Комбат. За свои слова ответишь

Андрей Воронин, 1999

Он немногословен, но если пообещал, то выполнит обещанное, таков Комбат, ведь это не просто кличка главного героя Бориса Рублева, это прозвище, которое он заслужил. Он, бывший майор десантно-штурмового батальона, держался в армии до конца. Многоточие в его военной карьере поставила последняя война на Кавказе…

© Подготовка, оформление. ООО «Харвест», 2015

Глава 1

Ночь всегда приносит с собой тонкий аромат романтики, особенно если на небе всходит полная луна.

И в эту осеннюю ночь она выкатилась над Москвой — огромная, белая, похожая на таблетку растворимого байеровского аспирина. Во всяком случае, такой она могла показаться людям, связанным с медициной.

Облака над столицей шли ровно, с разрывами, и луна то ярко очерчивалась на темном небосклоне, то матово размывалась, намеком проступая сквозь негустые легкие облака. Внизу, на улицах, ветра почти не ощущалось, и густой смог, оставленный после тяжелого напряженного дня, висел между домов, отчего город казался немного ирреальным, словно нарисованным акварелью и потом сбрызнутым водой.

Лишь редкие окна горели в это позднее время. Светофоры мигали желтым, не задерживая стремительный бег редких ночных машин. Таксомоторы на стоянках сбились в стаи, и шоферы собирались в одной из машин поиграть в карты, оставляя дверцы своих автомобилей открытыми, чтобы услышать позывные по рации. Вдруг кто-нибудь из задержавшихся в гостях пожелает уехать домой, не дождавшись утра, или подвыпившей компании понадобится спиртное?

Жизнь в большом городе никогда не замирает окончательно, она тлеет, как уголья, подернутые толстым слоем пепла, и человек внимательный непременно заприметит скрытую ночную жизнь столицы. Нужно лишь уметь видеть, а не только смотреть.

Вот две девушки, в три часа ночи прогуливающиеся по пустынному тротуару, в коротких черных платьях и расстегнутых кожаных куртках, — это, конечно же, проститутки. И если на окраинном пустом проспекте поближе к тротуару медленно едет машина, то знайте, ее пассажиры высматривают девочек. Какого же черта еще можно плестись, если дорога свободна, если светофоры не мешают мчаться с ветерком?

Сверкнув стоп-сигналами, машина притормаживает, и вот она уже ползет вдоль тротуара. А девушки словно бы и не слышат скрипа тормозов, идут, взявшись за руки, уже напряженно ожидая, когда их окликнут. И если послышится голос с кавказским акцентом, то вполне возможно, они обложат его обладателя матом. Проститутки тоже разборчивы в выборе связей, и не каждая решится провести ночь с кавказцем, хоть тот и пообещает за ночное развлечение золотые горы. Обещания легко даются «до», но трудно выполняются «после».

— Эй, красотки! — крикнул мужчина, опустив стекло и высунувшись из машины почти до пояса.

Одна из проституток шепотом спросила подругу:

— Отзываемся?

Та кивнула.

— Да.

— Говорить ты будешь…

Они одновременно обернулись, словно бы пловчихи из команды синхронного плавания, и посмотрели на желающего развлечься.

— Сколько удовольствие-то стоит? — без всяких экивоков и ложной скромности осведомился мужчина. Глаза его маслено поблескивали.

— Не пьяный, — отметила одна из проституток.

С сильно пьяными ей иметь дела не хотелось, а трезвый, чистый мужик славянской внешности — то, что надо. Такие обычно аккуратно расплачиваются, за своим здоровьем следят. Да и пожелания у них обычно стандартные, без всяких извращений.

— А это смотря что, — сказала проститутка.

— Смотря куда? — рассмеялся мужчина.

— Берем повременно и в зависимости от сложности, — объяснила проститутка. Голос ее звучал ровно, без эмоций, словно она выясняла у начальника цеха условия работы при приеме на фабрику.

— По полтиннику на каждую до утра устроит? — мужчина приложил руку то ли к сердцу, то ли к бумажнику, лежавшему в левом кармане куртки.

— А вас сколько?

— Двое, — мужчина распахнул дверцу, чтобы девушки могли убедиться — в машине, кроме него и молодого парня за рулем, никого нет.

