Доступная женщина

Андрей Арсланович Мансуров, 2023

Мир будущего жесток и не признаёт компромиссов. Потому что это – мир мужчин! Эпохальное изобретение – возможность выращивать людей поточным методом, вне тела матери – сделало ненужным не только институт Брака, но и законодательно запретило женщинам работать. Основная функция существ женского пола теперь сведена к роли «психологического средства для снятия стресса» или банальной сексуальной игрушки. Главный герой, которому рекомендован курс такой «терапии», берёт из Этернотеки, где централизованно содержатся разные типы «живого товара», молодую женщину – на предписанные две недели. Непросто складываются отношения с арендованной женщиной. И, похоже, даже после «сдачи» излишне эмоционального «товара» назад в Этернотеку, «осложнения», угрызения совести, и «разгул страстей» в жизни главного героя не закончатся…

К Этернотеке Михаил подъезжал не без внутреннего трепета.

Ещё бы: крупнейшее здание крупнейшей для их района Организации.

Тридцать тысяч «служащих». (И это — не считая ну очень многочисленного обслуживающего персонала!) Три надземных этажа, пять подземных. По фасаду километр, а в глубину — восемнадцать широких и длинных корпусов, разделённых пятидесятиметровыми параллельными колодцами «зелёных зон» со скамейками, фонтанами, пивбарами и кафе-закусочными, позволяющими отдохнуть и отдышаться на лоне природы после придирчивого «обследования» очередного корпуса или Уровня.

Парковка оказалась почти пуста — совсем не так, как будет ближе к вечеру, когда начнётся основной наплыв желающих «освежиться», «снять напряжение трудовых Будней». Или попросту выпендриться перед другими своим статусом. И баблом.

Да, собственно, именно поэтому он и приехал так рано, почти к открытию: не хотел, чтобы… Мешали.

Впрочем, мешали — не совсем верное слово. Скорее, смущали. Он и без свидетелей чувствовал себя достаточно на взводе — так что чужих заинтересованных, косых или ироничных взглядов ему не нужно!

Он аккуратно припарковал свою старенькую «Шкоду» между чьим-то «Мерседесом-галакси» и громадным, похожим, скорее, на сухопутный дредноут, внедорожником «Тойота-лэндкруизер — 55». Вылез. Огляделся. Если не считать запоздавшего уборщика на автоподметальщике — никого. Он кинул монету в стояночный автомат.

Двинулся к Зданию.

Ощущал он себя… Да, неуютно. Словно голый идёт по пляжу. И не нудистскому.

Пережитки преодолевать трудно: в век всеобщей «сексуальной свободы», (чтобы не сказать — распущенности и вседозволенности) он до сих пор страдал от убеждений, вбитых в него матерью, можно сказать, с пелёнок: в глубине души, кажется, всё ещё верил, что где-то существует чистая, воспетая поэтами прошлого, любовь… Когда двое ощущают, так, словно кристально ясную истину, что созданы лишь друг для друга, и больше ни для кого.

А не так как сейчас. Когда всё сведено к взаимоотношениям «деньги-товар». И то, что товаром выступают… Хм… Услуги по удовлетворению первичных инстинктов и потребностей, ничего по сути не меняет. Товар как товар.

Однако рассуждения рассуждениями, а физиология — физиологией: после нервного срыва…

Ну, всё же, скорее, не срыва — а так, небольшого недоразумения в Оффисе… Заключение психотерапевта ясно гласило: «необходим курс психокоррекции, (в Диспансере) и (или) двухнедельный курс нормального оздоровительного секса (амбулаторно)». И — подчеркнуто: «с естественной партнёршей».

Начальник, вызвав Михаила на ковёр, подвигав седыми кустистыми бровями и потыкав в «Заключение» волосатым толстеньким пальчиком, недвусмысленно «намекнул»:

— Поймите меня правильно, уважаемый Михаил Геннадьевич… Разумеется, больше всего меня беспокоят доверительные и свободные отношения между сотрудниками коллектива. Никаких, так сказать, «камней за пазухой», и «средневековых страстей». Именно стабильность и спокойный стиль этих отношений способствует росту производительности и эффективности. А вовсе не «талант и невероятное трудолюбие», как отмечено в вашей личной карточке… Хотя лично я никаких претензий к качеству вашей работы не имею, но — люди!..

Не хотелось бы, чтоб вас боялись. Или за спиной шушукались. Да вы и сами всё прекрасно понимаете!

Поэтому, будьте добры, скорректируйте ваше поведение соответствующим… Н-да.

И, пожалуйста, пройдите рекомендованный курс!

Другими словами, ему ясно дали понять, что каким бы усидчивым и добросовестным работником он не был, ему очень легко подобрать замену в случае… «некоммуникабельности и непредсказуемых реакций на стрессовые ситуации, неизбежно возникающих на почве сексуальной неудовлетворённости». Как это элегантно написал в своём отчёте штатный психолог.

Именно после этого Шеф (Нужно отдать должное его заботе как об отдельном винтике, так и коллективе в целом! Всё-таки — профессиональный Администратор с большой буквы!) и нанял уже частного эксперта-психотерапевта. Впрочем, разумеется, «за счёт заведения!»

Так что шагая по аккуратно обсаженной по бокам цветущими кустами и просто — клумбами, асфальтовой дорожке, Михаил ощущал, что полкилометра до парадного входа наваливаются на плечи словно тяжким грузом попутных переживаний — словно он в чём-то виноват!

Впрочем, может и виноват. Нельзя было так свирепо «наезжать» на невнимательного клерка третьей категории, отправившего специфическое письмо не тому респонденту, в результате чего тот расторг заключённый с таким трудом Договор…

А ещё бы не расторгнуть — кому приятно иметь дело с рассеянными пофигистами, или — ещё хуже! — безответственными идиотами, допускающими утечку важной информации, или огласку «коммерческой тайны».

К тому же — чужой.

Уже входя в элегантно простые и строгие стеклянные двери, он заставил себя прекратить самоедство: надо — значит, надо! Благо, это не трудно, и никаких проблем с морально-этическими Нормами, и уж тем более — Законодательством, как бывало в прошлом, не создаст!

Вежливые, но от этого не менее грозно выглядевшие в голубых рубашках, чёрных брюках, и армейских полусапогах безликие качки-секьюрити на входе глядели профессионально — оценивающе! Ближайший подошёл к замявшемуся было Михаилу, поздоровался, негромко и вполне вежливо спросил о цели визита.

— Здравствуйте. Мне нужно… Женщину на две недели.

— Будьте добры, ваш паспорт, кредитную карточку, и форму восемнадцать. И прошу пройти за мной.

Михаил передал всё просимое, и прошёл за мужчиной к стойке регистрации. Пока — единственной работающей из ряда примерно в пятьдесят таких же.

