Сталинград. Том седьмой. С чего начинается Родина

Андрей Воронов-Оренбургский, 2019

"Сталинград. За Волгой земли нет!" – роман-сага о чудовищной, грандиозной по масштабу и человеческим жертвам Сталинградской битве, равной которой не было за всю историю человечества. Автор сумел прочувствовать и описать весь ужас этой беспримерной кровавой бойни и непостижимый героизм советских солдат… Как это возможно? Не укладывается в голове. Но ощущение полное – он сам был в этом аду!.. Он сам был участником СТАЛИНГРАДСКОЙ БИТВЫ… Книга получилась честной и страшной. Это суровый, как сама война, роман, возможно, лучший со времен "ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ " М. Шолохова. Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Вера ушла. Он подошёл к платяному шкафу — поменял рубаху на длинный махровый халат, задержал взгляд на внутреннем зеркале, на котором дрожала бледная, водянистая радуга. На него смотрел высокий, подтянутый старик в белом халате. Смуглое, сухое, с запавшими щеками лицо. Широкий упрямый рот. Две резкие складки, сбегающие к жестко очерченному подбородку, на котором светлел узкий рубец. Высокий перечёркнутый линиями морщин лоб, под которым, не мигая, по-орлиному хищно и отчуждённо смотрели чёрно-карие глаза. По-военному коротко стриженные, крепко поредевшие волосы цвета тусклого серебра. Перед тем, как закрыть ореховую створку шкафа, он ещё раз посмотрел на своё отражение. Измождённое, отчаявшееся лицо, будто покрытое ржавой окалиной, с усталым, затравленным взглядом. Оно было запаяно в зеркало, как в льдину, и вокруг него чуть мерцали пузырьки застывшего воздуха, рябь замерзшего, залетевшего в льдину ветра.

— Старый грецкий орех… — он криво усмехнулся. И вдруг остро вспомнил, точно бесшумный взрыв света, расколол мутное зеркало. Сквозь брызги льда глянуло счастливое, трепещущее свежестью, надеждой и оптимизмом, послевоенное время. Он, молодой красавец, фронтовик, полковник — вся грудь в орденах и медалях. На руках у него маленькая дочь Надюша, — тянется к его наградам, на которых весело и ясно играет майское солнце.

— Ишь какой важный папка у тебя, дочка! Цельный генерал! — весело подмигивает ей безногий, на каталке чистильщик, плюёт на косматые щётки и приговаривает: — А мне чо, мне чо… Эх, ма-а…Щас в пять секунд надраим твоёному батьке сапоги в лучшем виде, хоть на парад!

Ловко, как жонглёр шариками, огуливает щётками хромывые мысы-голенища, носки-запятники…Шик-шик, шак-шак, красота! А сам продолжает допрос с пристрастием:

— А мне чо, ничо! Так, заинтересно стало…Как же, ягодка твоёнова папку-героя звать. Случаем не из цыган будет?

— сам ты «цыган»! Он командир Красной Армии. А звать его Миша.

— У-ух ты, прошу второй сапожок, дядя Миша! Опля, добро, командир. А из какого лесу твой «Миша»? — подмигивает безногий и снова: шик-шик, шак-шак.

— И вовсе он ни из «лесу»! — надувает губки Надюшка и грозит розовым пальчиком чистильщику. — Мой папка-герой с фронта вернулся… Всех фрицев побил…взял Берлин и вернулся. Ты ври да не завирайся, «чо-ничо»… 9 мая врать ни-зя, друг дружку поздравлять надо!

— Ишь боевая какая, вся в батеньку дочка! Тоже подишь-то полком командовать будет. Опля! Шик блеск-красота…Сапоги-зеркала, смотреть можно. Готово, командир. Мне чо, мне ничо…Двугривенный с вас. С праздничком!

Они с Верой смеялись от души, потом ели мороженное, потом гуляли в горсаду, ели шашлык, пили кубанское виноградное, а потом, встретившись с друзьями-однополчанами, дружно пошли глазеть на праздничный салют Победы!

Вспышка так же внезапно погасла. На него снова смотрело измождённое лицо, с угрюмым, словно присыпанным пеплом взглядом.

