Сказка о смерти и нежности

Андрей Бондаренко, 2015

Является ли эта запутанная и местами кровавая история – фантастикой «в чистом виде»? Так сказать, на сто процентов? Нет, конечно же. В «Бабушкином» парке и сегодня продолжают искать клад легендарных князей Черновых. Идёшь по аллее, глядь, а на газоне появилась свежая яма, которой вчера ещё не было. Сворачиваешь на другую аллею – опять следы недавних раскопок. И парковый ночной сторож уверяет, что это – дело рук неких «арендаторов» с «Пролетарского завода», мол: – «Им уже на пять месяцев зарплату задерживают. Вот, бедолаги – от полной безысходности – и ударились в кладоискательство. И, что характерно, особы женского пола, в основном, копают: и совсем ещё молоденькие, и не очень. Эстетки доморощенные и мартышки мечтательные…». Так что, дамы и господа, всё ещё впереди…

Глава первая

Лишь — «добрый вечер»

Утреннюю планёрку Иван, благодаря подробным инструкциям Васильева, провёл в деловом и спокойном режиме: высказал свои пожелания работникам трёх «людских» и двух «грузовых» проходных, поставил чёткие задачи перед патрульными, отдельно пропесочил легкомысленных сотрудниц «бюро пропусков» и доходчиво ответил на вопросы подчинённых (в основном, о сроках выплаты положенной квартальной премии). Уложился, короче говоря, в запланированные тридцать минут. Уложился и, разогнав народ по объектам, поменял одну из двух табличек на входной двери в кабинет. То есть, верхнюю, с надписью — «Начальник Службы режима», оставил на прежнем месте. А нижнюю (с ФИО прежнего хозяина кабинета), заменил на новую, мол: — «Иван Васильевич Федосеев». После этого он перекурил, дополнительно начистил обувной щёткой ботинки и, критически оглядев собственную физиономию в настенном зеркале, отправился к зданию «напротив», помещения которого сдавались в аренду самым различным коммерческим организациям.

Иван вошёл в крайний подъезд, поднялся по скучной бетонной лестнице на второй этаж и остановился перед нужной — по его расчётам — двери, рядом с которой на стене был закреплён плотный лист картона с надписью: — «ОАО «ДорНии». Санкт-Петербургский филиал».

«Наверное, дороги проектируют», — подумалось. — «И это, безусловно, хорошо. В том плане, что гораздо благородней, чем всякие там «купи-продай». На мой частный вкус, естественно…».

Он надавил подушечкой указательного пальца на приметную ярко-алую кнопку, вмонтированную в дверной косяк.

Через минуту дверь приоткрылась, и смазливая блондинка в коротком летнем платье манерно поинтересовалась, мол: — «Кто? Зачем? Почему? И что надо?».

Иван отрекомендовался.

— Новый начальник заводской «Службы режима»? Вместо уволившегося Дмитрия Васильева? — удивилась блондинка. — Ах, да. Димка же что-то такое говорил — про своего давнего сослуживца, который ужасно разбогател и настойчиво переманивал в свою юридическую компанию… А я — Леночка. Секретарь нашего директора.

— Очень приятно познакомиться… Я могу с ним переговорить?

— С кем — с ним?

— С вашим директором, — уточнил Иван.

— С нею. У нас, знаете ли, директриса… Нет, не можете. Северина Яновна сейчас в отъезде. По делам.

— Тем не менее, хотелось бы посетить ваш офис и лично ознакомиться с тем, как соблюдаются некоторые важные положения, прописанные в договоре аренды. В частности, касаемо противопожарной безопасности. Да и с сотрудниками вашего филиала было бы нелишним пообщаться. Для лучшего, так сказать, понимания текущей обстановки.

— Хорошо, проходите, — недовольно поморщилась сексапильная Леночка. — Покажу вам, так и быть, огнетушители. Шагайте за мной…э-э-э…

— Иван Васильевич.

