Повести и рассказы. Избранное

Андрей Владимирович Яковлев, 2022

Сборник повестей и рассказов издан к творческому юбилею Уральского писателя Андрея Яковлева. В книгу вошли его известные произведения.

Далёкая и близкая Сибирь

Помню ли я Николая? Странный вопрос. Конечно, помню. Ведь мы соседи, наши семьи были дружны, а матери — лучшие подруги. Став уже взрослыми, мы всё равно продолжали общаться.

Коля был холост и часто говорил, что всё это неспроста. Я знал, что он суеверный. Иногда мы выпивали у нас на кухне. Под это дело он рассказывал истории из своей жизни. Все они были буквально пронизаны одним событием, которое Коля считал главной своей ошибкой.

В конце 2002 года он исчез. Его мама сказала, что Коленька уехал на Дальний Восток. Да, он признавался, что собирается, но всё не мог решиться, и вот, видимо уехал, полагаю, уже насовсем.

1

Был февраль 2001 года. Салон самолёта «ТУ-154» быстро заполнялся пассажирами. Люди заходили внутрь салона, снимая шапки и стряхивая снег с верхней одежды. Рейс «Екатеринбург-Хабаровск» всегда востребован, свободных мест нет. Менее решительные пассажиры вплоть до самого взлёта стояли в проходе, ожидая, когда им укажут на их места. Шестичасовой перелёт весьма утомителен, но Николай уже привык к этому. Последние полтора года он много времени проводил в командировках. Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Благовещенск и Владивосток стали для него почти родными.

Взлетая поздно вечером из Кольцово, самолёт преодолевал несколько часовых поясов, вырываясь из темноты ночи в залитый ярким солнцем день. Интересная картина, созданная большой разницей во времени между Дальним Востоком и средней Россией.

— Мужчина, — обратилась к Николаю молодая дама, сидевшая в соседнем кресле. — Простите, можно Вас попросить поменяться со мной местом? Пустите меня, пожалуйста, к иллюминатору.

— Да не вопрос, — согласился Николай. — Давайте поменяемся.

— Честно Вам скажу, я плохо переношу самолёты.

Они пересели. Дама уставилась в окно иллюминатора, а Коля осторожно стал рассматривать свою неожиданную спутницу. С виду до тридцати лет, в профиль она казалась весьма привлекательной.

По громкой связи объявили о завершении посадки. Одновременно с этим закрылся входной люк. Самолёт весь затрясся, выруливая на взлётную полосу. Потом разгон и отрыв от земли. Девушка-бортпроводник вышла к пассажирам и жестами сопровождала объявляемый регламент полёта, доносившийся из громкоговорителей.

Николай, отвлёкшись от созерцания спутницы, переключился на стюардессу, внимательно следя за её действиями, пытаясь понять, когда будут разносить еду.

— Вы в Хабаровск в командировку? — вдруг спросила соседка.

— Да, на недельку, — ответил Николай. — В выходные обратно, а с понедельника уже и на работу.

— Часто приходится летать?

— В последнее время часто.

— Не боитесь? — спросив это, дама пристально уставилась на своего собеседника.

— Чего же тут бояться? На автомобиле ездить куда опаснее, чем летать самолётом.

Женщина кивнула, подтвердив, что ответ принят, а потом вдруг предложила:

— Давайте познакомимся. Меня зовут Людмила.

— Николай.

— Очень приятно.

— Мне тоже.

— Знаете, я такая трусиха. На самолётах летала уже несколько раз, но до сих пор не могу привыкнуть. Поэтому для храбрости всегда прихватываю с собой коньяк. Николай, извините меня за бестактность, но я Вас очень прошу, составьте мне компанию. Выпейте со мной.

— Почему бы и нет, — согласился Николай. — Если от этого Вам будет легче, то я готов.

— Благодарю Вас, что не отказали.

Людмила открыла свою сумку, достав оттуда плоскую бутылочку армянского коньяка и два пластиковых стакана. На закуску — плитка шоколада.

Коля откупорил бутылку, разлил спиртное в стаканчики и сказал:

— Давайте, за встречу, что ли.

— Ага, за встречу.

— Людмила, Вы, значит, из Хабаровска? — спросил Коля, пережёвывая шоколад.

— Ага.

Утверждение «Ага» вместо «Да» чаще всего Николай слышал в разговорной речи дальневосточников, обратил на это внимание, когда стал летать в командировки.

— В Екатеринбурге-то какими судьбами?

— По работе отправляли с технической документацией, — ответила Людмила.

— Хороший коньяк.

— Да, неплохой.

— Тогда давайте ещё по одной? Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой.

— Ага, наливайте…

Коля разлил ещё понемногу. Выпили.

— Для Дальнего Востока самолёт — незаменимый вид транспорта, с учётом такого расстояния, — немного поёживаясь, сказала Людмила. — Работники нашего предприятия часто летают в Питер и Москву. А сейчас открыли новое направление — на Екатеринбург, и меня, как самую молодую, стали в командировки посылать. Всю дорогу дрожу, вот и приходится коньяком «спасаться».

— Люда, скажите, что Вас так пугает?

— В последние время самолёты стали часто падать. А знаете, Николай, почему?

— Почему?

— Из-за человеческой халатности, разгильдяйства и безответственности.

— Да?

— Ага. Вот смотрите. Видите, сейчас полный самолёт, нет свободных мест! И в проходе люди стоят. Там, вон в хвосте. Видите?

— Ну, вижу, три человека, — ответил Николай, окинув салон взглядом.

— А что это за люди? Знаете?

— Нет.

— Это безбилетники. То есть они заплатили не в кассу аэропорта, а непосредственно экипажу, чтобы не ждать следующего рейса. А это по-Вашему что?

— Что? — переспросил Николай, удивляясь красноречивости Людмилы, вызванной, вероятно, действием алкоголя.

— Это есть перегруз самолёта! Ведь он рассчитан только на сидящих пассажиров. Понимаете?

— Понимаю, — согласился Коля. — Вы действительно думаете, что они безбилетники?

— Конечно. В прошлый раз вообще весь проход между креслами был занят.

— Возможно, это работники спецслужб аэропорта. А хотите, Люда, я подойду и спрошу об этом у стюардессы?

— Николай, прошу Вас, не стоит. Мы так хорошо сидим.

— Ладно. Сидим действительно хорошо.

— В туалетах самолёта по-русски же написано — «Не курить! Кислород!» — продолжала Люда. — Заходишь по нужде, а там накурено, хоть «топор вешай».

— Согласен.

— Вот, видите, Николай, а Вы говорите, почему я боюсь.

— Людмила, знаете, самолёты сейчас чаще падать не стали. Раньше, в Советское время, информация о крушениях не всегда публиковалась, а в нынешние времена, не скрывая, сообщают обо всём. При этом, как ни крути, всё равно самолёты — самый надёжный вид транспорта. Ваша подозрительность к происходящему на борту, как и боязнь летать, объясняется одним словом.

— Каким же?

— Аэрофобия.

— Видимо Вы, Коля, этим не страдаете?

— Признаюсь честно, стараюсь не обращать внимания на все эти вещи. Просто летаю — и всё. Меньше думаешь, крепче спишь. Не хочешь самолётом, бери билет на поезд и «трясись» неделю. А насчёт курения в самолёте Вы правы.

Стюардесса с подносом в руках, приветливо улыбаясь, предлагала пассажирам мятные леденцы. Коля взял несколько конфет и протянул их Людмиле.

— Спасибо, — сказала Люда. — Налейте тогда ещё.

— С удовольствием, — отозвался Николай, отвинчивая крышку бутылки.

— Знаете, Николай, Вы мне напоминаете моего мужа…

— Как-то грустно Вы об этом сказали. Видимо, недавно в разводе?

— Нет, мой муж погиб в Чечне.

— Простите.

— Ничего, я уже привыкла. Мы прожили-то всего ничего. Дочка у нас родилась. Он военный, там не спрашивали, отправили на войну — и всё. Как будто украли у меня семью. Дочери уже четыре, а она всё ждёт, когда папа вернётся…

На глазах Людмилы навернулись слёзы.

— Коля, Вы не обращайте внимания. Лучше расскажите о себе.

— Чего рассказывать, — пожал плечами Николай. — Живу с родителями, семьи своей пока не завёл. Наверно, не пришло ещё время.

— Сколько Вам?

— Тридцать два нынче будет.

— Хороший возраст, — вздохнув, сказала Люда.

— Да, хороший.

Немного погрустив, Николай решил, что будет правильней перевести разговор на другую тему. Ничего более не мог придумать, как рассказать несколько анекдотов.

Коньяк был выпит примерно в течение полутора часов. Людмила заснула, положив голову на плечо своего спутника. Николай не возражал и старался не делать резких движений, чтобы не побеспокоить молодую особу. Когда разносили обед, будить её не стал, просто взял для Людмилы рыбное блюдо. Потом, сам немного подкрепившись, уселся удобней, но заснуть, почему-то не получалось.

Глядя на мирно спящую девушку, он думал, сможет ли полюбить ещё раз. Размышлял и о том, как быстро летит время. Командировки, дом, работа. Эта формула, по которой ему приходится жить. Почти у всех его знакомых уже есть свои семьи, а он один. А ведь была когда-то любовь. Но, увы, ему не удалось использовать тот шанс. Николай всегда с нежностью вспоминал свою первую настоящую любовь, которую не сумел сохранить. Он был молод и глуп, и сейчас, через двенадцать лет, прошедших с тех пор, безутешно грустил о своих ошибках. Как бы тогда устроилась его жизнь, не пойди он на поводу у обстоятельств.

