Агент поневоле

Андрей Ворфоломеев, 2019

История Второй мировой войны отнюдь не исчерпывается боями на советско-германском фронте, хотя, бесспорно, СССР внес решающий вклад в победу войск антигитлеровской коалиции. В этом сполна смог убедиться агент советской разведки Александр Ли – китаец по национальности, сражавшийся по заданию нашего командования с общим врагом не только на полях Европы, но и в джунглях Юго-Восточной Азии. В конечном итоге он осознает, что, невзирая на все препоны, неукротимый дух действительно побеждает…

Глава 3

Надо, впрочем, заметить, что Саше Ли немногим ранее Керченского десанта уже доводилось принимать участие в другой весьма ответственной боевой операции. Произошло это следующим образом. Ещё в октябре месяце, когда он находился в запасном стрелковом полку в Ростове, туда же прибыли катера и материальная часть только недавно сформированного в Москве 14-го отряда водного заграждения. То было весьма любопытное соединение, возглавляемое легендарным впоследствии майором Цезарем Львовичем Куниковым. На укомплектование 14-го ОВЗ шли мотористы, водолазы и другие специалисты довоенного ОСВОДа («Общество спасения на водах»). Из фондов этой же организации взяли и двадцать один катер — деревянные небронированные полуглиссера НКЛ и ЗИС, на скорую руку вооруженные авиационными и станковыми пулеметами. Куников планировал установить на них ещё и ротные минометы калибра 50 мм, но времени для этого уже не оставалось. Отряд отправился на фронт 12 сентября 1941 года. Первоначально его планировали использовать на Днепре, однако уже в пути колонну грузовиков, нагруженных катерами, минометами и иным имуществом, перенаправили в Ростов-на-Дону. Там, в далеко не всегда спокойных водах мелководного Азовского моря, и начались боевые будни 14-го ОВЗ.

Действовал отряд в основном по ночам. Да и было бы странно ожидать иного от крошечных деревянных судёнышек, способных пострадать даже от винтовочного огня противника. Поэтому, вполне естественно, у подопечных Куникова возникла потребность в опытных лоцманах, хорошо знавших здешние фарватеры. А где их взять, кроме, как не среди капитанов, шкиперов и других заслуженных работников водного транспорта? Среди прочих обратились и к Ивану Ивановичу Ли. Отчество, впрочем, у отца Саши было ненастоящим. Его старший Ли для пущего удобства взял в бурные революционные годы. Тогда многие представители национальных меньшинств меняли свои имена и фамилии на исконно русские. Так вот Иван Иванович, когда к нему обратились с предложением сопровождать катера 14-го ОВЗ в нескольких ночных операциях, решил немного схитрить. Как и все отцы, он отчаянно переживал за судьбу своего первенца Саши, добровольцем попросившегося на фронт и сейчас проходившего обучение в запасном стрелковом полку. Оттого и казалось Ивану Ивановичу, что страшнее пехоты нету войск на белом свете. Он словно напрочь забыл те горячие денёчки, когда, во время Гражданской войны, сам геройски сражался в рядах красноармейского китайского отряда! Но тогда, как известно, и трава была зеленее, и деревья выше, и люди иные.

Увидев в предложении майора свой единственный шанс, старший Ли тотчас сослался на внезапно приключившуюся болезнь, однако прибавил при этом, что у него есть сын, который тоже хорошо знает донские гирла, да и к тому же посещал занятия при местном яхт-клубе. И это была чистейшая правда. Саша действительно на каникулах частенько ходил с отцом по Азовскому морю. Да и яхт-клубы, как ни аристократически звучало это название, в послереволюционной России тоже были. И в Ростове, и в Таганроге. И к занятиям в них привлекались многие ребятишки.

