Глубокий контакт

Андрей Астахов, 2008

У него больше нет имени, только прозвище – Ник Северянин. Он граббер, полулегальный старатель на далекой планете Аваллон, опустошенной войной. Поиски лекарства для смертельно больной жены поневоле вовлекают его в секретные операции военно-космических сил, пытающихся проникнуть в последнюю неразгаданную тайну планеты. Ответственная миссия – или просто попытка найти себя? Никто не знает, что случится со смельчаком, отважившимся проникнуть за Линию Смерти, в тот загадочный мир, куда землянам до сих пор не было доступа. Ведь правду о тайнах Аваллона земные власти старательно скрывали от всех.

I. День первый

G-излучение — особый вид электромагнитного излучения, возникающий, как правило, при термоядерных реакциях в недрах звезд с высокой плотностью вещества. Относится к ионизирующим излучениям. Способно незначительно и на короткое время менять радиационный фон на площадях направленного воздействия. Генерируется при помощи импульсного излучателя Ланга. Воздействует на нервные клетки живых существ. G-волны невысокой мощности вызывают состояние нервного возбуждения, галлюцинации, расстройство сознания. При мощном излучении (свыше 1200 лангов/ кг) происходит гибель нейронов. По некоторым наблюдениям G-и обладает слабым псионическим действием.

Дж. Таунсенд, К. Гриф.Краткий справочник астробиолога

— «Кондор 2» вызывает «Большую Маму»! Как меня слышите? Прием.

— «Кондор 2», это «Большая Мама», слышу вас нормально. Прием.

— «Мама», нахожусь в квадрате 14–30, вижу западнее Пика Вдовы пять человек. Похоже, их накрыло импульсом. Защита сработала.

— Ты уверен, что это чужаки?

— Наших персональных маяков-идентификаторов на них нет. Интересно, как они смогли сюда добраться?…. База, там есть живые!

— Ты спятил! Импульс убил бы и не таких хиляков.

— Мои биосканеры показывают, что двое из них живы. Сейчас уточню. Так и есть, «Мама». Трое покойников, двое живых. Какие будут распоряжения?

— Бросай их и возвращайся на базу…. Или нет, постой. Черт, ты ставишь меня в трудное положение. Эти сукины дети все-таки живые люди. Не бросать же их на съедение изаркам! Уж коль скоро они непонятно как добрались до нашей «Мамы», будем гостеприимными хозяевами. Надо узнать, как эти парни смогли преодолеть две полосы контроля. А с другой стороны, они получили такую порцию G-излучения, что вряд ли выживут…. Каковы условия для посадки?

— Ветер два балла, видимость хорошая.

— Ладно, хрен с ними! «Кондор 2», притащи мне хотя бы одного из них. И будь осторожен — на почве могла остаться остаточная радиация.

— «Большая Мама», понял вас. Начинаю снижение…

* * *

Осознание себя давалось тяжело. Вначале была темнота и боль, потом попытка открыть глаза. И был свет, хлынувший потоком в зрачки. Северянин со стоном закрыл глаза — яркий свет был невыносим. Видимо, стон был услышан, потому что секунду спустя где-то рядом прозвучал голос:

— Очнулся? Ну, вот и славненько.

Северянин вздрогнул. Он уже достаточно пришел в себя для того, чтобы осознавать, что с ним происходит. Во-первых, он жив. Во-вторых, он лежал на чем-то мягком. В-третьих, рядом с ним есть кто-то. Надо попробовать еще раз открыть глаза, чтобы увидеть говорящего.

Он лежал на больничной кровати, укрытый пахнущим лавандой синтетическим одеялом. Помещение, в которое он попал, напоминало обычный больничный бокс с круглыми лампами дневного света под потолком, кучей аппаратуры вокруг кровати и стеллажами из светлого пластика и стекла. Вместе с ним в боксе находилось двое. Северянин повел глазами, пытаясь разглядеть обоих. Один из них, невысокий и худощавый, с бледным лицом и седыми висками, возился у столика на колесах, набирая что-то в шприц. Второй, крепкий мужчина средних лет, сидел на стуле и смотрел на Северянина.

— Вот вам и чудо, майор, — сказал человек у столика. Это его голос Северянин услышал, придя в себя. — Вы все еще не верите в чудеса, не так ли?

