Файролл. Петля судеб. Том 2

Андрей Васильев, 2022

Чем дальше, тем сильнее черные тучи вражды обкладывают со всех сторон Раттермарк, делая грядущее противостояние всех со всеми неизбежным. Не избежит от участия в мировом столкновении и недавно образованный альянс кланов под названием "Дети холмов". Более того – похоже, что богиня Тиамат уготовила этой небольшой, но дружной компании, особую судьбу. Кто-то, возможно, обрадовался бы такой уникальности, но только не Хейген, прекрасно знающий, что кому-кому, а богам доверять точно не стоит.

Глава третья,

в которой герой узнает производственные новости

— Ну же, удиви меня! — заинтересовался я. — Правда, не уверен, что у тебя это получится, поскольку последние два года мы только и делаем, что изумляемся разным всякостям.

— В «Московском вестнике» новый главный редактор, — сообщила мне Вика.

— Да? А старый куда делся? Ну, тот, что кресло Мамонта занял? И вообще он был? Я просто как-то даже не в курсе.

— Киф, ты серьезно? — опешила Вика. — Ты настолько не интересуешься тем, что происходит вокруг тебя?

— Вокруг меня происходишь ты, горстка сотрудников с кучей тараканов в голове, и еще иногда в поле зрения попадают работодатели. Этого всего лично мне с лихвой хватает. Что же до нового начальника еженедельника — хорошо, пусть он тоже будет. Но нам-то с этого что? Мы, слава сущему, автономны, потому от общей редакционной политики не зависим.

— Он так не считает, — произнесла Вика. — Сегодня к нам пожаловала его секретарша, тоже, кстати, новенькая, с ним в редакцию пришла. Так вот, она передала его «фи» по поводу того, что непосредственно ты не явился нынче утром на еженедельную планерку.

— А у нас и такие тоже есть? — заинтересовался я. — Надо же!

— Сама в шоке, — призналась девушка. — А еще она довела до нас устный приказ, согласно которому мы с тобой обязаны явиться к нему в кабинет завтра, к десяти часам утра. Как видно, он нас за манкирование обязанностями наказывать станет, ну или что-то в этом роде. Но это не наверняка, это уже мои личные домыслы.

— Маразм крепчал, — я рассмеялся. — Только не говори мне, что ты подобную ахинею всерьез восприняла. Скорее всего, товарищ не до конца разобрался во внутренних раскладах редакции, вот и пытается изобразить из себя новую метлу, которая чисто метет. Хотя, конечно, странно. «Московский вестник» — собственность «Радеона», не мог этот товарищ не получить инструкции насчет того, кого трогать можно, а кого нет. Если только не…

— «Не» что? — поторопила меня Вика. — Киф, обрывать фразу на середине — привилегия женщин. Мужчинам такое не к лицу. У вас что на уме, то и на языке. Давай не станем нарушать традиции!

— Давай. — Я взял со стола коммуникатор. — Но сначала я Азова наберу, с ним пообщаюсь.

Илья Павлович ответил сразу, так, будто бы ждал моего звонка.

— Здравствуй, Киф, — дружелюбно пророкотал в трубку он. — Как твои дела?

— Периодически, — ответил я. — Когда хорошо, когда не очень. А иногда вовсе непонятно, как, например, сегодня.

— Будем считать, что этап намеков и аллегорий мы уже миновали, — предложил Азов. — Переходим к конкретике.

— Вику у меня сегодня в редакции немного смутили, — не стал с ним спорить я. — Пришла домой невеселая, не сказать испуганная.

— Ничего я не испуганная! — возмутилась моя сожительница, а после уже погромче добавила: — Не верьте ему, Илья Палыч!

— Все, можешь не продолжать, — хохотнул безопасник. — Понял я, о чем речь. Более того, не сомневался, что разговор на эту тему у нас состоится. Как узнал про назначение господина Голицына, сразу об этом и подумал.

— А откуда этот господин взялся? — уточнил я. — И вообще непонятно мне его рвение. Завтра вон вообще меня на ковер вызывает. Не подумайте превратно, у меня корона на голове не выросла, но отчего-то казалось, что с ним при назначении на данную должность должны были беседу провести на предмет того, кого в еженедельнике нагибать можно, кого нужно, а кого не стоит.

