Вот так вот, Сэм

Андрей Валуев, 2023

Сэм Андерсен – молодой писатель, поэт и художник. Обычная жизнь давно перестала радовать его, а занятие любимым делом приостановилось, ведь из-за сплошной рутины поток вдохновения прервался. В силу обстоятельств, главный герой решает отправиться в путешествие, дабы по итогу достичь желаемого результата – стать прославленным писателем.В начале романа Сэм встречает красавицу, безжалостно пронзившую его сердце. Может ли это быть взаимно? – уж очень интересует ответ на данный вопрос мужчину.Жизнь – непрекращающаяся череда событий, о чём герои каждый раз вспоминают, попадая в переделку, которая существенно меняет существование обоих. Любовь – сильное чувство, ценящее верность и преданность, а также достижение счастья для себя и для любимого человека. Смогут ли главные герои добиться желаемых успехов и желаемого благополучия спустя много лет? Ответ на этот вопрос кроется в истинных побуждениях и стремлениях каждого человека, вне зависимости от обстоятельств.

От автора

Написание данного произведения мне далось нелегко. Скорее всего, это из-за моей лени и неопытности в писательстве. Так уж вышло, что срок её готовности постоянно откладывался, хотя я и пытался приблизить сию долгожданную мной дату. Даже, когда книга, казалось, уже была готова, я всё равно почему-то тянул с её публикацией. Но вот, наконец-то, я с гордостью могу заявить: “«Вот так вот, Сэм» готова к погружению в умы доблестных читателей и я искренне надеюсь, что мои труды будут вознаграждены обратной связью, чего так не хватает в наше время начинающим авторам.”

Ну, что ж.

В принципе, слишком многословным быть не люблю, в этом Вы убедитесь, читая данное (и последующие) произведение.

Приятного чтения!

ПРОЛОГ

Зимний ранний вечер. На железнодорожном вокзале города Бэттихайс люди, спешащие сесть в вот-вот отправляющийся поезд, толкаются, замедляя друг друга. Один лишь Сэм Андерсен шёл, хоть и быстрым шагом, но успешно маневрируя мимо возникающих по курсу препятствий. Обогнав всех, на его пути больше не мешался ни один суматошный человек. Он мигом достал из кармана билет, вручил его проводнику, сел в поезд, нашел в нём своё купе, вошёл внутрь и уселся на полку под номером тридцать восемь. Напротив него сидела милая девушка, лет так двадцати трёх. Она читала электронную книгу, одновременно кушая яблоко и очень вкусно им похрустывая. Верхние полки были пусты.

Как только поезд тронулся с места, за окном начал срываться, плавно набирая обороты, февральский снег.

Сэм изредка стал ощущать некий зуд на затылке, что напомнило ему о суеверии, поведанном когда-то его старым другом Кристофером, суть которого заключалась в том, что, якобы, этот самый зуд указывает на скорые изменения в жизни, очень резкие и весомые.

Эта мысль недолго находилась в сознании Сэма, ведь девушка, сидящая напротив, оторвала свой стремительный взгляд от книги и устремилась им прямо в светло-карие глаза своего соседа по купе. Что-то в её взгляде завораживало. Сэм не мог понять, что именно, но это что-то было безумно привлекательным. Быть может, это невероятная чернота её глаз, либо же небольшой, слегка острый, носик. Возможно, это были её славные губки, уголки которых она совсем немножко подняла, отчего вырисовывалась прекрасная, нежная, чуть выдававшая себя, улыбка. Суть дела не меняет — Сэм засмотрелся, охватив одним взглядом всё лицо незнакомой красавицы, и, похоже, был в восторге. Он изо всех сил начал стараться отвести взгляд от очаровательной особы, но не выходило. Мужчина был, будто, загипнотизирован и даже не мог вымолвить ни одного слова так, чтобы его можно было с первого раза понять. В голове его, а точнее, в его мыслях, творился неистовый кавардак, и он просто сидел, не двигаясь и обомлевши.

Милая девушка напротив Сэма, обладательница невероятной красоты, начала замечать, что взгляд, вонзившийся в её сторону, стал потихоньку утомлять и она окунула свои глаза обратно в книгу, вернувшись к чтению. Ей было очень интересно, чем закончится роман, который, по отзывам, является неким шедевром современной литературы. Хоть она и прочла уже три четверти произведения и до сих пор не заметила какого-нибудь подтверждающего эти отзывы аргумента, интерес оставался, ведь на неё очень сильно влияло мнение общественности и оно играло для неё важнейшую роль.

— Какая же красота за окном! Не правда ли? — наконец, Сэм решился и выжал из себя фразу, глядя на заснеженные просторы, только-только пронзившие его взгляд.

В ответ последовала тишина. Девушка настолько быстро и глубоко погрузилась в чтение, буквально за полминуты, что даже и не услышала слов сидящего напротив мужчины. В данный момент в романе, который она читает, накалилась обстановка и даже на долю секунды оторваться от, манящих к себе, печатных символов не представлялось возможным. Заядлый читатель понял бы, в чём дело, и вернулся бы к попытке зарождения диалога чуточку позже. Но фигурируемый в данной ситуации писатель — дело несколько другое. В силу своей неофициальной профессии, он привык и писать, и читать, и быстро отвлекаться на все различные обстоятельства, возникающие вокруг него. Так же быстро он мог и вернуться к предыдущему занятию, без вреда для труда. Но об этих всех нюансах далеко не каждому известно, хотя и не к каждой личности поголовно их можно приписать.

Гордость Сэма не позволила больше говорить, а заядлого читателя, как известно, в нём не было — был лишь писатель. В душе он ощутил ярость — его игнорируют, причём самым наглым образом, сидя напротив и изображая, будто он ничего не говорил. Благо, Андерсен давно научился сдерживать себя и свои эмоции, поэтому успокоить себя для него — пусть и непростая задача, но вполне выполнимая.

Их путь был долог. Сэм направлялся в город Тэриум, чтобы из него можно было начать своё путешествие, обещающее множество приключений и различных вдохновителей. Мужчина, в частности, отчаянно рассчитывал на последнее. Так как это путешествие, ради которого он бросил работу, на которой занимал вполне высокую и высокооплачиваемую должность. Он бросил всё в надежде на то, чтобы, наконец, возродиться как писатель и, в конце концов, достичь в этой стезе успеха, к которому стремится большую часть своей двадцатисемилетней жизни. Сэм пошёл на этот шаг весьма осознанно, ведь от длительного творческого застоя его нормальное психологическое состояние перед ним самим ставилось под вопрос — его всё чаще стали посещать мысли о том, что такими темпами он сойдёт с ума. Поэтому он и решился на столь отчаянный шаг — кардинально изменить свою жизнь и отдать себя тому, к чему лежит душа с самых подростковых лет. Накопив достаточно средств для довольно обширной поездки и кое-каких приятных бонусов, Сэм сообщил начальству об уходе, отработал положенные две недели, собрал вещи и рванул на железнодорожный вокзал.

Теперь ничто не станет на пути перед его, насыщенной мечтаниями, целью — стать известным писателем. Он понимает, что это нелегко, но разве трудности должны кого-либо останавливать?

ГЛАВА 1

Грозит внутри меня печаль

Поддаться ей… но я сильнее.

И потому я гордо пал

Пред нею. Прямо на колени.

Сэм написал небольшое четверостишие и задумался о предстоящем. К нему в голову ворвались мысли о том, что с ним будет в самом крайнем городе из его списка. Этот город — Шелзстоун.

Единственное, что Андерсену было известно о нём, то, что несколько лет назад на единственной ведущей в город дороге, на мосту, был воздвигнут памятный камень в честь всех погибших там людей. Известно лишь, что о количестве погибших информация в средства массовой информации ни разу не просачивалась, но зато по всей стране быстро разлетелась весть о реставрации моста и о том, что на нём возведены высокие ограждения, снабжающие проезжую часть хорошим освещением, которые с того момента гарантировали безопасность для каждого, кто проезжал по злосчастной, в прошлом, дороге. Это место было чем-то загадочным в представлении Сэма и, несомненно, он уже мечтал о том, как его путешествие, принёсшее в жизнь вдохновение, подходит к концу именно в нём, в городе под названием Шелзстоун — городе, который обязательно что-то да приготовил для каждого приезжего и Сэм среди них не исключение.

