Утренний хоббит

Андрей Бондаренко, 2010

От компьютерных игр – до игр в реальный мир – всего один шаг. Игроманы люди странные. А богатые игроманы, ко всему прочему, и очень опасные. Опасные – в первую очередь – для обычных людей… Что наша жизнь? Игра! Вот только кто из нас – полноценный Игрок? А кто – обычная скучная пешка на шахматной доске, подвластная чужой воле? И, главное, кто же – в конечном итоге – выиграет?

Глава вторая

Вурдалаки

Олмер сдержал обещание и поднял их на ноги ни свет, ни заря: на востоке из-за линии горизонта высовывался крохотный малиновый ломтик солнца, а на западе бледнел, постепенно утончаясь и исчезая, светло-зелёный серп Луны.

Завтрак был обычным для Средиземья: варёные куриные яйца, мягкий пшеничный хлеб, тёмно-жёлтое масло, янтарный сыр, буженина, черничный пирог, сырая морковь, дикий мёд в сотах, сливовый мармелад, подогретый яблочный сок…. Мари, улыбаясь приветливо и загадочно, на отсутствие аппетита не жаловалась. Кот же усиленно налегал на буженину, игнорируя все другие продукты и всерьёз огорчаясь отсутствием сметаны.

Потом они паковали всё необходимое для путешествия в тюки и вещевые мешки.

— Обязательно возьмите с собой сапоги! — настоятельно советовал Олмер. — Я понимаю, что у хоббитов это не принято, но в Комариных Топях встречаются ледяные источники. Запросто можно простудиться…. Мари, переоденься в мужской походный костюм, хоббитанский, конечно же. Ещё прихватите горчичную эссенцию, она здорово отпугивает всяких кровососущих насекомых…

— А что у нас с оружием? — спросил Томас.

— Классический хоббитанский набор! — пояснила Мари. — Охотничьи кинжалы, луки, пращи.

Опять Томаса одолели смутные и неприятные сомнения. Во-первых, пони. Ну, не представлял он, как надо правильно обращаться с этими низкорослыми лошадками: куда садиться, за что дёргать, как управлять.…А, во-вторых, теперь ещё добавились луки и пращи — вещи, знакомые ему сугубо теоретически. Но Томас не стал впадать во фрустрацию: незаметно вытащил из горлышка объёмной кожаной фляги тугую деревянную пробку и сделал несколько крупных глотков.

— Всё просто, неказисто и элементарно, — пробормотал он себе под нос. — Грушевый сидр — наше всё…. Пару глотков и проблем больше нет. Давайте ваших пони, поскачем с ветерком, метко стреляя на ходу из лука…

— Что ты там бормочешь? — засмеялась Мари. — Молитвы читаешь? Напрасный труд! В Средиземье молитвы не помогают. Что характерно, совсем. Здесь надо надеяться только на себя, да ещё на верных друзей.

Наконец, они, попрощавшись с Олмером и трактирщиком Фергюсом, тронулись в путь. Первыми ехали Томас и Мари, за ними следовал Кот, сжимающий в ладони левой руки длинную уздечку четвёртого пони, нагружённого всякой разностью.

Пригорье состоял из трёх с половиной десятков неказистых домиков: в основном бревенчатых, крытых камышом и соломой.

— А из книг великого Толкинена следует, что в Пригорье располагалось несколько сотен домов. Причём, многие из них были сложены из камня и кирпича, с черепичными крышами, — неожиданно объявила Мари и тут же испуганно прикрыла рот ладошкой.

— О чём это ты? — удивился Томас.

— Сама не знаю…. Наверное, приближается приступ. Надо будет на привале отхлебнуть из фляги сидра.

Дорога пересекала широкий и извилистый овраг, через который был переброшен надёжный деревянный мост. За мостом обнаружилась высокая изгородь с солидными, оббитыми железными полосами воротами.

— Куда следуем, недомерки? — презрительно поинтересовался худой и небритый стражник.

