнёте готовить драккар к отплытию, льда на воде уже нигде нет, и можно плыть, не опасаясь повреждения досок.

— Я тоже ухожу с ними, моя договорённость с книжником выполнена, — сказал Йёран, повышая голос, чтобы перекричать начавшиеся разговоры и даже смешки собравшихся вокруг, — мне нужно идти торговать в Бирку, у меня с собой мёд и пушнина. Мы уйдём сегодня в полдень, принеся жертву Одину на вашем капище.

Йёран повернулся и пошёл обратно в дом ярла вместе с тремя своими людьми.

Глядя как люди Вишены, Эйнар и Рагдай покидают место печальной схватки, Овар сказал ярлу Эймунду:

— Если они попытаются уйти, не заплатив выкуп, нам даже не на чем будет их догнать, если не приготовить наш снеккер.

— Тут какая-то тайна, раз книжник платит за него такой не маленький выкуп, — ответил ему ярл, — почему он не позвал в поход нас или, например, Йёрана?

— Будем готовить свой корабль?

— Нет, — ответил ярл и сказал, обращаясь уже к сыновьям, — ну что, заговорщики, сладили с викингом?

Эрик самостоятельно поднялся, а Акару помогла Эльма.

— Кто же мог знать, что он подковой? — прошептал ледяными губами Акар, — у него даже ножа кромо-сакса его не было, в доме лежать остался, а он…

Снова появилась Маргит, узнав от вернувшихся, что всё, слава Одину, обошлось без поединка и сражения.

Она, стараясь не смотреть на Вишену, принялась помогать Эльме.

— Отец, прошу, не выгоняйте его! — сказала Маргит чуть не плача, — я чувствую, что он больше не вернётся сюда, а ведь мне так с ним было хорошо…

— Упустила ты своё счастье, красавица, если так, — сказал ярл, наблюдая, как Вишена, не гдядя не девушку, поворачивается и уходит в сторону берега, — мать твоя тоже вечно затеет этакое, сплошной Рагнарек, видно ты в неё пошла.

— Мне было так хорошо с ним, мы, наверное, сможем ещё быть вместе, пусть его воины уйдут, а он останется и женится на мне… — девушка в голос разрыдалась.

— Замолчи, я думаю, что всё-таки это ты подговорила Эрику и Акару устроить эту ловушку конунгу, — сказал ярл, — хорошим разговором за пиром я бы уладит твоё дело, а теперь он сгинет в своём далёком вике, и ты его больше никогда не увидишь!

— Несчастная я! — Маргит бросилась к отцу и уцепилась пальцами за его тканный золотом воротник, — он достанется другой женщине!

Каменное и обычно надменное выражение лица ярла изменилось, лицо его утратило свирепость, и он казался теперь уже просто уставшим, огорчённым стариком.

— Ну достанется, бывает, — сказал он, — вон он какой рослый, красивый и знаменитый, уже и Инглинги про него знают после истории с дочерьми Гердрика.

— Нет! — закричала Маргит тут как сумасшедшая, и взаправду её размётанные волосы, прилипшие к мокрому от слёз лицу, блестящие глаза ещё недавно прекрасные и веселые, а теперь выкатившийся из орбит, придавали ей такое выражение, — не достанешься ты никому, раз не достанешься мне!

Она отпустила отца, выхватила небольшой нож из кожаных ножен со своего пояса, и подняв его высоко над головой, бросилась вслед уходящему Вишене. Ещё немного и нож мог вонзиться ему в шею или в лопатку, и вся последующая история не состоялась бы из-за возможной схватки дружины ярла с дружиной конунга, мстящей за убийство или ранение своего вождя и жреца. Может быть, конечно, всё бы обошлось выкупом, но в поход с Рагдаем раненый Вишена в преддверие весны уже не пошёл бы. Вишену от удара ножом в спину спас Акар — он успел схватить в последний момент пролетающий мимо него подол платья сестры, от чего он сам, держащая его служанка и Маргит повалились на грязные и скользкие жерди мостовой. Нож с жалобным звоном отлетел в сторону.

— Ты сума сошла совсем?! — только и выдохнул от неожиданности, обернувшись, Вишена — это слишком!

— Я не смогу жить без тебя! — Маргит одним прыжком оказалась рядом с ним и схватила его за пояс, припав щекой к груди, — пожалуйста, прости меня, останься!

— Знаешь, — конунг железными пальцами бережно взял её руки, развёл их, отстранил девушку от себя и легонько оттолкнул в сторону, где стоял её отец, — знаешь, нам нужно немного остыть и побыть поодиночке…

После этого Вишена настолько выразительно посмотрел на ярла Эймунда, что тому показалось, что конунг сейчас будет оспаривать выплату вергельда, но Вишена пошёл дальше, махнув рукой Эйнару, Гелге и другим товарищам, чтобы они не возвращались из-за этого происшествия.

