Беглец и Беглянка

Андрей Бондаренко, 2016

Камчатка – призрачный, загадочный и таинственный Край. Охота. Охота – серьёзная, многоуровневая и настойчивая, без малейших правил и милосердия. На вас, тринадцатилетних. Ладно, дяденьки, ловите. Только будьте, ради Бога, осторожнее: никто, ведь, не обещал, что беглецы сдадутся без боя… И ещё одно. О многих событиях, описанных ниже, уже упоминалось в романе «Дорога к вулканам». Но там это делалось, так сказать, «с точки зрения фантастики». А в этой книге рассказывается – как оно всё было на самом деле. Как было – так и рассказано. Ничего не приукрашивая…

Глава вторая

Шаман — лучший друг беглеца

— Это точно — осётр? — недоверчиво разглядывая добычу, сомневается Олег.

— Точно, однако. Гадом буду. По крайней мере, однако, относится к осетровым.

— А откуда им, благородным и осетровым, взяться в нашей северной Камчатке?

— Много откуда, — усмехается старик. — Считается, однако, что внутренние воды Камчатского полуострова бедны пресноводными рыбами. Ну, советские учёные и начали, однако, активно выпускать в местные водоёмы мальков всяких нездешних рыб: карася, амурского сазана, толстолобика и даже стерляди. С переменным успехом, понятное дело, выпускать…. Как сейчас помню, однако. Было это, кажется, в 1958-ом году. Приехали в эти благословенные места всякие и разные, однако, хиленькие, бородатенькие и в очочках. Приехали, посовещались, да и выпустили в Кирпичную протоку (ну, в ту, что протекает возле села Милькова, однако), несколько тысяч личинок обской стерляди. Выпустили и, однако, уехали восвояси…. Прижилась ли стерлядка в Камчатке? Плохенько, но, всё же. Несколько раз здешние рыбачки её лавливали. Один раз в 1967-ом году, однако. Другой, кажется, в 1973-ем.

— Значит, я стерлядь поймал?

— Нет, конечно же, однако. Те стерлядки (и в шестьдесят седьмом, и в семьдесят третьем), меленькими были, не более двух килограмм каждая. Твой же трофей, однако, знатный. В том смысле, что и на все тридцать пять запросто потянет. Сейчас, Красава, определимся…

Старик, опираясь на посох, подходит к пойманной рыбине, присаживается на корточки, внимательно осматривает её и через пару минут выносит авторитетный вердикт:

— Это, однако, калуга. Тихоокеанская. При мне точно такую же рыбаки поймали в прошлом, 1997-ом году. В устье реки Паланы, однако. Неводом. Ну, один в один. И длина такая же, однако, чуть больше полутора метров. И круглый рот. И короткая нижняя губа. И, однако, приметные уродливые «шишечки» вдоль хребта.

— Тихоокеанская калуга? Не шутишь?

— Точно, однако. Честное шаманское слово.

— Ну, раз шаманское, — вздыхает Олег. — Тогда-то, конечно, верю…

Старик, подошедший к Олегу на речном берегу, являлся шаманом? Да, шаманом. Причём, самым-самым настоящим, без дураков. Не из тех пошлых прохиндеев и хитрых жуликов, которых расплодилось после приснопамятной «горбачёвской» Перестройки — практически без счёта. Типа — обыкновенная и прибыльная коммерция. Мол, московские и зарубежные туристы, они страсть как падки на всяческую провинциальную экзотику. Например, на шаманские причудливые танцы — под заунывные горловые песни и монотонные перестуки бубна…

Итак, шаман являлся настоящим, из неоднозначных прошлых Времён.

Дело было так. Этот ительмен^[4] (тогда ещё достаточно молодой), объявился в Ключах в далёком 1957-ом году. То есть, пришёл — с тощей походной котомкой за плечами — в поселковое отделение милиции, совмещённое тогда с паспортным столом, продемонстрировал справку «о личности», выданную в чукотском Анадыре (ительменов тогда, как правило, паспортами не баловали), и попросил зарегистрировать его в качестве оседлого охотника-промысловика, приписанного к Ключам. Вообще-то, так не полагалось. Мол, в каком субъекте страны Советов тебе, представителю конкретного национального меньшинства, «личностную» справку выдали, в том и селись. Там же получай и вожделенный «статус оседлости», дающий право на получение продуктовых и, главное, водочно-табачных талонов…. Но молодого пришлого ительмена, не смотря на устоявшиеся советские нормы и правила, приписали, всё-таки, к Ключам. И полагающимися талонами одарили сразу. Причём, на полгода вперёд. Неслыханное, между нами говоря, дело. Неслыханное, блин недопечённый…. Почему так получилось? Трудно сказать однозначно. Возможно, что имела место быть банальная и пошлая взятка. Например, шкурками чернобурок, куниц и песцов. Или же (как тогда судачили в посёлке), у «пришлого нацмена» наличествовали определённые способности к гипнозу…. Костька? Ну, это бытовое прозвище «приклеилось» к нему несколько позже, только через несколько месяцев. А тогда, в июле 1957-го, его записали в поселковой Книге учёта как — «Кутхе Атэс». Мол, «Кутхе» — имя. А «Атэс», наоборот, фамилия. Это уже потом выяснилось, что «Кутхе Атэс», в переводе с ительменского языка, означает — «Скрытный Ворон». Или же — «Ворон, скрывающий заветную тайну». Странная и запутанная история, короче говоря…

Как бы там не было, но Кутхе Атэс — уже через пару-тройку недель после регистрации — установил в Сиреневом распадке (примерно в шестнадцати с половиной километрах от вулкана Шивелуча), крепкий свайный балаган. Это такое летнее жилище ительменов. Сперва в землю вкапывают и тщательно фиксируют — с помощью тяжёлых камней — толстые брёвна лиственницы, установленные вертикально. Потом, используя торцы этих брёвен в качестве надёжных опор, на высоте метра с небольшим над землёй (подальше от бурых лесных мышей, песцов, прожорливых тарбаганов и хитрых лисиц), из берёзовых стволов мастерят прямоугольную горизонтальную платформу, на которой и устанавливают просторный пирамидальный шалаш, сплетённый из толстых веток и крытый древесной корой, камышами и пучками трав. Получается — свайный балаган.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

— Ительмены — одна из коренных народностей Камчатского полуострова, проживают и на юге Чукотского полуострова.