Томас гордо ткнул пальцем в большой серебряный медальон, одетый при прощании ему на шею Олмером, и веско пообещал:

— Ещё раз вякнешь непочтительное слово — навсегда останешься без живительного сидра и сдохнешь в страшных муках, прикусив язык и захлебнувшись собственной слюной. Понял меня, урод высокорослый? А, если понял, то живо отворяй ворота! Не жуй сопли.

— Какой ты у меня, однако, — с непонятными интонациями в голосе шепнула Мари. — Героический такой и строгий…

— Как же иначе? Мне надо срочно выбиваться в легендарные герои и попадать в баллады. Сама же велела вчера. Мол, иначе не пойдёшь замуж…. Да, пока этот неуклюжий деятель возится с воротами, ты хлебни-ка, пожалуйста, целебного напитка. Приступ в дороге нам совсем ни к чему.

Километра два с половиной просёлочная дорога вела строго на восток.

«Хорошая такая дорога, наезженная», — отметил про себя Томас. — «В низинах, которые весной и во время сильных дождей, очевидно, заливаются водой, даже вымощенная булыжниками».

Потом Тракт свернул налево, огибая солидный холм, поросший хвойным лесом, с голой тёмно-бурой вершиной.

— Холм именуется — Бри, — сообщила Мари. — В его честь названа и вся эта местность — Земля Бри.

— А что это такое расположено на вершине холма? Какая-то странная вышка, а на ней что-то блестит.

— Говорят, древнее капище, — девушка слегка передёрнула плечами, облачёнными в светло-коричневый сюртук. — Туда ходить всем строго запрещено, можно погибнуть.

— От чего?

— Колдовство какое-то древнее, не иначе. Серый маг объяснял, да я не поняла толком…

За холмом начинались бесконечные поля, поросшие тёмно-розовым чертополохом, и открылся отличный вид на посёлок Стэдлл: обыкновенные бревенчатые людские дома и врытые в пологий холм жилища хоббитов — с круглыми слюдяными окошками и полукруглыми дверями.

— Эх, посмотреть бы, как внутри устроены хоббитанские норы-хоромины! — мечтательно вздохнул Томас.

— А что, в твоём родном Землеройске хоббиты живут в чём-то другом? — удивилась Мари.

— Да нет, конечно же, в хоббитанских хороминах. Просто подумалось…. Вдруг, здесь они устроены как-то по-другому? Тем более что амнезия донимает до сих пор…

К северу от дороги наблюдалась глубокая лощина, над которой поднимались рваные клочья светло-фиолетового тумана.

— Надо до вечера отъехать от Фиолетовой лощины как можно дальше, — обеспокоено посоветовала Мари. — Говорят, что ночами оттуда выходят — по своим тёмным надобностям — оборотни и призраки.

— Призраки?

— Ну, да! Белые такие, полупрозрачные, глухо ухают, скрежещут зубами, поют песни на незнакомом языке…

Часа в два пополудни они остановились передохнуть на берегу звонкого ручья, который протекал под Трактом по широкой каменной трубе. Над полукруглым тоннелем на гранитной плите было вырублено — «1972 г.».

— И, что это значит? — поинтересовался Томас.

— Этот тоннель гномы складывали, очень много лет назад, — невозмутимо ответил Кот. — Наверное, «г» и означает — гномы. А «1972» — не знаю, что такое. Может, стоимость данного инженерного сооружения — в серебряных монетах…. Ладно, отойдём от дороги чуть в сторону, расседлаем пони, пусть пощиплют травку.

— А лошадки не разбегутся?

Мари достала из кармана сюртука необычный двусторонний медный свисток и успокоила:

— Наши пони, они очень хорошо обучены. Если дунуть сюда, то они незамедлительно прибегут на зов.

— А для чего предназначено второе отверстие?

— Если подуть в него, то это будет сигналом, говорящим о приближающейся опасности. Лошадки тогда начнут — в срочном порядке — искать надёжное убежище. Например, просто залягут в высокой траве, или же спрячутся в ближайшем овраге.