2

Вот Николаю восемнадцать. С приходом совершеннолетия пришла и повестка в армию — осенний призыв. Служить отправился с желанием, хотя мама плакала, словно провожала его на войну. Отец крепился, но когда новобранцы «грузились» в автобус, также смахнул скупую слезу. Дальше — сборный пункт, распределение, а затем поезд примчал их в Новосибирск. Там учебная часть, недалеко от аэропорта Толмачёво. Через полгода обучения распределили уже в воинскую часть в глухой тайге, недалеко от уездного городка «Б», что под Новосибирском.

Лето в Сибири жаркое, но весьма короткое. Комары, мошка, оводы и слепни. И что интересно, каждый летний месяц появлялись разные виды этих насекомых, отличавшихся от своих предыдущих собратьев цветом или размером. В знойный период вспыхивали лесные пожары. Солдат постоянно посылали на их ликвидацию.

С ноября по март устанавливались морозы. Особо «трескучие» — под минус сорок пять — в декабре и январе.

Из развлечений у солдат — цветной телевизор в казарме, библиотека и увольнение по выходным в уездный городок. Ко всему этому быстро привыкаешь: хорошее питание, свежий воздух, а главное, что к тебе относились как к человеку. Командование части заботилось о своих подопечных, это отмечали все военнослужащие без исключения.

Время пролетело быстро от первого лета до второго, а этой осенью уже и домой ехать. Случился день, когда после обеда Николай должен был смениться из наряда по КПП. Дежурный позвонил на пост по телефону и предупредил об опоздании новой смены, вероятно, задержавшейся при разводе.

Погода отличная, лёгкий ветерок раздувал полуденный зной. Чтобы не помереть со скуки, Николай уселся на ступеньки перед входом в служебное помещение с внешней стороны территории, выходившей к лесу, и стал бросать в лужу мелкие камешки, коих было много рассыпано вокруг. Его внимание привлекла большая бурого цвета жаба, вылезшая из травы. Николай начал кидать камни в её сторону. Попадая в жабу, он радовался, как ребёнок. Им овладел странный азарт. Бедное земноводное, пытаясь скрыться от ударов камней, забралось в лужу. Из воды торчала только верхняя часть головы. Но Николай по-прежнему бросал камни, не желая останавливаться. При точном попадании, жаба на некоторое время опускалась на дно, потом опять всплывала, высовывая «морду» на поверхность.

Стойкость жабы начинала надоедать солдату, и тогда он поднял с земли большой тяжёлый камень и зашвырнул в лужу, придавив земноводное ко дну.

Сделав такое дело, Николай зашёл внутрь помещения. Вдруг он почувствовал позывы своей совести. Зачем было убивать невинное животное? Откуда взялся этот глупый азарт? Откуда эта агрессия по отношению к беззащитной твари? Ответа он не находил.

Через окно Николай видел, что поднялся сильный ветер. Погода неожиданно стала меняться, ещё минуту назад ничего не предвещало перемен. Набежали тяжёлые тучи. Ветер усилился. Открытая форточка колыхалась из стороны в сторону. Коля хотел было закрыть её, но порыв ветра распахнул створку. Та ударилась о раму, стекло треснуло, а следующий порыв закрыл форточку. Осколки стекла полетели вовнутрь на пол помещения.

— Ничего себе, — пролепетал Николай. — Ну, где же там моя смена? Куда они «провалились»?

Пошёл сильный дождь. Раскаты грома чередовались вспышками молний. Капли хлестали по стеклу и попадали в помещение через разбитую форточку. Под подоконником образовалась большая лужа, ручейками растекающаяся по неровному полу.

Минут через десять дождь стал стихать. Внимание Николая привлёк яркий шар, непонятно откуда появившийся перед самым окном. Солдат хотел подбежать ближе к окну, чтобы лучше рассмотреть шар, но остановился.

— Это же шаровая молния, — прошептал Николай.

Он часто слышал рассказы об этом явлении, но никогда прежде не доводилось его наблюдать, тем более так близко. Из этих рассказов он усвоил одно — нельзя двигаться, дабы не привлечь молнию к себе. Между тем сгусток энергии диаметром примерно сантиметров десять или чуть более влетел в разбитую форточку и медленно, снижаясь к полу, плыл по комнате. Иногда шар менял направление полёта. Было ощущение, что он что-то ищет, будто действиями этой энергии кто-то управлял.

Неожиданно шар остановился, потом стал перемещаться в сторону, где находился Николай. Молодой человек замер, ужас овладел им. Ему показалось, что внутри полупрозрачной сферы он видит силуэт той самой жабы, которую недавно так нелепо расстрелял камнями. Это что? Наказание свыше? Ещё каких-то полметра — и молния коснётся его.

На крыльце со стороны территории части послышались быстрые шаги. Шар опять остановился и поплыл уже в сторону звука. Дверь открылась, в комнату вбежал молодой солдат, пришедший ему на смену. Следом спешил сопровождающий — младший сержант — помощник начальника караула.

— Ти чого, Микола, от грозы схова́вся? — успел спросить солдат-украинец.

А дальше всё произошло очень быстро. Сержант, напиравший сзади, непроизвольно впихнул молодого солдата внутрь помещения. Тот, чтобы удержаться и не потерять равновесие, ухватился рукой за металлический багор, непонятно с какой целью, стоявший в углу. Как раз в этот самый момент огненный шар подлетел к металлическому предмету. Раздался оглушительный взрыв.

— А-а-а! — вскричал солдат.

Он упал на пол и начал кататься по нему, корчась от боли. Лужа из дождевой воды стремительно окрашивалась в красный цвет.

— Что это было? — кричал сержант, тряся Николая за грудки. — Отвечай, что ты тут такое сделал!

— Шаровая молния! — кричал в ответ Николай.

— Что?

Видно было, что все они оглушены взрывом. Объясняться сейчас не имело смысла, необходимо срочно помочь пострадавшему.

— А-а! Поможите, боля́че! — вопил караульный. — А-а!

Оттолкнув сержанта, Коля подбежал к солдату, пытаясь понять, что с ним.

— Петро́! Петро́! — волнуясь, говорил Коля. — Покажи, чего у тебя там?

— Рука, рука!..

Левая рука Петра была вся чёрная, из неё сочилась кровь.

— Товарищ старший лейтенант, у нас тут раненый! На КПП! — орал сержант в трубку телефона. — Срочно нужен медик!

Спустя десять минут пострадавшего на носилках перемещали в медсанчасть. А через час приехал начальник части и вызвал Николая к себе.

— Рассказывай, Коробков, — сказал полковник, неприветливо глядя на него исподлобья. — Как так получилось? Почему солдат пострадал?

— Товарищ полковник, когда была гроза, в форточку залетел яркий шар, то есть шаровая молния, — отвечал Николай. — А в это время пришла смена. Рядовой Пётр Мажу́ла случайно схватился за металлический лом с пожарного щита. И видимо, его ударило током.

— Всё?

— Ну да.

— Послушай, Коробков, я не верю в шаровые молнии. Помощник начальника караула, присутствовавший при случившемся, не видел ни молнии, ни яркого шара.

— Так ведь он не успел её разглядеть! Всё произошло быстро…

— Отставить, Коробков! Не надо меня перебивать.

— Есть! Извините, товарищ полковник.

— Мне в моей части таких инцидентов не надо. Что, по-твоему, мне сказать матери рядового Мажу́лы? Почему я не уберёг её сына?

— В том, что молния появилась, вероятно, есть и моя вина.

— Что же ты такого сделал?

— Я хоть и не верующий, но… — Николай запнулся и посмотрел на полковника.

Тот «впился» в него взглядом.

— Мне кажется, я прогневал Бога…

— Коробков, ты не в церкви на исповеди! Если, по сути сказать нечего, так помалкивай! — разнервничался офицер. — Мало того, что ты мне тут про шаровую молнию «заливаешь», так сюда ещё и Бога «приплёл». Вот скоро к нам в часть проверяющий приедет, смотри хоть ему всякую «околесицу не городи».

— Но я говорю правду.

— Правду он говорит! Ладно, иди. Я ещё подумаю, как с этим быть. Понадобишься, вызову. А пока будем ждать, когда Мажу́ла поправится.

Ночью Петра увезли в Новосибирск. От медиков стало известно, что состояние больного удовлетворительное, но, скорее всего, конечность ему сохранить не удастся. Расследование этого случая внутри части результатов не принесло. Стальной багор, за который схватился Мажу́ла, в месте воздействия энергетического шара немного оплавился. Это было единственным доказательством слов Николая.

Недели через две про инцидент уже никто не вспоминал. Никто, кроме Николая. Его злоключения на том не закончились. Во всём этом он видел наказание свыше за свой проступок — убийство несчастной жабы.

3

— Проснитесь, пожалуйста, — тормошила его за плечо стюардесса. — Уже подлетаем.

Николай понял, что всё же задремал. Потом посмотрел в иллюминатор, там было светло. Тогда он разбудил Людмилу:

— Говорят, подлетаем.

— Ага, — отозвалась Люда сонным голосом. — Пропустите, мне надо умыться.

Отстояв очередь, образовавшуюся у туалета, Людмила привела себя в порядок и вернулась на место.

— Как Вы себя чувствуете? — спросил её Николай.

— Всё хорошо, — ответила Люда. — Спасибо Вам, что поддержали меня.

— Не за что.

Самолёт стал снижаться. Вскоре сквозь облака показалась полоска русла Амура и заснеженный массив дальневосточной тайги, разделённый на сектора линиями автодорог. По громкой связи объявили температуру в районе аэропорта Хабаровск — минус 28 градусов.

— Холодно у Вас, — сказал Николай.

— Ага. Так зима же.

— Ну да.

— Вас в аэропорту встречают? — спросила Люда.

— Да. А Вас?

— Обычно мои родители на машине приезжают.

— Понятно.

Николай достал из ящика верхнюю одежду. Оделся сам и помог своей спутнице.

— Людмила, давайте обменяемся адресами, — предложил он.