— Вот-вот, — поддакнула Вика.

— Должны были, — покладисто согласился со мной Азов. — И, думаю, даже провели. Вот только не уверен, что именно в том аспекте, который ты озвучил только что. Полагаю, что все было ровно наоборот.

— Версию уже можно озвучивать? — поинтересовался я. — В смысле — откуда ноги растут?

— Валяй, — разрешил Илья Павлович.

— Ядвига?

— Угадано, — подтвердил мой собеседник. — Она, родимая. Но не только. Этот Голицын фигура очень непростая. Вернее, не так. Сам Голицын прост и понятен, как бублик, там есть много амбиций, спеси и просто невероятное количество тщеславия. Но оно и не странно — мальчик из очень влиятельной семьи, после института, в который он, насколько я понимаю, толком даже не ходил, сразу попал в статусное издание, где проработал пару лет и откуда, несмотря на все связи, его все же вышибли. Со всем почтением и уважением, но вышибли. А теперь вот трудами родни его к нам пристроили. Вроде как с повышением.

— И зачем? — буркнул я, понимая, что, похоже, на мою голову свалилась очередная проблема. Знаю я таких молодых да ранних, сталкивался с ними раньше. Это реально тяжелая публика. А если учесть, что его еще и госпожа Свентокская на меня натравила, наверняка пообещав всяческую поддержку. — Илья Павлович, а чего, его никак на фиг послать было нельзя? Мне казалось, что для «Радеона» невозможного нет.

— Это потому, что ты последние месяцы обитаешь либо тут, либо в игре, — пояснил Азов. — Такое случается с очень многими из тех, кто обитает непосредственно тут, в этом здании, почти не выходя из него наружу. Эдакий комплекс герметичности, ощущение, что ты живешь в государстве внутри государства. А на самом деле жизнь снаружи никуда не девается вместе с ее проблемами, условностями, принципом «услуга за услугу» и так далее. Один из родственников этого господинчика весьма влиятельный функционер в некоем министерстве, и он нам крайне полезен в определенных ситуациях. Жизнь, друг мой, непредсказуема, и если есть возможность подстелить соломку до момента падения, то стоит это сделать.

— Ясно, — совсем уж расстроился я. — То есть рассчитывать на поддержку с вашей стороны мне не стоит? Ну, если я с ним закушусь?

— А ты это сделаешь непременно, — заметил Азов. — Или я тебя плохо знаю.

— Вы не ответили.

— Скажем так, если речь пойдет о заурядном конфликте интересов, то нет. Это ваши внутренние дела и моменты соподчинения, разбирайтесь сами. Если же он сдуру решит перевести свару из плоскости слов в плоскость физического насилия путем найма отбойщиков или займется саботажем, тогда я вмешаюсь.

— Теперь главное, чтобы Ядвига придерживалась той же точки зрения. А то силы будут неравны.

— За это не переживай, — приободрил меня безопасник. — На нее укорот точно найдется. Опять же, уволить он тебя в любом случае не сможет, тут у него руки коротки. И рублем ударить не получится, так что волноваться не о чем совершенно. Ну а если вдруг все-таки почуешь что-то не то, то непременно меня набери.

— Уже чую, — мигом ответил я. — Чую, что мне будут старательно мешать в достижении производственных целей. И я сейчас не о «Вестнике» говорю.

— Слушай, может, вы еще поладите? — предположил безопасник. — Вдруг случится невозможное, и вы подружитесь!

— Крайне сомнительно такое развитие событий. Илья Палыч, может, мне Зимину звякнуть?

— Хочешь сказать, что у него административных рычагов поболее, чем у меня? — с ехидцей осведомился у меня Азов. — Нет, друг мой, он скажет тебе то же самое, что и я. Кандидатура Голицына согласована и одобрена большинством голосов, так что прими это как данность. Да и родственник его частично за оказанную услугу уже расплатился.

— Блин, — совсем уж опечалился. — Ладно, хрен с ним. Пусть будет.

— Просто сразу в бутылку не лезь, — посоветовал мне Азов. — А после, глядишь, все у вас наладится. Стерпится — слюбится.

— Вот вообще не к месту пословица, — чуть не сплюнул я. — Даже учитывая толерантные времена.