Подошло время к глубокому вечеру. В окнах поезда можно было наблюдать за неспешным и непоследовательным выключением светильников. Однако лишь самые-самые романтики ещё не спали, а наслаждались: кто — просто самой поездкой, кто — шумом соприкосновений рельс и колёсных пар поезда, а кто-то «наслаждался» бессонницей.

Сэм невольно глянул во всё ещё освещенное светом из купе окно. Он с трудом, но, всё же, сумел разглядеть в нём побелевшее от снега поле, над полем уже чистое небо, а в небе яркие звёзды и большую Луну, простирающуюся, словно волшебная люстра, по воздуху и бегущую вслед за поездом, настигая его своими блеклыми лучами. Сэм достал из сумки блокнот с карандашом и начал рисовать, вдохновлённый ночным видом из окна, постепенно отдаляющегося от мира, привычного ему.

Изредка посматривая на свою соседку, Сэм приступил к срисовыванию её выразительных черт лица. Он начал с глаз — того, что больше всего цепляло и вонзалось в душу, как только что решил художник. Спустя час, увлеченный рисованием, мужчина был доволен результатом. Он поспешил показать портрет, собственно, портретируемой.

— Простите, девушка… эм… де-вуш-ка, — всё-таки сумев отбросить мысли о предыдущей неудачной попытке начать диалог, позвал чуть ли не полушёпотом Сэм, недавно освободившую свои руки от книги и теперь глядящую в окно, девушку, как бы стараясь не испугать её и не показаться наглецом. Она повернулась к нему и с внимательным видом дала мужчине понять, что слушает его.

— Не хотите ли взглянуть на мою, как мне кажется, самую лучшую, не побоюсь этого слова, работу в жизни? — сказал Андерсен, немного даже покраснев и странно улыбнувшись от, вроде как, удачно сделанного комплимента.

— А? Вы это о чём? — искренне удивлённая красавица с соответствующе удивлённым выражением лица и удивительной улыбкой, спросила незнакомца, прервавшего тишину в купе. Девушка уже около получаса задумчиво глядела в окно. Ей представлялось, как она мчится по видневшимся сейчас деревенским просторам на лошади, углубляясь всё пуще и пуще, простирая свои руки к горизонту, позабыв обо всём на свете и отправляясь вперёд к свободе от городской суеты.

Сэм молча и с застенчивым видом повернул готовый рисунок к девушке.

— Ух ты! Вы очень хорошо рисуете! А кто это?

— Это же вы! Ха-ха-ха! Вы что, не узнаёте?

— Я? — переспросила девушка и присмотрелась получше.

— Да-да. Именно вы и никто другой! Я прямо сейчас смотрел на вас, любовался вашей дивной красотой и рисовал.

— Очень здорово получилось. Но, мне кажется, вы нарисовали меня чересчур красивой.

— В этом вы неистово правы. Вы чересчур красивы! — с всё той же улыбкой подтвердил мужчина.

Девушка очень засмущалась и на секунду отвернулась, во время чего, за её волосами были заметны только её покрасневшие щёки и безусловно милая улыбка. Она повернулась обратно лицом к Сэму и ответила:

— Нет-нет. Вы ошибаетесь. Мне кажется, я не так красива, как изображено на вашем рисунке. Впрочем, это, конечно, очень приятно, спасибо, — она улыбнулась ещё очаровательнее прежнего.

Увидев такую реакцию, Сэм теперь был готов на всё, лишь бы видеть её улыбку всю дорогу.

— Почему вы так говорите? Вы ведь удивительно прекрасны! Не понимаю, как вы вообще можете считать иначе!

— Знаете, мне не очень нравится моя внешность. Именно поэтому я и еду туда, куда, собственно… еду.

— И куда же вы едете, если не секрет?

— Я еду в Тэриум, но зачем, не могу вам сказать… а точнее, не хочу.

— Понял, понял. Как вас зовут?

— Меня зовут Розалина. А вас?

— У вас очень удивительное имя, как и вы сами… Оно вам подходит, в этом нет ни малейшего сомнения.

Щёки Розалины снова покраснели и она хотела было что-то сказать, но вдруг передумала и выдавила из себя всего одно монотонное «спасибо», уткнувшись при этом в окно.

— А меня зовут Сэм, — подхватил он, сообразив, что не ответил на встречный вопрос, да и к тому же, поняв, что тема о внешности не располагает собеседницу к беседе. Взгляд его прошагал до области осмотра взгляда Розалины и мысль об отвлечении девушки, от только что чуть было не оттолкнувшей её от продолжения диалога темы, стала расти ежесекундно, перейдя, наконец, в стадию зрелую и жаждущую вырваться на волю, чтобы добиться своего предназначения.

— Вам нравится такая погода? — практически не поддавшись размышлению, вдруг, вырвалось у Сэма.

Девушка, как-будто ожидая этого вопроса, непринуждённо и всё с той же очаровательной улыбкой кивнула.

— Я очень люблю снег. Ещё с детства, когда я ловила снежинки на рукавицы, я обращала внимание на структуру этих удивительных созданий. Конечно, тогда я не рассуждала, как сейчас, но восхищение от них каким было, таким и осталось. Вы только представьте, Сэм…? — не будучи уверенной в том, правильно ли назвала слушателя по имени, уточнила Розалина, в ответ на что заметила одобряющий кивок, — … Сэм, представьте, как красива каждая снежинка; при всём при этом каждая из них уникальна и какую же мощь они из себя представляют, когда собираются вместе, — в компанию из миллиардов, триллионов или квадрильонов подобных себе созданий! — Розалина сделала паузу из нескольких секунд, повернувшись сперва к Сэму, затем обратно к окну. Она продолжила, — как много хлопот они приносят взрослым и как много радости — детям, того не сознавая. Конечно, это всего лишь вода… хотя можно ли так говорить? Раз это вода, то это уже не что-то там, такое, простенькое… это уже самое необходимое для существования всего живого на Земле вещество! Обратите внимание, как нежно расстелился снежный ковёр по поверхности этого поля. Значит, нет ветра. Ох, знали бы вы, как я не люблю ветер! Но только сильный не люблю. Если ветер слабенький, чуть-чуть колышущий листву или еле-еле подталкивающий мои волосы, но только в тёплую погоду, не в холодную, то такой ветер я люблю. И то, наверное, не всегда… и если недолго. Надоедает, — Розалина резко прекратила свою реплику. Ей вдруг захотелось услышать, что ей сможет ответить новый знакомый.

Удивлённый столь яркими и насыщенными речами мужчина в одно мгновение даже не знал, что сказать в ответ своей попутчице, хотя и сознавал, что долгое молчание, за которым непременно захочется что-то сказать, будет выглядеть, мягко говоря, глупо или, как минимум, странно. А может, и то, и другое сразу. Но Сэм просто начал говорить и слова полились из его уст сами по себе, непринуждённо.

— Вы очень интересно мыслите! Должно быть, вы очень начитанны, ведь так? — спросил он, посмотрев в этот момент на книгу, лежавшую подле Розалины. Затем, после краткого кивка девушки, сопровождающегося, опять-таки, нежной и доброй улыбкой, Сэм продолжил. — Увы, я не придавал столь глубокого значения ни одному из видов осадков или каких-либо погодных условий и явлений, но свою точку зрения на этот счёт, всё-таки, имею и хочу вам её озвучить: не знаю, как вам, но мне доставляет удовольствие осенний тихий дождь, бегающий по подоконнику окна, когда я сам, собственно говоря, дома, а идти в то же время никуда не нужно… — Розалина всем своим видом дала понять, что ей это тоже нравится, но перебивать рассказчика не торопилась, — … когда каждая секунда нахождения в тепле и уюте во время этакой неясной погоды доводит меня до экстаза, я ощущаю необыкновенный прилив счастья и вдохновения. Верите ли? Я считаю, что хотя бы ради таких моментов, как минимум, стоит жить!

