Заря людского господства

Андрей Александрович Таркинский, 2018

Материк Лоринар стоит на пороге великих событий. Почти тысячу лет не было конфликта, который коснулся бы каждого народа. Правители стали забывать о том, что такое настоящая война. До неё ещё осталось время, но не все смогут к ней подготовиться. Сказание начинается в 980 году, когда в империи Стедмар отгремела гражданская война. Королевство Кемендум только что оправилось от заговора против короля и уже столкнулось с новой бедой в лице набегов стад кентавров. Кочевые кланы орков получают предупреждение от своего Бога. А где-то в середине материка двое наёмников выполняют задание, ценой которого является их жизнь.Содержит нецензурную брань.

Возмездие за вред природе

Перегонный куб постепенно наполнялся паром — это говорило о том, что в скором времени настойка будет готова. Всё, что останется сделать — дать ей остыть и разбавить мёдом для ослабления горького вкуса. Эрленд Сайвон подошёл к столу и взял бутылку хорошо настоянной медовухи. Лучше всего добавлять сладковатое питьё, когда настойка ещё горячая — так вкус станет гораздо лучше. Поставив бутылку рядом с алхимическим столиком, Эрленд слил всю жидкость из перегонного куба в небольшой пузырёк и быстро перенёс его на подставку. Не теряя времени, алхимик подлил туда несколько капель медовухи и вытер вспотевший лоб. Оставалось только ждать, пока настойка остынет.

Эрленд вышел в другую комнату своего дома и сел на стул возле стола. С обезболивающей настойкой было покончено, но их осталось мало. В скором времени ему придётся идти за ингредиентами, чтобы приготовить ещё. В последнее время к нему часто приходили наёмники и прочий сброд, которым эти настойки нужны в разы больше, чем тем же стражникам. Спрос на обезболивающие был всегда, но сейчас их сметают с полок быстрее. Какая-то часть Эрленда считала, что продавать настойки и припарки наёмникам было не очень хорошо, ведь «сороки» могли использовать их не по назначению. Когда-то Эрленд продавал ещё и яды, потому что очень нуждался в деньгах, но в скором времени перестал это делать. Он являлся целителем и должен был помогать людям, а не убивать их. Однако в ядах Эрленд разбирался всё так же хорошо, и это работало на него. Время от времени стража Айнэста просила его вскрыть тело и определить, не умер ли человек от яда. За это не платили, но у Эрленда появлялось какое-то чувство гордости за то, что он помог закону.

Солнце уже поднялось из-за горизонта, и Эрленд потушил масляную лампу. Пора было завтракать, а потом отправляться к командующему Королевской Гвардии. Целитель получил просьбу о приходе вчера и не переставал думать об этом ни на минуту. Даже во сне ему привиделось, что он размышляет о будущем визите, корпя над своими заметками. Вспомнив о том, что спал он сегодня не больше двух часов, у Эрленда тут же начали слипаться глаза. Кое-как проглотив миску лукового супа, целитель подошёл к полке с эликсирами и достал «Беличий раствор». Уже четвёртый день подряд Эрленд пьёт этот эликсир каждое утро, и это плохо сказывается на его здоровье. Двое суток подряд организм переносит достаточно стойко, но дальше изо дня в день состояние будет ухудшаться. Несмотря на общее заблуждение, «Беличий раствор» не придаёт человеку сил, а лишь черпает энергию из запасов самого организма. Употребляя его примерно две недели, человек умирает от истощения. Эрленду было сорок три года и, несмотря на то, что это ещё далеко не престарелый возраст, «Беличий раствор» действует на него очень плохо.

Решив, что сегодня он обязательно выспится, и не будет пить эликсир хотя бы пару месяцев, Эрленд опрокинул пузырёк с раствором себе в рот. Горьковатый привкус быстро сменился кислым, и алхимик мигом стал чувствовать себя гораздо бодрее. Стараясь не думать о том, как это отразится на его состоянии в будущем, Эрленд взял свою сумку с парой склянок, несколькими ингредиентами и пером с пергаментом и чернильницей.

