Атаман. Охота на отражение

Андрей Воронин, 2014

Волна вооруженного бандитизма прокатилась по югу России в самом жестком, беспредельном проявлении – похищение людей с целью выкупа, пожалуй, самое обыденное дело, грабежи, разбойные нападения, кровавые расправы над неподчинившимися на фоне продажных чиновников, пьющих и жирующих на глазах у простых людей. Как выжить там, где действует закон волчьей стаи? Герой романа Юрий Терпухин не становится на колени перед обстоятельствами, даже если на карту поставлена его жизнь, – либо в банду, грабить и убивать, либо умереть. Выбранный Атаманом, он обращается к истокам, к корням своего народа. Русский казак – воин и труженик, а не бандит с большой дороги.

Глава 3. Еще один

1.

Ревякин с самого утра предчувствовал, что этот день так просто не пройдет. Уж слишком хорошо он начался. Ни тебе пьяного скандала за стенкой слева — в соседнем подъезде, ни срочного вызова в пять утра, ничего вообще, что обычно имеет обыкновение портить жизнь нормальному человеку. Особенно работающему в уголовном розыске.

И на работу он приехал исключительно просто. Это уж точно должно было означать наметившуюся впереди неприятность. Ревякин дал себе жесткую установку: не расслабляться. Это не была ни паранойя, ни экзотическая разновидность мизантропии. Ревякин просто боялся сглазить.

С утра он поехал в судмедэкспертизу узнать окончательный вердикт по вчерашней покойнице. Надо было искать ниточку, хотя бы волосок, который может привести к цели, к подонку, занимающемуся на улицах города кровавой охотой.

Он поднялся в морг. Там стоял отвратительный запах. До такой степени, что у Ревякина, зашедшего с улицы, взбунтовался желудок. Потом нос привык, и стало понятно, что запах сегодня такой же, как в любой другой день.

Миновав двери прозекторских, Ревякин поднялся на второй этаж. Там находился кабинет доктора, занимавшегося всеми убийствами «серии», ведомой капитаном Ревякиным.

Доктор курил в форточку, стоя возле окна на несокрушимой армейской табуретке. Оглянувшись через плечо, увидел Ревякина, махнул ему рукой, что одновременно служило приветствием и предложением немного обождать. Сергей уселся на стол.

Доктор выбросил окурок прямо в форточку, нимало не заботясь о том, что может попасть кому-то на голову. Плюхнулся на свое место — напротив капитана.

— Ну, привет, Сережа. Что, за информацией пожаловал?

— Вроде того.

— Информация — это хорошо, — потряс костлявым пальцем патологоанатом. — Это — инструмент власти над миром. И я нисколько не преувеличиваю.

— И как, ваша информация сделает меня властелином?

Доктор ехидно улыбнулся и ответил:

— Рад бы сказать, что сделает, но совести не хватит. Информации много, но она традиционная. Нисколько не превосходит количественно и качественно ту, что мы получали со всех предыдущих жертв.

Ревякин кивком поощрил доктора к продолжению.

Эксперт взял со стола папку с заключением и сопутствующими документами.

— Значит, так. Молодая девушка кавказской национальности. Предположительно чеченка. Я бы даже сказал, скорее всего. Есть некоторые особенности в организме, позволяющие это утверждать. Смерть наступила приблизительно около полудня позавчерашнего дня. Ну, тут, сам понимаешь, ничего конкретного сказать невозможно. Особенно учитывая то, что она добрых несколько часов пробултыхалась в канализации.

— Живая? — ляпнул Ревякин.

Эксперт посмотрел на него не то снисходительно, не то с укоризной:

— Ну как же — живая? Мертвая. И я никому не пожелал бы такой смерти.

Сергей изобразил на лице внимание. Эксперт пожевал губами и продолжил:

— Ну, в общем, картина примерно напоминает прежние. Жертва связывается, после чего из нее самым тщательным образом делается кусок окровавленного мяса. Причем, заметь, заживо. То есть все эти порезы, покусы, ушибы совершаются еще при жизни несчастной жертвы. А потом следует убийство. Тоже вполне традиционное. Укол в сердце чем-то вроде стилета. Причем не банальной заточкой. На этой девушке особенно хорошо заметен характер раны — она нанесена четырехгранным лезвием колющего типа. Убивали именно таким оружием — фабричным либо мастерским, очень острым, из весьма качественной стали.