— Несомненно, вы большой романтик! Но меня интересует ещё кое-что, — Розалина сделала вид что-то подозревающего человека, сделавшись от этого безумно смешной с виду. Когда её глаза чуть прищурились, лоб напрягся, брови сгустились, а губы немножко дрогнули, слегка выдвинувшись при этом вперёд, она выглядела настолько забавно, что ощутила это сама и еле сдержалась, чтобы не засмеяться, — для чего вы меня рисовали?

Такой вопрос был вполне ожидаем и Сэм уже знал, что на него нужно ответить, но, увидев перед собой столь забавное личико, к нему прильнула некая заинтересованность, собственно, к причине возникновения представшей перед ним картинки. В то же время он понимал, что наглым показаться ни в коем случае нельзя и потому следует как можно более качественно обработать свой ответ, что он, собственно, и сделал.

— Знаете, я несколько минут искал объект в окне, который мог бы запечатлеть в памяти и начать его зарисовывать, но…

Тут дверь купе отворилась и из неё послышался приятный хриплый мужской голос прежде, чем объявился его обладатель.

— Прошу прощения… у вас… зажигалки не найдётся? — несколько озадаченный мужчина невысокого роста немного засмущался, но терпеливо ждал ответа. В то время Сэм и Розалина, чей диалог был неаккуратно прерван, погрузились в лёгкое замешательство. Даже, можно сказать, что в их глазах, где-то вдалеке, пыталась разжечь пламя ярости небольшая искра, но, к счастью, у обоих она быстро потухла и их облик преобразился в чуть более дружелюбный.

— Вы курите? — спросил Сэм Розалину, не отрывая от неё свой взгляд.

— Нет, не курю.

— Вот вам и ответ, — обратился он к безоружному курильщику, — мы не можем вам помочь.

Мужчина был так расстроен, что, вновь, позабыв обо всяком приличии, довольно громко затворил двери купе, оставив пару наедине друг с другом.

— Так вот… — Сэм хотел продолжить, но подзабыл, на чём остановился, однако Розалина это мгновенно поняла и подсказала, дабы скорее услышать то, чего, как ей казалось, она хотела.

— Вы говорили, как долго искали предмет, который могли бы начать рисовать. Думаю, это натолкнёт вас на прежнюю мысль.

— Да-да, конечно, спасибо большое! — ему стало приятно, что Розалина заинтересована в ответе и он счёл, что следует этот интерес подогреть как можно больше, но не переборщить, в то же время. — … Так вот. Я искал что-то за окном, что-то, что сможет зацепить меня и сосредоточить на себе, что отложится в памяти и что я смогу, будучи заинтересованным, зарисовать, но потом, совершенно (заметьте!), совершенно случайно, я пересек границу окна и дошел своим взглядом до вас. Тогда я и понял, что искал не там.

— Удивительная история. Жаль, что в ней так много лести…

— О, нет! Не стоит так говорить! В моих словах совсем нет лести! — убедительнейшим тоном, с настойчивым выражением, вымолвил Сэм.

— Ну, будь по-вашему. А куда же едете вы?

Резко поставленный вопрос, абсолютно никак не относящийся к предшествующей доселе теме, немного ввёл мужчину в задумчивое состояние. Сэм опомнился, — я еду туда же, куда и вы. С Тэриума хочу начать своё путешествие. Вы уже были там?

— Нет, я там не была, но мне доводилось краем уха слышать о нём. Впрочем, меня сам город не особо интересует, если даже совсем не интересует. Я еду встретиться с одним человеком. А что это за путешествие такое? — с ярко выраженным интересом спросила Розалина, — обычно люди путешествуют по крупным городам, а не по… таким. Неужели вы там хотите что-нибудь найти? — как бы с намёком и с немного едкой ухмылкой отчеканила девушка.

— Да, хочу. Я очень надеюсь, что мне удастся найти вдохновение, — Сэм улыбнулся, сделав совсем короткую паузу, и затем продолжил, — я ведь писатель, поэт и художник и мне жизненно необходимо пополнять запасы идей, черпать всё новые и новые знания, видеть разных людей и разные места. От долгого пребывания на одном и том же месте, от некоего застоя, талант тускнеет и приходится выжимать из него все соки, что весьма чревато. А ваше замечание по поводу выбора мною подобного рода городка весьма кстати! Видите ли, я не желаю вдохновляться тем, чем вдохновляются, наверняка, очень многие люди. Я считаю, что в том же Тэриуме я смогу найти весьма и весьма интересную и замечательную музу. А если уж и не там, то потом, после посещения следующих городов из моего списка, я уверен, что бы ни случилось, обрету то, что ищу. Это дело такое, — очень, очень щепетильное, — немного подумав, Сэм добавил, — вообще, моей главной целью является стать знаменитым писателем. Это именно то, к чему я давно стремлюсь и, надеюсь, этим своим путешествием я приблизил себя к данному достижению. Честно говоря, я даже сейчас могу похвастаться: прошло всего ничего с начала путешествия, а я уже вдохновился! — вслед за этими словами последовала нежная, добрая и довольная улыбка.

— Я надеюсь, что вы действительно получите то, за чем едете. Желаю вам в этом удачи! — Розалина улыбнулась и повернула голову к окну, как бы задумавшись, но в то же время подав вид, что не желает прекращать беседу.

— Благодарю вас. Однако с кем же вы планируете встретиться?

— Вы слишком любопытны, Сэм. Как мне кажется, я вполне доступно дала понять, что не желаю развивать эту тему, — резко и чуть ли не дерзко, явно озлившись, отвесила девушка, будто оплеухой, по невежеству мужчины. Затем она взяла в руки книгу и направила в неё свой всё ещё неспокойный взгляд.

— Ой… прошу прощения, что-то я и впрямь чересчур любопытен. Простите, не хотел вас обидеть.

Розалина более не отвечала. Она и не думала продолжать беседу. Что-то на неё резко нашло такое, что развило в ней злобу на своего собеседника. Вспыльчивость — её второе я. Перелистывая страницу за страницей, увлеченность книгой поглотила девушку, как и её негативные эмоции. Совсем скоро Розалина вновь пребывала в умиротворённом душевном состоянии и в некоем спокойствии. Сэм же, наоборот, разъярялся сильнее и сильнее. Он также отличался вспыльчивостью и в нём присутствовала доля такого самолюбия, через которое никто не имел права переступать, а иначе — жди беды. Впрочем, мужчина и осознавал, что в нынешней ситуации он прав меньше, но тяга к восторжествованию своего рода справедливости гордого и не дающего себя в обиду человека, предзнаменовала лишь то, что охладить свой пыл будет весьма непросто. Однако Сэм решил держаться изо всех сил, чтобы не усугубить ситуацию. Надежда, что всё ещё можно наладить, оставалась, и деваться, пока, никуда не собиралась.

Он вышел из купе и пошел слоняться из стороны в сторону вдоль вагона, сложив руки у груди и размышляя о том, как бы провернуть всё таким образом, чтобы девушка не то чтобы заговорила с ним, как полчаса тому назад, но и ответила на непонятно почему, столь интересующий его вопрос. Для него теперь это было делом принципа.

Увы, толковые мысли не спешили посещать его голову. Всё, о чём у него получалось думать — необыкновенная и завораживающая красота Розалины. А ведь действительно — её внешность является чем-то удивительным и очень даже неестественным по сравнению с другими типами внешностей. Но, тем не менее, это была именно красота. Невооружённым глазом видно, что девушка подвергается большому количеству зависти. Вероятно, именно поэтому ей и не нравится обсуждать эту тему. Может быть, за этим кроется нечто более глубокое и сокрытое.

ГЛАВА 2

Сэм больше не бродил, а задумчиво стоял в коридоре и пристально глядел в одно из окон вагона. Его нынешнее состояние прервал резко возникший шум, донёсшийся со стороны уборной. Там была парочка мужчин, яростно ругающихся и бурно обсуждающих что-то, по всей видимости, очень важное и серьёзное. Из-за них идиллия, ранее уютно располагавшаяся кругом, покинула их вагон. Сэм с отчаянием взглянул на создателей и, по совместительству, участников конфликта и, ничего не придумав, пошагал обратно к себе.