— Хорошо, по пятьдесят с каждого. И привезете нас на то же место, где подобрали.

— Сюда, что ли?

— Именно.

— Лучше я вам на такси накину, — мужчина похлопал рукой по сумке, стоявшей на заднем сиденье.

Раздался глухой стеклянный звук, так могли звенеть только полные бутылки.

— Или на работе вы не пьете? — засмеялся он.

— Если вино, то пьем.

— Шампанское.

— Еще лучше.

— И дороже.

— Но его цена в стоимость услуг не входит.

— Ясное дело.

Девушки, смеясь, забрались в машину, и автомобиль, выскочив на середину проезжей части, понесся по мокрому после недавнего дождя асфальту. В нем уже вовсю гремела музыка, заглушавшая манерный визг девчонок, которых купивший их до утра мужчина щупал за ляжки.

Из-за угла дома-девятиэтажки, облицованного белой смальтой, местами уже рассыпавшейся, выглянули двое молодых парней.

— Говорил я тебе, Коля, что они проститутки, а ты: «Подколемся, познакомимся»…

— Да уж, Макс, у тебя на них глаз наметан. А мне сперва показалось, нормальные бабы.

Парни, осторожно ступая по раскисшему грязному газону, выбрались на асфальт.

— Страна у нас такая, идиотская, — принялся рассуждать Коля, прижимая к груди большой полиэтиленовый пакет, — что даже честные женщины не боятся одеваться как проститутки.

— Это шик особый, — вздохнул Макс, вслушиваясь в раскаты удаляющейся музыки. — И какого черта только мы от них прятались?

— Не знаю, воспитание, наверное, сказывается.

Николай отодвинул край пакета и заглянул вовнутрь, проверяя, не разлился ли клей, стоявший на дне в двухсотграммовой стеклянной баночке, из которой торчала самая простая, какую можно было только купить, ученическая кисточка.

— Ходишь по ночным улицам, и кажется, нигде никого. А только начнешь незаконным делом заниматься, сразу мерещатся и менты, и подозрительные личности.

— Ну а теперь-то чего ты боишься? Идешь себе спокойно по улице, за что к тебе можно прицепиться?

— А штраф получить не хотел?

— От всего не убережешься, — Макс тронул друга за плечо. — Давай и на этот столб наклеим.

— На хрена, он у самой дороги, через газон никто идти не станет, чтобы прочесть.

— А тебе разница есть, прочтет кто-нибудь или не прочтет? Мы обещали, что на всех остановках объявления расклеим.

— Думаешь, кто-нибудь проверять пойдет, расклеили мы или нет?

— Если люди за это деньги заплатили, то могут и проверить.

— Скажем, что ободрал объявления кто-нибудь. И так уже на десяти остановках расклеили.

— Я бы их вообще с превеликим удовольствием в мусорку выбросил, и сейчас было бы поменьше работы, поменьше страха, и потом…

— Как это? — не понял Николай.

— Чем меньше объявлений расклеим, тем потом нам меньше звонить станут.

— Все равно у телефона сидеть придется, разница?

Парни, студенты второго курса, приехавшие в Москву на учебу и снимавшие квартиру на двоих неподалеку отсюда, подошли к автобусной остановке. Оба фонарных столба сплошь пестрели объявлениями, они уже были налеплены в несколько слоев, разбухли от дождей. Несколько объявлений белело и на стеклянной перегородке павильона-остановки.

— А может, и сюда наклеим? — предложил Макс, показывая на толстое витринное стекло.

— Жалко портить, остановка красивая, — вздохнул Николай, доставая из мешка объявление, напечатанное на ярко-красной бумаге строгим компьютерным шрифтом.

В первую очередь бросалось в глаза слово «работа», набранное трехсантиметровыми буквами. Осторожно макнув кисточку в клей «ПВА», Николай принялся намазывать листок с тыльной стороны. Работал он быстро и аккуратно. Макс в это время стоял на краю тротуара и всматривался в городской пейзаж, не видно ли где милиционера, потому как за расклейку объявлений в неположенных местах парням могли выписать солидный штраф.

Глядя на студентов со стороны, можно было подумать, что они ждут на остановке автобус, который, естественно, в три часа ночи появиться не мог. Но это не преступление, даже административное, — ждать несуществующий в природе автобус на действующей остановке.

