Слепой. Человек в черном

Андрей Воронин, 2010

Глеба Сиверова, бывшего тайного агента ФСБ по кличке Слепой, преследует одержимый местью бандит Бык, которому некогда Глеб «помог» угодить на тюремные нары. Чтобы сбить Быка со следа и отвести от семьи смертельную угрозу, Слепой принимает предложение поработать в лагере экстремального туризма «Атлантида», расположенном на берегу озера Иссык-Куль в Кыргызстане, и попадает из огня да в полымя – мало того, что за ним гонятся люди Быка, так приходится еще и спасать вверенных ему подростков, на которых некие экспериментаторы испытывают опасные психотропные препараты…

Глава 3

После того как Ленька Шмырев по кличке Шмырь показал ему в «Контакте» запущенные в Интернет фотки и видео, Вадик впал в ступор. Когда мать, вернувшись с работы, попыталась отчитать его за то, что он не ночевал дома, Вадик выслушал ее тихо и безропотно. Она очень удивилась, потому что в последнее время он даже малейшее замечание встречал в штыки и несколько раз послал ее куда подальше. А тут полнейшая апатия.

— Ты что, дури обкурился?! — закричала мать, осторожно принюхиваясь.

— Может, обкурился, может, не обкурился… — пробормотал Вадик, тупо глядя на монитор, в котором плавали разноцветные шарики.

— Как ты с матерью разговариваешь! — опять закричала она, но вдруг затихла и совсем другим, миролю-

бивым и даже чуть заискивающим тоном добавила: — Вадик, я вижу, что ты очень устал… Учеба, репетиторы. И потом гибель отца…

— Отец не погиб! Он жив, — спокойно, но твердо выдавил из себя Вадик.

— Я не буду с тобой спорить. Для тебя твой отец всегда будет жив. Я очень хорошо тебя понимаю. Когда мой отец умер, я особенно остро начала ощущать связь с небом. Будто пуповина моя протянулась в небеса… — начала Закревская.

— Мой отец жив! — чуть громче повторил Вадик. — Тебе же сказали: он пропал без вести. Может, на него напали, может, он память потерял, мучается где-то, а ты здесь шашни со своим козлом этим недоделанным строишь!

— Вадик! Прекрати! — не выдержав, сорвалась на крик Закревская.

А Вадик вместо того, чтобы, как всегда, продолжить перебранку, вдруг затих и, не отрываясь от заигравшегося шариками монитора, пробормотал:

— Прости.

Закревская едва не поперхнулась. Откашлявшись, она вздохнула и примирительно предложила:

— Ладно, давай об этом не будем. Я, собственно, зашла поговорить с тобой совсем о другом. Я понимаю, что ты очень за год устал и тебе хорошо бы отдохнуть, поехать куда-нибудь…

— Сразу предупреждаю, с тобой и твоим Чубиком я никуда не поеду! И не надейся, — опять выставил иголки Вадик, — я с ним вообще никогда никуда не поеду! И жить под одной крышей тоже не буду!

— Ты же взрослый парень… — попыталась урезонить его Закревская. — У тебя же наверняка и девушка есть…

— Какое тебе дело?! И вообще, че ты мне впрягаешь! — начал заводиться Вадик.

— Ладно, это я так, к слову, — как можно спокойнее проговорила мать.

— И вообще, что тебе надо?! Я уже взрослый. Захочу — вернусь ночевать, захочу — не вернусь. Занимайся своими делами! Вон тебя Чубик твой лысый ждет! — опять сорвался Вадик.

— Я тебе предложить хотела в лагерь поехать, — переведя дыхание, поспешила сообщить мать.

— В какой еще лагерь?! Пионерский или, может быть, ГУЛАГ?! — поинтересовался Вадик, неожиданно оживившись.

— Два в одном, — как-то странно улыбнулась мать.

— То есть? — не понял Вадик.

— Это лагерь для таких, как ты, экстремалов, у которых есть богатые родители. Вы летите на Иссык-Куль. Слышал про такое озеро?

— Ну, слышал. В Таджикии где-то…

— Да нет, в Кыргызстане.

— Так ты меня к чуркам, что ли, выслать вздумала?

— Да там все из Москвы будут, с Рублевки. Вас там боевым искусствам учить будут, конной езде, игре на гитаре, ну и жить будете высоко в горах, в палатках. Рядом озеро… — попыталась показать все в лучшем виде мать и, заметив, что сын вроде чуть заинтересовался, протянула ему красочный журнал. — Вот буклет, посмотри. Здесь, кажется, есть и адрес в Интернете, давай, если хочешь, вместе посмотрим…

— Нет! — вдруг выкрикнул Вадик. — Я сам. Давай свой буклет.