— Ну да, двусмысленность вышла, — признал безопасник. — Прошу прощения. Но все же еще раз попрошу, ты сплеча не руби.

На том мы с ним и распрощались. Врать не стану, веселье с меня как рукой сняло. Во-первых, сама мысль о том, что надо мной теперь будет маячить некое начальство, пусть даже и неспособное всерьез насвинячить, не грела совершенно. Меня же сам факт этого будет бесить невероятно, слишком уж я привык за последнее время именно в редакции быть самому себе хозяином. Тут, в «Радеоне», — нет. А там — да. Во-вторых, неизбежное бодание с новоявленным руководителем-мажором может вылиться в некие неприятности для моих коллег. Ну да, они тоже не числятся в штате «Московского вестника», но уровень защиты от дурака в начальственном кресле у них меньше, чем у меня. И наконец, вся эта возня будет требовать времени, которого и так особо нет.

Но самое главное даже не это. Самое главное то, что Азов, похоже, снова закрутил какую-то очередную игру, в которой мне и моему окружению отведены роли, причем каждому своя. Кто-то станет просто статистом, кто-то раздражителем, а кто-то и жертвенным бычком. И не исключено, что крайняя роль как раз мне и предназначена. С той, правда, разницей, что в финале я попаду не на алтарь, а снова буду отпущен пастись на лужок и нагуливать жирок. Как минимум до той поры, пока я своим работодателям нужен. А потом вот фиг знает.

И ведь не пошлешь его куда подальше. Как ни крути, но чаще всего меня из дерьма вытаскивал именно Азов, а не кто-то другой. Правда, и влипал я в это самое дерьмо практически всегда именно из-за него. Но спасение в его лице почти постоянно являлось наглядным и очевидным, действия же, ставящие меня на край гибели, всегда были скрыты от глаз и существовали исключительно в области личных догадок и предположений. Да, граничащих с уверенностью, но той, которую к делу не подошьешь.

Плюс кто бы такое дело вообще сшивать рискнул? Я так точно нет.

Ладно, война — фигня, главное — маневры. Поглядим на нового начальника, составим о нем первичное впечатление, может, даже эксперимента ради с ним причиндалами померимся. Нет, не для того, чтобы выяснить, у кого мужской инструментарий длиннее, эти забавы остались в мальчуковой физкультурной раздевалке средней московской школы № 931. Надо понять, насколько быстро товарищ выходит из себя и до каких степеней раздражения дойти может. Ну а я на это погляжу, не забывая время от времени широко улыбаться. Почему? Потому что моя улыбка почти всех начальников, сколько их ни было, отчего-то раздражает. Кто-то по такому поводу может переживать начать, но лично я эту особенность почитаю за дар свыше. Скорее всего, единственный, других мне при рождении вроде не отсыпали.

А уж потом, если понадобится, можно и Зимину позвонить. А почему нет? Совсем не факт, что по данному моменту он с Азовым в одной упряжке находится. Может статься такое, что он вообще не в курсе последних событий. Да ему на это, скажем прямо, вообще начхать. Они, как тогда с Валяевым «Вестник» купили, так сразу же про это забыли. Мало ли у «Радеона» активов? Да и не еженедельник они тогда приобретали, а меня, горемычного. Только я сразу это не понял.

— Все плохо? — спросила у меня Вика. — Да? Этот новенький, я так понимаю, не с улицы к нам пришел?

— Не с улицы, — подтвердил я. — Но и не с парадного входа. Скорее из переулка вынырнул. Ты не бери это все в голову, хорошо? Ну, нагрянула на нашу голову эдакая напасть, так что теперь, нервы себе из-за этого палить? Как пришел, так и уйдет. А мы, если надо, верный путь ему подскажем, тот, по которому идти, и даже укажем, с какой скоростью. Ты же знаешь, за нами не заржавеет.

— Это да, — улыбнулась девушка, все еще тревожно, но в голосе чувствовалось некоторое облегчение. — Мы такие. Мы можем. Есть хочешь?

— Само собой, — подтвердил я. — И побольше, побольше!

