Му-му. Кровавая линия

Андрей Воронин, 2010

В секретной лаборатории в одной из «горячих точек» проводятся смертельно опасные биологические эксперименты, которые страшным эхом отзовутся на мирных жителях Москвы. Внештатный агент ГРУ Сергей Дорогин поможет отыскать не только московский след заговора, но и с помощью ученых предотвратить теракт с использованием биологического оружия.

Глава 3

Лев Пореченков, один из самых востребованных в модной столичной клинике пластических хирургов, был суеверным человеком. Нет, он не сворачивал с тротуара, если видел изготовившуюся к перебежке черную кошку, потому что перемещался с места на место преимущественно в своем новеньком авто. И операций с тринадцатого числа переносить ему не приходилось: сами клиенты не решались выбирать такую дату. Но когда утром в понедельник Лев Пореченков включил кофеварку и в это время вырубили электричество, он почему-то воспринял это как недобрый знак.

Сегодня он останется не только без кофе, но и без утренних тостов и теленовостей, которые привык смотреть за чашечкой ароматного, пьянящего и бодрящего своим горьковатым привкусом напитка. Вот когда наконец пожалеешь, что в новой квартире стоит не газовая, а электроплита! Ожидать, пока включат электричество, Лев Пореченков не мог. Как раз сегодня на девять была назначена операция, к которой его пациентку — известную актрису — готовили целую неделю. Оставалось надеяться, что он успеет выпить кофе на работе. Благо и там стоит прекрасная современная кофеварка и его молодая помощница Леночка прекрасно с ней управляется. Еще не насытившись холостой жизнью и независимостью, Лев Пореченков предпочитал не завязывать с женщинами никаких серьезных отношений. Но красивых, умелых и ласковых далеко от себя не отпускал. А Леночка была не только отличной медсестрой и, судя по пирожкам, которые приносила к чаю, замечательной хозяйкой, но и, на зависть тем, кто пользовался услугами их клиники, длинноволосой полногрудой блондинкой, с тонкой талией и длинными красивыми ножками. Главврач Тимур Ашотович Табиридзе, когда речь заходила об очередной рекламной кампании, любил повторять: «Наша лучшая реклама — это Леночка. Пока она дефилирует по нашим коридорам, пациентки, чтобы стать на нее похожими, будут готовы стерпеть даже адские муки и выложить любые деньги».

Надежда выпить кофе из Леночкиных ласковых ручек на какое-то время приглушила неприятное предчувствие, но, когда недавно купленная машина, новенькая серебристая «хонда», не завелась, Лев, взглянув на часы и злобно стукнув кулаком по рулю, понял, что началось то, что обычно называют «полосой невезения». Сколько она продлится, одному богу известно. Разбираться в машине времени не было. Лев еще раз взглянул на часы и прикинул, что он еще может успеть доехать на метро, это перспективнее, чем ловить такси.

В метро Лев Пореченков давненько уже не ездил. И хотя станция находилась совсем рядом с домом, а на машине иногда приходилось часами простаивать в пробках, Лев, который с детства не переносил толпу, все равно выбирал авто. Даже после банкета, находясь под хмельком, он просил, чтобы его подвезли, или вызывал такси. Но теперь, завязнув в этой самой «полосе невезения», Лев почувствовал, что его тянет к людям. Там вроде не так страшно.

Метро впечатлило его не количеством спешащих, нервно толкающих друг друга людей, а тем, что все служащие и некоторые пассажиры были в ватно-марлевых повязках. Только теперь Лев вспомнил, что вчера в клинике говорили о том, что в связи с начавшейся эпидемией свиного гриппа придется объявлять карантин и ходить в ватно-марлевых повязках. Да, действительно, и в теленовостях предупреждали, что аптеки будут работать круглосуточно, а лекарства завозят каждые четыре часа. Похоже, в городе начиналась паника. Будучи медицинским работником, Лев понимал, что толкаться в толпе сейчас действительно небезопасно.

Но отступать было некуда. Времени оставалось в обрез. Радуясь, что имеет рост выше среднего, подтянув к носу свой ярко-синий шарф, задрав голову и отворачиваясь от чихающих и покашливающих граждан, Лев спустился по эскалатору и, зайдя в вагон, присел на освободившееся только что место.

— Граждане пассажиры! — донеслось из динамика. — Убедительно просим обо всех подозрительных и оставленных без присмотра вещах сообщать дежурному по станции.

