Восемнадцатое Царство

Андрей Арсланович Мансуров, 2015

Два подростка, живущие в умирающей деревушке в тундре, на Северной окраине материка, привлечены двумя взрывами и прилетавшими на территорию бывшего сталинского Лагеря, военными вертолетами. Они преодолевают пешком дорогу до места взрывов, и находят странную полуоткрытую шахту, явно ведущую в подземную секретную не то – Лабораторию, не то – Военный Комплекс. Присоединившуюся к ним девочку, сестру одного из подростков, не удается заставить вернуться в деревню. Спустившись вниз, троица обнаруживает мертвого бойца спецназа. Затем другого – умирающего. Тот поручает им "Закрыть Кухню". Девочка, отправленная наверх с этим заданием, передает по рации условленный сигнал. После этого люк захлопывается, шахту дистанционно взрывают, и подростки оказываются замурованными в гигантском незнакомом научном Комплексе. Ситуация напоминает им "Обитель Зла -1", потому что чуть погодя, пытаясь найти выход, они сталкиваются с порождением Секретной Лаборатории: гигантскими осами, разработанными для "ведения диверсионной работы в тылу противника" – хоссами, продуктом генной инженерии. Встреча с единственным выжившим и уцелевшим физически, но слегка повредившегося разумом под воздействием стресса, бойцом направленного на ликвидацию "Проблемы" спецподразделения, помогает героям понять: что происходит, и что делать дальше. Но никто из выживших не может и предположить, какие приключения ждут их на пути к спасительной поверхности…

Мансуров Андрей Арсланович.

Мансуров Андрей. «Восемнадцатое Царство». Повесть. Сайнс-фикшн. 156 500 зн..

Восемнадцатое Царство

Повесть

(пародия на штампы в «ужастиках» и боевиках)

— Я туда не полезу! — в голосе Толика слышались и твёрдая убеждённость, и неподдельный страх.

Колян и сам не горел особым желанием соваться в чёрную, казавшуюся бездонной, дыру, из которой ещё и наносило кисло-прелым запахом не то прокисшего творога, не то — пивных дрожжей. И ещё пороховой гарью.

Однако за каким тогда…ом они пёрлись сюда пятнадцать кэмэ?!

— Знаешь, я тоже на хотел бы… А придётся!

— Это ещё на…я?!

— Ну как же: а спасать Человечество?!

Пару секунд Толик недоумённо пялился на Коляна, уже открывая рот, чтобы высказать всё, что он думает о «спасении человечества». Затем допёр — оба весело заржали. И дыра почему-то перестала казаться спуском в «Царство адских монстров и жутких опасностей».

— Заколебал ты со своим любимым приколом. — Толик покачав головой, сплюнул в метрового диаметра провал. — Не-е-т, тут пахнет… Чем-то другим. Военные разработки?

— Да, похоже. — Колян скинул рюкзак. Распустив верёвку клапана, довольно долго изучал содержимое, перебирая обеими руками, и ворча под нос: «Д…мо собачье… Где же он?». Наконец поиски увенчались успехом:

— О! Сейчас глянем!

Мощный фонарь с жёлтым пластиковым корпусом с чёрной окантовкой рифлёного стекла лампы включился и выключился:

— Ага! Работает, зар-раза!..

— Китайский, что ли?

— Ну тыть!..

— Тогда точно — не полезу! Вся китайская техника норовит отказать в самый неподходящий момент. Во всех ужастиках про подземелья «Стра-ашная Тварюга с десятью щупальцами и пятнадцатью глазами ме-е-едленно приближается к Герою»… И в это время его фонарь гаснет!

— Тьфу на тебя! Тоже выискался — юморист…ренов! — Колян действительно сплюнул (правда, не в дыру, а под ноги), и затянул обратно клапан. Рюкзак взвалил на плечо. — Ладно, ты идёшь… Или будешь дальше мне мозги…ать?

— Иду уж. Куда деваться — кто-то должен прикрывать спину главного положительного Героя, пока тот выжигает гнездо Инопланетных тараканов… Или убивает главного Учёного-какашку… Разумеется, это — преданный друг детства. А потом он ещё и гибнет вместо Героя — чтобы ценой своей жизни… — под свирепым взглядом Толик заткнулся.

Однако сразу же вскинулся, посмотрев влево — в редком лесочке из карликовых кривоватых берёзок и чахлого кустарника подлеска послышался буквально оглушающий для напряжённых нервов звук — хрустнула сухая ветка.

Колян и сам встрепенулся — в руке оказался выхваченный непроизвольно из-за пояса огромный тесак — настоящее мачете!

Из-за кустов никто не показался. Колян покачал головой, тяжко вздохнув:

— Надька, зараза такая! Выходи уж! Я и так знаю, что это ты.

Одиннадцатилетняя сестра осторожно, бочком выбралась из-за куста.

Толик свирепо уставился на незваную гостью.

Поза и взгляд и деланно скромные, и глаза — в меру испуганные. (Конечно, ей не впервой получать «люлей» от старшего брата, сейчас, в силу «почти взрослого» возраста, ставших чисто моральными — то есть, словами.) Но больше всего там, в широко распахнутых глазах, было — жгучего любопытства. Оно изливалось из блестящих нездоровым светом «окон души» буквально Ниагарой.

Колян же отметил, что две торчащие под немыслимым углом к голове косички обходятся без разноцветных «демаскирующих» бантиков. А уж заплетены… Явно сеструха плела сама. А ведь всю дорогу прикидывалась, что «не может!». И просила мать.

Блин! Ладно, фиг с ними, косичками.