— Зачем?

— Ну, так, мало ли. Когда скучно, будем друг другу письма писать.

— Знаете, Николай, мне скучать не приходится, — ответила Людмила. — Считаю, что наше знакомство должно закончиться после того, как мы покинем самолёт.

Её категоричность немного обескуражила. Николай смутился и только пожал плечами.

Самолёт остановился. Подали трап. Пассажиры толпились в проходе между кресел, постепенно двигаясь к выходу. Николай пропустил Людмилу вперёд. Спустившись по трапу, сели в автобус, который доставил всех к зданию аэропорта.

— У Вас есть багаж? — спросила Люда.

— Нет, я налегке, — ответил Николай.

— Поможете мне отыскать мой чемоданчик?

— Конечно.

Поклажа Людмилы нашлась быстро. Дорожный чемодан был на колёсиках, но одно из них оказалось повреждено, поэтому Николаю пришлось нести его за ручку.

— Давайте его мне, — сказала Люда, пытаясь взять чемодан из рук Николая.

— Ничего, Людмила, я донесу.

— Папа! Папа! — кричала белокурая девочка и бежала в сторону пассажиров.

Люди расступались, пропуская девчушку мимо. Подбежав к Николаю, девочка запрыгнула на него и двумя руками крепко обхватила его шею.

— Папочка! Наконец-то ты приехал! — шептала она и целовала его щёки.

От такой неожиданности Николай непроизвольно выронил чемодан и удивлённо смотрел на девочку, одной рукой придерживая её.

— Тоня, подожди! Тоня! — говорила Людмила, сконфуженно наблюдая за действиями своей маленькой дочки. — Тонечка, доченька моя, ты ошиблась, это не папа.

Но та по-прежнему продолжала всё громче и громче говорить:

— Я так тебя люблю! Почему ты так долго не приезжал? Я больше никогда тебя не отпущу!

— Тонечка, пусти дядю, — подоспела на помощь женщина лет пятидесяти. — Это не твой папа. Иди ко мне.

— Нет, это папа! Это мой папа! — кричала девочка, вцепившись в Николая.

— Мама, забери же её, наконец! — потребовала Людмила.

— Тоня, иди к бабушке, — сказала женщина, отрывая цепкие объятия своей внучки от Николая. — Пусти дядю, нехорошо так делать. Пойдём.

Ещё долго громкий плач маленькой Тони был слышен в холле аэропорта. Обалдевший Николай стоял и смотрел куда-то вдаль. Его щёки горели, до сих пор ощущая на себе оставленные следы детских поцелуев и слёз.

— Николай, простите за такое недоразумение, — говорила ему в тот момент Людмила. — Тоня только на фотографии видела своего отца. Возможно, Вы действительно похожи…

— Люда, не надо извиняться, — тихо сказал он. — Разве можно на это обижаться?

— Всё равно мне так неудобно перед Вами.

— Пустяки.

— Николай,…

— Идите же, Люда, Вас ждёт дочь.

Людмила подняла упавший чемодан и пошла в сторону выхода. Потом она оглянулась, поставила чемодан и вернулась к Николаю.

— Вот возьмите мою визитку. Здесь, правда, только рабочий телефон, но домашнего у нас, к сожалению, нет. Держите.

— Спасибо, — сказал он и взял карточку.

Людмила быстро покинула здание аэропорта. Николай, помедлив ещё немного, тоже двинулся в сторону выхода.

— Простите, Вы не из Екатеринбурга? — обратился к нему молодой человек.

— Да, из Екатеринбурга.

— Николай Коробков?

— Он самый.

— Мне поручено встретить Вас и отвезти в гостиницу, — пояснил представитель.

— Что ж, я готов, можем ехать.

4

Гостиница располагалась в самом центре города, на берегу застывшего Амура. Перед зданием находилась большая площадка, которую украшали ледовые скульптуры. Лёд был прозрачным, и эти скульптуры переливались в лучах яркого солнца. Необычное зрелище. Но Николай лишь мельком взглянул на эти ледяные фигуры. Он всё ещё размышлял о маленькой девочке по имени Тоня, которая приняла его за своего отца. Впервые, пускай и по ошибке, кто-то назвал его папой. Николай ловил себя на мысли, что завидует людям, которые стали родителями. Наверно, он был бы хорошим отцом. Хоть и хлопотно, но не это ли настоящее счастье? Всё остальное — пыль и мишура.

— Надолго в Хабаровск? — спросил Николая молодой человек, окончательно выведя его из раздумий.

— На пару дней.

— Во сколько за Вами завтра заехать?

— Совещание в 10 утра, мне хотелось быть у Вас в офисе хотя бы за полчаса до начала.

— Тогда я заеду за Вами в 9 часов.

— Хорошо, я буду готов.

Поднявшись в свой номер, Николай расположился и принял душ. Потом взял документы и прилёг на кровать, надеясь просмотреть материалы для завтрашнего заседания, но заснул. Сказалась усталость с дороги и разница во времени.

Проснулся в пять утра, и долго не знал, чем себя занять в ожидании завтрака, который в этой гостинице начинался в половине восьмого. Он опять думал о маленькой Тоне, которая до сих пор ждёт своего отца. Её сознание в этом возрасте не может принять такой факт, что его больше нет, и он уже никогда не вернётся к ней. Такова правда жизни, которая настолько несправедлива по отношению к ребёнку.

Совещание состоялось по плану, однако, оказалось весьма скучным мероприятием. Но дальнейшее рабочее время было более насыщенным, как, собственно, и день следующий. В тот вечер Николай сел в поезд, и утром на третий день своей командировки, был уже в Благовещенске.

Кто бывал в Амурской области, знает, что Благовещенск — приграничный город. На той стороне притока Амура — китайский Хайхэ. Его высотные здания, подсвеченные ночью неоновыми лампами, резко контрастировали на фоне низких строений на российском берегу. Но многочисленные туристы из России рассказывали, что Хайхэ только с виду такой симпатичный, внутри он грязный и суетливый — город торгашей и стихийных вещевых рынков. В Благовещенск в 2001 году приезжало много китайцев. Они открывали в России рестораны, кафе и «забегаловки» попроще. По сравнению с заведениями, где подавали блюда русской кухни, цена у них казалась намного демократичнее. Однако, поев там несколько раз, человек, не привыкший к китайской еде, зачастую имел проблемы с пищеварением. Николай не был исключением. Вспоминая свои прошлые командировки в Благовещенск, он старался обходить китайские заведения стороной.

В этом городе пришлось задержаться на три дня, что на один день дольше запланированного. Последние сутки почти не спал, надеялся выспаться в поезде, который увозил его обратно в Хабаровск. Этот поезд был полупустым, в купе ехал один. Немного перекусив, Николай, как и хотел, лёг спать. Но ближе к ночи, на станции Биробиджан, к нему в купе подсел молодой человек. Он был в изрядном подпитии, и просто жаждал общения.

— Эй, мужик! Хорош спать! — тряс он Николая за плечо. — Ну-ка, быстро! Подъём! Пиво будем пить.

— Не хочу, — ответил Коля.

— Не хочешь? Щас захочешь!

Сказав это, молодой человек потянул за матрац и скинул Николая на пол.

— Извини, конечно, за грубость, мне с тобой поговорить надо, — сказал пьяный. — Ну, честно, мужик. Не хотел тебя обидеть. Вот ты мне скажи, как тебя зовут?

— Коля, — вставая с пола, ответил Николай, мысленно успокаивая себя, поскольку понимал, что драка в купе ему сейчас будет некстати.

— О! А меня Митяем кличут.

Он протянул растопыренную ладонь для приветствия:

— Держи краба!

Пожав Митяю руку, Николай сел на своё место.

— Вот, Колька, будем сейчас с тобой пиво пить.

С этими словами Митя достал из своей сумки двухлитровую пластиковую бутылку пива «Оча́ково». Потом он вышел из купе и возвратился, неся в руках два стакана, вероятно, взяв их у проводника. Плеснув пенное по стаканам, Митя выпил залпом свой. Громко отрыгнув газы, продолжил беседу.

— Я не спрашиваю кто ты, зачем ты и прочее. За себя хочу сказать. Ну, вот пришёл я тока-тока из армии. Два года Родине отдал. И чё? Чё дальше? Приехал к себе в Биробиджан. Работы в городе нет. Как жить дальше? Не знаю. Пока деньги мать даёт, бухаю. Но ты же меня понимаешь, это не выход. Семью хочу завести, да не на что.

Митя опять налил себе пиво и сделал пару глотков.

— Коля, тебе моё пиво не нравиться? Почему не пьёшь? Пей, давай! Не обижай меня.

Николай взял свой стакан, немного отхлебнул и спросил:

— А как другие в Биробиджане живут?

— Как живут? Некоторые на китайские плантации нанимаются. Но всех-то туда не берут.

— Плантации?

— Ну, это, как её там… сою выращивают. Урожай потом нашим-то и перепродают.

— Сою? Понятно, — кивнул Николай. — А остальные чего? Кто не на плантации?

— Остальные кто где. Кто в Хабару уезжает, кто во Владик. Там, по крайней мере, работа есть.

— Митя, ты тоже решил в Хабаровск податься?

— В Ванино поеду. Слышал про Ванино?

— Слышал, конечно. Город-порт.

— Вот-вот. Там в порту мой сослуживец работает, думаю, поможет устроиться. Хотя… ни в чём не уверен.

Митяй выпил ещё пару стаканов и ушёл курить в тамбур. Не было его больше получаса. Вернувшись, он тяжело сел на своё место.

— Слышь, извини. Как говоришь, тебя зовут? — спросил попутчик, еле двигая языком. — Забыл…

Ответ Митя получить так и не успел, видно, спиртное окончательно подействовало, и он захрапел, откинувши голову на стенку. Николай закинул его ноги на полку, уложив в горизонтальное положение. Сам лёг и выключил свет.