— Ну, ты и ведьма, — сказал после этого ярл своей дочери, не завидую твоему будущему мужу и его семье, и так же тем, кто может оказаться на пути твоей зависти или ненависти.

Он повернулся к своему младшему сыну и сказал ему:

— Ладри, ступай за воинами Вишены, будь рядом с ними, словно тебе интересно как они готовят драккар к отплытию, а сам слушай, вдруг они решат уехать, не заплатив, тогда узнай, куда они собираются плыть, а сам беги сюда и мне всё расскажи…

— А мне действительно интересно, как они готовят корабль, — ответил мальчик с готовность и с радостным видом отправился в сторону берега, весело топоча по бревенчатой мостовой.

После жаркого, дымного и дурно пахнущего воздуха в огромном доме ярла, после волнительной сцены противостояния у конюшни, чуть было не закончившейся битвой, стенаний Маргит, стонов раненых братьев, разгорающийся яркий солнечный день, редкий для ранней весны Восточного моря, обволакивал мальчика радостным покоем. Ладри посмотрел вверх и увидел умиротворяющий высокий небесный свод над своей головой. Потом он посмотрел вниз на яркие блики солнца на воде фьорда. Он с благоговейным чувством окружающего величия обвёл взором мерцающие белым и голубым свечением грани скал, поросших кое-где чахлыми деревцами. Он кожей ощущал величественную тишину — она словно древний великан бродила, среди скал и высоких елей вокруг селения, омывала ноги в ручье и рябью летела в бесконечность поворотов фьордов к морю.

Миновав изгородь у оружейного сарая и горящий костёр, с сидящими у него вооружёнными дружинниками отца, мальчик свернул к каменным столбам с высеченными лицами духов очага и дома, и у маленькой каменной изгороди, обозначающей границу Викхейля, он увидел книжника Рагдая и друга конунга, Эйнара. Они оба шли к кузнице и драккару.

Сам не зная почему, Ладри пригнулся и двинулся вперёд бесшумно, избегая открытого пространства. Крался он, то рядом с тропой, отводя ветки рукой, бережно возвращая их в прежнее положение, то прямо по тропе, используя её изгибы, чтобы иметь укрытие. Даже если бы идущие впереди вздумали оглянуться, то они не увидели бы как пляшут ветви, не увидели бы крадущейся тени и не услышали бы и шороха. Он ставил ногу как бы немного скользя, не сразу перенося на неё вес тела, не давая сухим сучкам под старой хвоей предательски треснуть. Он был готов замереть на месте и стать тенью, если взлетит из кустов разбуженная куропатка. Он крался как зверь и был так близко от идущих, что слышал их приглушённые голоса.

— Я не жалею, Эйнар, этих двадцати дирхемов для выкупа, потому что если мы отыщем то золото, что я вскользь упомянул в сказании про Золото небесных королей, то у нас будет столько богатств, что можно будет всё Сканию купить, и ещё останется немного. Эти сокровища — это тридцать больших сундуков с золотыми монетам, золотой и серебряной посудой, самоцветными камнями, жемчугом, стеклом и янтарём. Лично мне нужна оттуда всего лишь одна вещь — золотой шар размером с голову человека под названием Золотая лоция. Судя по рассказам аварского торговца из Полоцка, там изображены все земли, открытые мореплавателями и земли ещё никем не открытые.

— Хорошо, что ты не сказал об этом другим на пиру, ярлу Эймунду и херсиру Йёрану. У них такие люди болтливые, что про это стало бы известно Ингьяльду Коварному или Хельвдану, и уж они с нас бы кожу живьём сняли, и узнали бы секрет.

— Они за это золото всё Восточное море подняли бы как волну, ещё бы, такая добыча.

— Я думаю, где-то рядом соглядатай…

— Соглядатай?

Услышав это, Ладри застыл на месте, но никто их идущих не оглянулся. Только разговор теперь они вели на непонятном ему славянском языке. Потом Рагдай с Эйнаром остановились, и мальчик весь подобрался, раздумывая, куда лучше отступить. Если они решат обыскать ближайшие заросли, ему придётся плохо. Он опустился на корточки, прошептал хвалу Одину, прося о покровительстве, гордый тем, что так ловко следит за опытными воинами, прекрасно видит и слышит их, оставаясь для них невидимкой.

От фьорда доносился запах дыма и смолы. Послышался стук железом о железо, затюкал топор. Это люди конунга Вишены начали готовить к отплытию драккар.