Наутро, собираясь, я сначала защелкнул на запястье браслет часов, а после, подумав, нацепил на палец и массивный перстень с опалом. Не думаю, что новый руководитель еженедельника знает, что это за украшение, но вдруг? Если он на него среагирует, то это будет серьезный повод задуматься о том, кого же это такого в наши палестины занесло.

Вика все же ощутимо нервничала всю дорогу до редакции, да и после. Даже Шелестову, которая, как оказалась, последние несколько дней не ходила на работу по причине острого респираторного заболевания, шпынять за отсутствие больничного листа не стала. Вот до чего дело дошло!

— Не психуй ты, — посоветовал я ей, когда мы шли по коридорам редакции, направляясь к родному для меня когда-то кабинету главного редактора. — Нет в этом никакого смысла. Да и не выйдет у нас с ним сейчас никакого разговора. Попозже — возможно, а сейчас — нет.

— Почему? — опешила Виктория.

— Поверь мне, так и будет. Знаю я таких, как он, насмотрелся в свое время.

Мы вошли в приемную, где на месте Ольги Сергеевны, верной наперсницы Мамонта с незапамятных времен, которая, собственно, с ним вместе покинула «Московский вестник», обосновалась молоденькая и хорошенькая девица с кукольным личиком.

— Добрый день, — обратился я к ней. — Нас просили подойти к десяти часам утра, уж не знаю зачем.

— Вы кто? — уточнила девица.

— Никифоров из «Вестника Файролла». А это мой заместитель Травникова. Сообщите своему шефу, что мы здесь.

— Сергей Сергеевич сейчас вас в любом случае не может принять, — бесстрастно ответила секретарша. — Он занят, у него телефонные переговоры с… Неважно с кем. Садитесь и ждите.

Я поймал за плечо Вику, которая намылилась было плюхнуться на ближайший стул, и сурово на нее глянул.

— Нам было назначено на десять, — холодно сообщил я секретарше. — То, что Сергей Сергеевич решил по-другому израсходовать то время, которое я согласился потратить на беседу, — это его проблема, а не моя. У вас… Простите, как вас зовут?

— Ольга, — гордо вскинула голову секретарша.

— Так вот, Ольга. У вас есть тридцать секунд на то, чтобы сходить к своему руководителю и поставить его в известность о том, что мы здесь. Если этого не случится, то после уже ему придется идти ко мне, и я по возможности выделю десять-двадцать минут на то, чтобы с ним поговорить. А может, и нет. Как пойдет. Время пошло.

Я демонстративно уставился на циферблат часов. Секретареныш заерзал, данная формулировка вопроса явно рушила те установки, что ей обрисовал шеф. А главное, что теперь выходило, что она при любом раскладе крайней оказывалась. Впрочем, поделом. Очень уж недружелюбно она себя со мной повела.

— Время вышло, — я показал девушке часы. — Что доложить Сергею Сергеевичу, вы знаете. Виктория Евгеньевна, пошли. Нам еще концепт спецвыпуска разрабатывать надо.

— И все-таки откуда ты знал, что так получится? — спросила у меня Вика, когда мы отошли от приемной главного редактора шагов на двадцать. — Ты его просчитал?

— Что-то в этом роде, — подтвердил я. — На самом деле было бы здорово ошибиться, поверь. То есть чтобы этот Голицын нас принял. Хрен с ним, пусть он оказался бы тщеславной сволочью, это не беда, но при этом не был бы совсем уж дураком. Не знаю, как тебе, а мне сейчас все эти офисные игры на выживание на фиг не нужны. И так проблем по горло, а тут еще и это. Но, увы, мы имеет то, что имеем. В результате и нас жалко, и еженедельник тоже, может правление нового императора не пережить. Бумажная пресса и так в загоне, а теперь совсем все плохо станет.

— Думаешь?

— Уверен. Он сейчас осмотрится и начнет «джинсу» на пару с открытой рекламой гнать в промышленных масштабах, причем самого низкого пошиба, закрывая при этом рубрики одну за другой. Или, того хуже, политизирует издание до крайности по принципу «мы за тех, кто больше заплатит». Причем делиться ни с кем не станет, потому последние мало-мальски нормальные сотрудники очень быстро разбегутся, благо профи как ценились, так и ценятся. Мало ли сейчас интернет-порталов, на которых можно заработать лучше, чем здесь? Причем даже не выходя из дома. В результате «Вестник» какое-то время покоптит еще небо, после по итогам года покажет будь здоров какую нерентабельность и будет закрыт. На кой «Радеону» убыточные активы? У меня добрая половина приятелей через подобное уже прошла, а некоторые и не по разу. В смысле — коллег по цеху.

