Незримый фронт. Сага о разведчиках

Андрей Ведяев, 2020

Первая книга известного ученого, историка спецслужб и публициста Андрея Ведяева представляет собой откровенный разговор с читателем о деятельности советских органов госбезопасности, становлении национальной разведывательной службы и тех поворотных событиях Великой Отечественной и последующей холодной войн, в которых именно разведка с помощью особых, только ей доступных методов смогла существенно повлиять на весь ход истории в направлении достижения Победы над фашизмом и укрепления мира во всем мире. Книга основана на собственных воспоминаниях автора, рассказах участников тех событий, неопубликованных материалах из личных архивов и в конечном итоге является результатом осмысления истории тайной войны в кругу ветеранов внешней разведки, родственников и друзей выдающихся деятелей отечественных спецслужб. Книга открывает новую серию о бойцах невидимого фронта и предназначена для всех тех, кто считает себя причастным к созданию и укреплению той великой страны, разрушить которую не удалось даже в самые трагические периоды отечественной истории.

«Соловьиная» песня

Я так толерантен, что даже, к примеру,

Признал бы героем Степана Бандеру.

Но люди Степана считают уродом,

А кто я такой, чтобы спорить с народом?

Профессор Преображенский

В славянской мифологии Соловей-разбойник нередко изображается в виде человекоподобного зверя, который проживал в киевских землях и грабил всех проезжающих мимо купцов, поражая недовольных чудовищным посвистом: «Геть!» Согласно легенде, приехал раз Илья Муромец, да на те леса Брынские, да на те грязи топучие, да на те мосты калиновы, да к той реке Смородинке. Соловей-разбойник прослышал о себе кончину и бессчастие великое и, не допуская Илью Муромца за двадцати вёрст, засвистал своим свистом разбойническим крепко — но богатырское сердце не устрашилось. Приехал Илья Муромец под самое гнездо, которое свито на девяти дубах, и Соловей-разбойник, на гнезде сидя, увидел святорусского богатыря и засвистал во весь свист: «Ге-е-е-е-е-ть!» — и хотел Илью Муромца убить до смерти.

А и тут старыя казак да Илья Муромец

Да берёт то он свой тугой лук разрывчатый,

Во свои берёт во белы он во ручушки,

Он тетивочку шелковеньку натягивал,

А он стрелочку каленую накладывал,

То он стрелил в того Соловья разбойника,

Ему выбил право око со косицею.

Он спустил то Соловья да на сыру землю,

Пристегнул его ко правому ко стремечку булатному,

Он повёз его по славну по чисту полю,

Мимо гнездышко повёз да соловьиное.

……………………………………………

А и он вёз то Соловья да во чисто поле,

И он срубил ему да буйну голову.

Говорил Илья да таковы слова:

«Тебе полно тко свистать да по соловьему,

Тебе полно тко кричать да по звериному,

Тебе полно тко слезить да отцей матерей,

Тебе полно тко вдовить да жен молодыих,

Тебе полно тко спущать то сиротать да малых детушек».

28 июня 1941 года Красная Армия отступила из района Львова — столицы Восточной Галиции. 30 июня в город вошли 2-я и 4-я роты 1-го батальона 800-го учебного полка особого назначения «Бранденбург», действовавшие в качестве разведотряда и передового охранения 1-й горнострелковой дивизии «Эдельвейс» из состава XXXXIX горного корпуса 17-й армии группы армий «Юг». 800-й полк, замаскированный под учебный, был спецназом отдела разведки Abwehr II (террор, диверсии и саботаж). Ему был придан набранный из украинских националистов специальбатальон «Нахтигаль» (нем. Nachtigall — «Соловей») имени Степана Бандеры, получивший свое название благодаря по-соловьиному голосистому батальонному хору. Командиром специальбатальона со стороны абвера был обер-лейтенант Ганс-Альбрехт Герцнер, а со стороны оуновцев — обер-лейтенант Роман Шухевич. Политическим руководителем «соловьёв» был один из вдохновителей этнической концепции «нового порядка» Теодор Оберлендер.

«Нахтигаль» являлся любимым детищем Степана Бандеры. Сам он писал: «В начале 1941 года появилась возможность сделать при немецкой армии школу для двух украинских подразделений, приблизительной численностью до куреня». Военной и специальной подготовкой «соловьёв» в силезском Нойхаммере со стороны ОУН-бандеровцев руководили Роман Шухевич, Д. Грицай, Перебийнис и О. Гасин-Лыцар.

Передо мной рапорт командира 1-го батальона 800-го полка «Бранденбург» майора Фридриха-Вильгельма Хайнца. Рапорт оригинальный, на немецком языке, и я буду приводить выдержки из него в моем переводе: «Батальон (2 немецкие, 3 смешанные роты, 1 стрелково-мотоциклетный взвод) уже в 2:00 29.6 путем объединения всех транспортных средств в транспортную колонну достиг указанного в приказе корпуса леса восточнее шоссе и смог еще утром пешим порядком выдвинуться к Ржесна-Русска. Разведгруппы из украинцев (в оригинале “укров”. — А. В.), высланные в Лемберг (Львов. — А. В.) в гражданском, вернулись 30.6.1941 к 1:30 и сообщили, что в Лемберге для обороны остались только тяжелые танки и бронеавтомобили, большая часть русских после жесточайших расправ, особенно над украинским населением, отступила еще до полуночи».

