От НТВ до НТВ. Моя информационная война. Том 1

Андрей Владимирович Норкин

Автобиографическая книга Андрея Норкина «От НТВ до НТВ» в двух томах рассказывает о его многолетней работе на ТВ. В том числе, и о хронике драматического информационного противостояния, развернувшегося в медиапространстве нашей страны. Что стояло за громкими лозунгами о борьбе за свободу слова в начале двухтысячных? Какими принципами руководствовались владельцы и руководители СМИ? Что происходило на телевидении и в политике в эти годы. Все события и герои, описанные в книге, реальны.

Глава 1

Мою личную информационную войну я встретил, можно сказать, находясь в глубоком тылу. Летом 1996 года я работал ведущим музыкальных программ «Радио России — Nostalgie», в которых никакой политики не могло быть по определению. Однако это не означало, что политики не было в моей жизни. Политика оставалась главной темой для всей страны уже лет десять: «гласность-перестройка-ускорение», ГКЧП, расстрел Белого Дома, война в Чечне… Наконец, кампания «Голосуй или проиграешь!», едва не захлебнувшаяся в промежутке между двумя турами президентских выборов из-за скандальной истории с «коробкой из-под ксерокса».

Когда в ночь на 20 июня 1996 года в эфир НТВ ворвался растрепанный от переизбытка чувств Евгений Киселев, анонсировавший скорый специальный выпуск программы «Итоги» в связи с экстраординарными политическими событиями, я и представить себе не мог, что совсем скоро я сам буду работать в одной компании с Евгением Алексеевичем. И уж совсем абсурдным тогда могло показаться предположение, что через несколько лет уже я буду принимать Евгения Киселева на работу. А по прошествии еще одного промежутка времени, господин Киселев будет публично обвинять меня в убийстве!

Возможно, моя жизнь и моя профессиональная карьера сложились бы совершенно иначе, если бы тогда я знал, то, что знаю сейчас. Но в июне девяносто шестого я еще не слышал ночных разговоров по телефону, которые из легендарного Дома приемов «ЛогоВАЗа» вели некоторые мои будущие знакомые. Борис Березовский сообщал Татьяне Дьяченко, что «уже подтягиваются камеры НТВ», но «никаких опрометчивых действий не будет»; Владимир Гусинский трогательно просил дочь президента не волноваться; Игорь Малашенко инструктировал Евгения Киселева относительно готовности выйти в эфир к часу ночи, потому что сейчас «Березовский, Гусинский, Чубайс и еще несколько достойных людей поднимают шухер по полной отвязке»; а сам Анатолий Чубайс ставил в известность Александра Лебедя, в каких именно кабинетах Белого Дома допрашивают Лисовского, Евстафьева и Лаврова. (Речь идет об участниках истории с «коробкой из-под ксерокса» — прим. автора)

Вы скажете, что все упомянутые мною люди пытались сорвать государственный переворот, а я всего лишь цитирую незаконную телефонную прослушку. Именно так. Поэтому я и говорю об информационной войне, в которой, как и в войне обычной, все средства хороши. Ибо любая война — это, в конечном итоге, схватка за власть. А вот умение наблюдать, размышлять, делать выводы — не всегда приходит к человеку вовремя. В моем случае так и было.

Поэтому совсем неудивительно, что я с большим энтузиазмом встретил новость о последовавшей вскоре отставке «Коржакова, Барсукова и их духовного отца, господина Сосковца». При этом я не могу сказать, что безоговорочно симпатизировал президенту Ельцину. Мне гораздо больше нравился его двойник из программы «Куклы». А настоящий Ельцин чаще вызывал, скажем так, недоумение. Приведу один пример.

В 1991 году, после краха ГКЧП, на Большой спортивной арене Центрального стадиона имени В. И. Ленина был организован грандиозный праздник, в программу которого входил концерт эстрадных звезд и матч между сборными мэрии Москвы и правительства России. Я работал в Лужниках диктором, но к этому мероприятию мои обязанности расширили: я был и ведущим концерта, и комментатором футбольного поединка. Атмосфера на празднике царила довольно своеобразная, если не сказать — диковатая. Так, я весьма торжественно представил публике «американского бизнесмена, галериста, мецената и большого друга молодой России — Эдуарда Нахамкина». О том, что господин Нахамкин был еще и владельцем ресторана «Счастливый пирожок», расположенного в нью-йоркском районе Квинс, я, разумеется, ничего не говорил. Это не соответствовало пафосу события. Меценат господин Нахамкин делал следующее: в перерыве он раздавал стодолларовые купюры участникам матча, которым присуждались разные почетные звания. Известный телеведущий, фамилию которого я, пожалуй, не буду сейчас называть, чтобы не ставить человека в неловкое положение, будучи замененным в первом тайме, бегом возвратился к кромке поля, чтобы не упустить момент вручения призов. Я тогда объявил, что «журналист N. не только вовремя покидает поле, чтобы уступить место коллеге, но и вовремя возвращается!» А вообще, на мой взгляд, лучшими в составах команд были управляющий делами мэрии, а в будущем один из фигурантов «дела ЮКОСа», Василий Шахновский и министр обороны страны Павел Грачев.