За стойкой сидел пожилой седоватый мужчина в строгом и действительно хорошо сидевшем костюме и новомодным галстуком-«ниточкой», с открытой, но словно казённой и на века застывшей «любезной» улыбкой. Взяв документы, он кивнул Михаилу:

— Здравствуйте. Мы рады приветствовать вас от лица Корпорации «Дусеев и Забытов». Будьте добры — присядьте, пока я введу ваши данные в компьютер.

Михаил присел на одно из мягких и удобных кресел, рядом ещё с пятью ожидающими мужчинами, которым на вид он дал бы от двадцати до шестидесяти. С ними поздоровался просто сдержанными кивками.

Мужчины вежливо покивали в ответ, но разговаривать с новоприбывшим явно никто не спешил — возможно, здесь это не принято. Михаил снова сглотнул: пальцы похолодели, и кожей головы он чувствовал, как вернувшийся на место секьюрити буравит бдительным взором его затылок…

Впрочем, при незаметном взгляде в сторону входа оказалось, что он сам себе нагнетает напряжение — секьюрити в это время мирно говорил что-то шёпотом напарнику.

Клерк за стойкой поднял голову:

— Владимир Леонидович. Прошу вас.

Подошедшему седовласому старцу явно пенсионного возраста клерк, казённо, но вполне вежливо улыбаясь, передал документы, и яркий буклет. Затем вполголоса что-то объяснял с полминуты. Улыбка держалась на лице, словно приклеенная. (Профессионал!) После чего указал на лифт, и мужчина проследовал туда, чтобы навсегда исчезнуть из поля зрения Михаила.

— Олег Фёдорович. — сцена повторилась с сорокалетним, державшимся столь уверенно и раскованно, что становилось ясно: он здесь — постоянный клиент. Завсегдатай.

— Сергей Альфредович. — подошла очередь парнишки моложе Михаила лет на пять. Михаил отметил себе: улыбка так и не изменилась, и тон — подчёркнуто нейтральный и вежливый. Приятно. Сервисмены Корпорации — опытные и сверхпрофессиональные. Иначе здесь не задержались бы.

Не прошло и трёх минут, как в парадные двери вошёл очередной клиент, сдавший документы, и занявший место на соседнем кресле, а Михаил подошёл на зов.

— Прошу вас. — клерк вернул паспорт, кредитку и справку о состоянии здоровья. Затем подал ещё буклет, — Вот ваш ознакомительный Проспект. Поскольку вы в нашем филиале в первый раз, позволю себе немного пояснить собственно процедуру, разумеется, если вы не против. — Михаил кивнул, показав, что не против.

— Осмотр клиенты обычно начинают с верхних этажей, или Уровней. Там — элитные экземпляры. Умеющие петь, танцевать, рисовать, и даже поддержать разговор в любой области искусства и науки. Если вы немного знакомы с историей — их статус, обучение и воспитание примерно соответствуют таковым у японских гейш, или древнегреческих гетер.

Естественно, и стоят их услуги на порядок дороже — прейскурант и основные личные данные имеются возле каждой кабины. Изучать как его, так и самих элитных женщин можно неограниченно долго. Нельзя только требовать, как это обычно практикуется с женщинами категорий «С» и «Д», «встать и пройтись». — клерк приподнял чуть выше один из уголков губ, что, очевидно, должно было изображать ироничную улыбку.

— На втором Уровне — женщины, специализирующиеся на предоставлении не только сексуальных услуг, но и так называемого «консорта». То есть — вы можете выводить их в качестве престижно выглядящих спутниц на Приёмы, званые Рауты, корпоративы, в театры и так далее — в одежде по вашему выбору.

На первом Уровне — женщины, владеющие лишь искусством оказания собственно сексуальных услуг… Но зато уж владеющие в совершенстве!

В пяти подвальных Уровнях — обычные экземпляры. Не имеющие «специальной» подготовки, и не умеющие почти ничего, кроме основной функции, но безоговорочно исполняющие то, что предусмотрено их Контрактом.

Внимательно ознакомьтесь с информацией в вашем Проспекте, и условиями эксплуатации, вывешенными возле кабины каждой женщины, прежде чем сделать выбор.

Выбор производится путём нажатия кнопки возле таблички с анкетными данными отобранного экземпляра. После чего Вы возвращаетесь сюда, в маркетинговый Отдел, подписываете Контракт на указанный вами срок, и мы снимаем расчётную сумму с вашей кредитки. Женщину забираете из Порта «А». Самовывозом, или заказываете доставку её на дом. Доставку по нашему району Корпорация гарантирует в течении двух часов.

Возвращаете женщину в порт «Зет», по истечении Контракта. За просроченные дни, или несоблюдение условий проживания, кормления или эксплуатации начисляется неустойка — подробности узнаете из Проспекта.

Это — всё. Благодарю за внимание. Вопросы? — Михаил покачал головой, показывая что таковых нет.

— В таком случае Корпорация «Дусеев, Забытов и Ко» желает вам приятного времяпрепровождения!

Михаил, горло которого почему-то сдавил липкий спазм, сглотнул, неловко буркнул «С-спасибо», и поклонился. Ноги сами понесли его в сторону лифтов. Лицо, как он чувствовал, пылало.

Стыдно. Перед клерком. Правда, тот наверняка видывал здесь и не такое.

Ближайший лифт уже ждал, приветливо распахнув створки. Эффектно подсвеченная сзади мягким, словно струящимся, сиянием, богато расшитая униформа лифтёра…

Производила впечатление! Куда там пятизвездочным Отелям!

Ну так — «Корпорация», туды их!..

Предупредительно улыбаясь, лифтёр на придыхании спросил:

— На третий?

Михаил только кивнул.

— Первого Здания? — Михаил замялся. Не хотелось бы смотреть на тех клиентов, кто прибыл раньше, и сейчас идёт впереди.

— Нет. Давайте сразу — предпоследнее.

Лифт, мягко набирая скорость, двинулся влево. На километр ушло буквально несколько секунд. А быстро! Затем он почувствовал давление на ноги: ага, теперь — вверх!

Пока доехали до верхнего этажа, ему удалось как-то справиться с лицом — вернуть тому хотя бы почти спокойное и равнодушное выражение.

Ну а что тут такого — он, как и все мужчины в мире, приехал выбрать себе партнёршу. На две недели. Нормально. Вроде бы…

Если бы вот только не эта гнусная и ворчливая собака — совесть!

Это мать приучила его к странной и давно отметённой Единым Обществом как вредоносный и деструктивный пережиток, мысли, что женщина — тоже равноправный человек.

Имеющий право на собственные чувства, желания и даже — действия.

