Лабиринты чести 3. Иллюзия исповеди справедливости

Андрей Владимирович Бакланов, 2021

Случайная историческая находка бывшим следователем Матвеем Владимировым приводит к раскрытию преступлений, совершенных в недалекие наши дни и во время Великой Отечественной войны. Профессионализм и опыт Матвея и его настоящих друзей придают огласке наказание военных преступников и бандитов современности, а также реабилитацию невинно осужденных.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Вечером Матвей позвонил своему другу Павлу Сомову, который по совместительству с этим был еще и начальником следственного отдела областного УВД.

— Приветствую доблестную юстицию! — торжественно сказал Матвей.

— Здравия желаю, господин полковник! — выпалил Павел. — Я весь во внимании! Что-то случилось?

— Ты что на службе?

— Отнюдь. Я в отпуске и готовлюсь к свадьбе. Ты что забыл? — спросил Павел.

— Тогда какого хрена выпендриваешься? Не можешь нормально ответить? Я звоню тебе по нашему общему делу. — сказал Матвей.

— Прости, пожалуйста. Если ты хочешь пригласить меня для игры в бильярд, то я сегодня не могу. Любаша не поймет. Ведь она только приехала. — грустно сказал Павел.

— Нет. Дело совершенно в другом. Помнишь, еще стажером ты помогал мне в расследовании уголовного дела, где потерпевшим был старичок из деревни Середниково, который умер от полученных ран в запертом сарае? — спросил Матвей.

— Конечно, помню. Это было первое дело, которое я вел. А почему ты про это спрашиваешь?

И Матвей рассказал Павлу о своих находках и умозаключениях. После этого Павел сказал:

— Умеешь ты Матвей Андреевич находить себе приключения. А в связи с этим и проблемы на свою пенсионную голову! А что ты хочешь от меня?

— Необходимо запросить это уголовное дело из архива. Установить местонахождения всех участников и свидетелей и провести дополнительный опрос… — начал, было, Матвей.

Но Павел его перебил:

— Дорогой мой друг! Срок давности по этому делу давным-давно истек. Нам никто не позволит заниматься этим делом. Да и зачем? На мою память преступники были приговорены и отбывали наказание в колонии строгого режима. Того финна мы так и не привлекли к ответственности, так как доказательной базы против него было маловато. И, кажется, он уже тогда был не молодой, а прошло уже двадцать семь лет. Если он жив, то ему под стольник. И твоя справедливость в возмездии никому ничего не даст. Не буду я подставляться. Засмеют и уволят без пенсии. А меня еще и свадьба на носу.

— Ты просто старый маразматик и лентяй! Вспомни. Тогда один из обвиняемых, что-то говорил о том, что этот финн был знаком с потерпевшим со времен войны. А если преступление было и в то время, то сроков давности не бывает. — ответил Матвей.

— Однако по легким подсчетам этому финну в 1944 году исполнилось шестнадцать лет. Он просто не мог повоевать. И вообще. Может это два разных человека. — парировал Павел.

— А я думаю это он. Не может быть таких совпадений. И вспомни. Преступники из 1994 года ничего не похитили. Даже порядок в доме потерпевшего был не нарушен. Значит, это было убийство. А статья им была применена — умышленное тяжкое телесное повреждение, повлекшее за собой смерть потерпевшего. Убийство не имеет срока давности. Вот тебе и дважды два! — воодушевленно закончил Матвей.

— Хватит тебе морочить мне мозги своей арифметикой. Суд был. Убийство было не доказано. Забудь и наслаждайся жизнью богатого человека. А еще лучше пиши мемуары. Меня в свои делишки не впутывай. Я жених на выданье! — резко сказал Павел.

— Ну и выдавайся замуж, черт лысый. На свадьбу не зови. Прощай. — закончил разговор Матвей.