— Теперь верю, — без всякого выражения сказал тот, кого назвали майором. — Вы просто волшебник, док. За такую работу вам полагаются все существующие научные премии. Вот только бы излучение не оказалось слишком сильным. Сколько он протянет, как вы думаете?

— Я не отпускаю время жизни. Это прерогатива Господа Бога. Я лишь лечу драные оболочки ваших солдат и борюсь со всякой гадостью, которая время от времени проникает в их кровь. Спросите сами у парня, намерен ли он умирать в ближайшее время. Думаю, он этого делать не собирается. Импульс, вероятно, не разрушил его нервную и кровеносную системы. Во всяком случае, анализы крови у него неплохие. Рефлексы тоже в порядке.

— Как вы себя чувствуете? — спросил майор Северянина.

— Спасибо… хорошо.

— Хорошо? Невероятно! Но если честно, я этому рад.

— Где я? Кто вы?

— Два очень хороших вопроса, приятель. Сначала давайте я скажу вам, кто вы такой. Вы Николай Дмитриевич Кольцов, вам тридцать семь лет, и вы прибыли на Аваллон восемнадцать дней назад, пятого августа 2230 года. Помните?

— Конечно, помню…. Голова болит.

— Неудивительно. Вы проникли в запретную зону, и вас шарахнуло из нашей G-пушки. Вас нашел дозорный геликоптер.

— Где остальные? Где Костыль, Крыса, Негр, Алекс?

— Когда вас нашли, кроме вас был еще один живой, но он скончался еще на борту геликоптера. Ваши спутники мертвы, и я очень удивлен тем, что вы не разделили их судьбу. Благодарите нашего доктора. У нас превосходный доктор. Поначалу он давал вам один шанс на миллион, что вы не отправитесь на последнюю экскурсию в наш крематорий. Потом он поднял ваши шансы до одного на тысячу. Да и Бог вас любит, приятель. Видимо, площадь поражения оказалась ограниченной, и вы оказались у самого ее края. Другого объяснения вашего чудесного исцеления у меня нет.

— Лежи смирно. — Доктор отработанным движением всадил шприц в предплечье Северянина, ввел препарат. — Вот так, отлично.

— Где я?

— Лучше бы вам этого не знать. Вы совершили очень опрометчивый поступок, попав сюда. Знаете, почему? Теперь вы принадлежите нам.

— Вам? Кто вы?

— Майор Зебровски к вашим услугам. — Крепыш улыбнулся Северянину. — Это я приказал нашему патрулю подобрать вас на осыпи у Пика Вдовы.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Обижаете, приятель. Ваш «перс» я уже вскрыл и узнал оттуда кучу любопытного. Поначалу я думал, что вы шпион, нанятый одной из компаний, обосновавшихся на Аваллоне. Потом у меня появилась мысль, что вы работаете на Западный Альянс. Но все оказалось гораздо проще — вы просто граббер. Один из этих сумасшедших, которые полагают, что смогут здесь на Аваллоне найти что-нибудь стоящее. Ваши записи меня в этом убедили.

— Вы похожи на военного. Вы военный? — Северянин достаточно пришел в себя для того, чтобы вести серьезный разговор. К тому же доктор подал ему пластиковый стаканчик с каким-то зеленоватым напитком. Питье с запахом мяты оказалось сильным тоником. Северянин почувствовал себя бодрее, мысли прояснились, головная боль понемногу начала проходить.

— Военный. — Майор Зебровски усмехнулся. — Официально нас на Аваллоне быть не должно. После Армагеддона власти Земли приняли решение не направлять сюда воинские подразделения. Так оно и есть — официально. На деле и Западный Альянс, и мы давно устроили тут свои секретные базы. Правда, для всех мы просто научные лаборатории. Вы как раз и забрели прямехонько к одной из них. Наша лаборатория называется «Большая Мама». Ваш проводник сыграл с вами дурную шутку.

— Костыль? Он мертв?

— Все мертвы. — Зебровски сказал это без всякого сожаления. — Кроме вас. С той минуты, как вы вошли за охраняемый периметр, вы оказались нашей мишенью. И если бы не моя сентиментальность, вас бы сейчас доедали изарки. Кстати, вы не голодны?

