Пройти ногами Крым

Андрей Анатольевич Командоров, 2023

По горному Крыму пешком – это познавательно, главное – иметь за плечами голову и палатку со спальником, а хорошие люди и живописные виды приложатся. И хоть Крым не родной Сахалин, с его медведями и диковатой тайгой, но свои сложности он продемонстрировал с готовностью. Пройдите со мной Крым пешком, вряд ли вы пожалеете, что согласились. Мозолей не натрете – это точно.

Большая Севастопольская Тропа

Начало

Она заставила меня. Она — это Большая Севастопольская Тропа, БСТ. У меня в мыслях было загулять так, как я любил, бессистемно по системе.

Система — это движение в сторону Керчи по пьяной прямой. Однако БСТ все напортила. Завлекла яркой оберткой, заставила закапать слюной.

120 км по дебрям севастопольского района, где маршрут упирается в ялтинскую яйлу, залезает ей на пятки на высотах выше тысячи. Шарит по скалам Затерянного мира, бегает между Чёртовых пальчиков, посещает город Солнца, проходит по местам основных боев за Севастополь, Байдарские ворота, Ласпинские скалы, кабаны, олени, пляжи Балаклавы… Устанешь все перечислять, но ходить нет! И я понял, любовь с первого взгляда не выдумка женщин!

Первые метры тропы… Посетил генуэзские развалины, которых, по недомыслию, сегодня зовут башнями. Хотя, когда-то это была целая система укреплений. После генуэзцев пришли турки и выкинули их так, что и башни не помогли. После пришли мы и опять башни не помогли. Поняв, что башни какие-то не счастливые, русские плюнули на них и они рассыпались.

Люди, странные люди…

Впервые в Крыму я подвергся пыткам, нельзя не назвать пыткой, когда люди к тебе так расположены и так добродушны, что ты не можешь сказать «нет». В результате этих бесчеловечных истязаний я был сфотографирован на свой фотоаппарат, потому что — «Знаю я как хочется запечатлеться на фоне прекрасного, но ты один» — так мне было сказано и не мог я сопротивляться, не мог заставить углубиться в историю технического прогресса, который затронул и процесс фотографирования удалённого объекта через программируемую задержку затвора. Да и поведать, что не люблю сам фотаться категорически, тоже не было слов, они были сильней моей воли своей какой-то человечностью.

— «Не уходите отсюда сразу, здесь такая энергетика! Побудьте хоть полчаса!»

Не знаю, как с энергетикой, но виды, усиленные солнцем, спокойным морем и сытым желудком (поел недавно), были лепотинскими.

Эта пара ассоциировала массу судеб, через которые катком прошла подлость и жадность олигархов Украины и России. Сами из Киевской области, уехали в Орловскую область, но уже РФ. Как стало понятно из-за попытки сделать пушечным мясо для АТО сына. Потом они ещё и вернулись ко мне, пытались отдать свою воду… Просили передать привет Сахалину и его сахалинцам! Хорошие люди, пусть им будет удача. А через полчаса (сделал все как было велено), началась многодневная одиссея Большой Моей Севастопольский Тропы.

В каком-то щенячьем восторге я просто парил по тропе, ну как мне казалось, на деле еле плелся, хотелось сфотать там, или тут, постоять здесь, окинуть взглядом вдоль. Когда испаряемость праздника пошла на убыль, несколько робко появились зачатки интеллекта «А ты жрать взял?» Начался диалог желудка с мозгом.

«Взял, не сдохнем, но помучаемся». Как-то за всей милотой упустил я, что БСТ обходит населённые пункты, а от этой точки, впереди магазинов долго не будет. В Крыму нужен другой опыт походов, здесь наступает какое-то расслабление, много непонимания местных особенностей, и я только вступал в этот край хаотично разбросанных граблей.

Первое, это то, что я не подумал о еде. В наличии пачка куксы, маленькая пачка супа, четыре маленьких пряника, 500 гр. макарон и 335 граммов тушёнка.

«Да ладно, как-нибудь не скончаюсь».

