По воле судьбы. Без права на спасение

Андрей Аленин, 2023

Эдриан – мятежный принц одного из свободных королевств жаден и властолюбив. Ради желанного могущества он не щадит даже друзей. А те, отвергнутые всеми и отвергающие всех, ведомые своими целями, вместе со своим покровителем отправляются на другой конец мира, где по его приказу рушат и без того наполненную несчастьями жизнь молодой девушки. В мире, полном технических безумств, магических чудес и опасных чудовищ, Ханне остаётся лишь одиночество и родовое проклятие. Но ни гнев и ни жажда мести, ни боль потери и ни погоня за справедливостью, а только любовь помогает ей выдержать все удары судьбы, пережить все трудности и бороться за свою жизнь до последнего вздоха.

Пролог.

— Э-эй! Полурослики! Куда же вы бежите!?

Хриплый бас нарушил тишину подземелья. Ему вторило гулкое эхо. Четверо мужчин не спеша продвигались вдоль стены пещеры и масляными фонарями с рефлекторами освещали себе путь. Яркий свет лучами скользил по гладкому серому камню и разгонял непроглядную тьму.

— Прекращайте прятаться! Если сдадитесь сами, то умрёте быстро и совсем без мук! — Снова подал голос один из четвёрки.

— Да! Мы всё равно вас найдём! Так не тратьте наше время и покажитесь сами! — поддержал его приятель.

Внешний вид этих людей, был вполне приличным, а вот сама внешность не оставляла сомнений, что за хороший барыш, они и мать родную укокошат и не поморщатся. Глядя на эти лица и всматриваясь в эти глаза, даже самый распоследний простачок не поверит, что эта четвёрка зарабатывает честным трудом. Двое из них продолжали освещать дорогу, а другая пара держала наготове заряженные арбалеты. Два хоббита спрятались за большим камнем, и украдкой смотрели на своих палачей. Что бы не выдать себя им пришлось потушить свет, что у них имелся. Оба тряслись от страха, понимали, что надо бежать, но не могли сдвинуться с места. Бежать в такой темноте было форменным самоубийством, а освещать себе путь, значит быть обнаруженными.

— Зачем они это делают, профессор Штерн? — Раздался в темноте дрожащий шёпот. — Почему господин Эдриан так поступил? Мы же только хотели опубликовать находку, но не претендовали на неё.

— Прости Мария. Наверное, это всё моя вина? — Ответил ей более уверенный, но такой же тихий шёпот.

— Что? Что вы такое говорите? Я не понимаю? — Голос в темноте звучал изумлённо и напугано.

— Послушай. То, что мы здесь нашли, опасно. Понимаешь? — Профессор Штерн говорил тихо и торопливо. — Мне кажется, что это реликт со времён тысячелетней битвы. Господин Эдриан искал совсем не то, о чём говорил, и просто обманул нас. Я кое-что читал об этом. Это древние, писания, скорее сказки, а не научные факты. Я не знаю откуда это известно ему. Видимо храм не смог уничтожить всю ересь колдунов.

— Я не понимаю. О чём вы говорите?

— То, что я прочитал, заставляет меня так думать. Я не собирался являть эту находку миру, я хотел обратиться в храм за помощью. Ты мало прожила среди людей, могла не знать, но склонен думать, что мы нашли то, что имеет прямое отношение к священному писанию и нашей истории.

— Но как же…

Он не дал ей перебить себя и продолжил:

— Не думай сейчас об этом. Я всё тебе расскажу, когда мы выберемся отсюда. Не знаю, как, но Эдриан как-то разгадал мои замыслы. Или задумал убить, когда впервые посетил музей. Сейчас это не важно. Главное выбраться отсюда.

— Мы можем спрятаться получше и подождать, когда у них масло кончится, а они уйдут? — С надеждой спросила Мария.

— Нет. Свето-камни на исходе. Нам придётся их обойти. — Решительно прозвучало в темноте.

— Но как же? Здесь всего один путь, а дальше тупик.

— Это не так. Я сам разрабатывал этот туннель. Там оказался ещё один проход. Спуск крутой, но он уводит вниз. Мы можем попытаться. Я не успел всё исследовать, но, если всё правильно рассчитал он выведет нас отсюда.

Ответом ему была тишина.

Штерн выглянул из-за своего укрытия и увидел, как люди не спеша поднимались к ним по узкому уступу. Ещё несколько минут и быть беглецам обнаруженными, и без сомнения мёртвыми.

— Надо бежать! — Он чуть не повысил голос, но вовремя сдержался. — Мы выберемся, я тебе обещаю.

Эти слова, и приближение душегубов подействовали на девушку, и она всё же решилась.

— Но бежать надо быстро, придётся освещать дорогу. Ты будь впереди, а я прикрою тебе спину. Уже пора. На счёт три.

Он вложил ей в руки два, гладких наощупь камешка, размером с куриное яйцо каждый, и начал тихо отсчитывать. На три Мария приложила один камень к другому, и они засветились тёплым жёлтым светом. Такого вполне хватало, чтобы осветить пространство на пару ярдов вокруг.

Хоббиты рванули в туннель. В ответ им раздались гневные ругательства. Убийцы тут же увидели своих жертв.

Мария тяжело дышала и неслась вперёд, а профессор вслед за ней. Прошло не меньше трёх минут, прежде, чем запыхавшийся хоббит остановил девушку.

— Подожди… Мы… пропустили… проход.

Он забрал у неё камни, и они побежали обратно. Но было уже поздно. Они успели только разобрать проход от камней, когда на них упал свет фонаря.

— Вот вы где! — Раздался довольный, злорадствующий голос.

Профессор Штерн, и его спутница замерли на месте. Он уже приготовился получить арбалетный болт в сердце. Свет слепил и хоббит зажмурился от страха. Тренькнула тетива, но вместо болта, что-то большое и твёрдое сильно ударило в грудь, и сбросило в черноту спасительного прохода.

Когда он пришёл в себя, камни в руке Марии освещали пол, всего на несколько дюймов. Прямо перед её лицом. Залитое кровью, с пустым взглядом остекленевших глаз.

Штерн дёрнулся от страха, и взвыл от боли. Кость торчала наружу, а вся нога горела огнём. В первые секунды, он хотел умереть. Положение его было настолько отчаянным, на сколько это возможно. Но профессор отринул эту мысль и решил побороться за свою жизнь. Сейчас, он жалел о том, что, втянул в эту авантюру свою аспирантку, к которой питал тёплые чувства. О том, что поверил принцу. О том, что жажда знаний, денег и славы привела его к такому печальному концу.

Штерн сожалел, а сам стянул с пояса кожаный ремень, кое-как дополз до Марии, вытащил болт из её груди, и с помощью двух этих предметов соорудил себе подобие шины. Он потерял сознание, когда ставил кость на место, но ему удалось.

Хоббит сжёг все имеющиеся спички, но так и не понял где находится. В отличие от других пещер, здесь было тепло и сухо, а камень под ногами больше напоминал, посеревшую от времени, кость.

Передвигаться было тяжело, но он взял камни и пополз. Проползал несколько ярдов в одну сторону, и если ничего не менялось, то возвращался и полз в другую. Штерн хотел понять пределы своего пристанища, попытаться найти выход оттуда.

Свет погас неожиданно, и весь оптимизм профессора, как ветром сдуло. Теперь всё, что он мог, это ползти вперёд наощупь и надеяться на лучшее.

С каждым преодолённым футом, нога болела всё сильнее. Он перестал ползти, когда понял, что больше не может терпеть эту пульсирующую боль. Он весь вспотел, у него началась лихорадка, и сейчас профессор жалел об аптечке первой помощи оставленной в лагере. Он достал флягу и сделал несколько глотков. Поболтал и понял, что воды там плещется совсем немного. Снял куртку и рубаху, обмотал ей ногу. При себе у него был небольшой молоточек и несколько зубил, маленькая кирка, и пару кисточек. А ещё карты Гиблейских гор, которые миллиардами тон нависали над его головой. Эта мысль стала давить на рассудок и грозилась его уничтожить. Темнота и тишина вокруг готовы были ей помочь.

Он снова очнулся, окружённый одной лишь тьмой. Нога так и не прошла, и болела ещё сильнее. Рот пересох, и Штерн допил остатки воды. А потом просто лёг на спину и терпел боль.

Профессор не знал, сколько времени провёл здесь. Он впадал в забытьё, бессчётное количество раз. Боль то уходила, то возвращалась и снова грызла ногу. Когда он спал, ему снилось синее небо над головой. Солнце и облака, свежий ветер и родной дом. А когда бодрствовал — страдал. Он умирал от жажды и голода, понимал, что погибнет здесь, но продолжал цепляться за жизнь. Медленно сходил с ума и то рыдал, то смеялся, как истинный сумасшедший. Хоббит пил свою мочу, но жажда только усиливалась. Он молился богам, в которых никогда не верил, а потом проклинал их, орал до хрипоты, выл как собака, и снова заливался жутким душераздирающим смехом. Ответом ему было одно безмолвие. Однажды он очнулся, от того, что грызёт себе руку и пьёт свою кровь.

Силы ещё не покинули его, но он мог только лежать, судорожно вдыхать спёртый воздух и смотреть на еле видный, мерцающий огонёк, далеко впереди. Мысль о свете, не сразу нашла отклик в истощённом сознании. Сердце забилось с новой силой, а Штерн, окрылённый безумной надеждой, собрал в кулак последние силы и остатки воли. Пальцы заскребли по полу, и он медленно пополз к источнику света. Ползти, с каждой минутой, было всё тяжелее. Сил почти не осталось. Профессор хрипел и полз на четвереньках, подволакивая уже бесчувственную ногу, падал, но поднимался снова, и полз дальше. Прошла целая вечность, когда он обессиливший приблизился к источнику света и смог рассмотреть. Над головой, ярдах в двадцати висело нечто, формой напоминающее огромное сердце. Оно похоже на затухающий уголёк пульсировало тусклым светом, но не билось. В воздухе его держали десятки тонких жгутов, которые росли из мрака вокруг.

Штерн не в силах двигаться дальше упал на спину и смотрел, как над ним пульсирует нечто.

I

Рассвет. Яркое солнце, показалось из-за горизонта и согрело землю первыми лучами. Свет быстро заскользил по верхушке высокого леса, пролился на зелёные кроны, затем устремился дальше, по густой траве, сияя на капельках росы, нежно коснулся высокой каменной стены, крытых башен и дозорных в тюрбанах и набитых кафтанах.

Свет побежал дальше и озарил большой комплекс, что раскинулся за стеной. На огромной территории расположилось много каменных и деревянных построек: кузницы, конюшни, лазареты, бани и другие невзрачные и грубые, но добротно отстроенные здания. Весь этот пейзаж мог бы показаться унылым, не стоящим внимания, если бы не одно, «но», что находилось в центре квадратного периметра стен. Кубическая четырёхэтажная конструкция цвета грозовой тучи, с маленькими зарешеченными окошками, возвышалась над землёй и навивала мысли не об унынии, а о каком-то необъяснимом ужасе. Обычно, все без исключения, кто видел это творение человеческих рук впервые, хотели бы оказаться как можно дальше от него. Когда на здание попал солнечный свет, стены как будто впитали его и стали ещё темнее.

Решётка одного из окошек с глухим звуком вылетела наружу. Двое побритых наголо людей, в серой потёртой форме из мешковины и босиком, проворно выпрыгнули из проёма и с невероятной скоростью побежали в сторону стены. Первым мчался тощий юноша среднего роста, с прыщавым худым лицом и оттопыренными ушами. Второй человек, низкий и полноватый, с маленькими поросячьими глазками, орлиным носом и пухлыми губами, отставал от него на пару ярдов. Охранники на стенах заметили бегущих и начали стрелять в них из луков. Специальные наконечники стрел не предназначались, для убийства, и должны были только остановить беглецов, но те ловко уворачивались. Они быстро преодолели расстояние до стены и в один прыжок перемахнули через неё. Стрелки уже звонили в сигнальные колокола, они не сумели поразить цель и теперь били тревогу.

Беглецы неловко приземлились, упали и покатились по земле, но на удивление быстро, поднялись на ноги и целые и невредимые припустили в сторону джунглей. Они преодолели, половину пути, до спасительной чащи, когда из открывшихся ворот появилась группа погони. Лошади преследователей быстро набрали скорость и мчали галопом, а впереди стремглав неслись две большие собаки.

Убегающие достигли вырубки каштанов, быстро преодолели её, прыгая с пня на пень, и скрылись в чаще джунглей. Стражники немного замешкались, вынужденные спешится; лошади могли переломать себе ноги на большой скорости. Собаки не останавливаясь, устремились вслед за беглецами. Преследователи похватали арканы и сети и тоже бросились в погоню. Одетые в лёгкие кафтаны, они сразу взяли быстрый темп. Последними спешились двое в красных халатах поверх облегающей чёрной одежды, в тюрбанах и масках закрывающих нижнюю половину лица. Они припустили в сторону леса, не уступая собакам в скорости, и быстро обогнав стражников, скрылись в чаще.

Канг, отстающий с самого начала пути слышал за спиной лай собак и крики людей. Огибая деревья и перепрыгивая кусты, он чувствовал, как лёгкие наполняются огнём. Стараясь дышать только носом, он догнал Волеса, и сразу подметил, что тому тоже приходиться нелегко. Мышцы начали ныть, силы быстро таяли, а пот катился градом по лицам. Зелье, которое они приняли теряло свой эффект, а после того как оно окончательно перестанет действовать, начнётся ужасная боль. Условного знака всё не было видно, паника читалась во взглядах убегающих. До конца действия зелья оставались считанные секунды.

Лес немного поредел, и они выбежали на небольшой участок земли свободный от деревьев, пробежали ещё какие-то мгновения. Сначала болезненно вскрикнул Канг, а за ним Волес и оба кубарем покатились по земле мимо густого разросшегося, высокого баньяна, а тишину разорвали их истошные крики полные нестерпимой боли, вызванной сильнейшими мышечными спазмами.

Почти сразу за убегающими из зарослей выскочили собаки, на большой скорости они неслись прямо на беглецов. Огромные тела, оскаленные пасти, и инстинкты настоящего хищника без капли сомнений. Синдарийские тигродавы не раз оправдывали своё название и не редко давали отпор тиграм. Они почти настигли свою жертву, но раздался кроткий визг и на землю уже летели разрубленные туши. Кангу и Волесу пришлось откатиться в сторону. Никто бы не заметил, что произошло с животными, обычному человеческому глазу было бы доступно какое-то смазанное, не чёткое движение. Только двое в красных халатах, что скрывались в зарослях, отлично всё видели.

Вскоре появились преследователи и сразу обнаружили орущих от боли беглецов, и только приблизившись, заметили то, что осталось от собак. В ту же секунду стражник вскрикнул и упал замертво. Лезвие рассекло туловище от таза до плеча, оставило на теле кровавою борозду и тут же изменив траекторию полёта устремилось дальше. Молниеносный удар, и голова ещё одного стражника разлетелась как спелая дыня. Остальные преследователи прыжком разорвали дистанцию, они рассредоточились вокруг врага, побросали арканы и достали кривые сабли из ножен.

Человек, который в секунду упокоил двух стражников двигался слишком быстро, и когда он решил атаковать из укрытия, преследователи сначала увидели оружие, а уже потом его обладателя. Не меньше восьми футов роста с лицом, заросшим густой белой бородой. Он держал на плече огромный клеймор и взирал на окруживших его людей. Во взгляде, этого человека мрачном, как грозовая туча, совсем не было страха, чего нельзя сказать о его противниках. Черноволосые и смуглокожие, редко большого роста эти жители юга вряд ли когда-нибудь видели уроженца далёкой северной страны, что находится на другом конце мира. Для них этот северянин был великаном.

Надолго воинов это не смутило их было десять, а враг всего один, поэтому они быстро пришли в себя и напали. Один кинул сеть, в попытке набросить на великана, и сразу же несколько воинов ринулись на него сзади. Сеть упала на пустое место, а напавшие разрубили пустоту. Огромный воин незаметным движением ушел в сторону, сбил двух стражников, и тут же перерубил ещё одного, единственным ударом. Тяжёлый металлический нагрудник, наручи и открытый шлем совершенно не мешали ему двигаться, а огромный меч выглядел опасной, смертоносной пушинкой в испещрённых шрамами руках. Оставшиеся воины попытались ещё раз накинуть на него сети, но их враг снова увернулся, и срубил голову ближайшему к нему стражнику. Оставшиеся на ногах люди окружили великана. Первый сделал выпад, северянин резко, крутанулся всем корпусом, ушел в сторону, и развернувшись, рубанул нападающего по шее. Голова покатилась по земле, а из обрубка хлынула кровь. Не останавливаясь он набросился на остальных. Быстро, невероятно быстро, будто и не двигался по земле, а порхал над ней. Он порубил всех в несколько ударов, превратив человеческие тела в кровавые обрубки. Те, двое стражников, которых он сбил с ног в начале боя, встали, и бросились на утёк.

–Рюк, не дай им уйти! — Послышался за его спиной страдальческий голос.

Северянин не внял просьбе и остался на месте, он подал знак не шуметь, прислушиваясь к чему-то. Через несколько мгновений после того как убегающие стражники скрылись в чаще, из неё раздались их полные ужаса крики, впрочем, они быстро оборвались.

–Рюк, дай скорее сумку! — Услышал северянин за спиной голос Волеса.

Он снял со спины, большую сумку, которая хорошо крепилась к плечам и поясу кожаными ремнями и больше напоминала заплечный чемодан коричневого цвета. Кинул её юноше.

Волес дрожащими руками открыл свой сундучок со множеством отделений, выбрал какую-то склянку, достал её и начал жадно пить содержимое. Выпив половину протянул оставшееся подползшему к нему на четвереньках Кангу, и почти сразу почувствовал, как по телу, изнутри, разливается тепло и отступает боль. Зелье усвоилось ещё не до конца, но скоро оно подействует полностью.

Из зарослей слева в северянина полетела серая металлическая полоса, и он успел отбить её в последний миг. Такая же полоса просвистела рядом с Кангом, который чудом избежал смертельного удара. Рюк быстро подскочил к лежащим и его меч замелькал, отражая удары. Выпады были быстрыми и неожиданными, он парировал очередную атаку, а гибкое лезвие при этом изгибалось и продолжало полёт. Оно не редко оставляло на бёдрах и открытых плечах Рюка неглубокие, но болезненные порезы.

Волес достал ещё одну склянку и протянул её Кангу.

–Пей целиком, быстрее или нам конец! — Отчаянно прокричал он.

Канг здраво оценивал ситуацию и выпил всё без вопросов, хотя и не был уверен в содержимом.

–Надо подождать, скоро подействует. — Не громко сказал Волес.

Рюк начал уставать. Он почти не видел противников только их лезвия, летящие из зарослей с разных сторон. Они были похожи на ядовитых змей, которые прыгали на свою добычу из укрытия, в надежде ужалить. Северянин, не смотря на свою огромную скорость и молниеносную реакцию, с трудом отбивал хлёсткие удары и даже не искушённому в битвах зрителю стало бы ясно, что долго так продолжатся не будет. Понимал это и Рюк. При очередной атаке, он встретил гибкое лезвие мечом, и стальную змею закрутило вокруг клинка. Он быстрым движением крутанул клеймор, это позволило ему удержать оружие противника на несколько секунд. С другой стороны, к нему устремилась ещё одно лезвие. Великан похоже только этого и ждал, он поймал металлическую полосу на наруч, и удерживая рукой потянул вражеское оружие на себя. Потом тут же отпустил клеймор и бросился в сторону второго противника, вцепившись в серую полосу.

Рюк скрылся в чаще, а когда вернулся, бросил на землю обмякшее тело человека в красном халате. Это оказалась девушка, уже без тюрбана и маски. Северянин свернул ей шею и безжизненное лицо с открытыми, алого цвета глазами, обратилось к небу, а мертвенно бледная кожа начала слабо и еле заметно дымиться.

— Ну что! Может теперь покажешься мне на глаза, грозный воин Синдарии! — Прокричал громким басом Рюк. — Это была твоя подружка или мать!? — Он не сильно пнул тело поверженного врага и улыбнулся. Северянин понимал, что время играет против них, и хотел выманить противника, хотя, не сильно надеялся на такую простую уловку, но вопреки его ожиданиям, она всё-таки сработала.

Где-то вдалеке прокричал павлин, тихо щебетали птицы на высоких кронах. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем из-за деревьев вышел человек и встал напротив Рюка. У него были такие же алые глаза без зрачков, как у мёртвой девушки, и такая же бледная кожа. Соединённые стальные пластины, длинной серой полосой, обёрнутые вокруг торса, оканчивалась деревянной рукоятью, которую бледнокожий держал в руке. Меч-уруми мог разить как хлыст, вот только был гораздо опаснее.

Человек взглянул на девушку, потом на северянина. Он отбросил свой меч-уруми, рукой медленно потянулся к лицу и снял маску. Синдариец несколько секунд холодно и безучастно смотрел, на противника, но вот изо рта на дюйм показались острые верхние клыки, а ногти на руках, утолщаясь, превратились в четырёхдюймовые серповидные когти. Он резко согнулся в коленях, растопырил руки и зашипел. И теперь во взгляде этого существа Рюк прочитал полное превосходство над таким смертным как он, из человека противник превратился в опасного хищника, а страшная улыбка предвещала жестокую расправу. На миг в голове великана промелькнула мысль, что он немного перегнул палку в попытках выманить врага.

Это всё Рюк успел понять за мгновение до того, как тварь прыгнула на него, целясь когтями в глотку. Великан успел упасть и в полёте выставить ноги. Он пнул существо в красном халате в живот, и не смотря на свой грозный вид бледнокожий отлетел на несколько ярдов. Разница в весе давала о себе знать. Они встали одновременно и посмотрели друг на друга.

