Войпель. Сентиментальный триллер

Андрей Бондаренко, 2015

Человек – после долгих-долгих лет странствий и скитаний – вернулся на Родину, в большой, мирный и бестолковый город. Казалось бы: что его, прошедшего через самые невероятные испытания и приключения, может здесь удивить? Может. Очень многое. В частности, внезапно ожившие древние легенды, часть из которых он привёз с собой. Уточняю, страшные и безмерно-кровавые легенды…

Глава вторая

Купчинские реалии

На улицу — по привычке, укоренившейся за последние два года, — он вышел ровно в девять утра.

Что это за привычка такая и откуда она взялась?

Чисто профессиональная: восемь ноль-ноль — подъём с завтраком, восемь тридцать — связь-планёрка с Большой землёй, девять ноль-ноль — начало процесса снятия показаний с датчиков и измерительных приборов. Впрочем, к этой теме мы вернёмся чуть позже…

Итак, в девять ноль-ноль Сергей Яковлев вышел на улицу и, оглядевшись по сторонам, мысленно подытожил: — «Обалденная погодка нынче образовалась — безо всяких-всяческих последствий и напоминаний о вчерашней нежданной метели: яркое голубое небо над головой, полное безветрие, беззаботные купчинские птички ласково щебечут в разноцветной осенней листве. Молодцы, птахи. И дальше — щебечите, не возражаю…. Да и температура окружающего воздуха соответствующая, в том смысле, что достаточно мягкая: на уровне плюс десяти-двенадцати градусов. Милая осенняя лепота и классическое русское «бабье лето» в одном флаконе, короче говоря…. Так-с, а что делать дальше? В такую-то, учитывая сущность субботнюю, рань раннюю?».

Вообще-то, он планировал посетить — с визитом вежливости — Сан Саныча, своего (в юности), тренера по дзюдо: поболтать о том и о сём, да и совета — чисто на Будущее — спросить. Мол, лишним не будет. Но…. Не в такое же раннее время. Тем более — субботнее…

— Зачем же — без должного и экстренного повода — будить хороших и семейных людей? — пробормотал Сергей. — Возможно, что у Саныча уже и внуки с внучками имеются. Когда я уходил в армию, его дочке уже девять лет исполнилось. Так что, как говорится, вероятность «дедушкиной должности» имеет место быть…. Ага, ветерок подул. Восточный. Следовательно, с Ладоги дует. Сейчас на Кариджской косе, наверняка, крупный окунь отлично клюёт. Надо будет — при первой же возможности — на рыбалку выбраться, пока затяжные осенние дожди не зарядили. Типа — Душу отвести…. А сейчас стоит, пожалуй, пивка выпить. Соскучился я что-то по купчинскому пиву…. Ох, ты, совсем запамятовал. В Питере же нынче начинают торговать алкогольными напитками только с одиннадцати утра. Совершенно дурацкое, на мой частный взгляд, правило. Так и отдаёт — за версту — дешёвым лицемерием. Перестарались местные господа депутатики. Однозначно — перестарались. Других забот-хлопот у них, зажравшихся и упакованных, видите ли, нет…. Ничего, попробуем обойти этот пуританский запрет. Попытка, как известно, не пытка. А дельный запасной вариант — у опытного человека — завсегда отыщется…

Он бодро зашагал — наискосок — в сторону Бухарестской улицы: там, на краю большого сквера, издавна (ещё со времён приснопамятной «горбачёвской» Перестройки), работал-функционировал чудо-ларёк, торговавший пивом-вином-водкой и традиционно плевавший на все запреты и ограничения.

«Ага, торгует, родимый», — приближаясь к намеченному объекту, обрадовался Сергей. — «Молодой человек отходит от ларька: бледный, помятый, с приличными «мешками» под бегающими глазками. С крепкого бодуна, надо думать…. Только почему-то без полиэтиленового пакета. Ну, может, по карманам банки-бутылки распихал. Бывает…. А на козырьке павильона красуется прямоугольная вывеска, мол: — «Автозапчасти, шины и моторное масло». Конспираторы, однако…».