Только алхимик повесил свой скарб через плечо, как дверь его дома открылась, и внутрь ворвалось слабое дуновение морозного воздуха. Эрленд посмотрел в сторону входа. Он уже знал, кто зашёл, ещё до того, как увидел её. Худая девушка с ростом ниже среднего отряхивала копну русых волос от налетевшего снега. Аннетия ушла рано утром, когда солнце ещё едва поднялось над землёй, и вот сейчас вернулась.

— Доброе утро, — приветствовала она целителя. — Выглядишь бодрячком. Неужели, всё же, поспал?

— Нет, толком не ложился, — ответил Эрленд. — Не хочу ещё спать, да и времени нет.

— Да ладно, думаю, сэр Лемдал тебя простил бы, — усмехнулась Аннетия, ставя корзину с собранными корнями и ягодами на стол.

Она живёт с целителем каких-то полгода, и он уже успел привыкнуть к её постоянному присутствию. Эрленд поначалу противился её желанию помогать в его работе, но в конечном итоге сдался. Помощи от неё было не слишком много, потому что ранее Аннетия никогда не имела дела с алхимией. Эрленд даже не пытался её чему-то обучить — доверил лишь собирать травы и другие ингредиенты. Благо, в этом на неё можно было положиться — большая часть крестьян хорошо разбирались в этом.

Проходя мимо Эрленда, Аннетия, ненароком или же специально, посмотрела ему прямо в глаза. Это всегда вводило алхимика в некий ступор. Взгляд девушки был способен заворожить, но вместе с тем он заставлял алхимика чувствовать себя не в своей тарелке. Причиной тому была гетерохромия. Один её глаз был нежно-голубого цвета, а другой — очень светлый, практически белый. Это считалось недобрым знаком, поэтому большая часть людей старалась избегать разговоров с Аннетией. Возможно, именно поэтому она предпочитала натягивать на голову капюшон и не смотреть никому в глаза.

Алхимик уже было собрался выходить, но был окликнут своей помощницей. Заглянув в комнату, он тяжело вздохнул, увидев в её руках пустой пузырёк.

— Только не говори мне, что ты опять пил этот раствор, — умоляющим голосом сказала Аннетия.

— Ладно, не буду говорить, — пожал плечами Эрленд, предвкушая порцию упрёков в свой адрес.

— Спать ему не хочется, — буркнула девушка, ставя пустой пузырёк на место. В её разноцветных глазах проскользнул немой укор. — Эрленд, ну ты же сам говорил, что это опасная штука, если её часто принимать. Это ведь четвёртый день подряд.

— Слушай, я спал вчера и позавчера несколько часов, так что всё не так плохо, — отмахнулся целитель.

— Ты ведь уже не мальчик, Эрленд, — всплеснула руками Аннетия. — Что, если ты привыкнешь пить эту дрянь?

— Не начинай, а, — попросил её алхимик. — Давай, потом об этом поговорим, если тебе так хочется — я на встречу с Лемдалом опаздываю.

Аннетия обеспокоенно вздохнула, понимая, что её слова никак не подействовали на Эрленда. Она не в первый раз сталкивалась с таким упрямством и давно уже сделала вывод, что чем старше становится человек, тем больше у него появляется самоуверенности, не говоря уже о том, что взрослый мужчина никогда не прислушается к молодой девушке, которая, по его мнению, вообще ничего не знает о жизни. Эрленд попрощался с Аннетией и вышел из дома.

Всю прошедшую ночь шёл снег. Алхимик ступил на припорошенную мостовую и, прищурившись, посмотрел на слепящее белизной небо. Ни единой снежинки сверху не падало, но свежий, хрустящий наст давал понять, что зима не хочет покидать Кемендум, несмотря на то, что холод почти не чувствовался. Эрленд мог даже не кутаться в свою зимнюю целительскую мантию.