Относительно «жесточайших расправ» необходимо сделать уточнения. На сегодняшний день опубликованы машинописные подлинники списков из архива УСБУ по Львову всех расстрелянных 24–26 июня 1941 года. Во Львове было три тюрьмы: № 1 — на Лонцкого, № 2 — Замарстыновская и № 4 — Бригидки. Тюрьма № 3 находилась в замке города Золочева в 70 км от Львова. Согласно этим спискам, в тюрьме № 4 было расстреляно 197 человек, в тюрьме № 3—307 человек, в тюрьме № 2 — 186 человек, и в тюрьме № 1 (по семи спискам) — 1931 человек. Итого 2621 человек. Легко заметить, что составлялись списки в спешке, с большим количеством ошибок, дублированием имен одних и тех же людей по разным тюрьмам, исправлениями и т. д. Многие из помеченных как расстрелянные впоследствии оказались живы-здоровы, но продолжали числиться расстрелянными или были осуждены уже после войны. При этом имеющиеся документы говорят о том, что указания по вынесению приговоров к высшей мере наказания были даны лишь после того, как стало ясно, что дальнейшая эвакуация заключенных из прифронтовой полосы невозможна. Расстрелу подлежали только диверсанты и шпионы, которые накануне войны в массовом порядке забрасывались в приграничные районы, а также оуновские бандиты, которые по заданию абвера с весны 1941 года нападали на партийных функционеров, колхозников и советских активистов, а с началом войны обстреливали отступающие подразделения Красной Армии. Оставить их в живых наступающему противнику означало пополнить его ряды хорошо подготовленными диверсантами и карателями. Общая их цифра в 2 тысячи на всю Львовскую область выглядит совершенно реальной. Все остальные заключенные, осужденные по бытовым статьям, а также женщины и дети освобождались из тюрем, о чем свидетельствует следующий подлинный документ (ГАРФ. Ф. 9413. Оп. 1. Д. 21. Л.л. 66–67):

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

тов. БЕРИЯ

Дальнейший вывоз заключенных из тюрем прифронтовой полосы, как вновь арестованных после проведенной эвакуации тюрем, так и в порядке расширения зоны эвакуации, считаем нецелесообразным, ввиду крайнего переполнения тыловых тюрем и трудностей с вагонами. Необходимо предоставить начальникам УНКГБ и УНКВД <совместно>, в каждом отдельном случае, по согласованию с военным командованием решать вопрос о разгрузке тюрьмы от заключенных в следующем порядке:

1. Вывозу в тыл подлежат только подследственные заключенные, в отношении которых дальнейшее следствие необходимо для раскрытия диверсионных, шпионских и террористических организаций и агентуры врага.

2. Женщин с детьми при них, беременных и несовершеннолетних, за исключением диверсантов, шпионов, бандитов и т. п. особо опасных, — освобождать.

3. Всех осужденных по Указам Президиума Верховного Совета СССР от 26.6, 10.8 и 28.12—1940 г. и 9.4 с. г., а также тех осужденных за бытовые, служебные и другие маловажные преступления, или подследственных по делам о таких преступлениях, которые не являются социально опасными, использовать организованно на работах оборонного характера по указанию военного командования, с досрочным освобождением в момент эвакуации охраны тюрьмы.

4. Ко всем остальным заключенным /в том числе дезертирам/ применять ВМН — расстрел.

Просим Ваших указаний.

ЗАМ. НАРКОМА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР ЧЕРНЫШОВ

НАЧАЛЬНИК ТЮРЕМНОГО УПРАВЛЕНИЯ НИКОЛЬСКИЙ

“4” июля 1941 г.»

Приговор приводился в исполнение выстрелом в затылок в спецкамере. Тела расстрелянных в обязательном порядке хоронились. Однако вскоре после занятия Львова немецкими войсками появились слухи о том, что заключенных расстреливали «массово» в камерах из «автоматического оружия» через окошечки для передач или бросали туда гранату. Откуда у конвойных войск НКВД в июне 1941 года автоматы, которые только накануне войны были приняты на вооружение? Кому придет в голову просовывать в камеру, переполненную людьми, ствол такого оружия — чтобы за него схватили? Или заблокировали окошечко первым же трупом — в камере ведь находились не «ботаники», а опытные боевики.