Томас умело развёл маленький костёр, Мари расстелила на траве светлую холстину, развязала вещмешок и занялась приготовлением обеда. А Кот, достав из маленькой деревянной коробочки рыболовный крючок средних размеров, мечтательно пообещал:

— Сейчас я срежу крепкий и в меру длинный ореховый прут, настрою удочку и наловлю рыбы. Как котам можно обходиться — без жареной рыбки?

И, действительно, уже через пятнадцать-двадцать минут он появился у костра с верёвочным куканом, на котором висели три полукилограммовые радужные форели.

— Жалко, что у нас туго со временем, — всерьёз закручинился Кот. — Я из плоских камней и красной глины смастерил бы маленькую коптильню. У ручья много трухлявых ольховых пеньков…. Такая бы получилась форель — язык проглотишь! Ладно, прочь — глупые мечты! Запечём по-простому, безо всяких кулинарных изысков…

Он ловко выпотрошил рыбин, удалил жабры, насадил тушки на ореховые пруты, и пристроил — на каменных подставках — над тёмно-малиновыми углями костра.

Рыба получилась просто великолепной: ароматной, духовитой, в симпатичной золотистой корочке. Даже отсутствие соли её совершенно не портило.

«Экология-то здесь идеальная, ни каких тебе дымящих труб и прочих благ цивилизации», — подумал Томас. — «Хотя, какая такая «экология»? Для Средиземья этот термин не имеет никакого смысла. Впрочем, как и «цивилизация»…».

После обеда они немного передохнули. Томас выкурил трубочку. Кот тщательно убрался на стоянке, закопав при помощи кинжала в землю рыбьи кости и прочий мусор. А Мари, подойдя к каменной россыпи, принялась подбирать подходящие для пращи камни.

— Лук — исконно мужское хоббитанское оружие, — пояснила девушка. — А праща — исконно женское. Непременно надо иметь в карманах с пяток дельных камушков. Вдруг — что…

Ловко у неё получалось — надо признать — метать камни. Вложит подходящую округлую гальку в специальную кожаную нашлёпку, покрутит перед грудью (высокой и аппетитной грудью!) полоску крепкой ткани, вытянет вперёд руку — и через секунду-другую с ближайшей ёлки падает крупная шишка.

Томас немного понаблюдал за своей невестой (да, именно так он уже — в глубине души — относился к Мари!), и тоже решил проверить свои хоббитанские навыки. Взял в руки лук, достал из кожаного колчана оперенную стрелу с бронзовым наконечником, пристроил, с усилием натянул тетиву, старательно прицелился в одинокую тонкую сосёнку, до которой было метров тридцать…. Стрела (или тетива?) пропела тягуче и печально, сосна послушно задрожала…

— Ох, уж, эти хоббиты! Никакого тебе почтения к окружающей их природе! — возмутился Кот. — Теперь придётся срубить это молодое и сильное дерево. А ему бы ещё расти и расти, вырабатывая живительный кислород, радуя шустрых белочек и прочих зверушек…. Почему — срубить? Стрелу-то надо достать, а она ствол сосны пробила наполовину. Теперь попробуй, вытащи! Придётся кинжалом поработать от души. Бронзовые наконечники, они в Средиземье не валяются на просёлочных дорогах.

Очень скоро поля, густо заросшие чертополохом, сменились густыми лесами — с редкими травянистыми полянами и проплешинами старых гарей. Один раз дорогу путникам пересёк длинноухий заяц, за которым гналась поджарая лисица. На разлапистой берёзе дремала большая молочно-белая сова. В верхних ветвях кряжистой сосны увлечённо гонялись друг за другом белки: огненно-рыжие, со светло-серой опушкой.

«И, всё же, судя по окрасу белок и наличию ольхи, это Канада!», — решил Томас. — «Впрочем, уже наступает вечер. Пора останавливаться на ночлег, сидра глотнуть. А то лезет в голову всякая несусветная чушь…».

С правой стороны от Тракта взглядам путников открылась большая овальная поляна, дальний край которой пересекал голубой ручеёк.