И только Лев решил вздремнуть, как услышал женский вскрик.

И тут же прямо перед ним потеряла сознание молодая женщина. Люди, которые только что стояли так тесно, что тесней не придумаешь, вдруг расступились. Модно одетая, ярко накрашенная брюнетка в черничной куртке рухнула на пол, побледнела и, закатив глаза, забилась в конвульсиях.

— Врача! Здесь есть врач?!

— Нужно остановить поезд!

— Дурак! Нужно поскорее добраться до станции!

Мужские и женские голоса перебивали друг друга. Люди боялись приблизиться к упавшей женщине и отступали от нее все дальше.

— Это грипп! Свиной грипп! Давно нужно было объявлять эпидемию! — прокричала высокая блондинка в повязке.

Несколько человек интуитивно натянули на лицо шарфики.

— В метро он не передается! Здесь сквозняк!

— Откройте окна!

— Пустите, дайте выйти!

— Так есть здесь врач или нет?! — не унималась дама в шляпе.

— Какой врач! Ей уже никто не поможет! — одернул ее краснолицый лысый толстяк в засаленной черной куртке.

Сам не зная почему, Лев Пореченков встал и произнес:

— Я врач. Не кричите. И не создавайте паники.

Люди расступились и затихли.

— Может, вам повязку дать? У меня есть лишняя! — предложила активная старушка в ватно-марлевой повязке и синей беретке.

— Не надо! — покачал головой Лев и, присев на колени, попытался уловить едва прослушиваемый пульс. Потом попытался приподнять голову, но женщина неожиданно закашлялась, и у нее горлом пошла кровь.

Перегон между станциями казался бесконечным.

И вдруг Лев заметил, что у женщины из-под рукава выполз довольно большой крылатый муравей.

— Блохи! Здесь блохи летучие! — крикнула женщина в шляпе.

— Какие блохи! Это муравьи! Таких теперь в Москве по горло! — поправил ее молодой мужчина в кепке и кожаной куртке. — Это мутанты какие-то. Лето было теплое и влажное. Вот их и развелось черт знает сколько.

— Здесь их целая банка! — раздалось с другого конца вагона.

— Это диверсия!

— Теракт!

— Ой, здесь мужчине плохо!

— Кровь! У него кровь!

— Врача! Врача!

— Там еще кому-то плохо! — сообщила старушка в беретке.

— Я слышу, — кивнул Лев Пореченков, отпуская руку лежащей перед ним, уже не кашляющей, холодеющей женщины.

— Она умерла? — тут же спросила старушка.

Лев молча кивнул.

— Доктор! Доктор! Человек умирает!

— Давите, давите муравьев!

— Они улетают!

— Откройте окна! Пусть вылетают в метро!

— Вы что! Наоборот, закройте окна, чтобы они не разлетелись!

Опять голоса накладывались один на другой, а люди повскакивали с мест, залезли ногами на скамейки, сами не зная, как и от чего спасаться.

Когда наконец поезд доехал до станции и за окошками показались ее огни, люди совсем обезумели и рванули к выходу.

— Милицию! Позовите кто-нибудь милицию! Здесь ЧП! — попросила старушка, стараясь сдержать поток пытающихся войти в вагон пассажиров.

В вагон зашли двое милиционеров и попросили освободить вагоны, оставив лишь боевую старушку в ватно-марлевой повязке и синей беретке и Льва Пореченкова, которого старушка упросила задержаться хотя бы на одну станцию, чтобы рассказать, в чем дело.

— Но у меня операция… — попытался объяснить Лев.

— Но вы же доктор! Без вас никто не разберется.

До конечной станции поезд ехал без остановок. В вагоне лежали на полу в разных концах женщина в черничной куртке и рыжеволосый высокий мужчина в кожанке. Оба были мертвы. И было видно, что и у одной и у другого перед смертью шла кровь из горла.

Возле мужчины у дверей лежали осколки разбитой пол-литровой стеклянной банки, в которой, очевидно, и принес кто-то в вагон летучих муравьев, которые теперь расползлись и разлетелись по всему вагону, а может, и метро, потому что два окна так и не закрыли.

— Что здесь произошло? — строго спросил молодой лейтенант, обращаясь к Льву Пореченкову.

— Здесь произошел теракт. Кто-то принес банку с отравленными блохами или муравьями, от укуса которых люди мрут как мухи! — четко заявила старушка, пока Лев собирался с мыслями.