— На, — удивленно пожала плечами мать. — Если надумаешь, скажи. Вылет завтра или послезавтра…

— Ты уже и про вылет узнала! Может, и путевочку мне уже купила? Или это твой хмырь подсуетился? Чтобы меня подальше сплавить. Чтобы я вам не мешал! — опять взорвался Вадик, но, еще не успела мать ему ничего сказать, сам резко успокоился.

— Ты все-таки посмотри, может, тебе понравится, — попросила Закревская.

— Ладно, посмотрю, а ты иди, — тяжело вздохнув, согласился Вадик.

— Так, может, тебе на всякий случай место забронировать? — поспешила предложить ему Закревская.

— Ну забронируй… — вполне миролюбиво кивнул Вадик, рассматривая буклет.

— Ну, ты думай, а я пошла, — пробормотала Закревская, весьма озадаченная такими резкими перепадами в настроении сына.

А Вадик между тем и правда не знал, как ему лучше поступить. С одной стороны, нужно было бы, как предлагал Шмырь, разобраться с теми, кто отправил в вольное плавание по волнам Интернета такие опасные для него кадры. Вадик понимал, что, если их выловит кто-то из маминых помощников, ему будут кранты. Но это полбеды. Кранты могут быть и маме, и ее бизнесу. Ведь совсем недавно Вадик случайно услышал: она кому-то рассказывала по телефону о том, как спалился один ее конкурент. Всем его деловым партнерам, среди которых были в основном люди кавказской национальности, разослали фото его дочки в кругу ее друзей-скинхедов, в полной амуниции, с плакатом, на котором было написано что-то вроде «Россия — для русских!» и дальше нецензурно. Бизнес, понятно, тут же накрылся медным тазом, никто не стал поддерживать с ним экономических связей.

А что с ней станет, если она увидит, как ее собственный сын, прижимая к груди этот свой дурацкий ярко-красный скейт, смотрит на то, как бритые отморозки в черном ногами избивают полуживых бомжей.

А после этого видео — несколько фото. И в том числе то, где они вчетвером сфотографировались голые на фоне Москвы-реки. А потом они же, голые, на Красной площади, на фоне Мавзолея. Ясно, что это компьютерная обработка. Но кому теперь что докажешь. И если бы хоть лицо было размыто или чем прикрыто. А так все ясней ясного.

Вадик вышел в Интернет и еще раз, преодолевая неприятное, гнетущее чувство, просмотрел злосчастные кадры, а потом набрал электронный адрес «Атлантиды», — именно так назывался этот, похоже, более чем

кстати подвернувшийся под руку юношеский лагерь экстримтуризма.

Шмырь ведь не просто подсказал, где можно увидеть более чем опасные фотки и видео; он предупредил, что Вадику могут предложить выложить немалую сумму только ради того, чтобы распечатки этих фоток не легли на стол его матери. То есть так или иначе нужно будет искать деньги. А поездка — отличный повод их, эти деньги, у матери взять.

В Интернете об «Атлантиде» были практически те же сведения, что и в буклете, только с фотографиями в объемном формате. Живописные экологически чистые места, дорогие зарубежные палатки, теплые спальники, четырехразовое питание с пищевыми добавками для наращивания биомассы и плюс ко всему — курсы рукопашного боя, восточные единоборства, стрельба, альпинизм, верховая езда, игра на гитаре, английский и китайский язык (для желающих), зарядка, купание, внимательные воспитатели. В общем, о таком пацану его возраста можно было только мечтать. Учитывая сумму, которую родители должны были выложить за то, чтобы их чада провели две недели на Иссык-Куле, лагерь этот, похоже, был рассчитан на более чем зажиточных людей. И это еще без стоимости авиабилетов.

Вадик откинулся на кресле и потер глаза. Еще недавно он никуда не собирался ехать. Только-только они с еще одним парнем, почти его соседом Витькой Черненко по кличке Черный, влились в новую городскую компанию. Черному недавно стукнуло шестнадцать, и родители подарили ему новенькую «бэху» и права.

— А че мне еще на курсах париться? — пожимал плечами, покручивая на пальце ключи от новой машины, Черный. — Водить я умею лет с десяти. Пока батя у своих баб сидел, меня его шоферы ездить учили.

Теперь у них появился свой транспорт. Хошь купаться на речку или озеро гони, хошь в лес или в клуб тусоваться. И на эту злосчастную съемку голышом они тоже ездили на новой «бэхе». Но оказалось, это был прокол.

