Предпоследняя

Андрей Владимирович Останин, 2023

Маленький эпизод в жизни провинциального городка неожиданно превратился в большое событие в жизни всей планеты. И теперь от смелости обычных людей зависит судьба человечества.И, как оказалось, не только человечества…

Глава 3

Викторыч уставился на опухшее лицо Андрея глазами старого пса, приговорённого к усыплению. Беспрестанно вздыхает, качает большой, плешивой головой и молчит. Андрей тоже предпочёл помалкивать, поскольку просьбу уже выложил, а давить — себе дороже. Обидится ещё, старый, с него станется. Совсем поплохел бывший коллега, — подумал с неожиданной жалостью. Плешина уже задором не лучится, пухлые, хомячьи щёки посерели и обвисли, мешки под глазами — вещдоки можно складывать. Заметно пообмяк задорный колобок, разрыхлел и обвис. Серенький костюмчик унылыми складками изморщинился, поблек. Хотя, если вспомнить сколько ему лет — странно, что до сих пор лоскутами с Викторыча не облез. Что та кожа с обгорелой спины.

Кабинет старому сыскарю тоже не обновили. Плакат с безымянной, грудастой девицей, с незапамятных лет прикрывает дыру в стене, и поскольку плакат на месте — выходит, и дыра никуда не делась. Да и то сказать: чего ради деньги на ремонт переводить? Стол есть, несколько стульев тоже, шкаф и сейф — что ещё для работы надо? А контингент непритязательный, чай не по экономическим делам проходит.

— Ты чего убитый такой? — не выдержал затянувшегося молчания Андрей. — Приболел, что ли?

— Нечему уже болеть, — хрипло отрезал тот, нарочито покашлял и грустно усмехнулся. — Устал просто.

— Ну так поспи. Кто тебе мешать рискнёт?

— В смысле — кому я нужен? — понятливо уточнил Викторыч и мазнул по мутному стеклу окна тоскливым взглядом. — Это верно. Да только от жизни разве что на кладбище отдохнёшь. И то не факт.

— Так что там с Малютой? — рискнул напомнить Андрей.

— А ты с какой целью интересуешься? — привычно уточнил Викторыч и внимательно прищурился. Точно прицелился.

Андрей вздохнул. Сколько раз сам таким вопросом на вопрос отвечал — и не сосчитать.

— Его жена — мой клиент, — объяснил нехотя, словно в чём-то постыдном признался. Точно она не клиент, а любовница. Представил и вздрогнул — оборони господь.

— Наняла меня сегодня утром. Вбила в голову, что мужа убили, желает справедливого расследования.

— Ишь ты, — Викторыч покрутил плешиной и насмешливо хмыкнул. — Какая неожиданная любознательность. При жизни благоверного из синяков не вылезала, а при такой площади лица на тональнике разориться можно запросто. Ей-то чего горевать? Даже если и завалили Малюту — так это самая что ни на есть справедливость и есть. Хоть и не по закону, конечно.

Помолчал, скользнул по Андрееву похмельному лицу сочувствующим взглядом.

— Совсем дела плохи? Иначе за такое дерьмо браться бы не стал, уж я-то тебя знаю.

Андрей виновато развёл руками, криво усмехнулся, промолчал. Что тут говорить, и без слов всё понятно.

— Брось, не заморачивайся, — махнул рукой Викторыч и откинул пухлое тело на спинку стула — кресло по должности не полагается. — Сочини вдове что-нибудь убедительное, не разучился ведь ещё. И забудь. Ничего там не нароешь, даже если она тебе миллион посулила. Зеленью.

— Куда там, — фыркнул Андрей. — Едва-едва хватит с долгами рассчитаться.

— Тем более не лезь, — заключил Викторыч, выбрался из-за стола и сунулся к старому, обшарпанному сейфу в углу. Андрей с надеждой в мутных глазах глянул на знакомую, серую дверцу и непроизвольно сглотнул. У Викторыча в сейфе бутылочка всегда водилась, да не одна. Во времена оны, после особо зубодробительного дня, хорошим тоном считалось к Викторычу на рюмку чая заглянуть, лечебную капельку в организм запустить.

Не свезло. Хозяин кабинета добыл из стального брюха пачку фотографий и небрежно бросил на стол. Те рассыпались веером, точно давешние утренние купюры. Но не такие красивые, понятно.

— Вот, смотри, — протянул равнодушно, однако скривился так, словно его заставили порнографию распространять. — Эксперт у нас молодой, ретивый, энтузиаст — нащёлкал кадров на целое портфолио. Я распечатал, думал, для работы пригодятся. Не пригодились, выбрасывать теперь.