Матвей пошел в свой кабинет и до полуночи работал с находками. Павел, в свою очередь, весь вечер провел с книгой в руках, не прочитав и страницы. Его возлюбленная, зная характер Павла, его не отрывала от чтения и занималась хозяйственными делами. Друзья поссорились. И каждый из них анализировал вечернюю беседу.

Утро встретило Матвея грустным пейзажем. Пошел мелкий дождь и сильный ветер разбросал листву его сада по всему участку. Настроение было таким же, и делать ничего не хотелось. Да еще и позвонил сын Володя, рассказав родителям, что слегка приболел и не пошел на занятия в Академию. Матвей не любил, когда сын пропускал учебу, но в этот раз решил, что именно Володя поможет ему отыскать всю информацию о семействе Виртаненах посредством компьютера и всемирной сети. Сын с радостью согласился и пообещал отцу привлечь к этому делу и свою девушку Ангелину, благо она осталась с больным у его кровати. Настроение Матвея стало улучшаться, и он не отказался от великолепных сырников со сметаной, которыми его угостила Наташа. Горячий кофе и кубинская сигара полностью сняли осеннюю хандру с души Матвея. Наташа была хорошим психологом в семье. Она прекрасно улавливала любой градус напряжения в психологии родных ей людей. Повышенную или пониженную температуру этого термометра она выправляла знанием каждого домочадца. В ее арсенале были и смена тем разговоров и понижение их тонов. Любимые блюда также входили к перемене настроений и душевных переживаний дорогих ей людей. И в этот раз она проявила смекалку, услышав вечером краем уха разговор Матвея и Павла. Наташа знала, что лучшее друзья рано или поздно помирятся и сделала, чтобы это было как можно раньше. Зная отходчивость Матвея, она понимала, что друзья найдут консенсус, так как друг без друга не могут существовать.

Матвей уже оделся и, взяв зонт, пошел через поле в деревню Середниково. Дождь и ветер его больше не тревожили. Он настойчиво шел к своей цели — к дому, где произошло то убийство. Поблуждав по деревне, Матвей нашел домовладение, которое осматривал в далеком 1994 году и нажал на кнопку звонка. К калитке подошла женщина лет шестидесяти, и он начал разговор:

— Доброе утро. Вы хозяйка дома?

— Да. — ответила она. — А что?

Матвей знал, что если дама отвечает вопросом на вопрос, то ей это интересно. И он продолжил:

— Меня зовут Матвей. Я из соседней деревни. Продайте мне три литра козьего молока. Мне Вас посоветовали.

— Вы наверно ошиблись. Я не держу коз, да из живности у меня только кошка. — ответила она. — Это Вам надо обратиться к Галине Петровне. Вон ее дом. — указывая рукой, ответила она.

— А как давно Вы здесь проживаете? Вы наверно знаете, у кого и яйца куриные можно купить?

— Так у нее же и курочки есть. — ответила женщина. — А живу я здесь давно с 1995 года. Три года назад похоронила мужа и кошка мой самый близкий родственник.

— А дети Вас навещают? — спросил Матвей.

— Не дал мне Боженька деточек. Последняя я в этой фамилии. — с грустью ответила она.

— Так Вы Иванова, внучка Александра Степановича?

— Нет, конечно. Краснопольская я. Вера Станиславовна. А Ивановы живут в начале деревни в пятом доме. И кстати у них тоже есть козы.

— Вроде бы мне сказали, что это их дом. — сказал Матвей.

— Что Вы? Этот дом достался мне по наследству от двоюродного дедушки. Тоже Краснопольского. Когда его убили, близких родственников не нашли. А нашли меня. Хорошо, что я фамилию не сменила.

— А кто убил и за что? — спросил Матвей, чувствуя, что Вера Станиславовна готова продолжать разговор.