5

Утром, когда поезд прибыл в Хабаровск, Николай тщетно пытался разбудить Митю. Потом поручил это неблагодарное дело проводнице, и покинул вагон. На вокзале «поймал» такси и сразу поехал в аэропорт. Ближайший рейс до Екатеринбурга — через пять часов. Купив билет, он вернулся в центр города, уже на рейсовом автобусе. Чтобы скрасить своё пребывание, вместо бесцельного шатания по морозному городу, сходил на дневной сеанс в музыкальный театр. После — опять в аэропорт.

Неожиданно для себя в зале ожидания Николай встретил Людмилу. Признаться, этой встрече он был рад.

— Здравствуйте, Люда, — сказал молодой человек, подойдя к ней. — Неужели Вы летите в Екатеринбург?

— Нет, на этот раз я провожаю.

Он окинул взглядом полупустой зал и спросил:

— Тот, кого Вы провожаете, ещё не пришёл?

— Пришёл, — ответила Людмила и улыбнулась.

Николай с удивлением посмотрел на неё.

— Коля, я хотела проводить Вас, если, конечно, Вы не против.

— Как интересно! Разумеется, я не против. Но откуда Вы узнали, что я сегодня улетаю?

— Вы же сами сказали, что в командировке на неделю, в выходные улетаете, в понедельник на работу.

— Ну да. Так и есть.

— Хотите, поговорим?

— Да, давайте.

— Понимаете, Николай, моя дочь…

— Тоня?

— Да, Тоня. Конечно, мы объяснили ей тогда, что она ошиблась. Но до конца она нам не поверила. Дочка всё-таки очень хочет пообщаться с Вами. И я здесь по её просьбе. Тонечка у нас своеобразный ребёнок. Понимаете, я обещала…

— Понимаю.

— Не могу настаивать, но если Вам несложно, когда в следующий раз полетите в Хабаровск, уделите немного времени, зайдите к нам, пожалуйста. Я ради Тони прошу.

— Эх, немного бы раньше нам сегодня встретиться! У меня как раз было свободное время, не знал, куда себя деть. Вот, даже в театр сходил.

— Коля, здесь на листочке я написала наш адрес. Приезжайте, мы будем Вам рады. И ради Бога, извините за тот случай в аэропорту.

— Люда, не переживайте, всё нормально, — успокаивал Николай, забирая из рук Людмилы листок с адресом. — Я обязательно зайду к Вам в следующую командировку, а перед вылетом позвоню.

— Спасибо Вам, Коля. До свидания.

— Людмила…

— Что?

— Люда, у Вас прекрасная дочь.

На прощанье она улыбнулась и пошла к выходу. Николай долго смотрел ей вслед, думая о том, что, возможно, это его судьба. Из раздумий его вывело объявление о начале регистрации на рейс в Екатеринбург.

Позже стало известно, что самолёт запаздывал на полтора часа по техническим причинам. Пассажиры узнали об этом после регистрации, находясь в транзитной зоне. Многие возмущались. Какой-то «смутьян» устроил пьяную потасовку. После вмешательства наряда милиции все успокоились.

Наконец была объявлена посадка. А через некоторое время Николай сидел в салоне самолёта, рассматривая замусоленные журналы, которые лежали в кармашке кресла. Рядом на соседнем месте расположился молодой мужчина азиатской внешности. Себе на колени он положил небольшой чемоданчик, придавив его сверху обеими руками. Заметно было, что сосед немного нервничал. Мужчина заговорил первым, через полчаса после взлёта, когда традиционно разносили напитки:

— Вы будете что-нибудь?

— Можно просто воды? — попросил Николай.

— Вот, держите, — сказал он, подавая стаканчик.

После этого мой попутчик продолжил беседу:

— Вы из Хабаровска или Екатеринбурга?

— Из Екатеринбурга.

— Я, Ринат.

— Николай.

— Из командировки возвращаетесь?

— Да.

— И я тоже.

— Ринат, чем Вы занимаетесь?

— Самолётостроением.

— Надо же, как интересно!

— Завод, где происходит сборка — в Комсомольске-на-Амуре, а детали и узлы самолёта разрабатывают в разных КБ и НПО по всей России и за рубежом. В Екатеринбурге мы производим начинку для блока управления. Вот в этом чемоданчике электронные платы, можно сказать, все секреты нашей страны.

— О! Ничего себе! — удивился Николай.

— Да, представьте себе. При испытании одна из поставленных плат дала сбой, мы её поменяли.

— А что, Ринат, другого способа для перевозки секретов страны нет?

— Есть, наверно. Но так получается дешевле.

— Надо же, не знал, — продолжал удивляться Николай. — И много самолётов делают? Сколько получается за год?

— Немного, Коля, немного. Хотелось бы больше, как когда-то в Советском Союзе, но финансирование слабое, госзаказа нет. В основном экспериментальные образцы производим. Кадры хорошие уходят из отрасли. Жалко.

— Да уж.

— А работа интересная. Сейчас наше предприятие совместно с корпорацией «Сухой» разрабатывает самолёт нового поколения. Просто настоящий прорыв в авиации! Но из-за плохого финансирования продвигаемся медленно.

— Жаль, конечно.

— Вот, вот. По-другому и не скажешь, — вздохнул Ринат.

— Знаете, Ринат, я сначала подумал, что Вы из Казахстана, — сказал Николай, решив перевести разговор на другую тему.

— Что, глаза узкие? — усмехнулся Ринат.

— Ну…

— Правда Ваша. Отец мой военный, родом из Казани, и был направлен служить в Казахстан, под Семипалатинск. Там встретил мою маму, она казашка. Это уж потом мы переехали на Урал.

— Семипалатинск? Там же был полигон, где испытывали ядерное оружие!

— Да, так и есть, — подтвердил Ринат. — За годы своей службы отец много радиации «понахватал». На мне это тоже отразилось. Вот, присмотритесь на моё лицо. Что-то замечаете?

Николай посмотрел на Рината, но ничего не заметил.

— Объясняю. У меня на лице совсем не растёт щетина. Видите, кожа гладкая, только чуть-чуть усы редкие. Видите?

— Теперь вижу. Это из-за радиации?

— Думаю, да. Но переживать не стоит, сие не смертельно. Зато бритва не нужна.

Николай улыбнулся, приняв это за шутку.

— Ладно! Коля, Вы меня извините, но я хочу музыку послушать, — сказал Ринат и вытащил плеер с наушниками.

На этом их разговор завершился. Конечно, Николаю было интересно расспросить Рината о полигоне в Семипалатинске. Кроме того, он ещё желал задать вопрос — в каком ВУЗе надо обучаться, чтобы попасть работать в самолётостроение. Но навязываться не хотелось. Каждый из собеседников занялся своим делом: Ринат слушал музыку, а Коля стал вновь вспоминать прошлые годы.

В 1986 году, когда он учился в выпускном классе, все узнали, что взорвался ядерный реактор на Чернобыльской АЭС. На ликвидацию катастрофы посылали солдат срочной службы, в том числе и новобранцев. Только сейчас многие понимают, насколько воздействие радиации опасно для всего живого. Некоторые его знакомые, побывавшие там в тот страшный год, уже умерли или мучаются от разных болезней. Если бы Чернобыль случился годом позднее, он тоже мог бы попасть туда. Но ему суждено было служить в Сибири. Мысленно Николай опять переместился в то время, когда прошли его армейские годы.

6

После того случая с шаровой молнией минуло две недели. На КПП прибрались, в разбитую форточку вставили новое стекло, из самого помещения убрали всё лишнее.

Как-то после обеда Николай решил зайти туда. Его беспокоил вопрос: убил он жабу или всё-таки она осталась жива, сумев вылезти из-под камня? Для того чтобы это проверить, надо было выйти через КПП за пределы воинской части.

— Эй, Колямба! — позвал постовой, увидев его. — Айда сюда.

На КПП дежурил солдат по имени Андрей, родом из Красноярска, младше его на полгода. Николай подошёл.

— Слушай, братишка, правду, говорят, что Петьку-хохла шаровая молния ударила? Ты же тогда на посту был, всё видел.

— Да, всё видел, и это правда, — подтвердил Николай.

Потом он рассказал, как дело было.

— Ни фига себе! Вот так силища у этой молнии! — удивлялся постовой.

— Да уж, — кивнул Николай.

— Так шарахнула!

— Тут это, Андрюха, такое дело…

— Чего?

— Я хочу выйти за территорию на пару минут, кое-что проверить.

— Ладно, давай, Колямба, тебе можно, — согласился постовой. — Только недолго, чтобы никто «не почикал». А то сам знаешь…

— Говорю же, Андрюха, на пару минут.

— Давай, давай.

Николай прошёл через КПП за территорию. Приблизился к той самой луже, откинул ногой большой камень, торчавший из воды. Жабы не было. Наверно, выбралась. Ну и, слава Богу! Коля почувствовал, что на душе стало как-то легче. Он хотел было пойти обратно, но постовой ему крикнул:

— Колямба, спрячься! Сюда идут!

Бежать к лесу было далеко, подойти к забору — увидят. За территорией части, у самых ворот, стоял «ГАЗ-66» с передвижной радиостанцией, представлявшей собой большую будку. Вход для оператора станции — через дверь по заднему борту. Коля подошёл, дёрнул ручку двери вниз, она и открылась. Недолго думая, он проник внутрь станции и, закрывшись, затаился. Внутри было душно, окна и двери закрывались герметично, поэтому снаружи никаких звуков не слышно.