«Тренерами» команд значились Гавриил Попов и Борис Ельцин. По сценарию, я должен был попросить их выступить с небольшим комментарием. Когда «Москва» забила мяч в ворота «России», я, естественно, подошел с микрофоном к Гавриилу Харитоновичу. Тот с большим энтузиазмом отнесся к моей просьбе и объяснил зрителям, за счет чего его команда добилась успеха. А вот с «наставником» сборной правительства России разговора не получилось. Борис Николаевич, не глядя в мою сторону, бросил: «Не мешайте! Я должен руководить игрой!» — после чего охрана выпихнула меня с территории «тренерского штаба». Увы, зрители не узнали, как их народный президент думает перестраивать игру правительственных футболистов… Пустяковый эпизод, конечно, но потом я его часто вспоминал, наблюдая за особенностями его руководящего стиля.

Так или иначе, Борис Ельцин был объявлен победителем второго тура президентских выборов 1996 года, чему я был рад. «Призрак коммунизма» развеяли усилиями, которые до сих пор не получили точной оценки. Хотя события октября 1993 года, связанные с расстрелом Белого Дома, сегодня все чаще называют первым реальным нарушением демократических норм, допущенным самой «демократической» властью, президентская кампания девяносто шестого и роль СМИ (телевидения, в первую очередь), по-прежнему остается в зоне молчания. Это очень интересный момент, наглядно иллюстрирующий хронику боевых информационных действий. При этом нельзя сказать, что тему совсем обходят стороной. И я говорю не только о коммунистах, всегда утверждавших, что победу у Зюганова украли.

В феврале 2012 года Сергей Бабурин, выступая в эфире радиостанции «Финам FM», рассказал о подробностях встречи президента Д. Медведева с представителями политической оппозиции. По словам господина Бабурина, вспоминая те события, Дмитрий Анатольевич сказал, буквально, следующее: «Вряд ли у кого есть сомнения, кто победил на выборах президента 1996 года. Это не был Борис Николаевич Ельцин». Официального подтверждения рассказ Бабурина не получил…

23 октября 1998 года в «Независимой газете» была опубликована беседа журналистов Татьяны Кошкаревой и Рустама Нарзикулова с директором службы социологического анализа телекомпании НТВ Всеволодом Вильчеком. Фрагмент, непосредственно касающийся темы.

« — Т. Кошкарева, Р. Нарзикулов: Если известно, что держит аудиторию, известны ее предпочтения, то зрителем наверняка можно манипулировать. Можно заставить их смотреть то, чего они и не хотели бы видеть и слышать.

— В. Вильчек: Я вас понял и даже расширю эту тему — телевидение и манипулирование сознанием. Во время второго тура голосования 1996 года все избирательные комиссии были в шоке — до 11—12 часов дня никто не шел на избирательные участки. Шли депеши в Центр о том, что явка ниже, значительно ниже, чем во время первого тура. А объяснялось это очень просто. На телевидении знали, что первыми на избирательные участки обычно идут пенсионеры. Именно в утренние часы на избирательных участках создается однородная пенсионерская микросреда, и все они голосуют одинаково. Например, за Зюганова. Едва появляется интеллигенция, молодежь и вообще более продвинутая публика, которая встает позже и не так спешит на избирательные участки, как обстановка разряжается. Мы специально пронаблюдали и выяснили, что даже самые принципиальные ветераны в такой обстановке начинали сомневаться в том, что необходимо голосовать именно за Зюганова. Нельзя было создавать такую однородную среду представителей старшего поколения. Какое решение можно было принять в такой ситуации? В сетку были поставлены три серии «Секрет тропиканки» подряд. При этом было анонсировано, что это последние, заключительные серии. В итоге, во-первых, очень многие не поехали на дачи, а это было очень важно, поскольку практически все знали, что чем больше народа придет на избирательные участки, тем больше шансов у Ельцина. Во-вторых, была размыта однородность массы пенсионеров. Они пришли позже, вместе с другими группами населения, и соответственно многие из них проголосовали не так, как намеревались раньше. Вот вам пример манипулирования всего лишь соответствующим программированием передач. Разумеется, с помощью показа определенных фильмов можно было создать в обществе атмосферу тревоги: например, показывая «Холодное лето 53-го», «Защитник Седов» и убрав из эфира оптимистические ленты. В период выборов как раз на телевидении и близко не было ностальгического отечественного кино. То есть атмосфера вся создавалась за счет эфира. Можно ли между фильмами подвесить какую-то программу, чтобы ее смотрели? Здесь, разумеется, все относительно. Потому что, если программа вообще людям не нравится, с нее уйдут и только. Но если есть какая-то альтернатива, то удержать публику все-таки можно. В этом смысле очень грамотно работает Евгений Киселев. Он сам формирует контекст, эфир вокруг «Итогов». Затем он знает, что эмоции часто жестких «Итогов» нужно как-то канализировать. Киселев создает атмосферу, ауру вечера. Он думает не только о том, чтобы удержать в эфире зрителей своей передачи. Он создает сначала благорасположение к своей программе, а затем думает уже об общем эффекте вечера, потому что грамотные люди работают не только в своей программе».