Ладри начал терять терпение. Ему хотелось чихнуть, но он сдерживался. На его вытянутую от напряжения шею сел комар. Откуда здесь мог быть комар в такой холод? Ладри хотел согнать его, прихлопнуть, и тут с ужасом понял, что это не комар, а остриё стального ножа касается его шеи.

Не в силах шевельнуться, он скосил глаза. Кто это? Карлики цверги, духи леса, бесшумные, коварные, всесильные, злобные, безжалостные твари собирались отнять его жизнь, уволочь в бездонные пещеры, изжарить на вертеле, превратить в жабу, паука, высосать кровь? Наверное, сейчас он увидит рогатую морду с каменными глазами и кривыми клыками, сейчас его обхватят когтистые лапы. Мальчику захотелось закричать, позвать на помощь, пусть даже Рагдая и Эйнара беседующих о чём-то на тропе, а теперь куда-то издевавшихся. Он хотел рвануться, побежать, но ног будто не было… Он почувствовал запах меха с дымом костра, чеснока, медовухи, клюквы. Он скосил глаза и увидел сначала бороду, а потом и всего Эйнара.

— Это… — только и смог вымолвить мальчишка.

— Ладри, почему ты за нами следишь? — Эйнар спрятал нож, схватил маленького соглядатая за воротник меховой куртки и вытащил его на тропу.

— Отец хотел проследить, не пытаетесь ли вы сбежать, не заплатив выкуп за глаз Акара.

— И как, не собираемся? — спросил его с улыбкой подошедший Рагдай, — как же ты так попался, тоже мне, охотник…

— Возьмите меня с собой за золотом, — умоляюще складывая руки, произнёс Ладри, — я хочу стать викингом!

— Тебе чего, малыш, дома жить надоело, и вообще жить на свете надоело, раз ты просишься в дальний вик идти с нами? — вдруг серьёзно спросил его Эйнар.

— Мне не нравиться мой отец, мачеха и старшие братья, — ответил быстро мальчик, — только сестра Маргит добра ко мне, и я бы женился на ней, когда вырос и вернулся из похода славным воином!

Непослушание детей может быть, как вредным, так и полезным для ребёнка явлением, потому что в богатый семьях непослушание грозит перерасти в неприятие ребёнком устоявшихся правил и правильных способов достижения и удержания богатства, положения, или служит показателем не ума. В то же время непослушание ребёнка в бедных семьях является путём к тому, чтобы не повторять ошибок старших, приведших родителей к бедности, и это служит скорее доказательством ума ребёнка. Пусть даже непослушание может привести в страну страшных испытаний, этот путь предпочтительней, чем принятие серой жизни и распространение её для следующего поколения. В случае с Ладри налицо были оба сразу правила.

— Он ещё никуда не ушёл, но уже вернулся знаменитым! — зло сказал Эйнар, — сопляк наглый.

— Плохо жениться на сёстрах, от этого рождаются больные или мёртвые дети, — сказал на это хмуро Рагдай, — нет плохих матерей или отцов, а есть скудость домашнего хозяйства, не позволяющего дать образование, хорошую одежду, еду, здоровье и развлечения ребёнка, его хорошего настроения, уверенности в завтрашнем дне, так что плохое материнство и отцовство существует только в головах злых людей, стремящийся общую житейскую несправедливость между богатыми и бедными переложить на отдельную несчастную семью.

— Да, но к семьям ярлов это не относится, — с ухмылкой сказал Эйнар, — слишком много пахотной и луговой земли и коров.

— Однако, теперь, когда он знает о цели нашего похода, его нужно или убить, или взять с собой, — задумчиво произнёс Рагдай.

— Что он мог слышать? — по-славянски спросил книжника Эйнар.

— Про золото он мог слышать, ради которого короли готовы убивать друг друга, про Золотую лоцию.

— Это очень плохо.

— Ладно, Ладри, — произнёс Рагдай уже на понятном мальчику языке, — раз ты хочешь пойти с нами в поход, жди сейчас на берегу, потом залезай под палубу на корме и снова жди, пока мы не выйдем на середину фьорда. И не говори никому ни о чём, и не попадайся никому на глаза из людей своего отца или пруссам Йорана. Так или иначе, но нам придётся утром уходить из-за происшествия на пиру, если, конечно, удастся подготовить корабль. Люди ярла Эймунда наверняка будут следить за нашим отплытием, и могут потребовать осмотра драккара, если заподозрят, что что-то украдено, а тем более, что младший сын ярла хочет сбежать из дома.

— Хорошо, хорошо! — чувствуя, как радость переполняет его, почти закричал Ладри, — мой отец и братья хотят торговать, а не воевать, а это будет мой настоящий поход викинга, и я вас не подведу!