— Командир, предлагаю заночевать здесь! — громко прокричал слегка отставший Кот. — До заката осталось чуть больше часа! Где мы в лесу найдём воду?

— Вот, ты уже — командир! — одобрительно подмигнула Мари. — Так и до попадания в легенду недалеко. Сам решай, милый, раз — командир…. А Кот, ему-то что? Увидал ручей, значит, есть шанс — разжиться свежей рыбкой…

На берегу ручья, под трёхсотлетним дубом путники установили палатку, разожгли костёр, расседлали пони и определили их на «вольные хлеба», благо вокруг было много высокой и сочной травы.

Мари на плоском гранитном валуне расстелила льняную скатерть и занялась приготовлениями к ужину, нарезая на тонкие ломти пшеничный хлеб и буженину, расставляя по периметру оловянные миски и стаканчики, раскладывая железные вилки и ножи. Томас залез в ближайшие заросли лещины — набрать спелых лесных орехов. Кот, как и предполагалось, настроил удочку и отправился на рыбалку.

Впрочем, вернулся он уже через пятнадцать минут, без добычи, заявив крайне недовольно и чуть встревожено:

— Одни ратаны клюют, а я их терпеть не могу. Болотом оттают…. Плохо это: раз в ручье нет нормальной рыбы, значит, это место недоброе. Впрочем, менять стоянку уже поздно, приближается ночь….

Первым у костра дежурил Кот, за ним — Томас. Ничего необычного вокруг не происходило: глухие протяжные вздохи, дальнее повизгивание и волчий вой, тревожное уханье филина. Средиземье жило своей обычной ночной жизнью, не более того.

За полчаса до рассвета, когда чёрный сплошной сумрак сменился светло-синей предрассветной полумглой, из палатки выбралась сонная Мари.

«Чуть помятая и растрёпанная, но, всё равно, чертовски симпатичная!» — взволнованно отметил про себя Томас.

Девушка плеснула на лицо водой — из заранее наполненного бронзового казанка, наспех расчесала костяным гребнем чуть-чуть рыжеватую — в отблеске костра — гриву густых тёмных волос, тщательно прополоскала рот яблочным соком из тёмно-синей бутыли, сделала дежурный глоток сидра из заветной кожаной фляги и подошла к костру.

— Как спалось? — заботливо поинтересовался Томас и притворно удивился: — А почему не целуешь меня? Ведь ты же для этого и полоскала рот яблочным соком?

— Для этого! — лукаво улыбнулась Мари, нежно прикоснулась — секунд на пять-десять — губами к его губам и честно призналась: — А спалось мне — откровенно плохо…. Предчувствия одолели. Тревожные такие. Сны снятся глупые и страшные.

— Расскажешь?

— Не стоит. Сама мало, что и помню. А то, что помню, лучше не рассказывать. Беду можно случайно накликать…. Милый, иди спать! Завтра у нас очень непростой день. Впрочем, как и все ближайшие дни…. Иди, отдыхай!

— Милый?

— Ну, да, чего скрывать…. Или, ты сомневаешься?

— Нет, не сомневаюсь. Но, хотелось бы усилить эту уверенность. Хотя бы в виде пары поцелуев…

Поцелуи грозили перерасти в нечто большее, когда со стороны дороги раздался громкий цокот конских подков.

— Не может быть, — испуганно отстранилась девушка. — Ночью в Средиземье продолжают путь только Чёрные Всадники. Это, в большинстве случаев, верная смерть…. Отползаем от костра в сторону. За Кота не переживай, у него звериное чутьё на такие штуки.

На Тракте показались два светло-жёлтых огонька.

— Факелы, — удивлённо шепнула Мари. — Странно, меня уверяли, что Всадники видят в темноте не хуже котов.

Среди серых теней придорожных деревьев чётко обозначились две гораздо более тёмные тени — вытянутые и плотные, таящие в себе ярко-выраженную угрозу.

— Серый маг говорил, что Чёрные Всадники не могут надолго отходить от Тракта. Природа у них такая…. А до нашего костра от дороги будет метров двести. Может, не решаться?