Несмотря на то, что Всеволод Михайлович был сотрудником телекомпании НТВ, его слова на самом НТВ остались незамеченными. Возможно, потому что были опубликованы во «вражеской» «Независьке», издании, принадлежащем Березовскому. Но, скорее всего, потому что сказанному просто не хотелось верить. Лично для меня так и было: телекомпания НТВ, подобно жене Цезаря, оставалась «вне подозрений».

В НТВ невозможно было не влюбиться. Это стало происходить со зрителями сразу после начала вещания телекомпании, еще в 1993 году. Ведущие и корреспонденты, их поведение в эфире, манера держаться, подача информации, прямые включения, революционный кинопоказ, тематические программы, сериалы… Все это было чем-то невиданным, оглушающим и завораживающим. Вполне логично, что, оказавшись в этом сказочном месте, я был целиком и полностью поглощен нереальностью происходящего.

Телевидение вообще представляется людям какой-то волшебной страной, живущей в другом измерении. Однажды, продавщица в продовольственном магазине спросила меня, как же все телевидение умещается в одной Останкинской телебашне? Несмотря на то, что я сам работал в телекомпании НТВ — она оставалась для меня все той же удивительной Terra Incognita. Бригады утреннего эфира даже сидели отдельно от всей редакции. На восьмом этаже АСК-1, в этой святая святых НТВ, для нас просто не хватало места. Ведь получив в свое полное распоряжение «Четвертый канал» (его еще называли «учебным»), НТВ в дикой спешке бросилось расширять штат. Я оказался в прямом эфире через два дня после первой пробы. Или «тракта», как принято выражаться на профессиональном жаргоне. Говорят, что это — абсолютный рекорд в истории отечественного телевидения, не уверен…

Благословенные времена! Все мы работали не только потому, что это было безумно интересно. На НТВ еще и очень хорошо платили. Я, став ведущим утреннего блока новостей, получал сумасшедшие по тем временам деньги — две тысячи долларов! В рублях, конечно. Руководство телекомпании и наш главный акционер — Владимир Гусинский — считали, что сотрудники НТВ должны полностью концентрироваться на работе, не отвлекаясь на бытовые проблемы. Нейтрализация таковых достигалась за счет высокой заработной платы. Впоследствии это «аукнулось» всему телевизионному сообществу. Началась финансовая война между каналами, оклады вознеслись до заоблачных высот, а потом все рухнуло в полном соответствии с законами рыночной экономики. Но это было потом.

А пока я, под руководством шеф-редактора моей бригады Алексея Кузьмина, приходил на работу, как на праздник. Вернее, меня привозили в Останкино глубокой ночью. Кузьмин расцвечивал процесс подготовки новостей бесконечными афоризмами, которые мы записывали. У меня до сих хранится небольшая коллекция его изречений, связанных с подбором новостей и редактурой текстов. «Ох, Айрат! Не волнуй ты меня, ради Бога, этим Йеменом!», «Очень хорошее ружье!.. Вернее, букет!», «Я, кажется, Душанбе…» и «Это как-то куце… Талантливо, но куце!» Проведя ночь в столь приподнятом настроении, мы покидали Останкино после выпуска программы «Сегодня» в десять часов утра. То есть тогда, когда наши старшие товарищи только начинали подтягиваться к месту работы. Мы почти не видели ни Добродеева, ни Киселева, а редкие визиты Малашенко можно было сравнить разве что с «явлением Христа народу».

Тем временем, где-то там, на сияющей вершине Олимпа, уже получившего к тому моменту название «Медиа-Мост», крепло ощущение, что наступает пора получать положенное. НТВ казалось наиболее подходящим инструментом, использование которого ускоряло достижение цели. Механизм информационной войны заработал и личный состав, в том числе и я, начал подтягиваться к линии фронта. Виктор Шендерович в своей книге «Здесь было НТВ, ТВ-6, ТВС… и другие истории», описывая драматические события весны 2001 года, деликатно отмечал, что «единственным шансом НТВ на победу была бы абсолютная моральная правота, но именно она была замызгана всевозможными „охотами на Чубайса“ времен „Связьинвеста“. Журналистский коллектив стал заложником тех давних финансовых игр».