Ох, мать. Надежда Павловна Ланская… Дворянка в восьмом поколении. Гордая, умная, и с царственной осанкой даже в шестьдесят три. «Последняя из могикан».

Конечно, её «странных причуд и устаревших взглядов» не смогли вытерпеть ни первый муж, ни второй. А затем институт брака и вовсе упразднили, и выйти «замуж» стало попросту нереально.

Как рассказывала Надежда Павловна, женщины раньше даже голосовали (чему он при всём желании поверить не смог), и работали (А вот это — возможно. Поэтому и производительность в таких фирмах и местах наверняка была… Там, где солнце не светило!).

И вообще: то, что его родили по старинке, «естественным» образом — само по себе уже являлось как бы вызовом, плевком в лицо этому самому Единому Обществу!

Хоть рожать и не запрещалось Законом, все знали — за поддержание оптимальной численности и состава Социума отвечает Центральный Инкубаторий, в нужном сочетании и количестве проводящий в положенные сроки оплодотворение законсервированными сперматозоидами донорских яйцеклеток. И доращивание эмбрионов до «родов».

А уж за Предопределение, по врождённым способностям, и обязательное стандартно качественное гипнообучение — Центральная Высшая Школа.

Мягкая трель звонка сообщила, что они прибыли. Михаил поблагодарил.

— Всегда к вашим услугам! Приятного времяпрепровождения!

Только когда створки бесшумно закрылись, и лифт уехал, Михаил позволил себе достать из кармана платок, утереть пот. И взглянуть вперёд.

Тупик, куда доставил его лифт, открывался в широкий и светлый коридор.

Мягкое рассеянное освещение, плафонами на белом потолке. Одна стена — светло-оранжевая, и полностью глухая. Другая целиком состоит из остеклённых кабинок.

А кабинки-то… Немаленькие. Не меньше, чем его спальня. А то и побольше!

Ну правильно — «Элитные экземпляры»!

Не заглядывая в Проспект — выучил чуть ли не наизусть, скачав с интернета! — он неторопливо, стараясь не выглядеть уж слишком перепуганным или взволнованным, двинулся вперёд. Вот он и начал «приятно времяпрепроводить!»

Первая увиденная им женщина оказалась лишь в третьей кабинке — женщины из первых двух вероятнее всего «работали»!

Надо сказать, мнение Михаила о качестве сервиса и традициях Корпорации «Дусеев и т.д.» сразу подскочило на добрых два пункта!

Женщина называлась Дайана Матецкая, имела стандартные параметры девяносто-шестьдесят-девяносто, и весила пятьдесят три килограмма…

Но что это были за килограммы!

Они чувственно перекатывались под ухоженной бархатисто-персиковой кожей, затянутой в лайкровые колготки и приталенный кардиган, ясно давая понять, что на тренажёрах их обладательница отрабатывает не меньше, чем он — за рабочим столом!

Лицо… Хм.

Не сказать — что совсем свирепое…

Круто вздёрнутые, чёрные, словно обсидиан, тоненькие ниточки бровей, жёсткие складки у рта, чувственные полные губы…

Нет, лицо не свирепое. А — самодостаточное. Спокойное. Лицо уверенного в себе человека. Его обладательница явно знала, чего стоит!

Больше всего она напоминала древнюю воительницу — вроде легендарных амазонок: гордая, независимая, красивая до дрожи! Словно готовая ко всему сжатая пружина! С виду — невозмутимость, внутри — океан скрытой энергии.

На Михаила, застывшего, словно болван, узревший носорога в павлиньих перьях, она даже не взглянула: читала какой-то древний фолиант с иностранными — как он случайно разглядел по названию на огромной, в полметра, обложке — словами. Ага, немецкий.

Объёмистая Инструкция указывала, что мадемуазель Дайана (как она желает, чтобы её называли) специализируется на эпохе Гёте, коего знает наизусть, изучив «в оригинале», и на садо-мазохистских извращениях, где предпочитает играть роль Лидера…

Ах, вот почему первые двое востребованы — они предпочитали, как он вычитал, пассивность в этих самых… Играх.

Кормёжка… Хм. По заказу мадемуазель Дайаны!

Цена услуг даже за один день «эксплуатации» оказалась такова, что Михаил только чудом остановил на полпути руку, потянувшуюся почесать многострадальный затылок: его (немаленькая, в-принципе!) зарплата за месяц!

Под Инструкцией находилась большая зелёная кнопка.

Не-е-ет, эту он ни за что!..

Дальше шли ещё четыре пустые клетки (тьфу ты — комнаты!), а в пятой царствовала Мария Боярская. По-другому и не сказать!

Мария восседала на чём-то вроде трона. Одну высунувшуюся из-под горностаевой мантии прелестно стройную ногу она держала на очень похожем на настоящий, черепе, другую — скромно наружу не выставила. Зато в руках держала скипетр и державу. Гордо откинутую назад (Как только шея не ломается!) голову венчала высокая боярская шапка, похоже, даже из натурального меха.

Михаил прочёл, что обращаться к диве нужно исключительно «Ваше Величество», и кормить только чёрной икрой и парной осетриной. Ну, а по желанию — давать и водочки с солёными огурчиками.

Правда (очевидно, с учётом затрат на «питание») стоили услуги «её Величества» поменьше, чем у любительницы Гёте раза в полтора.

Ещё три пустые помещения.

Маргарита Наваррская.

Боже! Эту требовалось каждый день «ублажать» зрелищем пылающего костра (или хотя бы — натурального камина), хлестать прилагаемой плёткой, и «использовать», только приковав к пыточному столбу.

Поскольку Михаил плохо представлял, как в его скромное жилище впишется этот самый столб, он двинулся дальше, не углубляясь в чтение остального.

Пресвятая Агнесса. Эту полагалось из квартиры не выпускать, при «использовании» держать привязанной, (или, лучше — прикованной) к кровати, и требовать «отречься от вредоносной ереси христианства»!

После каждого сеанса «использования» полагался Курс восстановительных медикаментов, психотропных галлюциногенов, и «освежающий» сон на подстилке из натуральной соломы…

Еда — только каша из полбы и чёрный хлеб.

Бр-р-р!.. Неужели она и здесь так же питается?! Хм-м… Непохоже — отличная кожа и… И всё остальное.

Лицо Агнессы особо рассмотреть не удалось, потому что к Михаилу мученица оказалась обращена как раз противоположной стороной! Но «все остальное», что оказалось видно, (особенно, когда девушка клала истовые поклоны перед огромным, на полстены, распятием, и грубая материя рубища всё равно аппетитно обрисовывала то, что положено обрисовать) впечатляло… Похоже, солома очень даже способствует. Отращиванию.