Понять дальнейший ход мысли отца Саши было несложно. Сходит парень с катерами пару раз в море, а там, глядишь, в отряде и приживется. Всё не в окопе вшей кормить и с гранатой под танк не кидаться! Вот только все хитроумные комбинации старшего Ли, в конечном итоге, разбились о непоколебимый патриотический энтузиазм самого Саши. Но это случилось чуть позже. Пока же майор Куников, вместе со своим начальником штаба лейтенантом Богословским, обратились к командованию вышеупомянутого запасного стрелкового полка с просьбой откомандировать рядового Александра Ли для выполнения важного правительственного задания. Там особых причин для отказа не нашли. И вскоре Александр в выданном со склада новом комплекте хлопчатобумажного обмундирования явился в расположение отряда.

Готовившаяся операция, для проведения которой и требовался опытный лоцман, и в самом деле имела большое значение. Во время эвакуации занятого немцами Таганрога села на мель и переломилась поврежденная огнем противника канонерская лодка «Кренкель». На её борту помимо раненого командира Ейской военно-морской базы капитана 1-го ранга С.Ф. Белоусова оставался и весь запас денег, вывозимых из местного банка. Требовалось предпринять срочные меры для их спасения. Однако крупные корабли не могли подойти к находившейся под непрерывным обстрелом с берега канлодке ни днем ни ночью. Поэтому, задача эта и была возложена на два катера 14-го ОВЗ под общим командованием лейтенанта Вениамина Сергеевича Богословского.

В море из судоходного русла Дона вышли поздним вечером 17 октября. Невзирая на кромешную тьму, северный берег залива освещало яркое зарево — Таганрог горел. Соответственно, для того, чтобы незамеченными подойти к городу, требовалось особое мастерство и умение маневрировать. Плюс ко всему акватория порта была загромождена потопленными судами. Где-то здесь, в условленном месте, на дне лежали и яхты Таганрогского яхт-клуба. Их, не дожидаясь прихода немцев, затопили сами владельцы, рассчитывая поднять и отремонтировать после войны.

Едва катера подошли поближе к еле возвышавшемуся над водой корпусу «Кренкеля», как с них вдруг заметили небольшую гребную шлюпку, направлявшуюся к выходу из порта. Два гребца, отчаянно налегая на весла, очевидно, стремились поскорее выйти в море. С берега по ним тотчас открыли огонь немецкие танки. И, надо признать, стреляли они неплохо. После двух пристрелочных третий снаряд угодил прямо в шлюпку. Получилась классическая «вилка».

— Ну, всё. Амба, — похоронным тоном констатировал Богословский.

Тем не менее он распорядился, для очистки совести, идти к месту катастрофы. В темной воде, среди кружащихся обломков шлюпки, катерники заметили беспомощно барахтавшегося человека. Второго нигде не наблюдалось. Похоже, немецкий снаряд нашел-таки себе жертву. Да и уцелевший гребец, судя по всему, тоже был ранен.

— Кто вы? — немедленно поинтересовался лейтенант, едва шипящего от боли человека вытащили на палубу полуглиссера.

— Первый секретарь горкома, — еле слышно ответил тот и потерял сознание.

Присвистнув, Богословский приказал приписанному к отряду врачу не мешкая заняться спасенным. Теперь следовало подумать и о выполнении основной части задания. Тихонько подрабатывая моторами, катера подошли к канонерской лодке с таким расчетом, чтобы зарево пожаров постоянно скрывало их от находившихся на берегу немцев. Сашу, стоявшего возле рулевого, всё время била какая-то нервная дрожь. То ли от промозглой октябрьской ночи, то ли от вполне понятного волнения. К привычному с детства запаху сырости и водорослей сейчас примешивались и другие. Прежде всего — удушливый, перебивавший всё чад от горевшего мазута, краски и раскаленного металла. Ну и доносившаяся даже сюда едкая вонь пороховых газов.