— Я не у вас спрашиваю! — остановил ее молодой лейтенант, который, хотя и недолго еще служил в милиции, предпочитал иметь дело не с болтливыми женщинами, а с мужчинами.

— Я могу подтвердить, что действительно два человека умерли неизвестно по какой причине. Симптомы одинаковые. Конвульсии и кровь горлом, — кивнул Лев.

— А муравьи? Что это за муравьи такие?! — спросил молодой лейтенант.

— Да, я тоже видел довольно крупных муравьев с крыльями… — кивнул Лев Пореченков.

— Таких, что ли?

Еще один, совсем молоденький чернявый сержант подошел и протянул руку. По его ладони медленно полз большой крылатый муравей.

— Выбрось, выбрось немедленно! — закричала старушка в беретке.

Но было уже поздно.

Молоденький сержант вместо того, чтобы выбросить муравья, сжал кулак, стараясь придушить его пальцами. При этом он попытался улыбнуться и даже хотел что-то сказать. Но вдруг побледнел, начал задыхаться, нервно, как выброшенная на берег рыба, хватая ртом воздух. На лбу у него выступила испарина, глаза покраснели и от напряжения едва не выкатились из орбит.

Лейтенант бросился к товарищу и едва успел подхватить его. Молоденький сержант осел, бессильно повис на его руках, еще раз надрывно кашлянул, и тело его содрогнулось в судороге.

— Кровь! Смотрите, у него изо рта тоже течет кровь… — побледнев, прошептала старушка и попятилась к двери.

— Что ж с ним делать? — вдруг осипшим голосом выдавил лейтенант и, взглянув на Льва Пореченкова, попросил: — Вы же доктор, помогите.

Лев присел и, бледнея от страха, попытался прослушать пульс на шее сгорающего на глазах молоденького сержанта.

— Он умер… — отводя взгляд, сказал Лев и предложил: — Давайте положим его на скамейку.

— Я сам… — хлестнул его взглядом лейтенант.

Состав тем временем, промчавшись мимо конечной станции, въехал в темный, освещенный редкими фонарями, тоннель и остановился.

Старушка тут же бросилась к дверям. Но двери не открылись. Свет в вагонах притушили, и в вагоне стало совсем жутко: три мертвеца — женщина и мужчина на полу и молоденький сержант на лавке — и трое живых, с опаской глядящих на пол, где бодро, как ни в чем не бывало, сновали туда-сюда крылатые муравьи. Старушка, зачем-то прижимая ко рту повязку, начала кричать, резко, визгливо, задыхаясь и похрипывая:

— Двери! Немедленно откройте двери! Выпустите, немедленно выпустите меня отсюда!

— Да не кричите вы! — остановил ее лейтенант. — Сейчас дежурный пройдет по вагонам и нас выпустит.

Но почему-то никто к ним не шел.

Лев Пореченков, прикусив губу, глянул на часы. До начала операции оставалось минут пятнадцать. Нужно хотя бы перезвонить и предупредить, что он опаздывает. И он уже достал мобильник, принялся набирать номер, но лейтенант резко выкрикнул:

— Не звонить! Отдайте мне мобильник!

— Но у меня операция. Больную к ней готовят. Я должен сообщить, что задерживаюсь! — возмутился Пореченков.

— Представьте, что вас нет, — вдруг сказал лейтенант, протянув руку к мобильнику Пореченкова.

— Как это «нет»… Но я же есть… — не на шутку испугался Пореченков, отдавая мобильник лейтенанту, и, взяв себя в руки, добавил: — Вы сами можете позвонить, предупредить, что меня не будет.

— Не нужно никому звонить, — покачал головой лейтенант, отключая телефон.

— Но меня же уволят… — пробормотал Пореченков. — У нас престижная клиника, у нас даже за опоздания увольняют…

Лейтенант сделал вид, что не слышит.

— Мы что, заложники?! — в ужасе воскликнула возмущенная старушка в ватно-марлевой повязке.

— Нет, но до выяснения всех обстоятельств дела вы будете находиться под моим личным надзором, — сказал лейтенант и добавил: — Чтобы панику не поднимали.