Валькирия. Эта нагло, выставив в прямо-таки волчьем оскале, острые белые зубы, восседала на горе ржавых доспехов, мечей и шлемов, а под кольчужной рубахой, составлявших всё облачение, явно ничего не было. А ещё она что-то жевала. Сырое мясо поверженных врагов? Или просто жвачку?

Михаил поморщился — валькирия оказалась на его вкус полновата, хоть и с копной невероятно пышных и длинных рыжих волос. В рационе значились солонина, сырая рыба и много (Это особо оговаривалось!) — не меньше пяти литров в день! — пива.

Неторопливо, уже успокоившись, и похихикивая в усы, Михаил продолжил изучение, двигаясь в паре шагов от бронебойного панорамного стекла.

Японская гейша (Говорит и при необходимости пишет на восьми языках. Ест суши и отварной рис. Владеет навыками работы персонажами театра Кабуки.).

Маркиза Помпадур (Затянутая в столь тесный корсет, что непонятно, как вообще дышит! Талия — как значилось в Проспекте — сорок два сэмэ!). Разумеется, в платиново-белом парике. К тому же ещё и с дурацкой мушкой над губой…

Офицер гестапо. Ну эта, понятное дело — в черной кожаной форме. И с парабеллумом в кобуре. (Инструкция сообщала, что пули — резиновые. Хм… Всё равно не хотелось бы и такую получить. В любое место!)

Пастушка. Хм-м… Эту он разглядывал и о ней читал дольше всех.

Венок из полевых цветов и милый пасторальный облик (В комнате, на искусственной травке даже «паслись» механизированные овцы!) соблазняли, конечно, как и означенная «любовь к утехам на лоне природы», но…

Неприемлемой оказалась цена.

Пройдя до конца этого Здания, он так и не выбрал. А часы показывали, что ушло почти полтора часа. Надо бы пошевеливаться — если он хочет успеть всё закончить сегодня!

Следующее, последнее, Здание заняло не больше двадцати минут: он почти не останавливался — варианты увиденного всё чаще повторялись. Менялись лишь имена. Поэтому в остальные Корпуса он не пошёл, а сразу спустился на Второй этаж.

На Уровне «Б» Михаил оказался весьма неприятно удивлён.

Все Леди для консорта казались словно бы на одно лицо! Деловой неброский макияж, строгие чёрные миди-юбки, белые блузки, телесные колготки с лайкрой… Ну и, само-собой — туфли на длиннющих шпильках. Большинство предпочитало и короткие стрижки. Различались габариты тел (от хрупких, наряженных в сорок четвёртый, до весьма… Упитанных — пожалуй, на пятьдесят второй.).

Но черты лиц у всех отличались правильностью и словно бы стерильностью: таких жёстко-колючих взглядов Михаил ещё не видал! (Потому что те, кого брали на корпоративы его Шеф и Шеф Шефа, так не смотрели — работали!)

А уж про то, что их отличала от дам с верхнего этажа словно казённая деловитость и целеустремлённость, можно и не упоминать!.. Хм-м… Ни дать — ни взять, старинные секретарши больших Боссов! Только вот нет сейчас секретарш. А есть секретари!

Поскольку «сопровождать» Михаила никуда, кроме постели, не требовалось, он прошёл этот Уровень быстро, лишь изредка бросая рассеянные взгляды на куда менее востребованных «консортщиц»: более половины однообразно оформленных в том же казенно-деловом (под офис!) стиле клеток-камер оказались заняты. Не сезон для консорта, что ли? Или этот вид услуг постепенно отмирает? Или…

Меньше стало Шефов?

Второго этажа одного Здания из восемнадцати ему вполне хватило разобраться — здесь делать нечего.

Первый Уровень позволил ему вздохнуть спокойней, и расслабиться: здесь, наконец, женщины были похожи на женщин!

Правда, стоили немало: у наиболее породистых и красивых расценки за день соответствовали его недельному заработку. Странно. Ну ладно — Элитные категории! Те тратят заработанные деньги на самообучение, повышение квалификации, и уход за собой!

А эти? Ну, дорогая косметика на лицах, ну неплохие тряпки. (Если позволительно так неуважительно говорить обо всех этих «Диорах», «Дольче Габбанах», и «Армани»!) Правда, сами лица оказались куда как не настолько аристократичны и выхолены… Но всё равно — приятные.

Снова неторопливо двигаясь вдоль комнат уже куда меньшего размера, Михаил внимательно приглядывался к иногда поднимаемым на него взорам.

Не-е-ет! Тут ему не кажется, как на втором, что все — словно на одно лицо, хищное и собранно-деловое. Этим и не пахло. А пахло…

Самками! Эротикой! СЕКСОМ!!!

Недвусмысленная Похоть так и «пёрла» из некоторых «экземпляров»!

Женщины попадались и равнодушные (Может — это напускное равнодушие? Возможно, на некоторых клиентов оно действует, словно фитиль на бомбу?..), и хитро подмаргивающие, и томно поводящие бесстыдно выставленным из тонкого кружевного батиста плечиком… Больше всего, правда, оказалось спокойных и расслабленных — они явно знали себе цену, и имели немалый опыт — что и было отражено в их послужном списке-характеристике.

Как там обозначено в Проспекте — «весь спектр услуг»?!..

То есть — и камасутра. И новинки из области астрала, и… Всё прочее.

Михаил почесал-таки в затылке. Опыт — это, конечно, хорошо… Но уверен ли он в том, что хочет — опытную? Учительницу? А вдруг та станет над ним, стесняющимся своей почти девственной невинности (Опыт школы, когда они со сверстниками при выпуске устроили мальчишник с профессионалкой — не в счёт!) смеяться? Прикалываться?!

Он нутром понимал, что малейшая насмешка, или ирония могут… Отрицательно сказаться на его Потенции.

Ладно — самому-то себе он мог признаться, что попросту боится!

Поэтому спустится-ка он ещё ниже.

В подвале тоже попадались и красивые, и молодые.

Странно. Что же они — не набрали достаточно денег на курс сеансов гипнообучения? Дороговаты пока «отработки» на тренажерах? Или — ленятся? Или… «С норовом?» Почему не востребованы? Или — просто рано?

А, может, дело в «престиже», и народ предпочитает на порядок более дорогих, «элитных»?

Тех, что выше уровня земли? Чтобы потом как бы походя вставить в разговоре, как он иногда слышал: «Да-а, я предпочитаю, когда она всё делает сама… И уж делает умело!..». Или: «Ну, мне вчера устроили и встрясочку! Выжали, как лимон! Вот уж повезло с этой «Садисткой Машей!» Всё! Завязываю с экзотикой!..».

Теперь он рассматривал женщин куда внимательней.

Шагов через пятьсот понял, что здесь имеются три основных категории.