— Нет. — Северянин попытался подняться на постели.

Доктор тут же помог, подоткнул подушку.

— Пить хочется. И голова немного кружится. Странно все получилось.

— Что вам сказал этот ваш проводник… кажется, Костыль?

— Он сказал, что знает дорогу к заводу номер два. В Загоне много говорят об этом месте. Я слышал, несколько месяцев назад один из грабберов нашел там заброшенный склад, на котором может быть Панацея.

— И где сейчас этот граббер?

— Умер. У него была лучевая проказа.

— Скверно. И вы поверили в эту историю?

— Если бы я не верил в истории о Панацее, то не прилетел бы на Аваллон.

— Логично. Причем прилетели вы тайно, нелегалом, насколько я знаю. Ваше имя не числится в базе данных МГКС, официально действующих здесь компаний и научных сообществ. Как вам это удалось?

— Удалось, и все тут. Какая вам разница?

— Странный поступок для человека, который на Земле вел довольно стабильную и обеспеченную жизнь. Профессор истории одного из престижных университетов, лауреат многих премий, кумир студентов. Что вас заставило отказаться от всего этого и пополнить число безумцев, рыскающих по этой планете?

— Я же сказал — Панацея.

— Похоже, вы серьезно верите в ее существование.

— Человек в моем положении хватается за любую надежду.

— Вы больны?

— Нет. Но моя жена страдает редкой формой рака. Я надеюсь спасти ее.

— То есть вы считаете, что Панацея ей поможет? — Зебровски сдержал смешок, ему не хотелось обижать этого странного человека. — Сказать по чести, я удивлен. Если бы мне это сказал какой-нибудь полуграмотный граббер, за плечами которого только тюрьмы и аваритовые копи, я не удивился бы. Но вы.…Где сейчас ваша жена?

— На Земле. Она… спит. Я упросил врачей погрузить ее в криобиоз.

— Рискованное мероприятие. Последствия криобиоза до сих пор толком не изучены.

— Нам нечего терять. Ничтожный шанс на спасение все равно остался.

— Простите мое любопытство, но где вы взяли деньги на заморозку? Я слышал, что эта процедура очень дорогостоящая.

— Я продал все свое имущество. Дом, банковские бумаги. Словом, все.

— Преклоняюсь перед вами. — В голосе Майора послышалось уважение. — Вы очень любите свою жену. Такую любовь нечасто встретишь. Теперь я понимаю, что заставило вас прилететь на Аваллон.

— Зачем вы наводили обо мне справки?

— Затем, что я офицер разведки военно-космических сил Восточной Конфедерации, спецотдел «Галактика». И нахожусь здесь с секретной миссией моего командования. А вы своими поисками счастья и бессмертия создали мне проблему, которую я теперь пытаюсь решить без прямого ущерба для вас.

— Сожалею. Я не хотел.

— Однако теперь вы мой гость. Вернее, вы автоматически становитесь моим сотрудником. Уж извините, так заведено у нас в разведке.

— Вы хотите сказать, что я завербован?

— Именно. И отказаться вы не сможете. Такова плата за проникновение в тайну, которая вам не предназначалась. Но вы не волнуйтесь, Николай Дмитриевич, на нас работает немало грабберов. Аваллон — слишком скверное место, и выживает здесь лишь тот, кто имеет сильных покровителей.

— Николая Кольцова больше нет. Есть Ник Северянин, так меня прозвали в Загоне.

— Превосходно. Неплохой оперативный псевдоним.

— Не понимаю, чем я могу быть вам полезен.

— Можете. Вы сильно удивили нас, оставшись в живых после импульса. И заинтересовали. Я даже знаю, как мне следует вас использовать. Но этот разговор мы отложим на некоторое время. Вам надо подлечиться, а мне обдумать, какое задание я мог бы вам для начала поручить.

— У меня нет выбора, не так ли?

— Нет. — Зебровски даже не попытался смягчить тон. — У вас нет выбора. Вам придется сотрудничать с нами, и тогда, может быть, вы найдете то, что ищете. А пока отдыхайте. Вам надо хорошенько выспаться и набраться сил. Завтра продолжим наше знакомство. Оставляю вас заботам нашего доктора.