Вадик никогда еще не был ни в каких лагерях. За ним и в детстве, когда был жив отец, в основном смотрели няньки. И летом, если даже и ехал он с родителями на какой-нибудь курорт, вместе с ними обязательно отправлялась и его нянька. А когда отец пропал или, как утверждала мать, погиб, мать вместо няньки наняла еще одного охранника. А потом появился этот Чуб. А отдыхать они никуда уже не ездили.

С одной стороны, мать боялась даже на несколько дней оставить бизнес, а с другой — считала, что за городом, где они жили, хватало свежего воздуха, бассейн и тренажерный зал были к услугам Вадика круглосуточно. Она даже разрешила ему приглашать к себе друзей.

И вот теперь ему предстояло одному, абсолютно самостоятельно отправиться в незнакомую местность, с незнакомыми людьми. Возможно, еще пару дней назад он сразу и наотрез отказался бы от этой поездки из ревности или из вредности, это уж можно назвать как угодно. Он терпеть не мог, когда мать оставалась один на один с этим новым охранником Чубом, который, ясное дело, не просто так обхаживает и ее, и его, Вадика, ее сына.

И тут зазвонил мобильник:

— Але, я у телефона, — ответил Вадик, в принципе уже приняв решение.

— Это ты, Вадюха? — послышался в трубке надтреснутый голос Шмыря.

— Ну я, — проговорил Вадик.

— Если стоишь, сядь; если сидишь, ляг.

— Ну…

— Голова поручил мне, чтобы я передал тебе: не найдешь до послезавтра тысячу долларов — фотки с твоими похождениями лягут твоей маман на стол.

— Ну… — повторил Вадик, не на шутку испугавшись.

— Ты понял или нет? Тысячу долларов послезавтра вечером — последний срок.

— Тысячу долларов? — испуганно переспросил Вадик.

— Ну да, — подтвердил Шмырь, — можно в евро.

— Где я ему их возьму?

— У мамочки своей попроси.

— Она столько не даст.

— Попросишь — даст.

— Хорошо, — кивнул Вадик, понимая, что теперь путей для отступления у него нет. Единственный возможный выход — уехать, и чем дальше, тем лучше. В лагерь так в лагерь.

Для таких, как Голова, деньги — самое важное. А без него денег Голове никто не даст. Значит, и фотки к матери, надо надеяться, пока что не попадут. К тому же и она собирается куда-то с Чубом своим отчалить. Теперь мысль о их возможном совместном путешествии вызвала у Вадика лишь вздох облегчения.

Будто почувствовав, что Вадик принял уже решение, мама постучала к нему в комнату. Она была уже не в своем рабочем костюме, а в новом шелковом халатике, с растрепанными волосами, раскрасневшаяся и слегка возбужденная. Когда она вошла, Вадик даже испугался, подумав, что кто-то из доброжелателей уже выудил из Интернета фотки и видео. Но потом понял, что мать просто светится от счастья.

— Вадик, ну как? Ты подумал? — ласково спросила она.

— Да, — вздохнув, кивнул Вадик.

— Так ты полетишь в этот лагерь? — не веря своим ушам, переспросила мать.

— Да, я полечу, — кивнул Вадик и спросил: — А ты с Чубиком своим тоже куда-то собираешься?

Закревская задумалась, не зная, как реагировать на такой мягкий, можно было даже сказать, ласковый тон Вадика. Тот, наверное, понял, что мать ищет в его вопросе подвох, и добавил:

— Ты прости меня, мама. Я просто ревновал тебя. Но если ты с ним счастлива, то прости.

— Спасибо… — искренне растрогалась Закревская.

— Так вы едете куда-нибудь или нет? — переспросил Вадик.

— Да, — наконец решилась ответить Закревская. — Через пару дней распишемся и полетим на Багамы. Мы и тебя с собой хотели взять. Но ты такой колючий был… А теперь даже не знаю…

— Нет-нет, — поспешил остановить ее Вадик, — я в лагерь. А ты готовься к свадьбе, отдыхай. Пусть помощники твои поработают. Отключи хоть раз в жизни телефон и поживи для себя.

— Мой ты хороший… — едва не прослезилась Закревская. — Я так рада, что ты меня понимаешь.

— А я поеду, поживу самостоятельно.

— Я вот только не знаю, как с деньгами быть… Или мне тебе карточку пластиковую завести, или наличными дать…

— А сколько ты собираешься мне дать? — едва сдерживая интерес, спросил Вадик.

— Ну, тысячи полторы… Чтобы, если тебе не понравится, ты вернуться мог, — сказала Закревская.