В такое раннее время жители Айнэста ещё спали мертвецким сном. Сейчас бодрствовали только стражники и Эрленд Сайвон. Алхимик давно жил в Айнэсте — на протяжении двадцати лет. Эрленда никогда не прельщала шумная столица Кемендума, но так уж вышло, что этот город стал частью его. В этом городе жил человек, который, а точнее которая, стала самым важным персонажем в его повести жизни. Лилли Эндерматт — это имя Эрленд никогда не забудет. Слишком много тёплых чувств было связано с этой девушкой. Эрленд усмехнулся. Он называет Лилли девушкой, хотя сейчас ей было бы никак не меньше сорока. Это было даже к лучшему, ведь она запомнилась ему в самом расцвете своей красоты. Без неё он, возможно, никогда и не стал бы целителем. Именно Лилли приоткрыла Эрленду завесу, за которой скрывался восхитительный мир алхимии. Если бы не она, его жизнь могла повернуться совсем по-другому. Вместе с этим целителю вспомнилось и то, что если бы не он, то Лилли до сих пор была бы жива.

Он часто вспоминает о ней, и это всегда приносит с собой лишь горечь утраты. Всё потому, что целая наука под названием «алхимия» напоминала Эрленду о лучших днях его жизни. Он часто говорил себе, что если бы он лучше знал эту науку, то Лилли была бы жива. Оплошность Эрленда стоила жизни самому дорогому для него человеку. Спустя пару дней после смерти Лилли, Эрленд узнал, что растение, которое ужалило девушку, и яд он определил правильно, но вот лекарство было неверным. Ради памяти о своей любимой Эрленд пообещал себе, что посвятит всю свою жизнь изучению алхимии и займёт её место целителя в Айнэсте. Двадцать лет исследований ингредиентов и создания собственных эликсиров. Работа позволяла отвлечься от произошедшей трагедии, одновременно напоминая о ней. Эрленд не пытался сосчитать, как часто вспоминает Лилли — это была бы слишком большая цифра.

Забывшись в сладостных и в то же время горьких воспоминаниях, Эрленд и не заметил, как подошёл ко рву, отделяющему королевский замок от остального города. Аккуратно ступая по скользкому подъёмному мосту, алхимик пересёк ров и оказался во владениях дворца. Обычно командир гвардии короля обитал где-то внутри, неподалёку от Его Величества. Но сегодня путь Эрленда лежал не к королю, а в башню самого командующего. Видимо, дело, о котором его оповестили недавно, предстоит решать лично комгварду¹⁰.

Сказав стражникам своё имя и цель визита, Эрленд вошёл в башню. Она была невысокой, и подъём наверх по винтовой лестнице не вызвал у алхимика особых затруднений. Взобравшись на самый верх, Эрленд постучал в дверь. После разрешения войти, он открыл её.

Перед ним стоял сэр Лемдал Барн — командующий королевской гвардией. Сколько целитель его помнил, он вообще не менялся со временем. Самым заметным отличием от семнадцатилетнего солдата, когда Эрленд увидел комгварда впервые, было наличие постоянной грубой щетины того же светлого оттенка, как и его волосы, свисающие почти до плеч. Широты в плечах тоже прибавилось за эти семь с небольшим лет.

Эрленд знал комгварда давно — в первый раз он увидел сэра Лемдала ещё будучи начинающим целителем, в то время как тот был обычным солдатом. По мнению Эрленда, их знакомство вышло случайным, однако сэр Лемдал был уверен, что алхимика ему послали свыше. Тогда комгвард был ранен, и его доставили к первому целителю, попавшемуся по дороге. Рана была несерьёзной, но уже грозила загноиться. Эрленду не составило труда спасти сэру Лемдалу жизнь, и таким образом целитель заслужил пожизненную благодарность от будущего комгварда короля Кемендума. С тех пор Эрленд виделся с Лемдалом почти регулярно. Трудно сказать, стали они друзьями или нет, но целитель всегда относился к комгварду с большим уважением и старался помогать ему по мере возможностей.