Конечно, это не тайга, всегда можно сойти с тропы и сбегать в деревеньку. Они где-нибудь да затаятся, ну пусть даже в 5—7 км. Это неприятно, но жить захочешь, побежишь.

Вторая проблема это вода… Еще более грустная, чем еда. Едой можно втариться на несколько дней без особой перегрузки, воды же много не возьмешь. Моя таскает двухлитровку, японская, квадратная бутыль, и это предел, на мне и без того катается масса нужных паразитов, не потяну я больше без ущерба для наблюдательных функций.

С водой в Крыму странно, где-то ее с избытком, но там где я иду, маловато и ещё меньше.

Если уже говорить в ретроспективе… То доведись мне пойти второй раз, то я уже буду знать, где не стоит волноваться за воду, а где стоит подумать на счет нее. И даже в затруднительных для водообеспечения районах, мне уже известны потайные родники. Впрочем, здесь нужно ориентироваться и на сезон. В том же мае в горах кое-где и снег лежит, и сочатся все виды родников, которые потихоньку затухают к октябрю.

Чем дальше я шёл, тем больше вопросов у меня возникало к самому себе… А пока праздник начала Большого Похода продолжался!

Между. Всегда ты находишься где-то между: между плохим и ужасным; между начальством и улицей; между брюнеткой и блондинкой; между блондинкой и её мужем… И сейчас я был между голодом и кучей местных пляжей. Которые заканчивались под вон той дальней скалой, это для тех кто думает, что в Крыму все один сплошной пляж. В этом месте пляжи — это больше исключение, где всякое нагромождение камней меньше кубометра уже пляж.

Ближний пляж от Балаклавы называется Ближний. Самый дальний также называется Командорский, а между ними Золотой, Серебряный, Яшмовый, Инжир… Но не стоит размахивать своим воображением, как кадилом: сами пляжи масенькие, как у кота язык. И привыкшие к роскошным, белоснежным ли, жёлто-янтарным, с чёрным отливом песчаным пляжам сахалинцы — охолонитесь, это сугубо галечно — каменистые. С одним но, мы такое ласковое море видим месяц-два, и то не всегда. Но зато оно у них полу-настоящее, всего 18 промиле, не то что наши полновесные 36.

К ним намеренно не подводят дороги. К тому же частично они на территории заказника, где почти ничего делать нельзя, но тропы страждущих до тёплой водички туда не иссякают.

Тропа лихо так начала, и местами целые ряды впечатлительных девушек потеряли бы чувство. В паре точек были установлены даже переходики и один мостик сделанный сугубо по желанию одного севастопольца.

Людей было… Первый километр-два часто попадались в одних трусах на босу ногу, здоровались пока редко. Тропа делала немыслимые пируэты, и жалкие 4 км по прямой превращались в нечто большее.

Показалась местная легенда-достопримечательность: большая бочка, выведенная на стапелях над обрывом, про нее ходят жуткие легенды. Якобы немцы во время оккупации, загоняли в неё людей, открывали дно и… Не знаю, немцы, конечно любители были убивать с экономией, даже расстреливали по восемь человек в затылок одной пулей выстроив их в ряд, так что вполне вероятно. Ещё бают в ней сидел наблюдатель, что тоже не понятно… Зачем над обрывом? Мне кажется так просто от бытовых отходов избавлялись, вот это в нашем, человеческом стиле!

Все чаще в сторону уходили тропки. Ближние пляжи магнитили самых слабеньких, но я то сильный! Чем дальше, тем верней, что диче, и народ будет мне под стать умный, красивый. (прочее добавить по вкусу)

А местность оположилась, контуры сопок помягчели, изгибы тропы поплавнели, сверху даже спустилась какая-то дорога, но быстро исчезла.

Довольно часто попадались столбы обозначающие БСТ, гораздо реже информационные щиты. Сама тропа явление новое… Мы ещё о ней поговорим, а я тем временем подошел к точке ДЖИ.