— Пивка бы мне, — приветливо улыбнулся худосочному ларёчнику-азербайджанцу Сергей. — «Жигулёвского», к примеру. Производства комбината имени легендарного атамана Степана Разина.

— Чаво? — удивился доходяга.

— Пивка бы мне, любезный.

— Издеваешься, мужик? Мы пивом не торгуем.

— А чем же тогда торгуете? — выжидательно прищурился Сергей.

— Чем надо, тем и торгуем. Например, запчастями для подержанных автомобилей, — совершенно по-хамски ухмыльнулся азербайджанец, но встретившись взглядом с глазами нестандартного покупателя, тут же резко сбавил обороты: — Нет у нас пива, земеля. Извини, не держим…. Ты не местный, что ли?

— Местный. Только отсутствовал долго. Почти двенадцать лет.

— Ого. Солидно, земеля. С возвращеницем тебя.

— Спасибо, конечно.

— Всегда — пожалуйста. Рад помочь хорошему человеку.

— И чем же это я — так хорош? — заинтересовался Сергей.

— Глаза у тебя очень…э-э-э, серьёзные, — пояснил ларёчник. — По крайней мере, один из них…. А пивком ты у «Ленты», что на углу с улицей Димитрова выстроили, можешь затариться. В том смысле, что в самом магазине им торгуют только с одиннадцати, но там сбоку маленькая кафешка имеется. Зайди, поулыбайся девчонкам: глядишь, и продадут.

— Спасибо за совет.

— Не за что, уважаемый. Заходи ещё…

Сергей двинулся по достаточно широкой гравийной дорожке, проходящей через сквер, в сторону «Ленты» и вскоре повстречался со знакомыми старушками.

— О, Серенький вышел на утренний променад, — обрадовалась Матрёна Ивановна. — Удачного тебе утра, добрый молодец.

— И крепкого здоровья, — дополнила Ульяна Макаровна. — А ещё и жены понимающей да ладной.

— Здравствуйте, бабушки, здравствуйте, — улыбнулся в ответ Сергей. — Долгих вам лет жизни и внуков-внучек заботливых…. Куда это вы — с утра пораньше?

— Не «куда», а «откуда», — поправила въедливая Матрёна Ивановна. — Из «Ленты», стало быть. Там сегодня — скидочная акция на яйца куриные. Вот, мы с подружкой и приобрели по «решётке». Рачительная экономия — залог счастливой и сытой старости…. А ты, значит, решил свежим купчинским воздухом подышать?

— Типа того. Вернее, захотелось пивка выпить: родного, питерского…. Сунулся — по старой памяти — в знакомый ларёк. А там пива и не продают. Обидно.

— Это ты, милок, про «Автозапчасти» толкуешь?

— Ага, вон про те, — указал рукой Сергей.

— Там уже давно поменяли профиль бизнеса, — саркастически усмехнулась Ульяна Макаровна. — Был, понимаешь, «алкогольный» профиль, а стал — «наркотический»…. Анашой, Серый, в этом павильоне торгуют. А ещё и всякими курительными химическими смесями. Называются — «спайс». Вот, так-то…. Мы уже и самому Сомову жаловались. Но пока даже и он ничего сделать не может.

— Павел Андреевич до сих пор в участковых ходит? Всё так же — в лейтенантском звании?

— Ха-ха-ха! — развеселились старушки. — Ну, юноша, ты и сказанул! В участковых ходит? Ха-ха-ха…