— Сэр Лемдал, — произнёс Эрленд, отвесив небольшой поклон командующему. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Это взаимно, Эрленд, — ответил сэр Лемдал, многозначительно посмотрев. Эрленд стал обращаться к нему на «вы» с тех пор, как Лемдал стал комгвардом, и ему это не очень нравилось.

Целитель осмотрел людей, стоящих рядом с комгвардом, не узнавая никого из этих рыцарей. Учтиво поклонившись всем присутствующим, Эрленд продолжил:

— И чем же я обязан вашим приглашением?

— Мне нужна твоя помощь.

«Серьёзно, что ли?» — усмехнулся про себя Эрленд, но вслух сказать не посмел.

Сэр Лемдал дал команду своим гвардейцам разойтись, и Эрленд увидел жуткую картину. Перед ним на разных столах лежали четыре человека — сомнений в том, что они мертвы, не возникало. Эрленд отвёл взгляд в сторону, сдерживая рвоту. Ему приходилось иметь дело с ранеными и только что убитыми людьми, но такого ему видеть ещё не доводилось. Трое погибли от серьёзных ран — у них у всех была большая резаная борозда почти во всё тело. Четвёртый труп тоже выглядел ужасно — у него не было таких ран, но были сломаны несколько рёбер, которые наверняка вызвали сильное внутреннее кровотечение. Сами трупы больше всего походили на бандитов с их лёгкой экипировкой, которую не сняли с убитых.

— Что с ними случилось? — первым делом спросил Эрленд, подходя к ближайшему телу, у которого глубокий порез проходил от левого плеча где-то до середины живота. Не иначе здесь поработал кто-то с двуручным мечом. Но это могла быть и секира. С другой стороны, оставить подобную рану секирой было затруднительно — под её тяжестью тело скорее было бы разрублено, в отличие от конца лезвия большого меча, который мог оставить такую рану.

— Никто не знает, — нехотя ответил сэр Лемдал. — У этих солдат было секретное задание.

— Так это солдаты, значит? — удивился Эрленд, не отрываясь от осмотра. Он давно не работал с трупами, но навыки и знания ещё сохранились. Предположение насчёт двуручного меча всё ещё было преобладающим — такие длинные раны трудновато оставить обычным мечом.

— Да.

«Многословен как всегда», — подумал Эрленд, щупая рану. Кровь уже сильно подсохла, тело было холодным, похоже, что погибли они около нескольких дней назад.

— Давно они мертвы? — спросил Эрленд, подходя к другому трупу.

— Сюда они были доставлены вчера вечером, — отчеканил сэр Лемдал. — Точного времени смерти не знаю.

— Как долго они не отчитывались?

— Я послал своих людей, как только не получил их ежедневного отчёта. На следующий день они были уже здесь.

«Три дня, значит», — обследования второго тела не принесло ничего нового, кроме пробитых насквозь доспехов. Отверстие было весьма небольшим и представляло собой рваный кружок, равный примерно двум дюймам в диаметре. Третье тело заинтересовало Эрленда больше, чем первые два. Помимо распоротого живота, из которого открывался крайне неприятный вид на кишечник, у этого трупа была глубоко надрублена верхняя часть правого плеча. Как будто кто-то хотел разрубить этого солдата пополам, но не справился, выдернул оружие и убил его, проведя лезвием по животу.

Эрленд подошёл к последнему трупу. Он, пожалуй, был самым необычным. Сломанные рёбра говорили о том, что этого человека ударили чем-то тяжёлым — возможно, молотом или булавой.

Эрленд посмотрел на соседний стол, где лежал смятый нагрудник. Что-то смутило целителя в этом. Сразу видно, что доспехи были очень тонкими. Такие можно пробить даже кинжалом, если знать, куда наносить удар. Нагрудник был сильно помят и, казалось бы, очевидна работа молота, но что-то было не так. Эрленд знал, как выглядит броня после знакомства со стальным набалдашником молота, и то, что он видел перед собой, не было похоже на тяжёлый удар дробящего оружия. Доспехи больше мялись под натиском молота, нежели ломались. Броня убитого солдата была пробита. Сразу возникло предположение о булаве, в первую очередь о той, которой пользуются северяне — если Эрленду не изменяла память, она называлась шестопёр.