Попытаемся разобраться, что же случилось во Львове 30 июня 1941 года на самом деле. Из рапорта майора Хайнца следует, что он нарушил приказ следовать за горными стрелками, и его подразделение 800 вошло в город первым. Он мотивирует это тем, что «военнослужащие из состава украинских рот от своих родственников и т. д. узнали, что в горящих тюрьмах ГПУ еще остаются живые немецкие солдаты и украинцы», а «еврейское население и сброд как раз собирались грабить». Отсюда видно, какие задачи на самом деле были изначально поставлены перед «Нахтигалем»: взять под контроль тюрьмы и координировать антиеврейские акции. В 4 часа утра головная группа майора Хайнца занимает собор Святого Юра. «Митрополита графа Шептицкого нашли живым и невредимым в доме рядом с горящим собором и кратко приветствовали в торжественной форме», — пишет Хайнц. К 7 часам утра занятие всех объектов было завершено. Среди них вокзал, железнодорожные мосты и склады, главная продуктовая база, электростанция, радиостанция, почтамт, здание НКВД. Как только «соловьи» проникли в тюрьмы и заявили о якобы обнаруженных там трупах, сразу же появились боевики СБ ОУН(б), а также три фотографа пропагандистской роты СС, которые «случайно оказались в Лемберге» вместе с судмедэкспертами и запечатлели изувеченные оун-бандеровцами трупы на фотопленку. Дальше все шло как по плану. Получив эти материалы, армейское командование уже вечером 30 июня направило телефонограмму верховному командованию сухопутных войск (ОКХ) с просьбой «прислать представителей прессы Германского Рейха и нейтральных государств». И уже в 23 часа ОКХ сообщило о принципиальном согласии фюрера с внесенным предложением. В начале июля Геббельс записал в своем дневнике: «7.7. Я организую большую поездку журналистов и дикторов во Львов и на бывшие русские территории. Надо ковать железо, пока горячо. 8.7. Вечер. “Вохеншау”, в том числе бросающие в дрожь сцены большевистских зверств во Львове. Грандиозно! Звонит фюрер: это лучшее “Вохеншау”, которое мы когда-либо сделали».

Были сняты постановочные пропагандистские фильмы, в которых рассказывалось о том, что в тюрьмах Львова были найдены грудные дети, беременные женщины, приколотые к дверям штыками, жертвы рубились топорами живьём, выколотые глаза, кастрированные мужчины и т. д. Вот только кто стоит за этими зверствами? Ведь начиная примерно с 13 часов по всему городу шло избиение поляков, евреев и коммунистов. Их вытаскивали из домов и волокли к одной из трех тюрем. Один из выживших евреев вспоминает: «Когда мы пришли к воротам тюрьмы Бригидки, там на очень широкой улице собралась большая толпа. Мы натолкнулись на забитых насмерть евреев, которых пригнали к Бригидкам до нас. После многочисленных побоев я был весь в крови. Я видел, как передо мной маленького ребенка схватили за ноги и ударили о стену, так что на меня брызнула кровь». Тот факт, что резню устроили «соловьи», доказывает заявление штабного офицера городской комендатуры Львова, гауптмана Мейдинга: «Батальон полевой жандармерии получил задание взять тюрьмы под контроль и сменить находившиеся в них украинские роты». Однако неизвестно, было ли это сделано. В своем рапорте майор Хайнц по-своему истолковал эту смену, приписав ее начавшейся деморализации украинских рот: «30.6.41 и 1 июля произошли усиливающиеся акты насилия над евреями, которые частично приняли характер худших погромов. Задействованные при этом полицейские силы не справились со своей задачей. Они подстрекали население грубым и отталкивающим образом против беззащитных. Наше собственное подразделение, как доказывают донесения рот, возмущено актами жестокости и расправами. Хотя оно считает безусловно необходимым безжалостный суд над большевиками, повинными в массовых расправах, однако не понимает зверства и расстрелы согнанных вместе беззащитных евреев, в том числе женщин и детей. Особенно разлагающе с точки зрения дисциплины действует это на украинские роты. Они не в состоянии различить между вермахтом и полицией и колеблются, поскольку видят в немецком солдате пример для подражания».

На пресс-конференции в Берлине 22 октября 1959 года Альберт Норден, член Политбюро ЦК СЕПГ и руководитель комиссии ГДР по раскрытию военных и нацистских преступлений, заявил, что с 1 по 6 июля 1941 года специальбатальон «Нахтигаль» под командой Оберлендера, Герцнера и Шухевича совместно с фельджандармами и членами краевой экзекутивы ОУН(б) уничтожили в Львове от 3 до 4 тысяч человек, в основном советских активистов, евреев и поляков, среди которых свыше 70 известных ученых и деятелей культуры. С 30 июня по 11 июля 1941 года во Львове распространялось обращение Степана Бандеры: «Народ! Знай! Москва, Польша, мадьяры, жиды — то твои враги! Уничтожай их!» В книге Александра Кормана «Из кровавых дней Львова 1941 года» имеются многочисленные свидетельства трагедии: «“Нахтигалевцы” вытаскивали из домов коммунистов и поляков, которых здесь же вешали на балконах… Солдат-украинцев из батальона “Нахтигаль” жители Львова называли “птичниками”. Они были в немецких мундирах и с немецкими знаками различия. Разговаривали на украинском языке…» и т. д. Профессор Виталий Иванович Масловский, найденный 27 октября 1999 года в подъезде своего дома во Львове c черепно-мозговой травмой, писал: «Руководил этой акцией, бесспорно, Микола Лебедь — шеф Службы безопасности ОУН(б), а несколько позже — проводник всей ОУН(б) в крае. Его подручными стали: его заместитель по Службе безопасности Е. Врецёна и руководитель краевой экзекутивы ОУН(б) “Легенда” (И. Клымив), которые готовили списки и лично руководили расстрелами, унтерштурмфюрер гестапо Ярослав Мороз и командиры “Нахтигаля” Ганс-Альбрехт Герцнер и Роман Шухевич. Хотя над всем этим чувствовалась тяжелая рука гестапо (гауптштурмфюрер СС Ганс Кригер) и абвера (оберфюрер Теодор Оберлендер)».