Ближайшие дни он планировал посвятить встречам и поискам. Выброшенный из профессии, отторгнутый от армии, даже в качестве военного эксперта-консультанта, он настойчиво искал себе применения. Вынужденно покинув театры военных действий, оставив после себя рваные кромки растерзанной и умерщвлённой страны, он судорожно искал места в жизни. Понимал: полит-борьба и политика в целом — это искусство возможного. Кто-то стены башни яйцами пробить пытался…Кто-то плетью обух перешибить… Но и то, что под лежачий камень вода не течёт — он тоже хорошо знал. А между тем, у него был огромный опыт военачальника Вооружённых сил страны, с которой ещё недавно считался весь мир. Он был не простой генерал, а генерал от войны, который прошёл всю Отечественную. Таких закалённых на той Великой войне к 90-м годам генералов осталось мало. В когорту генералитета он, горец из Дагестана вошёл, когда стал первым заместителем командующего воздушно-десантных войск СССР. И сделал очень многое, чтобы превратить эти войска в один из решающих, элитных родов Вооружённых сил Родины. Был у него и фронтовой опыт разведчика. И опыт аналитика-знатока агентурной работы. Опят офицера, военного человека, добывавшего информацию среди горящих кишлаков, заминированных ущелий, красных-белых песков пустыни.

Нынешняя Москва для него была огромным заминированным ущельем, душной пустыней, новым Сталинградом. И он жаждал применить весь опыт, знания, если угодно отдать свою жизнь ради спасения поставленной на колени, разграбленной и униженной страны. Нет! С этим опытом он не отправиться в Генеральный штаб, где сидят лишённые армии продажные бездельники-генералы, вороватые и трусливые, сломленные в бесчисленных предательствах, купленные и запуганные. Нет! Он не пойдёт к жирным котам-банкирам, к президентам фондов и фирм, окружающих себя кольцом безопасности, формирующим личные разведки и армии. Не пойдёт и в услужение к победителям, покорившим его Красную Державу, в чьих еврейских, бегающих глазах не угасает ласковый огонёк предательства и вероломства.

Он, лишённый страны и армии, как разведчик в глубоком тылу, будет искать себе подобных, не сломленных, не сжёгших свои партбилеты, не бросивших оружие в болото, не сорвавших погоны, не зарывших ордена. Пойдёт к оппозиции, к её вождям, и предложит свой боевой опыт. Опят генерал-полковника, опыт экс-командующего Северной группы войск, любящего свою поруганную, несчастную Родину.

Он вдумчиво готовился к выходу в город, как чётки, перебирая поимённо известных оппозиционных политиков. Планировал разговор в самых деликатных подробностях. А как иначе? Ведь известно: дьявол кроется в мелочах. Мир, как змей, меняет кожу…И чтобы эффективно бороться с ним, надо ему соответствовать.

У него оставалось время, и он решил использовать его для осмотра и смазки оружия. Достал из кобуры пистолет. Выложил на письменный стол маслёнку, шомпол, чистую тряпку. Стал разбирать оружие на воронённые, тускло мерцающие элементы. Уверенно-чётко закапывал масло в резные сочленения и скважины.

В его оружейном сейфе было несколько пистолетов, разных систем и калибров, отечественных и зарубежных: трофейные, подарочные, наградные. Но именно этот командирский «ТТ» — был единственной ценностью, которую он когда-то привёз с Великой Отечественной. Единственным фетишем, который сберёг среди разгромленных городов, спалённых деревень и селений, переполненных моргов и стонущих лазаретов. Был памятью, оставался оружием, верным другом.

…Он поднял этот «ТТ» с бездыханного окровавленного тела своего русского побратима комбата Воронова, убитого в 43-м на Курской дуге. Его батальон, среди прочих боевых подразделений 100-й дивизии, под началом генерала Ф.И.Перхоровича, защищал важную высоту, овладеть которой с фанатичной яростью жаждали фашисты.