Однако была ещё одна деталь. Присмотревшись получше, целитель заметил, что примерно в середине большой вмятины было едва заметное возвышение, будто некая перегородка. Алхимик подумал о том, что это были два одновременных удара молотом, но тут же прогнал эту догадку. Тут в голове Эрленда всплыл случай многолетней давности, когда он пытался спасти рыцаря, которого лягнула лошадь, вставшая на дыбы. Тогда на доспехах раненого были похожие отметины. Но ситуация вновь не укладывалась в голове. Получалось, что помимо неких нападавших там был ещё и всадник, либо все нападавшие были верхом на конях. Всадники обычно не нападают на бандитов, потому как те сами к ним не суются.

— А скольких убили твои люди? — спросил для начала Эрленд, порадовав командующего переходом на «ты».

— Ни одного, — ответ сэра Лемдала удивил алхимика. — Если они кого и убили, то трупы кто-то унёс.

Эрленд выдержал паузу, ещё раз осмотрев сломанные кости трупа, и сказал напрямик:

— Я всё ещё не понимаю, зачем ты вызвал меня.

— Хочу, чтобы ты сказал точно, как именно они погибли, — отчеканил комгвард.

— А тебе самому непонятно? — вскинул брови целитель.

— Нужно мнение знающего человека.

— Ну, могу высказать лишь пару предположений, — начал алхимик, втайне возгордившись доверием комгварда. — Судя по всему, двоих из этих бедолаг убили одним ударом. Того, — Эрленд указал на мертвеца с двумя ранами, — видимо, тоже собирались прикончить за один удар, но что-то пошло не так. Вон тот дальний — самый интересный. Уж не знаю, чем его ударили — это наиболее неразрешимая загадка.

— Согласен, — кивнул сэр Лемдал. — Похоже на следы копыт, так?

— Именно. Куда это ты своих людей отправил, если на них всадники нападали?

— Самая загвоздка в том, что всадники на них напасть никак не могли, — решительно проговорил комгвард. — Они работали на окраине Многолюдного леса, а там верхом очень трудно передвигаться.

Эрленд удивлённо посмотрел на собеседника. До этого момента алхимик и предположить не мог, что погибшие работали в лесу, а потому вполне допускал нападение всадников.

— Тогда я ничего не понимаю, — развёл руками Эрленд и, встретив недоверчивый взгляд сэра Лемдала, указал на смятый доспех. — Сам взгляни, если хочешь, комгвард. Вот эта перегородка, и именно такая перегородка возникает в случаях удара лошадиными копытами, тут у меня сомнений нет.

Наступила пауза, во время которой комгвард осматривал указанную целителем перегородку. Глубоко вздохнув, сэр Лемдал сказал:

— Тогда у нас есть только один подозреваемый.

— И кто же? — недоумённо спросил Эрленд.

— Кентавры.

Алхимик удивлённо посмотрел на комгварда.

— С чего бы кентаврам нападать на людей? — задал очередной вопрос Эрленд.

— Больше некому, — пожал плечами сэр Лемдал. — Как раз хотел спросить, сколько раз кентавры нападали на людей? Ты же увлекаешься историей, может, читал что-то об этом?

— Не припомню ничего такого, если честно, — помотал головой целитель. — А почему бы тебе не обратиться к королевскому алхимику? У него ведь опыта больше, чем у меня.

— Он младше тебя лет на пятнадцать, — ответил комгвард. — Ему я бы не хотел это доверять.

— Видимо, я отстал от последних новостей. А что стало с Асартом?

— Он умер. Асарт и так доживал свои последние дни, но пару месяцев назад ему стало совсем плохо, поэтому пока на его должность король назначил его ученика.