Вскоре, однако, между бандеровцами и немцами произошел конфликт. Прибывшие во Львов во главе передовой походной группы ОУН(б) Степан Бандера и Ярослав Стецько вечером 30 июня провозгласили создание «Украинского Государства, союзного Великой Германии, во главе с вождём Степаном Бандерой» и заручились поддержкой Митрополита Галицкого Андрея Шептицкого. Они надеялись, что с Галицией пройдет тот же номер, что и с Хорватией: кусочек бывшей Австро-Венгрии станет самостоятельным государством, да еще получит от фюрера обширные пространства на востоке. Но тут они просчитались: еще в 1940 году Гитлер высказал идею переселения туда немцев. В недрах РСХА идея фюрера получила название генеральный план «Ост». Переселение планировалось проводить в течение 30 лет после окончания войны. На пространствах бывшего СССР, завоеванных Германией, в немецком районе расселения должны были остаться 14 млн славян. Их предполагалось поставить под контроль 4,5 млн немцев. «Нежелательных в расовом отношении местных жителей» собирались отправить в Западную Сибирь, 5–6 млн евреев, находящихся в восточных областях, подлежали ликвидации. Поэтому Гитлер отнесся к инициативе Бандеры крайне негативно: во Львов немедленно были направлены подразделения СД и гестапо для ликвидации «заговора бандеровцев». Как заявил гауляйтер Восточной Пруссии рейхскомиссар Украины Эрих Кох: «Украинцы — это оскотинившиеся русские, которые за идею Украинской державы готовы зарезать даже свою фрау. Это идеальные бойцы против Красной Армии, но после подлежат тотальной санации как самые страшные варвары». Бандера после упомянутых событий полтора года содержался в немецкой полицейской тюрьме в Кракове, а затем был переведён в концлагерь Заксенхаузен близ Берлина, где был помещен в одиночную камеру специального блока «Целленбау» для VIP-персон. 25 сентября 1944 года его выпустили и к началу 1950-х годов он обосновался в Мюнхене.

15 октября 1959 года внимание жильцов дома номер 7 по Крайтмайерштрассе в Мюнхене привлёк крик, и они выглянули из своих квартир. Это произошло приблизительно в 13 часов 5 минут. По свидетельству соседей, лежащий на полу Бандера, которого они знали как Штефана Попеля, был залит кровью и, вероятно, ещё жив. Так или иначе, по пути в больницу лидер ОУН(б) скончался, не приходя в сознание. Первичный диагноз — трещина в основании черепа в результате падения. Рассматривая возможные причины падения, врачи остановились на параличе сердца. Но поскольку при осмотре доктор нашёл у убитого кобуру с револьвером, в дело вмешалась криминальная полиция. Однако никакого расследования не было. Дело было закрыто, поскольку по заключению врачей Бандера умер от сердечного приступа.

Спустя два года после смерти Бандеры и буквально за день до сооружения Берлинской стены в Западный Берлин из Восточного Берлина на электричке приехал с женой 30-летний мужчина, представившийся сотрудником КГБ Богданом Сташинским и поведавший изумленным американцам душераздирающую историю о том, что он — убийца Бандеры. Перебежчик сообщил, что орудием убийства ему послужил изготовленный в «секретной лаборатории Берии» пистолет КГБ, стреляющий стеклянными ампулами при помощи «порохового заряда». Несмотря на абсурдность подобной идеи, уголовное дело на этот раз было возбуждено, и за его расследование взялась мюнхенская полиция.

Наиболее рьяным поклонникам данной версии следует, однако, иметь в виду, что в правовом отношении она абсолютно несостоятельна, поскольку известна нам со слов только одного человека — Сташинского. К сожалению, на юридическом языке слова того или иного человека — это всего лишь заявление, но отнюдь не доказательство. Ссылки на смертный приговор, якобы вынесенный Бандере осенью 1949 года на закрытом заседании Верховного суда СССР, также ничем не подтверждаются. Сомнительны и слухи о награждении Сташинского орденом за проведенную ликвидацию, который вручил ему председатель КГБ Шелепин.

Что же фактически удалось выяснить немецким следователям? Из материалов дела следует, что причина смерти Бандеры была точно установлена — «отравление цианидом», поскольку в желудке Бандеры были найдены «явные следы синильной кислоты». Однако каким же образом удалось исследовать желудок Бандеры через три года после его смерти? Как ампула-пуля из адского пистолета-трубки попала Бандере в рот? Пистолет, кстати сказать, так и не был найден — его «реконструировали». Кроме того, Сташинский заявил немецким следователям, что во время убийства его видели. Когда нагруженный покупками Бандера якобы пытался попасть ключом в замочную скважину, то он, Сташинский, спустился к нему сверху по лестнице и предложил помощь. Бандера оглянулся, и в этот момент Сташинский выстрелил ему в рот ампулой с ядом. Потом он, не глядя на Бандеру, спокойно пошел к выходу, где его должна была видеть женщина. И вот, два года спустя, эта женщина, оказавшаяся уборщицей, подтверждает, что тогда ей действительно повстречался молодой человек, хотя в 1959 году на вопрос, не видела ли она «подозрительных лиц» в парадной, она ответила отрицательно…

