Книжник. Сладкая месть

Андрей Бондаренко, 2011

Происходит что-то страшное. На протяжении трех месяцев бесследно исчезают главные и ведущие редакторы крупных издательств, специализирующихся на выпуске фантастической и приключенческой литературы. Санкт-Петербург, Москва, Нижний Новгород, Киев, Берлин, Гамбург, Тель-Авив. Сегодня пришла информация, что похищение известного книжного магната зафиксировано и в Нью-Йорке… Что происходит, господа и дамы? Куда катится наш безумный, призрачный и странный Мир?

Пролог

Розовые сопли

Совершенно неожиданно начался сильнейший и острый зуд. Вернее, самая натуральная чесотка — противная, коварная и мерзкая. Чесалось всё — грудь, плечи, спина. Сильнее всего — пальцы рук и ног.

Первое время Серый лишь слегка почёсывался, боясь разбудить соседа по гостиничному двухместному номеру. Но, как известно, аппетит приходит во время еды, а чем больше — с крепкого похмелья — пьёшь пива, тем сильнее тебя одолевает неистребимая жажда. Так и здесь — с каждой минутой Сергей чесался всё отчаянней, настырней, яростней и громче…

Наконец, его сосед Иван Кузьмич Паршиков, спящий на узенькой койке у противоположной стены, проснулся и, демонстративно поворочавшись три-четыре минуты с боку на бок, недовольно заявил:

— Ты, Сергей Сергеевич, это…. Прекращай немедленно! Так тебя и растак! Мне утром вставать в шесть часов, поеду в Пашинский лесхоз. Так что, совесть поимей, оглоед молодой. Дай выспаться старику…

Серый, вдев ступни ног в старенькие шлёпанцы, поднялся с постели, прошёл в ванную комнату (совмещённый санузел), включил свет и замер около зеркала, поражённый увиденным — вся его грудь, плечи, живот, руки и шея были покрыты мерзкими, ярко-красными прыщиками. Он медленно перевёл взгляд ниже, но и там наблюдалась та же скорбная и безрадостная картина: ноги — до самых ступней — были густо обсыпаны совершенно неаппетитной сыпью.

— Мать его растак! — от души выругался Серый. — Ну, надо же! Не было печали у гусара…

Он, слегка взъерошив волосы на затылке, скорчил собственному отражению в зеркале непонимающую и задумчивую гримасу.

Действительно, происхождение розовых прыщей было трудно и плохо-объяснимым — Серый был мужчиной чистоплотным, да и венерическое происхождение этой дурацкой сыпи полностью отпадало, ибо он уже долгие-долгие годы являлся примерным семьянином. То бишь, любящим и верным мужем.

«Может, это Ирка учудила — с кем-нибудь?», — возникла в голове неприятная и крамольная мысль. — «А, что такого? Жена-то у тебя, братец, женщина симпатичная и сексапильная. Опять же, совсем ещё и нестарая. Ты же, родной, целыми неделями пропадаешь в командировках. Вот, она, ведомая плотской тоской, и сбегала на сторону — с какой-нибудь молоденькой и широкоплечей сволочью. А вместе с ветвистыми рогами тебе ещё и гадость эта, насквозь венерическая, досталась…. Что, такого быть не может? Ну-ну…. Уверен в собственной супруге на все сто процентов? Наивность святая и бесконечная…».

— Кузьмич! — отчаянно взвыл Серый. — Иди скорей сюда!

Иван Кузьмич, пожилой лысый дядечка, возглавлявший в корпорации «Бумажная река» департамент лесозаготовок, заглянул в ванную комнату уже через семь-восемь секунд и, сонно моргая реденькими ресницами, невесело усмехнулся:

— Эк, тебя разрисовало-то, Сергей Сергеич! Красота неописуемая. Натюрморт натуральный, выполненный в лучших традициях импрессионизма, модного нынче…. Ничего, это дело поправимое. Сейчас я тебе дам дегтярное мыло, оно и полегчает, — скрылся за дверью, загремел отодвигаемыми стульями, вытаскивая из-под кровати старенький и виды видавший чемодан.

— Интересно, а имеется ли в этом Богом забытом и занюханном Сёстринске приличный дерматолог? — неуверенно и озабоченно спросил — сам у себя — Серый. — Впрочем, ерунда. В Питер, наплевав на всё, двигаем. Старательно натираемся мылом дегтярным, и — двигаем…. Неужели, действительно, это я так пошло разволновался из-за сокращения? Уволили, мать их. Обидно. Двенадцать лет — по-честному — корпорации отдал. И, вот, дождался. Сократили, уроды прижимистые, заграничные…

Аэропорт. Ожидание.