— Люди говорили, что три бандита пробрались в дом и убили деда Яна. И при этом пытали его как фашисты! Изверги проклятые. Но спасибо милиции поймали их, и кажется, расстреляли. Дедушка ведь герой был — главным партизаном! Он мне рассказывал, что служил здесь по заданию партии старостой. И спасал людей от смерти. Также он передавал важную информацию нашим. Только потом, почему то его арестовали и посадили ни за что на пятнадцать лет в тюрьму. А после тюрьмы он еще тридцать лет жил рядом с тюрьмой под Магаданом. И только когда в стране началась «перестройка» вернулся назад. Построил этот небольшой домик и писал письма, чтобы его наградили и реабилитировали. Но не дождался. Наверно его уже реабилитировали, но он этого не узнает уже никогда! Такой хороший был человек. Он не оставил после себя никого.

Женщина заплакала.

— А почему его посадили. Он же был партизаном? — задал вопрос Матвей.

— Дедушка говорил, что его начальник погиб и доказать его невиновность было некому.

— Он упоминал имя своего начальника? — спросил Матвей.

— Конечно. Как сейчас помню. Коломийцев Михаил Алексеевич. До войны он был каким-то заместителем в сельском совете. А дедушка тогда работал бухгалтером. Вообще-то дедушка был голубых кровей. Его отец был дворянином и командовал кавалерией. В Первую мировую войну и погиб геройской смертью! Наверно деда и посадили за родство. Такое было время. Русский убивал русского на протяжении десятилетий. Наверно кому-то это было выгодно. Вот сталкивали нацию головами. Что уж сегодня об этом говорить. Ведь все продолжается. Теперь славяне убивают друг друга на русском Донбассе! А зачем? Нам, что примеров истории мало? Ведь рано или поздно русские люди объединяться и накажут. Берлин и Париж мы уже брали. Полмира прошли. Пройдем и весь мир! — торжественно закончила она.

— А чем занимался дедушка? Скотину имел? Как жил, когда вернулся? — спросил Матвей.

— Больной он был совсем. Жил на маленькую пенсию. Ходил по полю и копал какие-то железки. Потом сдавал их во вторсырье или металлоприем. На наших полях много осталось от тракторов и комбайнов. И еще говорил, что где-то на поле спрятал клад в старой царской конюшне. Выдумывал наверно. Откуда здесь мог быть клад? Да, да. И еще говорил, что если найдет, то его наградят орденом! Чудной он был, но очень добрый. Не сломала его тюрьма и ссылка на чужбине. Хороший он был человек. И селяне его любили. Помогали, как могли. А потом убили его фашисты.

— А почему фашисты? — спросил Матвей.

— Так люди говорят, пытали его перед смертью. Подвешивали за руки и кололи ножами. А потом заперли в сарае связанным. Так и умер он от истязательств. Ироды! Гореть им в аду!

— А убил то кто? Местные?

— Нет. Говорят, пришлые это были люди. А главный у них был — немец!

— А за что убили? Он знал их? — быстро спросил Матвей.

— Люди поговаривали, что это были бывшие полицаи, которых дед сдал. Брешут наверно. Ведь все село, потом немцы сожгли. Свидетелей наверно не осталось.

— Я смотрю, у Вас были очень хорошие отношения. Может быть, дедушка рассказывал какие-то интересные факты из своей военной биографии? Очень было бы интересно послушать. — спросил Матвей. — Эти места во время войны были оккупированы Финляндией. Как он к ним относился и они к нему? Может, вспоминал каких-то людей и фамилии?

Женщина задумалась и сказала:

— Точно! Дедушка рассказывал, что в деревню иногда приезжал какой-то высокопоставленный офицер со своим сыном подростком. И этот мальчик-иуда стрелял из винтовки по табурету, на котором стояли люди, приговоренные к повешению. У мальчика с отцом это была такая игра. Если мальчик с двух выстрелов попадал в ножки табурета, и они подламывались, то приговоренный лишался опоры и погибал. Ежели мальчик промазал, то приговоренного не казнили. Но подросток был хорошим стрелком и мало кто оставался жить. Дедушка рассказывал, что сам лично казнил этих упырей.