Похоже, она-таки вычислила их. Или вообще — подслушивала! Готовилась. Вон: даже вместо платья — спортивное чёрное трико, на ногах — полусапоги. Значит, точно — тащилась за ними по проплешинам изъезженных гусеницами вездеходов участков равнины, покрытых лужами и грязью, зарослям голубики и багульника — там, где поверхность тундры ещё оставалась девственно нетронутой рукой — вернее, ногой! — человека, и редколесью со стелющимися по земле коряво-причудливыми берёзками, все пятнадцать кэмэ…

И ржала небось втихаря — «тоже мне, заговорщики!». Конспираторы…реновы.

— Ладно, подойди уж. Честное слово: шлёпать не буду!

— Ага, попробуй только! Всё дяде Серёже расскажу!

— Не расскажешь. Потому что он первый запретил сюда соваться. А ты — что?

— А я — что? А я — как вы! Заговорщики недоделанные! Тоже мне — разведчики стратигических секретов страны выискались…

Толик состроил ехидную гримасу:

— А что — она очень даже кстати! Давай её спустим на верёвке первой. Ну, как Приманку. Или — как крысу в Лабиринт — пусть хоть польза будет с этой недоделанной!

— Это кто тут недоделанный?! Сам ты недоделанный! А ещё и озабоченный! Думаешь, я не помню, как ты за конфетку просил меня спустить трусики, когда мне было четыре?!

Колян перевёл взгляд на Толика — Толик густо покраснел. И потупился.

— Это — правда? — Колян спрашивал вроде, спокойно, но Толика это не обмануло: в гневе Колян страшен. Не щадит ни своих ни чужих! Однако какой смысл врать? Врунов Колян любит ещё меньше, чем дураков.

— Ну… Было. Подумаешь! Мне тогда тоже было… Всего девять! — Толик, всё ещё красный, сердито смотрел на Надюху. Та свой момент не упустила:

— Давай теперь — извиняйся! А то… Скажу, как ты меня домогался!

У Толика от такой наглости пропал дар речи, и он только раскрывал рот — словно выброшенная на берег рыба. Колян, набычившись, сделал шаг вперёд:

— Ты!.. Мразь сопливая! Так ты — в девять лет — мою сестру?!.. — кисти сами сжались в натренированные о снаряд внушительные кулаки, да так, что побелела кожа.

Толик стал пятиться назад, бросая испуганные взгляды на пудовые, не по возрасту, орудия для драки, и умоляющие — на девчонку, и лопоча неубедительную сейчас даже для него самого хрень, типа: «Брехня!», «Корлян, ну ты же меня знаешь — я бы никогда!..», «Врёт она всё, маленькая дрянь!», и выставив перед собой руки. Колян приближался.

Насладившись триумфом, и оттянув паузу насколько возможно, не по возрасту расчётливая паршивка-интриганка всё же встряла между ними:

— Да ладно тебе, Колька! Я пошутила. Не домогался он меня! Он… Просто посмотреть хотел! Ты-то и так всё видел!

Верно. Колян дёрнул щекой. Он, действительно, и так видел тельце Надюхи до двух лет — когда помогал матери купать это непослушное сокровище, уже тогда отличавшееся большой изобретательностью, и на редкость отвратительным, вредным характером. В ванночке её ну никак невозможно было удержать кому-то одному. Кроха извивалась, как червяк, а уж орала… И откуда в тщедушном тельце находилось столько звука и сил!

Вот так и приходилось справляться: он держал, мать намыливала.

Это воспоминание как-то сразу отрезвило его. Он остановился. Криво ухмыльнулся:

— Ладно уж, ты, малолетний развратник-дебил, считай — ты прощён.

Толик, ноги которого всё ещё заметно тряслись, поспешил подойти, и пожать протянутую руку. На Надюху глядел теперь с опаской: чего ещё она припомнит ему? Причём — в самый «нужный» момент?

Колян между тем вернулся к отверстию:

— Надька! Надька, говорю! Иди сюда. Вот. Посмотри. — он повёл по внутренности колодца ярким и широким лучом, — Посмотрела? А теперь дуй обратно в деревню. Если через… э-э… десять часов, ну, то есть до полуночи, не придём — пусть дядя Серёжа или ещё кто-нибудь приходят спасать нас! Дело-то, похоже, нешуточное!

— В-смысле — нешуточное? Это что — секретное бомбоубежище?

— Хуже. Похоже, секретная лаборатория. Военная. Вон: видишь на люке — «Warning!» Череп нарисован. Перекрещенный молниями. И предупреждения. На двух языках — угрожают смертью тому, кто сдуру…

— И что — вы вот так и полезете? Предупреждённые, но «безумно храбрые»?!

Толик только зарычал, не смея материться на девчонку при брате. Колян-таки выругался. Однако его взор, горящий «пламенным возмущением», оказался легко проигнорирован поморгавшими под «наивняк» глазёнками.

Продышавшись, и набрав воздуху побольше, Колян попробовал ещё раз:

— Послушай! Говорю же — не шутейное дело. Раз вся эта хрень расположена на территории бывшего Сталинского Лагеря, значит — точно: очень сильно засекречена. — он обвёл по кругу рукой все жалкие пеньки полусгнивших столбов с остатками ржавой колючки, и куч почерневших брёвен, возможно, когда-то бывших бараками, и парой чудом сохранившихся бетонных казематов — возможно, складов еды, — Мы все, да и мужики из соседних деревень не таскаемся сюда — считаем землю… Изгаженной. Проклятой. Ведь здесь погибла не одна тысяча замученных. «Врагов народа».

Идеальное место. Для всяких Опытов и…

Ну, короче — опасно! А вдруг здесь разводили какие-нибудь эти… Штаммы болезнетворных бактерий! Или… Химические отравляющие вещества! Видишь? — он снова попинал ногой горловину люка с крышкой, — А что, если мы там… Заразимся?