Вдруг Николай почувствовал, что у машины заработал двигатель. Вероятно, люди, которые шли в сторону КПП, являлись экипажем этой станции. Потом всё зашаталось, очевидно, машина поехала. Николай не удержался на ногах, потеряв равновесие, упал на пол. Чёрт! Что же делать? Схватившись за боковые поручни, солдат поднялся и попытался посмотреть в небольшое оконце. Машина ехала по просёлочной дороге, всё больше углубляясь в лес. Подобравшись к борту, примыкавшему к кабине, Николай начал стучать по нему кулаком. Затем стал ещё и кричать. Но его никто не услышал.

Куда они едут? И как долго это будет продолжаться? Автомобиль бросало из стороны в сторону по труднопроходимому бездорожью. Николай почувствовал себя плохо, его укачивало, не хватало воздуха. Выход один, если не хочешь задохнуться, нужно дождаться, когда скорость снизится, открыть дверь и выпрыгнуть.

Открыть дверь удалось сразу, но прыгать было опасно. Створка двери болталась и стучала о борт станции. Но водитель, видимо, не обращал на это внимание. Вот, наконец, «ГАЗ-66» притормозил, скорость была минимальна. Николай сделал глубокий вдох и сиганул наружу. Хоть и сгруппировался, приземлившись на ноги, но по инерции упал на спину и покатился в овраг. Потом всё стихло.

Вот это да! Как же глупо получилось! Зачем было лезть в этот чёртов автомобиль? Ну, а если уж залез, так и сидел бы там, где-нибудь всё равно бы остановились. Все эти мысли крутились в Колиной голове, когда он, корчась от боли, лежал на дне глубокого оврага.

Вечерело, кусали комары. Николай, прихрамывая, шёл, как ему казалось, в сторону КПП. Какое расстояние проехала машина? Сколько идти? Понятно не было. А вообще, зачем идти обратно? Так можно и заплутать в этом лесу. Может, лучше идти по ходу движения машины? Ведь здесь логика проста — выйти на проезжую часть, а там кто-нибудь всё равно поедет и поможет. Вдохновившись новой идеей, Коля развернулся. И дальше следовал в противоположную сторону, стараясь с просеки никуда не сворачивать.

Прошло уже часа два или три, он пересёк несколько развилок, выбирая всегда самую широкую, но конца этому видно не было. Чтобы комары и мошкара не кусали лицо и затылок, Николай снял с себя майку, намотал её на голову, оставив щелочки для глаз, сверху посильнее натянул пилотку. Толку было мало, зловредные насекомые всё равно находили незащищённые места, лезли в глаза, прокусывали гимнастёрку и штаны.

Стало темнеть. Кроме назойливых гнусов, мучила жажда, а потом и голод. Но больше молодого солдата пугала перспектива ночёвки в тайге. Ведь он — житель большого города — абсолютно не знаком с законами выживания в экстремальных условиях. Хотя подсознательно Николай понимал, что ночевать придётся и нужно к этому подготовиться, пока ещё хоть что-то видно.

Найдя открытую поляну, примыкающую к просеке, он наломал несколько молодых елей, прислонил их к большой сосне, получился мини-шалаш. В качестве подстилки нарвал мягкие веточки сосняка. Когда совсем стемнело, забрался туда, свернувшись «калачиком». Уснуть не давал голод и страх. Помимо жужжанья комаров слышались и другие звуки. Шорох, вероятно, издаваемый полевыми мышами, уханье ночной птицы. То был филин или сова, как раз охотившаяся за теми самыми мышами.

Вдруг неожиданно совсем близко стал слышен треск сучьев. В кромешной темноте Николай не мог видеть, но он чувствовал его, это было какое-то огромное животное, возможно, лось.

С нетерпением Николай ждал рассвета, чтобы продолжить свой путь. И вот, наконец, он забрезжил сквозь таёжные заросли. Солдат вылез из своего утлого убежища, размял затёкшие конечности, сориентировался на местности и вновь начал движение в поисках дороги. На этот раз идти было куда тяжелее: болели мышцы ног, ушиб спины не давал покоя.

Кругом на траве в лучах солнца блестела роса. Николай сорвал большой лист, напоминавший лопух, свернул его в виде кулёчка. С широких травинок и листьев осторожно стряхивал росу, пока не наполнил водой свой кулёк до верха. Потом маленькими глоточками, боясь разлить такую драгоценность, стал пить. Чувствовалось, как влага, пропитанная дыханием тайги, растекалась по всему организму. Это было божественно! Кто бы мог подумать, что, казалось бы, от таких простых вещей можно прийти в абсолютный восторг. Только оказавшись в такой ситуации, ощущаешь, скольких радостей лишён наш городской житель.

Николай повторил эту процедуру несколько раз. Голод немного отступил, прошла вялость после бессонной ночи, появились силы, словно открылось второе дыхание. И он опять зашагал по просеке, надеясь на скорейшее спасение.

Но надежда, как говорится, умирает последней. Только к концу второго дня он вышел к какой-то грунтовой дороге. Двигаться дальше сил уже не было. Через каждые несколько километров перематывал сбивавшиеся портянки. Но это уже мало помогало. Ноги были в кровавых мозолях.

Николай лежал на обочине дороги, от голода его подташнивало. Тяжесть во всём теле. Чувствовал себя той жабой, которую он придавил большим камнем.

Опять смеркалось. Что делать дальше — уже не знал. И решил он лежать так до утра, не обращая внимания на насекомых, на звуки и шорохи. А когда совсем стемнело, Николай заснул.

Под утро его нашли.

— Эй, солдат, ты жив?

Николай поднял голову. Над дорогой стоял густой туман. Он различал фигуры двух мужчин, которых можно было принять за охотников. Один из них, нагнувшись, тряс его за плечо.

— Ты чего тут делаешь? Наверняка же сбежал из своей части. Да?

— Нет, — ответил солдат еле слышно.

— Как зовут?

— Коля.

— Ты смотри, Саня, как его покусали, вся рожа опухшая, — сказал человек своему спутнику.

— Вижу.

— Ну, и что с ним теперь делать?

— Хрен его знает. Гера, проверь — он не пьяный?

— Нет, вроде.

— Эй, парень, идти можешь? — спросил его охотник, который отзывался на имя Саня.

Николай привстал, облокотившись на руку. У него закружилась голова, перед глазами поплыли круги.

— Похоже, сил у него нет, — предположил Гера.

— Сколько дней ты в тайге? — спросил Саня.

— Третий день, — ответил Николай.

— Жрать хочешь?

— Не знаю, наверно.

— Герка, у тебя там хлеб и сыр плавленый, по-моему, оставался. Выкладывай всё, пусть поест.

— Сейчас сделаем, — сказал Гера и полез в свой вещмешок. — У меня ещё морс клюквенный есть.

— Вытаскивай, дай ему.

Саня помог Николаю сесть, а Гера развернул материю, похожую на женский платок, и положил остатки своих припасов перед солдатом.

— Спасибо, — сказал Николай.

— Ты бери, бери, потом благодарить будешь, — сказал Гера, присаживаясь рядом.

Николай с жадностью откусил чёрный, немного чёрствый хлеб. Голод усиливал его аромат. Вкус этого куска был просто изумительным.

— Коля, старайся дольше жевать, а то пища может не усвоиться, — посоветовал Гера. — На вот морс, запей.

Съев всю предложенную пищу, молодой человек почувствовал, как силы к нему стали постепенно возвращаться. Он попробовал встать. Однако сбитые в кровь ноги напомнили о себе резким жжением. Николай сел и снял сапоги.

— Во даёт, скороход! — присвистнул Саня. — Ты куда так спешил, солдатик? Ноги «до колен» стёр.

Николай виновато смотрел на своих спасителей, не зная, как ему быть. А после рассказал им свою историю.

— Город «Б», говоришь? — задумчиво переспросил Гера. — Слушай, Сань, где там воинская часть? Я чего-то не знаю. Кроме того, ехать в этот самый «Б» так далеко…

— Герка, чего тут думать, — сказал Саня. — Давай отвезём его в Новосиб, сдадим в военкомат. Там уж разберутся.

— Да, до Новосиба-то куда ближе.

— Ты тогда побудь с ним, а я машину подгоню.

Саня скрылся за поворотом дороги.

— Эх, солдатик, как же это тебя угораздило? — вздохнул Гера. — Когда вернёшься, поди, ещё и за самоволку накажут.

— Наверно.

— Скажи мне, только честно, из части-то без криминала ушёл?

— Как это?

— Ну, знаешь, бывают случаи. Солдаты иногда на почве неуставных взаимоотношений постреляют своих сослуживцев, а потом в бега подаются.

— Нет, я точно ни в кого не стрелял. Просто случайность.

— Ладно, верю.

— Простите, как мне Вас звать? — спросил Николай, после небольшой паузы.

— Герман зови.

— А отчество?

— Просто Герман.

— Герман, а Вы охотник?

— Я-то? Нет, не охотник, — усмехнулся Гера. — Вот Сашка, он скорее да. У него тут недалеко заимка. От отца ещё досталась. Мы на заводе в Новосибирске уже давно вместе работаем, так он меня в пятницу уговорил поехать с ним в лес, водки попить. Якобы ему одному скучно. Заодно силки проверить. Сегодня утром встали, как раз шли проверять. А тут ты лежишь.

Подъехала «Нива» зелёного цвета.

— Гера, на заимку, пожалуй, уже не будем возвращаться, — сказал Саня. — Этого хлопца погрузим, да сразу в Новосиб.

— Сань, только мне кажется, его не в военкомат надо.

— А куда?

— Лучше давай его в больницу отвезём.

— Ну, как скажешь.

Ехали часа полтора или чуть больше. Несколько раз останавливались. Николая укачивало и тошнило. Наконец доехали до больницы. Мужики помогли солдату дойти до приёмного покоя. Там его осмотрела дежурный врач. Ей рассказали историю чудесного спасения военнослужащего.