Тут, из купе, находящегося прямо перед тем, в которое Андерсен только собирался войти, покашливая, вышел мужчина, тот самый «безоружный курильщик», недавно проявивший себя в качестве не совсем воспитанного человека.

— О, это вы! Простите меня за моё тогдашнее вторжение к вам. Это как-то ненароком вышло. Кху-кху.

— Как же так, ненароком? Хотя… могу себе это представить. Ничего страшного. Забыли.

— Вот и славненько, — улыбнулся и, протянув свою руку, представился мужчина, — Джозеф. Джозеф Летов.

Сэм, недолго думая, протянул свою руку в ответ и назвал имя новому знакомому, — а я Сэм. Сэм Андресен. Необычная у вас фамилия… вы из России?

— Я — нет, но моя родня родом из России. Давно мы перебрались сюда. Фамилия и кровь — единственное, что осталось от моих дальних русских предков.

— Это довольно интересно… Вы, кстати, знаете, что здесь нельзя курить? — резко переведя тему, подметил Сэм мужчине, чуть было не поднёсшему зажжённую спичку к сигарете. На что тот, опомнившись, сразу же потушил «недетскую игрушку» и выкинул её в окно.

— Да знаю я! — засмеялся Джозеф, — признаюсь, забываю… — снова захохотал он. — Эта привычка работает во мне уже, как часы. К сожалению, я курю настолько часто, буквально каждую четверть часа и, по всей видимости, сейчас должно быть около часа сорока пяти, — Джозеф взглянул на время и положительно кивнул головой, сопроводив кивок указывающим жестом на руку с наручными часами, — так и есть! Ровно час и сорок пять минут! Хоть какой-то толк от этой гадости! Кху-кху-кху. Прошу, пойдёмте в тамбур. Там, я думаю, курить запрещается не настолько категорично, как в вагонах.

— Ну что ж… — Сэм задумался на пару секунд и сообразил ответ на предложение, — … пойдёмте. Вы в одиночку путешествуете?

Мужчины, отчего-то, быстро заинтересовались друг другом. То ли это от их взаимных качеств дружелюбных людей, то ли из-за каких-то личных проблем, то ли от небезызвестной человечеству скуки.

— «Путешествуете?»… Ха-ха-ха, — вновь рассмеялся Летов, — громко сказано, я бы даже сказал очень… громко. Кху. Я с женой своей еду, к матери её… А вы… с той девушкой?

— Что вы, нет. Мы каждый сам по себе…

— А судя по вашему взгляду на меня, когда я ворвался к вам в купе, я бы так не сказал, — с ехидной улыбкой подметил Джозеф. — Вам она нравится. Это видно, даже сейчас.

— Очень нравится. Я ещё не смог определить, даже немного, какова она внутри и это меня сильно настораживает. Но снаружи она выглядит настолько превосходно, что я уже заранее готов закрыть глаза на все возможные погрешности её характера.

— Мой вам очевидный совет: будьте с этим поосторожнее. Закрыть глаза всегда успеем. Гораздо разумнее было бы сперва прищурить, а когда вы будете уверены в том, что от окончательного их закрытия вы не попадете в, как минимум, неловкую ситуацию, тогда уже и можно будет попытаться поддаться своим чувствам и эмоциям. Но даже в этом случае стоит быть очень бдительным и осторожным. Да, — наслаждаясь своим удачно продемонстрированным красноречием, подтвердил заядлый курильщик.

— Вы говорите правильные вещи, Джозеф, но, боюсь, их актуальность на данный момент стоит под вопросом. Я допустил ошибку, причём глупую. Похоже, даже, сознательно.

— Вот как? И что же вы сделали такого, если не секрет?

— Я уподобился ребёнку. Либо же наглецу. Розалина свинчивала от вопроса довольно явным образом, совсем не скрывая того, что не желает на него отвечать, а я же, будто настаивая, пытался добиться от нее ответа. Я осознаю свою вину, но извиниться перед ней не могу. Вообще, это как-то случайно получилось…

— Почему же… не можете?

— Потому что горд.

— Простите, но мне кажется, вы не совсем правильно поняли, что за явление с вами случилось и сами для себя создали проблему. Вы усугубили своё положение. Если бы вы были так горды, как говорите, то этого разговора сейчас не было. Дело точно не в гордости!

— Возможно вы и правы… Но постойте… как же мне быть? Пусть даже если мне и удастся закрыть глаза на гордость (если это всё-таки она), всё равно — я не знаю, что теперь мне будет позволительно сказать, а что нет. Мне очень стыдно признаваться, но я боюсь. Страх быть отвергнутым — худший, а главное, положительно не оправдывающий себя.

— Повторяю вам ещё раз: дело не в гордости! Вы просто испытываете неловкость от предыдущей беседы. Лучше перестаньте сильно переживать по этому поводу. Всякое бывает и причём со всеми. Поймите это. Всё у вас в голове и всё, что вы можете и, по сути, должны сделать сейчас, так это собрать, в конце концов, свою волю в кулак и пойти на рожон! Просто попробуйте извиниться. В любом случае, это нужно сделать! И… будь, что будет, ну! Один раз ведь живём, Сэм!

— Хм. Вы правы! Путь наш долог, а нам с Розалиной, как-никак, ещё находиться вместе в купе всё это время. Нужно взять себя в руки каким-нибудь дивным образом и… и попросить прощения.

— Всё верно, друг мой, верно, — Джозеф дружелюбно похлопал Сэма по плечу, приоткрыл дверь тамбура и сказал, — удачи вам. Надеюсь, вы справитесь.

Сэм остался один среди гущи ещё не растворившегося в воздухе сигаретного дыма и, в очередной раз вдохнув его, вышел из тамбура, постепенно набираясь сил для довольно сложного, как ему казалось, шага.

Он глубоко вздохнул и, понимая, что делу, не пересилив себя, не помочь, сдвинул дверь купе и обнаружил, что девушки в нём нет.

— Должно быть, вышла в туалет, — вслух сам себе сказал Сэм.

— Видимо, да, — из-за спины прозвучал в ответ голос Розалины, тем самым, ошарашив и будто застав врасплох Андерсена. — Дайте пройти. Пожалуйста, — крайнее её слово, хоть и является словом, говорящим о вежливости, сейчас весь насытивший его тон отталкивал своей интонацией и каким-то безобидным негативом.

Повернувшись, каменное лицо столь прекрасной девушки заставило Сэма задуматься о предстоящей с ней беседе, от чего его полость рта высохла настолько, что могло создаться впечатление, будто сейчас утро, а вчера было выпито довольно много алкоголя.

— Э-эм… Розалина, — чуть ли не заикаясь, но взяв себя в руки и черпая сплошным потоком слова из своих мыслей, позвал Андерсен девушку. — Простите меня за мою бестактность. Не знаю, что на меня нашло.

Она взглянула на него, слегка улыбнулась, кивнула и снова уткнулась в свою книгу.

И тут-то Сэм начал понимать, почему говорят, что от любви до ненависти один шаг. Он понял, что ненавидеть так же просто, как и любить. Только эмоции другие, но такие же сильные и сложно перебарываемые. Прилив ярости стал наполнять всё более густыми морщинами его лицо и вскоре всё в нём поутихло. В один миг. Как-будто ничего и не было. Мужчина ощутил равнодушие ко всему: и к Розалине, и к поезду, и к своему путешествию. Он перегорел. Всё, что сейчас могло его взволновать — лишь мелкие нужды и потребности, которые в данный момент «сидели тихо». Сэм молча, без лишних эмоций, присел на полку и уставился в окно, наблюдая в нём за отдалявшимся пейзажем.