Первые — пожилые. Те, кто уже, как говорится, «вышел в тираж», и никакими косметиками, или массажно-тренажёрными средствами дряблость кожи и недостатки расплывшейся фигуры не скрыть. И, похоже, это не компенсировать никаким «опытом и навыками»… Лица именно этой категории казались самыми равнодушными к происходящему за стеклом снаружи. Отрешённые. Уставшие. Озлобленные? Нет, именно — уставшие. От такой жизни. И работы… И почему-то у Михаила невольно всплыла ассоциация со стадом овец — видел он как-то стадо вот таких на фотографии.

Вторые — слишком молодые. Неопытные и необразованные. Посылающие ему призывные взгляды и подмигивающие только с одной целью: заполучить любого клиента, и добросовестно выполнить все требования Контракта. Чтобы насобирать денег на Курс, позволивший бы перейти в профессионалки! Хищно-целеустремлённого выражения не заметить было невозможно. Как и готовности буквально на всё… На всё!

Имелся и третий пласт.

Эти словно бы стыдились своего положения. Бросали на проходящего взгляды, полные явно напускной приветливости, грызли губы, когда видели, что он не останавливаясь проходит мимо, сжимали кулачки… Иногда вздыхали и закрывали лица ладонями.

Похоже, ещё не свыклись со своим положением, и терзались внутренним сознанием того, что их превратили в бесправный придаток Единого Общества. В товар, призванный удовлетворять сиюминутные, пусть и Первичные, физиологические потребности тех, кто создавал и вырабатывал что-то полезное для этого самого Общества — Материальные Блага! И не осталось женщине, по-сути, никакого иного выбора…

Некоторым, как видел Михаил, удавалось нацепить на лицо хотя бы маску деланного равнодушия. Другие…

Двигали желваками, стиснув челюсти, нервно сжимали и перебирали в руках какие-то вещи или безделушки-игрушки, раздували ноздри, вздыхали, глядя в пол.

Он даже видел укрывшихся с головой одеялом, и сотрясаемых бурными рыданиями на постели, здесь, скорее, напоминавшей обычную казарменную койку.

Мимо таких он проходил побыстрее — иначе в груди возникало странное не то поскрёбывание, не то — тяжесть, заставлявшие и его сжимать зубы и двигать желваками — ему было стыдно за то, что им стыдно!..

Он спустился по обычной лестнице сразу на пятый подземный.

Вид ступеней, лестничных пролётов и маршей, окрашенных в нейтрально-белый, помогли снова собрать волю в кулак, а мысли — сконцентрировать на основной задаче. Ему всё равно придётся выбрать. Значит, нужно подходить не с позиции «Пожалуй, выберу вот эту, она посимпатичней!», а с — «Из всех остальных эта — наименее меня пугает!».

Теоретически здесь располагались самые дешёвые и «неходовые» неофитки. Только что не девственницы. (Девственницы, согласно проспекту, размещались в Корпусе «Р» (Риджина), и стоили куда дороже даже категории «А»)

Этих Михаилу стало по-настоящему жалко.

Почти все они сидели или стояли рядом с коридором, привлечённые к стеклу отблеском его тени — ведь слышно его шагов, да и вообще, всего, что происходило за стеклом, не было! И здесь почти не имелось пустых — с востребованными! — клетушек.

Лица многих оказались ненакрашенными — похоже, даже на косметику ещё не заработали! Большинство оказались просто тощими, или как бы это назвать, «принудительно стройными»: наверняка кормёжка в Этернотеке такая, что не больно-то разжиреешь… Особенно это касается тех, кто в категории Д-5.

Боже, да он снова краснеет!

Свирепо сжав зубы, и сердясь больше всего на самого себя, что позволил втянуть в этот мерзкий «выбор», он быстро двинулся вдоль стекла. Только держась теперь как можно дальше от него — он уже почти не мог выносить все эти жалостливые взгляды. И протягиваемые к нему в немой мольбе худые и бледные руки действовали, как кнут на лошадь!

Теперь он смотрел только на лица — почти аскетически худые стандартно-одинаковые фигуры не вызывали почти никакого желания!

Вот! Эта очень мила! А если честно — напомнила чем-то одну малышку из детства.

Он тогда украдкой убегал, и подглядывал через дыру в заборе — в Интернат для подростков-девочек.

Пока матери не с кем было его оставить, и она брала его с собой на работу — в Интернат для совсем уж крошек, до двух лет, он имел возможность не то, чтобы свободно гулять по территории во время тихого часа, а и исподтишка подглядывать за таинственной и непонятной жизнью там, за трёхметровым бетонным монолитом забора. И уж возможностью заглянуть везде, куда удавалось заглянуть, не пренебрегал!..

О чём теперь тоже вспоминал если не со стыдом, то с известной долей раскаяния — бедные девчонки! Какая у них там царила муштра: куда хуже, чем в казармах Контрактников-солдат! А наказания голодом… Об этом лучше не думать — иначе он никогда не решится. Но, похоже, он уже…

Михаил подошёл ближе.

Глаза… Да, глаза чертовски большие и заплаканные. Все в красных прожилках, и блестят — словно поток слёз не кончается никогда… Ну, или имеется дисфункция слёзных желёз. Но уж это — вряд ли! За здоровьем всех обитательниц тщательно следит огромный штат медиков — у него даже есть один знакомый. Весьма состоятельный. Только уж очень нервный. Специфика накладывает отпечаток — огромная ответственность! Ведь «товар» должен иметь «товарный вид» и содержаться только в «рабочем состоянии»!..

Хотя немаленькая зарплата очень даже стимулирует таких, как этот врач и его коллеги, тщательно проверять все показатели, снимаемые дистанционно компьютером, и через видеокамеры неусыпно отслеживать попытки суицида, которые, как по секрету сообщил Семён Владленович Михаилу, случаются на нижних Этажах по три-четыре раза на дню только в их Этернотеке.

Он сделал вид, что смотрит на табличку — текста на ней оказалось куда меньше, чем у тех, наверху.

Так, почитаем. Только чтобы оторваться от этих, ну прямо бездонных, чёрных колодцев, глядящих не то с мольбой, не то с укоризной.

Наталия Кудинова. Двадцать два года. После потери девственности была востребована… Пятнадцать раз. Нареканий — нет. Кормёжка — той же пищей, что ест сам клиент.

Цена… Странно — девушка симпатичная, и не слишком даже худая, а цена… Ниже, чем у многих здесь.

Ага — вот в чём дело. Отмечается некоторая склонность к перееданию. И телевизионным передачам. И… Вот — главное: любит поговорить. Отмечено четырнадцатью клиентами как главный недостаток. (Это он понять может! Кому же понравится, когда тебе тараторят всякую чушь, а ты хочешь… Хотя бы спокойно подумать. Или посмотреть футбол.) А ещё любит… Готовить?!