* * *

Много лет спустя оценку боевых действий 100-й дивизии в обороне на Курской дуге дал Маршал Советского Союза И.С.Москаленко.⁶

«В те дни <…>, враг вёл себя крайне дерзко и вызывающе. На оборону Курского выступа фашисты смотрели по-особому. Стремясь вернуть утраченную инициативу, они пытались добиться перелома, во что бы то ни стало взять реванш за Сталинград и изменить ход ведения войны. Берлин заранее начал подготовку к летнему наступлению 1943 года. Было развёрнуто небывалое массовое производство тяжёлых танков Т-V «пантера» и Т-VI «тигр», самоходных дальнобойных орудий «Фердинанд», имевших мощную броню 150 мм. Третий Рейх вёл широкую пропаганду, рекламируя превосходство и неуязвимость их новой боевой техники и орудия. <…>

По расположениям нашей и соседней дивизий неприятельская группа армий «Юг» наносила удар с направления севернее Харькова на Обоянь. О тщательности подготовки противника можно было судить по составу и плотности его войск: 40 танков и самоходных орудий наступали на 1-м километре фронта. Если построить те танки и самоходно-артиллерийские установки в одну линию, то получалось, что через каждые 25 метров шли на нашу оборону танк или самоходное орудие врага. На фронте 27 километров прорыва врага действовало около 980 вражеских самолётов. <…>

То и дело гитлеровцы предпринимали попытки захватить ту или иную облюбованную ими позицию. Чтобы дать представление об ожесточённом характере вспыхивающих в связи с этим боёв, приведу только один пример.

В полосе 100-й стрелковой дивизии генерала Ф.И.Перхоровича находилась важная высота, овладеть которой и решили фашисты. <…>

…Дорого обошлась противнику попытка овладеть высотой. После кровопролитного иступлённого боя наши наблюдатели при помощи стереотрубы насчитали на кладбище врага пору сотен новых крестов. Урок не прошёл для фашистов даром: попытки захватить высоту больше не предпринимались.

Высота стала символом несокрушимой мощи нашей обороны накануне «битвы машин» на Огненной дуге и несокрушимости духа, а майор А.И. Воронов — вечным солдатом 100-й дивизии».

* * *

Комбат Воронов бился со своими бойцами с превосходившим противником. Его истекающий кровью батальон таял, как снег под солнцем, но держал высоту, а по ним со всех сторон, со всех застав, артбатарей, из наступавших самоходок и танков гвоздили из пулемётов и автоматов. Было видно, как осколки снарядов разносят на куски советских бойцов, как входят в комбата горячие очереди. Набитый пулями, он рухнул на своих погибших ребят. Лежал среди присыпанных обугленной землёй тел, оторванных ног-руг, и голов, расколотых касок — исстрелянный, с красным-слипшимся узлом волос на лбу — комбат 100-й дивизии, погибший на Красной дуге, где насмерть сражались верные сыны нашей Родины с тёмными силами мирового Зла, с проклятой нацистской ордой.

К убитому красному командиру сбегались штурмовики Вермахта, оскаленные-злые, как цепные псы, готовые терзать и уродовать штык-ножами бездыханное тело. Подполковник Танкаев, со своими бойцами отбил майора, погрузил в кузов грузовика. Кстати по ухабам, объезжая воронки под перекрёстным пулемётным огнём. Красный липкий чуб, болтался-скакал по грязным, пропитанным соляркой и кровью щербатым доскам. Танкаев насилу вывернул из сцепленных пальцев побратима «ТТ», сунул себе за ремень.

* * *

…теперь он чистил этот пистолет, сидя за письменным столом своего кабинета, выложив на белую тряпицу вороные детали. Ревностно колдуя над ними, он вспомнил 91-й год, когда в Беловежье, запёршись в бане, в тайне от народа, три пьяных палача-предателя: Шушкевич, Кравчук и Ельцин, устроили глобальный сговор, подписали смертный приговор СССР.

…Весть о гибели Великой страны, о крушении всех и вся коммунистических-ленинских-сталинских идеалов, осознанный преступный развал Советской Армии, — была такой же страшной, как мысль о смерти своих родных. Он не мог рыдать, не мог криком выразить свою душевную боль-отчаянье. Спазмы ярости, равно и крик, зарождались словно донные пузыри, двигались наверх, но не достигали стиснутых зубов, не воплощались ни в рык, ни в стон, а тяжёлыми булыгами падали на дно иступлённой, треснутой души.