— Короче, гад хорошо подготовлен, — проговорил следователь.

— Не просто хорошо. Он прекрасно подготовлен во всех смыслах этого слова. Я не удивлюсь, если у него есть медицинское образование.

— Откуда?

— Элементарно, Сергей. Ну, может, насчет образования я загнул, но познания в анатомии человеческого организма у этого урода немалые. Выражается это в том, что подавляющее большинство ранений жертва получает еще живой. После смерти убийца только располосовывает лицо, наносит контрольный укол в основание черепа, сквозь мозжечок. и все, пожалуй.

— А есть какая-то система в уродовании лица?

— Нет, ничего похожего. Несколько взмахов острым предметом, возможно тем же самым стилетом, и физиономия порезана на макароны. После такого опознать можно только по зубам.

— Мрачно. Отпечатки пальцев, я так понимаю, по-прежнему не проясняют дела.

— Вообще-то, сие должно быть яснее вам. Но я уже спрашивал у наших дактилоскопистов. Нет таких отпечатков в базе данных.

Ревякин вздохнул.

— А есть какие-то наводки на то, где ее убили?

Доктор открыл заключение, полистал, потом сказал:

— У нее на коленях ссадины. В них обнаружены микрочастицы дерева. То есть жертва стояла на коленях на очень плохо оструганном деревянном полу. Ну, во всяком случае, характер повреждений именно таков. Еще есть какая-то труха растительного происхождения в волосах. Похоже, что это был сарай с невысокой крышей. Или что-то наподобие шалаша.

— То есть убивали ее за городом?

Эксперт пожал плечами:

— Не могу сказать. И не стал бы ничего утверждать. У нас и в городе можно найти достаточно глухое место. С другой стороны, если ей вставляли кляп.

— А его вставляли?

— После таких повреждений, как у нее на лице, — не знаю. Хотя давай-ка подойдем в прозекторскую. Посмотрю на затылке. Если убийца пользовался кляпом, то там может остаться след. Чтобы кляп было невозможно вытолкнуть языком, его надо очень прочно фиксировать…

Они спустились в полуподвальный этаж, где находились залы для вскрытия. Эксперт и Ревякин зашли в номер второй. Там на блестящем металлическом столе, лежала вчерашняя жертва убийства.

Сейчас, под мертвенным белым светом люминесцентных ламп, она казалась ненастоящей. Будто гуттаперчевая кукла человеческого роста, приготовленная для съемок какого-то триллера или ужастика. Промытые раны темнели на голубовато-белой коже, гораздо страшнее выглядели швы от вскрытия.

Эксперт постоял около убитой, потом выглянул в коридор. Крикнул:

— Семен!

Вошел санитар — крупный детина с огненно-рыжими волосами и веснушчатым лицом. Очень похож на героя детской песенки, пристукнувшего сельскохозяйственным орудием своего старшего родственника. Еще бы Антоном звали.

— Что такое, Михаил Эрихович?

Эксперт указал на труп:

— Давай-ка перевернем ее. Надо кое-что посмотреть.

Санитар громко шмыгнул носом, залез в карман своего серого халата (серого не от грязи, а от природы), вытащил резиновые перчатки. Натянул их на свои лопатообразные лапы.

— Только ты поосторожней, — сказал доктор. — Чтоб не пришлось ее заново зашивать.

Тут Ревякин пожалел, что присутствует и слышит. Он снова почувствовал, что его мутит. Надеясь, что не слишком позеленел внешне, он старался не смотреть в сторону стола.

Меж тем доктор и санитар сноровисто ухватили покойницу и перевернули изуродованным лицом вниз. Тело при этом издало глухой звук.

Патологоанатом осмотрел затылок жертвы.

— Знаешь, Сергей, я не нахожу здесь следов от завязок кляпа. Вообще ничего не нахожу. Так что я уверен, эта несчастная, пока была жива, так кричала, что на ее вопли сбежалось бы пол-Сочи, будь это в городе. Значит, убийство все-таки произошло вне его.