Хм-м… Заинтриговали.

Ладно, «говорливая», или нет — внешне она весьма… Привлекательна. Для него.

Осмотрев ещё раз кандидатку на проведение его «курса оздоровительного секса», и найдя, что видимых изъянов ни в фигуре, ни в лице нет, он нажал зелёную кнопку. Лицо девушки за окном вроде чуть изменилось — она вроде, даже улыбается!

Да нет — какой, к чертям, улыбается — она рыдает взахлёб! Слёзы текут буквально ручьями по бледным щекам, но она даже не пытается закрыть лицо руками, или как-то спрятать или хотя бы отвернуть это самое лицо от него!

Запрещено, что ли, тут низшим категориям отворачиваться?..

Его покоробило — словно когтистая лапа прошлась по сердцу.

Но… Передумать?

Он, сжав челюсти так, что заскрипели зубы, двинулся к ближайшему лифту, кинул взгляд на план корпусов, и поехал назад, к Приёмному Холлу.

Работа в Холле кипела вовсю: теперь клерки сидели за пятнадцатью стойками, а клиенты в огромном помещении буквально роились — прямо как мухи, слетевшиеся на…

Оформлением «специфических», и Контрактов на длительные сроки, занимался специальный Отдел и явно опытный клерк — к нему Михаила проводил секьюрити.

Комната офиса оказалась небольшой и уютной. Клерк — пожилым и, то ли — усталым, то ли — больным. Он поминутно снимал старомодные очки и протирал запотевающие стёкла. Однако лишних вопросов практически не задавал — все только по делу.

— На две недели? Хорошо. «Курс»? Понятно. Самовывоз? Отлично. Дополнительные пожелания? Нет? Хорошо. Будьте добры, подпишите здесь. И здесь. Вашу кредитку, пожалуйста.

Всё оформление не заняло и трех минут.

— Фирма «Дусеев, Забытов и Ко» желает вам приятного времяпрепровождения!

До Корпуса «А» Михаил добрался за ещё пять минут. Из них четыре ушло на поход до «Шкоды», и минута — на собственно езду за угол.

Вход в огромные двери прикрывали полотнища толстой полиэтиленовой плёнки — словно входишь в продуктовый или товарный оптовый склад… Впрочем, почему — вроде?

Сразу за плёнкой его ждал ещё один секьюрити с настолько короткой стрижкой, что сквозь ежик волос проглядывал череп:

— Михаил Геннадьевич? Прошу сюда. — похоже, ждали именно его. Звонок по телефону? Вряд ли — тут везде видеокамеры, а в ухе парня — микрофончик.

Они прошли небольшим коридором, и открыли дверь с пометкой маркером на входной сменной пластиковой табличке в держателях: «Д-5/14.05.2134. Михаил Геннадьевич… №…» — дальше шёл его номер кредитки, а ниже — номер и имя выбранной им женщины. Секьюрити попросил:

— Будьте добры, убедитесь, что это именно то, что вы заказывали!

Надо же — «то», а не «та»!.. Михаил посмотрел через проём вглубь комнаты. Кивнул, бросив взгляд на парня.

Вошёл.

Да, это именно «то», что он заказывал.

Девушка теперь смотрела на него без особого выражения — похоже, опасалась выказывать любые эмоции к клиенту под наблюдением «работодателей». Михаил оказался приятно удивлён: без стекла и при хорошем освещении она выглядела куда моложе и симпатичней, чем он представлял. Секьюрити, державшийся чуть сзади, произнёс:

— Госпожа Наталья Кудинова. Вы поступаете на две недели в распоряжения Михаила Геннадьевича. Обычный контракт. Самовывоз. Прошу вас проследовать за клиентом.

Девушка встала, двинулась к выходу, и Михаил поразился ещё раз: Боже, да она прихрамывает! Она что — больна?! А вдруг у неё что-то с ногами, и она не…

Впрочем — вспомним аннотацию: нареканий не было. Значит, ей хромота «работать» не мешает. Ну, стало быть, не помешает и ему. Хотя…

Он предпочёл бы не хромую.

Догнал Наталию он уже за шелестящими полосами, перекрывавшими вход в склад.

Девушка спокойно шла к его машине, даже не оглядываясь. Ну правильно: других машин поблизости и не было!

Обогнув её, остановившуюся возле передней правой двери, он отпер замок:

— Здравствуйте, Наталья. Я — Михаил Геннадьевич. Можно просто — Михаил. Где предпочитаете ехать — спереди, или сзади? — наконец он услышал её голос, тихий и словно лишённый эмоций:

— Сзади, если можно.

Он открыл перед ней заднюю дверь:

— Прошу.

Девушка положила полупустую по виду сумку с личными вещами в дальний конец сиденья. Сама села точно посередине. Странно. Почему — посередине? Бьют их там, что ли?! Или в стены вмонтированы электроды? И почему вещей так мало? Запрещено обзаводиться собственностью? Только косметика и нижнее бельё? Или вообще — одно бельё?..

Он захлопнул дверь, забрался на своё место, завёл мотор.

Пока не выехал со стоянки, старался не отвлекаться: не то, чтобы движение на территории было уж очень интенсивным, хотя машин на полосах заметно прибавилось. Но вот подъезды-выезды могли бы быть и попроще…

На девушку он бросил взгляд в зеркальце только когда они оказались на хайвэе.

Наталия грызла ногти. Когда вдруг сообразила, что он видит её, резко отдёрнула руку от лица.

Плохо. Уже одно это говорит о неких комплексах, явно не подобающих полноправному члену Единого Общества. Что-то при её воспитании во всех этих Интернатах, похоже, упустили… Ну и чёрт с ним — это к счастью, не его проблема! Его цель — кормить, поить, и…

Использовать.

Почему же словно кошки скребут на душе?! И… Неуютно!

Нет, к такому надо привыкнуть.

Чтобы как-то прервать повисшее тягостное молчание, нарушаемое только негромкой эстрадной песней из проигрывателя, да рёвом мощного мотора, он спросил:

— Тебе и правда — двадцать два года?

На простой, вроде, вопрос она ответила не сразу. И словно бы преодолевая какую-то преграду:

— Да.

— И давно ты… здесь, в Этернотеке?

— Три года. Вы же читали мою Аннотацию.

— Читал. Но мне хотелось спросить у тебя. Самой. Или ты… Предпочитаешь больше молчать?

Впервые на её лице что-то мелькнуло с момента выезда из Этернотеки. Усмешка? Злость? Нет, судя по ответу, самоирония:

— Нет, молчать — я уже намолчалась, самой тошно. Пожалуйста, говорите со мной, если не… трудно — иначе я опять начну грызть ногти.

— А они… Пытаются отучить тебя от этой привычки?