— Товарищи, Вы правильно сделали, что к нам его привезли, — сказала врач. — У больного все признаки истощения. Кроме того, ему необходимо срочно принять антигистаминные препараты, поскольку покусали его изрядно.

— А как быть с воинской частью? — спросил Гера.

— Ничего, мы найдём способ сообщить в его часть, — ответила доктор. — Но недельку ему у нас полежать придётся.

— Ну что, солдат, поваляешься с недельку в больничке? — усмехнулся Гера.

— Если надо, то конечно, — согласился Николай.

— Я к тебе на днях заскочу проведать. Недалеко тут живу. Договорились?

— Договорились. Спасибо Вам, Герман.

— Бывай, солдат!

Припухлость и отёки от укусов насекомых спали к утру следующего дня, Николай вновь стал «походить на человека». Ходить мешали мозоли на ногах, но и они потихоньку начинали затягиваться. Герман, как и обещал, зашёл к нему на третий день вечером.

— Коля, так я смотрю, ты — красавец! На поправку идёшь! — радушно приветствуя молодого человека, воскликнул он, входя в палату.

— Надо полагать, — ответил Николай, пожимая руку своему спасителю.

— Вот, что. Есть предложение, — тоном заговорщика проговорил Гера. — В больнице по вечерам всё равно никого нет. Поэтому приглашаю тебя к себе в гости. Выпьем, закусим, про жизнь потолкуем.

— Ну, не знаю, можно ли…

— Не дрейфь, «маэстро», я уже всё решил. Сашка там внизу в машине дожидается. Скидывай пижаму, надевай свою форму — и за мной.

— Но, Герман…

— Говорю тебе, нормально всё будет. С семьёй своей познакомлю. Переночуешь у меня, а утром в больничку вернёшься, никто и не заметит.

Гера был так убедителен и уверен в успехе мероприятия, что Николай не стал долго спорить, переоделся в постиранную накануне гимнастёрку и спустился к машине, где их ожидал Саня. Доехали за пять минут. Вытащили из багажника пару сумок, вероятно, с припасами для застолья. Зашли в подъезд пятиэтажного дома и поднялись по лестнице. Герман позвонил в дверь.

— Здрасьте, — саркастически сказала женщина, открывшая им дверь. — Ну, и кого это ты к нам привёл, Герман Оттович?

— Тамара, чего ты с порога-то начинаешь? — немного возмущённо, но всё же мягко парировал Гера. — У нас повод.

— Повод?

— Да. Вот, солдата в тайге спасли. Ну, помнишь, я же тебе позавчера рассказывал.

— Помню.

— Ты не переживай — у нас всё с собой. Посидим немного по-семейному.

— Мне-то чего переживать? Проходите, раз пришли.

Все трое вошли в квартиру.

— Ребята, давайте сразу на кухню, — распорядился Гера.

На кухонный стол были выставлены две бутылки водки, хлеб, варёная колбаса и «закатанные» в стеклянные банки различные закуски и салаты.

— Вы с Сашкой — два взрослых мужика, а спаиваете совсем молодого юношу, — возмущалась Тамара, глядя на быстрые приготовления. — И не стыдно вам?

— Тамара Петровна, будет тебе! Если парень скажет, что не пьёт, мы ему насильно наливать не будем, — отозвался Александр. — Давай лучше, Тамарочка, садись с нами. Давно ведь не собирались.

— А я о чём толкую-то, — поддержал его Гера.

Тамара Петровна — женщина крупная, с открытым румяным лицом, несмотря на свои сорок «с хвостиком», безусловно, считалась красавицей. Про таких говорят: «настоящая русская женщина». Из тех, кто «коня на скаку остановит». Долго упрашивать себя не стала и села за стол на свободную табуретку.

— Ты, парень, откуда родом? — спросила она Николая, который от смущения не знал, куда себя девать.

— Со Свердловска.

— С Урала, значит?

— Да.

— Ну, надо же! А я в области с родителями проживала. Нижний Тагил. Слыхал?

— Конечно, слыхал.

— Вот это я понимаю! Земляка встретила!

— Ага, видишь, что ни делается, всё к лучшему, — заключил Гера. — Тома, чего ты расселась, неси рюмки, не из кружек же водку кушать.

— Ладно, сейчас принесу, — согласилась Тамара Петровна.

Застолье продолжалось часа три. Немного захмелев, Тамара Петровна пела русские народные песни, Саня и Гера подхватывали, как могли. Николай немного привык к новому обществу, больше слушал, чем говорил.

Потом, открыв квартиру своим ключом, вошла она.

— О! — загудели присутствующие. — Рита, давай к нам!

— Чего это вы, родители, пьёте? — посетовала она, пытаясь из прихожей рассмотреть гостей. — На работу же завтра.

— Ритуля, а у нас гость! — объявил Герман. — Ну-ка, иди сейчас же познакомься!

— Рит, ну правда, зайди, — поддержала его Тамара Петровна.

— Мам, если честно, мне не до гостей, — сказала Рита, но, возможно, из любопытства направилась на кухню.

Стройная рыжеволосая девушка с длинными локонами грациозно вошла. Её широко поставленные ярко зелёные глаза словно «впились» в присутствующих. Николай сразу же отметил нежность кожи и красоту её лица. Но больше всего поразила величина бюста. Грудь была настолько роскошной, что одежда, которой она была прикрыта, никоим образом не могла скрыть её достоинства.

— Маргарита Германовна! Как же мы повзрослели! — присвистнул Александр. — Давно я тебя не видел.

— Здравствуйте, дядя Саша, — кивнула ему девушка.

— Вот, Рита, познакомься — солдат по имени Николай, которого наши охотнички нашли в тайге, — представила гостя Тамара Петровна. — Оказался мой земляк — уралец.

— Очень приятно! Маргарита…

Николай настолько был смущён и, чтобы представиться, соскочил с места, при этом случайно зацепил край скатерти. Вся посуда и её содержимое с одного края стола опрокинулась, а звон тарелок заглушил звук его голоса.

Рита улыбнулась, не сказав ни слова, вышла из кухни и удалилась к себе в комнату.

— Ты чего, Колька, так разволновался-то? — спросил Гера. — Посуду чуть всю не побил. Спокойнее надо к этому относиться.

— Простите, Герман…

— Ну-ка, признайся, только честно, запал на неё?

Николай покраснел, опустив голову, но ничего не ответил.

— Если запал, возьми, познакомься, а там глядишь и…

— Чего болтаешь, пень старый?! — возмутилась Тамара Петровна. — Чему учишь? Ритка только первый курс окончила, дай ей хоть до диплома дожить!

— Ну, ты чего, мать, опять завелась?

— А ничего! Думай башкой иногда! Вечно «зальёт шары»!..

— Тома, ну перестань, не ругайся, — попытался вклиниться Саня.

— Ладно, надоели вы мне оба! — заключила Тамара Петровна. — Пора и честь знать, на работу завтра! Укладывайтесь где хотите, я спать пошла.

Хозяйка вышла из кухни, оставив мужскую компанию.

— Вон оно как! — сказал Гера, подняв кверху указательный палец. — Вишь, Колька, как живём? Как на вулкане.

— Зато не скучно, — поддержал его Александр.

— О! Золотые слова! — воскликнул Гера. — Санька, дай я тебя обниму. Ты у меня молодец! Хороший мужик.

— Ты тоже хороший.

— Нет, я всю жизнь был плохим, — возразил Гера.

— Почему?

— Потому, что я родился немцем.

— И чё?

— Как это чё? Саня, соображай! Для советского человека, особенно прошедшего войну, немец был враг номер один. Знаешь, как фронтовики моего папу били? Я видел. Спрашивается, за что? Только за его немецкую фамилию. А ведь мы — немцы СССР — к Германии никакого отношения не имели. При Сталине, во время войны, нас взяли вот так, как скот, посадили в вагоны и вывезли из Поволжья, кого в Сибирь, а кого в Казахстан. Сейчас перестройка, Горбачёв. Можно выехать в Германию. Зазывалы со всех сторон агитируют: «Выезжайте! Выезжайте! В Германии Вас ждут!». Но я никуда не хочу ехать, я даже язык не знаю.

— Гера, успокойся, ты уже пьян, — сказал Александр, обняв его за плечи. — Что скажет Коля? Ещё не так поймёт.

— Колька — нормальный пацан, всё он поймёт. Сейчас я вам с ним в коридоре постелю. Надо до завтра выспаться. Коля, не побрезгуешь в коридоре спать?

— Ну, это гораздо лучше, чем в тайге на голой земле, — отозвался Николай.

— О! Молодец!

— Эх, ничего вы не понимаете. Тайга жизни учит, — вставил своё веское слово Саня.

— Ладно, мужики, не обижайтесь. Пошли лучше спать.

Гера вытащил с балкона широкий матрац и пару подушек, потом принёс постельное бельё. Сам, еле передвигая ноги, пошёл в комнату. Когда Саня с Николаем расстилали себе постель, слышно было, как в комнате что-то громыхнуло под возмущённый окрик Тамары Петровны.

— Похоже, Геру с кровати скинули, — тихо хихикнув, сказал Александр.

Забравшись под одеяло, Николай ещё долго лежал с открытыми глазами. Не спалось, думал о Рите. Конечно, он был под впечатлением от её красоты.

А утром, с приходом рассвета, Саня отвёз его обратно в больницу. Успели до утреннего обхода.

7

Из глубоких размышлений Николая вывела ситуация, происходившая с самолётом. Неожиданно лайнер стало трясти и раскачивать из стороны в сторону. Слышны были скрипы в местах крепления крыльев к корпусу. Обеспокоенные пассажиры отвлеклись от своих занятий, смотрели по сторонам, в надежде получить объяснения от стюардессы.