— Или просто в доме, — проговорил Ревякин.

— Или в доме. Но тогда в частном. Ты же знаешь, какая слышимость в нашей среднестатистической квартире.

— Понятно. Но от этого нисколько не легче. Потому что у нас очень много частных домов.

Ревякин вышел в коридор.

В зале зашумела вода, потом появился и подался в противоположный конец коридора рыжий Семен. Следом вышел Михаил Эрихович, отряхивавший с рук водяные капли.

— Ну, все. Пойдем, я отдам заключение. Извини, что не смог быть полезен в надлежащей степени.

— Ничего, тут же не от вас зависит. А скажите, нет ли способа как-то восстановить внешность этой девицы и других трупов?

Доктор задумался.

— Трудно сказать. В принципе, реконструировать можно по черепу. Но здесь наблюдается не только череп, но и само лицо, пусть и в непрезентабельном состоянии.

— Хорошо. Тогда второй вопрос: в нашем городе есть специалист, который смог бы сделать такую реконструкцию?

— Есть. У нас в отделе. Мой коллега. Он по специальности антрополог. А что, есть идея?

Ревякин пожал плечами:

— Ну, я попробую получить санкцию от начальства на такой шаг. Боюсь, иначе будет гораздо сложнее.

— Думаешь, позволят?

— Не знаю. Если честно, не вижу препятствий.

— А как потом объяснять родственникам, с какой стати мы выдаем их кровинушку в запечатанном гробу?

— Ее и так в запечатанном придется выдать. Состояние тела. сами понимаете.

— Попробуйте. Чем черт не шутит? Если получится — будет даже интересно. Ни разу не встречался на практике с такой методикой. Только читал, причем в художественной литературе. Есть такой американский роман — «Парк Горького»…

Ревякин кивнул — он тоже был знаком с этим произведением.

Забрав заключение, следователь отнес его в кабинет. И уже хотел идти на аудиенцию с Макаренко, но зазвонил служебный телефон. Сергей насторожился. Это явно было неспроста — как правило, его находили по мобильному телефону.

Он снял трубку.

— Ревякин слушает.

— Товарищ капитан, на диком пляже нашли еще один труп. Машина за вами уже выехала.

— Хорошо, — сказал следователь, повесил трубку и длинно выругался.

2.

Дикий пляж, пожалуй, давно уже не видел столько одетых людей. Наверное, с тех самых пор, как на его посетителей еще при Советской власти велась охота. То есть когда милицию еще заботил — пусть и для галочки — моральный облик среднестатистического отдыхающего.

Впрочем, сейчас народу дали нормально одеться. Правда, никого не отпускали до тех пор, пока не получали от него свидетельских показаний. Хотя давать их были готовы отнюдь не все. Точнее, никто не хотел.

Отдыхающие жались несколькими нестройными группками, в каждой из которых обсуждались свои варианты того, что произошло и как себя поведут доблестные правоохранительные органы.

Приехав на место происшествия, Ревякин застал уже далеко не всех отдыхающих — из числа опрошенных оставили только непосредственно тех, кто нашел труп. Прочих помаленьку фильтровали и отпускали.

— Что сегодня? — спросил Ревякин у оперативника в мешковатой рубахе в клеточку.

Тот поскреб пятерней коротко стриженную (или длинно бритую) голову и ответил:

— Да что тут? Дело дурное. Пошел мужик в кусты. За надобностью. Видит — а там вот это лежит. Ну, в смысле, жмурик наш. Замотан в полиэтилен, как мумия египетская. Этот мужик взял и развернул слегка. Интересно стало.

Тут оперативник не сдержался и хихикнул.

— Что смешного? — нахмурился Ревякин.

— А то, что бедолагу с перепугу медвежья болезнь хватила. Ясно?

— Я в курсе, что такое медвежья болезнь, — отмахнулся следователь.