— Ага. И притащите всю эту заразу к нам в деревню! Нет уж: не буду я никого звать вам на помощь! Пусть лучше вы, глупые идиоты, там и умрёте — зато остальные останутся здоровыми!

Колян покраснел. Надул щёки, выпустил воздух:

— Толик! Хватай её! Отлуплю, как сидорову козу! Задолбала! Так и каркает под руку! — Надька взвизгнула, но отбежать далеко не успела! Толик умудрился ухватить её за оттопырившуюся великоватую олимпийку. Теперь уже он мстительно ухмылялся, волоча брыкавшуюся Надюху к родственничку на «расправу»…

— Коленька, Колюша, Колянчик! Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Не надо меня шлёпать! — по мере того, как её подтаскивали всё ближе к грозно хмурившемуся старшему брату, упёршему руки в боки, девочка извивалась и упиралась сапогами в землю всё сильней. Толик был неумолим, — Я правда-правда — никому не скажу, что вы полезли внутрь! Честное-пречестное, буду тихо сидеть тут, и ждать вас! Как послушная девочка!

Толик заржал как конь:

— Если ты — послушная девочка, я — император Нерон!

Ему посмотрели в глаза отработанным годами «ангельским» взором кота из «Приключений Шрэка», затем вдруг без всякого предупреждения тяжёлым каблуком топнули по пальцам на ноге:

— Может, и будешь! Если задницу, как и он, будешь подставлять кому надо!

Толик, невольно отпустивший сразу ломанувшуюся в заросли паршивку, повалился на спину, схватившись за ступню:

— У-у-у!… А-а-а!..… твою мать! Зар-раза! Б…!!! Вот же…! Я всегда говорил: нельзя, чтоб дети смотрели ночные каналы! Какую только х…ню там не показывают!.. Иногда даже полезную…

Колян отловил сестру без проблем: знал все её финты и извороты.

Обратно к шахте волок на весу, держа за шиворот — как котёнка. Зная крутой нрав старшего брата, девчонка помалкивала, и не дёргалась.

— Колян! — Толик уже сидел, — Ты, конечно, можешь обидеться, и даже побить меня, но я тебе скажу: твоя сестра — настоящая маленькая…учка!

Колян с гордостью встряхнул даже не пытавшуюся царапаться девчонку:

— А то сам не знаю! Это у нас фамильное — в бабу Клаву!

— Но-но! — неудобное унизительное положение нисколько на строптивости не сказалось, — Ты бабку-то не трожь! Она таких как ты, семерых родила!

— Ага. И выжило всего трое. А собственные дети были только у нашего отца, Царствие ему Небесное. — он опустил её наземь, — Ладно, теперь слушай внимательно. Полезешь первой. Нет, полезешь. Потому что потом, если там будет реально опасно, мы тебя отпустим — чтоб со всех ног бежала за подмогой… Два взрыва, всё-таки. Может, там остались раненные.

— Как же, остались! Их наверняка ещё вчера вывезли — вертолётом.

— Ну вот почему вы, бабы, все такие верхоглядки невнимательные… Напоминаю для особо одарённых и в этом деле: вначале прилетел вертолёт, а потом было два взрыва!

— А, верно… Но я туда всё равно не полезу!

— А зря. Потому что тогда нам с Толяном придётся тебя связать — чтоб не чухнула в деревню сразу, и не растрепала. Ты не бойся: мы тебя крепко свяжем. Руки — за спиной, чтоб уж не перегрызла. Хотя альпинистскую армированную не больно-то перегрызёшь. Зубам дороже.

Надька всё ещё сомневаясь, смотрела в глаза брата. Но там проглядывала только сосредоточенность и уверенность в принятом решении — упрямством и твёрдостью характера он ещё похлеще её. Уж кому знать, как не сестре.

Толик помалкивал себе, глядя в дыру. Знал — лучше в «семейные» ссоры не ввязываться — крайним будешь.

Наконец Надька сдалась:

–…ер с тобой, скотина вредная. Полезу. Отпусти! А, и фонарь дай!

Странно, но после того, как «консенсус» был достигнут, девчонка и правда, споро и храбро полезла вперёд, по тёмной шахте, легко «просочившись» в щель между горловиной и наполовину приоткрытым люком в ладонь толщиной, сделанным явно из брони, и уверенно хватаясь за очень кстати обнаруженные скобы из арматуры.

Подростки, сопя и переглядываясь, двинулись следом — вначале Колян, за ним — Толик. Толик напоследок оглянул унылый пейзаж приполярной почти тундры: нет, никого. Да и кто придёт, если даже в их деревне осталось двадцать два человека из когда-то почти пятиста…

Сквозь щель у крышки еле протиснулись — мешали рюкзаки. Но дальше всё пошло легко и просто: в грубые бетонные стены круглого колодца через каждые двадцать сантиметров оказались вцементированы прочные скобы из арматуры с большой палец толщиной. Ноги в десантных полусапогах не соскальзывали, руки пока держали цепко.

А снизу ещё подкалывала «впередилезущая»:

— Ну, чего там копаетесь? Эх вы — разведчики-пионеры стеснительные! Тормоза! Сейчас будет вам и «Обитель Зла», и «Охота на пиранью»… Ну, или «Чужие-четыре»! Наверняка чёртовы учёные понасоздавали тут ТАКОГО!.. Мало не покажется! Монстры — так уж всем монстрам монстры! Или — мутанты какие. Вампиры. Ну — короче, твари, что людишек-то десятками жрут.

Наши-то, российские учёные — самые «крутые» и умные!..

Парни помалкивали — понимали, что лезть совсем уж в тишине может быть страшно даже такой непоседливой егозе и стервозной зар-разе, как Надька.