— А мы как же? Нас куда?

— Да никуда, — усмехнулся я. — Может, тут же останемся сидеть, может, в «Радеоне» какое-то помещение выделят. У них пустых площадей завались, сама же видела. Вика, ты все время забываешь самое главное: мы самостоятельное подразделение и не в штате «Вестника». Нам пофиг. Кстати, именно потому мы вообще могли к этому клоуну не ходить. Он нам не руководитель и зарплату не платит. Он нам вообще никто. Потому я тебе и советовал не нервничать.

— А зачем же тогда пошли? — совсем растерялась девушка.

— Потому что мы хорошие люди, — пояснил ей я. — Воспитанные и открытые для диалога, но при этом ценящие свое время и отлично знающие, что такое глубокое уважение как к себе, так и к другим. Ладно, пустое это все. Он раньше чем через час не позвонит, ему самолюбие не позволит. Вернее, секретареныш его не объявится. Мы за это время кучу дел успеем переделать.

В результате все, как я сказал, и вышло. Мы успели устроить маленький мозговой штурм на тему спецвыпуска, причем наш коллектив в результате разделился на две части. С одной стороны, той, которая предлагала делать упор на освещение грядущего рыцарского турнира, оказались мы с Викой, Таша и неожиданно Шелестова. Последняя, похоже, успела прибрать к рукам материалы, подготовленные вроде как уехавшей в Абакан Ксюши, которые та еще в самом начале карьеры успела сделать, и теперь собиралась, базируясь на них, забабахать нечто феерическое.

Остальные же выступали за то, что до турнира еще немало времени осталось, а шкатулки, жетоны и поединки на Арене — это наше сегодня. И вообще ложка хороша к обеду. Особенно активен в споре был Петрович, которому жуть как не хотелось заморачиваться с оформлением турнирного выпуска. Там коллажей предвиделось немало, а все они по умолчанию входили в его поле ответственности.

Короче, все шло так, как должно. Монотонно бубнил Петрович, чем-то похрустывала Таша, время от времени срывалась на фальцет Мариэтта и простуженно хрипела толком не вылечившаяся Шелестова. И каждый убеждал каждого в своей правоте.

За всем этим я чуть не прозевал звонок телефона, раздавшийся в моем кабинете. У нас тут местами еще тот век царит, потому до сих пор везде стоят стационарные аппараты, по которым только внутри здания звонить можно, набрав трехзначный добавочный номер. Нет у них так называемого выхода в город. Впрочем, он никому и не нужен. Да и этой архаикой мало кто пользуется.

— Сергей Сергеевич ждет вас, — прокурлыкал мне в ухо из трубки голос секретарши Ольги. — Поспешите.

— Я достаточно четко дал вам понять, что нашего второго пришествия сегодня как минимум ждать не стоит. У вашего патрона был шанс пообщаться со мной, он его упустил. Может, завтра-послезавтра загляну, и то если время появится, что не факт. Все, не отвлекайте меня больше по разным пустякам.

И повесил трубку, даже не слушая недовольный писк, из нее раздавшийся. И так ясно, что станет вещать куколка-секретарь: мол, это недопустимо, указания руководства надо выполнять и так далее. Я все это уже не раз видел и слышал раньше, правда, не тут, а в разных командировках, когда не писал о светской жизни, а мотался по городам и весям нашей необъятной Родины, выискивая интересные сюжеты. Правда, в отличие от данного случая, тогда это частенько могло привести меня к неприятным последствиям вроде выбитых зубов или переломанных ребер. Впрочем, что зубы или ребра? Могло и чего похуже случиться. Вон достаточно только вспомнить маленький и внешне безобидный при свете дня город Саблинск, который до сих пор мне иногда является в не самых лучших снах. Или Нижний Устюгск, из которого я вернулся с продырявленным пулей плечом.

— Эта звонила? — уточнила у меня Вика, ткнув пальцем в направлении потолка. — Да? Новое начальство на ковер нас вызывает?

