Комбат. Горячие головы

Андрей Воронин (2010)

Бывший командир десантно-штурмового батальона Борис Рублев, освобождая похищенного друга, помогает разоблачить преступную группу, наживавшую огромные деньги на строительстве дорог.

Глава 5

Солнце клонилось к закату. Где-нибудь в бескрайней степи можно было бы наблюдать, как его диск медленно сползает за линию горизонта, окрашивая небо в багровые или алые тона. В большом городе все гораздо тоскливее. Громады зданий заслоняют сверкающий диск задолго до того, как его нижний край коснется земли. Солнце то скроется, то выглянет между домами, слепя идущих навстречу людей. И оттенки неба в минуты заката совсем не те. Выхлопы автомобилей и ядовитые выбросы заводов добавляют в общую картину мрачные серые краски, как бы подчеркивая монотонную бесцветную жизнь обычного человека в мегаполисе.

Бориса Рублева подобные фенологические нюансы мало интересовали. Он быстрым шагом пересекал скверик, торопясь домой. Было то пограничное время, когда обычные граждане все реже заходят в скверик и его заполняют всякие сомнительные личности. В стороне от заасфальтированной дорожки Рублев заметил какое-то подозрительное копошение. Подойдя ближе, он увидел трех парней и девушку. Молодые люди обступили ее, один из них обхватил девушку руками. Та судорожно дергалась, безуспешно пытаясь освободиться, и тихо вскрикивала. Присмотревшись, Борис догадался, почему она не зовет на помощь. Девушка была азиаткой — вьетнамкой или китаянкой. Нет, скорее китаянкой. Вьетнамки мельче и комплекцией, и чертами лица. Скорее всего, она жила в Москве без прописки, и милиции боялась еще сильнее, чем насильников.

Молодые люди являлись смешанной компанией: русский и двое кавказцев. Они, игнорируя попискивания жертвы, принялись деловито срывать с нее одежду.

— Эй, ребята, по какому случаю лезете к девушке? Может, сегодня День насильника? — сойдя с дорожки, поинтересовался Комбат.

Парни дружно уставились на него. Мужик крупный, но уже в возрасте, куда ему устоять против троих? И чего он прет на рожон? Неужели мент?

— А тэбе какой дэло? Ты что, мылиция? Или хочешь нам помочь? — вызывающе бросил один из кавказцев.

— Нет, я не из милиции и помогать вам не собираюсь. Четверо на одну хрупкую девушку — это беспредел. Да и трое — слишком много. Отпустите ее, ребята.

— Мы сами разберемся, кого нам отпускать, а кого нет. Иди, мужик, своей дорогой. Мы пока тебя не трогаем из уважения к твоему возрасту, но, если будешь нарываться, схлопочешь. Зачем тебе на старости лет ушибы и переломы?

— Ушибы мне действительно ни к чему, — согласился Комбат, — но девушку жалко. Не вижу я на ее лице радости от общения с вами.

— Ты, старый пердун, довыпендриваешься! Бери ноги в руки, пока мы их тебе не обломали, и чеши отсюда, — злобно бросил русский.

— Хорошо, я уйду, но только вместе с девушкой, — стоял на своем Рублев.

— Вы оба отсюда не уйдете, а уползете, — пообещал русский и шагнул к Борису.

Вместе с ним двинулся один из кавказцев. Второй крепко держал китаянку.

— Ох, ребята, и откуда в вас столько дурной прыти? Вам надо вагоны с цементом разгружать или траншеи рыть. Глядишь, тогда бы не возникло желание насиловать по скверам девушек.

— Слюшай, он издэваэтца, да? За это я его буду бить долго и больно, — более экспансивный кавказец первым ринулся в атаку.

Никто не заметил, как южанин оказался на земле. Он только подскочил к Рублеву и уже пахал носом травку. Все произошло слишком быстро, русский не успел оценить обстановку и, сблизившись, попытался размашистым ударом в голову сбить Бориса с ног. Рублев выставил блок и коротко саданул противника в солнечное сплетение. Русский согнулся от чудовищной боли. Борис чуть повернул голову, заметил поднявшегося на четвереньки кавказца и небрежно пнул его ногой:

— Лежать, я сказал!

Кавказец послушно улегся. Борис развернул все еще корчащегося от боли русского и со всего маху влепил ему пинка под зад. Тот отлетел метров на десять и затих. Рублев стал медленно подходить ко второму кавказцу, державшему китаянку.