Рюк лихорадочно соображал, что же делать дальше. Его меч валялся где-то среди деревьев, а зелье, которое он принял с минуты на минуту перестанет действовать, вся невероятная скорость улетучится, исчезнет, как тьма на рассвете, а для него это означало верную смерть. Но великан совершенно не знал, что предпринять. Противник был очень быстр и опасен. Северянин достал кинжал из-за голенища, с мыслью, что от него будет мало проку. Существо напало вновь. Оно атаковало, не опасаясь оружия противника. Великан ударил и лезвие проткнуло ладонь бледнокожего насквозь. Тот пятернёй обхватил кулак противника и вывернул ему руку, казалось, этот монстр совсем не чувствует боли. А вот северянин чувствовал, зелье окончательно потеряло свой эффект. Он получил пинок в грудь, выпустил из руки кинжал, отлетел и упал рядом с телом убитого стражника. Существо прыгнуло и выставило когти перед собой, а Рюк закрылся руками в жалкой попытке защититься. На миг, он устыдился своего трусливого поступка, а потом мысленно приготовился к болезненному, и почти наверняка, смертельному удару.

Сердце его продолжало стучать, отбивало быстрый, монотонный ритм. Один удар перерос в десяток, а враг всё не спешил отобрать его жизнь. Не понимая, что происходит, северянин убрал руки и увидел, как напавшая на него когтистая тварь, висит в нескольких дюймах над землёй. Над головой существа, нависла большая чёрная клякса, из которой, медленно вылезали чёрные, смолянистые отростки похожие на осьминожьи щупальца, толщиной с руку. Они кольцами обвивали плечи и шею твари в красном халате и медленно сжимались. А потом начали расти, всё быстрее, выбираясь из кляксы. От больших отростков отходили такие же, только меньше. Они, оставляя на одежде грязные следы чёрной маслянистой субстанции, пытались добраться до лица и заползти под одеяние. Бледнокожий снова зашипел, напрягся всем телом и дёргал шеей в попытке освободиться, но тёмная магия держала крепко. Большое щупальце заползло в рот, а те что поменьше в нос, уши и глазницы. Подвешенное тело периодически дёргалось в конвульсиях. А потом чёрные отростки, всего за пару секунд растаяли в воздухе вместе с кляксой из которой появились. Обмякшее тело упало на землю. Изо рта, глазниц, ушей и носа белокожего лилась кровь. Всё это время Рюк смотрел на творящееся тёмное колдовство, не сводя глаз, и только, когда оно исчезло, а поверженный враг упал на землю, повернулся к бежавшим заключённым.

Волес потихоньку вставал, а вот Канг чувствовал себя куда хуже. Он стоял на карачках и заметно исхудавший, и побледневший. Под ним была лужа рвоты, он обмочился и обделался. Глаза вываливались из орбит, так он их выпучивал. Он силился что-то сказать, но у него получались лишь хриплые стоны. Юноша тут же подбежал к Кангу, чтобы помочь ему подняться. Колдун приподнялся и его вырвало. Он оттолкнул Волеса и прохрипел, так громко, как только мог:

–С-с-су-ука-а! — А потом, упал на пятую точку, да так и остался сидеть.

— Ну ладно тебе Канг, дружище! — Хлопотал вокруг него Волес. — Ты же видел, без тебя никак не обошлись бы, а тут и случай подходящий подвернулся зелье опробовать. — У него был тонкий мелодичный голос.

На услышанное Канг ничего не сказал, а просто грозно посмотрел на юношу, отвернулся, и перевернулся на живот в попытке подняться.

Волес всё причитал:

— Я же его для тебя придумал, ещё до того, как мы сюда попали, чтобы гадость эту из тебя вытравливать если придётся. Вот и пришлось. Сколько ты тут слизи орочей сожрал? Галлон, наверно? Тебе бы ещё неделю силы восстанавливать, а тут раз и всё, одним махом!

Он сделал рубящее движение рукой и примирительно улыбнулся.

С помощью Волеса, Канг, всё-таки встал и посмотрел на лысого юнца суровым взглядом:

— Вот себе бы и восстанавливал, алхимик хренов. — Прохрипел он слабым голосом.

–А мне то оно зачем? — Удивлённо спросил Волес. — Я-то конечно выпью, и обосрусь на благо нашей компании, но больше ничего бы не произошло. А вот ты, старина, ловко справился. Ведь нравиться силу-то иметь, а потом никакой благодарности. — Он притворно насупился.

Колдун повернулся к алхимику, и сказал громко:

— Скажу, как только ты начнёшь меня предупреждать, чем мне это обернётся!

–Времени у нас не было знаешь ли тебе побочные эффекты зелья перечислять, да и тебе, я думаю не интересно тогда было. — Волес снова насупился.

Канг, конечно, всё прекрасно понимал. И то, что выбора особо не было, и то, что с силой он чувствует себя гораздо лучше. Хотя в том, что других решений у парня не нашлось он не был уверен до конца и поэтому злился, но как-то вяло, сказывалось истощение организма, даже уставшее и бледное лицо не поменяло своего выражения в приступе вспыхнувшего на миг и тут же потухшего гнева.

–Побочные эффекты мне перечислять не надо, можно просто сказать: «Приятель, сейчас тебе будет очень хреново». Или что-нибудь в этом роде!

–И что тебе от этого полегчало бы? — скептически спросил Волес.

–Не знаю, — Грубо ответил ему Канг, а потом помолчав немного, добавил уже спокойно, — Спасибо.

Усталость всё-таки победила, и колдун быстро успокоился. Когда юноша повернулся к нему, Канг, ничего не дал ему сказать и быстро направился к северянину:

–Рюк, дружище, рад тебя видеть. Умираю с голоду, есть чего-нибудь сожрать?

— Да конечно, — ответил Рюк, — пойдёмте, моя стоянка не далеко, только меч найду.

И он скрылся в чаще, вернувшись, уже через пару минут, со своим оружием в руках. Канг, опёрся на плечо северянина, чувствовал он себя, не важно, ноги у него подкашивались. Волес подошёл к трупу девушки, и пнул её в бок:

–Здорового ты её, клянусь своей сумкой! Такое простому человеку давно не удавалась. — Он пристально посмотрел на Рюка. — Что ты принял?

–Яростную грацию выпил. — Немного смутился северянин.

–Ого! хороший выбор. — Улыбнулся юноша. За тем, на секунду, задумался, как будто его что-то смутило, и сказал. — Что-то быстро выдохся?

–Ну часов у меня не было. — Развёл руками великан и тут же сменил тему. — Да, страшная тварь, никогда таких не видел, только слышал, что сильные и быстрые.

— Долгая история, пойдём, надо спешить. Расскажу её по дороге.

Рюк взвалил Канга на плечо, и они углубились в заросли.

Место, на котором только что произошло кровавое побоище, опустело и затихло. Солнце уже успело немного подняться над джунглями, ярко осветив землю. На деревьях защебетали птицы, и только они увидели, что произошло, когда, тёплый утренний свет попал на двух мёртвых существ, в красных халатах. Их кожа на открытых участках тела начала тлеть и расползаться. А когда совсем прогорела, они вспыхнули. Яркие, огненные цветы ревущего пламени распустились на несколько секунд и тут же завяли, а бледнокожие существа превратились в две кучи серого пепла.

-Ты, мой северный друг, сегодня совершил легендарный поступок! Убил бессмертную асуру.

Они быстро шли, а Волес быстро говорил. Под ногами стелился папоротник. Вокруг росли высокие пальмы и баньяны, опутанные лианами и плющом. Солнце просвечивало сквозь зелёные листья, а в воздухе пахло прелой травой.

–Кого? — Перебил его Рюк.

–Асуру. Не перебивай. Они не просто так двоих стражников, выпили, ты их напугал. Днём они слабее чем ночью, хотели сил поднабраться.

— Не понимаю, почему они не напали сразу? Тогда бы я точно не сдюжил.

— Я же говорю, при дневном свете эти, по сути вампиры, уязвимее, не только слабее, но и соображают хуже, солнечный свет мешает им сосредоточиться. Они переоценили себя и не до оценили противника. И ничего удивительного, при такой-то силе, люди им не соперники. В общем, в тюрьме много чего интересного рассказывают.

Асуры появились в Синдарии лет сто назад. Тогда страной правил один царь и у него был один единственный сын, на которого он возлагал надежды, как на достойного наследника. Как-то раз на охоте, его сын был ранен неизвестным существом. По поводу существа все говорят, кто, во что горазд, один говорил, что это был король горгон, а другие, что это просто ядовитая змея, не известная науке. Есть ещё легенда о божественном вмешательстве, но она меня совсем не интересует. В общем, вылечить его никто не смог. Даже целители из храма Созидания только руками разводили. Болезнь неизлечимая. — Волес замолчал вспоминая. — в итоге, как-то он излечился, то ли сам выздоровел, то ли нашли лекарство для принца… Как его звали-то? — Он опять замолчал.

–Серадж. — буркнул Канг.

–Точно. Он излечился, но стал тем, кем стал. Я изучал этот вид в университете, интереснейшее явление, предположительно это мутация с последующей, уникальной перестройкой организма.

Рюк с опаской покосился на алхимика, но тот похоже не заметил этого и беззаботно продолжал говорить.

— Он первый такой. Остальных людей он сам делал себе подобными. Только людей. — Уточнил алхимик. Он находился в прекрасном расположении духа, а его приподнятое настроение всегда сопровождалось болтовнёй, кому-то не понятной, а некоторых откровенно раздражающей. — Пил их кровь и давал пить свою. Это как-то связывало их на телепатическом уровне. В общем обмен частицами жизненной энергии, флюидами, и мозговыми волнами, и прочим, посредством дистанционного психического воздействия, вызванного уникальным изменением протекания биоэнергетических процессов организма.

Рюк взглянул на юношу, как на неожиданно заговорившее дерево. На этот раз, алхимик заметил реакцию великана и тут же смутился, потупив глаза, но уже через несколько секунд заговорил снова.

— Если проще, то все остальные асуры преданы Сераджу до смерти. Сначала он сам их выбирал, а позже это уже делали генералы крови. Первые семь, кто был избран. У каждого генерала по семьдесят солдат, если верить слухам и такие числа не с проста. Нельзя превышать популяцию, потому, что, эту прорву надо кормить кровью, исключительно человеческой. Пусть не часто, но, если этого долго не делать, эти твари сорвутся от голода, и тогда, будут рвать на куски, всё что найдут.

–Где же они столько человеческой крови возьмут? — Рюк перебросил Канга на другое плечо, и тот крякнул.

–Как бы это не звучало, но проблем не возникло. Каким бы чудовищем не был с виду Серадж, он стал хорошим царём вопреки всем ожиданиям. Первым делом, со своим отрядом преданных асур, уничтожил всех влиятельных заговорщиков, решивших, что чудовищу не место на троне Синдарии. Он создал специальные тюрьмы, поместил туда своих врагов и доил их как коров, только вместо молока — кровь. Позже, очистил всю страну от разбойников на дорогах и в городах. Спустя какое-то время тюрьма превратилась в бизнес с покупкой доноров. Так нас называли при продаже. Ещё нищие потянулись на дармовые харчи, за свободу. Люди там могут дожить до старости.

Днём с асурой ещё можно тягаться, а вот ночью, тебе бы пришлось рубить эту кровососущую тварь на куски, из-за потрясающей способности к регенерации. Они не просто пьют кровь чтобы насытиться, не чувствовать голода и не потерять контроль над собой. К сожалению, исследовать живого или мёртвого асуру не представлялось возможности, поэтому, кое-что, остаётся не понятно, но они не стареют и не болеют, сильные и быстрые, способные к запредельной регенерации. И чем дольше пьют кровь, тем сильнее становятся со временем.

–Это пока вы сидели, с вас кровь выкачивали?

–Правильно говорить брали кровь. Да, у нас брали кровь, сколько раз не помню уже, я сбился со счёта…

Канг висел на плече Рюка, и вслушивался в разговор. Голова его гудела, в глазах двоилось и очень хотелось пить. При воспоминании о заборе крови подкатила тошнота. Тёмный колдун как во сне видел себя со стороны. Не большого размера помещение с маленькими окошками под потолком и белыми стенами. На стеллажах и подносах лежали: бинты, шприцы, грубые скальпели и зажимы. Вдоль стен стояли столы, здесь же в кровь добавляли антикоагулянты, добываемые из слюны летучих мышей вампиров, чтобы, не сворачивалась. Всё было как наяву, холод кушетки, давление ремня в районе живота и боль от входящей в вену иглы. Он лежал и чувствовал, как жизнь вытекает из него, устремившись по тонкому каучуковому шлангу. А за тем сознание померкло.

Очнулся он от восклицаний Волеса:

–Ого! Клянусь своей сумкой! Это же Геномарвари пятой модели! Где ты их раздобыл?!

— Их купил господин Эдриан.

— Тогда понятно. — Протянул юноша. — Таких не купишь, если ты не чертовски богатый благородный.

Канг встал на всё ещё трясущиеся ноги, и посмотрел на тройку крупных, мускулистых, при этом изящных, запряжённых коней тёмно-коричневой масти. Взгляд, не в меру осмысленный, на крупе выжжено клеймо с номером модификации. Генномодифицированные лошади могли легко вынести длительную, быструю скачку, долгое время не нуждались в воде и пище, а также имели кое-какие способности к быстрой регенерации организма. Кроме того, привязывались к хозяину и вставали на его защиту в бою. Рюк достал дорожную одежду, и отдал её товарищам. Кангу протянул воды в бурдюке. А когда тот переоделся, дал кусок вяленого мяса и пару спелых бананов. Потёртые штаны из хорошей кожи, поношенные куртки на местный покрой и даже сапоги пришлись в пору и вся троица, не мешкая двинулась на восток.

***

Первый успешный побег за всю историю тюрьмы обернулся для коменданта наихудшим образом. Сидя на кровати, Дхавал стоически выслушивал рапорт в пол уха и размышлял о тщетности человеческих попыток строить планы на иллюзорное будущее, и сетовал на злодейку судьбу, часто прокручивая в голове вопросы: за что? И какого чёрта? Уже не молодой комендант, несмотря на возраст и сильно поседевшие усы, изо всех сил старался поддерживать дисциплину в расположении тюрьмы. Только новые рекруты, не знали важности стратегического объекта и могли начать чудить, но это всегда длилось не долго. Начальник охраны, что докладывал о происшествии служил здесь уже давно, но сейчас Дхавалу казалось, что он недисциплинированный новобранец неизвестно как продержавшийся на этом месте столько лет.

–Трупы уже заносят на территорию. — Докладывал начальник охраны Апу.

–Так, давай по порядку. Ты говоришь, что они жгли сухой конский навоз в камере, и что-то варили. С помощью какой-то дряни они смогли ослабить прутья решётки, а потом выбить. Я пока всё правильно говорю? — Спокойным, хрипловатым голосом спросил комендант.

–Так точно. — Апу нервничал, и сейчас, хотел бы находиться как можно дальше от коменданта. Всё это так и читалось на его лице.

–Давай дальше. Они смогли сварить зелье, чтобы ускакать отсюда как кузнечики. А отряд погони порублен в куски. И всё это за пятьдесят восемь дней до моей добровольной и одобренной отставки?! — Он сильно повысил голос и резко встал с кровати. Апу отшатнулся и неуверенным голосом сказал:

–Т-так точно.

Комендант посмотрел ему в глаза. Начальник охраны избегал встречаться с ним взглядом. Дхавал подумал немного, а за тем приступил к своему любимому занятию и начал отдавать распоряжения:

— Поверка уже была? Вы выяснили, кто сбежал?

— Так точно… то — есть, никак нет.

–Это надо узнать и быстро. Что с асурами?

–Пепел.

–Твою мать. — Дхавал выругался в полголоса. — Соберите дрова для погребального костра. Надо похоронить мёртвых. — Он посмотрел на капитана: — Свободен.

Начальник охраны пулей вылетел из спальни Дхавала.

Комендант был уже почти одет. Он не спеша натянул высокие чёрные сапоги и намотал матерчатый пояс поверх длиннополого мундира песочного цвета. Начал было наматывать на лысую голову тюрбан, но быстро бросил это занятие. Руки его тряслись, он постоянно путался в витках, а голова пульсировала болью в висках. Он сильно нервничал, но не хотел в этом признаваться даже самому себе.

«Подумать только, до долгожданной отставки оставались считанные дни. Ещё пара месяцев, до увольнения. Куда лучше, чем торчать в этой дыре! А в место этого теперь что? Трибунал и в лучшем случае лишение всех званий и привилегий, а затем казнь?»

Про худший вариант он даже думать не хотел. В этом случае, ему грозило стать постоянным обитателем такой же тюрьмы.

«И ведь ладно если бы эти двое просто сбежали. Сбежали и ладно, Шива с ними.»

Он всегда поминал богов, когда злился.

«Но нет, им надо было поубивать дюжину стражников, и что совсем немыслимо, убить двух асур!»

Эта информация никак не укладывалась в разболевшейся голове. Не хотелось бы попасть под горячую руку генерала крови, если тот решит докопаться до истинны. В Синдарии асуры умирали не чаще, чем… в общем, крайне редко и чем это могло обернуться для него, он не знал, но по привычке готовился к самому худшему.

Дхавал сильно хлопнув дверью вышел из спальни в свой кабинет, большой и светлый, с фигурными, куполообразными окнами и высоким потолком. На деревянном потёртом полу стоял массивный стол, заваленный бумагой и книгами, рядом деревянное красивое кресло с резными узорами. Вдоль одной из стен тянулись шкафы, заполненные книгами и пронумерованными архивными свитками, которые попадали в тюрьму в довесок к заключённым. В центе помещения на полу, лежала тигриная шкура, а над дверным проёмом, ведущим в коридор висел зелёный флаг Синдарии с трёхглавой золотой змеёй, раскрывшей все три пасти.

Комендант подошёл к окну и выглянул на улицу. Оно выходило на ворота, рядом с которыми располагался плац. Заключённые уже собирали дрова на костёр. На плацу лежали тела, накрытые тканью сильно пропитанной кровью. Дхавал, выпучив глаза смотрел на то, что осталось от стражников, не веря в увиденное, а в голове крутился только один вопрос: кто мог сотворить такое с дюжиной опытных бойцов? Работающие заключённые постоянно и неоднозначно косились на мертвецов. Комендант поспешил вниз к Апу, который наблюдал за процессом работ вместе с охраной.

–Апу! Заключённых необходимо вернуть в камеры. — Он говорил шёпотом, и звучал предельно серьёзно.

–Почему, комендант?

–Парень, ты свои «почему» в задницу себе засунь. — Дхавал говорил ласково, но от этого голоса у Апу пробежал холодок по спине. — Но на этот раз, я всё-таки тебе объясню. Дюжины стражников мы сегодня лишились, а ещё двух кровососов. А если по-другому, то серьёзной сдерживающей силы мы лишились. Думаю, многие решат попытать счастье, пока есть шанс. Ты знаешь, кто здесь сидит!?

Апу хотел что-то ответить, но его перебил подбежавший охранник. Он отдал честь и отчеканил на одном дыхании:

–Бежавшими были заключённые под номером семьдесят пять и семьдесят шесть. — начальник охраны посмотрел на солдата, непонимающе. Дхавал сказал:

–Надо проверять в записях.

–Я опросил всех в соседних камерах. — Сказал докладчик. — их сосед рассказал, что это были алхимик и тёмный колдун. Дхавал сурово посмотрел на капитана:

–Чтоб тебя Шива драл! — От крика в висках начало ломить сильнее: — Марш исполнять приказ, заключённых в камеры! — Апу и его подчинённого как ветром сдуло.

Дхавал вернулся в кабинет, достал из шкафа бутылку с вином и глиняную кружку, налил половину и выпил залпом, в надежде унять головную боль. В голове худо-бедно, начали выстраиваться предположения дальнейшего развития событий:

«Асуры мертвы, а значит, царь Серадж об этом знает, а значит и все асуры вообще. Шива с ними, сами разберутся».

Комендант налил себе ещё вина, взял лист бумаги, подвинул чернильницу и принялся писать рапорт.

Должен был прибыть генерал Амрит, погибшие асуры являлись его подопечными. Дхавал сегодня был трижды удивлён. Во-первых, проклятым побегом. Во-вторых, приезда генерала крови он ждал не раньше, чем на рассвете (на улице сегодня весь день пекло солнце). А в-третьих, приехал не Амрит, а Рухул, другой генерал крови.

Погребальные костры давно уже догорели. Когда багровое солнце перевалило за горизонт на половину, охранник подал сигнал. В открытые ворота въехал генерал Рухул.

Он был одет, так же, как и другие асуры, только его халат и тюрбан были белыми. За спиной покоилась глефа на коротком древке. Белая, гладкая маска с прорезями для глаз, закрывала лицо полностью. Генерал сидел на большом вороном жеребце. Он спешился, и подошел к коменданту, который стоял по струнке. Рядом так же находился Апу и несколько стражников. Голова Дхавала так и не прошла до конца, и сейчас вновь начала пульсировать нарастающей болью. Но он раньше был солдатом, и военных привычек не забывал:

–Рад приветствовать Вас генерал Рухул в расположении тюрьмы Крави. Разрешите доложить? — он сразу решил перейти в наступление.

–Не вижу причин для радости, комендант. — Из-под маски послышался глуховатый, шипящий голос. Из прорезей для глаз на Дхавала смотрели две ярко-красных точки. — Я хочу знать, где прах моих братьев.

Комендант посмотрел на Апу. Тот побледнел:

–Оставили его там. — Он еле дышал.

–Собрать отряд и…

–Не спешите, комендант. — Перебил Рухул. — Я тоже пойду и мне нужен провожатый. Сколько было заключённых, и кто они?

–Двое, алхимик и тёмный колдун.

–Вы взяли след?

–Собаки потеряли его в прелой траве. Двигались они на восток. — Доложил комендант.

–Мне нужен провожатый до места убийства. Ещё чтобы он собрал прах и оставил его у вас до поступления дальнейших приказов. — Дхавал повернулся к начальнику охраны:

–Выполняйте.

Апу, с нотками обречённости в голосе выдавил уставное: «Так точно» и пошёл собираться в поездку, став при этом ещё бледнее. Генерал Рухул развернулся и не спеша направился к своему коню. Комендант немного расслабился. Асура, не поворачиваясь к Дхавалу, прошипел:

–Не думайте, что легко отделались, комендант, думаю генерал Амрит захочет обсудить с вами случившееся. — Он вскочил в седло и выехал за ворота, в темноту, ожидая своего провожатого.