Кружок желтоватого света активно метался по стенам, когда она осматривала их, и просто дёргался — когда лезла, пыхтя и тихо ругаясь. Отдувающийся Толик проворчал:

— Блин. Понасмотрелась… Говорю же: нельзя детей до четырнадцати вообще подпускать к ящику. Ну, или — только для мультиков…

Колян отреагировал иначе. Он почти неотрывно смотрел вниз, и отлично видел, что ползти ещё довольно долго. Поэтому поприветствовал возникший разговор — только бы отвлечься и не думать о том, что и правда, может ожидать их, самонадеянных, «безответственных», и лезущих явно не в своё дело, сопляков. Спросил, обращаясь вниз:

— Надька… А ты сама-то какое кино больше всего любишь? Ну, или на какую героиню хотела бы быть похожа?

Странно, но ответ последовал незамедлительно:

— На Милу Йовович в «Голубой лагуне»! Она там та-а-акя… Секси! А ведь ей всего-то тогда было — четырнадцать. Или пятнадцать.

Толик подозрительно булькнул. Коляну удалось сдержаться. Надька обиделась: было слышно по тону:

— Ну и ржите себе на здоровье, придурки недоделанные! Я, может, ещё в бабу Клаву и пойду фигурой! На неё даже после девяти родов мужики засматривались!

— Твоя правда. — Колян дышал тяжело, но на всякий случай потрогал мечете на поясе — до светлого в лучах фонаря круга дна оставалось теперь лишь несколько метров, — вот уж чем, как говорится, Бог не обидел нашу семейку — так это здоровьем и фигурами. (Тьфу-тьфу.) Но я в порнофильмах сниматься не согласен.

— Ничего не забыл? — ворчание Толика накладывалось на сиплое дыхание.

— Нет, а что?..

— Ну, во-первых — про порнофильмы… В нашей деревне их точно никто снимать не будет. Антураж не тот… Разве что для извращенцев-геронтофилов… Ну и ещё про ваши… Хм. Наследственные черты. Упёртые вы все. Как ротвейлеры. Если чего-то надумали — …рен переубедишь! А режиссёры таких не любят: им же — то ножку подними, то попкой повиляй…

— Это почему же нас — не переубедишь?! — Колян обиделся за «негибкость характера», — Вон — Надька! Удалось же переубедить полезть первой!

Толик хохотнул:

— Это — только потому, что она и сама так хотела. Наверняка — с самого начала!

Надька подхихикнула. Потом «выдала»:

— Чёрт! Раскусил ты меня, Толик! Хи-итрый… Никогда за тебя замуж не пойду!

Толик громко сплюнул на стену колодца загустевшую слюну:

— Нашла дурака! Занимай очередь: ты — после крыс и болотных гадюк!

Колян, которому не понравились странные пятна на дне колодца, буркнул:

— Вы, двое… Уже заткнитесь. Оба. Мало ли что и кто там… Или отшлёпаю обоих!

— Всё, приехали. Я внизу. — Надька и правда постаралась говорить вполголоса. Но только до тех пор, пока не осмотрелась внимательней. — Ой! Здесь кровь!

— Ничего не трогай, и не отходи от лестницы! — в голосе Коляна прозвучал металл.

Надька сочла за благо послушаться, и фонарём светила теперь чётко: прямо на бетонное дно, на которое вскоре спрыгнули Колян и Толик.

Колян забрал фонарь из заметно дрожащих рук, присев на корточки и потрогав пальцем:

— Верно. Чёрт его задери — кровь! И свежая: ещё не успела свернуться! Размазано… Значит… — говорили они теперь вполголоса, невольно проникнувшись серьёзностью ситуации.

— Значит, кто-то раненный приходил… Ну, вернее — доползал сюда, буквально полчаса назад! Может, даже звал… А мы ничего не слышали.

— А… А может, это — кто-то из десантников?

— Каких ещё десантников?! — Надька наморщила лоб и нос.

— Обыкновенных. Которых возят на задание на боевом «Ми-8к». Уж его-то силуэт не перепутаешь с пассажирским…

— Ладно, тише, умный ты наш. — Колян сердито осмотрел крохотное воинство. — Похоже, и правда — зря мы сюда впёрлись. Но, раз уж впёрлись — всё равно посмотрим. Вдруг — сможем в-натуре, кому-нибудь помочь?

— Н-ну… Как скажешь. — Толик сглотнул. — Но если не возражаешь…

Он опустил уже свой рюкзак на бетонный пол, и достал из него… Обрез!

— Вау! — рука Надьки сама потянулась потрогать, Толик шлёпнул по ней, рука отдёрнулась, — Сам сделал?

— Нет, тётю Настю попросил… Сам, конечно! Вчера, как идиот, два часа пилил этой старой ножовкой. А что: дядя Гриша же умер! Значит, ружьё — моё! Использую, как хочу.

— А патроны есть? — Колян взял обрез. Внимательно осмотрел распил, и остался доволен: заусенцев, могущих помешать стрельбе, не имелось. Он вернул ружьё.

— Есть. Взял двадцать — с картечью. И двадцать — с «жаканами». По-моему, это лучше, чем с дробью.

— Отлично. — по тону Коляна было непонятно, то ли он шутит, то ли говорит серьёзно, — Заряди-ка два. С картечью. А остальные рассуй по карманам. — Толик поспешил так и сделать, — Что-то мне подсказывает, что стрелять здесь придётся… И — с близкого расстояния. — сам он снял мачете с пояса, и скомандовал, — Ну, идёмте, глянем!