— Хорошо, хорошо! — передразнил его Эйнар.

Они втроём быстро двинулись вниз по тропе. Корабль Йёрана уже отходил от берега и его люди поднимали тяжёлый жёлтый парус, сами себе крича подбадривающие слова. Сам Йёран стоял на корме и махал фьорду рукой всем на прощание. Никто не вышел его проводить из людей Эймунда, даже любопытные рабы. Дружинники же Вишены, под руководством седовласого кормчего Гелги, торопливо выравнивали деревянные катки под килем своего корабля для спуска его на воду. За этими действиями следил и хмурый Вишена. В руках у него был кувшин с холодной водой и из него он всё время делал маленькие глотки.

Остановившись рядом с ним, Рагдай и Эйнар затеяли спор о том, правильно ли ярл Эймунд назначил выкуп за увечье Акара. Решив, что выкуп должен был быть меньше, они стали убеждать Вишену взять с собой Ладри в поход. Вишена не соглашался, говоря, что после того, что случилось с дочерью местного ярла, его двумя сыновьями, взять и увезти его младшего сына, было бы верхом неразумности. Это походило на враждебные действия, со стороны могло показаться, что после ссоры с братьями ярла Эймунда, его младший сын был увезён в отместку, чуть ли не как заложник. А если в походе мальчик погибнет, то это будет похоже на похищение с последующим убийством. Ладри уже не сможет подтвердить, что сам убежал из дома. Кто потом подтвердит, что отправился в рискованный поход добровольно? А это уже означало войну с ярлом Эймундом и его бедной, но злой семьёй и Биармии. Кровная месть было строгим обычаем, и обойти её не получилось бы. Ладри с собой брать было нельзя.

Тогда Рагдай открыл Вишене то, что Ладри подслушал их разговор с Эйнаром о существовании большого золотого клада. Он слышал, что этот клад является целью похода и эта весть может всколыхнуть всех конунгов Восточного моя, а на Вишену и Стовова станут смотреть как на людей, знающих, где золото, или уже захвативших и спрятавших его. В любом случае их стали бы преследовать могущественные Скьёльдунги и Инглинги.

— Вот конец рассказа, не до конца прозвучавшего на пиру, — сказал, наконец, Рагдай, — золото, в конце концов, прошло по Шёлковому пути и оказалось у людей папы римского Гонория I в Антиохии, и исчезло вместе с ними во Фракии в долине реки Марицы, в землях, захваченных аварами. Теперь оно где-то там, в пещере, в скалах, или в земле, в сундуках, потому что больше его никто не видел, и никакие предметы из Китая нигде не появлялись.

— Это всё как-то туманно, — ответил на это Вишена, — все эти легенды о сокровищах далёкой восточной империи, откуда в Европу везли шёлк, пряности и посуду, не имеют доказательств.

— Есть кое-что, — уклончиво ответил Рагдай, — вернее было.

— Что было? — Вишена сделал глоток воды, — почему ты затеял всё это, ты, учёный человек, не верящий в сказки, легенды и в богов, читающий на десяти языках?

— И вообще, откуда ты всё это знаешь? Ты что, водил дружбу с властелином этой Поднебесной империи? — спросил Эйнар, удерживая за рукав рядом с собой Ладри, — тебе зачем всё это надо, ты ведь не любишь богатство, говоришь, что оно отравляет душу и разум, и люди, стремящиеся к нему, или достигнувшие его — несчастные и достойные жалости?

— Золотая лоция!

— Золотая лоция? — Эйнар приподнял одну бровь, — это лоция всегда показывает, где находится золото?

— Мне нужна она, это самый ценный для меня предмет на всей земле, даже если он сделан из обыкновенного воска и глины, — тихо ответил Рагдай, — эту лоцию подарил неизвестный небесный бог первому императору Поднебесной империи, во времена, когда ещё не было Рима и Константинополя, а вокруг Восточного моря жили дикие племена, не знавшие железа и колеса.

— А в чём её ценность, — не унимался Эйнар, даже Вишена на этот раз заинтересованно уставился на книжника.

— Об этом после, пора нам расходиться, — ответил Рагдай, указывая на людей ярла Эймунда, приближающихся к ним со стороны селения, — нужно спрятать Ладри.

— Жалко, а я думал, что в Викхейме я найду дом, семью, и что здесь мой конец пути, — сказал печально Вишена, — а это не конец, это теперь начало пути…

— Эх, Вишена, упустил иы своё счастье вместе с красавицей Маргит, дочкой правителя, — задумчиво сказал Эйнар другу, глядя на встревоженный Викхейль, — придётся теперь искать тебе счастье в другм месте, с другой красавицей…

— Придётся…