— Спасибо, — радостно выдохнул Вадик, — спасибо, мама.

— Денис поможет тебе собраться, а потом отвезет в аэропорт и проводит, — осторожно предложила Закревская.

— Да, конечно, — кивнул Вадик.

— А деньги… Я тебе часть наличными дам, а часть на карточке оставлю, — приняла решение Закревская.

Вадик наконец встал из-за компьютера, и она обняла его и поцеловала:

— Спокойной ночи, сынок.

— Спокойной ночи, мама, — отозвался Вадик.

Как только она вышла, он опять вышел в Интернет и, отыскав в «Контакте» видео и фотки, попытался посмотреть на них глазами мамы. Теперь, когда так неожиданно вернулись почти забытые им мамины нежность и ласка, переданная Шмырем угроза Головы подбросить ей распечатки казалась ему катастрофой.

Он подошел к зеркальному шкафу, окинул сам себя оценивающим взглядом, и тут его осенило. Там, на фотографиях и видео, он узнаваем прежде всего благодаря шмоткам, подкрашенным ярко-черной краской, и торчащим во все стороны волосам. Ну, еще его ярко-красному скейту. Но ведь одежду, как и скейт, можно выбросить, а если еще постричься налысо, его вообще никто не узнает.

Вадик сбросил с себя привычный прикид, затолкал все, включая засвеченные на видео высокие на шнуровке сапоги, в полиэтиленовый пакет, который убиравшая у них женщина специально оставила ему для мусора, подумал и запихнул туда еще и свой скейт. Потом переоделся в спортивный костюм и, взглянув на часы, быстро спустился вниз, вышел через черный ход и перебросил пакет через забор, туда, где стояли мусорные баки.

Возвращаясь в дом, Вадик с удивлением заметил, что из парадных дверей вышел Чуб, и спрятался за куст сирени. А Чуб сел на лавочку, закурил, а потом, набрав чей-то номер, спросил:

— Вы мне звонили?

А услышав ответ, кивнул:

— Да, я тебя узнал, Бык. А кто тебе сказал, что Слепой уехал в Крым? Его точно видели? Ну, если твой человек поехал, тебе чего париться? Раз заказал, привезут тебе его самого или голову его на блюдечке с голубой каемочкой.

И еще через паузу:

— Нет, нет у него никаких родственников. Если бы были, он бы с ними поехал. Хорошо.

На этом Чуб разговор окончил и, достав из кармана сигареты, закурил.

Вадик дождался, пока Чуб докурит и вернется в дом, и лишь затем поспешил к себе.

Телефонный разговор Чуба насторожил Вадика. Было похоже, тот вел какую-то двойную игру. Но все, что говорил Чуб, никак не касалось ни матери, ни его, Вади-

ка. Так что напрягаться по этому случаю Вадик не стал. Тем более что выбора-то у него теперь не было. Главное, как можно скорее взять у матери деньги и исчезнуть из Москвы. Платить из этих денег Голове за молчание Вадик теперь и не думал. Он отлично знал, что все, что лежит на карточке, обрастает процентами и, пока он будет в лагере, а потом еще где-нибудь, может накопиться приличная сумма.

Единственное, решил для себя Вадик, нужно будет внимательнее присматриваться ко всем контактам Чуба.

Вадику самому понравилось, что он своим поведением удивил не только мать, но и Чуба.

Когда он вышел на крыльцо в светлых брюках, голубой тенниске и мокасинах, Чуб с матерью только переглянулись. Вадик, чувствуя, что его поведение задело их больше, чем ставшие привычными капризы и выбрыки, вежливо поздоровался и, поцеловав маму в щечку, прошел к машине. Когда они отвезли мать в офис, он первым делом попросил затормозить у парикмахерской и, покраснев, объяснил Чубу:

— Хочу, как ты, налысо постричься.

— Ну, можно и не совсем налысо… — растерялся Чуб.

— Не, — покачал головой Вадик и повторил: — Хочу налысо.

Чуб помог ему собрать рюкзак. В путевке был отпечатан список необходимых вещей. Вадик, который, как и все мальчишки, конечно же, всегда мечтал о походах, песнях у костра, веселой нормальной компании, теперь откровенно радовался и новому фонарику, и компасу, который мама отыскала где-то в своих вещах, и перочинному ножику, который когда-то, в далеком детстве, подарил ему отец, а мать спрятала от греха подальше. Теперь всем этим вещам найдется применение. Фляжку и термос они с Чубом купили. За приятными хлопотами Вадик как-то совсем забыл о вчерашней угрозе Шмыря. Шмырь, Голова и вся их дурацкая ватага оставались здесь, в Москве, а он уезжал туда, где их нет и не может быть. О них даже вспоминать не хотелось.