Голова у коменданта Дхавала взорвалась сильным приступом боли и его вывернуло себе под ноги.

Когда генерал и его провожатый подъехали к вырубке, совсем стемнело. Они спешились и привязали лошадей, начальник охраны зажёг факел.

Апу шёл впереди и лопатками чувствовал на себе взгляд асуры. Ему казалось, что тот пристально смотрит на него, как голодный хищник смотрит на жертву. А вот шагов генерала он не слышал вообще, лишь чувствовал присутствие, чего-то жуткого, чудовищного и голодного. Ему представилось, что это Яма, бог смерти, незримый, и такой ощутимый, ведёт его в загробный мир. Факел в руке провожатого заметно подрагивал и свет тускло отражался на листьях и стволах деревьев. Тени играли и плясали вокруг спутников, Апу про себя начал читать мантру.

Вскоре, они пришли к месту схватки. Рухул медленно пошёл по кругу, он иногда принюхивался и жадно втягивал носом воздух. Начальник охраны воткнул в землю факел и руками начал собирать прах в небольшие глиняные кувшины. Это неудобно было делать руками, и часть праха ему удалось собрать только вместе с землёй, он начал трястись, сам не понимая от чего, то ли от ночной прохлады, то ли от страха, пробирающего до самых костей, его мысли метались, как перепуганные зайцы. Когда Апу закончил работу, и поднял голову, генерала нигде не было. Его охватил внезапный приступ паники. Он развернулся и увидел Рухула перед собой. Начальник охраны вскрикнул от неожиданности и отпрыгнул назад, споткнулся, чудом не упал и не выронил кувшины с прахом.

–Отведите мою лошадь в вашу конюшню, и позаботьтесь о прахе моих братьев.

Апу чудилось, что там, под маской, ужасное существо, некогда бывшее человеком, улыбается обнажив клыки. Он, в который уже раз сегодня отчеканил: «Так точно», схватил факел свободной рукой и поспешил исполнить приказ. А генерал крови с завидной прытью побежал на восток, скрывшись в темноте джунглей.

***

Они скакали почти весь день, с самого рассвета. А сейчас солнце за спиной, уже коснулось горизонта.

Путь троих всадников лежал через залитые солнечным светом, луга. Ветер гулял по зелёному ковру, шевелил стебли высокой травы, и превращал её в волнующееся море. Потом они углубились в лес, двигались по заброшенной лесной дороге, что проходила, мимо старых, каменных развален, неизвестного им строения, сильно заросшего лианами. Груды, обтёсанного камня, поросли мхом, и прятались от человеческих глаз, а барельефы, с изображениями мифических существ на сохранившихся участках стен, грозно нависали над путниками. И только теперь, преодолев, каштановую рощу, последнее препятствие на своём пути, всадники наконец-то увидели цель столь длительных, и потому мучительных скачек. Большой город, Маджит, раскинулся на холмистой местности, представ перед взором путников, пока ещё не чёткими очертаниями куполов и башен в свете красного зарева.

Волес и Канг, весь, долгий путь, держались позади, своего северного провожатого по южным странам. Они не привыкли к длительным скачкам, а потому, в очередной раз жутко страдали, и были обрадованы, когда Рюк сбавил темп. Да и лошади, хоть и были не в меру выносливыми, как и люди нуждались в отдыхе. Северянин чувствовал себя прекрасно, даже во время быстрой скачки он успевал наслаждаться красивыми синдарийскими пейзажами. Диковинные цветы, вечно зелёные большие деревья, леса и долины поразили Рюка до глубины души. Он прибыл сюда вместе со своим покровителем несколько дней назад и ему очень понравилось это место. После увиденной красоты, прекрасного пения красивых птиц, и ощущения приятного и тёплого, южного ветра, его далёкая родина, казалась ему уродливым близнецом этого солнечного края.

Глухомор, большой северный край, где родился и вырос Рюк, где мало тепла и солнца. Место суровое, с такими же суровыми людьми. Говорят, не место красит человека, а человек место. Что касается Глухомора, и его жителей, то можно сказать, что они прекрасно дополняют друг друга. Люди приспособились к суровым условиям жизни, и благодаря этому являлись одними из лучших воинов, и охотников на континенте. Постоянные войны, и борьба за выживание, закалили людей. Ярлы, не имея общего лидера, вели кровопролитные междоусобные войны, оттачивали искусство войны, и преклонялись перед ней, как перед божеством. Те воины, которые, снискали славы на полях сражений, и милость ярла которому они служили, допускались к тайнам друидов, и их секретам. В храмах, они проходили сложные и длительные обряды посвящения в тайны и сущность войны. Таких называли берсеркеры. Они устраивали настоящую резню, на поле боя, обращали в бегство врагов, и ввергли в ужас своих союзников, не чувствовали боли, усталости и страха. Охваченные жаждой крови, они не различали своих и чужих, а когда безумие прекращалось, слуги войны не могли вспомнить своих деяний. Рюк был таким воином, когда-то. Как и другие берсеркеры, он не помнил, тех ужасных вещей, которые творил, в приступе кровавого безумия. Он не помнил, что сотворил, за что он был изгнан, из родного и неприветливого края. Северный воин долго скитался по миру и не знал, что делать со своей жизнью. Суровый, угрюмый, и не разговорчивый, как и его Родина.

Всадники постепенно приближались к городу и уже могли разглядеть стражников на стенах с красивыми фигурными зубцами. Храмовые башни с богатой, изысканной резьбой и барельефами, гордо возвышались над остальными строениями. Люди и лошади, очень устали и даже разговорчивый Волес, всегда любивший поболтать на самые разнообразные темы ехал молча. Они успели попасть в город перед самым закрытием ворот. Когда троица минула куполообразную арку, солнце почти скрылось за горизонтом, а на быстро темнеющем небе уже появились первые звёзды.

Мощёная дорога вела под уклон, петляя между жёлтыми, построенными из известняка двухэтажными домами с плоскими крышами. Сегодня синдарийцы отмечают какой-то праздник, название которого Рюк никак не мог припомнить. По причине этого радостного события большинство жителей сейчас находятся в храмах, а улицы пустуют. Лошади побежали лёгкой рысцой, подгоняемые своими седоками. Все поскорее стремились к блаженному и долгожданному отдыху.

У Канга совсем не осталось сил, он ехал с опущенной головой и не обращал внимание на происходящее вокруг. Его лошадь просто брела за остальными, и быстро отстала. Волес заметил это, и перехватил поводья. Они поехали медленнее, что бы Канг не свалился. Алхимик чувствовал себя не в пример лучше колдуна и с интересом рассматривал местную архитектуру. Они въехали в другую часть города. Им начали попадаться маленькие скверики под большими раскидистыми каштанами, красивые, высокие дома из светлого камня. Со сводчатыми лоджиями и резными бортиками они взирали на одиноко бредущую троицу.

Днём, Рюку казалось здесь слишком людно. Смуглокожие горожане заполняли улицы, площади, базары и уже за пару дней готовились к празднику: наряжали городские улицы цветочными гирляндами, женщины выставляли на подоконники вазы с разноцветными орхидеями, и красный гибискус в глиняных разрисованных горшках, а босоногая ребятня бегала от дома к дому, разрисовывая стены кармином, хной и другими цветными порошками. Город имел свою интересную историю, как и вся Синдария, благодаря своему географическому положению.

По всей южной границе страны простираются необъятные по своей территории ядовитые джунгли. Так их называли потому, что там обитало огромное количество, самых опасных и редких тварей, если не во всём мире, то на материке — точно. Болотные гидры, горгоны, ядовитые виверны, василиски и многие другие. Это, не считая всяких насекомых, змей и лягушек, а также множество редких и смертоносно-ядовитых растений. Синдария много лет использовала джунгли, как кладовку дорогих и полезных ресурсов, пока не встретила тех, кому это пришлось не по нраву. Как оказалось, аборигены были против такого положения вещей. Никому не нравится, когда кто-то использует его дом в качестве кладовой, приходит и забирает всё, что вздумается.

У местной разумной расы дикарей, была фиолетовая кожа и ярко-зелёные волосы. У мужчин руки от кисти до предплечья и ноги от ступней до колена покрыты небольшими шипами. Себя они называли Веросса, а люди прозвали их ядовитыми эльфами, или остроухими, из-за формы ушей. Правителю Синдарии пришлось вступить в военный конфликт, потому, что его визири, произвели сложные вычисления на счётах и смогли уверить царя в том, что война, в случае удачного исхода, окупит себя с лихвой, а в случае отказа от военных действий, в кладовую не попасть вообще. Но визири ничего не смыслили в военном деле, не взяв в расчёт, ни количество противника, ни особенностей ландшафта, да и вообще, не имея никакой достоверной информации о враге. И, вскоре экономически выгодное предложение, чуть не переросло в полномасштабную войну. Потому, что синдарийские войска были разгромлены, стоило им вступить на земли остроухих. Они просо оказались не подготовлены к ведению боя на вражеской территории. Поджечь их тоже не получилось, шаманы эльфов могли управлять растительностью в этих джунглях, поднимать огромные древесные стены, или выпускать корни деревьев под ноги противнику, уничтожая вражеские орудия. Да и сжигать собственную кладовую до верхов забитую ценными ресурсами, мог бы только недальновидный идиот, тем более, что племена Веросса не предпринимали попыток захвата синдарийских земель. А затем царём Синдарии стал Серадж. Асуры были не восприимчивы к большинству ядов, и смогли повлиять на исход, пока ещё не начавшейся войны. Но не на столько, чтобы победить. Было заключено шаткое перемирие. Все понимали, что война, занятие не благодарное, и ведёт только к смерти. Не получив желаемого силой, люди попытались менять то, что им нужно на что-нибудь, что могло бы пригодиться эльфам, например, неорганические удобрения и ещё целая куча интересных вещей из цивилизованного мира. Так происходило на западе, ближе к столице Синдарии. На восточных границах эльфы радушием не отличались и не поддержали собратьев, а нарушителей своих владений, карали жестоко. Царь Серадж, запретил провоцировать конфликты на восточных границах под страхом тюрьмы или смерти.

Но и это не утихомирило людей. Да, на западном рынке можно было найти и Мадар, молочко которого использовали в качестве яда для стрел, Кантакари, с опасными плодами и листьями, но полезными в медицине цветами, для лечения кашля и лихорадки или Маниоку съедобную и ядовитою одновременно. Но вы никогда не найдёте на западном рынке Имперский Кровавик или Лунную Тень за которые любой медик или алхимик продал бы душу и всю родню в придачу. Не все растения удалось культивировать, и не всех животных смогли держать и разводить в неволе или в заповедниках. Что-то можно было получить, только рискнув жизнью, пробравшись на опасные территории, потому что, виверна вряд ли захочет делиться ядовитыми железами, а василиск, потерять хотя бы один глаз.

Благодаря соседству с джунглями Синдарийские брахманы и алхимики очень поднаторели в изготовлении противоядий, которые сразу раскупали местные. Не всем царь Серадж отбил охоту соваться в джунгли без приглашения. Люди на свой страх и риск ходили на опасные территории для ловли редких птиц, насекомых или животных, а также для сбора редких растений, которые стоят огромных денег, не забыв при этом прихватить с собой эти самые противоядия, необходимые для выживания на враждебной территории. Царь Серадж, недолго думая собрал всех сорви голов в гильдии и цеха. Местные знали всю флору и фауну как свои пять пальцев и если они состояли в гильдии, то их могли нанять купцы. Отряды охотников и собирателей, могли за одну вылазку выполнить несколько заказов. Денег купцы платили много, а гильдии при этом немало переправляли в городские управы. Такой вариант всех устроил и прекрасно работал, постепенно превратив маленькие пограничные форты в большие торговые города, такие, как этот.

Всё это Рюк узнал, от своего покровителя, когда они приехали в Маджит, и воин с интересом выслушал историю о полюбившейся стране. Сейчас город выглядел тихим и спокойным, а спутники приближались к цели своего путешествия. Они подъехали к большому двухэтажному дому, с широкими арочными окнами, украшенными декоративной узорчатой решёткой, и стенами, песочного цвета.

— Что это за место? — Всё-таки не удержался от вопроса разговорчивый юноша.

— Какая-то гостиница. Её господин Эдриан выбрал. — С безразличием в голосе ответил Рюк.

Въехав на территорию просторного двора, они спешились, и северянин увёл лошадей. Волес поддержал усталого Канга и повёл его внутрь.

Богатая обстановка в помещении бросалась в глаза. Яркий свет пляшущего пламени внутри больших, кованных ламп, подвешенных к потолку, ослеплял после темноты улиц, но глаза быстро привыкли и с любопытством изучали экзотический, невиданный ранее, антураж. Даже физически вымотанный колдун, немного приободрился, и осмотрел зал.

Деревянный пол по всюду, устилали тонкие, конопляные, циновки. Стены и своды потолка украшали разноцветные, яркие узоры, изображающие переплетения цветов с длинными стеблями, изящными тоненькими листиками и пышными, чудесными бутонами, рождёнными воображением художника. Дорогие и изысканные диваны, усыпанные шёлковыми подушками, соседствовали с низкими, массивными столиками из чёрного дерева, обступив их со всех сторон. На полу, около некоторых деревянных колонн, поддерживающих низкий, сводчатый потолок курильницы испускали сизый дым с каким-то цветочным, и приторным ароматом, заполнившим всё вокруг. В глубине помещения за одним из столов сидело три человека, каждый на отдельном диване. Один из сидящих заметил путников, и махнул рукой в приглашающем жесте. Волес улыбнулся, махнул в ответ и поспешил в глубину зала, поддержав под руку совсем ослабевшего товарища. У него заурчало в животе, напомнив о необходимости скорее чего-нибудь съесть. После тюремной, однообразной и отвратительной на вкус, пищи, в основном состоящей из риса и чечевицы, юноша убить был готов за хороший ужин и в предвкушении такового поскорее направился к столу.

Волес бесцеремонно сгрузил Канга на один диван, рядом с человеком в необычной шляпе, а сам сел напротив, около другого человека, в такой же одежде. Коричневые потёртые дублеты абсолютно одинаковые, как и широкополые высокие шляпы с пряжками, и один и тот же отрешённый взгляд. Волес никогда не видел этих двоих прежде. Юноша проигнорировал их и осмотрелся. В обеденном зале больше никого не было, и алхимик обратился к пригласившему их человеку:

— Клянусь своей сумкой! Как же я снова рад видеть тебя! Отрадно знать, что ты в добром здравии, и не забыл о нас. Я думал, что это конец, что остатки дней своих проведу в этом клоповнике и умру от потери крови, или от старости. Думал, что тебе не удалось выбраться и моего друга Эдриана постигла ещё более печальная участь. Но я до конца верил, что друг не бросит нас в беде. Канг вот сомневался, а я ни капли. Но хватит об этом, всё хорошо, что хорошо заканчивается. Расскажи лучше, что тебя так задержало?

Твёрдый, слегка надменный и крайне уверенный, холодный взгляд красивых карих глаз встретился с глазами Волеса. Ястребиные черты лица и длинные светлые волосы, завязанные лентой в хвост, казалось, придавали театральности внешности этого человека, но величественная осанка выдавала в высоком блондине знатное происхождение. Дорогой серый сюртук и жилет с золотыми клёпками, белоснежная рубашка с кружевными манжетами и накрахмаленным воротником, всё это подчёркивало образ богатого и влиятельного человека.

— Ты прав, друг мой. Друзья для того и нужны, чтобы помогать друг другу. — У него был властный, при этом, необъяснимо чарующий голос. — А что касается рассказа о том, что произошло со мной… Что же, его придётся немного отложить. Сейчас, вам нужно поесть и отдохнуть, утром, мы должны будем покинуть город…

— О! Куда-то поедем? — Волес, часто перебивал собеседников. Блондин не показал, что его это задело. Эдриан даже не изменился в лице, он с той же интонацией, продолжил говорить:

–…желательно на рассвете. Волес, не имей привычки перебивать людей, это говорит о твоём плохом воспитании. Ты знатный словоблуд, и как я уже говорил тебе когда-то, не вижу в этом ничего хорошего. Запомни, чем больше ты говоришь, тем меньше услышишь. Вам нужно выспаться перед дальней дорогой, поэтому не трать ни моё, ни своё время, и дай мне закончить.

Волес потупился и перестал улыбаться, пока блондин отчитывал его за бестактность.

Канг взглянул на юношу. Парень успел порядком опостылеть колдуну, за те бесконечно долгие дни, проведённые за решёткой. Словесный поток извергался, днём и ночью, и деться от него было некуда. Канг стал не только невольником, но и невольным слушателем своего сокамерника и к концу их пребывания в заключении, знал о жизни Волеса столько же, сколько и сам Волес и даже больше.

Алхимик много говорил, но совсем не умел слушать. Выглядело это так, словно парень постоянно забывал о своей бестактности. У Волеса никогда не было друзей. Никто из его сверстников не хотел с ним общаться. Гений органической алхимии, который, закончил университет, на несколько лет раньше своих сокурсников, мог бы заткнуть за пояс многих учёных мужей, знаменитой на весь западный материк академии алхимиков, но был совершенно не адаптирован социально. Сокурсники чурались его одержимости наукам и предпочитали, свободное время проводить не за научными трудами, или в лаборатории, а в городских тавернах, распивая спиртное в шумной и весёлой кампании, в которой не редко посмеивались над чудаком Волесом. Он был умнее их в разы и прекрасно знал о своём превосходстве. Аспиранты и диссертанты, на которых равнялся юный алхимик с тихой завистью покусывали локти и злились из-за его успехов, поэтому стоило ожидать, что дружеских отношений в этой среде ему завести не удалось. Юноша хотел найти друга, но не мог, все попытки заканчивались одинаково, его высмеивали или использовали под предлогом дружбы, а чаще всего старались просто не замечать. Казалось, что сама судьба была против. Огромная, холодная и тёмная пропасть одиночества меняла его самого, и отношения к людям. А потом, в его жизни появился Эдриан. Новый друг, не всегда говорил то, что хотел слышать алхимик, но никогда не давал повода сомневаться в своих намерениях. Молодой Волес ценил эту дружбу больше чем все сокровища мира и был готов на всё ради своих новых друзей. Поэтому, он не долго расстраивался из-за слов блондина, принимая его правоту. Через несколько мгновений он снова внимательно слушал, но уже без улыбки.

— Как ты, наверное, помнишь, Светлый Орден, и слуги моего брата, не дали нам совершить ритуал. Когда мы последний раз виделись, вас поймали, а алтарь уничтожили. Но мне, Рюку и Джостару удалось выбраться, и теперь, когда мы снова вместе, сможем завершить начатое, и получить желаемое.

— Подожди, ты же сказал, что алтарь уничтожили. Ведь строение древних не восстановить. Как же мы теперь сможем провести ритуал?

— Не переживай друг мой. Сейчас я не буду вдаваться в подробности. Гримуар хранит много тайн, но к сожалению новые знания были открыты мне только после нашей неудачи. Есть ещё один алтарь древних. — Глаза алхимика поползли вверх, и даже Канг оторвал голову от дивана и повернулся к Эдриану. — А самая приятная новость в том, что он находится совсем недалеко. Наш путь лежит на север.

Волес засмеялся в порыве радостных чувств. В отличие от красивого голоса смех алхимика казался противным хихиканьем, но он быстро взял себя в руки и заулыбался:

— Вот это новость! Клянусь своей сумкой, эта твоя книга просто находка. Что же, ещё один алтарь? Мне это нравится. Слышал, Канг, скоро мы получим силу древних, и никто больше не посмеет предавать, и обманывать нас!

— Волес! — Блондин зло смотрел на алхимика, но он сразу же успокоился, черты его лица смягчились и дальше он заговорил более мягко. — Не шуми. Да, мой брат и светлый орден далеко от сюда, но не стоит рисковать, как ты знаешь, бережёного созидатель бережёт. Когда-нибудь твой язык доведёт тебя до беды.

Юноша, снова посерьёзнел, а Эдриан потерял к нему интерес и перевёл взгляд на Канга:

— Что с колдуном? Его состояние беспокоит.

Тёмный колдун откинулся, на спинку дивана, и похоже собирался придаться сладкому забытью крепкого и здорового сна. Алхимик наклонился к нему и проверил пульс, заглянул в глаза, приподняв веки, и пощупал лоб. После чего беззаботно плюхнулся на диван:

— Всё с ним в порядке. Организм просто вымотан. Еда и сон восстановят его силы.

Я думаю, завтра он будет чувствовать себя гораздо лучше…Он замолчал, глядя на то как Эдриан напряжённо смотрит на Канга. Это был не добрый взгляд, как показалась алхимику, было в нём, что — то осуждающее:

— Что-то случилось?

Внутренне, Волес напрягся. Он уже видел у друга такой взгляд.

Обычно это происходило, когда ему приносили плохие вести. Эдриан не скрывал свих эмоций, он продолжал сверлить взглядом, не замечающего это колдуна. Юноше хотелось как-то разрядить воцарившееся за столом напряжение, разобраться в том, что беспокоит Эдриана и всё уладить. Волес, только собрался заговорить, как вдруг, за его спиной, послышался какой-то шум. Он отвлёкся, чтобы посмотреть, обернулся и увидел красивых девушек в ярких сари. С золотыми серьгами, в ушах, носу и бровях, и заплетёнными в причудливые причёски чёрными волосами, они змейкой струились друг за другом от стойки к посетителям, с широкими подносами в руках. Девушки выставили на стол большой красивый графин с вином, много пиал с разнообразными и разноцветными соусами, и блюда с рисом, жаренной птицей и запечёнными овощами. За ними, на стол последовали вазы с фруктами и всякими сладостями. От горячих, свежих лепёшек, поднимался ароматный дымок. Волес увидел, что Эдриан успокоился, и перестал смотреть на колдуна волком. Блондин сам встал и налил всем вина, что было совсем необычно, так как, всегда это делали слуги. Принц из далёкого западного королевства мог налить вино только более богатому или высокому по положению дворянину, но он никогда, не стал бы наливать вино людям более низкого сословия и тем более без примеси дворянской крови в плебейских венах. В общем при Волесе он такого никогда не делал. Но еда занимала алхимика гораздо больше, чем причуды знатного человека. Он полностью доверял другу.