Посидев так не более минуты, он вдруг вскочил, подошел к двери, постоял около неё с задумчивым видом секунд пять, развернулся и сел обратно. Не прошла и следующая минута, как Сэм очутился вне своего купе, обозлённый и яростный, хотя и адекватный. Будучи под влиянием каких-то непонятных чувств, он не знал, куда себя деть, как ему сдерживать накопившуюся в нём злобу, которая, как казалось сперва, оставила его, но затем, набравшись сил, она пропитывала тело мужчины, плавно заполняя все всё ещё добрые его клетки.

Ходьба взад-вперёд не давала ничего положительного для его состояния. Наоборот, от мелькающих световых лучей из щелей дверей купе и постоянно меняющегося вида в окнах вагона, Сэм раздражался и всё так же не знал, куда ему себя деть — да так, чтобы суметь умерить свой пыл.

Минут десять он бродил по коридору вагона, то впуская в свою голову, то выпуская из неё различные негативные мысли и идеи, которые ему то нравились, то не нравились. И тут, на развороте, эдак, пятидесятом, Сэм услышал, как отворилась какая-то дверь. Обернувшись, он увидел Розалину, стоявшую и смотревшую на него.

— И долго вы так будете ходить? Что с вами, Сэм? Вы в порядке? — искренне удивлённо и даже взволнованно произнесла девушка, совсем чуть-чуть дав понять, что она желает вернуть своего соседа в их купе. Видимо, читать ей надоело. Постояв в снизошедшем на него теперь смятении около половины минуты, Сэм, всё-таки, смог подобрать в разносортной гуще пришедших на ум фраз необходимые для продолжения их диалога слова, — со мной всё в порядке. Позвольте поинтересоваться, отчего такое беспокойство? Вы ведь, насколько я смог понять, весьма принципиальны. А я вам, к тому же, как было мною замечено, не очень-то уж и любопытен, — мужчина разошёлся со своим красноречием, переплетя его с привкусом горести от ноши гордой сущности, отягощающего его бремя явно не на шутку.

В глазах, смотревших на него, стала мелькать детская беспристрастная злоба. То ли это от того, что девушке, как ей вполне могло показаться, пудрят мозги, то ли от того, что её раскусили. К слову, второй вариант является более вероятным и более усложняющим дальнейшие их отношения, судя, опять-таки, по этому «невинному» взгляду.

— Видимо, я всё верно сказал.

Розалина сперва о чём-то задумалась, затем, посмотрев по сторонам, начала подходить ближе, принимая облик совсем безобидной и милой девочки. Подойдя к Сэму, она молча, без лишних движений, чуть ли не уткнувшись ему в грудь носом, захныкала, опустив глаза в пол. Это были не слёзы, а лишь капли сожаления о сложившейся ситуации. Скорее даже, это простое осознание своей вины, немного приукрашенное столь тонким эмоциональным моментом.

Мужчина не растерялся и тотчас же принялся утешать и успокаивать расстроившуюся девушку, — что же вы? Не берите в голову, я не держу на вас зла. Тише, ну же, тише, тише… ух ты, взгляните! — Сэм указал указательным пальцем на появившийся из-за деревьев круглый бело-жёлтый шар, быстро вонзившийся во взгляд, — вы бы хотели побывать на Луне?

Розалина не обращала внимание ни на какие слова, но Сэма, на сей раз, это не раздражало и отнёсся он к этому спокойно и даже положительно. Он прям растаял, при виде этого взрослого дитя.

— Пойдёмте в купе? — настоял мужчина, — чего нам стоять-то здесь?

Девушка взяла Сэма за руку и повела за собой. Зайдя в купе, они увидели, что их поезд приблизился к какой-то железнодорожной станции и начал останавливаться. Розалина отчего-то выдохнула, будто с облегчением, и сразу же замешкалась. Она начала идти к своей скамье, позабыв, что к её руке «прикован» нынешний сосед своей же ладонью и от этого, потянутый за собою Сэм подумал совершенно о другом, о том, что его вполне интересовало, как и большинство других мужчин. Он мигом заулыбался, но когда девушка посмотрела на него, то его взгляд поразило удивлённое и даже растерявшееся лицо. Розалина резко оттолкнула от себя мужчину, наметившего на нечто, что её никак не устраивало.

— Что с вами?!

— А с вами? Вы же сами меня потянули.

— Я… я случайно. И это вовсе не для того, о чем подумали вы. Извините, — девушка покраснела и отвернулась. Ей было очень неловко и неудобно.

— Пойдёмте подышим свежим воздухом? — предложил Сэм.

— Хорошая мысль, пойдём, — улыбнувшись, согласилась Розалина.

Парочка вышла на улицу, едва сумев убедить проводника в том, что их остановка не здесь. За большим невысоким зданием вокзала простирался кусочек ночного Ванройс-Сити. Сам же вокзал ничем не примечателен и Сэм с Розалиной, едва это заметив, немного пожалели, что оставили своё купе.

— Видимо, зря мы вышли, — с небольшим смешком сказала девушка.

Сэм в ответ слегка улыбнулся и кивнул. Они постояли на улице совсем недолго, спешно пройдя по вокзалу и немного вдоль поезда, туда и обратно. Можно сказать, что они просто вышли «размять кости». Когда настало время заходить обратно в вагон, Сэма посетила тревога. Мигом прощупав все свои карманы и панически оборачиваясь кругом, он осознал, что потерял бумажник.

— Простите, а во сколько отправление? — спросил он у проводника. — Кажется, я потерял свой кошелёк.

Мужчина средних лет, с явно выраженной ненавистью ко всему миру, и двумя почти чистыми окулярами, стоя у входа в вагон со скрещенными за спиной руками выдавил из себя всего одно слово, — сейчас.

— Ну тогда дайте пройти! — резко ответила Розалина, почему-то очень разозлившись, и чуть не оттолкнувши, но отвергнувши стоявшее перед ней препятствие отгоняющим жестом. Когда она вошла в вагон, то обернулась, наблюдая за действиями Сэма. Тот, в свою очередь, с удивлённым выражением лица и глядя в пол, но поворачивая на ходу голову в сторону обиженного проводника, уже пройдя в вагон, этим же взглядом извинился перед ним. Мысли о потерянном бумажнике остались на улице. Как только Сэм открыл дверь купе, он вспомнил об утрате, но уже было поздно — поезд тронулся.

Розалина сидела на полке, опустив голову и рыдая. Как только её сосед закрыл дверь, она подняла свои всё так же прекрасные, хоть и немного покрасневшие от злости, глаза и уткнулась ими будто сквозь него.

— Что с вами?

— Я сорвалась.

— В каком смысле, сорвалась? — спросил Сэм, присаживаясь на свою полку, — вы… вы были дерзки,… но… но в этом нет… нет ничего страшного, не принимайте это так близко к сердцу! К тому же, он этого заслужил, — говоря, мужчина ёрзал рукой по сиденью — очевидно, ему что-то мешало. Спустя несколько секунд он достал из-под себя свой бумажник, слегка улыбнулся, убрал его в карман брюк и вновь обратился к всё также плачущей красавице. — Ну же, Розалина, не печальтесь.

Все попытки приободрить девушку оставались тщетными. Более того, плач усугублялся и постепенно начал сопровождаться весьма не тихим хныканьем.

— Я… я сорвалась. Вы понимаете?! Сор-ва-лась! Я надеялась, что смогу держать себя в руках. Пожалуйста, не трогайте меня сейчас! Мне надо успокоиться… Пожалуйста, — с молящим видом, попросила девушка.

Сэм, не вымолвив более ни слова, встал и вышел из купе. Свернув налево и пройдя несколько шагов, он вошёл в тамбур, в котором, по обычаю, находился Джозеф. Тот, в свою очередь, приветливо улыбнулся и моментально поинтересовался:

— Ну как там? Извинили вас?

— Та извинить-то извинили. Вот только больно странная она девушка, я в этом убеждаюсь всё больше и больше.

— Красивая обложка, в основном, ну, не в основном, но зачастую, перекрывает не очень красивое содержимое. Думаю, это не очень-то и удивительно, что вы сочли её странной. Вам ещё предоставлен шанс узнать её получше, время ведь есть.

— Ох, Джозеф, время есть, да. Но… но сумею ли я выдержать всё это? И вообще, нужно ли мне это?