Скорее всего, немцы и их американские кураторы просто решили использовать перебежчика Сташинского в холодной войне против СССР, сфальсифицировав процесс, который открылся 8 октября 1962 года в Карлсруэ. Освещавшие его мировые СМИ обвиняли руководство СССР в убийстве политических оппонентов. Вспыхнул международный скандал. Однако сам Сташинский, по рассказам очевидцев, на суде вел себя довольно спокойно, будто знал, что приговор будет не слишком суровым. В итоге Сташинский был признан убийцей Льва Ребета и Степана Бандеры, получив при этом весьма мягкое наказание — 8 лет лишения свободы. Не отбыв и половины срока, он исчез в неизвестном направлении…

27 марта 1969 года на стол председателя КГБ Украины Виталия Федотовича Никитченко легло информационное сообщение № 205/н, в котором приводился перевод опубликованной в немецком журнале «Штерн» (№ 8 от 23 февраля 1969 г.) статьи: «Охранявшийся так же тщательно, как государственная тайна, Богдан Сташинский освобожден из баварской тюрьмы. Его встретили агенты американской секретной службы и военным самолетом сразу отправили в Америку. <…> Исполнитель двух убийств должен был до октября 1969 года содержаться в заключении, однако 31 декабря 1966 года человек, которому до этого федеральный президент Любке ответил отказом на прошение о помиловании, бесшумно исчез с западногерманского горизонта. Федеральный судья заменил ему оставшийся срок наказания “условным”. В США он был принят взявшими его на поруки лицами, которые расценивают Сташинского как спецагента № 1 американской секретной службы ЦРУ…»

Интерес Виталия Федотовича Никитченко, помощником и другом которого был мой отец, объясняется очень просто. Виталий Федотович возглавлял КГБ Украины с 1954 по 1970 год. В 1959 году одновременно в Москве и Восточном Берлине появились публикации, в которых были приведены свидетельства того, что некий немецкий офицер несет ответственность за организацию в 1941 году во Львове массовых убийств польской интеллигенции, коммунистов и евреев. Этот офицер оказался не кем иным, как Теодором Оберлендером, федеральным министром по делам перемещенных лиц, беженцев и жертв войны в правительстве Аденауэра.

30 сентября 1959 года (т. е. за две недели до убийства Бандеры) на пресс-конференции в Бонне Оберлендер попытался откреститься от львовской резни и свалить расправы над мирным населением на отступавшие советские части. 29 апреля 1960 года в ГДР состоялся открытый процесс над Теодором Оберлендером, который обвинялся в убийстве нескольких тысяч евреев и поляков в Лемберге (Львове) в 1941 году. Суд заочно приговорил его к пожизненному заключению. После вынесения приговора Оберлендер направил канцлеру ФРГ прошение об отставке, однако Аденауэр, являвшийся помимо прочего личным другом Оберлендера, отклонил это прошение. Но 4 мая 1960 года фракция СДПГ потребовала создать парламентскую комиссию для расследования прошлого Оберлендера, и он был вынужден снова подать прошение об отставке, которая на этот раз была принята.

Как выяснила комиссия, Теодор Оберлендер был одним из главных специалистов абвера по «восточному вопросу». Не без помощи полностью разделявших его взгляды Бухарина и Радека, он обосновал причины военных неудач Белого движения. С подачи упомянутых оппозиционеров Оберлендер высказал идею, что народы Кавказа устали от политического угнетения русскими. Иначе говоря, Бухарин и Радек надоумили абвер, как нужно структурировать сепаратистские настроения в этих регионах Советского Союза, чтобы добиться распада последнего. В 1934 году Радек имел конфиденциальную встречу с Оберлендером, в которой также принял участие и гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох. В беседе обсуждались вопросы содействия пророссийски настроенным военным кругам Германии в организации военного переворота в СССР. Все контакты и беседы Радека с Оберлендером фиксировались контрразведкой, однако участвовавший в заговоре нарком НКВД Ягода не дал делу ход. И лишь после снятия Ягоды со своего поста Радеку и Бухарину припомнили все их контакты с немецкой военной разведкой.

Накануне войны Оберлендер, будучи рейхсляйтером Союза германского Востока, был назначен политическим руководителем специальбатальона «Нахтигаль», который был ответственен за организацию кровавой оргии первых дней оккупации Львова. После войны, выйдя из американского лагеря, он занялся политикой, стал федеральным министром ФРГ и другом канцлера. И вдруг над ним нависает угроза разоблачения — есть и свидетель, Степан Бандера. Это реальный мотив для устранения нежелательного свидетеля. Тем более что к тому времени на сторону советской власти уже перешел главный командир УПА, генерал-хорунжий Василь Кук — преемник ликвидированного в 1950 году Романа Шухевича. Виталий Федотович Никитченко рассказывал, что Кука вычислили и захватили в 1954 году, после чего арестованный Кук попросил встречи с ним. И хотя председатель КГБ СССР Серов резко возражал против такой встречи, Виталий Федотович решил согласиться. Дело в том, что Никитченко в борьбе против ОУН-УПА проявил себя не только смелым, но и творчески мыслящим руководителем, понимавшим, что украинский национализм является весьма серьезным явлением и с ним нужно бороться не только силовыми методами, но и путем переговоров, компромиссов. Он считал, что национализм на Украине в ближайшее время не победить. Что, борясь с его острыми проявлениями соответствующими острыми методами, нужно учиться жить с ним, силой ума и компромисса разоружать националистов идеологически. После того как Кук предложил Виталию Федотовичу поговорить как «разведчик с разведчиком», состоялся полезный разговор. Арестованный попросил отпустить его, пообещав за это «отработать», заверив, что никаких неприятностей в ближайшее время в Киеве не будет, и при необходимости он вернется. Виталий Федотович решил поверить бандиту, и тот ушел.