— Так я заберу? — с надеждой спросил Андрей. Для работы тоже не нужны, а вот для отчёта… Отчёт не в пример красочней получается при художественном оформлении, вполне может и премия выгореть. Пустячок, а приятно.

Небрежно пошевелил пальцем фотографии, крупные планы тела сразу отодвинул в сторону — ничего там интересного нет. А вот общий план подтянул поближе, присмотрелся. Тут место происшествия взято широко, щедро, с прилегающей территорией. Какой-то двор с выщербленным, старым асфальтом, клумба с пёстрыми цветочками, напротив неё — площадка с мусорными баками. Ничего особенного. По стране таких дворов в любом городе за сотню. Проснёшься после пьянки, так уверенно и не скажешь — в родном ты городе, или укатил за тридевять земель, на винных-то парах.

— А ведь права вдовушка, — заметил Андрей и толкнул фотографию поближе к Викторычу. — Нет возле трупа ни трансформаторной будки, ни проводов. Даже захудалой батарейки не валяется. По всему выходит, что не тут Малюта с электричеством экспериментировал.

— Понятно, что не тут, — покладисто согласился тот. — Током его торкнуло где-нибудь в клубе или на хате. А кому надо покойника у себя светить, на вопросы отвечать, клиентов отпугивать? Вот и выкинули куда подальше.

Пожал покатыми плечами, отчего костюм сморщился вовсе уж болезненно.

— Только ведь это не убийство. Нехороший поступок, кто ж спорит — трупы по дворам раскидывать. Можно даже статью какую-никакую пришить, да только убийством это всё равно не станет.

— А если всё-таки? — нерешительно протянул Андрей.

— А хоть бы и так, — легкомысленно отмахнулся Викторыч. — Уж я-то плакать точно не буду. Всю свою сознательную жизнь этот ублюдок к такому вот концу шёл. Как говорится — собаке собачья смерть.

— Не оскорбляй собаку сравнением, — усмехнулся Андрей.

— Так говорится, — повторил Викторыч.

— А на похороны, как водится, народу набежит немало. Речи прочувственные толкнут, цветов в могилу натычут, что в ту клумбу. И памятник здоровенный водрузят из чистого гранита.

— Плитой придавят, чтобы не выполз, гнида, — убеждённо сказал Викторыч. — А он может, уж дружки-то знают.

Помолчали. Андрей почувствовал, что пивные пары, на которых держался организм до этого момента, улетучились окончательно, и вернулась в не успевший прийти в себя мозг тупая боль. Впрочем, деньги нынче есть, а баров на каждом углу — что на дворняге блох. Всё поправимо.

— Что, брат, хреново? — понятливо усмехнулся Викторыч. — Что отмечал-то?

— День рождения, — уныло сообщил Андрей. — Сорок лет.

— Вроде как не принято в сороковник праздновать?

— Так я и не праздновал. Я грустил. Срок-то немалый.

— Смотря для чего, — философски уточнил бывший коллега. — Если поумнеть, то тебе не хватило. Не уволься сдуру — сейчас бы уже на пенсию собирался.

— Чего уж теперь-то? — скривился Андрей. Нет привычки свою жизнь обсуждать, пусть даже и с хорошим человеком. Тем более, что это ещё пьяная бабка надвое сказала, насчёт пенсии-то. Многие до неё и не дотянули, а те, что успели — сразу в поликлинику, в очередь. Сердце, давление… Ну, и печень тоже, как без этого.

— Сам-то, когда на заслуженный отдых? — проявил дежурный интерес.

— Кадровики уже шевелятся, — отчего-то посмурнел тот. — Бумагу марают. Значит вот-вот уже. Начальство ничем серьёзным не озадачивает, распинываю шелуху всякую, приказа жду.

— Примерно через месяц выпрут, — прикинул Андрей и уныло вздохнул. — Выходит, конец моей деятельности частного детектива. Без хороших знакомых в ОВД ничего толкового не выйдет, а ты у меня тут один сослуживец оставался. Остальные — молодёжь. Они со мной и разговаривать не станут; в лучшем случае вежливо пошлют. А в худшем — в подвал оформят.

— Некоторые могут, — согласился Викторыч. — Ты ж для них никто и звать тебя никак. Как и я, впрочем. Месяцок потерпят и с облегчением выпнут на пенсию старого пса. Освободят ступеньку на карьерной лестнице. Не уверен, что они знают, как меня зовут-то. Ну, кроме тех, кого сам на службу натаскивал.