Неожиданно появился Рюк, как всегда тихо и молча. Он как будто точно знал, когда подадут еду. Великан отправил человека в шляпе, сидевшего рядом с Кангом, в комнату на верху, а сам сел на его место. Эдриан взял бокал, встал с дивана, и взглядом окинул присутствующих:

— Что же, рад, что вы присоединились ко мне. Теперь все в сборе, и мы можем закончить начатое. Поэтому, за успех. — Волес тоже встал, а вот Канг, только совершал жалкие попытки, у него совсем не было сил. Рюк помог ему подняться на ноги, и сунул в трясущуюся руку бокал с вином. Человек в шляпе сидел без движения.

— Успех, который зависит от сплочённости и доверия членов команды. — Он снова смотрел на Канга, но уже не со злостью, а с лёгкой, почти не заметной насмешкой. — Ваше здоровье. — Они выпили, колдун опять упал на диван, уронив бокал. Волес, недолго думая набросился на еду. Рюк присоединился к нему. Не ел только человек в шляпе, и блондин.

–А фто ты не еф? — Тот факт, что рот у Волеса был заполнен едой, совершенно не мешал ему говорить.

–Не говори с набитым ртом. — Назидательно ответил Эдриан, на мгновение он задумался. — Всё-таки одну историю я смогу рассказать, пока вы едите…

–Ага, дафай.

Эдриан, недовольно посмотрел на Волеса, и тот осёкся, переключившись на еду.

–Послушай колдун, тебе это будет очень интересно.

Канг жевал, лепёшку с мёдом, которую ему подал Рюк. Он посмотрел на блондина с непониманием на лице, в ожидании продолжения:

–Думаю вам стоит знать, что как только мы приплыли на материк, подверглись нападению группы тёмных колдунов. И им нужна была книга. Ты случайно ничего не знаешь об этом? — Он обращался к колдуну.

— Не знаю — устало буркнул Канг.

— Да от худа он мофетт внать, мы ве фивели в фуйме. — Волес переводил удивлённый взгляд с Канга на Эдриана, не переставая, при этом, жевать. На него никто не обратил внимания.

— Что же, жаль. Но не расстраивайся, я смог узнать всё необходимое. Когда на нас напали в первый раз все мои люди погибли, удалось выжить только мне Рюку и Джостару. Но во второй раз, мы были готовы к нападению. Первый раз, несколько человек убежали. Они вернулись позже. Мы думали, что к ним прибудет подкрепление, но этого не произошло. Они знали, что не справятся и всё равно решили напасть снова. Тогда мы смогли взять пленного. Он рассказал много интересного. Они чувствовали книгу, и хотели ей завладеть, даже сами не зная почему, они просто хотели её, как…

— Как под действием афродизиаков?

Все с раздражением взглянули на юношу, и даже неподвижно сидящий всё это время человек в шляпе покосился на алхимика, который потупился, заметив реакцию друга.

— Я просто так спросил. — пробормотал Волес себе под нос.

— Пленный колдун хотел трахнуть, её, или съесть, похоже, он и сам точно не понимал. Их было много, но они проиграли, потому что, мешали друг другу, готовые убивать любого, кто стоял на пути, в том числе и своих. И я пришёл к выводу, что ты не исключение. Ты никогда не интересовался книгой, как и остальные и редко приближался к ней очень близко. Но судя по тому, что я узнал этого недостаточно, чтобы не испытывать тяге к ней. Я не зря говорил о доверии. Ты всё знал, но не спешил сообщить нам, как смог побороть эту тягу к артефакту древних. Может расскажешь, как тебе это удалось?

Канг, не долго смотрел на своего разоблачителя. Он не хотел говорить об этом. Усталость сказала за него.

–Слизь горгоны — хриплым, усталым голосом заговорил колдун, — я готовил снадобье, используя слизь горгоны, которая в нужных количествах…

— В нужных пропорциях ослабляет силу колдуна, волшебника, или мага, но не нейтрализует её полностью, как орочья, а сводит энергетический фон к минимуму, делая колдуна незаметным для светлых волшебников… Хм, можно предположить, что такое снадобье ещё и притупляет ту самую тягу к артефакту, то есть, как и в случае с чародеями затрагиваются разделы высокой алхимии, изучающие внутреннюю и внешнюю энергию человека, её генерирования и выражения. Очень интересно, а если…

— Значит ты намеренно уменьшал свою силу?! — Теперь уже Эдриан перебил алхимика, повысив голос. — А не думал ли ты, колдун, что твои действия привели к нашей неудаче?! В нужный момент ты не смог действовать!

— А как я должен был выживать, где правят грёбаные светлые?! В день ритуала я в первый раз не пил слизь. Откуда мне было знать, что книга так подействует на носителей тёмного дара.

— Это не отменяет того, что ты соврал и того, что мы все могли погибнуть в тот день. Не буду говорить за всех, но я не могу полностью доверять тебе теперь.

— И что теперь? Найдёшь нового колдуна?

–Ты же знаешь, что нет, я лучше позабочусь о тебе. — Эдриан, хищным взглядом, впился, в Канга.

— Что это значит.

— Слизь первых, неплохо помогала тебе справляться, поможет и теперь. — Он победно откинулся на спинку дивана.

Догадка, как вспышка мелькнула в голове Канга. Он попробовал колдовать, не вышло. Колдун зло уставился на графин.

— О, она не в вине, она в воздухе. Это концентрат, в тебе его уже достаточно, чтобы хватило на всю дорогу. Надеюсь ты поймёшь, что я забочусь об общем успехе нашей компании. Что сделано, то сделано.

Канг огляделся вокруг. Усталость давила на всё тело. Сначала он даже не понял, о чём говорит блондин и не сразу заметил курильницы на полу. Ароматный дым заполнял, всё пространство вокруг. Волес смотрел на бывшего сокамерника, как-то растерянно, какое-то разочарование читалось в его взгляде.

Колдун злился. Он всегда злился. Эта злость давала ему силу, а сила порождала его злость. Они были связаны, дополняли друг друга. Без своей силы тёмный колдун чувствовал себя как без рук. Он мог жить обычной жизнью как простые смертные, но чувство, что тебя лишили какой-то важной функции, того, что ты умел лучше всего, не давало бы покоя. Как будто, больше никогда не видеть солнца, или не чувствовать вкуса еды, когда-то познав самые прекрасные кулинарные изыски. Ни один колдун, или волшебник, не пойдёт на эту душевную пытку без необходимости.

Кангу выбирать не приходилось. На Азаторне — западном материке, не было места для тёмных. Ему пришлось скрываться от многих, а снадобье подвернулось очень кстати. Он хотел перебраться на восток, но на пути ему встретился Эдриан. И сейчас он злился на этого человека, за то, что тот лишил его силы и уличил в обмане. Многое хотелось сказать блондину и ещё больше Волесу. Тогда все планы принца рухнут, но в таком случае мечтам Канга тоже не суждено сбыться, он сделал выбор и в угоду своим желаниями озвучил совсем не те слова, что вертелись на языке.

— Знаешь, ты прав, доверия на вранье построить нельзя. Что сделано, то сделано. Надеюсь, это не помешает нашему успеху. — Он осмотрел присутствующих. — Может кто-нибудь поможет мне добраться до кровати, а то, я что-то устал.

Эдриан кивнул человеку в шляпе. Тот помог Кангу подняться, и не спеша повёл к лестнице. Волес смотрел им в след с видом унылой задумчивости.

–Зачем ты так, он же сказал, что не знал. Он бы мог всё мне рассказать. Я бы что-нибудь придумал. Почему он скрыл это от меня?

–Не знаю, спроси у него. — Принц потерял интерес к колдуну и сменил тему. — Как тебе моя новая охрана?

–Не знаю. Странные они какие-то. Хотя… шляпы какие-то знакомые. Не помню, где такие носят.

— В Конвенте.

— А, точно. Конвента, страна, где обосновалась гильдия гипнотизёров. Так это же, преобразованные! — Юноша выглядел, заинтересованным.

— Да, это они, я…

–Крутые ребята. Говорят, у них в место смертной казни, гипнотизируют приговорённых, что бы они воевали, или работали…

–Так вот, продолжишь перебивать, я прикажу, этим крутым ребятам, тебя выпороть! — блондина начали раздражать, грубые привычки Волеса, который опять насупился. Эдриан налил ему и себе ещё вина:

— За друзей!

Они выпили.

— Кстати, о друзьях, где Джостар?

— Пошел прогуляться, утром он присоединятся к нам. Я думаю тебе пора пойти отдохнуть, времени, не так уж много.

— Да, пожалуй, ты прав. — Волес потянулся, зевнул, встал, и побрёл к лестнице. Около самых ступеней он развернулся, и добавил. — Спасибо, что не бросил. — После этих слов юноша тут же поспешил наверх.

— Пожалуйста, мой друг, пожалуйста.

II

Девушка проснулась, и резко села в кровати. Она тяжело дышала, и ощупывала пространство комнаты безумными глазами, но уже через несколько секунд успокоилась и пришла в себя. Быстро бьющееся сердце постепенно меняло свой ритм на боле спокойный, и юная девушка снова уронила голову на подушку. «Плохой сон, Ханна. Это всего лишь кошмарный сон».

В комнате стояла ужасная духота, большое окно было закрыто, дерево на ставнях рассохлось, а зелёная краска пооблупилась, и в помещение проникало много света с улицы. Девушка завернулась в простыню и поспешила к окну, чтобы поскорее впустить больше свежего воздуха. Не смотря на раннее утро на улице уже стояла жара, а солнце нещадно, и неуклонно двигалось к зениту, медленно поднималось над землёй, чтобы во всём своём великолепии предстать перед горожанами и одарить их своим сиянием. Окно располагалось на втором этаже и выходило на большую площадку с колодцем посередине окруженную двухэтажными домами с деревянными мансардами. Несколько девушек с корзинками в руках прошли мимо и скрылись в глубине узенькой улочки, разделяющей дома. Вспомнив о делах Ханна подошла к шкафу, достала одежду и быстро облачила свою подтянутую и светлокожую, слегка загорелую фигуру, в широкие зелёные штаны, расписанные более тёмными, зелёными цветами, и длинное шёлковое полотно намотала так, чтобы скрыть грудь. Она подошла к зеркалу и рассмотрела себя в отражении. Оттуда, на Ханну смотрело миловидное личико с зелёными глазами, веснушками, и маленьким слегка вздёрнутым носиком. Наспех расчесав рыжие, прямые волосы, доходящие почти до плеч, она отложила гребень и направилась к выходу, немного задержалась у двери и взглянула на картину, висевшую с боку на стене. Это был портрет в простой раме, на котором умелый художник изобразил женщину в зелёном, элегантном платье со стоячим воротником. Чёрные вьющееся волосы, изумрудного цвета глаза, устремлённые куда-то сквозь пространство и время и слегка печальное выражение лица художник передал весьма чётко и на тёмном фоне изображение выглядело как-то мрачно и загадочно. Девушка, смотрящая на портрет, внешне казалась совершенно не похожа на изображённую женщину, во всём, кроме ярких зелёных глаз с таким же изумрудным блеском.

— Пожелай мне удачи. — Она тихо обратилась к женщине на портрете, и немедля, вышла из комнаты.

Спустившись на первый этаж Ханна заглянула в лавку. Там было тихо и пусто. Свет проникал через большие окна и играл жёлтыми красками на летавшей в помещении пыли. Приятный аромат, развешанных по всюду пучков с сушёными травами заполнял помещение.

— Опять он забыл.

В ответ на её слова, где-то в глубине дома, раздался глухой хлопок. Ханна направилась к одной из дверей, за которой обнаружилась лестница в подвал. Она быстро спустилась и открыла ещё одну дверь, обитую железом. В помещении она и обнаружила отца, на полу у каменного монолита, который служил главным столом для проведения опасных экспериментов. Лысый человек с седой короткой бородой, приходил в себя и не уверенно пытался встать. Ханна подбежала к отцу, и помогла подняться на ноги. Она сморщила нос, когда учуяла неприятный кислый запах исходивший от дымящейся тёмной лужи, разлитой на каменном столе. Девушка выпрямилась и огляделась, оценивая беспорядок, творящийся в лаборатории и прикидывала, сколько времени ей понадобиться на то, чтобы привести в порядок этот бардак и сколько колб и пробирок ей придётся отмыть сегодня.

Помещение под домом напоминало собой коробку из каменных плит, хорошо освещённую диковинными, лампами, подвешенными на цепях к потолку. На металлических блюдах, лежали несколько флюоритов, светящихся, при нагревании камней, которые при надлежащей алхимической обработке могли испускать много яркого света, очень удобного в работе требующей сосредоточенности и предельной точности. Утренний свет проникал и через маленькие зарешеченные окошки под самым потолком, но они освещали только дальнюю часть помещения. Там расположилось несколько столов, заваленных алхимическим инвентарём: весы разного размера, стеклянные, металлические, и фарфоровые тигели, различные ступки, реторты, колбы и пробирки в штативах, песочные и водяные часы. Баночки всевозможных размеров и форм с сомнительного вида содержимым, заполняли не только столы, но и стеллажи, расставленные вдоль стен. В углу, стоял атанор, специальная печь алхимиков из кирпича, цилиндрической формы. И ещё куча разных приборов и устройств, о назначении которых девушка даже не догадывалась.

Маркос закончил отряхивать лицо, опалённые брови и бороду, и кожаный фартук поверх голого торса, от жёлто-коричневой пыли. Он первый заговорил с дочерью:

— Почему ты не спишь? — хрипловатый, мягкий голос выражал искреннее удивление.

— Вообще-то, уже утро, давно пора открываться.

— Пора открываться? Уже утро? — в голосе его появилось ещё больше удивления, хотя казалось это уже невозможно. Он отвернулся к столу монолиту и наклонившись начал изучать получившуюся коричневую лужу, продолжив говорить. — Не успел заказ закончить, много дел на сегодня, мне бы понадобилась твоя помощь… — Он оборвал себя, и пристально посмотрел на дочь. — Как ты себя чувствуешь?

— Да всё в порядке, — беззаботным голосом ответила Ханна, — и хватит спрашивать, последние пару дней я слышу этот вопрос, чаще чем хотелось бы. Я прекрасно себя чувствую и всё благодаря тебе, лекарство действует и теперь всё будет хорошо.

— Мне бы твою уверенность. — серьёзным тоном заговорил Маркос, вернувшись к изучению коричневой лужи. — Всё ещё проверить надо, чтобы делать такие утверждения. Препарат не завершённый, он избавляет на время, лечит симптомы, но не устраняет проблему. Впереди ещё много работы и пусть мы на правильном пути, это только его начало.

В серьёзном тоне отца, ели уловимо она различила напряжение и беспокойство.

–Что-то не очень-то ты рад, мог бы порадоваться за меня. — ответила она.

— Я рад. Просто устал за последние несколько дней. Послушай, солнышко, ты же знаешь я переживаю за тебя. Ты самое дорогое, что у меня есть. — он снова посмотрел на дочь оторвавшись от созерцания результата своей работы и на его лице, как показалось Ханне, мелькнула вселенская усталость, всего на мгновение, как тень при вспышке молнии в ночи.

— Я всё понимаю, — заботливо ответила она, — я всего лишь, хотела, чтобы ты порадовался вместе со мной, всё это благодаря тебе. Я думала, что ты порадуешься за меня, за нас обоих.

Маркос не долго смотрел на дочь, а когда заговорил, подошел к одному из столов и начал там что-то искать:

— Ты права, у нас есть повод для радости. Здесь не только моя заслуга, без тебя бы я не справился! — он поднял голову, улыбнулся дочери и снова вернулся к своему занятию.

Она было поддержала улыбку отца, но неожиданные и такие до боли знакомые печальные мысли, тут же стёрли её с веснушчатого лица.

— Жаль, что мама не дожила до этого дня. — Только и проговорила Ханна.

— Да, мне тоже. — Он снова прервал поиски и посмотрел на дочь. — Я сожалею о том, что не могу исправить прошлого, не меньше твоего. Могу сказать, что Урсула порадовалась бы за нас, но это, к сожалению, всё, что я могу.

Он наконец-то нашёл, то что искал. В руке Маркос держал шприц из стекла и металла, с ним подошёл к каменному столу и с одного раза собрал почти всю жидкость.

— Сойдёт. — констатировал он, и ещё раз взглянул на Ханну, — У меня сегодня много работы, мне нужна твоя помощь в лавке.

— Да, я помогу. — Взгляд девушки опустился на каменный пол, вся её поза выдавала, что она волнуется. Это не укрылось от отца, он подозрительно и пристально посмотрел на дочь:

— Что с тобой?

— Всё хорошо, я просто хотела поговорить. Сегодня ведь начало фестиваля огней. — Ответила Ханна, не глядя в глаза.

— А-а. К которому весь город готовится. Мы приехали сюда позже прошлогоднего фестиваля и не застали дня празднества, говорят, это было то ещё событие.

— Да ничего себе событие, — оживилась Ханна, — да это самый крупный праздник за всё лето. Я бы хотела пойти сегодня на этот фестиваль, сначала будут моления в храмах, за тем люди зажгут огни и пройдут по центральным улицам…

— Подожди — подожди, если я не ошибаюсь это первое шествие проходит…

— Всё начнётся после заката, я смогу помогать тебе пока ты не закроешься.

— Что? На закате? Ты хоть слушала меня? Говорю же, всё ещё проверять и перепроверять надо. А если что-то случится? — Говорил он спокойно, но всё равно, было видно, как он возбуждён. — А что если у тебя припадок случится посреди улицы?

— А что случиться, папа? Если бы ты верил в это, то не стал бы рисковать, оставляя меня спать в моей комнате. Что-то ты не боялся припадка и ушёл работать. Как только я стала принимать твоё лекарство, всё пришло в норму. — Она говорила твёрдо, но создавалось впечатление, что девушка решила побить все рекорды по скоростным монологам, тем самым выдав своё беспокойство.

— Я ушёл сразу как понял, что припадка не случится, и пик вероятности миновал. Я ушёл, когда понял, что тебе больше ничего не угрожает.

— Вот видишь, папа, ты сам говоришь, что мне ничего не угрожает. Пожалуйста, это самый грандиозный праздник за всё лето, тем более прошлогодний мы пропустили. — Ханна говорила и не смотрела в глаза, но, когда закончила, всё же взглянула, в ожидании реакции.

Отец молчал, сурово глядя на неё. Девушка чувствовала, исходившее от него напряжение. Казалось, что время остановило свой ход, а секунды растянулись до бесконечности:

«Неужели откажет?».

Что делать в таком случае, Ханна не знала. Когда она обдумывала этот разговор, то была полностью уверена в том, что отец её отпустит. А теперь, червь сомнения пробрался в её сознание, вгрызаясь, как в свежий грунт, в переполненные верой мысли девушки. Она конечно же, уже была достаточно взрослой, для того, чтобы не спрашивать разрешения, но всё равно сделала это. Маркос заботился о ней с детских лет, и она полностью доверяла ему. Ханна не знала сколько прошло времени, может десять секунд, а может целая минута, мысли отца для неё были закрыты, но вот суровое выражение лица сменилась задумчивым с тенью всё той же вселенской усталости.

— Ладно, иди на праздник. Мы оба устали, тебе необходимо передохнуть. Но днём ты помогаешь мне, и я всё ещё раз перепроверю, возьму анализ крови и проверю реакцию.

Рот Ханны в мгновение расплылся в счастливой улыбке. Радость нахлынула стремительной волной, затопила все остальные чувства и смыла их в бескрайние океаны. Она подбежала к отцу, и крепко обняла:

— Спасибо, папа!

— Не за что. — Он отстранился, и направился к одному из столов, продолжая говорить на ходу, — Раз уж так получилось, — мужчина в фартуке, немного порылся в одном из ящиков и извлёк оттуда четыре закрытые, маленькие склянки со светло-голубой жидкостью, — здесь на четыре дня, а точнее ночи. Если уж ты решила гулять по ночам, носи их с собой, не забывай пить по одной, перед закатом. Стоило бы пойти с тобой, но мне нужно доделать работу и дождаться заказчика, на исследование и ингредиенты тоже нужны деньги, к сожалению, даже джунгли не могут дать всего необходимого.

Ханна схватила, склянки и направилась, к выходу.

— Ты куда-то спешишь?

Она остановилась у самой двери:

— Да, хотела сходить на рынок, пока всё самое свежее не разобрали.

— Ладно, иди, но возвращайся скорее, у нас много дел.

Ханна вышла за дверь, и перед тем, как подняться по лестнице, тихо прошептала:

— Спасибо, мама.

Маркос стоял, и рассматривал подёрнутою ржавчиной обшивку, двери, которая только что закрылась за его дочерью. Решение отпустить Ханну далось тяжело, не взирая на то, что её состояние улучшилось за последние дни. Лекарство, которое он изобрёл, лишь убирало симптомы, но не могло избавить от самой болезни которая была похожа… да не на что она была не похожа в пределах изученного мира. Научные работы, что он прочёл, все изученные феномены и даже запретные и опасные знания, которые люди усердно пытаются стереть с лица истории, не смогли дать не то, что ответов, но даже малейшего совпадения с болезнью, павшей проклятием и испытанием, на его семью. Маркос снял тяжёлый кожаный фартук и опустился на стул. Мысли навалились тяжким грузом на усталого человека.

Сначала заболела Урсула. Когда он впервые столкнулся с этим кошмаром, то голову его не посетили предательские мысли, вызванные сильнейшим страхом и потрясением. Любой другой бы на его месте бежал без оглядки от увиденного ужаса, осеняя себя знаком созидателя, но Маркос оказался не таким впечатлительным. Он всегда старался докопаться до сути вещей, известный учёный, профессор кафедры алхимии при большом имперском университете, решил побороть свой страх и использовать научный подход. Конечно не только наука подстегнула алхимика. Маленькая Ханна любила свою мать, а он любил их обеих. Ещё тогда учёный начал работать над лекарством, но не успел.