Родник, с не русским названием, бетонный накопитель которого с кричащей на нем, в самую глубину души, криво расписанной от руки краской, надписью — «КРАН ЗАКРЫВАТЬ!»

Потом, значительно меньшими по размеру буквами, но так же криво, зато от души — «Заткнуть палочкой». По видимому народ искал где-то кран, раз его нужно закрыть, и не находил. Лишь позже родилась более талантливая формулировка вызывающая меньше проблем с перекрытие воды, потому что свидетельствую, палочка есть и она работает!

Набрав воды, побежал вниз, к последнему пляжу, ибо впереди было то, что называлось… По разному: мыс Айя, стена Ушакова, Затерянный мир. И каждое название имело свою прикольную историю. Только пляжей это не добавляло.

С высоты 250 метров свалился я к морю, лишь полка была передо мной и морем.

Сосны Станкевича — символ Крыма, шли сплошняком, составляя жалкое подобие разреженной тайги. Эта сосна почти не даёт жизни в нижнем ярусе. Только рыжие иголки и нелепо раскрытые шишки, но для людей сосна место нашла.

Обширные поляны стали местом жизни небольшой колонии отдыхающих. Их палатки тянулись по здешним полянам в сторону Балаклавы. Только подле меня, метрах в 20, было три. Очень быстро я понял, что совершил ошибку, которая как плуг потащила за собой трактор проблем. Зря я сполз всем своим телом и грузом к самому морю. Мне завтра возвращаться обратно, на тропу, которая достаточно высоко, там находится масса полян, тихих и грустных в своём уединении, где лишь таинственный шум сосен в юго-западном ветре, да отдалённый шум моря.

— «Да налегке мог бы на море сбегать по утру» — клял я себя на чем свет, но то были лишь крымские цветы. Вкус крымской ягоды мне лишь предстояло опробовать.

Эта ягодка, лет сорока пяти, имела имя Марина, я же звал её про себя Гром-Баба.

Высокого роста, с мощной конституцией, в пределах сотки веса. У неё была большая палатка, где-то трёшка. Поляна вокруг оборудована различными ништяками: тент, кресло, печь. Разложены кастрюли; на камне солнечная панель не меньше 20 ватт. Видно, что уже корни пущены давно.

Увидев вставшую рядом палатку, подошёл мужик около пятидесяти, чей говор не оставлял сомнений — с Украины.

— «Привет, новый сосед, все люди с СССР собрались. Я вот с Запорожья, Юра, а ты из далека?»

— «Конечно издалека, чтобы подальше от Украины. Поэтому могу олимпийку СССР таскать без паники, что меня посадят», подумал я, а ответил, что с Сахалина.

Потом он всем вокруг рассказывал, что я с Камчатки. Я заметил, что для материковцев европейской части, что Приморье, что Сахалин, что Камчатка: все они теснятся на одном маленьком пятачке, переругиваясь из-за того, что постоянно наступают друг другу на ноги. Поэтому какая разница, Камчатка или Сахалин, все равно рукой подать! (в скобочках — нет, конечно)

Некоторое время он ещё изучал мою олимпийку с гербом СССР, и большими буквами «СССР» на спине. По моему его поразил тот факт, что это сделано в США, фирмой 2К.

— «Ой, я знаю эту фирму, это ж американская, они спорттовары делают», что то не завязалось в его логике. (2К выпустили серию олимпиек с гербами тех стран, которые брали наибольшее количество золотых медалей на Олимпийских играх, куда, естественно, вошел и СССР. Получилось весьма стильно.)

По отношению между украинцами и русскими могу сказать, что проблем в целом нет. Наши тактичны на отдельные их рефлексии. Я слышал на Фиоленте, как украинец в компании, где были почти все русские; попытался в контексте беседы через шутку донести, что Крым — это Украина, все промолчали, но пауза повисла нехорошая, кто-то её все же замял и разговор продолжился на дружеской ноге и дальше.

А так здесь негласное правило: наши не теребят, украинцы не нарываются и все живут гармоничным сообществом, это правда. И вот всю эту чудесную гармонию мне предстояло выкусить сей ночью.