— Пашенька у нас нынче возглавляет «пятнадцатое» отделение полиции, — отсмеявшись, сообщила — с гордостью в голосе — Матрёна Ивановна. — В высоком звании подполковника…. А как же иначе? Отслужил в родимых Органах целую кучу лет? Отслужил. Причём, в том самом районе, где и родился. Откуда и в доблестную российскую армию уходил. Куда потом и вернулся. Это о многом, ей-ей, говорит…. Не посадили — в рамках компании по борьбе с коррупцией? Нет, до сих пор на свободе. Не застрелили — в бурные и неверные девяностые годы? Пытались, конечно. И не один раз. Но ничего у них, сук грязных, не получилось. Так, только два сквозных ранения да контузия лёгкая…. Не выгнали из славных Рядов? Ну-ну. Не смешите, пожалуйста. Надёжные и несуетливые кадры, они всегда в цене…. Долго шёл от лейтенанта до подполковника? Не вопрос. Скромность, как всем известно, она украшает человека. В том смысле, что правильного и нормального человека. Отнюдь, не депутатов — всех уровней, мастей и созывов…. Хороший, тёртый и правильный кадр, короче говоря. Честно служил. Перед вышестоящими не прогибался. Карьеры, нагло идя по головам сослуживцев, не строил…. Воровал? Типа — по скромному «крышевал» отвязанных азербайджанских торгашей, жмущихся к станции «Купчино»? Наверное, ёшки-матрёшки. Кто нынче без греха? Но, судя по всему, делал это вдумчиво и без излишней жадности. То есть, дружа с головой…. Прошёл наш бывший участковый и недавнюю внеочередную переаттестацию. Причём, без всяких вопросов, подозрений и нареканий…. Более того, Сомов — в своё время — даже всё Фрунзенское РУВД возглавлял. Только совсем недолго, около девяти с половиной месяцев: внезапные кадровые изменения произошли в руководстве Городского Управления полиции — один генерал ушёл на заслуженную пенсию (но раньше запланированного срока), другой (из Москвы белокаменной), пришёл ему на смену. А новая метла, как известно, она всегда по-новому метёт. Вот, нашего Павлика и перевели — с понижением в должности — на «пятнашку». Бывает…

— Почему же подполковник Сомов не может справиться с этим «наркотическим» ларьком? — непонимающе нахмурился Сергей. — Или же не хочет?

— Хочет-хочет, не сомневайся, милок. И даже очень. Но эта торговая точка самому Бесу принадлежит. Совсем, согласись, и не шутка.

— И этот мутный деятель до сих пор здесь? Не ожидал, честно говоря…. Но, как же так? Всю «бесовскую» банду ещё при мне арестовали. Дело к суду шло…. Неужели — откупился?

Тут такое дело — в плане очередного короткого отступления. Когда-то давно Беса звали — «Васька Харитонов», и трудился он — в качестве второго секретаря — во Фрунзенском райкоме ВЛКСМ города-героя Ленинграда. Потом началась бестолковая Перестройка, и Ленинград однажды, почти незаметно для его населения, преобразовался в Санкт-Петербург. Да и славный Ленинский комсомол подевался куда-то. В том плане, что перестал выплачивать своим функционерам высокие зарплаты. И Васька — сугубо для начала — подался в многоликие отечественные кооператоры, а чуть позже, когда подвернулся подходящий случай, переквалифицировался в идейного рэкетира и стал именоваться — «Бесом».

— Ничего тогда у Харитонова не получилось, — заверила Ульяна Макаровна. — Хотя и старался, конечно, мерзавец прожжённый. Не без этого. Но посадили — морду рэкетирскую — на восемь долгих-долгих лет. Поделом.… Но что, собственно, из того? Отсидел Бес положенный срок, да и вернулся в родимое Купчино. Вернулся, оклемался, отъелся, остепенился и даже устроился на престижную и высокооплачиваемую работу — помощником депутата к одному из своих подельников прошлых тёмных лет, подавшемуся в политику. А другой его верный кореш в Смольном сидит, совсем рядом с самим господином Губернатором. И третий высокопоставленный дружок есть, и четвёртый…. Так что, голыми руками нынче Ваську не взять. По крайней мере, за неполные два месяца у начальника «пятнашки» ничего толкового не получилось. Так, только сплошные начальственные окрики и выволочки. Но наш Пал Андреевич упорный: обязательно — рано или поздно — прикроет эту позорную лавочку. Вместе с Бесом, естественно…. Эх, будь мы с подружкой помоложе и порешительнее.

— И что бы вы тогда сделали?

