Нашествие

Андрей Бурцев, 2013

Кто они, эти люди, ворвавшиеся в жизнь Николая, только что въехавшего в новую квартиру? Настоящие ли родственники, которых герой почему-то не хочет признавать? Или изощренные мошенники, задумавшие отнять его собственность? А может – вообще не люди, а некие зловещие существа, сродни вампиров, только сосущие из людей не кровь, а саму жизнь? Ответа нет. Николай пытается с ними бороться, но у него ничего не выходит, все складывается против него, и он остается один на один со своим личным ужасом в образе ложных родственников. И чем же все это может закончиться?

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

1

Коля Рюмин вешал картину, стоя на табуретке. На картине — разумеется, копии — пенилось бурное море Айвазовского. Коля локтем прижимал раму к стене, пальцами этой же руки держал гвоздь, а второй, отягощенной молотком, забивал гвоздь в стену. Настроение было настолько прекрасное, насколько может быть у молодого — двадцать семь лет — специалиста, лишь позавчера въехавшего в новую квартиру. Квартиру эту Коля выбивал из Бюро три года и получил только потому, что считался перспективным конструктором.

Во время третьего удара задребезжал противный дверной звонок — надо сменить на более мелодичный, — рука дрогнула и молоток вместо гвоздя саданул по пальцу. Молоток и картина полетели на пол. Коля с шипением сунул горящий, словно ошпаренный, палец в рот, мысленно осыпая проклятиями звонящих. Никому из друзей адрес он еще не давал, желая сперва обустроиться, а уж потом созвать на новоселье. Наверняка, соседи — помочь что-нибудь перетащить. Дом был новехонький, въехали все разом и многие еще не решили все проблемы переезда.

Коля слез с табурета и, мотая в воздухе рукой, прошлепал босиком в прихожую.

За дверью стояли двое, при виде которых досада Коли еще больше усилилась, несмотря на нелепость этой пары. Высокая объемистая старуха в завязанном по-деревенски платке и длиннополом тулупе, и тощий, жилистый, но казавшийся рядом с ней маленьким старик в старой обдерганной телогрейке и нелепой ушанке. Отвязанное ухо шапки свесилось на бок и придавало ему вид обиженной дворняги.

Не успел Коля и слова сказать, как очутился в душных рыхлых объятиях, а над ним запричитал тонкий голос старухи:

— Здравствуй, внученька-а! Ну, наконец-то мы с тобой свиделись, родненький! А мы тебе гостинчиков привезли, нашенских, деревенских!

Задыхаясь в запахе псины, исходившем от тулупа, Коля краем глаза увидел, как старик подхватил два объемистых чемодана — черных, угловатых, обтянутых по довоенной моде дерматином — и прошмыгнул мимо них в квартиру.

Коля ждал, когда старуха прервет причитания, чтобы объяснить ей ошибку — что он не их внук и вообще ничьим внуком быть не может, так как родственников у него нет, — но старуха, завывая, сделала пару шагов вперед и буквально втолкнула его в квартиру. Жалобно щелкнула позади закрывшаяся дверь.

Когда объятия разжались, они уже стояли в ярко освещенной солнцем большой комнате, где казалось излишне просторно из-за недостатка мебели. Коля глубоко вздохнул и раскрыл было рот, но перед ним возник дед и с неожиданной силой сжал колину руку так, что у того чуть не брызнули из глаз слезы.

— Здоровенько, внучочек! — пробасил дед, качая руку вверх и вниз, словно ручку насоса. — Ну, и вздоров же ты вымахал! Богатырь! Весь в родню! Вот дядька у тебя — мой старший — тоже был…

— Да успеешь наболтаться, старый, — оттеснила его старуха, успевшая скинуть тулуп и оставшаяся в линялом цветастом платье и неизменном платке. — Волоки чемоданы на кухню, распаковывать будем… А мы там сальца привезли домашнего, солененького, — расплылась она улыбкой Коле в лицо. — Ты, небось, уж и вкус-то его забыл на городских харчах. — Она стрельнула глазами по комнате. — Мы со старым здесь обоснуемся. Здесь солнышка много, а старикам полезно погреть косточки, — продолжала она, ковыляя по комнате вперевалку, как утка. — Пока ты в другой, маленькой комнатке поночуешь, а через несколько дней приедет Марфуша, так ты уж — не обижайся — на кухню переберешься. Кто ж виноват, что квартирка у нас двухкомнатная…

— Какая еще Марфуша? — мертвеющим языком пролепетал Коля.

И когда бабка успела квартиру осмотреть, вроде и не выходила из комнаты, билась в помутневшей голове одна мысль.

— Ну, ты даешь, внучек, — прогремел появившийся в комнате старик. — Уже и про сеструху забыл? Беги лучше чайник поставь. Чайком побалуем… — Он раскинул руки и потянулся с хрустом в мослах.

Телогрейку он успел скинуть, и остался в цветастой линялой косоворотке, подпоясанной наборным ремешком. Оттаявшие валенки оставляли на чистом полу мокрые следы.

— Послушайте, — твердо сказал немного пришедший в себя Коля, — здесь произошла ошибка. Чаем я вас, конечно, напою, но давайте расставим все по местам. Вы обознались. Я вовсе не ваш внук. Я понимаю, вы много лет не виделись, так что ничего страшного. Никуда ваш внук не делся, живет где-нибудь в этом же доме. Вы просто ошиблись квартирой… Сейчас я согрею чайник, попьем чаю, а потом я помогу вам найти внука. Как его, кстати, зовут?

В течение его монолога старик со старухой, стояли напротив него плечом к плечу. Старуха удивленно моргала на него и морщила губы. Старик сурово хмурился и постукивал костлявыми пальцами по пряжке ремешка. Лившееся из окна позади них солнце окружало седые головы золотистым нимбом, отчего их покрытые морщинами лица напоминали потемневшие лики святых.

— А звать тебя Колькой, милый, — молвил старик, когда Коля замолчал, ожидая их реакции. — Не ожидал я такого приема. Не ожидал. Ты что же, так просто от родни отмахнуться думаешь?

— Ты чайничек-то поставь, — быстро вмешалась старуха, пытаясь разрядить накаляющуюся обстановку. — За чайком во всем и разберемся…

Коля хотел сказать что-то резкое, но глянул в их старческие глаза, и слова застряли у него в глотке. Он только кивнул и пошел ставить чайник.