— Ага, — подтвердил я беззаботно. — Только шиш ему.

— Что за новое начальство? — заинтересовалась Шелестова, шмыгнув носом, а после оглушительно чихнув прямо в ухо Соловьевой.

— Блин, ты еще мне на голову насри! — взвилась, как молния, та. — Лен, вот чего ты на работу приперлась? Болеешь — болей себе дальше дома, не тащи вирусы в коллектив! Мне же завтра в театр идти, причем не одной. А я теперь из-за тебя тоже заболеть могу.

— Не успеешь, — просипела Елена. — Инкубационный период три дня, если сопли и потекут, так только к пятнице. Так что за начальство? Интересно же!

— Да идиота какого-то над нами поставили, — подал голос Стройников. — Вернее, над ними. Я просто тут с пацанами из спортивной редакции курил, они рассказали, что этот клоун собирается нас еще до лета сделать флагманом отечественной периодики, потому в ближайшее время проведет капитальную реновацию всего, чего только можно. Причем начнет с внутренней перестройки вроде введения дресс-кода, контроля за дисциплиной и всего такого. Короче, народ уже заявления на уход с открытой датой писать начал, чтобы потом, если что, особо не тянуть.

— Ты со спортивниками смотри, поосторожней будь, — посоветовал я ему. — Юшков тоже начинал с того, что с ними в курилке торчал, а чем все кончилось?

— Кстати, чем именно? — уточнила Таша. — Никто не в курсе, где он, что с ним? Спился вконец или встал на путь исправления? Ну, типа «Я Дмитрий, и я алкоголик»?

— Вроде как встал, не бухает больше, — произнес Самошников, переглянувшись с приятелем. — Эсэмэмщиком сейчас подрабатывает на разных порталах. Жалеет, что такого косяка тут врезал.

— Нет, — произнес я. — Даже не начинай этот разговор, Димон. Твой тезка слишком нехорошо уходил отсюда. Прими он тогда новость о своем увольнении достойно, как положено в таких случаях, я бы, может, подумал о том, чтобы его вернуть, благо вакансия у нас есть. Но он начал меня стращать трудовой комиссией, судами, еще чем-то, и это при том, что за ним косяков, за которые в другом месте давно бы по статье вышибли, не просто много числилось, а реально до фига. Так что нет. Он не умеет держать удар.

— Если введут дресс-код и нас к нему подтянут, вакансий станет на одну больше, — сообщила нам Шелестова. — Я могу смириться со всем, даже с харассментом, но это…

— Да? — заинтересовалась Вика. — Хм-м-м… Киф, а может, этот Голицын не так уж и плох? Может, все же сходим к нему, пообщаемся на производственные темы.

— Фамилия нового босса Голицын? — уточнила Елена. — Забавно. Знавала я одного Голицына, он тоже на ниве журналистики трудился.

— Так, может, это тот самый? — предположила Таша. — Которого ты знала?

— Вряд ли, — отмахнулась Шелестова. — Во-первых, тот чистоплюй невероятный, фиг бы он отправился в наше захолустье. «Золотой мальчик», мама-папа, особняк, «бентли» и так далее. Мы настолько не его уровень, что говорить не о чем. Во-вторых, Сережа был редкостный идиот, что признавалось всеми в «Деляге», где мы с ним и познакомились. Ходили слухи, что Голицын-старший каждый месяц вручает главному немаленькую сумму наличными, дабы компенсировать весь тот вред, который работа его сыночка приносит редакции. Так что нет.

— А как папу этого товарища звали? — поинтересовался я. — Случайно, не Сережей ли тоже?

— Вроде да, — кивнула Ленка, а после в ее глазах мелькнуло понимание. — Ладно вам! Да быть того не может! Ну, не мог мир промутировать до такой степени, чтобы этого головоногого кто-то всерьез воспринял, да еще ему доверил работу чуть сложнее, чем выпить чашку кофе, не вылив при этом ее себе на штаны!

— Что-то ты очень возбудилась, — проницательно заметила Таша, хрупнув чипсом. — «Головоногий», все такое… У тебя с ним чего-то было?