#Все, что происходило с ним этой весной, в общем-то, было обычным подростковым поиском острых ощущений. Похоже, когда человеческий организм начинает развиваться и расти ускоренными темпами, кроме острой потребности в витаминах, возникает не менее острая необходимость в адреналине. Но теперь у Вадика была возможность восполнить запасы адреналина, притом из чистого источника. В этой московской тусе, ватаге, устройство которой он и сам еще не до конца понял, парни и девчонки просто проводили время. Сначала паркур, скейт. А потом вдруг какие-то драки, наезды то ли на цыган, то ли на таджиков. И фотографировались они со Шмырем, Черным и Головой тоже так, ради хохмы. Поехали купаться на озеро и попросили какого-то местного щелкнуть их на камеру. Как бы четыре атланта. Кто же знал, что так все обернется. Но теперь это все нужно забыть, хотя бы на время забыть как страшный сон.

На всякий случай, чтобы еще кто-то не нарисовался, Вадик даже отключил мобильник и, включив на сон грядущий «Аватара», под него и заснул.

Во сне он почему-то оказался в парке возле американских горок. Сначала было много людей. Играла музыка. А потом, стоило ему сесть в машинку и пристегнуться, вдруг все куда-то исчезли. И резко наступил вечер, зажглись фонари. И он долго-долго, до головокружения, до тошноты, катался на американских горках, потому что некому было их остановить, а выпрыгнуть на ходу он не решился.

Проснулся он в холодном поту. И первым чувством было ощущение безграничного счастья, что весь ужас остался во сне. Вадик успел еще принять душ, выпить вместе с мамой и Чубом на террасе кофе с вкуснейшими пирожками, целый пакет которых положили ему в дорогу.

И теперь, когда они с Чубом подъезжали к аэропорту, его согревал мамин прощальный поцелуй и ее ласковое:

— Какой же ты у меня уже взрослый!

В кармане куртки лежала пластиковая карточка, которую мама завела на него, и приличная сумма на карманные расходы. Мобильник он тоже взял с собой. Мама оформила ему на всякий случай роуминг. Хотя, конечно, очень мало было вероятно, что высоко в горах можно будет общаться с кем-то по мобильнику. Но мало ли что. А вдруг.

Вадик достал из багажника свой рюкзак и, пожав Чубу руку, попросил:

— Не провожай, я сам.

— Ну, как знаешь… — пожал плечами Чуб.

— Ты вот что… — вдруг совсем по-взрослому попросил Вадик, — увези маму поскорее из Москвы. А то она очень устала. Езжайте отдохните.

— Ладно, увезу, — опешив от неожиданности, пообещал Чуб и вдруг добавил: — Но ты, пацан, точно нашкодил где-то по-крупному. Так резко люди без причины не меняются. Давай колись. А то ты отчалишь, а нам с твоей маман расхлебывай!

— Да ничего я не натворил! — покраснев, буркнул Вадик.

— Ну, смотри, чтоб потом поздно не было, — предупредил Чуб.

— Не будет, — заверил Вадик и, вскинув рюкзак на плечо, направился к входу в аэропорт, где была назначена встреча с группой.

Там уже стояли несколько ребят приблизительно его возраста с рюкзаками и пакетами.

— Вы на Иссык-Куль? — спросил Вадик у высокого худого парня в очках.

— Да, — кивнул тот, даже не улыбнувшись.

— А сколько нас всего должно быть? — продолжал интересоваться Вадик.

— Двенадцать, — так же бесстрастно ответил парень в очках.

Чуть поодаль стояли трое ребят в ярких майках с разноцветными дредами на голове и курили. Еще двое парней, устроившись на лавочке, играли в карты.

— А что, мы без взрослых, что ли, поедем? — спросил Вадик, окинув взглядом всю группу.

— Да будут тебе взрослые, не волнуйся, — сказал парнишка пониже ростом, но зато крепкий и даже, похоже, накачанный. — С нами вроде как спецназовец поедет и медсестра. А в Бишкеке вроде как еще местные присоединятся. Ну вроде проводников. Мои родаки узнавали.

И тут прямо возле них затормозил черный «БМВ» и из него выскочил, Вадик даже не поверил своим глазам, не кто иной, как… Черный. Он был в обычном своем черном прикиде — обтягивающих кожаных брюках, кожаной жилетке на голое тело, густо украшенное татуировками, и тоже пострижен налысо.