На Фиоленте я привык, что после десяти народ прикручивал все кричалки и наступала благость слушания моря. Тут же были свои правила.

С приходом ночи все только начиналось. Сначала они (Они — это Гром Баба, Юра с Запорожья и какие-то тени явившиеся с соседних стоянок) пытались придать будущему разгулу форму медитации и погружения в саму суть мироздания. Звучала соответствующая музыка, шаман завывал в обработанной цифрой форме со странной, наложенной музыкой; вступил в хор живой барабан и мне даже нравилось. Я замедитировал на удаленке, и почти уснул, но группе товарищей показалось, что они уже достаточно духовно подлечились и вдруг резко колонка стала подпрыгивать исторгая Нирвану, в смысле группу, альбом Невер Маинд, кажется 19 8 9 года, и веселье понеслось…

Они буквально орали, визжали, и это все было бы ничего, но голос Гром-Бабы, это гром грозы над твоим ухом. В общем, я так отдохнул, что следующие полдня отсыхал на пляже, между делом купаясь.

Вода уже не была молочно-тепловатой, лёгкий озноб погуливал в процессе омовения, но постоянно прибывающие на катерках отдыхающие восторженно уверял, что вода просто огонь какая горячая, что выдавало в них далеко не местных.

Шхунки заскакивали в бухточку Инжира регулярно, как рейсовые автобусы, и народ рокировался головокружительно.

Отлежался я только к 16 часам

Точней уже находился на роднике. Главное, не забыл заткнуть палочкой КРАН. И полез вверх, где страшные, нависающие скалы не давали даже представления, что там можно пройти.

Мягко подкатившись к рубежу, тропа пошла на штурм всерьёз. В скалы вонзили металлические скобы, сбоку закрепили лёгкий синтетический шторм-трос; без этих приспособлений это ещё нужно не одну шишку на лбу расчесать, чтобы смочь. А так, с лёгким ужасом, остужающий твои восторги, кое-как оно преодолелось.

Впоследствии все было чуть проще, хотя со стороны и казалось, что по такому караулу только Тенцинг Норгей пройдёт. А тут еще пара в возрасте выскакивает. Я, критически глядя на женщину, подумал, что возможно они пойдут обратно. Женщина, подкрепляя свой скил, спросила меня.

— «А где же вы ночевать будете то?»

Я невольно задумался и над этим. Хотелось бы в Нью Отани, но…

— «В палатке», выпячивая искомый предмет несколько ближе к её носу, недоуменно промолвил я.

Её муж улыбнулся, развернул её со словами:

— «Не приставай к человеку». И они и ушли штурмовать скобы, надеюсь удачно.

Это самая красивая, равно как и сложная часть БСТ, так говорят все источники, и не нахожу в себе сил с этим бороться. Не могу пока судить по личным впечатления, так как не проинспектировал всю тропень лично, но этот участок просто сочный фрукт.

Скалы, крутизна, ущелья поросшие сумасшедшими деревьями балансирующими на таких уступах, под таким градусом; блеск льнущего ближе некуда моря и отсутствие людей, что подчеркивало твою крутизну, практически на уровне здешних булыжников.

«Цоц, цок», навстречу девушка, в купальнике и шлепках!

— «Да как так то», не могу сдержать страсти при виде её купальника.

— «В тапках то?»

В движении, проходя мимо, делая изящный поворот головы, окатывает меня уничтожающе-смеющимся взглядом,

— «Да у них подошвы толстые».

Запыхавшаяся пятёрка студентов туристов, судя по чистым пенкам у всех как у одного, начинающих.

Иссушенным жаждой голосом интересуются, как пройти в библиотеку? — ты думаешь это они спросили? Естественно нет. Как далеко ещё до родника — вот чем они интересовались.

Вот и весь народ, хотя, может время уже клонилось? Так что, как бы ни было прикольно красиво, сильно лениться было опасно, площадок под ночёвку здесь не было.