— Да. Но пока я всё равно… Э-э, бесполезно — я с детства постоянно что-то тянула в рот. Соску сосала до двух лет — помню, как меня лупили нянечки…

— Вот это — да! Я помню про себя хоть что-то начиная только после четырёх… Когда уже проходили занятия физкультуры в Детсаду.

— В Детсаду? Вы… Вас воспитывала Мать?! — удивления в голосе не услышал бы только передний бампер. Михаил про себя усмехнулся. Вслух же ответил:

— Да. Я в этом плане нестандартный мальчик. Меня и рожали сами, и до трёх лет воспитывали дома, и ещё навещали потом, в Детсадах и Интернатах… Это не запрещается. Но сверстники-друзья смотрели… Словом, не понимали они этого… Что у человека может…

Да, по-идее, и должна быть Мать.

Наталия среагировала быстрее, чем он ожидал:

— Вас, значит, били все ваши товарищи по группе?

— Нет, что ты… — он усмехнулся. Теперь воспоминания об этих годах уже не жгли сердце, словно раскалённой кочергой, ещё и помешивающей угли комплексов и обид. (Вот что значит — хороший детский психоаналитик!) Но всё равно — она права. Такое тяжко забыть окончательно, — Не все. А только те, кто были сильнее.

Но после того, как я пару раз устроил им ночью «тёмную», пока воспитатели спали… Те, кто захотел остаться в живых — прекратили.

— Ух ты… А те, кто не захотел? — она, похоже, и правда, заинтересовалась. Глаза оживились, и кровь вернулась на бледное лицо, делая его ещё привлекательней, — Вы их?..

— Да. Стыдно признаться. Одного — отправили потом в реанимацию. С черепно-мозговыми травмами. Больше я его в этой группе не видел. Другого я, похоже, сделал импотентом. Правда, после этого меня били всей группой… Но я же — умный. Я успел к этому моменту снять одеяла с видеокамер! Так что меня спасли те же воспитатели.

Правда, потом перевели в другую группу и меня. Но до моих новых «друзей» уже дошли слухи — трогать не смели…

— Вау! Интересный вы оказывается человек, Михаил Геннадьевич… Похоже, хорошо знаете, чего хотите. И в средствах не стесняетесь.

— Конечно. Именно это, кстати, отлично подготовило меня… Ко «взрослой самостоятельной жизни»! — он снова косо глянул в зеркальце, на её лицо, сам не понимая, почему это он решился рассказать совершенно незнакомой девушке про себя такое.

Чего и матери-то никогда…

Может, это от того, что она сама — хромая? Как бы — изгойша? Вот чует его…опа, что не всё с этим в порядке! Но поскольку она замолчала, он продолжил:

— Я целю сейчас на место моего непосредственного начальника. Но имел глупость проявить «некоммуникабельность»… И агрессивность. Ну, то есть, наорал там у нас на одного идиота… И вот — ты уж извини! — он смущённо скривил рот в улыбке, — мне прописали… Тебя.

— А-а, как же, знаю — «Курс адаптивного лечения оздоровительным сексом»! Вот повезло вам. Со мной. Мне таких курсов нужно бы пройти… Каждый месяц! По два раза.

Он повернулся к ней через спинку, чтобы убедиться, что она не шутит. Но лицо её не улыбалось — лишь пульсировала голубая жилка, вздувшаяся на виске, и зубы были сжаты так, что губы превратились в тоненькую складку. Хм-м…

— Так ты тоже дерёшься там, со своими?..

— Нет, что вы! У нас в Этернотеке такое невозможно. Мы же все как звери по клеткам — отделены друг от друга. Раз в день — кормёжка. Говорю же — как в зоопарке: открывают дверцу в бронированной двери, ставят миску каши, ломоть хлеба и кружку чая или киселя… Вода-то у нас в камерах есть. А вот ругаться с раздатчиком… — он подумал, что скорее уж, напоминает тюрьму. Строгого режима. Но промолчал, ожидая продолжения — её очередь «исповедаться». А нет — так и не надо. Но она решилась:

— Эх… Всякое бывало. Правда, тут я сама думаю — ну и дура же я. Раздатчик-то — ни в чём не виноват. Он просто делает свою работу. Как и все там, в Этерно… Да и я — должна делать свою. — в голосе не заметно энтузиазма. Но и отвращения к… Этому самому. «Работе».

Он почувствовал, что она точно — не совсем обычная… Доступная Женщина.

Нужно что-то сказать. Ведь не обязательно же ему в самом деле…

— Извини ещё раз, Наталья. Я… всерьёз опасаюсь, тебе то, что предстоит, может быть неприятно. — он снова глянул в зеркало ей в глаза, — Однако если ты не захочешь — ничего и не будет. Мне достаточно, если ты просто поживёшь у меня эти две недели — справку-то Этернотека мне всё равно даст. Что я, такой-то и такой, воспользовался услугами… — он говорил спокойно, чувствуя какое-то странное умиротворение.

Может, ему почудилась в ней родственная душа? Всё-таки девушка ощущает недовольство существующим положением вещей, навязанным им чёртовым «Обществом»!

Впрочем, нет — не родственная душа. Скорее — просто «коллега по несчастью».

Она долго молчала, словно разглядывая в окно мелькающие теперь небоскрёбы — они въехали в Город. Но он видел, что глаза её словно застыли — она не разглядывала ничего, а просто думала… Наверное, о его предложении. Затем сказала:

— Нет, Михаил Геннадьевич. Так не пойдёт. Я хоть и понимаю, в чём тут заковыка, на такое не соглашусь. Вы меня взяли, чтобы провести курс лечения. Вот я его и проведу. Потому что мне и самой приятно встретить хоть кого-то, кто на себе испытал… Неважно.

Важно — что я и сама хочу этого! — она снова кусала губы.

Михаил внутренне содрогнулся — девушка, похоже, обладает внутренним стержнем. Несгибаемым. Но он сумел… Чем-то заинтересовать её. Не вызвать сочувствие — это могло бы унизить его и её! — а именно заинтересовать. А он…

Что — неужели он (подсознательно!) — противник существующей Системы, существующего положения вещей?.. Когда женщины — приобретаемый в аренду Товар, а мужчины — «Хозяева Вселенной, Строители Общества, и Мыслители»?

Которые лучше всех знают, что и кому нужно.

Бред.

Если уж на то пошло, его такое положение устраивает как никакое другое — потому что детство научило его только одному!

Лбом, руками и зубами пробивать своё! То, что наметил. Не считаясь с остающимися позади — хоть трупами, хоть поверженными, морально сломленными конкурентами!

И, разумеется, никаких Женщин — «переключения интересов» и «расслабления» мешают достижению Цели!