— Болтанка, — заключил Ринат. — Это бывает. Самолёт попадает в зону турбулентности, его начинает потряхивать. Плохие метеоусловия.

— А долго это будет продолжаться? — осторожно спросил Николай.

— Думаю, нет. Пролетим эту зону — и всё. Хуже, когда происходит обледенение корпуса.

— Обледенение?

— Да. Это когда в атмосфере скапливаются переохлаждённые капли воды. Носовая часть самолёта покрывается ледяным панцирем. Машина становится тяжелее и менее управляемой, так как нарушаются законы аэродинамики.

— И что?

— Ничего. Надо идти на посадку.

— На посадку?

— Коля, успокойтесь, прошу Вас. Это бывает крайне редко. В зимний период перед вылетом самолёты проливают противообледенительной жидкостью.

— Знаете, Ринат, когда я летел в Хабаровск, встретил одну девушку, которая боялась летать. Так вот, она рассказала, на чём основываются её страхи. А в нашей сегодняшней ситуации, я вспоминаю сказанное ею.

— На чём же основываются её страхи?

— Не помню дословно, но, кажется, она сказала так: самолёты падают из-за разгильдяйства и безответственности людей.

— Как ни прискорбно, но эта девушка во многом права. Сейчас в авиации, в основном гражданской, много случайных людей.

Словно в подтверждение его слов самолёт ещё пару раз изрядно тряхнуло. Потом Николай почувствовал, как его тело вдавило в кресло, а через некоторое время, наоборот, был эффект невесомости. Ринат был невозмутим. Последовав его примеру, Николай тоже успокоился.

Стюардесса разносила еду. Пассажиры с энтузиазмом разбирали пластиковые контейнеры, наливали кипяток для чая или кофе. Про «болтанку» уже никто и не вспоминал. Но через полчаса, после приёма пищи, по громкоговорителям было объявлено, что самолёт совершит вынужденную посадку в Новосибирском аэропорту Толмачёво. На вопрос пассажиров о причине вынужденной посадки стюардесса отвечала, что командир экипажа принял такое решение, а командиру всегда виднее. Вскоре все подчинились заданному курсу и летели туда, куда летел самолёт.

— Видно, у них что-то серьёзное, раз посадка вынужденная, — заметил Ринат. — Перед вылетом из Хабаровска была задержка. Возможно, причина та же.

— Возможно, — согласился Николай. — Кстати, только недавно думал о Новосибирске, а уже совсем скоро мы окажемся там.

— Почему Вы думали именно о Новосибирске?

— Просто я там служил.

— Понятно, — кивнул Ринат и опять надел наушники.

При упоминании города Новосибирск, Николай всегда вспоминал о Рите. Хоть бы одним глазком увидеть её. Какая она теперь стала? Где работает, чем живёт?

8

Но если продолжать вспоминать, то лучше всё по порядку.

На следующий день вечером в больницу к Николаю пришёл Гера. Он виновато посмотрел на солдата и после рукопожатия некоторое время молчал, сидя на стуле.

— Коля, ты прости меня за вчерашнее поведение, — начал он. — Мне следовало прежде немного поесть, а я выпил водки на голодный желудок, меня и развезло. Неудобно так получилось.

— Я не в обиде на Вас, Герман. Можно ли обижаться на своего спасителя.

— Ну, какой я спаситель? Так, случайно оказался в нужное время и в нужном месте.

Он достал из пакета несколько красных яблок. Положил на тумбочку.

— Вот, яблоки венгерские, поправляйся.

— Спасибо.

— На здоровье.

— Герман, можно вопрос?

— Конечно, спрашивай.

— Вы вчера рассказывали про немцев, которых вывезли из Поволжья в Сибирь.

— Рассказывал? Слушай, не помню. А что, тебе это интересно?

— Интересно. Можно мне как-то подробнее узнать о немцах СССР?

— Ну, если тебе интересно, могу и подробнее рассказать. Немцы ведь ещё при Петре Первом массово приезжали в Россию. Компактно расселялись в разных местах. Много их было на Украине, в Поволжье. Веками они жили и трудились на выделенной им земле. Когда началась война, в сорок первом, советские немцы стали заложниками ситуации, и Сталин тогда боялся, что они перейдут на сторону нацистов, станут их пособниками. Поэтому всё немецкое население насильно изгонялось. Это называется депортацией. Людей сажали в товарные вагоны и увозили на Восток страны — в Западную Сибирь, в степи Казахстана и Киргизии. Мой отец со своей семьёй из Поволжья в начале 1945 года оказался в Новосибирске, во временном лагере для переселенцев. По дороге от голода умерла моя сестра и тётя. Я тогда был «грудничком», может, поэтому и выжил.

— Надо же, подумать только!.. Не знал об этом.

— Конечно, не знал. Ведь такие факты истории никогда не афишировались. Это сейчас объявлена «Перестройка» и «Гласность».

— Ну да.

— Знаешь, Коля, мне пора. Ты, когда уезжать будешь, заскочи ко мне, тут ведь недалеко. Попрощаемся.

— Ладно, если получится, зайду.

Распрощавшись, Герман ушёл. Спустя два дня Николаю было сообщено о выписке. А ещё через день за солдатом приехал «УАЗик-буханка», присланный специально из части. Водителя пришлось уговаривать заехать:

— Я максимум минут на десять забегу, попрощаюсь только. Ты пойми, он ведь мне жизнь спас.

— Ладно, заедем, — согласился водитель. — Только смотри, недолго.

— Конечно, недолго.

Подъехали к дому. Перед подъездом стояли две молодые девушки. В одной из них Николай узнал Риту.

— Здравствуй, Рита, — поприветствовал он.

Рита некоторое время смотрела на него, пытаясь вспомнить, где они могли видеться.

— Я, Николай. Помнишь, в эту среду мы собирались у Вас?

— А, точно, дошло теперь, — сказала Рита и улыбнулась, словно припоминая, как солдат тогда за столом от смущенья был неуклюж.

Её улыбка показалась Николаю просто фантастической.

— Вот, уезжаю обратно в часть, хотел попрощаться и ещё раз сказать твоему отцу спасибо за моё спасение.

— Слушай, Фро́ша, чего это тебя на солдатиков потянуло? — лукаво подмигнув, вступила в разговор подружка. — Смотри, расскажу твоему Славке.

— Знакомься, Коля, моя подруга Маша, — представила её Рита.

В знак приветствия Маша слегка опустила голову, не отрывая взгляд своих карих глаз от Николая.

— Коля — друг моего отца.

— Понятно. Ладно, пойду я, завтра увидимся. Приятно оставаться.

— Ага.

— Можно вопрос, Рита? — спросил Николай, когда они остались одни.

— Конечно, задавай.

— Почему подруга назвала тебя Фро́шей?

— Не обращай внимания. Меня так с первого класса дразнят. Фамилия, доставшаяся мне от отца — Фроша́уэр.

— Надо же, интересная фамилия.

— Да, немецкая. Мне нравится. Кстати сказать, когда отец впервые получал паспорт, паспортистка неправильно указала его имя. Настоящее имя отца не Герман, а Генрих. Так что моё полное имя — Маргарита Генриховна Фроша́уэр. Отец уже давно привык к своему новому имени, и никогда не стал бы поднимать шум из-за этого, потому что всегда стеснялся своей национальности. Но когда-нибудь я изменю это недоразумение.

— Понятно.

— Слушай, Коля, а где ты служишь?

— Здесь, в области. Город «Б» знаешь?

— Знаю, где-то недалеко от Новосиба.

— Да, недалеко.

Водитель «УАЗика» посигналил, намекнув на то, что уже пора.

— Это тебя? — спросила Рита.

— Да, меня, — кивнул Николай. — Неохота уезжать. Так бы стоял и разговаривал с тобой. Знаешь, ты очень красивая.

Какая-то искорка вдруг пробежала между молодыми людьми, и они оба это почувствовали. Рита, смутившись, покраснела и опустила свои зелёные глаза. Николай хотел взять её за руку, но его остановил водитель, посигналивший в очередной раз.

— Тебе пора, — сказала Рита.

— Да. Надо ещё успеть к твоим.

Николай забежал в подъезд, оставив Маргариту одну. Быстро поднялся по лестнице, позвонил в квартиру. Дверь открыл Гера.

— О! Солдатик, проходи, давай.

— Герман, я на минутку, попрощаться. Уезжаю в часть.

— Тома, выйди! — позвал Гера. — Наш солдат уезжает.

— А, ну здравствуй, как говорится, и прощай, — вяло отозвалась Тамара Петровна, выходя из ванной комнаты, где, по всей видимости, занималась стиркой.

— Эх, жаль, Маргариты дома нет, — посетовал Гера.

— Мы с ней на улице встретились, — сказал Коля.

Тамара Петровна недобро посмотрела на молодого человека, и от её тяжёлого взгляда солдату стало как-то не по себе.

— Вот и ладно, — добродушно сказал Гера. — Когда на дембель-то?

— Этой осенью.

— Что ж, давай дослуживай.

— Спасибо Вам за моё спасение и тёплый приём.

— Не за что. Не забывай нас. Может, ещё свидимся.

— До свидания.

Попрощавшись, Николай стремительно выбежал из подъезда. Рита всё ещё была там.

— До свидания, Рита.

— Коля, хочешь, я напишу тебе?

— Хочу.

— Тогда скажи адрес своей части.

Николай продиктовал адрес, а девушка достала из сумочки блокнот и сделала запись.

— Как твоя фамилия?

— Коробков.

— Запомню. Ладно, до свидания, Коля.

Николай тоже сказал: «до свидания», но звук его голоса заглушил пронзительный сигнал «УАЗика».

Сел в кабину рядом с водителем и, пока машина делала разворот, смотрел на Риту, а она смотрела на него. Была тихая грусть. Эх, такая девушка, способная своей красотой вскружить голову любому, вдруг проявила к нему интерес. Николай нутром почувствовал, что открывается новая страница его жизни.