Отчаяние всё больше укреплялось в его сознании, каждый раз, когда он терпел очередную неудачу, и смотрел на то, во что превращалась его любимая по ночам. Страшные припадки что одолевали бедную женщину с наступлением ночи, сначала слабые, но с каждым днём, они всё усиливались, превращая человека в жуткий кошмар. Чёрные, злобные глаза, перекошенное от ярости лицо и исходящий пеной рот могли напугать любого, но не смогли устрашить искушённого алхимика, и любящего мужа. Он в тайне от всего мира наблюдал и изучал, скручивал жену по рукам и ногам, что бы она не могла навредить себе во время долгого приступа. В первые несколько недель он смог узнать о болезни многое и был преисполнен оптимизма и решимости. Прежде всего стало ясно, что припадок проходит, как только восходит солнце, чтобы повториться снова после заката. Так же было понятно, что это не заразно и Маркос мог работать без опасности для себя и окружающих, но болезнь прогрессировала гораздо быстрее, чем работа по изготовлению лекарства. Со временем организм больной женщины сильно измотался, мышцы напрягались до предела, пока Урсула бесновалось в своих путах. Позже, к приступам прибавилось кое-что ещё, вены на голове женщины стали чернеть, как будто их заполняла не кровь, а совсем иной гумор. Через два месяца, расписываясь в своем бессилии, учёный был готов обратиться к целителям светлых волшебников, из храма созидания, но вовремя остановился. Болезнь захватывала не только физическое тело, но и поражала человеческую суть, на уровне ментальных энергий и имела схожую природу с магией, творимой тёмными колдунами, как показал анализ взятого образца чёрной жидкости, а у созидателей к любым проявлениям силы разрушителей был только один подход — уничтожение. Если они не смогут излечить её, то убьют. Поэтому от этой идеи пришлось отказаться.

В одну из ночей, деревянный кляп не выдержал, Урсула перекусила его вместе с языком и долго умирала, истекая кровью, а его не было рядом в последние минуты её медленно угасающей жизни. Но несмотря на сильное потрясение он продолжал жить и работать ради дочери. Исследования неизвестной болезни привели его к мнению, что это может передаваться по наследству. Алхимик не был уверен в этом наверняка, но жизнь научила его, готовиться к худшему. Боязнь за благополучие дочери и страх потерять ещё одного любимого человека, заставили его продолжить исследования с оставшимися образцами крови покойной жены. Чувство потери, тяготило душу. Смерть Урсулы он объяснил эпилепсией, но некоторые соседи и коллеги, всё равно, начали косо посматривать в его сторону. Жизнь на прежнем месте, угнетала и становилась невыносимой, поэтому, когда Ханна подросла, Маркос продал всё, что у него было и они уехали в Синдарию, на другой континент.

Будучи человеком прагматичным, он не прогадал с местом. Во-первых, западные, алхимические практики, являлись редкостью в Синдарии, он смог открыть свою лавку. Во-вторых, страна, являла собой кладезь самых редких и разнообразных алхимических ингредиентов, благодаря своему соседству с ядовитыми джунглями. Маркос прекрасно это знал. И в-третьих, дочке очень понравилось это место. Она быстро освоилась, вступив в одну из охотничьих гильдий, или как их называли местные, шикари. Ханне с детства не хватало усидчивости, чтобы пойти по стопам отца, за то было полным-полно энергии, чтобы учиться фехтовать на рапирах и стрелять из лука. В этом она не плохо преуспела и не редко участвовала в ярморочных состязаниях. Здесь дочь была счастлива, пока и её не постигло это семейное проклятье. Тогда он и рассказал ей о том, почему умерла её мать.

В Маджите его работа сильно продвинулась, нелепая случайность подтолкнула к правильному ответу, который он не мог найти, пока пытался вылечить Урсулу. Решение было у него под носом, а он не смог вовремя его разглядеть, и теперь корил себя за это. Когда им было совершено первое шокирующее открытие, он не находил себе места и работал как проклятый, а уже через несколько дней смог добиться первых результатов, не без помощи дочери, которая в силу новой профессии могла достать в джунглях всё необходимое. Она старалась, пока у неё хватало сил бодрствовать днём. И если бессонные дни и ночи выматывали его, то ей приходилось ещё тяжелее и, наверное, было намного страшнее чем ему. Девушка, усердно работала, не смотря на страх и физические мучения, поэтому, быть сегодня счастливой она заслужила по праву. Пусть фестиваль огней будет и её праздником.

***

Джостар быстро шёл по узким ночным улочкам Маджита, петляя в тёмных, пустых лабиринтах между стенами высоких домов. Проникающего сюда света не хватало, чтобы разглядеть хоть что-то. Редкие, и выщербленные ступени, вели под уклон, и любой человек, при такой темноте, рано или поздно, обязательно бы оступился. Этому способствовали вылитые за день помои, и объедки, разбросанные повсюду. Не споткнёшься, так поскользнёшься, хотя ни темнота, ни воняющие препятствия, не мешали Джостару быстро идти, и выбирать правильное направление. Конечно можно было избрать другой путь, менее смердящий и более освещённый, но в таком случае его шансы выбраться из того дерьма, в которое он влип сильно снижались. Место он выбрал не спроста, здесь его возможность оставаться незамеченным возрастала. Во-первых, царившая тут темнота, мешала разглядеть его хоть и не значительные, но заметные при нормальном освещении ранения, и порванную одежду. Во-вторых, в этой части района, он мог не опасаться кого-то встретить. Здесь и в любой другой день не слишком многолюдно, а сегодня ночью похоже никого нет вовсе. Все от бедного до богатого, и от мала до велика находились на центральной площади и в местном храме. А в-третьих, запах нечистот сбивал с толку Асур, что находились в городе. Они могли что-то почуять, и проявить интерес к его персоне, что было совсем уж не желательно.

Боли Джостар уже не чувствовал, и потому мог привести в порядок мысли, которые не давали ему покоя. Он шел и безошибочно ориентировался в узких лабиринтах, и прокручивал в голове события, в которых увяз по уши:

«Кто бы мог подумать, что старая лабораторная крыса выкинет такое. Да, Джостар, расслабился ты что-то, потерял хватку. Ведь сразу стало понятно, что со стариканом что-то не чисто, как только посланный к нему ворюга не вернулся. Не надо было на пролом идти. Если бы только Лавий был вменяемый большую часть своей жизни, не случалось бы таких конфузов. Ещё и удрал, трус! Небось у Эдриана отсиживается. Увижу, крылья оборву! А как всё хорошо начиналось. Ну старый, ну удружил. Надо с алхимиками поаккуратней быть, а то не ровен час и орка выпустить могут. Теперь осталось только добраться до Эдриана и остальных. Главное, дело сделано».

Удачное стечение обстоятельств, послужило тому, что они прибыли в Синдарию. Цель их путешествия, находилась в здешних местах, а кости дракона, по наводке в одном из Синдарийских городов. Человеком, владеющим одним из редчайших ресурсов на всём Затракане¹ был обычный торговец, алхимик, а не какой-нибудь махараджи, к облегчению Джостара. Всё казалось проще пареной репы. Он нашёл нужный дом, хорошего вора домушника, и сложил один плюс один. Только в итоге получил почему-то ноль. Неудачливый домушник сгинул в доме. Это конечно заставило Джостара задуматься, но не насторожиться. Он сам выбрал столь удачный день, для кражи, пришёл к алхимику, когда вокруг никого не было, и застал его одного, в своей лаборатории. Джостар тщательно прокручивал события в своей голове и вспоминал всё до мельчайших деталей.

Он видел алхимика, пока спускался по лестнице. Высокие до колена сапоги бесшумно ступали по ступеням, Джостар подкрадывался к жертве. Взгляд резанул свет флюоритов, но глаза тут же привыкли к освещению. Он внимательно осматривался, пока крался к ничего не подозревающему человеку. Где-то здесь пропал посланный им вор, и он всё ещё не знал, что с ним произошло.

Как призрак, подошёл он не замеченным, приставил холодное лезвие к горлу алхимика, и задал только один вопрос: «Где кости дракона?». Джостар был готов услышать о том, как эта лабораторная крыса будет молить не убивать его, или о том, что он не знает не о каких костях, в общем любое нытьё и отпирание, но ответ его удивил. Человек только указал на дверь в дальнем конце большой комнаты. И вот здесь, именно где-то здесь Джостар и допустил ошибку. По дороге до проклятой двери, или в тот миг, когда увидел сейф перед собой? Он не успел среагировать, когда из темноты вынырнуло чёрное металлическое нечто, и ударило его в грудь так, что он отлетел к лестнице. Удар об ступени выбил воздух из лёгких, а спину пронзила боль. Дверь сорвалась с петель и улетела вслед за человеком, сбив при этом державшего её алхимика. Джостар быстро встал и хотел выругаться, но тут же подавился своими словами. То, что выбиралось из комнаты с сейфом, он ожидал увидеть меньше всего на свете. Любой алхимик уровня этого старика мог бы устроить достойный отпор своему убийце с применением опасных и смертельных изобретений. Но это был уже перебор.

Сначала из дверного проёма начали вылезать чёрные металлические отростки, состоящие из скреплённых между собой сегментов, по форме похожих на человеческие позвонки, это позволяло им двигаться плавно, как щупальцам осьминога. Каждый такой позвонок оканчивался коротким шипом, а каждый отросток, не меньше шести футов длиной, заканчивался острым, длинным четырёхгранным лезвием. Они вылезали из темноты и расползались по стене, когда, вслед за ними из проёма показался их обладатель. Или то что от него осталось. У человека, а по форме он больше всего напоминал человека, отсутствовала одна рука и нога, его тело на весу поддерживалось четырьмя щупальцами, которые вылезали из-за спины и делали его похожим на паука. Существо, с ног до головы закованное в броню из стальных полос, подёрнутых ржавчиной, покачивалось в такт движению. Маска, закрывала голову полностью и смотрела на человека чёрными стёклами на месте глаз. Джостар во все глаза пялился на него и не мог поверить в происходящее. Перед ним стояла давно умершая легенда, боевой довод алхимиков. Уничтоженный этими же алхимиками, как одна из крупнейших неудач в истории академии. Бывший человек, а теперь бездушный, нашпигованный механизмами организм выжидающе смотрел на противника. Три щупальца угрожающе поднялись и изготовились к стремительной атаке. Машина для убийства ждала приказа своего хозяина, только это мешало ей незамедлительно напасть на свою жертву. Джостар неотрывно смотрел на своего врага и вспоминал всё что он когда-то читал про этих тварей. Воспоминаний оказалось не много, в памяти всплыло лишь название модели — Спрут. Здесь он допустил вторую, за ночь, ошибку, не стоило отвлекаться. Он пропустил время, когда алхимик оклемался, после падения, и встал за спиной своего боевого довода. В руке Джостара, во мгновение ока, появилась полоска заточенной стали и тут же отправилась в свой смертельный полёт. Но время было упущено, метательный нож вонзился в лоб алхимика, через мгновение после того, как с его губ сорвалась последняя команда: «уничтожить!»

Безжалостный, похожий на паука убийца, незамедлительно ринулся в атаку. Джостар успел перекатиться в сторону, за секунду до того, как три острых шипа ударили в то место, где он только что стоял. Несмотря на потрёпанный вид, и возраст этого якобы полностью уничтоженного монстра, биомеханическое существо было очень проворным. Джостар не ожидал такой скорости, от этого забытого всеми ископаемого.

— И где он тебя только отрыл! — со злости прорычал он.

Его хриплый баритон, потонул в замкнутом пространстве. Безвольному, смертоносному существу не было дела до недовольств жертвы, которую он собирался отправить на тот свет. Джостар всё это понимал. Он не был вором ни по профессии, ни по призванию, он был убийцей. И не взирая на столь опасный род занятий, всё равно хотел избежать этой схватки. Противник явно превосходил его в скорости, и силе. Но предсмертный приказ его только что почившего хозяина не оставлял ему выбора. Эта тварь не оставит его в покое пока не убьёт, или пока его механизмы не износятся.

«Что же, похоже выбора нет, придётся убить эту рухлядь, или не видать мне костей, как своих ушей. Вот только как?!»

Додумать он не успел, потому что щупальца, снова устремились к Джостару в своём смертельном полёте. Человек изворачивался и кувыркался, отступал, и извивался как уж на сковородке, пытаясь разминуться со своей смертью, которая с каждым ударом приближалась к своей цели, разбрасывая и ломая столы и стеллажи, вместе с содержимым. На одежде Джостара, появилось много рваных дыр, уже через пол минуты, от начала боя. Один из шипов, сорвал с него капюшон, и рассёк кожу на лысой, голове. Кровь на ране тут же запеклась, образовалась корка. Голубые глаза, на вытянутом, костистом лице, с выпирающей нижней челюстью и сбитым носом, зло посмотрели на спрута. Убийца успел кое-что понять, за время, скоротечной схватки. Страшному оружию алхимиков прошлого, не хватало манёвренности. Низкие потолки и заставленное помещение, стесняли его движения. Конечно деревянная мебель не являлась для него серьёзным препятствием, но каменные квадратные колоны, поддерживающие потолок в нескольких местах, давали Джостару хоть какое-то преимущество.

Убийца рванул вперёд с места, сделал кувырок под ногами, а точнее щупальцами своего врага, и оказался у него за спиной. Как он и предположил боевой довод не успевал развернуться. Джостар тут же выпрямился и откинул полы чёрного камзола, открыв, под ним чёрный комбинезон, и два стилета в ножнах закреплённых на поясе. Он быстро обнажил четырёхгранные клинки, и вонзил их в стыки между панциревидным наростом на спине боевого довода и двумя нижними щупальцами на которых тот стоял. Из сочленений полилась какая-то прозрачная жидкость, а отростки сразу обмякли. Механическое чудовище потеряло опору, и начало заваливаться назад. Джостар, пнул своего врага под мягкое место, одновременно высвободив клинки, и тут же ушел от возможной атаки, отступив назад. Спрут, по инерции подался вперёд, но быстро выставил перед собой ещё два металлических отростка и избежал падения. Похоже вес этого бронированного осьминога, не позволял стоять на двух щупальцах. Те из них, которые повредил Джостар, безвольно болтались по полу. Он хотел повторить свою атаку, но существо не дало ему такой возможности и тут же предприняло ответные действия. С невероятной скоростью, те щупальца на которых стоял боевой довод, во время атаки человека, устремились вверх, а острые шипы, на их концах, вошли в каменную кладку потолка, как нож в масло, и увлекли вверх своего хозяина. Спрут быстро развернулся к своей жертве, и оставшиеся свободными пять шипастых отростков, атаковали, противника. Уколы сыпались на Джостара, с огромной скоростью. Первые несколько ударов он отбил стилетами, но затем пропустил пару выпадов. Шипы попали в предплечье и в ключицу. На рану на руке он не обратил внимания, а вот укол в ключицу заставил его болезненно вскрикнуть.

Полумеханической твари всё ещё было не удобно маневрировать. Двух щупалец для быстрого движения по потолку оказалось недостаточно. Джостар сделал кувырок, ушёл из обзора врага, и спрятался за колонну, переводя дыхание:

«Умный значит? Не все мозги ещё сгнили? Как же тебя побыстрей грохнуть?»

То обстоятельство, что существо оказалось на потолке только осложняло ситуацию. До него теперь было сложнее достать, и ещё сложнее нанести хороший удар.

«Похоже без помощи мне не обойтись.»

Из-за угла колоны, выскочил шип и устремился к голове убийцы. Джостар больше не мелил и рванул с места, он побежал вдоль стены, выкрикивая на ходу:

— Ла-ави-ий!!! Лавий! Лети сюда, быстро!!!

Что бы добавить эффекта своим воплям, убийца кинул в маленькое зарешёченное окно под самым потолком лаборатории, какой-то небольшой предмет. Через несколько мгновений, что-то снаружи вспыхнуло на миг и раздался глухой хлопок.

Прошло ещё несколько секунд беготни и криков прежде чем, в окошко влетело небольшое крылатое существо, серебристого цвета, размером не больше чем с ладонь. Оно ещё не успело влететь в помещение, а уже закричало детским, недовольным голосом:

— Чего орёшь?! Ты же сам сказал смотреть за улицей, а потом ещё будешь говорить, что я них….

Его тирада прервалась на полуслове, когда он наконец-то обратил внимание на происходящее:

— Твою мать, Джостар! Что за хрень?!

Боевой довод, тут же повернул голову в сторону новоприбывшего, а под его маской, снова что-то защёлкало. Черное щупальце устремилось к маленькому крылатому существу, и ударило наотмашь. Медлить было нельзя, убийца разбежался и прыгнул, удерживая стилеты обратным хватом. Одно лезвие попало в стык между панцирем, и ещё одним отростком, а другое прошло вскользь, заскрежетав по металлу. Щупальце повисло безвольной плетью. Джостар упёрся ногами в тело довода и высвободил стилет. У твари осталось четыре отростка, и это не могло не радовать убийцу. «Должно стать попроще».

Лавия нигде не было видно, как будто он и не прилетал сюда вовсе:

«Куда он делся? Неужели сбежал! Можно было и догадаться, трус проклятый.»

Боевой довод, развернулся к своей жертве, а под маской что-то за щёлкало. Он неожиданно и резко рванул в ту часть подвала, где ярко светились флюориты, резко крутанулся, и три щупальца завертелись как лопасти, сбив висящие на цепях лампы. Светящиеся камушки разлетелись по всему помещению. Те что поменьше быстро остывали, и начали тускнеть. Сразу же стало темно, и глазам Джостара понадобилось несколько ударов сердца, чтобы привыкнуть к темноте. Когда его зрение адаптировалось, он быстро осмотрелся. Вокруг, по всему помещению, были раскиданы остатки мебели, вперемешку с флюоритами, они тускло светились во мраке подвала. Некоторые уже совсем погасли. Вскоре, комната погрузиться в полную темноту. Для убийцы, это не являлось проблемой, ему хватит и света, попадающего сюда из маленьких окошек под потолком. Проблема была в другом. Он нигде не видел своего врага. У Джостара засосало под ложечкой. Он уже и забыл, какого это, бояться за свою жизнь. Слишком уж опасный противник ему попался, и спасало только то, что соображал он лучше чем этот бронированный болван. Убийца привык быть убийцей. Именно его боялись все от мала до велика. Он приходил к своей жертве, кем бы она не являлась, от него не было спасения, будь цель графом, или генералом, да хоть самим императором, все они боялись его и ему подобных. А теперь испугался он. Пусть не сильно, всего на несколько мгновений, но он почувствовал то, что чувствовали его жертвы. И эти ощущения ему крайне не понравились.

За спиной раздалось знакомое пощёлкивание. Джостар рефлекторно, стрелой метнулся вперёд и сделал перекат. Всё это для того что бы тут же сделать ещё один, и ещё…

«Да, когда же это закончится?!».

Он не мог даже развернуться что бы увидеть противника. Всё время приходилось двигаться, потому что как только он срывался с места, туда сею же секунду, вонзались металлические шипы. Что бы понять это, не стоило даже смотреть. Каждый раз, когда он отскакивал, то слышал, лязгающий звук удара металла о камень. Стилеты пришлось отбросить, сейчас они ему только мешали, всё равно нормально контратаковать он не мог. Нужно было что-то предпринять, и срочно. Долго так продолжаться не могло.

Голова пульсировала болью, а плечо ныло при резких движениях. Корка на ранах лопнула, и они начали слабо кровоточить. Но убийца не обращал внимания на свои ранения. Он просто не мог остановиться, потому что это означало верную смерть, которая, в прямом смысле слова наступала на пятки. Всё это мешало Джостару нормально соображать, он просто уходил от ударов, и быстро перемещался по комнате. Спрут не отставал и как Синдарийский слон в посудной лавке, громил всё, что попадалось на его пути. Убийца сделал кувырок в воздухе, ушёл от очередного удара, и в полёте швырнул метательный нож в своего преследователя, который тут же отбил заточку одним из щупалец. Он в общем-то и не рассчитывал на удачное попадание, но это позволило, на краткий миг увидеть, что же всё-таки творится за его спиной. А посмотреть там было на что. На двух щупальцах, враг набрал ход, и шёл за ним, по инерции и неуклюже, он шагал по пятам за своей жертвой, и молотил всё, что попадалось на пути, свободной парой отростков. «Он уже почти не держит равновесия, можно попытаться. Жаль клинки выбросил».

Джостар резко остановился, уклонился от очередного удара и перекатился прямо под своего противника, ухватившись за одно из щупалец на котором пытался устоять боевой довод. Его приём сработал как надо. Враг, двигаясь по инерции потерял равновесие, и начал заваливаться вперёд. Он уже хотел выставить ещё одно щупальце для опоры, но Джостар не дал ему этого сделать. Перехватившись ближе к основанию он, напряг мышцы до предела и крутанулся всем телом, увлекая за собой противника. Спрут со всего маха врезался в колонну. Ощутимого вреда это не причинило, но дезориентировало на несколько мгновений. Он упал на спину, и не успел подставить отростки. Убийца тут же прыгнул сверху, метательный нож вырос прямо из его ладони. Он ударил сильно и быстро, пробил чёрное стекло маски, на месте глаза, и вонзил сталь в голову, по самое основание. Джостар резким рывком освободил ладонь, оставив клинок торчать в глазнице, и сделал быстрый кувырок что бы уйти от возможной атаки, которой, впрочем, не последовало.

Боевой довод алхимиков лежал на каменном полу и не двигался. Только исправные щупальца, хаотично извивались расшвыряв обломки мебели, и остатки алхимического инвентаря. Щелчки, что раздавались из-под маски, звучали всё тише, пока не умолкли вовсе.

А всё произошедшее после боя, и вспоминать не хотелось. Навалилась усталость, раны ещё ныли, а голова немного кружилась. Пришлось потратить некоторое время, чтобы вскрыть сейф с механическим кодовым замком, и об этом тоже не хотелось вспоминать. Из всего, что случилось после схватки, хорошо запомнилось только содержимое сейфа. Кости, оказались красивым ожерельем. Большие отполированные до глянцевой белизны шарики и овалы держались на золотой проволоке, они бисером сплетались в прекрасный и эффектный узор. Джостар схватил ожерелье, и поспешно покинул уничтоженною лабораторию. Только на улице, на свежем воздухе, он начал приходить в себя. Боль утихала, а в голове прояснилось. Ночная прохлада обняла его невидимыми руками, приятно ласкала кожу, и помогла привести в порядок неспокойные мысли.