— Постараюсь запомнить… Вон — под щитом с материалами старого проекта — два огнетушителя стоят. Красненькие такие. В столовой (там некоторые деятели обеды, принесённые с собой, разогревают в микроволновке), ещё один имеется. Также в архиве и в директорском кабинете… А это — пульт противопожарной сигнализации. Зелёненькие лампочки подмигивают. Видите? Значит, работает… С сотрудниками хотите пообщаться? Не густо у нас с этим. Всего-то четырнадцать человек, трое из которых сейчас находятся в плановых отпусках, а ещё трое отъехали на действующий объект, в Усть-Лугу.

— Четырнадцать? — искренне удивился Федосеев. — Почему же так мало? Для такого просторного помещения, я имею в виду?

— Ещё год назад здесь работало девяносто пять сотрудников и сотрудниц. А теперь лишь четырнадцать осталось… Куда остальные подевались? Кого-то сократили. Кто-то сам уволился. Финансовый системный кризис (как любит выражаться наша директриса), спровоцированный «западными» экономическими санкциями. А ещё некоторые говорят, что целая уйма денег ушла на Крым и на Олимпиаду в Сочи. Что-то там ещё. Вот, отечественная дорожная отрасль и загибается: новых-то проектов практически нет, так, сплошные «крохи и слёзы» — по сравнению с прежними «тучными» годами… Значится так. В Дорожном отделе сидят двое молодых людей. Наверняка, в «танчики» играют. Бухгалтерша, как и полагается, в бухгалтерии. Ещё двое — в Отделе продаж и маркетинга: бабушка «Божий одуванчик» внукам носки шерстяные вяжет, а старичок всё по «клаве» пальцами корявыми стучит, типа — очередной роман для «Самиздата» ваяет. По табличкам на дверях сориентируетесь. А я к себе пошла, к телефону: вдруг, кто из Центрального московского офиса позвонит…

— Подождите, Леночка. Нестыковка имеет место быть.

— Какая же?

— Арифметическая. Вы сказали, что вас — четырнадцать. Минус трое отпускников. Минус трое на объекте. Минус вы с директрисой. Шестеро получается, однако.

— Ах, да, — состроила брезгливую гримасу блондинка. — Ещё одна есть — сотрудница… В самом торце расположен кабинет Мостового отдела, — небрежно махнула рукой направо по коридору. — Там она и сидит: скромница и задавака. Только эта «рабочая лошадка» очень не любит, когда её от трудов праведных отвлекают. Всё чего-то там считает и чертит в Автокаде^[1], хотя её об этом никто и не просит. Типа — на далёкую и туманную перспективу. Всё, я побежала, Иван…э-э-э…

— Иван Васильевич.

— Вот-вот. Всего вам хорошего…

Естественно, что Федосеев тут же, не теряя времени на всякую ерунду, отправился в Мостовой отдел: подошёл к нужной двери и вежливо постучался — костяшками пальцев правой руки — в светло-бежевую дверную филёнку.

Тишина.

Ещё, выждав секунд десять-двенадцать, постучал.

Вновь — тишина.

— Ладно, проявим упорство, — пробормотал под нос Иван. — Без него, как известно, и удачи не бывает…

Плавно приоткрыв дверь, он вошёл в кабинет. Вернее, в достаточно просторное помещение, заставленное высокими стеллажами с разноцветными картонными папками, разномастными шкафами и письменными столами с компьютерными мониторами. Столов было ровно десять штук, но только самый дальний из них, стоявший напротив широкого окна, был занят.

«Это, слава Богу, она — та рыжеволосая стройная барышня», — мысленно обрадовался Федосеев. — «Лет, наверное, двадцать шесть-семь, одета в потёртые светло-голубые джинсы и стильную тёмно-сиреневую футболку с ярко-алым профилем Эрнесто Че Гевары на левом плече. На голове закреплены маленькие чёрные наушники. Сидит на стареньком офисном кресле «с колёсиками», увлечённо вглядывается в картинку на мониторе и активно бегает длинными пальчиками по компьютерным клавишам.

Он подошёл к письменному столу и повторно обрадовался: обручального кольца — на безымянном пальце правой руки — у рыжеволосой сотрудницы Мостового отдела не было.