Вернулся к серому мастодонту и на этот раз не обманул надежд Андрея — достал-таки бутылку водки и два гранёных стакана. Защемило грудь ностальгией — где теперь такие ещё увидишь? В музее, разве что, да и то, если сторожа не потырили. У них, пожалуй, ностальгия-то не меньше.

— Где-то у меня тут бутерброды… — сунулся Викторыч в ящик стола, вытянул шуршащий, бумажный пакет, оценивающе подбросил на пухлой ладошке. — На двоих хватит. Супруга готовила, с душой.

— Как она? — запоздало спохватился Андрей, сморщился виновато.

— Лучше, чем я.

Андрей замялся — стоит ли в такую минуту к деловому разговору возвращаться, но не выдержал, спросил.

— А след от удара током как же? Очень уж характерный.

— Был в моей практике случай, — хохотнул Викторыч, — след от удара оказался по форме ну чистая куриная лапка. Что характерно: мне и в голову не пришло по округе куриц вылавливать, лапки сличать.

В дверь деликатно постучали. Викторыч привычно смахнул приготовленный набор в стол, задвинул ящик, выругался беззвучно. Коли стучат и ждут разрешения — значит не свои. Свои чаще всего вообще без стука входят. Да и у слова стучать в этом здании совершенно другое значение.

— Да! — рявкнул злобно. — Войдите.

В кабинет уверенно и вальяжно шагнул мужчина. Всего-то порог переступил, но Андрей тут же осознал убогость своего вида и кабинета в целом. Судя по кислой мине хозяина кабинета у него набор ощущений оказался тем же. Такой роскошный костюм, как на посетителе, Андрею и в сладких снах видеть не доводилось. Он, пожалуй, и описать бы его не взялся — где слова такие взять? Лицо посетителя породистое, под стать костюму; редкие, белёсые волосёнки уложены в аккуратный пробор, на сухом, чистом лбу ни морщинки, глаза водянисто-голубые, пустые, невыразительные. Нос длинный, хрящеватый, а губы под ним тонкие, бескровные, едва заметные. С ним в кабинет вползло удушливое облако парфюма, точно пара-тройка женщин решили престарелого опера навестить. Викторыч шумно потянул носом воздух и демонстративно сморщился, точно от души чихнуть вознамерился. Адвокат, — заключил для себя Андрей. И недешёвый.

— Здравствуйте, — сухо и отрывисто бросил посетитель. — Кто здесь старший…

— Я, — резко перебил его Викторыч.

— Я имел в виду…

— Да в любом виде — я.

Мужчина помолчал, переварил грубость и слегка задрал острый подбородок.

— Я начальник юридического отдела местного филиала компании «Технологии будущего». Максимов Константин Алексеевич.

Ну, почти угадал, — молча похвалил себя Андрей. Не пропал ещё нюх на юристов.

— Экономические борцы этажом выше, — усмехнулся Викторыч. — Налоговая через дорогу. А здесь уголовный розыск.

— Именно вы мне и нужны, — подтвердил господин Максимов. — У нас возникли вопросы по факту смерти гражданина Малютина.

Андрей поспешно отвернулся к окну, чтобы скрыть от холёного посетителя удивление и вспыхнувший в глазах интерес. А вот Викторыч себя сдерживать не стал.

— То есть вы мне вопросы собрались задавать? — удивился нарочито-благодушно. — В моём кабинете?

— Гражданин Малютин являлся сотрудником нашей компании, — спокойно, и даже снисходительно пояснил юрист. — Внештатным сотрудником, однако мы имеем право знать обстоятельства его смерти. Тем более, что в возбуждении уголовного дела отказано и значит никакую тайну вы не разгласите. Нет следствия — нет и тайны следствия.

Викторыч надул пухлые губы и издал громкий, малоприличный звук.

— Боюсь даже предположить, какие обязанности выполнял в вашей конторе гражданин Малютин.

— Консультант, — коротко кивнул Максимов. — По определённым вопросам.

— Слышал я о вашей фирме, — уже без усмешки буркнул Викторыч, — и был о ней лучшего мнения. Всё, что мне известно, я изложил в постановлении. Добавить нечего.

— Но ведь вы могли кое-что посчитать несущественным, — вкрадчиво проговорил холёный юрист. — Какие-нибудь малозначительные детали, маловажные очевидцы…

— Кабинет моего руководителя на четвёртом этаже, — злобно отрезал Викторыч. — С ним разговаривайте.

И из-под насупленных бровей зыркнул соответствующе.