Осторожно, стараясь не шуметь, катерники причалили к возвышавшимся над волнами надстройкам «Кренкеля». Хорошо хоть, что канонерская лодка стояла на ровном киле. Первым делом проникшие внутрь бойцы перенесли в импровизированный лазарет раненого капитана 1-го ранга Белоусова. Затем, принялись таскать увесистые ящики с деньгами. Между тем освобожденный от погрузки Саша со всевозрастающим беспокойством наблюдал за морем. Там, судя по барашкам на волнах, начинал разыгрываться шторм. И довольно приличный — балла в четыре.

— Этого нам ещё не хватало, для полного счастья! — в сердцах, выругался доморощенный «лоцман».

— А что такое? — полюбопытствовал поминутно смотрящий, то на небо, то на часы Богословский.

— Так шторм начинается! Вон какие барашки на волнах появились!

— Тю! Какой же может быть шторм на «море-блюдце»? Так, буря в стакане воды!

— Э-э-э, не скажите! Тем Азовское море и опасно, что оно мелководно. Волнение здесь разводится неслабое! Впрочем, что я говорю? Скоро сами в этом убедитесь.

— Тут ты прав на все сто. Шторм не шторм, а уходить нам надо. Оставаться до рассвета у берега — смерти подобно. Если не от волн, то от немецких снарядов точно потонем. А они, сволочи, стреляют метко! Шлюпку председателя горкома вон под орех разделали!

Обратный путь и впрямь проходил трудно. Беспрерывно заливаемые водой суденышки, неистово раскачиваясь с борта на борт, тяжело взбирались на гребни волн. Пронзительно свистел ветер. И не будь на катерах надежно обученных экипажей, не понаслышке знакомых с морской службой, то ещё неизвестно, как могло бы всё закончиться. Свою роль, разумеется, сыграли и некоторые Сашины советы. Так что он ничуть не подкачал и вполне мог бы закрепиться в составе 14-го ОВЗ. Если бы прилагал к этому хоть малейшие усилия. Но — не случилось. Невзирая на тайную надежду отца, на катерах Саша служить не захотел. Ну, скажите на милость, что это за задание? Сходили под покровом ночи через залив, привезли груз и раненых. Почти тыловая работа. Даже под обстрелом немецким не довелось побывать! Стыдно потом после такого и товарищам в глаза смотреть! Они же собирались родину с оружием в руках защищать. Оттого и в военкомат добровольцами бежали.

Одним словом, выпросился Саша обратно в свой запасной стрелковый полк. А там в конце ноября и сам 14-й ОВЗ расформировали, а уцелевших бойцов Куникова прямиком направили в морскую пехоту. В общем, ещё неизвестно, что лучше для нашего героя оказалось. «Черную смерть» обычно, в самое пекло бросали. Типа, общеизвестной эпопеи пресловутой Малой земли. Не лучше пришлось и тем, кто остался на кораблях. В мае следующего 1942 года, после разгрома Крымского фронта, им пришлось собственноручно взрывать их в порту Темрюка. Немногим тогда удалось вырваться из превратившегося вдруг в мышеловку Азовского моря. Пожалуй, только речному монитору «Железняков», за тот беспримерный переход прозванному «мертвым кораблем». Название очень меткое и верно передающее суть дела. Имевший чрезвычайно малую осадку монитор искусно маскировался среди мачт и надстроек забивших Керченский пролив потопленных судов. Иногда киль его скрежетал по дымовым трубам лежавших на дне собратьев, и тогда у всех, находившихся на борту в буквальном смысле мороз продирал по коже. Когда же «Железняков» попадал в лучи немецких прожекторов, то немедленно стопорил ход, и у вражеских наблюдателей складывалась полная иллюзия, что они имеют дело с очередными обломками. И все-таки без жертв обойтись не удалось. На самом выходе из пролива монитор был обстрелян немцами, однако сумел прорваться в Черное море. Другим повезло меньше.

И, вполне возможно, старший Ли, сам того не желая, мог своими благими намерениями вымостить сыну дорогу прямиком в ад. Или на тот свет, как минимум. Но тут уж ничего определенного сказать нельзя. Произошло всё так, как произошло…