О, сколько работы он создал своим психоаналитикам! Да это ещё и при том, что едва рассказывал половину из того, что думал… А думал, что все вокруг — твари, самовлюблённые амбициозные мерзавцы, и Враги!!!

Но девушка…

Оказывается, есть и исключения! И не все — враги.

Вот Наталию Кудинову он уже не рассматривает почему-то ни как ступеньку, нужную для продвижении по карьерной лестнице, ни уж тем более — конкурентку на пути к тёплому месту. А скорее — вот именно, как сестру по… Изгойству?.. Странно.

А ведь и правда — до приезда в чёртову Этернотеку она и нужна-то ему была только для справки о «Прохождении курса»! В чём же дело? Когда это произошло? Ещё там, когда она стояла по ту сторону стекла? После разговора, который и разговором-то «по душам» не назовёшь? Или… Или стекло — невидимое, нечуемое! — всё ещё разделяет их?

Тряхнув головой, словно отгоняя непрошенные мысли, он сказал:

— Мы приехали. Смотри, Наталия: это — мой дом!

— Вот эта здоровенная кривобокая коробка? — восхищения в её голосе не ощущалось. Скорее — наоборот. Чертовски дорогие дизайнерские ухищрения постпостмодернистов явно не произвели должного впечатления.

— Ну… Можно сказать и так. Это, кстати — один из самых дорогих и престижных Домов для служащих. За аренду квартиры уходит чуть ли не половина моей зарплаты.

— Странно. А вы не можете найти жильё подешевле?

— Могу, конечно. Большинство моих коллег так и поступает. Однако! Я же — карьерист! — он покачал головой, чувствуя фальшь в своём заявлении, но сделать с этим уже ничего не мог, — Поэтому должен сразу жить в Доме, где обитает остальное Начальство.

Так и видишься с ним чаще, намозоливаешь как бы глаза, и подсознательно влезаешь к нему в доверие, становишься своим, словно нечто… Обыденное. Привычное. Так им куда легче приблизить меня к себе! То есть — повысить.

Ноблесс облидж! То есть — положение обязывает! И меня, и их.

— Надо же. Никогда не думала, что ещё сохранились какие-то карьерные интриги…

— Да что ты!.. Это ещё мягко сказано — интриги! Я думаю, никакие женщины того, Древнего, Общества, не могли сравниться по изобретательности или подлости с нашими амбициозными мужиками!.. — они вышли из машины. Михаил запер её, кинул монетку в парковочный автомат, и автоматически предложил спутнице руку.

Наталия подхватила её, сразу как-то подобравшись и приосанившись:

— Михаил Геннадьевич! Грудь вперёд! Я, конечно, не консорт-дама, но тоже кое-что в презентации понимаю! Идите гордо и плавно! Потому что у меня — нога. Им не должно быть видно, что я — хромая!

Михаил так и сделал, впервые после вселения в дурацкую помпезную Башню ощущая себя так, словно он и правда — Бог и Царь, а все остальные, живущие в этом людском улье — рядом с ним — пигмеи и неудачники!

А молодец эта Наталия… Сообразительная.

На восемнадцатом этаже царила тишина.

Ворсистые ковры, делавшие ходьбу приятной и бесшумной, и картины неоэкспрессионистов, висевшие на стенах коридора, произвели впечатление на его спутницу:

— Ух ты!.. Якорь мне в задницу, как говаривала моя первая воспитательница — здесь похоже, приятно жить! Небось, и горячая вода есть!

Михаил поспешил уверить, что с этим всё в порядке — ванну можно принимать хоть три раза в день.

Наталия поцокала зубом:

— Ну, три — не три, а сегодня точно приму! Я хочу быть чистой и мягкой! О-о!.. — это уже относилось к квартире, куда они попали, когда Михаил отпер дверь, — Боже, диван! И телевизор «Сонни»!

И… И — книги? Михаил — это — книги?!

Показалось ли ему, или в её голосе звучал подлинный трепет восторга? Неужели она никогда… Впрочем, такое — возможно.

Да и кто, например, даже из его коллег хоть раз в жизни видел — книги?!

Уже лет сто никто не читает ничего, что не нужно бы было для работы, или повышения своей квалификации — чтобы обойти конкурентов-коллег. Причём — в экране лаптопа, компа, или симпа… Сейчас даже деловые бумаги передаются в электронном виде. А жаль.

— Да, Наталья, это книги. — он говорил нарочито негромко и мягко, — Остались от матери. Я, как могу, стараюсь сохранить их в рабочем виде… Но всё равно — вон ту, синюю, недавно пришлось перепрошить — переплёт обветшал… Буквально развалился.

— Можно?! — её рука сама потянулась… Он кивнул:

— Конечно. Вон — садись на диван. Я пока посмотрю, чего бы нам сделать на обед.

— Нет, Михаил Геннадьевич, это не дело. — она резко отвернулась от полки. — Раз уж вы меня выбрали — должны были прочесть и мелкий шрифт: «если хозяин не возражает, готовить предпочитает самостоятельно»! Кстати… А «хозяин не возражает»?..

— Не возражает. Холодильник — в твоём полном распоряжении. И…

Вот ещё что. Перестань звать меня по имени-отчеству, и на «вы». А то я чувствую себя так, словно привёл в дом своего Босса — Валентина Игоревича!

Она покачала головой. Затем присоединилась к его смеху — даже всплеснула руками, покачав головой:

— Боже! Вот уж не думала, что это может вызывать такие… ассоциации! Хорошо. Постараюсь отойти от наших Инструкций. Если, конечно, вы… ты — не против.

— Конечно, нет! Пойдём — кухня там.

На кухне Наталия первым делом подошла к раковине. Вымыла руки с мылом. И только потом открыла дверцу величественной белой громадины. Присвистнула:

— Михаил! Вы… Тьфу ты — ты! — похоже, любитель поесть. Чего не скажешь по… — она окинула удивлённым взглядом его поджарую спортивную фигуру.

— Нет. Я очень… непритязателен в этом плане. А столько всего — потому, что я всегда затариваю оптом. Когда берёшь больше, чем на сто кредитов, в гипермаркете постоянным клиентам всегда — пять процентов скидка. И холодильник купил сразу большой, чтобы дольше не посещать… Гипермаркет. — он почуял, как щека непроизвольно дёрнулась. Чёртов психиатр мог бы сказать, что… Да, «асоциальные тенденции», мать их…

Наталья, похоже, не замечавшая ничего, поскольку её полностью поглотило содержимое холодильника, уже выудила с верхней полки кусок говядины, при этом довольно, словно кошка, заурчав, а из нижнего отделения сетку с луком и другую — с морковью.

Но после его слов на пару секунд замерла, вскинув взгляд:

— Я так понимаю, ты тоже… Людей не очень любишь? Социофоб?

Конец ознакомительного фрагмента.