Ожидание — чего? Приглашения на посадку? Нет, просто — ожидание. В философском ключе, ясная сибирская зорька…

Милая песня — под гитару:

Январь. Какая странная пора…

Пора?

Пора, мой друг, давно — пора!

Туда, где пенится волна.

Всегда…

Январь. Качает ветер фонари.

Январь.

Прошу — со мной — поговори.

О том, как теплятся огни.

Вдали…

Она?

Она немного влюблена.

В меня? Вполне возможно, что и да.

А может, как это не жаль,

В январь…

Январь.

Какая серая пора.

Вино.

И кругом голова.

Сосульки — с незнакомых крыш…

Ты почему — молчишь?

Любовь?

Она всегда волнует кровь.

Всегда.

Когда приходят холода.

Полезна — очень — как морковь.

Любовь…

Звезда.

Сияет — в дальнем далеке…

Опять.

Иль — это снится мне?

На стенке — толстый календарь.

Январь…

Январь.

Какая грустная пора.

Пора?

Пора, мой друг, давно — пора!

Ключи?

Закроем двери как-нибудь…

И в путь…

Январь.

А за окошком — снег.

Пурга…

Она всегда — права.

Январь.

И мне немного жаль —

Нас всех…

Январь. И мне немного жаль — нас всех…

Январь…

И мне — немного жаль…

Нас — всех…

Январь…

Самолёт, наконец-таки, взлетел, устремляясь к родимому и бесконечно-желанному Питеру.

Серый, тревожно дремля в мягком самолётном кресле, рассуждал про себя: — «Чего я, собственно, волнуюсь? Квартира у меня нынче просто отличная. Дача крепкая и уютная. Две машины-иномарки новенькие. Денег в разных надёжных банках сложено — на чёрный день — тысяч сорок долларов. Ну, и чего это я так, спрашивается, распереживался? Нервничаю, прыщиками даже весь — с ног до головы — покрылся, как лох последний, чилийский.…Нет, надо успокоиться, собраться с мыслями. Самое лучшее — прямо завтра, благо, что грядёт суббота — рвануть на дачу. Пивка прикупить литров семь-восемь, рыбки вяленой, орешков в ассортименте, запереться, посидеть у жаркого камина, вспомнить старые добрые Времена, подбить некоторые промежуточные итоги…. Ерунда, прорвёмся!».

На следующее утро, как и планировал, Серый уехал на дачу.

Жена Ирина, будучи женщиной по-настоящему умной и понимающей, возражать не стала. Повздыхала только немного — понятливо и жалостливо. А на прощанье подмигнула — тепло и нежно…

Широкой лопатой, предусмотрительно оставленной с осени на улице, он расчистил входную дверь от снега, зашёл в промёрзший за зиму дом и, первым делом, растопил камин. Потом, часа через два с половиной, когда в комнате стало относительно тепло, Серый подтащил к камину колченогий столик, застелил его старенькой скатертью, на которую и выставил многочисленные пивные банки. Вскрыв разнокалиберные пакетики, разложил по тарелкам-блюдечкам нехитрые закуски: чипсы, орешки, снетки, спиральки подкопченного сыра и узкие кальмаровые полоски.

— Что же, приступим, пожалуй? — предложил сам себе Серый и — с негромким «пшиком» — открыл первую пивную банку. — Вспомним, как оно всё было^[1]…

В понедельник Серый — помолодевший, улыбчивый и весёлый — вернулся домой.

— Неужели, что-то придумал, бродяга? — мягко улыбнулась Ирина, подставляя упругие губы для поцелуя.

— А, то! — он протянул жене лист бумаги, на котором в столбик было начертано несколько слов.

— Двойник Меньшикова, Метель, Выстрел, Выбор-побег, Маскарад, АнтиМетро-2033, Зеркала Борхеса, Королева бабочек, — прочла-перечислила Ирина. — И, что означают все эти странные и вычурные фразы?

— Названия авантюрных, фантастических и приключенческих романов, которые я напишу в самое ближайшее время, — довольно улыбнувшись, пояснил Серый. — Я решил податься в писатели. Говорят, что это дело — однозначно — престижное и денежное. Прорвёмся. Не впервой…

Примечания

1

— Роман «Книжник. Сладкая месть» является хронологическим продолжением романа «Байки забытых дорог».