— Сумеете. Если хотите, когда вас что-то начнёт сильно беспокоить, вы можете обратиться ко мне. Вы знаете, в каком купе меня искать. Постучите в дверь четыре раза — тук-тук, тук-тук — и я выйду к вам.

— Что вы! Зачем вам это надо?

— Я ведь заядлый курильщик. Мне всё равно это будет необходимо. Да и помочь хорошему человеку, хотя бы чем-нибудь… почему бы и нет? — искренне улыбаясь, сказал Джозеф.

— Ну, хорошо. Если что, я постучу. Хоть бы не случалось больше этих «если что»… — с надеждой в грустном голосе проговорил писатель.

Сэм побрёл в купе. Отворив дверь, он застал немного будоражащую картину: Розалина сидела, глядела в пустоту, при этом одна её рука нервно то сжимала, то разжимала чашечку своего колена, а вторая рука царапала ногтями поверхность полки, всё время дрожа. Мужчина мигом подскочил к девушке, взял её обе руки в свою одну, второй приобнял, тем самым, приободряя.

Они просидели в таком положении около пяти минут, не говоря ни слова и совсем еле дыша, словно боялись чересчур громким дыханием спугнуть друг друга или ещё чего хуже.

— Я не могу, простите. Мне нужно выйти, — Розалина прервала молчание, убрала от себя руки Сэма и быстро вышла из купе.

Мужчина был в замешательстве и ничего другого, кроме как побежать вслед за своей спутницей, придумать не смог. Как только он открыл дверь, резкий и жуткий визг заставил его ускорить шаг. Пройдя на слух вправо от купе, дойдя до края вагона, Сэм нашёл Розалину, стоявшую над улыбающимся трупом проводника. Тот был уже холодный. Его рука держала мобильный телефон, на экране которого шутил какой-то комик.

Лица, наблюдавшие сию картину, были весьма напуганны. Розалина же и вовсе выглядела, будто убийца. Её бледное лицо покрывалось слезами, а глаза словно страдали от чувства вины и огорчения.

— Зачем вы пошли за мной?

— По-вашему, я должен был сидеть, сложа руки, и слушать ваши крики?

— А. Я кричала? Я забыла. Или не заметила, — слегка дрожа, словно растерянная, произнесла девушка и, спустя мгновение, заплакала.

Сэм подошёл ближе к Розалине и чуть обнял её, дабы поддержать, — думаю, лучше отсюда уйти. Пойдёмте, — приподняв её, он ощутил, что девушка чересчур расслабленная, даже, можно сказать, вялая и безжизненная.

Не обратив на это особого внимания, он взял её под руки и довёл до их купе.

— Мне кажется, вы слишком близко всё принимаете к сердцу. Да, человек умер, но вы ведь его совсем не знаете! Печально, обидно, но не более. Давайте перестанем грустить! Ну же! — только войдя и заперев дверь купе, Сэм произнёс ободряющую, как ему самому казалось, речь.

В то время Розалина уже сидела на своей полке и сверлила потупившим взглядом квадратик с рисунка на полу.

— Ээээй… вы чего? Розалина…

За его словами последовал отягчающий взгляд. Взгляд, который выражал искренне горестное самочувствие.

— Это я виновата… я убила его!!! — сказала девушка и снова заплакала…

ГЛАВА 3

В утреннем городе Грайс довольно солнечно. Не смотря на небольшой мороз, на улице вполне приятно находиться и Майк на это не мог не обратить своё внимание. Выходя из дома, он взял с собой зонт, так как прогноз погоды на смартфоне предсказал, что до того, как он успеет прибыть на работу, начнётся дождь. Однако зонт мог ему понадобиться лишь для того, чтобы защититься от ярких солнечных лучей. «Лучше бы взял очки от солнца», — такими были его мысли по пути на работу, ведь покрывший за ночь город снег очень искусно отражал солнечный свет и безжалостно ослеплял всех смотрящих на него людей.

Ещё с момента пробуждения Майка посетили какие-то непонятные чувства, бурлящие в нём. Ему казалось, что сегодняшний день какой-то особенный, что сегодня что-то должно произойти, а это что-то, в свою очередь, весьма значимое. И, дойдя до работы, до железнодорожного вокзала города Грайс, Майк был поставлен перед фактом — через десять минут ему следует сесть в поезд и занять место погибшего прошлой ночью, под утро, проводника, ведь другие, оставшиеся в поезде трудящиеся, настойчиво требуют незамедлительного восполнения штата. Его радости не было предела. Мужчина жил один и его очень сильно напрягало одиночество, которое настигало его дома, а поездка в поезде, в свою очередь, для него всегда являлась чем-то приятным, комфортным и романтичным. Теперь же к этим качествам прибавится и заработная плата, являющаяся весьма значимым бонусом. Когда получаешь деньги за ту работу, которая тебе нравится, можно достигнуть высокого уровня профессионализма и личного удовлетворения, закреплённого внутренним спокойствием и осознанием того, что в жизни всё идёт так, как надо.

Майк взял свой ранее заготовленный чемодан с вещами, как раз для этого случая, и пошёл, чуть ли не вприпрыжку, к месту, где ему нужно будет выполнять весьма непростые обязанности, но к которым он был давно готов. Его не волновал факт смерти предшественника, даже, казалось, он был ей рад, но без злорадства. Он радовался, что ему наконец-то предоставилась возможность работать там, где всегда хотел.

Войдя в вагон, в котором находится «проводничье» купе, Майк вдохнул широкой грудью и настроил все свои мысли на работу. Представив, как он делает людям чай, разносит его, как собирает бельё, общается с пассажирами и как делает всё остальное, что его ожидает, Майк плавно и удовлетворённо улыбнулся, а затем пошёл изучать территорию, сперва войдя в своё купе. Других проводников там, на удивление, не оказалось и мужчина решил, что они где-то заняты рабочими делами.

Новый проводник весьма дружелюбен, в отличие от умершего, и он решил первым делом пойти на контакт с пассажирами. Пройдя вдоль коридора от своего купе всего несколько шагов, он повернул влево и постучал в дверь. Тишина. Первой его мыслью было: «нужно проверить списки, может быть этим людям нужно сейчас выходить». Майк немедленно ринулся за реестром пассажиров и впопыхах начал искать. Он нашёл и ознакомился с содержимым. В результате проверки действительно оказалось, что пассажиры из того купе уже прибыли в пункт назначения. Проводник поспешил и вскоре стучал в дверь тех пассажиров настойчивей прежнего, ведь до отправки поезда оставались считанные минуты. Простучав так некоторое время, он решил войти. Каково было его удивление, когда он обнаружил аккуратно сложенное бельё и в общем убранное купе.

— Ну, зато убедился, что они не проспали, — пробормотал сам себе Майк и пошел по коридору дальше.

Следующая дверь. Он постучал, ему сказали «да-да», после чего он вошёл внутрь.

— Здравствуйте! Я ваш новый проводник, меня зовут Майк. Надеюсь, мы сможем прийти к взаимопониманию и наша поездка завершится наилучшим образом. Если у вас будут какие-нибудь вопросы или пожелания, вы знаете, где меня найти! — он улыбчиво и доброжелательно завершил свою заготовленную речь, дав понять, что уже уходит. — До встречи, счастливого пути.

Выйдя из купе, сердце его билось быстрее обычного. Свершилось! Отныне он — полноценный проводник. По-крайней мере, Майк так полагал. Теперь осталось пройти по всем, вверенным ему, вагонам, заглянув в каждое купе и проговорив свою шаблонную фразу.

Ещё несколько шагов вдоль коридора, поворот налево, стук в дверь, ответ из-за неё и её открытие, — здравствуйте! Я ваш новый проводник, меня зовут Майк. Надеюсь, мы сможем прийти к взаимопониманию и наша поездка завершится наилучшим образом. Если у вас будут какие-нибудь вопросы или пожелания, вы знаете, где меня найти! — взглянув по сторонам и убедившись в ненадобности своих услуг, Майк пожелал счастливого пути и этим пассажирам, а после вышел.