Цокот конских копыт смолк. Тени остановились и стали дробиться. Вот их уже стало четыре.

— Всадники слезли с коней, — пояснила Мари, доставая из кармана сюртука медный свисток. — Придётся отступать от Тракта. Да и лошадкам надо подать сигнал тревоги: Чёрным Всадникам нужна только кровь, не важно и чья, людская или конская, главное, чтобы тёплая…

Неожиданно с севера-востока, не так и далеко от их ночного бивуака, долетел тоскливый громкий вой, разрывающий, как казалось, душу на мелкие части.

Четыре тени на Тракте мгновенно превратились в две, снова зацокали о грубые дорожные булыжники конские копыта.

— Что дальше? — прошептал Томас.

Откуда-то сбоку появился Кот и зачастил, впрочем, без каких-либо следов паники:

— Вурдалаки шарятся где-то поблизости. У них с Всадниками вечные нелады. Ещё старинные. Никак не могут договориться: кто из них важнее и главней…. Ладно, Чёрные Всадники ушли. А, вурдалаки? Мари, свисти лошадкам, чтобы немедленно прятались. Мы же залезем на дуб. Вурдалаки, они опасны только до рассвета. Днём же прячутся в глубоких норах, тёмных расщелинах и оврагах. Отсидимся…. Томас прихвати с собой лук и колчан со стрелами.

Мари тихонько свистнула, пони послушно разбежались в разные стороны. Снова, уже гораздо ближе, раздался мерзкий вой.

— Торопитесь, увальни! — прикрикнул Кот. — Закончились шутки!

Ствол дуба рос чуть наклонно, поэтому они забрались на дерево без особых проблем. Забрались и разместились на ветвях: Томас и Мари обнявшись, возле самого ствола дуба, а Кот на полтора метра выше, на середине длинной ветки, ловко обхватив её ногами.

Приближался рассвет, на востоке обозначилась нежная розовая нитка, над водами ручья заклубился молочный туман.

— До рассвета осталось всего-то минут пятнадцать-двадцать. Как покажется солнышко, так можно сразу слезать на землю, — высказался Кот, успокаивая самого себя, и тут же отчаянно взвизгнул: — Идут, гады! Страхолюдные-то какие…

Из зарослей лощины, громко хрустя сухими ветками, выбрались две громоздкие фигуры, засуетились у костра, жадно втягивая ноздрями воздух.

Ростом вурдалаки были под два метра, очень широкоплечие, жёлтоглазые, из их волчьих пастей торчали длинные клыки. У оборотней наличествовали когтистые, но короткие передние лапы, на ногах красовались рваные во многих местах брюки и дырявые сапоги, из которых высовывались обычные человеческие пальцы — только очень грязные.

Из орешника показался третий вурдалак, нёсший на плече большеголовую тушу. Послышалось громкое и радостное урчание, ещё через полминуты снизу раздался лязг челюстей, треск разрываемой шкуры и сухожилий, характерные глотающие звуки.

— У нас стало на одного пони меньше, — прошептала Мари, крепко прижимаясь к Томасу.

Девушка шептала чуть слышно, но, очевидно, слух у оборотней был чрезвычайно острым: через мгновение вурдалаки, отскочив в сторону от лошадиной туши, задрали морды вверх, и три пары круглых, ярко-жёлтых глаз-прожекторов стали внимательно осматривать крону дуба.

Вскоре всё окружающее пространство заполнилось восторженным воем-визгом.

— Очевидно, для них хоббиты — самое лакомое блюдо, — неуверенно предположил Томас, когда вурдалаки слегка успокоились. — Да, хотелось бы побыстрее увидеть солнышко…

— Чёрт побери! — заявил со своей ветки Кот. — Выше надо было залезать! Выше!

Томас посмотрел вниз, вздрогнул и непроизвольно поджал ноги: один из вурдалаков слегка нагнулся, а другой ловко забрался на его плечи.

— Мамочка моя! — ужаснулась Мари.