— Кха-кха! — громко откашлялся Иван.

— Что такое? — сдёрнув с головы наушники, рассердилась девушка. — Я же, кажется, просила — не беспокоить меня во время творческого процесса, — а обернувшись, удивлённо выдохнула: — Это вы?

— Кто — собственно — я?

— Снайпер, умеющий отправлять окурки в урну с семи-восьми метров. Причём, даже не прицеливаясь.

— Это да, умею… Меня, кстати, Иваном зовут.

— Инга.

— Очень приятно. Здравствуйте, Инга.

— Доброго вечера, Иван.

— Не понял, — нахмурился Федосеев. — Сейчас, ведь, только без пяти десять утра.

— Ну, не могу я говорить — «доброе утро», — грустно улыбнулась рыжеволосая девушка. — Извините.

— Почему — не можете?

— Утром надо ехать на эту гнусную и отвратную работу. С Души, честно говоря, воротит, а еду… И «добрый день» говорить не могу. По той же самой причине, так как днём здесь приходится сидеть. А вечера, они по-настоящему добрые: работа-то вечером заканчивается.

— Ничего не понимаю, — признался Иван. — Я же видел, с каким нескрываемым удовольствием — всего-то минуту назад — вы занимались…э-э-э, творческим процессом.

— Так то — творческим… Сейчас никакой работы для мостовиков в нашем филиале нет. А жаль. Да и не предвидится. Вот, я и проектирую — «Мост моей мечты». Чисто для Души. Ну, и как задел на Будущее, которого, очень возможно, может и не быть. Для нашего филиала не быть, я имею в виду. Этим Мостом, кстати, я и дома могла бы преспокойно заниматься, не тратя времени на дорогу — туда и обратно… А вы кто, Иван?

— Новый начальник заводской «Службы режима».

— Дмитрий Сергеевич, всё же, уволился? Понятно… Значит, вы, — прозорливо прищурилась Инга, — из отставных военных?

— Не угадали. Из моряков торгового флота. Почти десять лет отходил по многим морям и океанам нашей древней планеты: сперва в должности штурмана, а потом и в качестве помощника капитана.

— Почему же, если не секрет, сошли на берег? Море разонравилось? Или же мировой финансовый кризис всему виной?

— По состоянию здоровья, — помолчав несколько секунд, признался Федосеев. — Подрался, понимаете, в Антверпене с тремя здоровенными голландцами. В том смысле, что в местном баре, во время краткой стоянки нашего судна. Победил, понятное дело, в конечном итоге. Но один из противников умудрился-таки вмазать мне по носу. Причём, очень сильно и качественно вмазать, сломав какую-то очень важную носовую перегородку. Без неё же, как потом выяснилось, всё совсем плохо: на свежем морском ветру из носа льются такие сопли — только жестяные вёдра, извините за пикантные подробности, успевай подставлять… А зачем, спрашивается, нашему прославленному и легендарному российскому флоту сдались сопливые мореходы? Позорный нонсенс, однако, получается. Шучу, понятное дело…

— Я так и поняла. Продолжайте.

— Слушаюсь, прекрасная сеньорита… Тем не менее, был однозначно списан на берег по состоянию здоровья. Там-то и выяснилось, что операция «по эффективному восстановлению» носовой перегородки — мероприятие, априори, очень дорогое. А откуда у вольного и безалаберного моряка — серьёзные деньги? Вот-вот, согласен. Смешной вопрос… Осел в Калининграде, где у меня наличествует масса верных и проверенных друзей-приятелей. Устроился — с их помощью — на работу в тамошний Уголовный розыск. Отработал полтора года в должности инспектора. То бишь, оперативника. Случайно «оттоптал мозоль» одному криминальному бизнесмену, который, к тому же, являлся местным депутатом. Стали, понятное дело, старательно вытеснять из славных и непогрешимых Рядов. Тут-то я случайно и узнал — об этой вакансии на заводе «Пролетарий». Да и матушка с отцом (я же питерский, двести пятую купчинскую школу заканчивал), давно уже звали назад. Вот и вернулся в родные Пенаты. Доклад закончен.