Следы крови терялись за косяком полуоткрытой двери, до которой от колодца вёл коридорчик в пять шагов. Они чуть ли не на цыпочках, словно забыв, что только что орали, как стая резвящихся бабуинов, преодолели их. Колян выглянул в дверь, посветив:

— О-о! Коридор! Здесь даже есть свой свет. Но дохловатый какой-то — кажись, аварийное освещение! Ну-ка, помоги, Толик! — вдвоём они полностью открыли дверь толщиной ничуть не меньшей, чем верхний люк.

Дверь скрипнула, прочертив борозду по бетону пола. Надьку передёрнуло. Похоже, «игривый» запал у неё прошёл. А если и нет — то уж наверняка испарился, когда они увидели то, что оказалось за дверью с другой стороны.

В двух шагах от проёма сидел, привалившись к стене, мёртвый человек в форме бойца спецназа. Чёрный бронежилет придавал его туловищу объём — грудь человека напоминала добрый бочонок. Но не сам человек поразил троицу в первую секунду.

Кровавый размазанный след тянулся к нему, обрываясь в том месте, где должна была быть правая нога… Должна. Была. Быть…

Но сейчас имелся лишь обрывок защитных штанов с неровно оборванным краем, и пустота! Надюха набрала в тощенькую грудь воздуху.

Колян успел прикрыть ей рот — вопль потонул в его ладони.

— Тихо! — он зло прошипел ей в ухо, притянув с силой к своей груди, — Иначе — тоже умрём!

Девчонка потрепыхалась в его руках, буквально вцепившись мёртвой хваткой в его запястье, затем вроде, обмякла. Покивала — мол, очухалась. Колян отпустил.

— Ф-фу, чуть не задушил, придурок нервный… Говорю же — у меня насморк!

— Да?! Тогда какого…я ты полезла в сырое и холодное помещение? Тут твой «насморк» только усилится! — Толик не скрывал иронии.

— Почему?! Разве вы сами, два храбрых зайца, не заставили меня лезть туда впереди вас?! Под угрозой обреза!

— Не ври, зар-раза, обрез Толик достал уже внизу. И вообще: заткнитесь-ка оба! А то мне не слышно! — Колян, глядя и прислушиваясь в оба конца коридора, присел на колени перед бойцом, проводя срочное обследование: оттянул веко, пощупал пульс, приложил ухо ко рту и груди, отстегнув пряжки жилета, и отвалив переднюю бронеплиту на пол.

Надька и Толик переглядываясь, переминались с ноги на ногу, и тоже опасливо оглядывали и слушали оба конца коридора. И предпочли и правда заткнуться.

— Ничего. — Колян отстранился, — не дышит, пульса нет. Ладно. Прости, боец. — он полез по нагрудным карманам.

Добыча оказалась невелика: квитанция из… прачечной! И служебное удостоверение. Первую Колян, сердито фыркнув, вернул в карман:

— Блин. Похоже, мужик сам не заморачивался. И жену не мучил. Это если она у него была… Да и правильно: такую униформу в стиралку не засунешь…

Зато удостоверение изучали внимательно, все вместе.

— Рядовой Александр, значит, Петрович. — Колян коротко глянул на посеревшее безжизненное лицо, особенно жутко выглядевшее в мертвенно-блёклом голубоватом свете плафонов со слабенькими галогенными, «экономичными», лампочками. Но вид трупа нисколько его, похоже, не пугал. Правда, и не «вразумлял», — Лицо, вроде, как на фотке. Боец, стало быть, особого подразделения «Криптон». НИИ при Министерстве обороны, биологический отдел. Во как оно. Биология, значит…

— Так что, это у него микробы что ли… Ногу оттяпали?

Колян глянул на Надьку, словно не видя — думал явно о своём, отвечая механически:

— Нет, микробы так не кусают… Бери шире: биология занимается и крупными тварями. Размером, скажем, с тигра… Или даже саблезубого тигра.

— А, такого здорового, с клыками — как в «Десять тысяч лет до нашей эры»?

— Да, вроде того… Толик, боюсь, придётся тебе перезарядить на «Жаканы». Картечь против крупных хищников… Малоэффективна.

Толик кивнул. Переломил ствол. Подумал.

— Знаешь, мы же не уверены — кто его так… Я один с картечью всё равно оставлю. Вдруг там твари помельче тигра… Но просто их — много? — он вынул и заменил один патрон.

— Ладно, вы, дебилы сверххрабрые… Вы что — в-натуре собираетесь дальше здесь оставаться?! — в подрагивающем и прерывающемся голосе Надюхи сквозили и страх, и… любопытство. Правда вот вряд ли это было любопытство к собственно месту, куда они попали. Скорее, её интересовало, действительно ли эти два дебила собираются идти дальше!

Колян с Толиком переглянулись. Толик кивнул. Колян пояснил:

— То, что здесь не то — подземная военная база, не то — секретная Лаборатория, мы знали и так… Да и все в посёлке знают. Не кретины же полные. Поэтому старались сюда просто не соваться — себе дороже. Но сейчас, когда здесь бабахнуло… Вот ты — чего припёрлась? Любопытно стало? — Надюха неуверенно кивнула, — Ну вот и нам… Любопытно.

Так что пока мы собираемся придерживаться первоначального плана. Посмотрим, кому здесь сможем помочь. Или…

Он замолчал, вскинув руку:

— Тихо!.. Толик! Помоги-ка затащить его туда — в коридорчик!

Схватив бойца с обеих сторон подмышки, они оперативно занесли несчастного в отрезок коридорчика у колодца. Затем Колян вырубил фонарь:

— Кто-то приближается! Не шумите! — после чего сунул за пояс своё мачете, и достал из кобуры бойца массивный чёрный пистолет. Глянул в свете «любимого» китайского фонаря. Хмыкнул: «Надо же… ГШ». После чего фонарь погасил.