— Да не собираюсь я поднимать никакой паники, — не на шутку испугался Пореченков, понимая, что вот сейчас, здесь сгорает его баснословный по кризисным временам гонорар, премиальные, а значит, и его ставшая уже традиционной рождественская поездка на один из престижных европейских горнолыжных курортов. — Я не собираюсь поднимать никакой паники, — повторил он. — Но поймите, кроме меня, никто не проведет эту операцию…

— Мой товарищ, сержант, — кивнул в сторону лежащего на скамье бездыханного тела лейтенант, — он тоже, может, собирался участвовать в операции по задержанию опасных преступников…

— Я говорю совсем о другой операции! — нервно покачал головой Пореченков. — Я врач, хирург, пластический хирург. И меня ждет пациентка. Я не имею права рассекречивать информацию, но это очень, очень известная актриса. И я должен, я обязан сейчас появиться в клинике. Если нужно, я подпишу бумагу о неразглашении тайны или как это там у вас называется… Иначе что я потом кому докажу…

— А вы представьте себя на месте сержанта, — невозмутимо сказал лейтенант, — представьте, что это не ему, а вам в руки попал этот муравей и это не его, а вас он укусил…

— Еще немного постоим, и точно нас отсюда вынесут, — не на шутку забеспокоилась старушка, на минуту задумалась и вдруг оживилась: — А мне, молодые люди, кстати, в туалет нужно. У меня цистит. Доктор, объясните товарищу лейтенанту, что такое цистит…

— Это, товарищ или, как теперь вас там называют, господин лейтенант, такая болезнь. Когда человеку обязательно нужно сходить в туалет, иначе… — тут же поддержал старушку Пореченков.

— Да знаю я, что такое цистит, — недовольно покачал головой лейтенант, с опаской поглядывая на расползающихся и время от времени взлетающих муравьев.

— Ну так тем более, — с надеждой проговорил Пореченков.

— Подождите, вы должны мне оставить свои координаты, — сказал лейтенант, доставая блокнот и ручку.

— Мыськина Полина Эдуардовна, пенсионерка, — поспешила первой назваться старушка.

А когда милиционер записал ее адрес и номер телефона, заявила:

— Только имейте в виду, никаких документов о неразглашении я подписывать не буду. Ни за что! Общество должно знать правду! В московском метро поселились заразные летучие муравьи. А вдруг они живут уже не только в метро, но и на улицах нашей столицы?

— Если вы собираетесь об этом болтать кому ни попадя, — заметил милиционер, — я просто вынужден буду вас изолировать…

— Что?! — взвизгнула старушка. — Что вы такое сказали?! По какому праву?! Я буду жаловаться в суд! Народ должен знать правду! Вы только посмотрите, он меня, то есть нас, собирается посадить за решетку! По какому праву?!

— Я имел в виду временно изолировать… — проговорил милиционер, отступая в сторону от разъяренной старушки, которая, казалось, готова была наброситься на него с кулаками.

— Да все равно же те, кто был с нами вместе в метро, давно уже всем все рассказали… — покачал головой Пореченков, все еще нервно поглядывая на часы.

— Ну, вообще-то, был приказ изолировать всех, кто находился в этом вагоне… — как-то неуверенно проговорил милиционер.

— Ерунда! Люди бежали отсюда кто куда! — сказал Пореченков. — Нужно, наоборот, поскорее предупредить людей, принять меры… Как мне кажется, эта зараза передается только через кровь, через укусы этих насекомых. Поэтому необходимо срочно принять меры по их уничтожению.

— Да-да, срочно! — подхватила старушка и, обращаясь к Пореченкову, добавила: — А вы заметили, сколько этих букашек в открытые окна вылетело!

— А почему окна в вагонах открыты?! — как будто только что это заметив, возмутился милиционер.

— Как, вы что, не знаете?! — тут же отозвалась старушка. — Это чтобы свиной грипп не распространялся. Вирус свиного гриппа боится сквозняков. Поэтому нужно все время проветривать помещения. Лучше всего — открывая сразу несколько окон и форточек.

Милиционер тем временем взялся записывать в блокнот данные Льва Пореченкова.

— Ваше имя?

— Лев Павлович Пореченков.

— Где проживаете?

Лев Пореченков поспешил назвать адрес и номера домашнего и мобильного телефонов, а потом добавил:

— Товарищ, господин милиционер, если вам я понадоблюсь, вы всегда сможете меня найти. А теперь прошу: отпустите меня, ведь в клинике ждут…

— А в какой клинике вы работаете? — поинтересовался милиционер.