Кук сдержал свое слово — через некоторое время он пришел сам и привел с собой более 50 человек разоружившихся активных соратников. Как пишет мой отец, «председатель КГБ Украины увидел в Василии Куке не просто бандита, а человека думающего, который был в состоянии реально оценить действительность и отказаться от своей бандитской деятельности». В 1960 году Кук был освобожден из тюрьмы и написал «Открытое письмо к Ярославу Стецько, Миколе Лебедю, Степану Ленкавскому, Дарье Ребет, Ивану Гринёху и всем украинцам, которые живут за границей», в котором признал советскую власть на Украине законной, отрёкся от ОУН-УПА, призвал украинское правительство в изгнании признать СССР и вернуться на Украину.

Правда, относительно полного идейного перерождения Кука высказывает сомнения ветеран внешней разведки, мой хороший знакомый Георгий Захарович Санников, который как раз в то время участвовал в ликвидации остатков ОУН-УПА на Западной Украине. Совсем недавно мы разговорились с ним о Василе Куке. Вот что рассказал Георгий Захарович: «Я хорошо знал Кука, потому что встречался с ним практически ежедневно в тюремной камере в течение нескольких месяцев. По его поиску и захвату были задействованы тысячи людей, проводились активные мероприятия. Он сидел у нас в тюрьме, о чем знал только узкий круг руководства страны — помимо нашего отдела, где я работал. А я занимался по воле судьбы его политическим воспитанием. Камера была оборудована как квартира. При этом Кук остался врагом Советской власти, абсолютно не изменился. Это был умный, хитрый, талантливый человек, с элементом обаяния. Он, кстати, выступал против тех пыточных изуверств, которые были присущи украинскому подполью. Их практиковали прежде всего боевики, Служба безпеки (СБ). Один из них, Смок, он же Мыкола Козак, даже изобрел станок для пыток: человек подвешивался таким образом, что выкручивались все суставы. Боль дичайшая. Кук даже сказал такую фразу: “Если бы я попал в этот станок, то признался бы не только в том, что я агент НКВД, но что я эфиопский негус”. Это были люди, которые имели свою идею, и то, что они предлагали переговоры — кстати, неоднократно — это чтобы переформироваться, получить передышку и так далее. Были, конечно, моменты, когда они просились выйти из подполья, полностью легализоваться, сдать оружие, но при этом хотели получить три министерства: внутренних дел, министерство просвещения и какое-то еще. Представляете, что было бы со страной? И на эти переговоры мы не пошли. Много было контактов, но все их усилия были направлены на то, чтобы продолжать свою борьбу. Истекавшее кровью подполье, уже практически не существовавшее — оно и то стреляло. И надо сказать, что какая-то часть из них, идеологически опасная, достойно уходила из жизни и вела себя очень мужественно. Но и с нашей стороны, если брать только пограничников и госбезопасность, погибло 25 тыс. человек. Это много — для сравнения, Афганская война унесла 15 тыс. за те же девять лет. Вот вам пылающая Украина. Много было ошибок с нашей стороны. Когда после Сталина к власти на короткий период пришел Берия, его посланцем на Украине был Мешик, министр внутренних дел Украины. Он состоял в нашем подразделении на партийном учете, и мы часто виделись. Его поведение говорило о том, что он был направлен Берия, чтобы идти на контакты. Была официальная команда Берия не ликвидировать, делать все, чтобы бандиты сдавались живыми. Так же, как мы сегодня уговариваем американцев, доказывая свою правоту. А их бить надо, они понимают только силу. И больше ничего, никаких уговоров. Это моя позиция, потому что иного выхода нет. Конечно, мы всегда предлагали сдаваться: жизнь гарантирована, справедливый суд. Но они либо стрелялись там внизу в бункере, либо сопротивлялись до конца. А что касается Кука — я не смог его перевоспитать. Но когда встречаешься с человеком на протяжении нескольких месяцев практически каждый день, включая выходные, то неизбежно возникает взаимная симпатия. Это известный факт из психологии. Но это был, конечно, враг. Ему нужна была своя Украина — но без Москвы. И тем более без поляков и без американцев».

Так или иначе, но к 1959 году ОУН-бандеровцы в основном были разгромлены, причем во многом благодаря усилиям самих же западных украинцев, которые никогда не жили так свободно и в материальном отношении хорошо, как при советской власти. Они стали терять интерес к находящимся в эмиграции проводникам ОУН, давно перекупленным иностранными разведками. Поэтому Степан Бандера неоднократно заявлял о своем намерении вернуться на Украину. Руководители советских спецслужб с полным основанием рассчитывали, что Бандера последует примеру Кука и пойдет на сотрудничество с советской властью. Однако такое развитие событий совсем не устраивало западногерманскую разведку БНД и федерального министра в правительстве Аденауэра, бывшего оберфюрера СС Теодора Оберлендера.