В чуть заметном отблеске из большого коридора повертел пушку, уже поднеся поближе к проёму. Вынул магазин, вставил назад. Передёрнул затвор — один патрон вылетел.

Колян подобрал его и сунул в карман.

— Полный. Видать, до него дело не дошло… А жаль. Пули-то… Бронебойные.

Толик отстегнул клапан на кармане сохранившейся ноги трупа. Наощупь порылся.

— Где-то здесь должны быть… Точно. Вот, держи: запасные обоймы!

Надька хмурилась. Говорила теперь злым глухим шёпотом:

— Как вам обоим не стыдно! Это, это… Мародёрство!

— Дура ты, Надька. Мародёрство — это когда грабят ценные вещи. Ну, там, часы, украшения, деньги… А мы только хотим защититься! Да и ему пушка уже не поможет!

Надька замолчала. Потупилась. Колян знал — грызёт губы, как всегда делает, когда нервничает. Нервничал и он. Только у него привычка — чесать нос. Иногда — до прыщей. Потому что, как говорит мать, «грязными руками…»

Шум между тем медленно приближался. Колян лёг на живот, и попытался незаметно выглянуть из проёма. После чего вдруг шепнул: «Толян! Идём-ка!» — и вылез за дверь.

Надька осталась сидеть у трупа, засунув в рот оба кулачка — страшно! А ну как эти два идиота действительно найдут на…опу приключений, и не вернутся!

Идиоты вернулись. С собой они приволокли ещё одного бойца «Криптона».

Живого.

Однако и этот еле дышал — из огромной раны внизу живота продолжала течь чёрная кровь, и, немыслимо пузырясь, вываливались петли серо-сизых кишок. Боец стонал.

Надька испуганно пискнула, и отскочила к колодцу: «Мамочки!..» Затем её стошнило: «Гос-споди ты Боже… О-о!..» Кислый запах рвоты присоединился к удушливо-медному — крови.

Колян и Толик положили бойца на пол рядом с тем, у которого не было ноги.

Боец громко хрипел, и задыхался. Глаза блуждали вокруг, явно ничего не видя. Но вдруг взгляд сфокусировался на лице Коляна, и раненный схватил того за руку:

— Малец! Слышь, малец… — он закрыл было глаза, затем, явно собрав волю в кулак, снова открыл, — Быстрее! Вот возьми. — он сунул в ладонь Коляна коробочку, которую достал из чехла на поясе. Колян глянул — похоже на «уоки-токи». Переговорное?

— Выключатель — вот. — мокрыми от крови негнущимися пальцами боец потыкал в клавишу, — Вылези… Наверх, наружу. Включи. Скажи так: «Первый — гнезду. Кухня не… заперта…». Понял? Всего две фразы: Первый — гнезду!.. Кухня — не заперта!

— «Первый — гнезду. Кухня не заперта». Понял. Но… Может — помочь как-то вам?!

— Никак… Никак ты уже ни мне… ни остальным не поможешь. Спасайтесь скорее — вылезайте и… Скажи две фразы. Бегите… же… отсюда… скорей.

Толик решил спросить в повисшей паузе:

— А сколько вас было всего? Бойцов?

— Взвод… Один… спецвзвод… — глаза остановились на Толике. Моргнули. Закрылись. Медленно открылись снова.

Но не так, как человек открыл бы их сознательным движением. Нет — теперь на подростка смотрел ещё один… Труп.

Подошла Надька, утирая рот рукавом олимпийки:

— Умер?..

— Да. — Колян не считал нужным скрывать очевидное. Да и похорон, и, следовательно, трупов, пусть и стариков, сестра за последние годы насмотрелась. Вряд ли особо боится. Правда, наверняка ей неприятно и страшно видеть растерзанные внутренности…

Как и им самим.

— Надька. Слышала, что он сказал?

— Слышала. «Первый — гнезду. Кухня не заперта». И — что?

— А то. Полезешь, как де… Как женщина — наверх. И наверху останешься, что бы там тебе это хреново «Гнездо» не сказало. Сюда больше не спускайся — жди подмоги в лесу. Они наверняка прилетят. Вот когда прилетят — отправишь их к нам.

— А вы? — парни снова переглянулись. — Мы — останемся. Может, тут есть ещё раненые. Вдруг мы… Сможем помочь. Хоть кому-то…

— Никому вы тут не сможете помочь! — Надька шипела, как порядочная змея, — Да и идиоты будете, если останетесь! Вы что — «Герои»?! Вам что — больше всех надо?

— Нет, нам — вообще уже не надо! Но ты — ползи вверх, и передай то, что этот бедолага, — Колян кивнул головой в сторону двух трупов, — просил! Это-то — сможешь сделать? Хотя бы ради него?! Чтобы, значит, их жертвы…

— Да, «оказались не напрасны!» — Надька сверкала глазами, и буквально пузырилась от злости, — А вы-то, вы-то?! Какого… вы тут сможете напомогать?! И — кому это надо? Вы что — самоубийцы?! Или «Суперпатриоты»?! А как же мама?! На кого ты, балбес, играющийся в «крутого спецназовца», её оставишь? На меня, глупую и вредную?

— Знаешь, а где-то есть что-то логичное в её словах… Сермяжная правда какая-то… — Толик чуть заметно подмигнул, так, чтобы Надюха не видала, — Может, и в-натуре — ну его на фиг? И вылезем?

Колян помолчал, врубаясь. Потом «догнал»:

— Ладно… Надька! Лезь первой. Мы — прикрываем тебя. Твой «отход». Если через десять минут никого больше не… Приползёт — тоже… поднимемся. Твоя правда: ну его на…, этот героизм! Пусть будет где ему и положено — только в штатовских боевиках.