Из узких, и вонючих переулков, он вскоре выбрался, на широкую, ярко освещённую луной улицу. Здесь Джостар смог тщательнее оценить нанесённый ему ущерб. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, нежели сразу после убийства спрута. «Убийства ли? Скорее акт милосердия».

Мозг этого существа, когда-то являвшегося человеком, всё ещё был жив. От этой мысли Джостару стало не по себе. Сложно было даже представить такое существование. Он огляделся. До места сбора осталось пройти совсем немного. Джостар поднял руку и посмотрел на разорванный рукав. Удар в предплечье, на который он не обратил внимания был самым неприятным. Рана не глубокая, но то что оказалась на месте плоти не понравилось нахмурившемуся Джостару. Измятые и сломанные маленькие валы, шестерёнки и пружины больше не функционировали. Где-то внутри предплечья уже работали миниатюрные поршни, и крутились оси. Это сработал вспомогательный механизм, но он не устранил проблему полностью. Левая кисть в чёрной перчатке, стала хуже слушаться, и уменьшилась сила сжатья. Была бы у него настоящая рука, из плоти и крови, он скорее всего лишился бы её от такого удара, хотя эта мысль совсем не успокаивала.

Когда он понял, что за последнее время стал часто ошибаться, было уже поздно. Убийца задумался, отвлёкся на изучение повреждений, и допустил третью за сегодня ошибку. Тихо, как кошка, откуда-то сверху спрыгнула тень, оказавшись на его пути.

Лунный свет падал на человека в жёлтом халате и тюрбане, маска скрывала нижнюю часть лица. Невысокий воин держал в руке огромный клевец. Джостар остановился и выжидающие смотрел на асуру. Он злился на свою неосмотрительность, и потерю осторожности. А ещё больше он злился на появившегося кровососа, и уже прикидывал, как бы по скорее и по тише с ним расправиться, как вдруг, услышал за спиной шипящий мягкий голос, и снова, уже не в первый раз за эту ночь, убийца почувствовал себя беззащитной жертвой, замирающей в трепете перед лицом неминуемой смерти:

— Не стоит так торопиться, человек. Ночь только начинается.

III

Праздник уже начался. Ханна успела прийти к храму, когда моления окончились, и вскоре, люди зажгут огни и понесут их по улицам города до центральной площади. Ночь воцарилась в сопровождении неполной, невероятно яркой луны, и мириад светящихся точек, одарив своей чистой красотой все ненадолго отвоёванные у дня земли. Скоро синдарийцы ответят ей ярким светом таких же огоньков, зажжённых в знак победы добра над злом, знаменуя тот день, когда бог Кришна победил демона Наракасуру и освободил мир от хаоса и разрушения. Ханна посмотрела в ночное небо, на котором не наблюдалось ни единого облачка.

Вскоре, люди начали зажигать лампады, и свечи, и приготовились к шествию, а стены храма в миг озарились сотнями огней. Его высокие башни, с красивыми барельефами уходили в небо, и почти полностью оставались скрыты в ночной темноте. Сейчас их было не разглядеть, но при свете дня они завораживали, изображениями богов, мифических чудищ и древних героев, вырезанных в камне. Ханна смотрела на башни и думала о том, как мог бы выглядеть фестиваль с такой высоты.

Она задумалась, засмотрелась и умудрилась пропустить начало, когда женщины в красно-оранжевых шелковых одеждах, с глиняными лампами в руках пошли вдоль по улице и увлекли за собой пёструю толпу. Мужчины, женщины, старики и дети, все в красивых, и ярких нарядах. Людская масса начала движение, растягиваясь змейкой огоньков, вдоль по широкой улице. Ханна тоже нарядилась к празднику и пришла в светло-синем сальваре, расшитом золотыми цветами, вот только у неё не было своего огонька, и она не спешила присоединиться к этому радостному шествию. Вместо этого, девушка внимательно всматривалась в проходящих мимо неё людей. Когда процессия празднующих протопала мимо неё, она с озадаченным видом последовала за толпой. Со смежных улиц подходили ещё люди, по одиночке, парами, или в большой компании, все они несли огонь в своих ладонях. Они проходили мимо разрисованных и украшенных цветами домов. Узоры на стенах напоминали цветки распустившегося лотоса и символизировали неугасающий божественный огонь. Ханна старалась рассмотреть всех тех, кто присоединялся к шествию. Огромная процессия, не спеша приближалась к цели своего торжественного похода. На большой площади, окруженной высокими домами, людей встретила не менее многочисленная толпа.

Праздник устроенный с размахом, просто не мог не радовать взор. Всё горело и пестрело яркими огненными красками, тени на стенах плясали свой завораживающий танец. Бодрая музыка флейты бансури переплеталась с мелодичной игрой на вине, под приятный ритм дхолака. Люди веселились и радовались. Аппетитные запахи от прилавков со всякой снедью манили к себе празднующих. Столы вынесли прямо на площадь, составили вместе в несколько рядов, а несколько расроложили отдельно от остальных. В воздухе царствовал пьянящий аромат вина, и дыма от кальянов и чилимов. Девушки в пёстрых платьях и сари выкладывали прямо на земле, узоры из горящих лампад, а мужчины в ярких длинных рубахах, и эффектных куртках дхори, пили, курили, и дарили красавицам свои неоднозначные улыбки.

Несмотря на то, что Ханна выглядела немного потерянно, и озадаченно, нельзя было не отметить в её взгляде восхищения от увиденного. Праздники в Синдарии, могли привести в восторг любого, поражая своей фееричностью, и завораживающей атмосферой. Кругом царило веселье и заразительное ощущение торжества.

Она хотела прийти раньше, но пришлось ещё выслушать напутствие от отца. Он, не отвлекаясь от работы говорил о том, что вина ей придётся избегать. Ханна шла вперёд, мимо мужчин в дорогих халатах, и тюрбанах украшенных драгоценными камнями, и павлиньими перьями. Мимо девушек, которые танцевали какой-то красивый танец. Они синхронно кружились, исполняя сложные и плавные движения руками. Люди восторженно смотрели на представление, а танцовщицы отвечали им яркими блистательными улыбками. Ханна сама не заметила, как на её губах заиграла лёгкая улыбка, когда она взглянула на них. Девушка продолжала идти, и все, кто шёл ей на встречу улыбались в ответ. Эту местную особенность, если не сразу, то со временем подмечают все приезжие. А к приезжим синдорийцы в своём большинстве относятся дружелюбно и приветливо. Несмотря на своё положение, и достаток, на лице местного жителя, всегда можно увидеть искреннюю улыбку. У тех, кто впервые попал в Синдарию, может возникнуть ощущение, что даже касты нищих, и неприкасаемых, полностью довольны своей жизнью. Как будто попрошайкам в миску для подаяния каждый день бросают полновесные золотые, а прислугу почитают на ровне с брахманами. Ханне нравилось здесь, нравились люди и их обычаи. За всё время, которое она пробыла в Маджите, она ни разу не пожалела о том, что отец привёз её сюда.

Девушка выпила лекарство отца перед закатом, и пришла на праздник, который оказался всего лишь предлогом, но не целью ночной прогулки. Она, наконец-то, увидела человека, которого искала ещё у храма, но так там и не нашла. В нескольких ярдах от неё, за столом сидел высокий юноша в роскошном шервани, и надо признать красивый юноша. Ханна никогда не считала себя ветреной девушкой, но не могла отрицать, что просто млела в объятиях этого молодого человека. Ах, эта юношеская любовь, страсть, которая будоражит сознание и чувства, в голову начинают лезть возвышенные и романтические мыли и где-то внутри рождается приятная дрожь соблазнительного предвкушения. Но сегодня Ханна была сбита с толку, поэтому всё ещё не решалась подойти.

«Что он тут делает? Мы же должны были встретиться у храма, а он тут сидит!».

Это был первый случай, когда он не пришёл. Озадаченность и негодование, смешались в одно неприятное ощущение. Озадаченность, из-за неординарности происходящего, а негодование… негодование, потому, что она уже очень давно ждала этой встречи. Получившееся непонятное ощущение, начало приобретать форму праведного гнева.

«Да как он мог просто не прийти, и даже ничего не сказал?! А я что должна думать? Обещал, что мы вместе огонь понесём от храма!».

Больше она не медлила, и твердо решила выяснить что происходит, а ещё излить поток бушующих, и не самых приятных эмоций, на ничего не подозревающего, но явно заслужившего этого, по мнению Ханны, юношу.

Она подошла и резко опустила руку ему на спину. Длинноволосый брюнет болезненно дёрнулся, быстро повернул голову и яростно посмотрел на Ханну. Через пару секунд в его взгляде появилось узнавание, и он заговорил:

— А, эт ты? С-садись, выпить хошь?

Он был в стельку пьян. Девушка поняла это сразу, как только услышала. Его тенор, звучал как-то хрипло, а язык слегка заплетался. Такое приветствие, просто обескуражило её, а из головы тут же вылетели все мысли, вместе со словами, которые она хотела ему сказать.

— Тадж. Мы же должны были у храма встретиться. А что у тебя со спиной, ты что упал с лошади?

От Ханны не ускользнула болезненная реакция юноши, на её прикосновение. Она была сбита с толку и спросила первое, что пришло в голову. Однако, Тадж повёл себя странно, и не мало удивил её. Он начал смеяться, надменно, наигранно, и громко, брызгая вокруг слюной, испуская винные пары. Люди вокруг громко говорили и смеялись, играла музыка и смех юноши утонул в этих звуках, но несколько людей за соседними столами, стали любопытно поглядывать на молодую пару.

Младший сын главы самой влиятельной в Маджите гильдии шикари, предстал перед ней совсем в новом свете. Да он пил, но никогда не напивался до такого состояния и всегда был достаточно собран, чтобы вести себя прилично. Сын богатых родителей, но недостаточно избалованный, чтобы терять чувство собственного достоинства. Как и любой мужчина из касты охотников, любит стрельбу из лука, скачки на лошадях, и красивых девушек. Самодоволен, и вульгарен, как и любой молодой воин. Помахать саблей, выпить вина, поиграть в карты, пристрастия настоящего мужчины. Таким Ханне всегда виделся Тадж. А теперь она видела перед собой совсем другого человека. Ей почему-то казалось, что перед ней сидит и ржет, избалованный до предела ребёнок, грубиян не знающий ни рамок приличия, ни пределов своих капризов. Это вызвало в ней отвращение. Он перестал смеяться, вытер рукавом рот, и снова посмотрел на девушку, прищуренным взглядом:

— Нет, я не упал с лошади. — Язвительно ответил он, и опять отвернулся, приложившись к кружке с вином.

— А что тогда случилось? — Спросила она грубо. Наверное, грубее чем хотелось, но уж слишком он злил её сейчас.

— Ты со мной случилась, — не поворачиваясь ответил Тадж.

— Да, и что это значит? Я виновата в том, что с тобой произошло?!

Она сама не заметила, как повысила голос. На Таджа это подействовало не лучшим образом. Он резко встал, ударив о стол глиняной кружкой, которая чудом не разбилась. Его пьяный голос напугал Ханну:

— Представь себе, ты!

Ханна подметила, что всё больше людей коситься на них, и из-за этого ей стало не ловко. Девушка вызывающе смотрела на Таджа снизу, вверх:

— Нам нужно серьёзно поговорить, — сказала она так твёрдо, как только могла.

Юноша, отвлёкся на неё, не более чем на удар сердца, а затем хотел продолжить свою нетрезвую речь, но Ханна решительно ухватила его за рукав куртки и потащила подальше от столов. Тадж в процессе пытался допить вино, но уронил кружку, и она всё-таки разбилась, вызвав молчаливое негодование у присутствующих.

— Эй ак-к-куратне-ей, я куртку облил!

Она затащила его в переулок, не освещённый огнями праздника, и резко, сама того не ожидая, сильно прислонила его спиной к стене. Юноша поморщился и оттолкнул её. Ханна была в полной растерянности. Никогда Тадж не позволял себе такого. Девушка попятилась назад, споткнулась и чуть не упала. Обида подступила к груди, и встала комом в горле. Но она из последних сил взяла себя в руки:

— Тадж! Да что происходит?! Скажи, что у тебя со спиной?!

— Ещё раз дашь волю рукам, я за себя не отвечаю! — Сказал он грубо, вместо ответа.

— Прости, я не хотела. Может уже расскажешь, что с тобой стряслось. Если уж обвиняешь в чём-то, то хотя бы объясни!

Он, внимательно глядел на девушку, медленно расстегнул куртку, спустил её до пояса и повернулся к ней спиной. Ханна застыла с раскрытым ртом. Её хотелось что-то сказать, но она не могла. Верхний участок голой спины, являл собой ужасное зрелище.

Запёкшаяся кровь, тонкими полосами испещряла смуглую кожу юноши. Она поймала себя на мысли, что пытается посчитать количество нанесённых ударов, когда Тадж запахнул куртку, и повернулся к ней лицом:

— Отец сказал, что бил не в полную силу, и что урок пойдёт мне на пользу. — Он икнул, и уставился на Ханну, в ожидании реакции.

Дар речи так и не вернулся к ней. Рука сама потянулась к Таджу, но он отстранился от неё.

— И за что он тебя? При чём тут я?

— Мой старший брат видел нас вчера на рынке. Он сказал обо всём отцу. — Он снова замолчал, выжидающе глядя на девушку.

— Великий созидатель! Может уже расскажешь при чём тут я. Мне же не послышалось, ты сказал, что твой старший брат тебя заложил. Ему бы и выговаривал! — И опять она не заметила, как вид пьяного Таджа вывел её из себя. А ещё больше её раздражало, отсутствие внятных объяснений. Что с пьяного спрашивать? Стоило бы бросить эту затею, и узнать всё у трезвого человека, пусть и с похмельной головой. Но Ханна не могла успокоиться, и плюнуть на всё:

«Нет уж, ты мне всё расскажешь. Как же он ужасно выглядит. Первый раз вижу его таким. Если он так переживает нагоняй от папы, то это никуда не годится.».

— При чём тут я? — Спросила она, и прикрыла глаза, успокаиваясь. Но всё её спокойствие рухнуло, когда она снова взглянула на возлюбленного. Тадж пылал гневом, который казалось отрезвлял его, и придавал сил. Он выпрямился и упёр руки в бока, хотя видно было, как он слегка покачивается:

— А ты так и не-е поняла?! Так вот я те объясню. А я всегда считал тебя умной. Сложи два плюс два! — Чем сильнее он распылялся, тем чётче становилась его речь. Но это давалась ему не легко. Тадж весь покраснел, изо рта летела слюна. — Не заметила, что когда мы встречались ночами, никто о нас не знал, и ведать не ведал! А теперь нам приходятся встречаться днём по чьей-то милости! И об этом сразу же узнают, и я получаю! Так понятней?!

Устремлённый на него взгляд наполнился пониманием. Как бы не злилась Ханна, а от правды она никогда не бегала. Мама всегда говорила, что это глупый забег. Ведь именно её недуг послужил причиной этих дневных встреч. Не было в них, той таинственности, которые рождала ночь, захватывая чувства, и даря взамен приятные ощущения, чего-то особенного и грандиозного. А сейчас эти чувства от ночного свидания маячили где-то на периферии ощущений уступив место волнению. Она не решалась сказать ему правду, потому что сама её боялась. Молчание и дневные встречи сказались на отношениях, и это тоже немного раздражало её.

«Ну почему он не может немного подождать. Отец скоро закончит работу над лекарством. Я излечусь, и всё будет как прежде, мы сможем пожениться. Неужели все парни такие нетерпеливые. Я бы ждала столько, сколько потребуется».

Всё это было ей понятно. Волновало девичью голову совсем другое:

— Я не понимаю. С каких это пор отец устраивает тебе порку за твой холостяцкий разгул. До свадьбы это не воспрещается. Ты думаешь я не знаю ваших обычаев? Думаешь, если бы я знала, что твой отец так отреагирует, а старший брат заложит, стала бы рисковать и подвергать тебя опасности? Я бы лучше отказалась от этих встреч! А может ты решил, что я специально всё это подстроила? Если хочешь кого-то винить, вини свою семью, а не меня! — Она смотрела на него непонимающим взглядом, и была поражена его обвинениями. — Почему они так сделали, если ты ещё не женат?

Тадж грозно посмотрел на неё, и в девичьих глазах сверкнула какая-то пугающая догадка:

— Что происходит? Когда твоя свадьба? — она не заметила, как её голос дрогнул.

— Свадьбу хотят сыграть через три дня. — Небрежно бросил он.

Ханна прикрыла рот рукой и уставилась на него наполненными обречённостью глазами:

— Ты женишься на ней?

Он подождал немного, как будто наслаждаясь её реакцией, а потом яростно ответил:

— А что ты предлагаешь? Я сказал отцу, что сбегу с тобой отсюда! А знаешь почему? Да потому что я сделал тебе предложение, и ожидал ответа! Ты просила подождать, и я ждал! И сколько мне ждать я даже не знаю. — Он надвинулся на неё. — Да я ничего не знаю. Ты даже не говоришь, почему мы не могли встречаться ночью всё ссылаешься на какую-то ночную охоту! Когда ты дашь свое хреново согласие?! Долго я буду страдать от этой неизвестности по твоей милости!?

Она не могла вымолвить ни слова:

«Страдать? Ты говорил, что любишь меня, и что мы всегда будем вместе, а теперь получив хорошего ремня, ты сразу сдался? Да, наверно это очень больно, но чего теперь стоят твои слова?»

Ханна стояла и молча смотрела на Таджа. В её глазах застыли слёзы. Она смотрела на него, видела, как он подходит к ней, обнимает. Похоже юноша неправильно понял её молчание. Он начал ласкать её руками, и губами:

— Разве тебе меня не жалко? — шепотом говорил он, плавно поглаживая её бёдра и грудь и целуя шею, — я столько вытерпел ради нас, и не слова благодарности.

Кровь сразу прилила к голове Ханны одарив её ярким румянцем на лице. Но сегодня не из-за того, что в ней пылает любовная страсть, а из-за того, что в ней закипает ярость:

«Неужели он не будет ждать моего ответа? Что он хотел всем этим сказать?».

Она хотела закончить разговор, но Таджу, похоже, это было всё равно, он, увлечённый её телом, каждую попытку заговорить бесцеремонно прерывал страстным поцелуем. Девушке это надоело, и она попыталась вырваться, но юноша только усилил напор.

— Тадж, хватит!

— Я так понимаю, что скоро и любви от тебя не дождусь. — пропыхтел он себе под нос, и полез рукой ей под одежду.

— Тадж! Прекрати!

Она сама не заметила, как колено рванулось вперёд, и врезалось юноше в хозяйство. Тадж согнулся пополам и сдавленно застонал. А за тем она убежала.

Ханна шла по освещённой луной улице и старалась не плакать. Мысли метались и не давали покоя воспалённой девичей душе. Сердце сильно колотилось в такт быстрым шагам. Вокруг никого не было, и она могла позволить себе редкие громкие всхлипы. Сознание пыталось отрицать и не хотело верить в то, что произошло. Она всегда считала себя сильной, готовой к потрясениям. Даже болезнь не смогла сломить её. А сейчас ощущение того, что она маленькая девчушка, которая забилась в угол шкафа и плачет, узнав о смерти матери, самого любимого человека во всём мире, не давало ей покоя. Как и тогда хотелось забиться в угол и плакать. Вспомнив о маме, она прекратила всхлипы и утёрла слёзы. Мысли о ней, немного успокоили, но она не могла перестать думать о его словах.

Получалось, что он скоро должен был жениться, а она вся тянула с ответом.

«А что я ему скажу? Послушай, Тадж, я нарожаю тебе кучу прекрасных детишек. Только вот, им по наследству передастся самая странная болезнь на свете, способная убить и их и тебя! Так что ли?! Глупые синдарийские обычаи! И кто только придумал определять пары ещё в детстве, не давая никакого выбора?»

Выбор конечно был, но последствия не самые приятные, любой, кто нарушал подобные традиции, неизбежно навлекал позор и бесчестие на всю семью. Ханна на это не надеялась, и не желала такого любимому человеку. Сначала ей стоит вылечить страшную болезнь. Она просто не могла выйти замуж в таком своём состоянии. То, что приготовил ей отец, давало временную отсрочку.

«Чего же в итоге я боюсь? Что он сбежит после первой брачной ночи? Да, пожалуй, так и будет».

Сегодняшняя ночная прогулка не придавала ей оптимизма. Она поймала себя на мысли, что даже сейчас думает о нем как о своём женихе. Невеста, которую выбрали Таджу родители, ещё когда ему было десять, являлась дочерью родителей, владеющих другой, чуть менее влиятельной гильдией шикари. Свадьба должна была ознаменовать слияние двух сильнейших гильдий, и поэтому отец возлагал на младшего сына больше надежды. А сын в свою очередь, решил пожертвовать свадьбой, традициями, деньгами и властью, ради западной дикарки, которая неожиданно свалилась на них, как снег на голову.

Ханна не пошла по стопам отца. Алхимия нисколько не интересовала юную голову. С детства она витала в облаках, и мечтала о великих приключениях. В Синдарии она почти сразу нашла себе занятие по душе, вступив в одну из гильдий шикари. Для этого отец обучал её местной флоре и фауне, а Ханна упорно училась и, как выяснилось позже, совсем не зря. Там она и встретила Таджа. Их первые свидания были незабываемы. Он показывал ей город и рассказывал про местные обычаи. Казалось, что она нашла родственную душу. Сначала на эту интрижку никто не обращал внимания. Отец Таджа решил, что сын просто наиграется с экзотичной штучкой и пойдёт под венец. Он ошибся. Чувства молодых только крепли, и события приняли серьёзный оборот. Родственники её возлюбленного решили, что на их глазах может сорваться сделка века, поэтому поступили просто и практично, вежливо попросили Ханну уйти из гильдии. Так она и сделала, после чего, нашла общину охотников с размахом по скромнее. Но не перестала встречаться с возлюбленным. Их тайные ночные встречи продолжались до того дня, как её поразила страшная, неведомая болезнь, о которой она так и не решилась сказать Таджу.