— Слюшай, нэ нада! Ми же все русский люди. И ты, и Валэрка, и Самвэл. Пачэму ты бьешь русских людей из-за какой-то иностранки? — от страха залепетал он первое, что пришло в голову.

— Выходит, ты — русский человек? — слегка удивился Борис.

— Да. Могу паспорт показать. Там для всэх написан, чито я — гаражданина Российский Фэдэраций. А она нэт, она нэ гражданина.

— Слушай ты, гражданина. Во-первых, отпусти девушку. А то от страха вцепился в нее, как клещ. А во-вторых, бери своих дружков и быстро отсюда уматывайте. Навсегда. Если я еще раз увижу вас вечером в этом сквере, головы поотрываю. Ясно?

Дважды повторять не пришлось. Троица быстро исчезла в сгущающихся сумерках. Девушка застыла на месте, словно не веря в свое спасение.

— Тебе есть куда идти? Ты где-нибудь живешь? — спросил Рублев.

— Да-да, — затрясла та головой.

— Ты по-русски хорошо понимаешь?

— Да-да, — повторила она.

— Отлично. Тогда покажи мне, в какую сторону тебе надо. А то нарисуются еще какие-нибудь отморозки, — медленно и членораздельно выговорил Борис.

Девушка поняла смысл сказанного. Она решительно повернула налево. Рублев пристроился рядом. Они шли молча, и Борис думал, что в том числе из-за таких вот мерзавцев «демократия» стала едва ли не ругательным словом. Возможно, это, как сейчас принято выражаться, менталитет русского народа. Ему нужна железная рука, а свободу он воспринимает как вседозволенность. Причем вседозволенность сильного. Если у тебя есть деньги, имеешь право помыкать бедными; если накачался в спортзале, можешь от нечего делать дать по зубам тщедушному очкарику; если ты начальник, то все подчиненные дураки; если родился мужчиной, можешь в темном переулке задрать юбку случайно попавшейся женщине. Сплошные биологические инстинкты, напрочь игнорирующие человеческую сущность.

Во дворе у знакомого Рублева компания школяров, старшему из которых едва исполнилось четырнадцать, набрав пива, забралась в детский садик. Дело было зимой, стрелки часов перевалили за половину восьмого. В одном из окон садика горел свет: молодая воспитательница задержалась по своим делам. Хлебнув пенного напитка, юнцы из любопытства зашли в комнату. Женщина увидела ватагу ввалившихся без спроса малолеток и стала их выпроваживать. Те сначала испугались, подались назад, но четырнадцатилетний заводила презрительно бросил:

— Вы че испугались? Она же одна. Ее не бояться, а трахать надо.

Юнец был достаточно подкован теоретически, он насмотрелся порнографических фильмов, однако по жизни даже ни разу не целовался. И вот подвернулась возможность использовать свои знания на практике. Он первый бросился на женщину. От неожиданности она едва сопротивлялась, и ему удалось подножкой свалить ее на пол. Тут женщина опомнилась, и ей почти удалось сбросить с себя малолетнего насильника. Но стоило женщине упасть, к старшему товарищу присоединились остальные школяры. Общими усилиями они снова повалили воспитательницу и, удерживая за ноги и руки, начали срывать одежду. К счастью, возня затянулась, и тут появилась милиция. Ее вызвал пенсионер-сторож, услышавший женские крики. Сам он идти не решился, но вовремя поднял тревогу.

Кое-кто потом говорил, что виновато пиво. Мол, даже слабоалкогольного напитка хватило, чтобы затуманить слабые детские мозги. Но Борис считал, что виновато отсутствие сдерживающего начала, которое закладывается в раннем возрасте. Да и откуда ему взяться, если по телевизору крутят сериалы, демонстрирующие, как братки купаются в роскоши, ездят на шикарных иномарках. На фоне этого слова учителей и родителей, что надо жить честно, выглядят жалким лепетом. Да и многие ли родители говорят сейчас такие слова?

Они вышли на людную улицу.

— Теперь сама доберешься? — спросил Борис.

— Да-да, — закивала головой девушка.

Кажется, этим словом исчерпывалось ее знание русского языка.

— Ладно. Только не ходи больше одна по безлюдным скверам. У нас это опасно, — напутствовал ее Рублев.