— Подошли бы тёмной ночью к торговой точке. Связали бы продавца. Потом подогнали бы кран и погрузили бы ларёк на прицеп. Отвезли бы его к Кирпичному пруду, да и, особо не сомневаясь, утопили бы. Делов то…. А, Серенький?

— Нормальный вариант, — одобрил Сергей. — Простенько и со вкусом. Ничего не имею против….

— По поводу упомянутого Кирпичного пруда, — озабоченно покачала головой Матрёна Ивановна. — Тут, Серёженька, такая ситуация. Сегодня не спалось мне. Видимо, к перемене погоды. Ещё перед рассветом встала, оделась и вышла на улицу. Сижу себе на лавочке возле подъезда, размышляю о всяком и разном…. Засерело. Глядь, два тёмных облома шагают со стороны «Колизея». Здоровенные такие из себя: высоченные, широкоплечие и, такое впечатление, голые. Или же полуголые. Не разобрала — в этой предрассветной серости. И лиц не рассмотрела. Только круглые глаза блеснули — ярко-жёлтым. И кожа порой — в тусклых отблесках уличных фонарей — отливала багровым. Та ещё картина маслом, мне даже страшно стало. Совсем чуть-чуть…. Так вот. Эти тёмные обломы волокли, перебросив через свои широченные плечи, попарно связанные большие мешки. Всего, значит, было восемь огромных мешков…. И что ты, Серый, думаешь? Приходим это мы сегодня с Улькой к «Ленте». К восьми тридцати. То бишь, к самому открытию магазина, как и полагается. А через перекрёсток — возле Кирпичного пруда — целая куча «ментовских» машин стоит. Что ещё такое случилось-приключилось? Поговорили мы с другими старушками, что за дешёвыми куриными яйцами пожаловали. Выяснилось, что утром рыбаки обнаружили в пруду несколько огромных брезентовых мешков. Вытащили один из них на песчаный берег (интересно же — что в нём), вскрыли. А там — куски человеческих тел. Странные такие куски: словно бы те тела не рубили (обычным топором, к примеру), а рвали на части — острыми зубами и кривыми когтями…. Вот, такие, Серёженька, дела нехорошие творятся в нашем с тобой Купчино. Ладно, парнишка, иди — ищи своё пиво пенное. Да и мы с Ульянкой побредём потихоньку. К дому…

Он подошёл к «Ленте»: возле пруда, действительно, было припарковано несколько полицейских машин — три легковушки и два фургона.