Тогда же у него возникла безумная, дикая мысль. Чтобы раз и навсегда прервать непосильные страдания, скрыться от них, он вытащит пистолет и пустит себе пулю в висок. Достойно и храбро, как офицер проигравший сражение…Но не потерявший чести.

Впрочем, эта мысль была им вскоре отвергнута. Зато другая, ещё более дикая, звериная, до тряски захватила его целиком. Он снова увидел перед собой больного Ельцина, совершившего смертельный грех против своего народа. Человека, к которому испытывал тяжёлую жаркую ненависть. От которого всегда, даже через экран телевизора, даже через кремлёвскую стену тянуло тяжёлым-мутным водосточным духом, исходила угроза, веяло тупой сосредоточенностью, готовой проявиться в очередном разрушении. Право дело…Беспалый, вечно в подпитом состоянии Ельцин, сам виделся разрушенным, но и готовым в пьяном угаре продолжать ужасные фатальные разрушения в стране. Казалось, он взорван изнутри, но, как ядерный реактор продолжал устойчиво нести в себе возможности новых чудовищных взрывов.

Вот тут-то генералом Танкаевым и овладела звериная страсть убить этого беспалого-меченного терминатора, носителя зла и слепой кабаньей ярости. Хорошо подготовиться, грамотно выждать удобный момент и нажать воронёный спусковой крючок, чтобы ненависть немигающего зрачка, неумолимое давление пальца превратилось в стремительную траекторию пули, и она вошла в мясистую складку лба злобного секача, прошибла, торкнула покрытую седыми волосами голову, и чёрная дурная кровь, хлюстнула в лица сопровождения, а серая слякоть мозга мазнула по строгому граниту ступеней.

Но и эта вздорная мысль была им отвергнута. Он щёлкнул зубами, как волк на тропе войны, и ледяная луна узрела в ночи его оскал, он улыбнулся белозубо, свирепо и тонко. Нет, он не пустит себе пулю в висок. Не пойдёт в безумную атаку на Кремль, на пулемёты врага. Он будет искать скрытые оппозиционные силы в России. Их много, вероломно обманутых, подло преданных, цинично обречённых на голод и смерть чубайсо-гайдаровской сворой. Невероятно много…И если силы их сцементировать!.. Он, продолжит дело генерала Рохлина. Военно-гражданское кредо и рвение которого он, генерал-полковник Танкаев, совмещал с неподдельной отвагой товарища по оружию. Чего стоил лишь им организованный Ι съезд ДПА в поддержку Армии! Энергия, сила, самоотверженность генерала Рохлина, стали стремительно, как снежный ком, собирать вокруг него известных и весьма влиятельных людей от оппозиции. На Ι-м съезде собрался полный зал — 3 тыс. человек, мест не хватало! Там были представители всех регионов страны. Там выступали вожди фракций и партий Зюганов и Жириновский, Лимонов и генерал Макашов, Началов, генерал Тарасов, Баркашов и многие другие патриоты России, туда пришли ВСЕ. Лев Рохлин ставил конкретную задачу, которую по-военному ясно и чётко озвучил на съезде: «Отстранение президента Ельцина от ВЛАСТИ»… И ситуация сложилась так, что его словам поверила, но более панически испугалась преступная власть в Кремле. Его принципиальная позиция вечного противостояния с Ельциным и его криминальным окружением, что говорить…Конечно, была смертельно опасной. Итог — подлое убийство спецслужбами опального генерала. «И если причины загадочной гибели храброго генерала…А их, конечно, надо искать и найти!.. То их все, — по убеждению Танкаева, можно было свести к одному зловещему высказыванию Ельцина: «Рохлиных сметём!» Да, генерал-лейтенант Лев Рохлин был определённо опасен для президента Российской Федерации и его кодлы вурдалаков-нетопырей, угнездившихся за высокой стеной Кремля.

Мужество и убеждённость в своей правоте Льва Рохлина, восхищали и вдохновляли генерала Танкаева. Он почти полностью разделял его тактику и стратегию. «И если мы соорганизуемся НАРОД и АРМИЯ в единый нерушимый фронт!.. — потрясал кулаком Рохлин. — То несомненно свернём шею подлым предателям. Спасибо Вам товарищи, за поддержку! Что несмотря ни на что, вы готовы пойти за мной в огонь и в воду!»