Николай взял объявление двумя руками и, стараясь не выпачкаться в клей, подбежал к фонарному столбу, прицелился и налепил его на уровне своего лица. Разгладил скомканной газетой и, отойдя на два шага, полюбовался работой. Даже сейчас, ночью, в неверном свете фонарей, оно гляделось ярко и броско.

— Готово? — спросил Макс, завидев одинокую фигуру на другой стороне проспекта. Но тут же понял, опасаться позднего прохожего нечего, тот в стельку пьян и вряд ли что-либо видит перед собой и под ногами, движется на «автопилоте».

— Готово! — отозвался Николай и тут же засмеялся.

— Чего такого веселого вспомнил?

— Объявление на столбе смешное висит.

Макс подошел к другу и глянул на объявления, большую часть которых составляли призывы похудеть без голодания и физических нагрузок. Эти соблазнительные призывы сопровождались плохо отпечатанными фотографиями, на которых были изображены якобы одни и те же люди до приема чудодейственного аппарата и после.

— Эти?

— Не туда смотришь, над этими я уже давно не смеюсь, — сказал Николай и придержал наполовину отклеившееся объявление размером в половину машинописного листка, сплошь заполненного текстом.

— Предлагаю… — прочел Макс.

Далее шло перечисление труднопроизносимых лекарственных препаратов, большей частью антибиотиков, помогающих при гонорее и триппере. За ними шли сильнодействующие сердечные и транквилизаторы.

— А чего смешного? — пожал плечами Макс.

— Ты до конца дочитай.

Почти в самом конце объявления шла приписка:

«…а также — памятники гранитные».

— В списке не хватает еще гробов, — улыбнулся Макс, — и услуг землекопов.

— А что, нормальная комплексная программа: потрахался, заболел, лечился, умер, похоронен, тебе памятник поставили — все как надо. Думаешь, наше объявление лучше?

— Не наше, — тут же поправил Макс, — а этого… — и только сейчас он сообразил, что не знает даже имени человека, который дал им объявления и деньги за их расклейку. — Ты не помнишь, кстати, как его зовут?

Николай задумался.

— Точно… он ведь даже не представился, но как-то так хитро это сделал, что я и не заметил.

— Нормальное объявление, получше других, — и тут же вслух прочел текст, под которым еще темнел свежий клей: «Предлагается высокооплачиваемая работа (до тысячи долларов в месяц) мужчинам и женщинам до сорока лет. Прописка и гражданство значения не имеют. Необходимы инициативность и хорошее здоровье».

Внизу был напечатан номер телефона той самой квартиры, которую снимали Макс с Николаем.

— Что-то мне не по себе, когда вижу наш номер телефона на каждом столбе.

И Макс тут же представил себе, как в квартире раздастся звонок и участковый милиционер поинтересуется, по какому праву они принимают заказы по устройству на работу и что это такая за работа, где можно без особого труда заработать тысячу долларов в месяц. А ответов на эти вопросы ни Макс, ни Николай не знали, они лишь согласились за пятьдесят долларов расклеить объявления и еще за сто в течение двух недель принимать телефонные звонки.

Заказчик, мужчина лет сорока-сорока пяти, вышел на них практически случайно. Подошел к ним в пивной, когда ребята обсуждали свои финансовые проблемы, и с ходу предложил заработать. Но не назвал ни своего имени, ни фирмы, которую представляет. А в сегодняшние дни о сути бизнеса как-то не принято спрашивать, неудобно. Мало ли почему человек скрывает подробности — уходит он налогов, боится наезда конкурентов. Многие сейчас работают через подставных диспетчеров.

— Пошли, нечего тут торчать, — Николай толкнул в плечо Макса, и ребята зашагали по проспекту к следующей остановке.

В пакете еще оставалась целая пачка объявлений, клея в банке — до половины. До рассвета красные броские листки следовало пристроить на фонарных столбах, чтобы с утра уже быть готовыми принимать телефонные столбы.

— На что деньги потратим? — спросил Макс.

— Их не так много, чтобы долго думать, — отозвался Николай, — да и сотку мы еще не получили.

— Но полтинник уже есть.

— За квартиру заплатить придется.

— За квартиру родители заплатят, незачем им говорить, что мы еще и подрабатываем.