Оборотни, тем временем, решили сделать «пирамиду» ещё более высокой: третий вурдалак, обхватив ногами и лапами туловище первого, полез наверх, намериваясь залезть на плечи второго.

«Это называется — акробатический этюд», — вяло подумал Томас, понимая, что от охватившего его ужаса не может пошевелить ни рукой, ни ногой. — «Вот и всё, прощай, белый свет…».

— Закрыли глаза, глупые хоббиты! — неожиданно велел Кот. — Закрыли, кому сказано, недомерки!

Томас крепко зажмурился, чувствуя, как под его ладонью беспомощно и жалко дрожит плечо Мари.

— Господи, помоги, — прошептала девушка. — Если ты есть…

С верхней ветки, где располагался Кот, что-то посыпалось, от корней дуба раздался отчаянный чих, послышались звуки падения на землю чего-то тяжёлого. Томас открыл глаза и осторожно заглянул вниз. Оборотни отчаянно перекатывались по траве, безостановочно чихая и крепко прижимая лапы к глазам-прожекторам.

— Табак, — невозмутимо пояснил сверху Кот. — Вообще-то, я некурящий, но запасливый и уважающий традиции. Все в Средиземье таскают с собой кисеты с табачным зельем, и я ношу на поясе. А табак в моём кисете со временем превратился в табачную пыль…

Мари отстранилась, ловко достала из одного кармана сюртук пращу, из другого — увесистый камень, и попросила:

— Милый, придержи меня, пожалуйста! А то ещё свалюсь — прямо в когти этим тварям — останешься без юной и непорочной невесты.

Девушка раскрутила пращу, прищурилась, прицеливаясь, и резко вытянула руку вперёд. Через мгновение раздался глухой шлепок, и крайний оборотень, громко охнув, неподвижно застыл на земле.

— Он что же, потерял сознание? От маленького камня, ударившего по затылку? — удивился Томас и подбадривающе подмигнул Мари: — А теперь, дорогая, ты меня держи покрепче!

Он снял с плеча лук, достал из колчана оперённую стрелу и пообещал:

— Сейчас, клыкастые, вы узнаете, каково это — убивать хоббитанских лошадок!

Самый широкоплечий из троицы оборотень проворно вскочил на ноги и, отняв лапы от морды, с удивлением уставился на своего неподвижно лежащего собрата. Стрела, тоненько пропев, глубоко вонзилась прямо в жёлтый глаз вурдалака. Раздался характерный звон, будто бы где-то разбился хрустальный фужер.

Оборотень повёл себя очень странно: не стал громко вопить и падать на землю, корчась от боли в судорогах, а лишь недовольно заворчал и рассерженно затряс волчьей головой.

— Солнышко взошло! — торжественно объявил Кот. — Это победа, полная и однозначная!

Действительно, из-за верхушек деревьев показался, разбрасывая во все стороны приветливые жёлтые лучи, краешек солнца. Вурдалак с оперённой стрелой в глазнице, тоненько всхлипнув, развернулся и неуклюже побежал в сторону леса. Второй оборотень проворно последовал за ним, по дороге взвалив на плечо тушу убитого пони.

— Вот же, жадина! — от души возмутилась Мари и неуверенно посмотрела на Томаса. — Будем спускаться вниз? А, вдруг, третье чудище оклемается? Или оно просто претворяется? Только изображает обморок?

— Не претворяется и ничего не изображает! — заверил Кот. — У него все мозги, если так можно выразиться, выпали наружу…

Томас слез на землю, помог спуститься Мари и подошёл к неподвижному телу. В затылке вурдалака обнаружилась выемка с открытой «крышечкой», покрытой серым мехом, а между бурыми желудями лежал чёрно-красный цилиндрический предмет, напоминающий обыкновенную, только очень большую батарейку от карманного фонарика.

«Наверное, биологический аккумулятор. Камень случайно попал в нужную точку, «крышечка» отщёлкнулась, вот он и выпал из гнезда. А оборотень-робот отключился, вернее, андроид-вурдалак…», — подумал Томас, а вслух предположил совершенно иное:

— Колдовство какое-то, не иначе!