Верните вора!

Андрей Белянин, 2012

И вот когда весь исламский мир стоял на грани войны, в благородную Бухару вернулся Багдадский вор – Лев Оболенский! Как он попал на Восток, как превратил эмира в осла, как одолел городскую стражу Шехмета, как летал на ковре-самолете, как заставил служить себе самого шайтана, как спас истинные ценности Корана, остановив маньяка и злодея, черного шейха Хайям-Кара, кто бы знал… Но в данном случае всему написанному точно следует верить! Ведь эту историю рассказал не автор книги, а сам Ходжа Насреддин! Уж он-то всегда говорит только правду, клянусь Аллахом…

Глава вторая

Так взгляни ж на меня хоть один только раз…

Русский романс, исполняет Медуза Горгона

Пока они шли через шумный базар, под проклятия и стоны сострадания, Ходжа изо всех сил старался опускать голову пониже, пряча лицо. Бывший же россиянин, наоборот, шёл с высоко задранным подбородком, всем видом показывая независимость и свободолюбивый нрав потомка благородного русского дворянства!

Пылающее солнце замерло в вышине, сияя на синем куполе неба, как всевидящее око Господа, озаряющее последний путь двух закоренелых преступников.

Ходжа ни на миг не сомневался, что кади узнает его, и тогда самое милостивое наказание для «возмутителя спокойствия» будет посажение на кол! Лев тоже не строил насчёт себя особых иллюзий, тем более что к судье его приводили уже трижды, но бездоказательно, и в последний раз кади пообещал обезглавить его по-любому, ибо надоел, блин! Поэтому, как только они перешли в узкий лабиринт улиц, направляясь к нужному кварталу, бдительный Насреддин быстро заметил соратнику:

— Лёва-джан, о свет очей моих, суперстар Багдада, любитель гаремов и посрамитель шайтанов, ты как это, вконец офигел, да? Ты что, совсем решил меня не узнавать?!

— Да я тебя, прощелыгу узкоглазого, в первый раз в жизни вижу, — вяло огрызнулся Оболенский, — и боюсь, что уже в последний…

— Я твой друг и брат, Ходжа Насреддин!!!

— Не болтать! — припугнул ближайший стражник, и эфенди словил древком копья по тюбетейке. Это быстро настроило его на более решительный лад.

— Ах ты, паршивый сын шакала, дитя гиены, помёт ехидны и отрыжка старого верблюда! Не узнаёт он меня, вай мэ?! Да на твоих глазах, низкий изменник, я обхитрю этих стражей и уйду на свободу! А если ты не вспомнишь искусство Багдадского вора, то, клянусь Всевышним, сегодня же твоя голова упадёт на «коврик крови»…

— Чё пристал? Я не знаю тебя, не знаю никакого Багдадского вора, я тихий жулик из Бухары и не…

— Я тебя предупредил, — коварно ощерился герой народных анекдотов, повернулся к самому старшему стражу и начал: — О великий воин и благородный господин, дозволено ли будет такому беспросветному грешнику, как я, до прихода к кади облегчить свою душу молитвой?

— Валяй, но покороче! — сурово кивнул бородой стражник.

Ходжа послушно опустился на колени и длинной скороговоркой зачастил:

— О Аллах, Всемилостивейший и Всемогущественный! Прошу тебя, пусть зарытый мною клад в тысячу динаров, две тысячи дирхемов и три тысячи таньга найдёт достойный человек, который употребит пятую часть этих денег на молитвы о моей пропащей душе… Ну вот вроде и всё, пошли?

Оболенский был готов поклясться всем на свете, что это банальное разводилово он уже слышал и видел, но где и когда?! Память отгораживалась чёрной стеной забвения, плотной и неприступной, как Великая Китайская… Но этот странный незнакомец вёл себя как его старый друг, которых у него никогда не было, а тот ослик радовался ему, словно любимому хозяину! Хотя откуда бы у бедного вора деньги на домашний скот? И вообще, хотя всё происходящее выглядело необъяснимой мистификацией, но казалось, вот-вот, ещё миг, и загадка перестанет быть таковой, все детали мозаики встанут на свои места, а правда восторжествует! Однако пока-а…

— Я не знаю тебя, — устало вздохнув, сдался Лев.

— А я напомню, — сладко шепнул Насреддин, отвешивая другу сурового пенделя с носка в копчик!

Оболенский взвыл и… выругался незнакомым матом. То есть это были яркие и насыщенные слова, вырвавшиеся из самых потаённых глубин необъятной русской души. На мгновение он остановился, медленно, словно бы пробуя на вкус, не торопясь, повторил по памяти всю комбинацию из пяти слов, прикрыл глаза и… вспомнил!