— О, Вад! — радостно воскликнул он. — И тебя, значит, предки, перевоспитываться послали?

— Черный? — удивился Вадик, но тут его внимание привлекла странная сцена.

Чуб, оказывается, никуда не поехал, и теперь к его машине подошел темноволосый, крепко сложенный мужчина в свитере и джинсах и, открыв багажник, достал из него рюкзак. Привез ли его Чуб или он просто забрал рюкзак, было непонятно.

Но каково же было удивление Вадика, когда он понял, что мужчина в свитере направляется к ним.

Он подошел и, кивнув, улыбнулся:

— Здравствуйте, меня зовут Глеб, а с вами я еще познакомлюсь.

— Это че, вроде как наш вожатый? — тихо, почти на ухо, спросил Черный.

— Вроде того, — пожал плечами Вадик, все еще с трудом осознавая то, что только что видел. Получалось, этот Глеб был каким-то образом связан или во всяком случае знаком с Чубом. И Вадик еще не знал, хорошо это или не очень.

И тут, как гномик из табакерки, откуда-то сбоку выскочил невысокий лысоватый тщедушный мужчина с огромным носом, в темно-сером костюме и при галсту-

ке. У него в руках были какие-то бумаги. Он подбежал к Глебу и представился:

— Аркадий Маркович, менеджер турфирмы «Шхуна».

— Глеб, — коротко отозвался мужчина в свитере, пожимая ему руку.

— Здесь список с фотографиями, двое не полетят, а две девчонки вместе с медсестрой нашей Лизой Стариченко приедут к самому отлету. Билеты у них на руках. Так что вы можете или сейчас перекличку сделать, или уже в лагере. Там на месте к вам, возможно, еще несколько местных ребят присоединятся.

— А те двое, что не полетят, они что, присоединятся к группе позже? — спросил Глеб, всматриваясь в фотографии и сверяя их с лицами подопечных.

— Нет, они вообще в лагерь не поедут, — уточнил Аркадий Маркович.

— Ясно, — кивнул Глеб и, очевидно разобравшись со списком, переклички делать не стал.

— Ребята! Минуту внимания! — поспешил сказать Аркадий Маркович. — С вами летит уникальный человек — инструктор, участник боевых действий в нескольких горячих точках, мастер, владеющий всеми видами борьбы, выбивающий в тире сто из ста, а теперь ваш начальник — Глеб…

— Просто Глеб, — кивнул Слепой, окидывая подошедших к нему поближе мальчишек оценивающим взглядом.

— Он вас обучит всему, что умеет, — пообещал Аркадий Маркович и, дотянувшись Глебу до уха, добавил: — Чуб за тебя поручился, так что смотри!

По странной случайности Вадик оказался рядом и услышал этот шепот. Получалось, этот Глеб знает Чуба и тот даже почему-то за него поручился.

Это не очень-то нравилось Вадику, более того, это напрягало, как и то, что вместе с ним летел Черный, этот высокий развязный паренек из элитных рублевских, сын банкира, у которого с самого рождения было все, чего только могут пожелать не только душа, но и тело.

В городе он тусовался, очевидно, как и Вадик, в поисках острых ощущений. Одно Вадику в нем определенно не нравилось. В присутствии Головы и даже Шмыря он делался ниже травы, тише воды, а когда оставался с теми, кто был младше или слабее его, начинал корчить из себя неизвестно что.

Вот и теперь, когда только вышел из машины, был как бы даже чуть растерян. Но стоило ему увидеть Вадика, как его точно подменили. Он окинул всех снисходительным, даже чуть уничижительным взглядом и сплюнул. Потом достал откуда-то из носка или кроссовки сигарету, зажигалку и закурил.

Докурить он не успел. Откуда-то из-за угла к нему подскочил здоровый детина и буквально выдернул сигарету у него из зубов.

— Ты что отцу обещал?! — крикнул детина.

Черный сразу сник.

— Я отцу передам, чтобы он высчитал из твоей суммы двести долларов, — сказал, как понял Вадик, охранник.

— Я ж не докурил… — начал было Черный.

Но охранник был неумолим:

— Ты и так его опозорил, и его, и мать. Мое дело предупредить. Где б ты ни был, возле тебя везде будут наши глаза и уши.

— Что, стукачей наняли? — хмыкнул Черный.

— Думай что хочешь, но каждый твой неверный шаг будет съедать деньги на твоем счету. Сотню за сотней. Пока ничего не останется. Еще и должен отцу с матерью будешь, — строго предупредил охранник.

— О чем спор? — спросил подошедший к ним Аркадий Маркович.