— Какое это имеет значение! Давайте уже что-нибудь решать! — начал выходить из себя Пореченков.

— Я должен знать, я просто обязан обозначить возможный круг ваших контактов… Кому вы можете передать секретную информацию.

— О чем вы говорите?! — возмутился Пореченков. — Здесь действовать надо. Ведь муравьи не только расползаются, они размножаются. С ними нужно как-то бороться.

— Сейчас придут дежурные, и мы с ними это обсудим… — проговорил милиционер.

— Я смотрю, никакие дежурные к нам не спешат, — перебил его Пореченков. — И боюсь, нам вообще никто не собирается двери открывать.

Милиционер, понимая, что, скорее всего, машинист, отведя состав на запасной путь, действительно забыл о них, нажал на красную кнопку.

Никто не отозвался. Тогда милиционер, уже не на шутку встревожившись, попытался набрать номер на мобильнике. И, как понял Пореченков, безрезультатно. Похоже, они остались без связи.

Полина Эдуардовна как будто тоже что-то поняла, нервно поправила беретку и, вместо того чтобы возмущаться, вдруг притихла.

Лейтенант минуту поразмыслил, потом резко дернул аварийный кран и, как только двери открылись, соскочил вниз и помог выбраться из вагона Пореченкову и старушке.

Как оказалось, выход с запасного пути, на который пригнали состав, был совсем рядом. Двери в дежурку были открыты. Лейтенант, как только увидел мирно беседующих за чаем машиниста и дежурную по станции, налился краской и закричал:

— Встать!

Полина Эдуардовна остолбенела. А Пореченков, оценив ситуацию, взглянул на часы и тихо, по стеночке, поспешил ретироваться. Лейтенанту теперь было на кого выпустить свой пар, а он надеялся все же хоть и с опозданием, но добраться до клиники.

Из депо, где на запасном пути стоял изолированный состав, из которого с таким трудом они выбрались, наверх вела лестница с выходом прямо на улицу.

Выбравшись на свежий воздух, Пореченков почувствовал, что у него закружилась голова. Но присесть на лавочку и передохнуть он побоялся. Кто знает, что еще взбредет в голову лейтенанту. Опомнится, бросится за ним вдогонку, опять начнет задавать свои глупые вопросы, тогда уж точно ему не успеть.

Осмотревшись, Пореченков наконец понял, что находится совсем рядом с клиникой. Нужно было только пройти через пустырь, где этим красивым осенним утром несколько собачников выгуливали своих питомцев.

Здесь, на улице, все только что пережитое в метро, показалось Пореченкову страшным сном. В клинику, да еще в свой операционный день, приносить состояние тревоги и напряженности никак нельзя. Поэтому Пореченков сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а затем попытался обдумать и проанализировать свое состояние.

Так получилось, что он, похоже, стал случайным свидетелем диверсии или, как теперь модно говорить, теракта. Кто-то оставил в вагоне метро банку с летучими муравьями, которые, и в этом не приходилось сомневаться, разносили какую-то заразу, нечто похожее на скоротечную форму легочной чумы. Можно было, конечно, предположить, что какой-то биолог вез этих муравьев в свою лабораторию, что он сам не знал, как воздействуют их укусы на людей, а потом забыл банку в метро или в давке выронил. И муравьи случайно расползлись, разлетелись. Но это было маловероятно. Значит, все-таки это теракт. И возможно, такие теракты произошли не только в их вагоне.

Самым же неприятным представлялось то, что, будь это взрыв или какое-то иное силовое воздействие, его последствия были бы более очевидными, а значит, не так угнетали. Самый глубокий страх вызывает невидимая опасность. С врагом, который себя обнаружил, можно вступить в бой или убежать от него. А когда понимаешь, что эти летучие муравьи расползаются, разлетаются по всему московскому метрополитену и при этом (ему, как врачу, это было отлично известно) еще и размножаются, и размножаются не только муравьи, но и проникающие в кровь людям после муравьиных укусов вирусы… да, тогда содрогаешься от ужаса. Ведь ни милиция, ни армия помочь здесь не смогут. Необходимо срочно поднимать на ноги микробиологов, биологов, медиков, изучать неизвестную болезнь, искать вакцину, делать прививки… А милиция, судя по поведению лейтенанта, собирается скрывать информацию. Не только ему одному, но и всем грозила опасность, с которой пока неизвестно, как бороться. Жертвами летучих муравьев потенциально может стать каждый. Пореченков вспомнил, как когда-то, еще в детстве, слышал о том, что в транспорте начала орудовать банда, которая делала всем какие-то страшные уколы. И москвичи, как не раз вспоминала его мама, тогда в час пик буквально шарахались друг от друга. Да, трудно представить, как теперь переживают, паникуют случайно оказавшиеся в их вагоне женщины. Но ему-то никак нельзя сейчас отдаваться во власть эмоций.