«Снова мысли о Тадже. Надеюсь это он из-за вина так себя вёл. Хотя, какая разница. Три дня это слишком мало. Отец просто не успеет создать вакцину, которая излечит меня раз и на всегда».

Ей снова захотелось разрыдаться. Чувства одиночества и потери вновь навалились на юную девушку. С трудом подавив эмоции, она осмотрелась вокруг. Света луны было достаточно, и Ханна сразу узнала в какую часть города её занесло.

«Далеко же я зашла».

Размышляя она не смотрела куда направлялась. Было всё равно, в какую сторону идти. А сейчас предстояло решить, куда же пойти теперь. Мысль о Тадже пронеслась внезапно, как вспышка молнии в ночном небе. Ноги уже были готовы нести её обратно, но девушка быстро остановила себя. Она ещё раз взглянула на звёзды, и не спеша пошла домой.

Путь до дома оказался не близкий. Когда она выходила из проулка на освещённую луной небольшую площадку, где расположилось её жилище, то мельком успела увидеть какого-то человека в чёрных одеждах. Точнее только его спину, и бритый бледный затылок. Человек быстро скрылся в тёмном переулке, на другой стороне площадки. Но её голова сейчас была забита своими безрадостными мыслями, поэтому Ханна даже не обратила на него внимания. Мельком взглянув на скрывшеюся в тени человеческую фигуру, девушка быстро пересекла площадку, и вошла в дом.

***

Голова раскалывалась. Он лежал на земле. Перед ним расплылась, и уже успела остыть на ночной прохладе, лужа отвратительно пахнущей рвоты. Весь низ живота саднило, похоже он отключился на пару минут. Юноша попытался встать, но мир закружился вокруг, и он грохнулся на землю, чуть не угодив в свою же блевотину. С нескольких попыток у него получилось, и он встал на ноги, держась рукой за стену. С площади слышалась музыка, и голоса на выходе из проулка. Он развернулся и пошёл в противоположном направлении. Кровь потихоньку отливала от головы, а тошнота и дурнота понемногу уходили. Он шел всё увереннее, но продолжал держаться за стену пока она не закончилась. Юноша остановился у колодца, кое-как набрал воды и вылил на себя, а затем ещё одно ведро, для того, чтобы просто сунуть туда голову. Так продолжалось несколько ударов сердца, а за тем Тадж поднялcя и глубоко вдохнул. Боль внутри черепа никуда не делась. За то ясность мыслей пришла внезапно, и неотвратимо. Всё что произошло за несколько минут до того, как он упал, помнилось смутно. Весь разговор прошёл как в тумане, никаких подробностей. Только где-то глубоко в груди что-то саднило. Он чувствовал привкус рвоты на языке и испытывал отвращение к самому себе. Сегодня был ужасный день. Как сын главы самой влиятельной гильдии шикари в Маджите, Тадж не привык к такому обращению, со стороны родителей, а тем более со стороны какой-то бабы.

— Дерьмо! — Выругался он, в тщетных попытках припомнить почему она его ударила.

В девушке его привлекало отсутствие скучной синдарийской покорности. Местные девушки, которые не привыкли к мужским делам, как в общем-то и мужчины к женским, покорно сидели дома, растили детей и содержали хозяйство. Накладывался отпечаток кастовой системы. Царь Серадж упразднил касты, но одно дело поставить подпись на документе, и совсем другое, выбить предрассудки из голов синдарийских граждан. Порой Таджу не доставало этой покорности в Ханне. Но, несмотря на это, даже сейчас она очаровывала его, одними мыслями о себе. Юноша всегда считал её какой-то… живой. Самой живой на свете, и рядом с ней чувствовал себя таким же. Скучные синдарийки не интересовали его. Ведь он нашёл себе девушку, подходящую для такого завидного жениха. Он готов был жениться, но произошедшие за последние несколько дней события поколебали его уверенность. Последние её остатки растаяли сегодня.

«Да что им всем от меня надо!?»

Весь день, он жалел самого себя, и презирал всех остальных: отца брата, навязанную невесту, и свою возлюбленную. Сначала, они перестали встречаться по ночам. Ханна ссылалась на долгосрочные ночные вылазки в джунгли. Вскоре после этого случилось ещё кое-что. Он сделал ей предложение. Всё было обдуманно, юноша приготовился пойти на риск. Но случилось не мыслимое — она отказала. Точнее не отказала, а просила подождать несколько дней. Тадж был поражён её отказом, но всё же согласился подождать. Но прошло несколько дней, и ему сообщили, что свадьба с Манджулой состоится через пять дней, а он всё ещё ждал ответа от Ханны, которая продолжала ссылаться на вылазки, в ответ на вопросы про ночные встречи.

«И что теперь делать? Я же опозорю семью, если не женюсь. А женюсь ли я? У меня похоже теперь есть только два выхода. Или я сбегаю с Ханной, или женюсь на Манджуле.»

Во втором случае перспектив было гораздо больше. Тем более если взять в расчёт, что Ханна не согласилась на его предложение. Весь день он спрашивал себя, чего бы ему хотелось на самом деле? Куда бы он побежал с Ханной? А побежала бы она с ним? Он не мог ответить на два последних вопроса, но ответ на первый вопрос он знал наверняка. Ему хотелось совершать великие дела, участвовать в приключениях и прослыть в стране, как великий воин. Молодая кровь юноши бурлила и кипела при мыслях о геройских подвигах.

В довершение ко всем проблемам, навалившимся на него, отец призвал сына к ответу, а сын в свою очередь сказал совсем не то, что хотел бы услышать заботливый и суровый родитель. Расплата была жестокой. Сегодня она напомнила Таджу о детстве, когда отец, за непослушание, порол его кожаными ремнями. Раны, конечно, обработали и они уже почти не беспокоили, но почему-то это не утешало и не избавляло от боли внутри. Весь остаток дня, он лелеял свою обиду, на несправедливый мир, на отца, брата, Ханну, Манджулу, и на саму судьбу. Найдя утешение, в привычных вещах, он не заметил, как они захватили его разум, не дав возможности мыслить трезво. Вино и курительные травы, способствовали тому, что он не смог сдержать накопившиеся эмоции. Судьба не заставила себя долго ждать и снова сыграла с юношей злую шутку. Он никак не мог вспомнить, что пошло не так. На встречу у храма он прийти уже не мог. Навалившиеся проблемы: томительное ожидание, скорая свадьба на девушке, которую он почти не знает и порка, которая стала последней каплей, сломали его уверенность. В те минуты, ему казалось, что немного выпить не помешает. Перебрал, и сам не понял, как. И сделал глупость. Похоже вино, и конопля расслабили его, и он высказал всё тому, кто первый попался под руку.

Он набрал ещё воды, и стал жадно пить, выливая остатки на себя. Ночной прохладный порыв слабого ветерка, обдул мокрые волосы, и устремлённое ему на встречу лицо. Мысли медленно крутились в голове, и по кусочкам собирались мозаику памяти. Он вспомнил, её взгляд. Сквозь слёзы, она просила его остановиться.

«Тадж! Прекрати!»

Сейчас эти слова, почему-то отчётливо слышались в голове. На юношу навалилось немало за последние несколько дней. Но теперь он смог выговориться, пусть совсем не так, как хотел. Слова были произнесены, душа была излита, но остались неприятные последствия. Теперь, когда его голова прояснилась, а мысли выстроились в последовательный порядок, самообладание и контроль над телом вернулись к нему. Нужно было что-то делать, он злился на Ханну, за её внезапный удар, но…

«Тадж! Прекрати!»

Что-то было в этом голосе, и странные ощущения накатывали на него, когда крик возлюбленной проносился в мыслях. Ему чудилось, что он слышит его в ночной тишине. Может из-за этого у него саднит в груди, и чувство жгучего отвращения к себе? Это был крик отчаяния и боли, и от осознания этого на душе становилось ещё противней и постыдней.

«Какого чёрта я там истерику закатил? Что теперь делать-то?».

Она никак не выходила у него из головы. Им стоило поговорить, и сейчас он был готов к этому, как никогда в жизни. Уверенность нарастала в нём, пока не превратилась в чёткий план дальнейших действий.

«Мне придётся жениться. Я не опозорю семью. В конце концов я этого хочу. Если через три дня она не даст мне ответ, я женюсь на Манджуле».

Всё это он хотел сказать ей незамедлительно, они и так расстались хуже некуда, и он должен расставить все точки над ё. А ещё хотелось извиниться, за то, что повёл себя не достойно. Он потерял контроль над собой и это ему тоже не нравилось. Он бы никогда не стал её обижать, но…

«Дерьмо! У меня был чертовски хреновый день!».

Какое-то время, он просидел у колодца, приводя в порядок свои мысли. Но не смотря на своё пагубное состояние, до дома, в котором жила Ханна и её отец добрался быстро. В голове играли барабаны, и иногда мутило.

«Нужно было ведро с водой прихватить».

Во рту опять появилась сухость, и неприятный привкус, периодически подступающей тошноты. По дороге он вырвался водой, и ему стало легче, хотя во рту сделалось ещё противнее.

Здраво рассудив, что Ханна может быть где угодно юноша не придумал ничего лучше, как прийти к её дому. Он уже бывал здесь раньше, и знал Маркоса.

Когда его дочь вступила в гильдию, алхимик тоже решил проявить содействие, и стал делать противоядия для охотников, за ценными ресурсами.

«Если её нет дома, можно и с ним поговорить».

Он знал Маркоса, и не раз приносил ему заказы на противоядия для гильдии. Тадж подошёл к двери и постучался. Та тихо скрипнула, и приоткрылось во внутрь. На миг ему стало жутковато. Что-то было не так.

«Может Ханна пришла и не закрыла дверь?»

Он собрался, медленно открыл дверь и заглянул во внутрь:

— Есть кто-нибудь? — Голос прозвучал предательски тихо. — Чёрт.

Он вошёл во внутрь, а его глаза постепенно привыкали к темноте помещения:

— Э-эй, кто-нибудь есть дома?

Вокруг стояла тишина, только пол скрипнул, когда он прошёл вперёд.

«Похоже все спят. Может мне прийти завтра?».

Его мысли в глухой тишине, оборвал какой-то еле слышный звук. Он прозвучал совсем тихо, и вычислить его природу и источник было невозможно. Но через небольшой промежуток времени, звук раздался снова. Он был абсолютно идентичен своему предшественнику. Тадж прислушался, сам не замечая, как проходит в глубь дома, стараясь идти тихо, чтобы доски пола не скрипели. В его состоянии, это получалось не очень хорошо. Но чем дальше он проходил вперёд, тем отчётливее слышал эти звуки. Они раздавались с разной периодичностью и были похожи на тихое, обрывистое завывание ветра. Юноша подошёл к двери, за которой, как ему показалось, находиться источник этих звуков. Он открыл её, и чуть не свалился вниз, по каменным ступеням. Крутая лестница уводила в темноту. Короткое завывание прозвучало ещё раз, оборвалось, и стало тихо. Тадж всматривался вниз, но ничего не мог разглядеть. Почти все ступени, и то что находилось внизу было окутано непроглядной тьмой.

«Так можно и шею свернуть».

Он вернулся в дом и нашёл масляную лампу. Спуск вниз стал возможным, и он аккуратно, держась за стену одной рукой, а другой, ухватив, непривычно яркую после темноты лампу, перед собой, не спеша начал спускаться.

Это было не похоже на правду. Увиденное просто не укладывалось в голове. Такое бывает, когда уверен в чём-то на все сто процентов, но неожиданно узнаёшь, что ошибался. Это как будто тебе предлагают воды, которая на деле оказывается спиртом. Если человек этого не ожидает, то его рецепторы, несколько недолгих мгновений находятся в замешательстве, жжение, и осознание происходящего приходит не сразу. Так и сейчас, мысли Таджа реагировали на увиденную реальность.

Лампа не могла осветить всё помещение, но та его часть, на которую попадал свет, вызывала в голове юноши много вопросов, и неприятных предчувствий. Осколки алхимического инвентаря, и куски мебели, валялись по всюду. Щепки, стекло, металл и ещё куча всего перемешалось в беспорядке. В первые секунды, он не мог сдвинуться с места. Непонимание, и темнота впереди, вселяли в него неприятные ощущения чего-то жуткого. Догадки начали рождаться в сознании, одна хуже другой. Вокруг стояла тишина и темнота. Тадж аккуратно ступал вперёд медленным шагом. На полу не было места, чтобы свободно поставить ногу, он весь был усыпан обломками, и осколками, металлической посудой и её непонятным содержимым. Свет вырывал из мрака небольшие клочки пространства и являл юноше жуткое зрелище. Сделав несколько неуверенных шагов, он споткнулся обо что-то, и чуть не выронил лампу.

Увиденное на полу, вызвало у него желание развернуться, и убежать отсюда как можно дальше. Но это происходило в первые мгновения. Юноша быстро взял себя в руки.

«Что это за железная мумия? Похоже он не живой». Он не увидел это, пока оно не оказалось под ногами. Тадж распахнул свою красивую куртку, и достал прямой, кинжал. Кончиком клинка он потыкал в туловище непонятного существа, убеждаясь в своём предположении. Существо не пошевелилось. Голова была не подвижна, а в глазнице покоилась заточка.

«Кто его так?»

Звук, который юноша слышал на верху, повторился вновь, на этот раз гораздо громче, раздавшись откуда-то из темноты. Лампа снова чуть не вырвалась из его рук, от неожиданности. Теперь это завывание ветра стало больше похоже на всхлип. Тадж не раздумывая шагнул вперёд, он переступил, через спрута и двинулся в сторону, откуда послышался новый всхлип.

Тадж думал, что готов ко всему, но иногда происходят вещи, к которым просто невозможно подготовиться. Рука юноши ослабла и тряслась. Собрав последние силы он крепче сжал лампу, глядя на мертвое тело. Маркос лежал на спине, мертвенно бледный. Его остекленевшие глаза смотрели в потолок, изо лба торчал небольшой, метательный нож. Тонкая струйка крови уже запеклась, и казалась чёрной в свете огня. Вид мёртвого человека ошеломил юношу, к нему снова подкатила тошнота, мысли метались быстро и беспорядочно. Тадж понимал, что нужно что-то сделать, но стоял как вкопанный, борясь с дурнотой.

Он бы не за что не заметил Ханну, если бы не новый короткий всхлип. Она сидела на коленях, на границе света и тени, опустив лицо в пол, и обхватив руками голову. Её плечи, иногда вздрагивали, быстро поднимаясь и опускаясь. Рядом с ней, на полу стояла потухшая лампа. Вид девушки привёл юношу в чувства, и он не раздумывая бросился к ней:

— Ханна, ты ранена? Что здесь случилось? Кто это сделал? — Он присел рядом, обхватив её за плечи. — Ты в порядке?

«Чёрт! Что за дурацкий вопрос? Конечно она не в порядке!»

Он был взволнован, и не на шутку перепуган происходящим. Ему хотелось что-то сказать, утешить её, но нужные слова не приходили на ум.

«А что я ей скажу? Успокойся? Всё будет хорошо?»

Она дёрнулась, от его прикосновений, и подняла голову. Отрешённый и потерянный взгляд, покрасневшие глаза, не моргая смотрели на Таджа. Вид юноши подействовал на Ханну. Лицо стало приобретать страдальческое выражение, а глаза наполнились слезами. Она пальцем указала, за его спину:

— Эта тварь убила его! — Проговорила девушка, тонким дрожащим голосом.

Она снова опустила голову, прижавшись к полу, громко всхлипывая.

«Что? Эта тварь убила Маркоса?».

Это мало походило на правду. Вид лежащей поодаль груды металла вызывал страх Он ещё раз взглянул на закованное в броню существо. В свете лампы, поблёскивала, гладко отполированная заточка, застрявшая в глазнице. Точно такая же заточка послужила причиной смерти алхимика.

«Если это оружие принадлежит этому, то похоже этот тип убил Маркоса, а потом покончил жизнь самоубийством».

— Послушай, Ханна, — Он снова обхватил её за плечи, — Ты уверенна в этом? Похоже это сделал кто-то другой. Он убил и эту тварь, и твоего отца.

Девушка резко выпрямилась и сбросила его руки с себя. Она снова уставилась на Таджа, но так, будто заметила его только что. Слёзы тонкими струйками стекали по её щекам.

–Что… что ты здесь делаешь? За чем ты пришёл? — Она непонимающе смотрела на него заплаканными глазами.

— Я… — Он растерялся, казалось, то что он хотел сказать было совершенно не уместно, но он всё-таки закончил фразу. — Я пришёл извиниться за то, что повёл себя так.

Девушка одно мгновение смотрела на него, а за тем издала громкий всхлип. В другой ситуации его можно было бы принять за смех. На миг, юноше показалось, что сейчас она разразиться издевательским хохотом, смеясь над его нелепыми словами. Сразу последовал ещё один такой же всхлип, потом ещё один. Тадж потянулся к ней, но рука была, бесцеремонно, и грубо отбита в сторону:

— Ханна, послушай…

— Нет! — Она уже ревела. — Нет! Нет!!!

Ханна резко встала, оттолкнула от себя Таджа и с криком убежала вверх по лестнице.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёртов кретин! Надо было успокоить её, а не нести эту чушь!» Только вот нужные слава не лезли в голову. Обругав себя, он не раздумывая бросился за ней. «Сегодня определённо хреновый день».

Тёмные лабиринты улиц выглядели не знакомо. Юноша бежал по ним, беспорядочно сворачивал, то влево, то в право и ориентировался на звуки плача своей возлюбленной. Он запыхался, но никак не мог нагнать её, всё время останавливался, и прислушивался к ночной тишине. Раны на спине саднили и Тадж снял куртку. Праздник был всё ещё в разгаре и здесь, в отдалении, от главных улиц и площадей, не было не души. Громкий плач раздался вновь, откуда-то слева и Тадж побежал на этот звук. Ему казалось, что он играет в прятки с призраком, которого никак не поймать.

«Где же она?».

Юноша завернул в проулок, из которого, как ему послышалось, раздавался плач, но никого не обнаружил, и остановился, пытаясь отдышаться. Он сильно вспотел. Звук раздался вновь, теперь уже справа и юноша, устремился туда, где, по его мнению, должна была находиться Ханна, но её снова не оказалось, там, где он ожидал.

«Нужно что-то делать. Так я её никогда не найду».

Девушка всё время перемещалась, не имея при этом цели, или конечного пункта назначения, и увлекала за собой юношу, всё дальше и дальше, от места трагедии. Хотя он уже не мог сказать этого наверняка, окончательно потерявшись среди высоких домов, в темноте. Новый звук, заставил его двигаться дальше. Тадж выбрался на более широкую улицу. Здесь было достаточно светло и он увидел, как в двадцати шагах от того места где он стоял, из проулка вынырнула какая-то тень, и быстро скрылась на другой стороне улицы. Луна на мгновение высветила синий сальвар, и блестящие в тусклом свете, вышитые золотые цветы. Тадж не зевал, и тут же бросился за ней. Он свернул раньше, в надежде перехватить её в проулках. Сменив тактику, он наконец-то смог добиться успеха. Она врезалась в него, и он схватил её крепко, не желая отпускать. Девушка ревела, и рыдала, вырывалась и пихалась в надежде высвободиться. Она била юношу руками, и пыталась пнуть ногой, но он продолжал держать её зажав в своих руках, и сжав челюсти. Не нужно было ничего говорить. Сейчас любые слова были бы лишними. Он терпел тычки и удары, слушал крики душевной боли, и дикого отчаяния. Тадж совершенно не знал, что ему делать, но смутное чувство того, что сейчас ни что не сможет помочь её горю придавало сил и терпения, и он продолжал держать возлюбленную, обняв покрепче.

Прошло немного времени, но юноше оно показалась вечностью. Через несколько минут девушка начала уставать, её попытки стали более вялыми, а рёв и крики, превратились в тихий плач печали и скорби. Вскоре она совсем выдохлась. Её ноги дрожали, и она осела на землю. Тадж опустился рядом продолжая обнимать. Так прошло какое-то время. «Что же делать? Он пришёл сказать ей, что жениться на Манджуле, если через три дня он не дождётся согласия. А теперь совсем не хотел этого делать. У неё никого не осталось. Её отец убит. Происходит вообще чёрт знает, что! Ей необходимо помочь». Тадж не мог понять её, но видел, как ей больно.

«А мой старый придурок помирать не собирается. Дерьмо, не о том думать надо. Думаю, стоит её просто утешить».

Он, нежно погладил её по спине:

— Я здесь, с тобой. Всё буд… — он осёкся, вовремя одумавшись — я помогу тебе.

Ханна медленно приподняла голову, отстраняясь от Таджа, её неопределённый взгляд опухших от слёз глаз, устремился в пустоту, а голос был слегка охрипший:

— Ты не сможешь мне помочь. Теперь… никто не сможет… — Она медленно мотала головой.

— Что? Что ты имеешь в виду? Что у вас там произошло. — Юноше показалось, что тогда она была не в себе.

Девушка взглянула на него. От этого взгляда ему стало не по себе. В темноте было плохо видно, но на него как будто дохнуло могильным холодом. Блестящие глаза мертвеца смотрели на него не отрываясь:

— Послушай, Тадж. Мне тоже есть, за что извинятся. Я была не совсем честна с тобой. Теперь я готова рассказать, почему я не дала согласия, и мы не встречались ночью. Теперь это всё уже не важно. Ни что не важно. Я не ходила на охоту по ночам. Последнюю неделю, я была больна. Точнее… я и сейчас больна. Мой отец придумал лекарство, которое убирает симптомы, но не лечит болезнь полностью. Она передалась мне по материнской линии. У меня неизвестная, неизлечимая болезнь, проклятие, от которого умерла мама. Всё это мне рассказал отец, когда со мной случилось тоже, что и с ней. Она умерла от этого, и я тоже умру, через три дня.

Ханна закончила свой рассказ, бессильно опустила голову, и прислонилась к стене:

— Прости меня Тадж. Я боялась рассказать, потому что люблю тебя. — Она больше не плакала, и горько усмехнулась. — У меня никого не осталось. И я умру вскоре после того, как закончится лекарство, которое мог изготовить только отец. Чёрт, а я даже не знаю, что произошло.