Как боевой, опытный генерал, Рохлин понимал другое: «Промедление смерти подобно! Время уходит, товарищи! Вопрос с предателями в Кремле надо решать немедленно, без проволочек. Нельзя давать окрепнуть и окопаться во власти врагу! Это я заявляю совершенно ответственно, как военный человек. Как лидер движения ДПА».

После его смерти, разговоры, что Рохлин готовил переворот, призывая однополчан из Волгограда и шахтёрскую армию Национального спасения — брать штурмом Кремль, переросли в гимн политической оппозиции. Имя Льва Рохлина стало символом борьбы с антинародным режимом Бориса Ельцина. Тут же вспомнили, что лишь два действующих генерала имели опыт ведения боевых действий в условиях города: Рохлин и Романов. Генерал Романов до сих пор находится в коме.

Кто знает? Действительно ли Рохлин планировал выводить на улицы столицы войска, среди которых по заслугам пользовался высоким авторитетом. Депутат Рохлин просто не мог остановиться. На незнакомой ему зыбкой, обманчивой политической арене в последние месяцы он действовал сугубо по-военному грубо, в лоб, боясь не оправдать доверие и надежды тех, кто готов был пойти за ним на смерть. «Рохлин сам себе вырыл окоп и прочертил политическую линию фронта»… — жалили злые языки. — Известно: солдафон в политике, что слон в посудной лавке». «Быть может, господа, вояка, сам того не желал?» «Тупой сапог…» «Сам отрезал себе путь к отступлению. Не имея при этом крепкого тыла». «И в этом была его смертельная тактическая ошибка».

Что ж, с этим последним доводом, генерал Танкаев готов был согласиться, но только с последним.

Выступая с трибуны, Рохлин открыто говорил: «Врагами в Кремле планируется организовать, как бы пьяную драку с участием Рохлина… Главная задача выставить генерала пьяницей-дебоширом. <…> Как крайний случай, если не сработает ни один из выше перечисленных вариантов, не исключается физическое устранение или нанесение травм несовместимых с жизнью».

Ему постоянно угрожали, прослушивали телефон, призывали одуматься. Он определённо не знал «кто?» Зато определённо знал — на него готовиться покушение. Знал, что убьют. Но данного им офицерского слова, как и воинскую присягу, нарушить не мог.

«Нигде не поощряется: коррупция, казнокрадство, мошенничество, воровство, предательство своего народа и беспредел, который творится сейчас в России. А потому цель военных…остановить это, привести к порядку страну!» — было одно из последних его выступлений.

Сколько можно прожить в нечеловеческом напряжении, в страхе, на оголённых нервах, чувствуя опасность и, выслушивая угрозы?.. Увы, жизнь загоняла Рохлина в тупик, и по нему это было видно. Под давлением Кремля стало меняться среди депутатов-коллег к нему отношение; им играли спецслужбы, направляя туда, куда было выгодно. Он всячески старался поправить ситуацию, но она уже развивалась сама собой и собственные действия не всегда сочетались с тем, что он считал правильным. Он умер нелепо: с одной стороны от пули, как воин, с другой стороны во сне…Нелепость и нелогичность всего, что происходило с ним в последнее время, стало очевидным во время в день его похорон. Все хоронили непримиримого борца с режимом, а был убит человек — большой и сильный, сложный и простой одновременно.

У генерал-полковника Танкаева по сему поводу было своё особое мнение. Убит воин. Прекрасный человек. Патриот своего Отечества, присягавший на верность Родине ещё в бытность Советского Союза, который дал ему счастливое детство, возможность бесплатно выучиться, проявить себя на службе, поступить и закончить Военную академию Генерального штаба Вооружённых сил СССР и стать генералом.

«Вай-ме! Храбрец умирает один раз, трус — тысячу. Молодэц Рохлин! Настоящий Лев! Генерал! Ты не зря прожил жизнь. Пусть короткую, но блестящую! Вода уходит, камни остаются. Народ не забудет тебя! Аминь!»

Примечания

6

В 1943 г. 100-я дивизия (в которой служил М.Т. Танкаев) вновь перешла в подчинение 40-й армии, командующим которой был генерал-лейтенант К.С. Москаленко; (позже Маршал Сов. Союза).