13 октября 1961 года на пресс-конференции в пресс-службе правительства ГДР был представлен агент БНД Штефан Липольц. Он заявил, что в 1959 году получил задание от западногерманской разведки физически устранить Степана Бандеру. «При этом мне передали белый порошок, — показал Липольц, — которым я должен был отравить Бандеру». Правда, агент признался, что был не в состоянии выполнить это задание. Но на Рождество украинец по имени Дмитрий Мисков, который имел доступ в столовую людей Бандеры, рассказал Липольцу, что «он по поручению службы Гелена (т. е. БНД. — А. В.) убил Степана Бандеру». По словам Липольца, «потом этого Мискова ликвидировали».

Мероприятиями по разоблачению Теодора Оберлендера руководил лично председатель КГБ Украины Виталий Федотович Никитченко. В 1962 году, в противовес происходящему в Карлсруэ суду над Богданом Сташинским, Советский Союз обвинил Теодора Оберлендера в убийстве Степана Бандеры.

«Председателю КГБ при СМ УССР

генерал-майору т. Никитченко В.Ф.

г. Киев

Совершенно секретно

Экз. № 1

В соответствии с Вашим указанием Управлением КГБ при СМ УССР по Львовской области в период с октября 1959 по апрель 1960 года проведены мероприятия по документации и сбору доказательств о злодеяниях в городе Львове и на территории области, совершенных Оберлендером и батальоном “Нахтигаль”. <…> Были выявлены и соответственно подготовлены свидетели, выступавшие по данному делу на пресс-конференции в Москве и на суде в Берлине. С учетом достигнутых положительных результатов в проведении специальных мероприятий по Оберлендеру, прошу Вас наградить нагрудным знаком “Почётный сотрудник госбезопасности” <…>».

После своей отставки Оберлендер был включен в список кандидатов ХДС от Нижней Саксонии на выборах 1961 года, но потерпел поражение. Однако 9 мая 1963 года, через неделю после смерти депутата Элизабет Фитье, Оберлендер занял её кресло в бундестаге и оставался там до очередных выборов 1965 года. В 1966 году по инициативе Чан Кайши была основана Всемирная антикоммунистическая лига, объединяющая ультраправых политиков разных стран, и Оберлендер вошел в ее руководство, тем более что в создании Лиги приняли участие многие бывшие коллаборационисты, такие как ОУН, БЦР (Белорусская центральная рада), хорватские усташи и другие нацисты. В руководство Лиги в разное время входили президент Китайской Республики (Тайваня) Чан Кайши, диктатор Парагвая с 1954 по 1989 год Альфредо Стресснер, первый заместитель Бандеры с 1941 года и председатель Правления ОУН(б) с 1968 по 1986 год Ярослав Стецько, создатель и руководитель «эскадронов смерти» Сальвадора Роберто д’Обюссон Арриета, организатор и руководитель гватемальских «эскадронов смерти», вице-президент Гватемалы, неофашист Марио Аугусто Сандоваль Аларкон, начальник полиции в Смоленске в годы войны, лидер Белорусского Освободительного Фронта Дмитрий Космович, французская писательница и политолог Сюзанна Лабин, лидер Национального фронта освобождения Анголы Холден Роберто, лидер Мозамбикского национального сопротивления Афонсу Длакама, члены королевской семьи Саудовской Аравии, крёстный отец японской якудза Ёсио Кодама, один из создателей ЦРУ, профессиональный диверсант Джон Синглауб (руководитель американского отделения Лиги), бывший сотрудник Совета национальной безопасности США Оливер Норт, сенатор Джон Маккейн и другие одиозные фигуры.

В качестве основного средства реализации своих политических целей этот «ударный отряд империализма и фашизма» признавал насилие: «Кровь и железо рассудят нас» (Ярослав Стецько). Отличительными чертами Лиги следует считать опору на терроризм, активное использование лозунгов защиты прав человека и альянс с криминальным миром. Серьезную поддержку Лиге оказывало ЦРУ, особенно его тайваньская резидентура во главе с Рэем Клайном.

На Х конференции Лиги в апреле 1977 года в Тайбэе выступил Отто фон Габсбург — на протяжении 88 лет глава дома Габсбургов, старший сын последнего австрийского императора Карла I. На XVIII конференции в сентябре 1985 года в Далласе к Лиге впервые напрямую обратился президент США — была зачитана телеграмма Рональда Рейгана. Начался крестовый поход против СССР, «перестройка» и «культ гласности». Поскольку на первый план выдвинулся прямой захват власти в Советском Союзе, Антикоммунистическая лига в 1990 году была переименована во Всемирную лигу за свободу и демократию (WLFD) — это чтобы российскому обывателю было понятней, что такое «демократия» и кто ее несет народам мира. 21 августа 1991 года, в день поражения ГКЧП в Москве, в Сан-Хосе собралась XXIII конференция Лиги. Следующая конференция 1992 года прошла уже в Будапеште. На XXV конференции 1993 года в Берлине присутствовал Далай-лама XIV, а следующая, XXVI конференция прошла в августе 1994 года в… Москве. Таков печальный итог «перестройки», выразившийся в криминальной фашизации постсоветского пространства. На московском сборище председательствовали тогдашний мэр Москвы Гавриил Попов и председатель WLFD Чжао Цзычи, с которым встретился премьер-министр Российской Федерации Виктор Черномырдин. В следующем году Тайбэй посетила российская делегация в составе генерального секретаря российского отделения WLFD Николая Жданова-Луценко, руководителя администрации президента Российской Федерации Сергея Филатова и мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака.