— Да вот курить вздумал. А отец с матерью категорически против, — поспешил объяснить охранник. — У вас же в лагере, они надеются, сухой закон, и курить — не курят?

— Почему… — неожиданно включился в разговор Глеб. — Они могут и пить, и курить, и ширяться.

Охранник в ужасе округлил глаза.

— Только потом ни стрельбы по бегущим мишеням, ни верховой езды, ни рукопашного боя, ни бесконтактной борьбы им не видать как своих ушей, — с ироничной улыбкой добавил Глеб, — даже к котлам их не подпустим.

— А, ну это правильно, — кивнул охранник и, заметив, что Черный втянул голову в плечи, добавил: — Только этот его срыв, может, вы не станете учитывать?..

— А я ничего не видел, — пожал плечами Глеб.

— Ну тогда ладненько… — кивнул охранник и, обращаясь к Черному, пригрозил: — Если еще раз сорвешься, я родителям и про этот случай доложу.

— Пошел ты! — покраснев, с досадой буркнул Черный. Ведь пока шел разговор, все ребята вслушивались и пытались уловить суть. После таких разборок надежда на то, что он, Черный, сможет завоевать авторитет среди ровесников, стать лидером, растаяла, как весенний снег. Теперь, чтобы ему поверили и за ним пошли, придется совершать что-то сверхординарное или безбожно врать, на что тоже надо еще решиться.

К счастью, объявили регистрацию, и, пока досматривали вещи и их самих, всем было не до выяснения отношений. Шмонали их по-страшному, поскольку у одного собиравшегося лететь их рейсом в Бишкек такого же, как они, молодого человека собака унюхала наркотики. Ему пришлось разуваться и вытряхивать из носков пакетики с белым порошком.

— Не пойму, — пробормотал вдруг один из ребят с разноцветными дредами, — из Бишкека к нам натуральную траву завозят, а туда тащат какую-то синтетику…

— А ты откуда знаешь? — спросил у него парень-крепыш, который больше всех других понравился Вадику. И если бы не Черный, который свалился как снег на голову, Вадик, может быть, с ним бы уже познакомился.

— Да так, сериалы смотреть надо, — пожал плечами парень с разноцветными дредами.

— Меня, кстати, Костя зовут, Костя Цыбин, — сказал крепыш, протягивая руку парню с дредами.

— Я Мик, а это Кузя и Рурик, — представился сам и представил своих друзей парень с дредами.

— Какие-то у вас не имена, а клички, — покачал головой Костя и повернулся к Вадику.

— Я Вадик, — сказал тот и, пожав Косте руку, мотнул головой в сторону: — А это Черный.

— Черный? — удивленно повел плечами Костя. — И почему Черный? У тебя же только брови черные, а голова совсем лысая.

— Это он недавно только постригся… — пояснил Вадик.

Черный тут же его резко перебил:

— У меня и у самого язык есть!

— Да, я вам еще не представил Алешу, — сказал Костя, поворачиваясь к высокому парню в очках. — Он у нас эрудит.

— Эро что? — переспросил Черный.

Парни с дредами хохотнули.

— Подождите, — вдруг вспомнил Вадик, — там же еще на лавочке сидели ребята. В карты играли…

— Это, наверное, не наши… — пожал плечами Костя.

— Да это мои охранники. Мамаша так боялась одного отпускать, что в пристежку охранников послала, — прояснил ситуацию Мик.

— Но они тебя за курево не гоняли, как Черного, — вдруг встрял в разговор Алеша.

— А ты помолчи, очкарик! — резко выкрикнул Черный, и тут же у него зазвонил мобильный.

Вадик, который стоял рядом, не мог не услышать прозвучавший в трубке резкий мужской голос:

— Не груби!

— Во дают… — стараясь скрыть растерянность, пробормотал, озираясь по сторонам, Черный и отключил мобильный.

— А кто это? — поинтересовался Вадик.

— Сам не знаю, как это у них получается, — пожал плечами Черный. — Пасут. Не успею что сказать или сделать не так, или охранник тут как тут, или вот, телефон звонит.

— Может, они в телефон видеокамеру вмонтировали? — предположил Вадик.

— Может, — задумчиво пробормотал Черный.

Вадик сделал знак Черному положить мобильный

на стул, накрыл его своей курткой и жестом отозвал парня в сторону. И, оглянувшись, почти шепотом предложил:

— А ты мне свой телефон отдай или кому-то еще.

— А мне как без телефона?

— А я тебе свой дам. Типа махнемся.

— Давай, — согласился Черный.

И не успел он взять в руки телефон Вадика, как тот зазвонил.

— Але, — автоматически отозвался Черный.

