Хроника нижней улицы

Андрей Борисов

В каждом большом городе есть улица, на которой живет элита городского общества и царит закон, а есть улица, где живут, мягко говоря, не совсем добропорядочные граждане, и о законе там только слыхивали. Обе улицы грабят горожан и друг друга. Но Верхняя улица делает это, прикрываясь законом, а Нижняя – нарушая его. Книга Андрея Борисова «Хроника Нижней улицы» рассказывает об ушлом юноше Вове Краснопольском, который, как истинный представитель Нижней улицы, зарабатывает себе на жизнь мелкими аферами и мошенничеством. Иногда адвокаты Нижней улицы привлекают его для участия в делах покрупнее. Но настоящие махинации совершаются в городской мэрии на Верхней улице. Там вполне законно разворовываются городские деньги и имущество. Ведь, со слов мэра, законы – это лишь «фиговые листочки на бесстыдствах нашей действительности». 20-летняя работа юристом дала автору уникальный материал, изложенный теперь в юмористическо-сатирическом ключе. Однако трудно сказать, чего в книге больше – юмора, сатиры или философии. В любом случае, она легко читается, и в ней есть над чем посмеяться и поразмышлять.

ИНТЕЛЛИГЕНТ

— Мне бы хотелось познакомиться с девочкой из порядочной интеллигентной семьи, — признался я как-то соседу на скамейке возле дома, болтая ногами и ковыряя в носу. — Как это здорово — провожать ее после школы домой, нести портфель и умиляться проделкам ее любимого котенка… и…

— И выдувать по очереди мыльные пузыри из одной трубочки, — передразнил меня сосед.

— И ее мама приглашала бы меня в гости и предлагала чая, — продолжил я, делая вид, что не заметил его сарказма.

— И предлагала чая из молочая, — снова передразнил меня сосед.

Судя по его пунцовому носу, он был в лучшей ораторской форме, а его реплики свидетельствовали, что он не против прочитать мне очередную лекцию о жизни.

— Нашел с кем заводить знакомства, с интеллигентами! Разве ты не знаешь, что от общения с ними пользы столько же, сколько от газеты — только если ее не читать, а жевать. Текста много, а толку ноль, одна типографская краска во рту. Потому что разговаривают интеллигенты о вещах, от которых тебе проку нет, как они это называют — о высоких материях. То есть витают в облаках и никак не стукнутся об землю. Я-то знаю, имел случай пообщаться.

— Расскажите! — подсел поближе я. — О них такие невероятные слухи ходят, что даже не верится. Например, говорят, что они едят двумя руками.

— Это правда. Трапезничая, эти чертовы интеллигенты в одной руке держат вилку, а в другой — нож.

— А хлеб — чем?

— Когда я был у них на обеде, успел заметить, что хлеб подавался на стол на тарелочке, но каким образом его едят, я, собственно, не рассмотрел — был с обеда маленько изгнан.

— Это как же?

— А это, Вова, история с элементами любви. Она — дочка профессора, а я — рожденный на Нижней улице. Как ее занесло сюда, ума не приложу. Наверное, сбилась с курса, размышляя о высоком. Ты сам знаешь, что бывает с чужаками, забредшими на нашу улицу, тем более с интеллигентами, которые не то что опознать нападавших — запомнить в лицо своих соседей по лестничной площадке годами не могут. Бедняжке порядком досталось от пацанвы, когда, словно Пегас из пепла, возник я.

— Как Феникс из пепла, — поправил я соседа.

— Почему Феникс? Она, по-моему, говорила «Пегас».

— Пегас — это конь, а Феникс — птица.

— Ишь, умный какой! Это сейчас я синий, как мороженая птица из супермаркета, а в те года был славным жеребцом и возник перед ней — ну чисто Пегас. Честно говоря, я просто мимо проходил и ради интереса решил взглянуть, как выглядят ненормальные. Ибо нормальный человек не осмелится гулять по нашей улице без пулемета. Но ее заплаканное личико и испуганный вид произвели на меня неожиданное впечатление: во мне что-то скрипнуло, лязгнуло и слегка провернулось — наверное, заржавелые шестеренки жалости, а может, совести. Я обменял ее на пачку папирос и сопроводил домой. Тут-то ее мать, услышав о столь геройском поступке, пригласила меня на обед.

Их квартира больше смахивала на музей, нежели на нормальное жилище. В ней не то что к чему-то прикасаться, ходить было страшно! Пока Света (так звали спасенную мной прекрасную даму) хозяйничала на кухне, желая удивить своими талантами по части растапливания масла на сковородке, ее мамаша водила меня по комнатам и занимала интеллигентной беседой.

— А вот портрет нашего дедушки Арчибальда Львовича, — подвела меня мадам к портрету на стене. — Не правда ли, редкостное имя? Вам приходилось встречать такое?

— Только однажды, — говорю, — когда у Федьки Фролова трамвай Гамлета переехал, он нового кобеля Арчибальдом назвал.

Она почему-то нахмурилась. Я же говорил: у них вполне обычные вещи считаются неприличными.

— А чем вы больше интересуетесь: живописью, архитектурой или литературой? — вопрошала мамаша.

— Я-то? Всем понемногу. Особенно мне этот нравится… как его… Лас-Вегас.

— Вы имеете в виду Лопе де Вега или Веласкеса?

— Имею их обоих, — думал я, а вслух отвечал: — Ну, этого… который веятелем был.

— Ваятелем?

— Точно, ваятелем, который статуи ваял.

— Скульптуры?

— Да-да, именно их!

А мамаша снова прет как бульдозер:

— А вы в нашем краеведческом музее бывали?

— Сколько раз! — отвечаю.

Хотел было рассказать, что музей удачно расположен напротив дискотеки, и перед танцами мы с ребятами часто заглядываем к тамошнему сторожу, чтобы распить пару-тройку бутылок вермута. Но, слава богу, вернулся домой Светин папа-профессор, избавив меня от очередного конфуза, и все наконец сели за стол.

Профессор мне сразу не понравился: напыщенный такой, светило науки из себя строит. На меня посмотрел, будто он айсберг, а я — тощая сосулька. А за стол сел в галстуке и костюме. Нет, ты это представляешь? Ты бы сел дома обедать в галстуке?!

— У меня и галстука-то нет.

— У меня тоже нет, и никогда не было. Но даже будь у меня галстук, я бы в нем дома не обедал. Одним словом, не профессор, а павлин в зоопарке! По дороге Света все уши о нем прожужжала. Оказывается, ее папашка более тридцати лет при помощи икса и игрека описывает полет шмеля в консервной банке, и добился на этом поприще небывалых успехов: сначала защитил кандидатскую, потом докторскую, получил звание профессора и теперь буром лезет в членкоры.

Ты бы видел, как они едят — спины ровные, плечи расправленные! Мне тоже пришлось так сесть — приспосабливаться к среде, так сказать. Пока ложку до рта донесешь, измучаешься!

— Вкусный суп? — спрашивает Света.

— Очень, — киваю.

— Мама варила.

— Вы, Алла Арчибальдовна, на все руки мастер! — делаю я комплимент. — Напоминаете мне любимую тетушку Дусю, которая тоже готовила лучше всех на свете.

Конец ознакомительного фрагмента.