— Инспектор уголовного розыска? — задумчиво протянула девушка. — Хм. Интересно…

— Что, есть какие-то проблемы…м-м-м, в детективной области? Могу реально помочь. Обращайтесь.

— Мы же с вами только пять-шесть минут как знакомы… Впрочем, я подумаю.

— Предлагаю — срочно углубить и расширить это наше знакомство, — широко и белозубо улыбнулся Иван. — Может, пообедаем вместе? Ну, и поболтаем — о всяком и разном?

— Извините, но с обедом ничего не получится.

— Почему?

— Не надо так обиженно хмуриться, — посоветовала Инга. — Я же не отказалась — продолжить знакомство. Просто наш совместный обед невозможен. По крайней мере, сегодня. Во-первых, обеденный перерыв у заводчан начинается на полчаса раньше, чем в нашей шараге. А, во-вторых, мне ваша заводская столовая не по карману: у нас зарплату регулярно задерживают на четыре месяца, поэтому я обеды ношу из дома, в пластиковых контейнерах, так гораздо дешевле получается.

— Опять ничего не понимаю…

— Это, извините, в каком же смысле?

— В самом наипростейшем, — неодобрительно покачал головой Федосеев. — Во-первых, работа в этом «ДорНии» вам противна. Во-вторых, регулярно задерживают заработную плату, причём, аж на четыре месяца… Почему же не поискать новое место работы? Более перспективное и доходное? Или же это не представляется возможным — в свете нынешнего системного кризиса, охватившего всю российскую дорожную отрасль?

— Отчего же — невозможно? — горделиво встрепенулась девушка. — Я являюсь достаточно квалифицированным «мостовиком» и, уверяю вас, устроилась бы в приличное место. Если, конечно, занялась бы этим вопросом всерьёз. Просто…

— Да-да?

— Просто моё природное любопытство всему виной. Существует — в пределах нашего филиала — одна загадочная тайна, которую мне очень хочется разгадать. Ну, очень-очень-очень. До острых желудочных колик, образно выражаясь… Давайте, Иван, встретимся после работы возле «третьей» заводской проходной? Погуляем немного, и я вам всё расскажу. Согласны?

— Безусловно и с удовольствием.

— Только вам придётся немного подождать. У заводчан рабочий день заканчивается на полчаса раньше.

— Не вопрос, подожду… Может, уже перейдём на «ты»?

— Вот, когда встретимся после работы — тогда и перейдём…

Иван выехал в положенное время (на подержанном тёмно-сером «Опеле»), с территории завода «Пролетарий», тихонько бормоча под нос:

— Ресницы глаз таинственно дрожат. И вслед дрожит им сердце — одиноко. Нас ждёт — всегда — Прекрасное Далёко. Ресницы глаз — таинственно — дрожат… Неужели я влюбился? Причём, всерьёз и по полной программе? Неисповедимы Пути твои, Господи…

Он доехал до станции метро «Ломоносовская», купил там — в цветочном павильоне — букет из пяти алых роз, вернулся обратно к заводу, припарковался возле «третьей» проходной, расположенной в Железнодорожном проезде, вылез из машины и закурил.

Стоял на тротуаре рядом с металлическим забором, за которым таинственно шумели деревья старого парка, курил, сжимая в ладони другой руки букет, и размышлял: — «Странная такая встреча. Пообщался с девушкой минут двенадцать, не больше. С совершенно обыкновенной девушкой — худенькой, невысокой, курносой, с целой россыпью рыженьких веснушек на лице. А сердце до сих пор бьётся в учащённом режиме. Может, во всём виноваты её глаза: небесно-голубые, пронзительные, внимательные и очень-очень умненькие? И невероятно-пушистые ресницы? Может… Странная встреча? Скорее, уж, просто судьбоносная…».

Неожиданно за его спиной — с территории парка — раздался-долетел протяжный вой: низкий, тоскливый и утробный. А ещё — полный нечеловеческой тоски и лютой ненависти…

Примечания

1

— Автокад (AutoCAD) — двух — и трёхмерная система автоматизированного проектирования и черчения.