Вот так за одним столом оказались представители новой российской «элиты» и патологические нацисты, террористы и бандиты, среди которых и участник кровавых оргий первых дней оккупации Львова в 1941 году Теодор Оберлендер. 28 ноября 1993 года берлинский суд заботливо отменил в отношении него приговор Верховного Суда ГДР от 29 апреля 1960 года. И «отечественные» российские СМИ сразу же развернули кампанию по реабилитации этого нациста. Так, либеральное издание «Совершенно секретно» 24 августа 2015 года опубликовало заметку некоего Воронова под названием «Охота на Оберлендера». В ней говорится, что «6 мая 1960 года начальник Управления КГБ по Львовской области полковник Владимир Шевченко доложил руководителю украинского КГБ генерал-майору Виталию Никитченко об успешном завершении специальных мероприятий… Дело, можно сказать, завершилось большим успехом — не мытьем, так катаньем чекисты, выходит, “ушли” целого западногерманского министра… Действия товарищей из КГБ были продиктованы вовсе не пылким стремлением найти и покарать реального нацистского преступника: это была типовая спецоперация сугубо политического назначения. Специальная подготовка свидетелей (то есть, по сути, лжесвидетелей), компрометация, специальные мероприятия… — один лишь спецлексикон показывает, что все это и близко не лежало к праву как таковому».

Интересно, с каких это пор правовые вопросы решаются исходя из особенностей лексики? А заявление, что «действия товарищей из КГБ были продиктованы вовсе не стремлением найти и покарать реального нацистского преступника», тянет как минимум на встречное обвинение в клевете: а кто же, спрашивается, разоблачал все эти годы сотни нацистских преступников, зачастую рискуя жизнью? Может быть, смелые журналисты?

«В октябре 1962 года, — продолжает знаток “шаманских танцев с бубнами”, автор статьи Воронов, — надо было отвлечь внимание от громкого и скандального процесса перебежчика Богдана Сташинского, давшего показания, как Лубянка по указанию Кремля организовывала политические убийства за рубежом. В частности, Сташинский подробно рассказал, как он убил лидера украинских националистов Степана Бандеру в Мюнхене 15 октября 1959 года. К слову, именно тогда, в октябре 1959 года, и развернулась спецоперация по компрометации Оберлендера — интересное “совпадение”, позволившее чекистам сместить фокус внимания».

Далее идет самый настоящий ужастик, триллер: «Ранним утром 30 июня 1941 года “Нахтигаль” вместе с немецкими войсками вошел во Львов, заняв радиостанцию и ряд других объектов. При захвате трёх львовских тюрем обнаружилось, что все они завалены трупами — при отступлении сотрудники НКВД и НКГБ расстреляли 4140 заключенных (реальная цифра удвоена. — А. В.). Как бы в ответ на это во Львове началась кровавая резня евреев… Более того, среди расстрелянных чекистами в тюрьмах немало было и евреев: за несколько дней в городе было убито порядка 4000 евреев». Этот абсурд завершается глубокомысленным полунамеком: «Может, “нахтигалевцы” и в самом деле не стреляли, чтобы не тратить казённые патроны? Большинство жертв было тогда убито прикладами, топорами, ножами, дубинами, железными прутьями…» Окончательно запутавшись в своей лжи, автор, тем не менее, ничтоже сумняшеся, под аплодисменты «пятой колонны» и западных кураторов делает нужный вывод: «Вместе с Оберлендером и его “соловьями” на ту же скамью подсудимых должны сесть и каратели-чекисты…»

Я думаю, что настоящих чекистов этот Воронин из отряда «соловьиных» и в глаза не видел. И чтобы он понимал, на кого каркает, приведу слова из воспоминаний моего отца о председателе КГБ при СМ УССР генерал-полковнике Виталии Федотовиче Никитченко: «Это был человек исключительной порядочности, большого ума и такта. Он был единственный в своём роде человек, таких мудрых больших начальников у нас в системе никогда не было. В.Ф. Никитченко во многих отношениях был человеком и руководителем будущего… И еще мне хотелось сказать о супруге Виталия Федотовича — Елизавете Степановне. Она была гостеприимна и хлебосольна, создавая непринужденную домашнюю обстановку. Крайне приятно было наблюдать за их отношениями — отношениями любви и уважения друг к другу. Можно было лишь догадываться, что ей пришлось пережить за долгие годы совместной жизни в очень непростых условиях! Вскоре на семью Виталия Федотовича обрушилось большое горе. Из-за грубой врачебной ошибки в диагнозе умер младший сын. Через два года после этого в Киеве трагически погиб старший сын. Все это надломило здоровье родителей. Они переехали в Киев. Последний раз я встречался с Виталием Федотовичем в 1990 году в Киеве в госпитале. Несмотря на тяжелую болезнь, он был полон оригинальных мыслей и планов на будущее, волновался за партию и страну, скучал от недостатка общения. Попрощались мы с ним со слезами. Поблагодарили друг друга и судьбу за то, что она сделала нас друзьями. Он передал привет всем сотрудникам Высшей школы. В 1992 году Виталия Федотовича не стало. Какой был человек!»

А что касается Степана Бандеры, то судьба его во многом поучительна: пусть приспешники фашистов и западные прихлебатели знают, как поступают их немецкие хозяева со своими бывшими лакеями, когда те становятся не нужны.