Павел и Авель

Андрей Баранов, 2013

Исторический детектив с мистикой, похождения графа Г. и его приятеля Морозявкина, а также служащей Тайной экспедиции девицы Лесистратовой при дворе императора Павла I, история загадочной пропажи предсказаний знаменитого пророка монаха Авеля и не менее загадочного возвращения оных в Россию после массы приключений в европейских столицах. Любовь графа к княгине Ольге и постоянное вмешательство Черного Барона, умеющего останавливать время, окончательно сбивают с размеренного хода российскую историю.

Глава 2, интригующая

В трактире было тепло и уютно, а главное — сухо. Если бы наши герои могли предвидеть будущее, особенно будущее рекламного дела, они наверняка бы поняли, что это самое важное. Но и без того многое было понятно — что в тепле приятно сидеть, а за окнами воет метель и собачий холод. Устроившись за дальним столом, приятели заказали себе вина и поджарку, платил, разумеется, граф. После первого стакана разговор почему-то пошел куда как складнее.

— Значит графствуешь помаленьку? — поинтересовался Морозявкин.

— Как видишь. Я ведь граф по наследству, не абы как. Мне наслаждаться жизнью положено от бога. Сижу в замке своем, и, понимаешь, так вот и графствую — пирую, веселюсь и все прочее. А ты как пристроился?

— Никак. Болтаюсь как цветок в проруби. Мои пиявки и медицинские советы всем опостылели, да и мне самому, признаться, тоже. Только и осталось что писать стихи как Франсуа Вийону! Костное общество изгнало меня из северной Пальмиры и я, скиталец, иду искать теперь что-нибудь поюжнее!

— Погоди, не торопись! — граф вальяжно взмахнул белой и сильной рукой, будто бы останавливая товарища. — Стать поэтом-разбойником как месье Вийон ты всегда успеешь. Я как раз направляюсь в Санкт-Петербург…

— Да, вот кстати, что ты-то забыл в этом болоте ханжества и серости? Неужто графствовалось тебе плохо? Иль свобода молодецкая более претит??

Морозявкин ловко налил себе и графу еще по стакану, осушил свой наполовину в два глотка, подцепил кусок мяса, сжевал его и показал язык своему отражению в окошке. Засим разговор продолжался.

— Этого я не могу открыть тебе вот так, сразу, хоть ты мне и друг. Ведь друг же?

— А то! Да у тебя такого закадычного приятеля как я вовек не было и не будет! Ты, я да Сашка Надеждин — вот кто наводил ужас на все кабачки доброй старой Франции от Парижа до Тулузы! Тот кабак где нас не было, должен быть удостоен памятной поэтической надписи!

— Ну не сомневаюсь, ты что-нибудь да придумаешь! — Граф Г. улыбнулся. — А помнишь, как мы чуть не проломили голову кабатчику в «Золотой устрице» бильярдным кием?

— А то как же! Он еще кричал нам: «Убирайтесь прочь, русские свиньи»! — Морозявкин зашмыгал носом от нахлынувших воспоминаний. — А Сашка Надеждин дрался с тремя слугами сразу, аж сломал об них табурет от усердия! А тебе глаз подбили, ты и шпагу вытащить не успел…

— И не говори, суки, псы подзаборные, — граф потемнел лицом. — Я бы их всех переколол, если б не внезапность атаки!

— А наши науки? — Вольдемар решил сменить тему. — Все эти понятия из экспериментальной физики, коренные причины необычайных феноменов, каковые случаются в природе, и люди не в силах объяснить!

— Нельзя объять необъятное! — Граф вздохнул. — Но в науках есть своя неизъяснимая прелесть…

— А мораль? А логика? — Морозявкин допил бутыль. — Помнишь, как объясняли нам правила морали и поведения, основанные не на том, что понятно только ученым мужам, а на том, что принято в мире так, как он есть, в мире, в котором и надлежит жить?

— Да, многие познания мы могли приобресть за границей! Однако, вижу что тебя уж развезло?

— Отвык от доброго вина, доходы наши, увы, не графские! — объяснил Морозявкин.

Приятели взяли еще пару бутыльонов и закусили горячими колбасками. Вьюга за окном казалась уже не злой мачехой, а доброй нянькой, напевающей колыбельную непослушному внуку.

— Сознаюсь, что до сего времени я жил лишь для себя, забывая цель моего Создателя! — Граф ударился в самокритику.

— А о целях добропорядочного гражданина ты не забыл! — грозно вопросил Морозявкин, решив поддержать порыв.

— В сущности мы оба ушли от пути познания истины, я в праздность, а ты в мелочную суету бытия! Но фортуна дает нам возможность исправиться! — Граф понизил голос и оглянулся.

— Что такое!? — громко прошептал Вольдемар и тоже оглянулся, хотя никому не было до двух господ дела.

— Я еду в Петербург к князю Куракину.

— Ба! То ж вице-канцлер! — Морозявкин навострил уши как собака на колокольчик мясника. — Сашки Надеждина батюшка!

— Да. Он должен дать мне поручение… Какое — неизвестно. Но…

— Но что? — вытаращил глаза Вольдемар.

— Но его надо исполнить! Это приключение… — граф снова перешел на взволнованный шепот, — это и есть поиск истины, понимаешь?

— Да уж, небось арестовать какого-нибудь несчастного прикажут, вот и все приключение! — Морозявкин был настроен весьма пессимистично.

— Это не графское дело! Я не жандарм какой-нибудь. Нет, если не ошибаюсь, тут дело поинтереснее будет. Но к черту детали! Ты едешь со мной или нет?

— А если побьют? Видишь ли, в столице у меня немало недругов… я слишком тесно сблизился с приличным обществом, особенно прекрасной его половиной и был изгнан прямо как посланник ада!

— Обещаю тебе свое покровительство! Друзья мы или нет? Едем!

— Ну раз ты так настаиваешь…! Но сначала еще по одной!

— На посошок!

Зазвенели стаканы, красная жидкость из них переливалась в желудки собутыльников и растворялась в крови, заставляя быстрее биться сердце. Пожалуй что и Д'Артаньян, спешивший в Англию за подвесками королевы, был не так возбужден, как наши приятели, направлявшиеся теперь вместе в столицу, а далее бог весть куда и зачем. Перспективы манили как внезапно найденный на столбовой дороге кошелек, в котором непременно должен был оказаться хороший куш. Так их застала ночь.