И раз и два, поехал на камнях шарикоподшипниках. А уклон набирается сразу, с карьера. Если тут испытать немощь в коленях буквально на секунду, то жить ты будешь вечно, в памяти.

Извиваясь бело-серой лентой тропка ныряла и тут же выпрыгивала, все время заставляя идти на гнутом голеностопе. Но то полный, неизмеримый восторг! Всего несколько километров трудного счастья.

Полянка, махонька, как раз под палатку. Я встал на месте обуреваемый чувствами сомнений и желаний, а вдруг дальше больше — не ближе не будет? А гражданские сумерки уже распростерли свои крылья над Крымом…

Короче, ну его нафиг, у меня пальцы заледенели печатать, читайте продолжение завтра. (это я писал на одном из пиков Крыма в холодный вечер)

Но местность стала раздвигать перед одиноким путником горизонт и все поменялось столь быстро, что уже и думать не нужно было где. Да везде! Ушла сосна Станкевича, сменившись забористным широколиственным лесом, где батей был дуб с удивительно маленькими листочками, но вполне настоящими желудями. И тут пошли они… борозды и рытвинки, перепаханные полянки, всклоченные каким-то инструментом, делянки в лесу, кто-то здесь неустанно то ли работал, то ли дурью маялся.

Тут отбегу назад — давеча, ещё в скалах, упёрся я в забор; вот прямо на тропе стоит такой себе и не сотрешь. Рабица лезет на вертикальную стену, и уползает в лес, где невидимая зависает над бездной, никто не должен здесь пройти! Или кто? Позже стало понятно, что именно Кто.

Я вошёл на территорию огромного вольера на пространстве Айского заказника. В стене, для прохода людей, была уготована калитка и милостивая просьба была закрывать её, дабы зверье не сквозануло на свободу! Олени двух видов, горные шашлыки бараньи и, конечно, свиньи, или кабаны, как они любят себя гордо называть.

Надеюсь мой зритель не слабоинтеллектуального десятка и догадался, кто обрыл лес? Свиньи кабаньи. Было их много… Были они раскованы и незакомплексованны, могли послать нахрен любого и уверено пройти через ваш лагерь к еде.

Вот в таком месте, опасном и непредсказуемом, оказался я в одиночестве и тепле…

Тропа перестала скакать словно бешеный конь, она вообще когда — то была дорожкой! Явно стали заметны поплывшие борта её. Вот в сторону резко ушла ещё одна убитая дорожка. В листве валялось ржавое колесо-ролик, те что стоят на канатных трассах, уж не пытался-ль кто сто лет назад поиметь спуск на свой, сугубо куркульский пляж? В ту эпоху, когда не было царства моторов, и на дикие пляжи Крыма так просто по морю добраться не было счастья.

Какая-то огромная искусственная лужа, видимо для животных, чтобы не окочурились от жажды. Ручьи здесь не блещут полноводностью, скорее суховодностью.

Тропа уверенно превратилась в дорогу. Хруст листвы впереди, я мысленно хватаюсь за нож и так же ментально в схватке убиваю огромного секача. Но это была пара людей, с дредами, и вообще люди мира и любви они шли в почти сумерках в горный лабиринт.

— «Вы что, ночевать здесь рядом будете?».

Ещё надеюсь я.

— «Нет, отчего же, в Балаклаве заночуем», — даже без улыбки говорит парень, и они не задерживаясь, исчезают за листвой.

Я ускорял шаг, где-то уже должны быть кисельные берега. Забрезжил свет какого-то перевальчика. Дорога заструилась на горку, я вместе с ней. Столб-указатель, что водит вас за руку (а изредка за нос) туда-сюда по тропе, остался по правое плечо в стороне, и я не побрел смотреть чего он там указывает. Чего там смотреть, и так все понятно, всем же известно, что я великий навигатор.

Вот дорога, нам прямо. Дикая яблонька рассыпала коврик яблочек, пару которых я подцепил своим крюком, и покусывая их, довольный своим умом и силой, упылил в крымский закат.

Конец ознакомительного фрагмента.