«УАЗик» ехал быстро по хорошей дороге, если верить указателям, в сторону города Томск. Время в пути — чуть больше двух часов. Когда Николай вошёл в казарму, его окружили сослуживцы и стали засыпать вопросами. Дежурный по роте, протиснувшийся между военнослужащими, сообщил, что рядового ожидает у себя командир части.

— Ну что, Коробков? — начал полковник, как только Николай вошёл в его кабинет. — Я так понимаю, приключения твои продолжаются? Не можешь ты без этого. Да?

— Товарищ полковник, это была случайность.

— Скажи мне, товарищ солдат, с каких это пор самовольное оставление части стало случайностью? Ты, что, не контролировал свои действия? Или тебя кто-то против твоей воли, за руку увёл?

— Но…

— Молчать! Мы тут все чуть с ума не посходили! Видано ли, пропал военнослужащий. Ты что это вместо демобилизации в тюрьму захотел, под трибунал?!

— Никак нет!

— В общем, предоставишь мне подробное объяснение в письменном виде. Ясно?

— Ясно, товарищ полковник!

— А сейчас уйди с глаз моих!

— Есть!

— Стой. Дежурного ко мне пригласи.

— Есть!

Через некоторое время объявили построение внутри казармы. Николая вывели перед строем солдат.

— За самовольное оставление части!.. Приказываю! — провозгласил командир. — Рядовому Коробкову объявить дисциплинарное взыскание в виде выговора с занесением в личную карту военнослужащего!

Полковник многозначительно окинул взором весь строй, потом продолжил:

— Кроме того, назначить рядовому Коробкову трое суток дисциплинарного ареста. Приказ привести в исполнение незамедлительно.

Вышел дежурный по части и попросил Николая следовать за ним в комнату дежурного. Построение было распущено. Вскоре в казарму зашёл патруль и увёл арестованного в караульное помещение, где была обустроена гауптвахта.

Стены комнаты для арестованных, размером два на три метра, были выкрашены в чёрный цвет. Металлическая дверь имела обрешётчатое смотровое отверстие, одновременно служившее единственной отдушиной для притока в комнату свежего воздуха. Весь комфорт заключался в установленной деревянной лавке, прикреплённой к одной из стен.

Николай понимал, что это наказание являлось справедливым и, по большому счёту, был готов к такому развитию ситуации. Сначала он посидел на лавке, потом лёг на неё и заснул.

— Эй, Колямба, ужин принесли, — разбудил его Андрей, который в этот день оказался в наряде. — Ты спишь, что ли?

— Уже нет, — отозвался Николай и сел на лавку.

Дверь открылась.

— Держи миску, когда съешь, налью тебе чай.

— Давай.

На ужин дали гречку с тушёнкой. Еда оказалась несколько суховатой и пересоленной, но всё равно надо было подкрепиться.

— Тогда на КПП я так и не понял, куда ты девался, — говорил Андрей. — Думал, может, незаметно в часть вернулся. А потом, после вечерней поверки сообщили, что ты исчез. Мне пришлось доложить дежурному, что ты вышел за пределы части и не вернулся. На следующий день мне дали два наряда вне очереди за плохое исполнение обязанностей. Но я, конечно, за тебя испугался, мало ли, что могло быть.

— Всё нормально, как видишь.

— Вижу. А ты где был-то?

— В Новосибе.

— А мне зачем сказал, что на минутку выходишь?

— Откуда, Андрюха, я мог знать, что так получится? Ты же сам попросил меня спрятаться.

— Ну.

— Я залез в передвижную радиостанцию. Помнишь, там «ГАЗ-66» стоял?

— Помню. Так ты что ли в машину залез? — засмеялся Андрей. — Ну, ты артист! А она, значит, тебя в Новосибирск увезла?

— Не совсем. По дороге я выпрыгнул, а потом в тайге заблудился. Меня подобрали охотники и привезли в Новосиб, там положили в больницу.

— Зачем в больницу?

— Ноги я сильно натёр, ходить не мог, плюс истощение.

— Истощение?

— Так я три дня по тайге плутал.

— Ну, ты даёшь! Ей Богу, артист!

Мимо проходил начальник караула.

— Караульный, отставить разговоры с арестованным! — приказал он.

— Есть! — ответил Андрей.

Потом шёпотом сказал Николаю:

— Ладно, Колямба, ешь. Зови, если что.

Эти трое суток пролетели быстро. Арестованный Николай большую часть времени спал. На жёсткой лавке было неудобно, но как говорится, лежать — не мешки ворочать. Всё это время он думал о Рите.

Время шло, уже наступил ноябрь. Письмо, которое обещала написать девушка, так и не приходило. Военнослужащие его призыва думали о дембеле, рассказывали, как поедут домой, и чем потом будут заниматься. На душе Николая была какая-то пустота и тоска одновременно.

Однажды под утро ему приснился кошмар. Как будто та самая жаба, которую он обкидал камнями, вдруг начала снимать с себя кожу, как в сказке о Царевне-лягушке. Только делала она это в таких ужасных муках, что страшно было смотреть. А когда сняла кожу, то явилась перед ним Рита. Но это не была та улыбчивая и счастливая девушка, которую он знал. Она страдала и плакала, говорила, что очень несчастна, просила ни при каких обстоятельствах не встречаться с ней. Потом стала обвинять Николая во всех своих бедах, хотя было не совсем понятно, в чём, собственно, его вина.

Николай проснулся весь в поту. Какой странный сон. Возможно, это было некое предостережение, данное ему свыше. Он лежал с открытыми глазами, пока дневальный не скомандовал:

— Рота, подъём!

Солдаты потянулись на построение, где состоялась утренняя перекличка. Далее по распорядку — физзарядка в виде трёхкилометровой пробежки по территории части, полчаса на приведение себя в порядок, завтрак и развод на работы.

Николаю и ещё двум его товарищам досталась уборка снега вдоль забора в районе КПП. Часа через полтора объявили перекур. Солдаты весело болтали на отвлечённые темы, а Николай с тоской смотрел на дорогу, по которой его тогда летом увёз «ГАЗ-66», и он потом познакомился с Ритой. Девушка сегодня явилась ему во сне. Такие сновидения приходят только потому, что постоянно думаешь об одном и том же.

Дорога просматривалась на протяжении ста пятидесяти метров, до самого поворота в лесной массив. Вдруг Николай увидел приближающегося к воротам человека, кто-то шёл в сторону КПП. Кажется девушка. Возможно, библиотекарь или медсестра из воинской части. Нет, не похоже. Что, если просто жительница из местной деревни? Однако одета она по-городскому. Голубая короткая куртка и джинсы. Распущенные длинные рыжие волосы, покрытые сверху белым беретом. Господи, не может быть!.. Да это… это же Рита!

Николай подбежал к воротам. Затаив дыхание, он ожидал, когда девушка подойдёт. Вот и она увидела его. Потом какое-то время молодые люди стояли, молча созерцая друг друга через стальные, выкрашенные в зелёный цвет, прутья забора.

— Рита, — тихо сказал Николай. — Как же я ждал тебя.

— Я тоже скучала, — также тихо ответила Маргарита. — Что же нам делать, Коля?

— Эй, отойдите от ограждения! — раздалось справа.

Это была реакция дневального на КПП. Рита отступила на несколько шагов назад. Николай подбежал к караульному.

— Послушай, выпусти меня! — обратился он к солдату.

— Не положено, — отвечал тот. — Все вопросы к начальнику караула.

— Не видишь? Ко мне девушка приехала!

— Сейчас позвоню в дежурную часть.

— Звони, братишка, звони скорее! — торопил его Николай.

— Товарищ капитан, тут к Коробкову родственница приехала…. Есть! Понятно.

— Ну, что он сказал?

— Сейчас подойдёт.

Коля опять прильнул к ограждению. Рита терпеливо ждала.

— Не выпускают, сейчас дежурный подойдёт, — объяснил он девушке.

Рита кивнула.

— Здравия желаю! — сказал капитан, подойдя к Николаю. — Ну и, что тут у нас случилось?

— Товарищ капитан, ко мне приехала девушка!

— Вижу, что не бабушка, — усмехнувшись, сказал дежурный. — На территорию части посторонним нельзя.

— Но…

— Увольнительную для личного состава подписывает командир части. А его нет, и не будет пару дней.

— Товарищ капитан, может, разрешите мне выйти? Ну, в виде исключения. Пожалуйста!

— Нет, тебе точно не разрешу. Один раз ты уже вышел, второго раза не будет.

— Как же…

— Разрешаю пообщаться в помещении КПП, но не больше часа. После чего Вашей барышне необходимо будет покинуть расположение части. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Вот и чудесно. Девушка, идите на КПП, запишите свои данные в журнал. Пойду, предупрежу дневального.

Николай пошёл за дежурным, но увидел, что ему махнул один из солдат, с которым убирали снег вдоль забора. Это был Сергей Алалыкин — его одногодка — парнишка из Омска. Стоя в стороне, он вместе со всеми наблюдал за происходящим.

— Коля, хочешь, я тебе всё организую. У нас на насосной станции мужик работает из местных, сколько раз меня выручал. Ко мне невеста частенько приезжает. Встречаемся в цивильных условиях. Дом тебе снимет за «трёшку». Недорого. Договориться?

— Да, но как? Не дай Бог опять попасться…

— Я с тебя удивляюсь! Скажи мне, кому ты нужен после отбоя?

— Логично! Ладно, договаривайся.

— Ну, где ты там, Коробков! — окликнул Николая дежурный.

— Иду.

— В общем, тут без глупостей, — сказал капитан, когда солдат подошёл. — Поговорили и разошлись. Всё ясно?

Конец ознакомительного фрагмента.