— Але… — послышалось издали.

— Вадик, это тебя, — понизив голос, произнес Черный.

— Черный, ты, что ль? — спросил Шмырь так громко, что услышал не только Черный, но и Вадик.

— Я, — нехотя сказал в трубку Черный.

— Ты нам тоже нужен будешь. Но чуть позже. А сейчас позови Вада. Вы там с ним вместе тусуетесь, что ли? — поинтересовался Шмырь.

Вадик, поняв, кто звонит, побледнел и замахал руками — дескать, его здесь нет.

Черный, который, похоже, струхнул еще больше, чем Вадик, заикаясь, пробормотал:

— Его здесь нет…

— А телефон его что у тебя делает?! — не отступал Шмырь.

— Мы поменялись…

— Поменялись они! Блин, узнаю, что пургу гонишь, урою! И одного, и другого!

— А что тебе от Вада надо? Может, я передам? — попытался снять напряжение Черный.

— От Вада надо то же, что и от тебя, чмо, бабки. Голова сказал, твои родаки подсуетились, заплатили, пусть пока живут. А Вад, если сегодня до вечера бабок нам не даст, долго вспоминать нас будет. И мамаша его слезами умоется. Так ему и передай!

— Если увижу… — сообразил сказать Черный.

— Ты! Тварь дрожащая! Я же знаю, что он там! — не унимался Шмырь. — Запомни, у нас еще никто с крючка не соскакивал!

Тут объявили посадку, и Вадик сам отключил телефон.

— А что это он тебе про родаков твоих базарил? Что, он их знает и они ему правда бабки отвалили? — спросил Вадик.

— Да это он так… — сказал Черный и тут вспомнил: — А мой телефон и твоя куртка? Мы их там по ходу оставили…

— Ваше, что ли? — спросил Глеб, который шел последним, протягивая куртку и телефон.

— Да, — кивнул Вадик. — Спасибо.

— Ну, не теряйте больше, — кивнул Глеб и, пристально взглянув на ребят, добавил: — Может, какие проблемы?

— Да нет у нас никаких проблем! — буркнул Вадик, почувствовав какой-то слишком уж явный интерес.

— Ну, как знаете… — пожал плечами Глеб.

— Странный он какой-то, — проговорил Вадик.

— Мне родаки говорили, что с нами спецназовец какой-то крутой должен ехать. Я так понял, что это он и есть? — спросил Черный.

— Да вроде того, — кивнул Вадик и, возвращаясь к начатому разговору, спросил: — Так чего Шмырь про твоих родаков базарил? За что они ему бабки отвалили?

— Давай не здесь, давай в самолете, — попросил Черный.

— Ну, как знаешь… — пожал плечами Вадик. — В самолете так в самолете.

И потом, как только они поднялись по трапу и наконец устроились в креслах, Вадик напомнил:

— Так расскажи про Шмыря.

— А чего ты так этим интересуешься? Он, что ли, на тебя тоже наехал? — окинув Вадика внимательным взглядом, спросил Черный и, не дожидаясь ответа, сам продолжил: — Ну да, конечно, он должен был обязательно тебя тоже достать, мы же вместе фотографировались…

— Слышь, ты, Черный, не тяни резину! — начиная раздражаться, сказал Вадик.

— Подожди, давай поговорим, когда взлетим! — сказал Черный и кивнул на только что вошедших в салон трех девушек: — Смотри, какие фигурки! Жалко, что в брюках! Наверное, и ножки ничего!

Девушки и правда были хороши. Одна, яркая крашеная блондинка с длинным, аккуратно собранным на затылке хвостиком и челкой, — постарше, в легком светлом брючном костюме и удобных туфлях на низком каблуке. А те, что помладше, — шатенка и рыженькая, вся в веснушках, были коротко стрижены и одеты в одинаковые дорогие джинсовые костюмы и кроссовки. Только яркие маечки у них были разного цвета. У шатенки под цвет глаз — голубая, а у рыженькой — ярко-зеленая.

Девушки заняли свои места. Та, что постарше, села прямо за ними, а молоденькие прошли в конец салона.

— Слышь, ты не знаешь, они с нами или как? — заинтересовался Черный.

— Да вроде говорили, что с нами какие-то телки должны лететь… — пожал плечами Вадик.

— Нет, ну, правда интересно, неужели они с нами в лагерь собираются? — заинтересовался Черный. — Хоть возьми и спроси.

— С вами, с вами, — вдруг отозвалась сидящая сзади блондинка с хвостиком.

Вадик повернулся и увидел, что рядом с ней сидит Глеб.