Хайям ибн Омар, Ходжа, Рабинович, Багдад, Шехмет, Джамиля… Аслан-бей, Самарканд, Кара-Анчар… большие города и маленькие кишлаки… арык, караван-сарай, зиндан, гарем, гарем, гарем!!! На последнем слове бывший помощник прокурора окончательно пришёл в себя, но главное, понял, кто он такой и зачем его сюда притащили…

— Аллё, служивые, чего приуныли? Вон начальник ваш с напарником другана моего на другой конец города потащили, клад выкапывать будут. А вы чем хуже? С вами-то хоть поделятся?

— Молчи, грязный вор, — без энтузиазма пригрозили ему два крепыша. По постным лицам было видно, что они и не надеются на свою долю.

— Ладно уж, — царственно повёл плечами Лев, — суньте руку за пазуху, там кошелёк. Дербаньте, пока начальство далеко.

Счастливые стражники, побросав копья и щиты, коршунами накинулись делить нежданную добычу.

— О бесчестный вор и подлый преступник, но здесь всего девять таньга, — обиженно протянули оба. — На двоих, ай-ай-ай, не делится…

— Ну я ж вам тоже не банкомат, — хмуря бровь, призадумался Оболенский. — Но одна таньга — это одна таньга, она лишней не бывает. Предлагаю пари, один берёт щит и лупит другого по голове. Тот, у кого громче получится, значит, и…

Его даже не дослушали. Бодрые стражники, не сговариваясь, бросили копья и схватились за щиты. Один ухнул другого по маковке в тот самый момент, когда второй въехал ему краем щита в висок. Два тела рухнули одновременно, обоих спасли медные шлемы, хотя гула было-о, как от удара молотком по пустому ведру…

— А по полтаньга поделить не судьба никак? Да, если Аллах наказал, добавлять уже не надо, — глубокомысленно изрёк наш герой, легко скинул верёвки с запястий, и, уложив стражей в самой неприличной позе, подсказанной ему его шибко вольной фантазией, прислонился спиной к глиняной стенке ближайшего дома. — И чем же меня так по мозгам напружинило, что я ничего не помнил? Неужели Бабудай-Ага устроил, карданный вал ему в заднюю дверцу?! Ладно, наплющу нос этому джинну при встрече. А сейчас есть тема поважнее: под какими часами мне ждать с букетиком друга и собутыльника? Мм… ну, на Востоке, если не оговорено заранее, джентльмены всегда встречаются на виду в приличном клубе. То есть в самой известной чайхане на базаре!

Определившись с генеральной идеей, он беззаботно поправил тюбетейку, с трудом удерживающуюся на пшеничных кудрях, и, насвистывая, двинулся вдоль арыка. Его славянская душа пела! И вовсе не потому, что Лев вспомнил, кто он есть, а совсем по иной причине, внятно сформулировать которую вряд ли сумел бы и он сам. Я попробую лишь угадать, но уверен, что едва ли ошибусь, предположив, что… Льву здесь нравилось!

Дивный воздух Востока, пахнущий жаркими страстями и пряностями, дыхание горячего песка под ногами, неумолимая ласка пылающего солнца, прерывистый шёпот смуглолицых красавиц, завораживающая высота голубых минаретов и, воистину, бездонное небо, накрывающее весь мир куполом надежды и веры в высокий замысел Творца!

Поверьте, ведь дело вовсе не в том, что здесь всегда жила сказка. Вернее, не только в этом. Как бы мы ни романтизировали «Тысячу и одну ночь», но средний россиянин вряд ли бы обрадовался прописке в своём микрорайоне… злобных ифритов, вызывающих бури, могучих джиннов, перемещающих дворцы, вампиров-гулей, поедающих людей, старух-колдуний с одним зубом (способным перерубить ствол дерева!), а уж тем более бегающих взад-вперёд по своим делам мелких и крупных шайтанов…

Представлять подобное в своих фантазиях весело и забавно, а вот жить в таком кавардаке — уже увольте! У каждого из нас и своих проблем хватает: дом, работа, зарплата, экология, ГАИ, ЖЭК, тёща… куда нам ещё и восточную нечисть? Я горячился, Насреддин важно кивал, со всем соглашаясь и налегая на конфеты «Коркунов», а новая история моего друга расцвечивалась свежими красками.

— То есть он опять потерял память?

— Не совсем, — поправил меня Ходжа. — Память мигом вернулась к нему после хорошего пинка под зад! Причём очень важно было правильно пнуть. Я с первого раза попал в нужную точку.

— А-а, видимо, прямо в нервное окончание. Это как акупунктура, иглолечение?

— Что-то вроде.

— Как я понимаю, Бабудай-Ага этим просто сделал вам подарок.

— И не говорите, почтеннейший, такое развлечение…