— У меня с ним — нет, — Шелестова от возмущения даже хрипеть перестала, вместо нормального голоса у нее вдруг прорезался дискант, что прозвучало крайне забавно. — Не хватало еще! Правда, он считал по-другому, но это его проблемы, а не мои.

— То-то ты из «Деляги» сбежала, ломая ноги, — глаза Вики недобро блеснули. — Темнишь, подруга. Ой, темнишь!

Кстати, да, что-то такое мне про нее Азов говорил. Не просто так она офис хедлайнера деловой российской прессы покинула, случилась там некая темно-интимная история. Вот так всегда и случается в нашей пестрой жизни: сколько ни беги от собственного прошлого, оно все равно рано или поздно тебя настигнет.

— Не суди о том, чего не знаешь, — посоветовала ей Лена, голос которой наконец-то обрел привычную тональность. — Тебя тогда там не было.

— Не думала, что доживу до этого дня, — притворно всхлипнула Мариэтта. — Наконец-то эту язву кто-то умудрился подцепить за живое.

— Ты подколки свои давай заканчивай, — сумрачно посоветовал ей Петрович. — Чего у кого когда случилось — дело прошлое. У нас всех есть за спиной такое, чего вспоминать неохота, — и у меня, и у тебя. Сейчас мы все в одной лодке, и если этот хмырь Ленку снова донимать станет, то я лично ему в бубен дам. Она, конечно, стерва, каких поискать, но наша стерва.

— Да я что? — развела руки в стороны Соловьева. — Я ничего. Позлорадствовала немного, да и только.

— Спасибо, Вадим, — непривычно сердечно сказала Шелестова Петровичу. — Неожиданно, но приятно. Что же до Сереженьки Голицына — если это все же он, то нас ждут веселые времена. Ой, какие веселые! Особенно после того, как он проведает, что я тут работаю.

— Так, может, правильнее тебе будет уволиться? — предложила ей Вика. — Чтобы весь коллектив из-за тебя не пострадал.

— Может, и так, — задумчиво согласилась с ней Шелестова без привычной язвительности в интонациях. — Не исключено.

— Никто не увольняется, и никто ничего не опасается. — Я хлопнул ладонью по столу. — Что за привычка орать «Пожар!», когда дите еще даже спички из коробка не вынуло? Он там, мы тут, единственная точка нашего пересечения то, что мы в одном здании сидим. И…

В этот момент у меня в кабинете снова зазвонил телефон.

— Да елки-палки, — вздохнул я. — Вик, ответь, это как раз вышеупомянутый Сережа звонит.

— Ты так думаешь?

— Я в этом уверен. Сейчас он скажет, что секретарь все напутала, что она за это будет наказана, а после попросит нас с тобой все же навестить его обитель.

Вика с сомнением глянула на меня, но все же отправилась выполнять мою просьбу.

— И вы пойдете? — испытующе уточнила Шелестова. — Имейте в виду, Сережа как журналист полный ноль, но в подковерных играх силен. Как видно, на генетическом уровне, папа его большой мастер по данной части, потому столько лет и не утопил его никто из заклятых коллег по большому бизнесу. Да и дядя-министр у него тоже товарищ матерый, я его пару раз видела, он у нас дома в гостях был. Сережа сейчас вас под себя гнуть станет. Да вот он уже начал.

— Да и хрен с ним, — отмахнулся я. — И потом, лучше пусть он в войнушку играет, чем станет нам палки в колеса совать в разрезе производства контента. Мы хоть как подразделение и автономны, но кое в чем от «Московского вестника» все же зависим. Типография, то-се…

Хотя это тоже все условности. Если по вине Голицына хоть один выпуск нашего издания не выйдет в свет, то мне будет с чем выходить на того же Зимина. А то и на кого повыше. Того, кого дядя-министр, полагаю, вообще не волнует.

— Все так, — вернулась к нам Вика. — Он даже извинился, представляешь?

— Ишь ты. — Я потянулся. — Ну что, душа моя, пошли познакомимся с новой метлой?

— Нет, он только тебя ждет, — мотнула головой моя сожительница. — Он это четко дал мне понять.

— Может, оно и к лучшему, — усмехнулся я. — Ладно, пойду погляжу, а потом расскажу. А вы к моему возвращению придите уже к какому-то единому мнению по поводу спецвыпуска, хорошо?