Надька настороженно переводила взгляд с одного на другого, но понять не могла: то ли и правда, вылезут, то ли — решили остаться, а ей «навесили лапшу»…

Потом плюнула:

— Ну и…ер с вами — любители экстрима долбанные!.. Значит — вот эту нажать?

— Да. И… Осторожней там! Может, лучше спрячешься — до прилёта спасателей?

— М-м… Пожалуй. А то — мало ли! Может, я — нежелательный «свидетель», и меня сочтут за лучшее «убрать»?

— Слушай, ты достала!.. Ну вот не всё в жизни так, как в твоих долбанных боевиках и ужастиках! «Убирать» тебя уж точно сразу не будут — во всяком случае, пока не вытрясут из тебя, добровольно, или под пытками, или наркотой — того, чего видела… — у Надьки отъехала книзу челюсть. Колян хохотнул:

— Купилась, наконец!

Надька нахмурилась, фыркнула. Мотнула головой с нелепо торчащими косичками:

— Ладно уж, «покупатель»! Давай обнимемся. На всякий случай. Мало ли…

Они так и сделали. Толик надумал присоединиться: похлопал обеих по плечам, прижавшись пузом к их бокам…

— Ладно, я полезла. Жду вас через десять… Ну — пятнадцать минут!

Лезла Надька быстро.

Колян и Толик, и не подумав куда-то двигаться, смотрели, как её крохотная фигурка с нелепом ракурсе мелькает на фоне крошечного, лунообразного из-за полуприкрытой крышки, видимого через колодец сегмента неба, отверстия. Никаких звёзд, как им обещали на уроках астрономии, не наблюдалось — только мелькание силуэта в чёрном трико, и разносимое эхом глухое кряхтение. Да иногда ещё и крепкое словцо — более приличествующее какому-нибудь грузчику. Или сапожнику, попавшему себе молотком по пальцу…

Колян, превозмогая страх и отвращение, обыскал только что умершего — ничего!

Ни оружия, ни гранат, парочку которых они, сняв-таки с пояса первого трупа, засунули в сильно полегчавший рюкзак Толика.

Только удостоверение. Ефрейтор Дмитрий Сергеевич Воеводин.

Эх, Воеводин… Отвоевался ты. Упокой Господь твою Душу…

Минут через пять мелькание и кряхтение прекратились — Надька добралась.

Колян посмотрел на Толика:

— Ну хорошо. Предположим — три минуты — на передачу сообщения и повтор. Ещё пара — на ответ. Если он будет. И ещё через десять минут надо будет как-то помешать ей полезть обратно.

— Думаешь, полезет? — в голосе Толика сквозил неприкрытый скепсис, — Сто метров по бетонной трубе! Да она, небось, взмокла как мышь! И руки сводит от напряжения!

— Взмокла. И — сводит. Но — полезет. Это ж — Надюха!

— Тебе, конечно, лучше знать сестру… Ну а мы-то? Что делать будем?

— Да я вот думаю… — что Колян думает, узнать не удалось.

Потому что где-то вдали, грозными раскатами доносясь сквозь неведомые коридоры и Уровни подземелья, истошно завыла сирена, а светлая точка неба там, вверху, вдруг исчезла с глухим эхом — похоже, крышка люка захлопнулась!

Дальше пошло ещё хуже: наверху глухо бухнуло, их сильно толкнуло, будто невидимой подушкой — взрывная волна! По стенам колодца загудело, застучало.

— Бежим! Бежим, мать его…! — Толик схватил Коляна за плечо, и потянул за собой в большой коридор.

Они еле успели — за их спинами стали падать бетонные обломки и щебень, а затем огромное облако пыли вывалилось в коридор, сделав ещё более тусклым свет и без того дохленьких потолочных ламп.

— Приехали. — констатировал Толик, — А знаешь, что самое глупое… — и поскольку Колян не спешил отвечать, стоя над выпавшими в проход кусками бетона, продолжил мысль, — Это то, что вот теперь, когда выбора-то и нет, мне почему-то так захотелось наверх!.. Стою вот… И думаю — ну не баран ли я?! А вовсе никакой не любитель «экстрима». — и, уже буднично, — Ну? Что делать-то будем?

— Как — что? Выход искать, конечно. Теперь придётся его искать — мы же не собираемся здесь оставаться… И…

И не один ты здесь… Баран. Желающий слинять. Но сомнений нет: у такого большого Комплекса наверняка есть и запасные. Аварийные.

Выходы.

— Ха! А мне какой-то внутренний голос говорит, что это — и был запасной! Недаром же чёртовы спецназовцы ползли именно сюда!

— Возможно, конечно… Но тогда — вот что. Давай поищем по стенам. Наверняка где-то в таких… э-э… местах — должно быть. Во всех серьёзных Организациях есть. «План эвакуации персонала при пожаре»! Или ещё каких катаклизмах.

— Логично, логично… А почему ты думаешь, что те, первые два взрыва — ну, которые мы слышали вчера! — не перекрыли остальные выходы?

— Толик. Хватит. Ты уже параноик — хуже Надьки. Надо было, что ли, вас обоих наверх отправить?

— Да нет, я не против «пошарить» тут напару… Только знаешь — шарить приятно, когда есть куда, в случае чего… Свалить к такой-то матери!

— А вот с этим — полностью согласен! — Колян кивнул, — Пошли?

— Пошли. — оба медленно двинулись в тот конец коридора, что казался подлиннее, и откуда, судя по кровавым следам, и приползли раненные — и первый и второй.