Будучи, как говорили его друзья, истинным сангвиником, Пореченков всегда был рад заменить переживания делом. И еще раз восстановив в памяти, можно считать, по кадрам все, что с ним произошло в метро, определив, почему никак не может избавиться от тревожного, гнетущего чувства, он как бы обозначил для себя проблему, над которой потом обязательно нужно будет подумать. Но это будет потом, вечером, после работы. Или в крайнем случае после операции, которую, он это чувствовал, без него никто проводить не станет. Ведь известная актриса по совету одной своей давней подруги, жены олигарха, сама попросила, чтобы ее оперировал именно он, Пореченков.

* * *

Поднимаясь по ступенькам и открывая двери клиники, Пореченков полностью взял себя в руки. Не успел он открыть свой кабинет, как в коридоре появились сначала встревоженная Леночка, а за ней и сам главврач, профессор Рудов. Он сам не раз проводил подобные операции, очевидно, и сегодня собирался заменить Пореченкова, потому что был в халате и держал в руках ярко-синюю папку. Он не стал выяснять отношения в коридоре, но дождался, когда Пореченков откроет свой кабинет.

— Что вы себе позволяете?! — закричал он с порога. — Я уволю вас немедленно!

— Мне уже собирать свои вещи? — попытался остудить его своим спокойствием Пореченков.

— Почему вы даже не позвонили?! — продолжал наступать Рудов.

— Если бы вы знали, что со мной произошло… — начал было Пореченков.

Но Рудов, хлопнув папкой по столу, разъярился еще больше:

— Вы знаете, какие деньги нам платят клиенты?! Я хотел заменить вас. Но наша звезда наотрез отказалась. Сказала, что, если вы не придете, вообще откажется от операции и потребует, чтобы ей выплатили неустойку.

— Так мне собирать вещи или идти оперировать? — понимая, что удача пока на его стороне, спросил Пореченков.

— Да, конечно, собирайся и бегом, бегом на операцию! Потом разберемся! Ее уже готовят… — чуть спокойнее проговорил Рудов и, оставив синюю папку на столе, вышел из кабинета.

Пореченков быстро переоделся, помыл руки, взял папку и, присев к столу, еще раз просмотрел все анализы.

Потом еще раз набрал воздуха и, на минуту прикрыв глаза, выдохнул и направился в операционную. Леночка и Рудов, очевидно, уже предупредили актрису о том, что Пореченков на месте. К операции все было готово. Натянув бахилы, завязав маску и надев перчатки, Пореченков вдруг почувствовал, что по спине у него что-то ползет. Но, передернув лопатками, решил, что это стекает пот. Однако пот почему-то стекал не вниз, а вверх. Он еще раз передернул лопатками.

— Что, мурашки по спине ползают? — вдруг спросила у него Леночка, сузив свои, как всегда, умело подведенные глазки над повязкой, и добавила: — У нас самих от страха колени до сих пор подкашиваются. Как тут Рудов кричал! Просто рвал и метал. Особенно когда эта наша звезда наотрез отказалась оперироваться у кого бы то ни было, кроме вас…

Леночка болтала дальше. А Пореченков поймал себя на том, что ему кажется, что у него по спине действительно ползут муравьи. Вспомнив то, что произошло в метро, он тяжело вздохнул и покачал головой. Но он вошел в операционную, взял в руки скальпель… и вдруг содрогнулся, ощутив нечто вроде болезненного укола под лопатку. В глазах у него потемнело, голова закружилась, а в груди что-то сжалось так, что стало невозможно дышать…

— Лев!.. Левочка, что с вами! — закричала Леночка.

Пореченков закашлялся и начал медленно оседать на пол.

Уже когда он упал, Леночка, которая первой бросилась к нему на помощь, заметила ползущего по полу огромного крылатого муравья, или, скорее, муравьиху, которая, похоже, начала нести яйца, потому что роняла на пол какие-то крохотные белые шарики.