— Вот сволочи! А кто это были, финны или немцы?

— Я не помню. А какая разница, все они были фашисты и каратели. И гореть им в аду из веков в века! Еще говорил как он с товарищами спас людей, которых увозили на поезде в Германию. Когда поезд ехал, они забирались на вагоны и, держа друг друга, свисали с крыши вагона и открывали засовы с дверей. Люди выпрыгивали из вагонов и под пулеметным огнем бежали в лес. Там же его и ранили. Когда он очнулся, оказался у партизан. А потом его почему-то арестовали. Странно. Но что уже об этом говорить? Времена такие были.

— Дедушка наверно имел какие-нибудь записи, письма? Он же переписывался о своей реабилитации. Интересно было бы почитать. Я сам занимаюсь военной историей нашего края и рассказал бы эти факты нацистских преступлений. — произнес Матвей.

— Да. Был коричневый портфель, где дедушка хранил свои бумаги. Но я его после убийства и не видела. Как то ни к чему было. А потом забыла.

— Может, найдется. Поищите? А я Вам оставлю свои координаты. — предложил Матвей. — А где похоронен дедушка? Хочу цветы принести на могилку.

— На нашем сельском погосте и лежит. Его отец, мать и братья, почивают рядом. Найти не трудно. Спасибо Вам за сочувствие. Заходите в дом, я угощу Вас чаем. — пригласила Вера Станиславовна.

Уже через полчаса Матвей подошел к дому Ивановых и попробовал применить тот же прием с молоком, который использовал ранее. У калитки стояли двое мужчин средних лет и разговаривали между собой.

— Извините, пожалуйста, я прерву Ваш разговор. Могу ли я здесь купить козьего молока и десяток куриных яиц? Ведь этот дом Ивановых? — спросил Матвей.

— Да. Ивановы мы. Молоко еще парное, а яиц, увы, уже нет. Продали. Давайте тару. — предложил один из мужчин с аккуратной американской бородкой.

— Ой. А банку я забыл взять. Налейте в Вашу. Я заплачу деньги. — сказал Матвей.

— Да ладно не надо. Занесете по случаю. Сколько налить литров? — спросил бородач.

— Я обязательно верну Вашу тару сегодня же. Мне нужно три литра. А сам я из деревни Мелково. Соседи мы с Вами.

— А что у Вас в деревне козы перевелись? Еще вечером видел дядю Мишу, выгуливающим свою отару.

— Нет, нет. — ответил Матвей. Дядя Миша и сейчас бродит с ними по полю. А молоко мне нужно именно сейчас. Да и люди говорят, что у Ваших породистых коз и молоко вкуснее. Давно наверно здесь живете? Вот, и слава прошла по округе?

— Что Вы. Городские мы. Пять лет назад построились. Купили недорого старый домик с большим участком земли и обосновались. Устали от городской жизни. К земле потянуло. — ответил он.

— Просчитался наверно Ваш продавец. Такая деревня хорошая. А он тоже был Ивановым и имел коз и кур? — спросил Матвей.

— Вы ошибаетесь. Известность пошла от моих красавец козочек. Я их специально из Костромы привез. И не однофамильцы мы были. На этом подворье, мне кажется, отродясь никакой живности не было.

— Быстро Вы, однако раскрутили свой бизнес. Другие, десятилетия на это тратят. Сколько я Вам должен? — спросил Матвей, чтобы быстрее закончить разговор и, подумав, сказал про себя: «Ни те эти Ивановы. Ни те».

Матвей пришел домой и протянул жене трехлитровую банку с молоком.

— Дорогая! А не хочешь ли заняться сыроварением? Мне кажется, у тебя великолепно все получиться!

— Я конечно не знаю зачем нам столько молока, но если тебе так было надо, я найду ему применение. — с улыбкой ответила Наташа.