«Странное это место — Кирпичный пруд», — остановившись, подумал Сергей. — «Со своей собственной историей и нестандартной аурой…. В «Петровские времена» здесь протекал один из безымянных притоков реки Волковки. И уже тогда эта территория считалась «нечистой и проклятой». Дело было в далёком 1703-ем году, сразу после взятия Петром Первым шведской крепости Ниеншанц. Шведы, всерьёз обидевшись за это взятие, задумали учинить удачливому противнику быстрый и полноценный реванш, для чего воинский корпус знаменитого генерала Кронгиорта, выполнив хитрый обходной манёвр, решил напасть на русские войска с юго-востока. Решить-то решил, но только почти сразу же бесславно увяз в топких купчинских болотах (деревушка тогдашняя, что была выстроена рядом с болотами, называлась — «Купсино»), и, потеряв восемь драгун утонувшими, вынужден был отступить. Место, где коварная пучина поглотила незадачливых шведских солдат, нарекли — «Погостом», и купчинские крестьяне потом долгие годы рассказывали, что неоднократно — в предзакатных сиреневых сумерках — видели там Призраков утонувших шведов. Мол, неуклюже прыгали с кочки на кочку, зубами противно скрежетали, слезливо молили о помощи и проклинали, не стесняясь в выражениях, всех и вся.… В девятнадцатом веке на месте «Погоста», предварительно засыпав топкие болота бутовым камнем, песком и щебнем, построили большой кирпичный завод, и вся прилегающая к нему территория так и стала именоваться в народе — «Кирпичный завод». А русло безымянной речушки было безжалостно раскопано, углублено, расширено (кирпичи-то из глины делали), и вскоре там появился-образовался большой и глубокий пруд. И нарекли его соответственно, мол — «Кирпичный пруд»…. Но старинное проклятье, как шептались местные жители, продолжало действовать. Случилась как-то холодная и мокрая весна, и чуть ли не половина рабочих завода слегла. Бред, горячка, сухой кашель. Пневмония, если по-научному. Многие, порядка тридцати пяти человек, померли. Заводское начальство и велело, дабы не поднимать излишнего шума, похоронить покойных по-тихому, то есть, в пруду. Мол, привязали по-простому тяжёлые железяки к ногам мертвецов, да и сбросили последних в дальний омут…. Потом случилась Октябрьская революция. Несколько лет завод не работал. Но во времена ленинского НЭПа его восстановили какие-то ушлые кооператоры. Восстановили, запустили и стали обеспечивать ближайшие советские стройки качественным и недорогим кирпичом. Но это, увы, продолжалось недолго. В России, как и заведено, вовсю задули новые политические ветра, и НЭП — как ошибочное и насквозь вредоносное явление — отменили. В 1934-ом году завод вновь закрыли, ушлых кооператоров успешно разоблачили, осудили и расстреляли…. А ещё через пару-тройку лет в пустующих заводских помещениях организовали что-то вроде секретно-опорного пункта НКВД. Звуки ружейных выстрелов — и одиночных, и залпами — долетали с той стороны с пугающей регулярностью. Опять по округе поползли пугающие слухи о Привидениях и Призраках, разгуливающих звёздными ночами по каменистым берегам пруда. Говорили даже о вурдалаках и оборотнях с волчьими и медвежьими головами…. В послевоенные годы завод отстроили заново, и он ещё долгие-долгие годы снабжал Фрунзенский район кирпичом, тротуарной плиткой и массивными бетонными урнами. А пару-тройку лет назад (матушка сообщила по телефону), многострадальный кирпичный завод безжалостно (и окончательно), снесли, а на его месте начали строить современный жилой комплекс…. Ну, да, на противоположном берегу пруда, действительно, возвели несколько симпатичных многоэтажек…».

Позабыв про вожделенное пиво, он — в два приёма — перебрался через перекрёсток.

Часть береговой линии пруда была огорожена красной матерчатой лентой, за которой вовсю суетился служивый люд, а из воды даже торчали чёрные головы-шлемы двух водолазов. По другую же сторону ленты расположилось несколько десятков любопытствующих штатских личностей разного пола и возраста.

Подумав, Сергей отошёл в сторону от толпы зевак — ближе к проезжей части, где были припаркованы полицейские автомобили. Отошёл, закурил и стал терпеливо ждать.

Через десять-двенадцать минут его ожидание было вознаграждено: из-за красной ленты выбрался и упруго зашагал к крайней машине высокий полицейский подполковник с пухлой кожаной папкой под мышкой.

— Кха-кха! — громко кашлянул Сергей. — Здравствуйте, Павел Андреевич!

— О, Яковлев! — обернувшись, обрадовался подполковник. — Сколько лет, сколько зим. Давай лапу, бродяга…. Крепкое у тебя рукопожатие, ничего не скажешь. Молоток, уважаю…. Наслышан о твоей жизни героической. Наслышан-наслышан. Вернее, только о некоторых её эпизодах, связанных со службой воинской…. Что с левым глазом? Ранение?

— Контузия. Но процентов на десять-пятнадцать видит. Не жалуюсь.

— Бывает…. В отпуск прибыл? Или как?

— Или как. Скорее всего, на ПМЖ.

— Одобряю. Давно пора. Родина, брат, это серьёзно…. Эх, поговорить бы нам с тобой, Серенький. О том, о сём. Да, понимаешь, дела. Убийства у нас тут приключились. Причём, похоже, массовые. С качественной «расчленёнкой»…. Ты сейчас куда направляешься?

— Просто гуляю, — пожал плечами Сергей. — А к двенадцати планирую заскочить к Сан Санычу. С визитом вежливости, так сказать.

— К Григорьяну?

— Ага, к нему самому.