«Три дня…»

Эти слова камнем упали на душу, но было кое — что ещё. Тадж неотрывно смотрел на неё и впитывал каждое слово. Прямо сейчас, он стоял здесь перед ней и ненавидел себя.

«Как она это делает?»

Он, вместо того что бы проявить такую же твёрдость, пошёл и надрался, а потом, как ему сейчас вспоминалось, не сделал ничего достойного настоящего воина, и героя, да и вообще мужчины. Это заставило юношу устыдиться себя и своей слабости. С этими мыслями нарастала уверенность, и желание помочь, перейти к активным действиям.

— Ты ошиблась в подвале, кто-то убил и эту тварь, и Маркоса. Ты видела кого-нибудь?

— Видела кого-то, когда подходила к дому. Но он сразу скрылся, я даже не видела его лица. — она продолжала сидеть, уставившись в пустоту, — Ты женишься, заведёшь свою семью, а я даже не могу найти этого ублюдка, который лишил меня всего.

Тадж не мог не признать её слов, о свадьбе. Он сам собирался сказать ей об этом. Но сейчас его это не волновало. Ему всегда нравилась её воля к действиям и тяга к приключениям. Он никогда не видел девушку такой разбитой как сейчас. Но…

«Что значат её слова? Хочет ли она отомстить, и убить этого человека?»

Он не знал, и почему-то не решался спросить. Да и не хотел. Тадж уже принял решение и не бросит её, что бы не случилось. Юноша собирался что-то сказать, но Ханна движением руки остановила его, и резко встала на ноги:

— Тихо. — Прошипела она.

Юноша замолчал, глядя на возлюбленную, которая похоже к чему-то прислушивалась. Он всё равно не знал, чего ему ждать, и сделал то же самое. Сначала, не было слышно ничего, кроме тишины. Но уже через несколько ударов сердца ему начало казаться, что он что-то слышит. Сначала лязг, за тем громкий крик быстро оборвавшийся, и явно мужской. Звон металла проступил отчётливее, повторяясь с беспорядочной периодичностью.

— Что это? — шёпот показался ему предательски громким.

Она посмотрела на него в темноте, а за тем без предупреждения сорвалась с места и побежала на звуки ударов. Юноша тут же рванул следом, боясь снова потерять её из виду.

«Что с этими бабами не так? Только что с жизнью прощалась, а теперь, куда её понесло? Хотя понятно куда. Я и сам готов бежать куда угодно, хоть гидре в пасть, лишь бы не думать обо всём этом».

И он бежал. За ней. Потому, что тоже хотел убежать, но не от смерти, а от своей беспомощности. От мысли, что он не в силах помочь возлюбленной.

Звуки слышались всё отчётливее, и уже можно было с уверенностью сказать, что Ханна выбирала правильное направление. Где-то не далеко шёл энергичный бой.

«Ого!» — Только и подумал он.

Молодая, горячая кровь не позволяла ему чувствовать себя трусом, но тем не менее стоило проявлять осторожность. Да, ему хотелось приключений, но не тех, что с плохим концом. Он наконец-то нагнал её и чуть не врезался, когда Ханна резко остановилась. Девушка подала ему знак не шуметь, приложив палец к губам, и они медленно подкрались к выходу из переулка. Эта ночь уже казалась Таджу просто полным бредом и безумием. Чего он только не насмотрелся за ближайший час. Сначала какой-то бронированный хрен знает кто, мертвец, а теперь ещё и это. Они незаметно выглядывали из переулка, и наблюдали за развернувшимся, на широкой улице, сражением.

Какой-то тип в чёрном отчаянно отбивался от асуры из отряда генерала Шилы. Об этом Таджу говорил его жёлтый халат и тюрбан. Он ловко напирал на человека, который ушёл в глухую защиту, орудуя короткой глефой. Скорость асуры поражала, он налетал на противника большими и мощными скачками, наносил молниеносный удар клевцом, и отпрыгивал обратно. Уверенная защита встречала клевец, лезвием и древком глефы, при этом человек в чёрном пытался контратаковать, но не поспевал за асурой. Скорость боя, и частота ударов, вызывали восторг и благоговейный ужас. У Таджа волосы стояли дыбом, а сам он покрывался холодным потом.

«Какой человек мог противостоять асуре уже столько времени, да ещё и ночью? Да ещё и двум?!»

Глефу человек в чёрном забрал у второго асуры, который распластался на земле и похоже не шевелился. По телу поползли мурашки от такого зрелища. Асуры считались непревзойдёнными воинами, грозной и главной силой Синдарии, а сейчас он наблюдает за тем как один человек даёт отпор кровососам.

«А человек-ли это?».

Он посмотрел на Ханну. Та похоже обезумила. Она хищным взглядом впилась в лысого человека. Злобно и изучающе смотрела на него. Было похоже, будто она вот-вот кинется на него, как голодный волк на зайца.

— Зачем мы сюда пришли? Думаю, лучше не встревать. Уверенный и полный решимости взгляд резко обратился на него. Такой она ему всегда и нравилась, в её глазах, пылал изумрудный огонь.

— Это он. Этого человека я видела рядом с домом, — голос её звучал под стать взгляду, — Тогда мне было всё равно, но это точно он.

Сложно было не поверить. Непривычные для этих мест закрытые плотные одежды чёрного цвета, сильно контрастировали с местными нарядами, а его лысая голова, была похожа на бледную луну, разве что не светилась. Сперва он хотел спросить, не ошиблась ли она, но присмотревшись к весьма необычному для этих краёв человеку, пришёл к выводу, что ошибиться было тяжело.

«Запоминающийся мужик».

— Я убью его! — Услышал он рядом, и на уровне рефлексов успел поймать Ханну, уже рвущуюся в бой голыми руками. Он схватил её, и оттащил в переулок:

— Успокойся же ты! Она вырывалась, и не слушала его. Её действия снова приобрели форму истерики. Нужно было что-то делать и срочно, пока она не натворила глупостей. Он отстранил её от себя, а потом влепил ей пощёчину, несильно, но эффект был достигнут. Холодная вода тоже отлично бы подошла, но её под рукой не оказалось. Ханна гневно посмотрела на него, а Тадж воспользовался образовавшейся заминкой:

— Одумайся, и послушай! Ты уверена, что это именно он был у тебя в доме? Ты сказала, что он был рядом с домом… — Он не хотел пускать её туда, а тем более идти сам. Ясно же было, что их там по стенке размажут, но он не должен показывать слабости при ней, больше никогда. — Может стоит убедиться? — Звуки боя приблизились, и в переулке послышался лязг. На выходе, там, где кипел бой что-то упало. Они подошли ближе, и уставились на метательный нож. Идеально отполированный металл, и узкое лезвие. Память резануло воспоминание, и Тадж сразу узнал оружие, убившее Маркоса:

— Такой же нож, как и в подвале.

Он посмотрел на возлюбленную, которая снова рванулась в бой, и в последний момент схватил её за руку, затащив обратно во мрак переулка:

— Да прекрати же ты! Куда ты пойдёшь? У тебя даже оружия нет.

«Только бы не пускать её туда. Интересно, там на западе, все такие, или только эта?».

— Это он. Ты сам сказал, что это его нож. — Она указала на заточку. Звуки боя опять приблизились, а потом снова отдалились. Девушка выжидающе смотрела на Таджа.

— Послушай, я не против, что бы ты убила этого урода. Да я и сам с удовольствием помогу, вот только мы не справимся. Ты видела, как он дерётся? Он нас убьёт. Если асура не справиться, то у нас нет шансов.

— Мы сможем ему помочь, вместе мы справимся.

— Справимся? Да я за ними просто не успею, нужно подождать конца боя, может асура его убьёт, или ранит, а ты добьёшь. Она ничего не ответила, просто выглянула из переулка и смотрела на продолжение боя. Тадж выглянул следом. Только боя больше не было. Юноша снова был неприятно удивлён. На деле это выражалось тем, что он вцепился в Ханну, готовый всеми силами не пустить её к этому ужасному человеку. Но она и не пыталась ни на кого напасть, лишь смотрела на убийцу своего отца.

Глефа последний раз опустилась, кровь брызнула на мостовую. Жуткий человек в чёрных одеждах, отбросил оружие, а за тем из его предплечья повалил розовый дым и скрыл его полностью. Когда дым рассеялся, человек направился прочь со светлой улицы, и скрылся в ночном переулке. Ханна ещё раз посмотрела на Таджа:

— Быстрее! — Сказала она и рванула за лысым мужчиной.

Тадж не отставал, а в душе молился богу Ганеше что бы им на пути попался патруль стражи. Хотя, какой там патруль против этого монстра?! Безрассудство возлюбленной пугало его не на шутку и хотелось заручиться хот какой-нибудь поддержкой. Ханна, похоже не сомневалась в том, что человек в чёрном убил её отца. Да он и сам глядя на редкий для этих мест клинок не видел причин для сомнений.

Они старались держаться на расстоянии, и не шуметь, но это давалось не легко. Человек шёл слишком быстро и красться за ним приходилось чуть ли не бегом, как на охоте в джунглях. Раньше они охотились вместе. Приятные воспоминания нахлынули, но тут же отступили обратно, как морская волна, бьющаяся о скалы, они наткнулись на неприступную стену реального сейчас. Сейчас всё было по-другому, и надежды на то, что всё будет как раньше уже нет. Пропетляв минут десять, они вышли к гостинице для богатых купцов, которые заезжали не так уж часто, зато могли оставить здесь целое состояние. Человек скрылся во дворе, а они остановились, и спрятались в тени домов, напротив.

— Что будем делать? — Спросил юноша.

— Придём, когда он уснёт, и убьём его. — сквозь зубы процедила девушка.

— Ты серьёзно?

— А что ты предлагаешь? Развернуться и по домам? Не знаю, как ты, а я так не могу. А что бы ты делал, если бы убийца твоей семьи маячил у тебя под носом?

— На твоём месте, я бы тоже места себе не находил, но зачем бросаться к зверю в пасть. У нас есть все доказательства, мы должны сообщить страже, его схватят и казнят. Так уж важно, как он умрёт? В ответ он услышал молчание. Ханна смутилась и задумалась. Прошла почти минута, пражде чем она ответила:

— Да, хорошо! Он нам не по зубам, я не слепая, сама всё видела! — Бессильно согласилась она. — Но я должна что-то делать.

— Нам нужно найти патруль.

Из-за угла, ниже по улице, послышались мужские голоса, а вслед за ними и ночной патруль. Восемь стражников в остроконечных шлемах и кольчугах поверх шёлковых халатов, не спеша шли, и о чём-то бурно спорили. Ханна смотрела на них пару мгновений, а потом двинулась на встречу. Тадж шумно выдохнул, и пошёл за ней.

«Сегодня, определённо, чертовски, хреновый день!».

IV

— Вжик, вжик, вжик…

Рюк водил точильным камнем по клинку. Ему бы стоило поспать, но в этом и была проблема. Зелье, которое он принял утром, наделяло не человеческими, и по истине чудесными силами. Только, как говорил Волес: «Что-то там эффекты дадут о себе знать…». Он устал, жутко устал с дороги, ему бы сейчас спать вместе с остальными, даже странный охранник принца, раскинулся на диване и дремал. А он не мог. Бессонница продлиться где-то сутки, так что к рассвету должно полегчать, а сейчас, усталость упиралась в невидимую преграду, не позволяющую погрузиться в омут сладкого забвения. Он был не похож сам на себя, состояние его нервировало, а также заточка клинка и даже глухие шаги принца раздражали. Тот ходил из угла в угол, мерил шагами обеденный зал вот уже минут двадцать и периодически поглядывал на свои механические часы в форме луковицы. Огонь в лампах танцевал и отбрасывал свет на орлиный профиль. Сквозь кованные узоры, он рисовал тенями на сосредоточенном лице, когда Эдриан проходил особенно близко к лампе. Волнение читалось во взгляде принца, и оно передавалось северянину постепенно, каждый раз, по чуть-чуть, с редко бросаемыми нервными взглядами в его сторону.

Джостара не было довольно долго, и великан ожидал приказа найти убийцу. Он ему не нравился, Рюк не скрывал этого. Он с самой первой встречи испытал тупую неприязнь к этому человеку и это чувство он не мог обосновать сначала. Прошло время, а неприязнь всё нарастала вместе с пониманием природы её появления. Когда-то Рюк знавал таких людей и дело было здесь не в ремесле убийцы. За ним самим тянулся проклятый кровавый след, деяния прошлого никуда не делись, преследовали его, напоминали великану о себе не принося покоя. Он прошёл много войн, подкрадывался в темноте к вражескому лагерю, убивал спящих, таких же как он, уставших от сражений воинов. И оправданий себе он не искал, а таким людям как Джостар тем более. Убийца, а не воин, который с лёгкостью устранял ребёнка или женщину, неважно кого и каким способом. Такой человек, по мнению северянина легко мог улыбаться тебе в лицо, и держать за спиной нож, чтобы пронзить им сердце, когда ты отвлечёшься. Таким людям нельзя доверять.

Меньше всего доверия в Глухоморе испытывали к берсеркерам в приступах кровавой ярости.

Эдриан стоял стеной между взаимной неприязнью двух убийц. Рюк не очень разбирался в таких вещах, но все они были нужны принцу для проведения какого-то ритуала, и только его приказ не позволял устроить им двоим кровавую бойню. Он говорил, что каждый член этой группы особенный и каждого он нашёл с помощью звёзд. Великан любил звёзды. Они напоминали ему о доме и о его мечте, звезде, которую он скоро достанет с неба. Каждый, кого нашёл Эдриан, имел свою мечту и самое главное, что понял северянин, эту мечту осуществит принц и исполнит его желание. Всех объединяло желание. У каждого своё, но оно было. Даже у Джостара, а ещё у принца, который не переставал быстро ходить по залу.

–Вжик, вжик, вжик…

Точильный камень работал, выдавал монотонный, назойливый ритм и казалось, что это он не давал блондину остановиться. Рюк знал, что его покровитель ждал самого убийцу не меньше костей, смерть Джостара рушила все планы. Костей много, а убийца такой один, как и каждый из них. Именно так и понял северянин и с этим пониманием подкралось волнение, которое излучал Эдриан. Даже Лавий не удостоил их своим назойливым присутствием, призванный быстро сообщать о неприятностях. Джостар всегда действовал на своё усмотрение, и редко посвящал принца в свои планы. Всё это порождало недоверие, с которым, в прочем, блондин готов был мириться ради осуществления планов. И Рюку приходилось делать тоже самое. У Джостара было больше свободы и он пользовался своей незаменимостью. Великану иногда казалось, что в их бесконечных спорах, когда-нибудь, его покровитель не выдержит и собственноручно убьёт этого убийцу, ну или хотя бы попытается. Этот, с механическими руками был хорошим бойцом, и северянина это ещё больше раздражало. Но телохранитель не нарушал приказа. Загнанный рабовладельцами в самое сердце королевства Ферос, Рюк рубился, как загнанный зверь, но измотанный и уставший понимал, что проиграет. Тогда он и повстречал принца. Господин Эдриан спас его жизнь, и великан безоговорочно доверял блондину. Он сам предложил принцу свою жизнь и свое оружие в преданность и на веру, как делают на его родине. По доброй воле.

— Вжик, вжик, вжик.

Северянин глазами следил за принцем, мысленно готовился к исполнению приказа — отправиться на поиски Джостара, который как всегда не озаботился подробно рассказать Эдриану о своих действиях. Так что, круг поисков сужался до пределов всего города и не маленького города, как показалось великану.

Дверь открылась неожиданно, в проём ввалился убийца и не мало удивил своим внешним видом.

— Где кости? Почему так долго? — Спросил принц одновременно громко, угрожающе и властно. Камзол убийцы бал изорван, на голове зияла кровавая рана, рука висела плетью, а глаз отсутствовал, но принца это, если и обескуражило, то он не подал вида.

Джостар не удостоил его ответом, прошел мимо и плюхнулся на диван. Налил себе полный бокал вина и выпил залпом, и только потом, здоровой рукой залез во внутренний карман и извлёк на свет прекрасное и редкое украшение. Он небрежно бросил его на стол, после чего налил себе ещё вина.

Принц всего несколько ударов сердца взирал на лежащее перед ним украшение. Белые бусины, некоторые, размером с перепелиное яйцо, были искусно сплетены в узор. А за тем он придирчивым и гордым взглядом принялся за изучение убийцы.

— Что с тобой произошло?

— А сам как думаешь? — Язвительно ответил Джостар, осматривая повреждённое предплечье. — У алхимика оказались не только кости, но и сторож, страшная тварь. Пришлось её убить и старика тоже. — Лезвие из повреждённой ладони, показалось на половину, не желая выходить дальше, а убийца, подвернул рукав камзола, и продолжил осмотр.

— Это он тебя так отделал? — Надменная усмешка заставила на секунду отвлечься собеседника от осмотра повреждений.

— Да, а это ты знаешь дорогого стоит. — Он вернул принцу усмешку и снова увлёкся изучением руки.

— Прекрасно знаю. Тебя точно никто не видел?

— А раз ты прекрасно знаешь, зачем задаёшь мне такие вопросы? Вот кости, меня никто не видел и всё прошло гладко…

***

— Не стоит так торопиться, человек. Ночь только начинается.

Холодок пробежал по спине убийцы. Этот голос он не ожидал услышать. Не знал о присутствии произносившего эти слова до последней секунды. Только сейчас до его слуха донеслась тихая поступь того, кто подкрадывался сзади. Нет, не подкрадывался, просто шёл, как будто прогуливался, но настолько тихо, что его шаги не мог различить обычный человеческий слух. Он двигался как зверь на охоте, терпеливо и не спеша. Джостар слушал шаги и чувствовал в них грацию и изящество ночного хищника.

Убийца продолжал стоять, в ожидании продолжения, он совершенно не знал, что делать. Тот асура, что появился первым, неотрывно наблюдал за ним и не давал шанса на какие-то ответные действия. Второй асура медленно подошёл сзади и прошипел:

— Куда ты идёшь человек? От тебя пахнет кровью и смертью. У тебя идёт кровь, почему? Может она просто не нужна тебе? Мы можем взять её, если она тебе не нужна. Или ты пострадал в бою? Скажи нам человек, и мы поможем тебе.

Джостар прекрасно понимал, в каком положении оказался, но это понимание никак не могло ему помочь, и он не знал, что делать. Убийце оставалось только не выдать своих страхов, и он полностью сосредоточился на этом, быстро взял под контроль дыхание и успокоил мысли, не забыв при этом отвечать этому страшному существу самым праздным тоном, на который только был способен:

— Да нет, что вы. — Он беззаботно улыбнулся. — Просто подрался по дороге, ничего серьёзного. Повздорили немного, но я не в обиде.

Стоило как можно быстрее отделаться от них, и свалить отсюда. Он не справится с двумя асурами ночью, это было просто невозможно. Когда он встретил первого, то ещё лелеял надежду, что сможет одолеть его в бою, но появление второго обрушило эту надежду, оставив её руины на поругание бандам противного страха. Цепкие пальцы впились в его плечи, а над ухом звучал шипящий, похожий на громкий шёпот голос:

— Не пытайся обмануть нас, человек. Мы чувствуем страх и смерть. Они растворились в твоей крови и въелись в твоё тело. И мы узнаем всё, что хотим. Но если ты будешь нам врать, то мы добудем правду, высосав её капля за каплей. Безэмоциональный шипящий голос не угрожал и не запугивал, а просто известил от чего становилось совсем уж не по себе. Сильные руки стиснули его плечи, так, что было трудно двигаться, он глядел прямо на асуру в жёлтом халате. Тот отпустил клевец и уставился в ярко-голубые глаза Джостара.

Алые глаза гипнотизировали лишали воли и желаний. Ему всецело хотелось довериться этим прекрасным существам и отдать им всю свою кровь без остатка. Убийце чудилось, что он парит над землёй, лёгкий, как пушинка. Противиться было почти невозможно, и вот он уже готов обнажить шею и предоставить кровавое угощение. Хотелось, как на духу, рассказать им всё, что с ним произошло, всё, что он совершил в доме алхимика. Но вдруг сознание вернулось, вместе с волей и пространственной ориентацией, отозвавшись болью в не до конца зажившей ключице на которую асура слишком сильно надавил. Джостар резко и глубоко вдохнул, вырвался из гипнотического омута и дёрнулся в крепкой хватке:

— Что происходит? Я ничего не сделал, отпустите меня! — Он заговорил возмущённо, но получилось не очень убедительно.

Пальцы надавили сильнее и голос над ухом прозвучал вновь:

— Как интересно. Что же человек. Сейчас… мы… всё… узнаем. — Резким и сильным рывком асура отдёрнул шею убийцы, раскрыл рот и с размаху вонзил в неё острые белые клыки.

Джостар чувствовал, как слабеет. Кровь покидала его вместе с силами. Асура крепко вцепился в шею и жадно пил. В ушах стоял звон, а зрение помутилось, он не понимал, что происходит. Но это продлилось не долго. Что-то изменилось. Его больше не держали крепкие руки, ноги подогнулись, но он выстоял, собравшись в последний миг. Звон в ушах проходил, а зрение начало фокусироваться в считанные секунды. Он посмотрел за спину, где только что находился кровосос и мысленно улыбнуться. Асура в белом халате и тюрбане, сорвал маску, и стоя на четвереньках блевал кровью. Вскоре он упал в большую багряную лужу и больше не шевелился. Убийца не ожидал такого эффекта, но сразу понял, что именно произошло. Он перенёс множество хирургических вмешательств в операционных своего бывшего клана. Операция на позвоночнике, чтобы он мог управлять своими протезами и алхимические вливания, прежде чем начать новую жизнь, посвящённую интересам клана. В его организм вживили специальную железу, которая прижившись в теле, выделяла биологическое вещество. Оно смешивалось с кровью, проходило через протезы, что заставляло работать механизмы, а кровь получила интереснейшие свойства, не доступные гумору простых смертных. Именно это вещество и отравило организм кровососа. Благодаря всему этому он был на порядок быстрее, сильнее и совершеннее обычного человека. С более превосходным зрением и слухом, сама кровь гораздо быстрей сворачивалась, а раны заживали, как на собаке. И сейчас его возможности и благоприятная ситуация давали ему выбор.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Затракан — Так называют свою планету люди западного континента.