— Ты помнишь, что еще этот мужик сказал?

— Конечно. Если хороню пойдет, сотрудничество продолжим.

— Мне почему-то показалось, что больше он с нами работать не будет.

— Почему?

— Я по глазам вижу. Говорит и как-то на тебя не смотрит.

— Показалось тебе. Где он еще двух таких дураков найдет, которые за полторы сотни баксов две недели на него работать станут?

— Тоже мне, работа, — воскликнул Николай, — через день по очереди на телефоне сидеть, адреса записывать! Вот если бы объявление в газете дали, тогда бы телефон у нас не смолкал. А так мы их только в нашем районе на столбах расклеим. Позвонит человек сорок, не больше, уж я-то знаю.

— Сам ты у него поработать за штуку баксов не хочешь?

— А ты отвечаешь требованиям насчет здоровья, что ли?

— Конечно! Чего им отвечать? Две руки есть, две ноги, два глаза, конец, когда не надо — болтается, когда надо — твердеет, не алкоголик и не наркоман. Но работать мне у этого мужика не хочется.

— Почему?

— По нему видно, что если штуку баксов заплатит, то сам себе в карман пять положит.

На проспекте показался милицейский «уазик». Машина сбавила скорость и, подъехав к самому бордюру, стала сопровождать молодых людей. Те занервничали.

— Не оглядывайся на них.

— Почему?

— У тебя по морде видно, что ментов боишься.

— Тише говори, а то услышат.

— А ты пакет не к груди прижимай, а в руку возьми, как все нормальные люди. А то такое чувство, будто ты там краденое несешь. Сейчас, как проверят, и штраф нам влепят, ровненько на те самые полторы сотни баксов.

«Уазик» пока не останавливался, но и обгонять парней не спешил. За стеклом виднелось довольное лицо милиционера сержанта, он внимательно всматривался в парней.

— Какого черта тащимся, — сказал напарник, — видишь же, не пьяные?

— Раз не пьяные, значит, наркоманы, — отозвался более опытный сержант. — Ребята молодые, значит, или пить должны, или наркотиками балуются.

— Баб они вышли снять, видел, как пакет к груди прижимали? Небось спиртное там, на последние деньги купленное. С родителями живут, вот и трахаться им негде, решили проституток снять, — перенес свои проблемы на студентов милиционер.

— Почему до сих пор не сняли?

— Ты же сам видел, от самого метро на проспекте ни души.

— Не нравятся они мне чем-то. Останови, документы проверю.

— Какой же дурак из дому с документами выходит, если он, конечно, на кавказца не похож? Эти два не похожи, наши ребята, русские, светлоголовые.

— Холодно из машины выходить, — вздохнул сержант, — да и не делают они ни хрена такого, за что прицепиться можно.

— Настоящий милиционер должен уметь и к столбу прицепиться.

— Ладно, поехали, а то ребята уже волноваться начинают.

Коротко просигналив, «уазик» выехал на середину дороги и помчался в сторону центра.

Николай глубоко вздохнул.

— Что за жизнь идиотская пошла? Вечно себя виноватым чувствуешь: и в институте, и перед ментами на улице, будто ночью уже и гулять нельзя.

— К тебе они приставали?

— Нет.

— Так чего ты ментами остался недоволен? Ехали, нас увидели, решили посмотреть, а вдруг пьяные. Видят — трезвые, и поехали себе дальше.

— Да, тяжело деньги даются, — вздохнул Николай, вновь заглядывая в пакет, не разлился ли клей.

— Если еще раз клеить придется, то я тебе наперед совет дам — кисточку до половины обрежь, чтобы банку можно было крышкой закрыть.

— Где ж ты раньше был со своими советами?

Еще полтора часа ушло у ребят на то, чтобы расклеить остальные объявления. И, лишь выбросив в урну мешок с вымазанной клеем баночкой, Николай вздохнул свободно и облегченно.

— Пошли отсыпаться.

— Думаешь, с самого утра тебе по телефону звонить начнут?

— Всегда найдется идиот, который посчитает, что позвонить в шесть утра не только можно, но и нужно.

— Сегодня моя очередь звонки принимать.

— Аппарат у нас дурацкий, без регулятора громкости. Хоть тебе и принимать, а проснемся оба.