Колян сжимал в почему-то вспотевшей руке гранённую рукоятку пистолета. Руку иногда отирал о штаны. Толик так вцепился в обрез, что костяшки пальцев побелели. Однако под взглядом Коляна ослабил хватку: «Блин! Нервничаю!» Китайский фонарь ярко освещал грубо бетонированные стены и пол: местами даже были видны следы, оставшиеся от опалубки — сучковатых досок.

— Чёрт. Похоже, мы — на каком-то техническом, нежилом, Уровне. Может даже — самом нижнем. — проведя рукой по очередному «следу» сучка, буркнул Колян, — Значит, теперь придётся подниматься.

— Ага. И — вот чует моя…опа! — нам скучно не будет.

Подошли к стальной двери. Колян подёргал на всякий случай ручку: заперто. Он приложил ухо. Тихо. Чёрт! Склад, что ли, какой — вон, сколько пространства до следующей двери.

Толик, молча смотревший на действия напарника, послушал дверь и сам:

— Блинн. Кладовая, что ли… Или — машинный зал?

— Тогда бы гудело. Генераторы там всякие, аппараты жизнеобеспечения.

— Чего?

— Ну, кондиционеры, насосы для воды, обогреватель какой-нибудь центральный… Тут же наверняка живут и работают… Вернее — жили и работали сотни людей. Чего-то же они пили, ели. Температуру тогда надо поддерживать — хотя бы плюс двадцать. А ещё чем-то дышали. Значит, воздух засасывали с поверхности. Свежий.

— А-а, верно. Значит — склад. Ну что? Попрёмся дальше?

— Ага.

Когда подошли к повороту, выяснилось, что предположение Толика насчёт «плана эвакуации» подтвердилось: красной краской на стене напротив поперечного коридора была намалёвана жирная грубая стрелка, снизу чёрная надпись по трафарету: «К аварийному выходу номер три». Толик хмыкнул, но ничего не сказал.

И хорошо. Потому что когда оба осторожно заглянули за угол этого самого поперечного коридора, буквально приросли к месту: настолько дикая картина открылась глазам.

Шагах в двадцати на полу лежал ещё один боец-десантник. Похоже, уже мёртвый.

Но не на него оказались в первую секунду направлены взоры подростков.

Над солдатом, медленно двигая жующими челюстями, и держа перед ними зажатый в лапках кусок ноги солдата, стояло…

Воплощение ночных кошмаров. Страшилище. Монстр.

Да как не назови — реальный персонаж из столь любимых Надюхой фильмов-ужасов!

Крупная тварюга — пожалуй, по плечо Коляну. Передняя часть туловища загибается кверху. Две… — руки? — держат оторванную часть ноги перед мощными жвалами-челюстями. А опирается насекомоподобная хреновина на шесть широко расставленных полусогнутых сегментированных ножек-конечностей.

Сами ножки — тонкие, и отблёскивающие словно полированным чёрным хитином: будто у чудовищного, в сотню раз увеличенного, не то — термита, не то — муравья… Или, скорее, богомола. Чудовищно увеличенного богомола.

Внизу, почти доставая до пола, свешивалось брюшко — да туда можно при желании затолкать не одного барана!

Теперь уже Колян аккуратно, без резких движений, затащил напарника за угол.

В тусклом серо-голубом свете лицо Толика, если такое возможно, буквально позеленело.

Он открыл было рот… Его закрыла ладонь Коляна. Лицо напарника приблизилось, и рот проговорил прямо в ухо:

— Тихо! Идём в обход — там есть ещё второй коридор!

Толик жестом показал, что руку нужно убрать. Едва Колян это сделал, напарник отбежал подальше от угла, и у стены опорожнил желудок. От кучи пошёл отвратительный запах. Подошедший следом Колян, первым услыхавший подозрительные звуки, хлопнул по боку Толика, всё ещё стоявшего нагнувшись. Злобно прошипел:

— Бежим быстрей! Эта тварь идёт сюда!

Никуда, однако, убежать они не успели.

Верхняя часть туловища показалась из-за угла на высоте пары метров от пола. Она грациозно, словно в фантастическом танце, раскачивалась в такт шагам.

Похоже, на распрямлённых ногах чудище стало гораздо выше — только что потолок макушкой не скребло! Взгляд огромных фасеточных глаз вперился в напарников. Медленно, и даже с некоей балетной грацией, всё тело монстра выплыло из-за поворота.

И было в движениях твари что-то чарующе-завораживающее, почти мистическое. Нечто неуловимое, тормозящее путающиеся мысли. Направляя их только на то, чтоб следить, любоваться на утончённо-изысканные движения по-своему восхитительно рациональной твари. И словно заставляющее замереть в экстазе. И любоваться, любоваться…

Колян застыл, словно зачарованный гипнотическим танцем могучего, и в то же время — изящного и прекрасного, выверено-грамотно спроектированного, словно кузов какого-нибудь «Ламборгини», искуснейшими дизайнерами, тела…

Однако вдруг Толик, как ни отвратительно ему было, даже не разгибаясь, вскинул руку с обрезом и выпалил сразу из обеих стволов! Похоже, ему в его состоянии гипноз животного магнетизма оказался не страшен!

По барабанным перепонкам ударило: в замкнутом пространстве выстрел крупнокалиберными боеприпасами получился просто оглушительным!

Колян, стряхнув наваждение, поспешил присоединиться: стрелять — так уж стрелять! Он ощутил, как с каждым выстрелом возвращаются слух и мысли…

Толика мощной отдачей отбросило к стене, где он принялся трясущимися руками перезаряжать переломленный обрез. Колян же встал, как в тех же американских боевиках делают копы: широко расставив ноги. И стрелял, стрелял, держа вырывающуюся и грохочущую девятимиллиметровую пушку обеими руками.

Конец ознакомительного фрагмента.