Следующее купе. Стук, и из тамбура вынырнуло лицо, говорящее, — я здесь-здесь. Туда не стучите… — указал мужчина в сторону своего купе, в которое стучал проводник, — … там спят. Что вы хотели? — это был Джозеф, как обычно, проводивший больше времени, куря сигарету в тамбуре.

Майк приблизился к курящему и защебетал, — здравствуйте! Я ваш новый проводник, меня зовут Майк. Надеюсь, мы сможем прийти к взаимопониманию и наша поездка завершится наилучшим образом. Если у вас будут какие-нибудь вопросы или пожелания, вы знаете, где меня найти!

_ А со старым-то что?

_ Э… с каким таким старым?

_ Ну, проводником, — ехидно улыбнувшись, уточнил Джозеф.

_ А-а-а, старый… А старый умер-то. Вы разве не знали?

_ Что же… как это? Во дела…

_ Ну, да. Такие дела. Зато теперь я вот тут вот работаю.

Джозеф удивлённо-озадаченно взглянул на собеседника, быстро охватив одним взглядом весь его невысокий организм, и в душе скривился от его слов. А затем и в лице, — вы хоть бы чуточку уважения проявили, и сострадания, к слову, тоже, — сказал он и отвернулся от проводника.

— Конечно же, вы правы. Мне безумно жаль человека, которого я никогда не видел и о котором услышал сегодня в первый раз!

Джозеф с некой улыбкой повернулся к своеобразно-ироничному проводнику и его грубость сменилась на милость. — Чёрт возьми, а мне нравится ход ваших мыслей! В них есть своя правда.

— Рад, что вы способны размышлять, господин…?

— Летов. Джозеф Летов. А вы-ы-ы… вы Майк! — чуть-чуть задумавшись, но быстро вспомнив, подхватил он.

— Верно.

Момент молчания и Майк вспомнил, что он работает и ему ещё нужно обойти все купе, чтобы пассажиры знали, что их проводник на месте.

— Простите, эм, Джозеф. Я пойду далее, мне нужно работать.

— Да-да, конечно, Майк. Когда вы будете идти обратно, скорее всего, я буду стоять на этом же самом месте.

— Хорошо.

Майк, позабыв об остальных купе этого вагона, пошёл дальше знакомиться с пассажирами в следующий. Джозеф, в свою очередь, быстро докурив сигарету (будучи, кстати, удивлённым, что за неё не было сказано ни слова, тогда как остальные проводники выходили к нему каждый раз, как только чуяли запах дыма, и всё время грозили оштрафовать. Первый «догрозился», — это слово теперь преследовало его мысли каждый раз, как только он приближался к тамбуру), резко направился в купе Сэма и чуть было не открыл дверь, но успел вспомнить, что это не лучшая идея и просто постучал.

Монотонное «сейчас» донеслось через дверь, а затем, спустя пару секунд, Андерсен предстал перед Летовым со странным видом. Он выглядел отчаявшимся, разуверившимся и, наконец, растерзанным. Что-то тревожило его. Но что именно — не было понятно никому, даже, собственно, ему самому.

— Привет, Джозеф. Как дела? — неясно каким тоном и с какой интонацией произнёс Сэм.

— Привет… да дела, как казалось, были весьма весёлыми, вот только изменилось, что-то, это резко.

— Хм, — задумался Сэм, — чего же так?

— Да постучался как-то в одно купе, а оттуда грустный тип показался! — засмеявшись и хлопнув собеседника по плечу, сказал Джозеф, — что же вы скисли, как суп гороховый? Пойдёмте, я покурю, а вы мне всё и расскажете? Не стоит держать дурные мысли в голове, они там приживутся! — как бы поддерживая предложил он.

— Нет, я не могу оставить сейчас Розалину. Извините, правда, может, позже, — ответив, Сэм аккуратно прикрыл дверь и оставил больно разговорчивого весельчака наедине с собой и его вечно меняющимися мыслями.

— Да… — вздохнул Джозеф, — такие, значит, у нас дела… — и пошёл в своё купе.

Тихонько открыв дверь, он сделал вид, что переживает за сон жены, чтобы было меньше крика и негодования. Но мужчина удивился, увидев свою, всё время отлёживающую бок, любимую, сидящей за столом и что-то пишущей.

— Что это на тебя такое нашло-то, с утра? — вслед за этими словами на Джозефа рухнул тяжёлый взгляд из-под очков, державшихся на краю носа.

— Письмо пишу.

— Захотела… молодость вспомнить? — решив пошутить, он забыл, на что может нарваться и, лишь после воспроизведения шутки понял, что уже вляпался.

Гордая и строгая женщина ещё раз кинула взгляд на своего муженька, затем, будто резко выдохнула, так сказать, всем видом показывая: «ну не дурак ли?!»

— Это шутка, Холли, просто шутка. Не надо злиться.

Слегка опёршись на спинку сиденья, Холли, с видом некоего негодования и разрывающей до смеху физиономией, сказала, — ну что опять за чепуху ты несёшь? Когда же ты, наконец, прекратишь шутить свои несмешные шутки? От твоих слов только хуже! Почему ты не можешь просто молчать?

— Началось… успокойся, я ничего страшного не сказал и тем более не сделал… — сказал Джозеф и в их купе начала развиваться ссора. Вернее, строгая жена принялась отчитывать своего вечно весёлого мужа.

А вот в купе правее, Сэм, только закрыв дверь перед Джозефом, подошёл к красавице-Розалине, встал возле неё на колени, сжал её руку в свою и тихо начал шептать утешительные слова, впрочем, ничуть её не утешающие. Тогда он поднялся и сел на свою полку с тем же озадаченным видом, который прилип к нему часа так полтора назад.

— Объясни мне, Роза, что значат твои слова? Почему ты до сих пор плачешь? Я не понимаю…

— Вы и не поймёте… — всхлипывая, с трудом сказала девушка, — это сложно… объяснить. То есть, объяснить не сложно, сложно понять. Вы не поймёте…

— Что же ты загадками говоришь? И давай уже на «ты», пожалуйста.

Розалина приподняла свои глаза и устремилась ими в сторону Сэма, но чуть-чуть мимо него.

— У меня всю жизнь так… как только кто-то начинает мне грубить или что-либо наподобие… я злюсь, очень злюсь и после… этот человек умирает… — девушка еле сдерживает слёзы, — я уже лишилась… многих людей, которые были мне близки и дороги… и, понимаешь, ужасно сложно жить с мыслями о том… о том, что виновата в этом всём одна лишь я…

— А ты не думала, что это могли быть просто совпадения?

— Думала! И до последнего держалась! Сегодня сорвалась — и вот результат. Это моя вина!

Слушающий данные слова мужчина, удивился настолько, что даже и не смог ничего на них ответить. Он несколько раз пытался что-то сказать. Розалина это видела и понимала, что, за в один миг загоревшимися глазами, вряд ли последует какой-то ответ. Но ей очень хотелось поделиться этим с кем-нибудь. Тяжесть, сопровождающая её на протяжение всей жизни, тянет ко дну, но девушка чудом держится на плаву и даже умудряется жить. Снова наступило молчание, которое, казалось, будет продолжаться вечность.

Сэм сидел-сидел, смотрел всё по сторонам, но так и не увидел ничего, что могло бы задержать на себе его взгляд. Кроме Розалины. Она, несомненно, в этот короткий промежуток времени стала для него важнейшим объектом его усиленного внимания за все крайние годы. Переплетение чувств, ощущаемых им в сей момент, создало странную бурю в его мыслях, а где-то рядом с сердцем поселился пучок… или даже комок, плавно расстилавшийся по организму. Рассуждениям и переживаниям мужчины настал конец, когда в дверь постучали.

«Ну что опять-то?!», — подумал про себя Сэм.

В двери стоит незнакомец.

— Здравствуйте! Я ваш новый проводник, меня зовут Майк. Надеюсь, мы сможем прийти к взаимопониманию и наша поездка завершится наилучшим образом. Если у вас будут какие-нибудь вопросы или пожелания, вы знаете, где меня найти!