— Понял, — кивнул головой Сомов. — Учту. Может, и я к Санычу подтянусь. Но уже после трёх. Тогда и поболтаем…. Покедова, Серый.

— До встречи, Павел Андреевич…

Сергей — с чувством, толком и расстановкой — попил пивка в кафешке (продали, конечно, никуда не делись), после чего неторопливо зашагал — по тротуару улицы имени пламенного болгарского коммуниста Георгия Димитрова — в сторону станции «Купчино».

Во-первых, надо было слегка «время убить». Во-вторых, всегда приятно — после долгой разлуки — пройтись по родным местам, где прошли твоё детство и юность. В-третьих, Сан Саныч (тренер по дзюдо), жил на Малой Балканской улице, недалеко от станции метро. И, наконец, в-четвёртых, ему захотелось посмотреть на бронзовый памятник бравому солдату Швейку, установленный несколько лет назад рядом с «метрошным» павильоном: видел многочисленные фотографии в Интернете, но одно дело — фотки, и совсем другое — взглянуть собственными глазами…

Наконец, он дошагал до метро.

Рядом с магазином «Паттерсон» располагался — на бронзовой ребристой бочке (пивной, надо думать), — памятник солдату Швейку. Нормальный такой памятник, без дураков: скромный, милый и без излишней пошлой помпезности.

— Привет, служивый. Хорошо выглядишь и всё такое, — негромко поздоровался со Швейком Сергей. — Как она, жизнь сермяжная? Есть свежие новости?

Бронзовый солдат, естественно, промолчал. Он, чуть заметно улыбаясь, дружелюбно отдавал честь редким прохожим. Служебные обязанности у него, судя по всему, были такие.

Нос же у Швейка прямо-таки сиял: весь солдат был тёмно-серый, а, вот, его курносый нос — ярко-ярко-жёлтым.

«Понятное дело, примета такая», — мысленно усмехнулся Сергей. — «Мол, если тщательно потереть пальцами нос Швейка, то, непременно, вскоре резко улучшится материальное положение семьи. Внеочередная премия, к примеру, неожиданно свалится в тощий кошелёк, или же солидный выигрыш в лотерею образуется…».

В переходе между торговыми корпусами показалась бродячая собака: шустрая, худая, мосластая и местами облезлая.

Пёс остановился и, поразмышляв секунд пять-шесть, целенаправленно затрусил к бронзовому солдату.

«Похоже, что он собирается малую нужду справить», — подсказал сообразительный внутренний голос. — «Ну, чтобы территорию пометить, как и заведено среди собак…. Остановился. Заднюю лапу, сволочь наглая, задирает…. Надо бы, братец, предотвратить это наглое и бессовестное святотатство. А?».

Но помешать псу Сергей не успел. Это в том смысле, что его опередили: внезапно из-за памятника выскочил большой (ну, очень большой), чёрно-белый кот — выгнул спину дугой, грозно зашипел и, «разбрасывая» зелёные искры из глаз, даже попытался вмазать — правой передней лапой — по чёрному собачьему носу.

Пёс резко отпрянул в сторону и, видимо, решив не искушать судьбу, рванул — со всех своих лап — прочь…

— Молодец, усатый боец, — похвалил Сергей. — Так держать.

— Мяу-у, — чуть подрагивая пушистым хвостом, вальяжно откликнулся кот, мол: — «Сам знаю…».

— Один тут кантуешься? То бишь, по жизни гребёшь?

— Мяу-у.

— Как кличут-то тебя?

— Мур-р.

— Кешкой, что ли?

— Мяу-у.

— Понятное дело…. Взял бы тебя, дружище хвостатый, к себе. В том плане, что пригласил бы в напарники. Да, понимаешь, сам ещё толком не обустроился.

— Мяу-у-у-у…

— Мол, гуляешь сам по себе и в компаньонах не нуждаешься? — понимающе усмехнулся Сергей.

— Мяу.

— Вот и у меня — насквозь аналогичная ситуация. Сам по себе…. А если надумаешь подружиться, то и заходи. Сметаной угощу…