— Ну зачем вы так? — с лёгкой укоризной пробормотал господин Максимов. — Разумные люди всегда могут договориться. И без руководителей.

Спохватился, глянул на Андрея и задрал подбородок ещё выше.

— А вы, собственно, кто? — спросил запоздало.

— Я вчера по пьянке жену гонял, — торопливо взялся объяснять Андрей, бросил на Викторыча предупреждающий взгляд. Впрочем, тот и не думал ничего говорить — чай не мальчик уже.

— Вот, теперь начальник дело шьёт, — жалостливо сообщил Андрей господину Максимову и застенчиво улыбнулся. Торопливо поднялся, одёрнул простенькую, клетчатую рубашку навыпуск, по синим, поношенным джинсам пару раз ладошками провёл, разгладил. На пыльные кроссовки глянул обречённо — тут уж ничего не исправишь.

— Может, вы и насчёт меня договоритесь? Раз уж всё равно собрались взятку давать.

— Думаю, стоит отправить клоуна в коридор, — обронил господин Максимов и брезгливо оттопырил нижнюю губу.

— Я вас и не задерживаю, — фыркнул Викторыч. — Кстати, предупреждаю: не вздумайте с моим начальником договариваться. Он тоже преклонных лет, как и я. Мзду не берёт, а вот обидеть может. За державу.

Юрист резко крутанулся на каблуках и Андрею показалось, что взвизгнули подошвы дорогущих туфель. Поберёг бы, чай не кирзачи. Максимов шагнул за порог и прикрыл дверь. Аккуратно и тихо прикрыл. Воспитанный человек, хотя, судя по всему, сволочь та ещё. Воспитанная сволочь.

— Похоже, я удачно зашёл, — заметил Андрей. — Определился с конкурентами.

— Надо кадровиков поторопить, — вздохнул Викторыч и полез в стол. — Какая-то мутная суета вокруг этого дела начинается, а мне перед пенсией ни к чему. Кстати, Андрюша, дверь на замок закрой. А то ходят тут всякие, потом теряется, что-нибудь нужное.

— После таких обычно появляется что-нибудь ненужное, — уточнил Андрей и замком послушно щёлкнул.

Викторыч набулькал в стаканы на три пальца прозрачной жидкости, поднял один на уровень глаз и взглянул на Андрея сквозь алкогольную призму.

— Поздравляю с днём рождения! Желаю счастья в личной жизни!

Махнул залпом, сунул бутерброд с колбасой под мясистый нос, занюхал громко и вкусно. Подмигнул Андрею.

— Я на память не жалуюсь, но не помню, чтобы ты, Андрюша, днюхи отмечал.

— Никогда и не отмечал, — тот после водки скривился так, словно вместо целебной жидкости в стакане кислота обнаружилась. Оно и понятно, никакого удовольствия, с похмелья-то. Просто лекарство, а оно, как известно, вкусным не бывает. Не стошнило и на том спасибо.

— А чего ж нынче собрался, — без особого интереса спросил Викторыч, укусил бутерброд за ближайший бок и принялся старательно жевать.

Андрей помолчал, плечами неопределённо пожал, хмыкнул — словно сам удивился.

— Не знаю. Так что-то плохо стало, дай, думаю, праздник себе устрою.

— Полегчало? — участливо спросил Викторыч и в мутные Андреевы глаза без усмешки заглянул.

— По-моему только хуже стало, — грустно признался тот.

— Ну, хоть не врёшь.

Викторыч задумался, пухлые губы скривил и крепко зажмурился — точно попытался для себя что-то важное решить. Решил.

— Ты, Андрюша, вот что…

Полез в нижний ящик стола, пошебуршал там, словно хомяк в закромах, и вытащил ещё один снимок, распечатанный на четвертушке глянцевой бумаги. Вздохнул.

— Мне ребята записи с видеокамер нарыли. Это улица, недалеко от двора, где Малюту нашли. По времени с того двора только один человек выходил — вот эта девчонка.

Бросил снимок на стол, головой дёрнул и злобно ощерился.

— Как эти… юристы чуют всё, а? Подай ему очевидцев! Словно знал, что они есть.

— Что ж не отдал? — хмыкнул Андрей. — Тебе-то уж без разницы, пусть там сами разбираются.

— Нет уж, — решительно выдохнул Викторыч. — Конторе, в которой Малюты работают, я не помощник. А ты, если и дальше по этому делу копать собираешься — девчонку найди. И по возможности прикрой. Очень уж мне не хочется, чтобы на неё этот господин с рыбьими глазами вышел. С его-то консультантами.