— А, здравствуйте… — равнодушно произнёс он. — Спасибо, мы будем иметь ввиду. У вас всё?

— Да, у меня всё. Счастливого пути вам!

— Спасибо, вам так же.

Обменявшись любезностями, Майк, не раздумывая, повернулся и пошёл к себе, пребывая в довольном расположении духа от того, что, наконец, завершил свой обход. Его также радовало, что он не забыл про купе, которое пропустил из-за беседы с Джозефом, и посетил его на обратном пути.

Сэм закрыл дверь и сел на полку, всё так же наблюдая за отчаявшейся соседкой по купе. Спустя время он заметил, как девушка начала засыпать. Андерсен помог ей лечь, укрыв её одеялом. После этого он тоже решил поспать и, улёгшись на свою полку, закрыл глаза. Спустя мгновение в купе не осталось бодрствующего сознания.

Наступил вечер. Сэм проснулся и увидел, как Розалина сидит в таком же положении, в котором она была до того, как начала засыпать. Спустя несколько неудачных повторных попыток успокоить её и завести с ней диалог, мужчина не выдержал и вышел в коридор. Он повернул голову к тамбуру, видимо, надеясь увидеть там заядлого курильщика, но его там не оказалось. Тем не менее, Андерсен просто встал возле окна, наблюдая за ночными, еле заметными видами.

Время шло медленно, но это не сказалось на желании Сэма быть именно здесь, а не в купе. Он не мог видеть, как страдает та девушка, хоть и осознавал, что ей нужна поддержка. Что-то внутри него сопротивлялось. Возможно, это боязнь. Страх быть убитым из-за неудачного разговора имел место быть, несмотря на то, что, всё же, Сэм больше придерживался теории о совпадениях, нежели о действительно мистическом обстоятельстве дел. Но, несмотря на это, жуткая мысль всё больше и больше овладевала им, постепенно затмив свои, как ему казалось, зародившиеся чувства к Розалине и здравый смысл, побуждающий на появление в голове мыслей, хотя бы пытавшихся что-либо противопоставить необычному явлению.

— Меня ждёте?

Обернувшись, Сэм увидел Джозефа, держащего в руке сигарету и коробок спичек, почти закурившего.

— Если честно, то нет. Но я рад, что вы прервали тишину, которая была не только извне, но и вот-вот могла начаться в моей голове. Я чуть не замкнулся.

— Что же так? Что у вас там творится-то такое, Сэм?

— Простите, я не могу рассказать. Но, поверьте, что это всё немыслимо. Вы даже представить себе не можете…

— И надо же. Интригуете, но не говорите…

— Всё, на самом деле, очень серьёзно. Одного я теперь не знаю. Как зайти обратно?

— Как-как. Взять и зайти. Что бы там ни произошло, это и ваше купе тоже.

— Так-то оно так, но не в этом дело. Вы, наверное, считаете, что это я что-то такое сделал и из-за этого боюсь войти.

— А что, как-то иначе?

— Именно! В этот раз я совершенно не причём. Дело в том… дело в том, что я не могу вас сказать, в чём дело! — Сэму так сильно хотелось объявить обо всём своему собеседнику… не важно даже, какому именно. Лишь бы кому-нибудь. Потрясение давало о себе знать. — Да, — как бы ещё раз подтверждая свои слова, произнёс он.

— Ладно. Я пошёл, — быстро докурив сигарету, сказал Джозеф, по всей видимости, обидевшись. — До встречи.

— До встречи.

Сэм простоял так еще некоторое время. Уже было совсем темно. Он собрался немного с мыслями и уже, казалось, придумал, что можно сказать Розалине, войдя в купе, если того потребует ситуация. Хотя он и не брал во внимание тот факт, что ситуация может быть абсолютно любой. Вооружившись силой духа и силой, дающей ему возможность перебороть страх, он зачем-то постучал в дверь и вошёл. Лужа крови и бездыханное тело непринуждённо бросились ему в глаза, которые он несколько раз протирал, в надежде, что это всё не так и всё ему мерещится. Но нет. Всё было наяву. Розалина лежала на полу без сознания. Похоже, она покончила с собой.

ГЛАВА 4

Нет стержня, нет души…

Нет истины и лжи.

Лежит она, и он, сев, жив,

Она и он — в сплошной тиши.

«Наверное, было бы правильно, если бы Розалина поступила так ещё раньше», — Сэм пытался вбить себе в голову эти мысли, как могло показаться, из-за поглотившего его отчаяния. Он уже не знал, о чём ещё ему думать, как размышлять, как следует поступить, рассказывать ли кому-то о «проклятии»? Хотя единственное и самое главное, что он понимал, то, что, если рассказать об этом кому-либо, то большинство сочтёт всё бредом или ложью. «Как? Как быть?», — ход дальнейших действий никак не формировался в голове погрязшего во мрак Андерсена. Сидя около остывающего тела, он только и делал, что плакал. Скорее даже не от собственной потери человека, а от потери человека в Розалине. Печально осознавать, что человек, некогда держащий всеми силами себя в узде, в один случайнейший момент не выдержал и всё пустил в утиль.

Количество мыслей в голове Сэма имело хаотично переменяющееся число: то их было очень много, то, считай, и не было вовсе. Однако он понял одно — его могут заподозрить.

— Да, сто процентов. Они решат, что это я, что я её убил. И посадят. Нет. Не нужно мне этого. Я выйду, выйду в следующем городе. Сто процентов.

Так и случилось.

Благодаря удачному стечению обстоятельств, спустя всего минут десять, Сэм, крепко держа свой чемодан в одной руке, и нервно подрагивая второй, сошёл с поезда в городе под названием Куимбирч. «Прости и прощай, прекрасная Розалина…», — такими были его последние слова, произнесённые им в их купе перед выходом.

Идя по пустому городу, ночь которого являлась, будто, предзнаменованием чего-то нехорошего, мужчина нашёл уединённую ото всех объектов лавку в парке, решив чуть-чуть посидеть, чтобы дать возможность своему телу и разуму разрядиться от нависшего в нём тоскливого, тревожного и угнетающего состояния. Просидев так, в съедающих его размышлениях, даже менее десяти секунд, он уснул. Практически мгновенно.

Очнувшись через полчаса, Сэм осознал, что устал. Произошло это в полудрёме и едва сумев открыть глаза. Пару секунд и Андерсен снова погрузился в сон, укутавшись своими руками, пока небольшой мороз укутывал его тело.

***

Утро.

Джозеф в очередной раз вышел покурить в тамбур и вспомнил, что что-то долго не появлялся Сэм. Естественно, он тут же постучался в дверь его купе.

Спустя полминуты — ещё раз, а в ответ, как тогда, так и сейчас — тишина. Причём абсолютная. Ни единого шороха за дверью он не услышал.

«Ну, наверное, спят», — сделав довольно логичный вывод, Джозеф пошёл обратно к своей любимой жёнушке.

— Хо-о-олли, ты спишь? — обратился к явно спящей жене мужчина.

Женщина дрогнула, приоткрыла один глаз, злобно взглянула на мужа и затем закрыла глаз обратно, взбудоражив свои слегка подрагивающие морщины.

— Ну спи-спи. Уже скоро на месте будем… вроде бы, — продолжал довольно не тихим тоном Джозеф. — Спи.

Их уже будут ожидать друзья на вокзале, когда они туда прибудут. Поэтому Холли никак не могла допустить, чтобы её психическое состояние хотя бы как-то менялось. Ей нельзя злиться, ибо это чревато ухудшением настроения, чего она почему-то очень остерегалась. Джозеф, конечно же, об этом всём прекрасно знает и поддерживает любовь всей своей жизни всеми силами, искренне и любя.

Спустя час вид из окна был направлен на тускло освещённый пункт крытой остановки поездов. Движение в пригородной железнодорожной станции было на удивление очень большим. Джозеф поднялся с полки, достал бутылку с водой и сделал несколько глотков, немного облившись. Холли продолжала лежать, чуть-чуть похрапывая.

Конец ознакомительного фрагмента.