— Так потом этот наш орел, когда свое бомбометание закончил, поднял шум на всю округу. И началось: кто начал нам звонить, кто смотреть побежал. Повытоптали все. В придачу звонков мы получили десятка полтора. Дежурный сперва не разобрался, чуть сюда ОМОН не послали с автоматами. Потом только поняли, что паника в одном и том же месте и все звонившие про один труп говорят.

— Кто жертва? — спросил Ревякин.

— Жертва — мужик. Молодой еще, пожалуй.

— Что значит «пожалуй»?

— Изуродован до неузнаваемости. Ну, я и предполагаю, что он молодой пацан. А может статься, и не очень. Тут надо бы докторам прикинуть, что да как.

— Веди, — сказал капитан.

Опер подвел его к месту, где над телом уже корпела экспертная группа. Покойник лежал навзничь на развернутом листе полиэтилена. И зрелище он собой являл, прямо скажем, непрезентабельное.

Ревякин подошел к врачу:

— Когда убили?

— Этой ночью, — ответил тот.

Следователь почувствовал злость. Получается, что этот чертов маньяк уже окончательно слетел с катушек. Мало того что пластает людей направо и налево, так еще и делает это с пулеметной частотой. Позавчера он убил девушку, теперь вот этого…

— Идеи насчет того, сколько он здесь лежит, есть?

— Только в самых общих чертах, — ответил врач. — Судя по оттоку крови вниз, по пятнам и полному отсутствию трупного окоченения, его убили часов двадцать назад. Это было прошлое утро. Но утром сюда никто бы не повез тело. Значит, его привезли ночью. Скорее тоже почти что утром. Потому что господа нудисты тут обитают далеко за полночь.

— В общем, получается, что преступнику повезло, — сказал Ревякин. — Его запросто могли заметить. А может, и заметили. Не было ли тут ночью кого-то, кто мог видеть, как сюда привезли убитого?

Оперативник усомнился:

— Мне кажется, едва ли. Потому что тогда убийца бы заметил. И не стал бы выкидывать здесь труп.

— Не факт. Прикинь ситуацию: пара влюбленных в кустиках…

— Я понял, — кивнул опер. — Только вряд ли кто признается, что он валялся в кустиках. Не тот расклад.

— Это точно. Ну ладно. Значит, видели только тело, а в остальном — голяк?

— Именно так, — кивнул оперативник.

— Это плохо. В придачу еще и позатаптывали все, черти голозадые!

Он сплюнул на песок и пошел разговаривать с теми, кто нашел труп.

Ничего нового не выяснилось. Пришли на пляж, кушали купленные по случаю помидорчики. Одному овощи впрок не пошли, скрутило живот. У туалета была очередь, и, прикинув соотношение желания и возможностей, жертва овощного террора метнулась в ближние кусты.

Дальше — все по тексту рассказанного оперативником.

Ревякин попытался раскрутить свидетеля, не видел ли он следов автомобиля, а если видел, то не разглядел ли их хотя бы приблизительно. Нет, здесь Ревякину категорически не повезло. Бедолага пошел в кустики отнюдь не затем, чтобы разглядывать автомобильные следы.

Следователь настаивал, чтобы тот хорошенько вспомнил. Перепуганный мужчина подумал и выдал очень разумную вещь. Труп, сказал он, лежал в таком месте, куда на машине просто невозможно подъехать.

Ревякин про себя высказал несколько нехороших слов по адресу нерадивых сыскарей, не отметивших столь очевидный факт, и попросил показать, где именно нашли труп. Его проводили.

Это оказалась небольшая песчаная лощинка, над которой нависал крупный куст ивы. Пожалуй, здесь на тело можно было наткнуться только в двух случаях: во-первых, если ты точно знаешь, что оно там есть; во-вторых, сдуру — вот так, как сегодня наткнулся этот наевшийся некачественных помидоров нудист.

— Вот тут тело лежало, — показал оперативник.

Можно было догадаться — вмятина на песке, множество следов вокруг: обувь, босые ступни. Потоптанная трава, обломанные ветки куста. Такое чувство, что от переизбытка впечатлений здесь порезвилась рота полноценных африканских горилл. В таком хаосе найти хоть намек на следы не смог бы, пожалуй, и сам Шерлок Холмс.

Конец ознакомительного фрагмента.