Эта новость произвела впечатление на Эрленда. Асарт долгое время был королевским алхимиком — многие его называли одним из лучших. Эрленд был согласен с этим мнением. За всё время своего знакомства с Асартом у него не было сомнений в знаниях королевского алхимика. Именно он повлиял на Эрленда так, что его стали интересовать и другие науки помимо алхимии. Асарт хорошо знал историю почти каждого народа Лоринара, много читал про магию и древние артефакты. Его советы королям Кемендума были поистине бесценны. Сам Асарт работал на своём веку у двух королей.

И вот его не стало. Эрленд постарался вспомнить, в каком возрасте был Асарт, когда они виделись в последний раз. Целитель знал, что королевскому алхимику уже тогда было хорошо за сто лет.

— Оповести всех об общем сборе, — сказал Лемдал одному из гвардейцев.

— Слушаюсь, — последовал ответ.

— Я могу идти? — поинтересовался Эрленд.

— Да. Спасибо за помощь.

— Конечно, всегда рад. Ты расскажешь об этом королю?

— Как только сам с этим разберусь. У короля и так полно дел.

— Это каких, например? — скептически вскинул брови Эрленд. Одной из важнейших обязанностей короля была забота о своём народе, а четыре трупа были серьёзным преступлением.

— Ещё не пришёл голубь от союза алхимиков насчёт назначения нового королевского алхимика, — спокойно ответил Лемдал, не обращая внимания на скептицизм Эрленда. — Кроме того, поступило важное письмо от Цезона Невия¹¹.

— Император Стедмара? — вновь удивился Эрленд.

— Он самый.

Алхимик не стал спрашивать подробнее — Лемдал и так сказал достаточно. Эрленд попрощался с комгвардом и вышел из башни. Стоило зайти к командующему, как на голову сразу же свалилось больше новостей, чем за последние несколько месяцев.

Пока Эрленд помогал комгварду, народ уже успел проснуться. За лавками рынка начали появляться торговцы, торопливо отряхивая продукты от снега и представляя свой товар, из кузницы слышался громкий лязг молотка и шипящий звук остужающейся стали. Неугомонная детвора без устали бегала по улицам с какими-то мелкими поручениями или просто догоняли друг друга, бросаясь снежками. Когда-то Эрленд и сам мечтал о детях, но смерть его любимой поставила крест на этой мечте. Он не мог представить рядом с собой кого-то другого, кроме Лилли.

Придя домой, Эрленд плотно пообедал остатками лукового супа и запил горячим рунэльским чаем. Скорее всего, ужинать сегодня он будет поздно, поэтому далее можно будет рассчитывать только на «Беличий раствор». Кроме того, следовало взять с собой в дорогу какую-нибудь еду. Эрленд спустился к себе в погреб, взял оттуда ещё вчера приготовленную отварную говядину, несколько морковок для лошади и вернулся в комнату. Взяв бутылку медовухи, целитель перелил напиток в бурдюк и положил в сумку к говядине.

— Куда-то уходишь? — раздался голос из дальней комнаты.

Эрленд обернулся и увидел Аннетию, спускающуюся с лестницы, ведущей на чердак. Девушка была вся в пыли и слегка растрёпанная. Спустившись с лестницы, Аннетия отряхнула одежду от грязи, после чего несколько раз чихнула.

— Будь здорова, — усмехнулся Эрленд. — Да, надо за парочкой трав съездить. А ты что на чердаке делала?

— Угадай, — усталым голосом ответила Аннетия, закончив, наконец, отряхиваться. — На чердаке твоём прибиралась. Ты там когда был в последний раз?

— Э-э-э, — протянул алхимик, задумавшись. — Месяца два-три назад, наверное.

— Не знаю, имеет ли смысл спрашивать насчёт уборки, — хмыкнула девушка, присев на стул и налив себе кружку воды.

— Хех, — только и ответил Эрленд. — Думаю, ты уже сама знаешь ответ.

Аннетия слабо улыбнулась и почти залпом выпила налитую воду. Эрленд, тем временем, подошёл к своему рабочему месту, взял обезболивающую настойку и поставил на полку к остальным эликсирам. Остывшее снадобье уже можно было смело использовать, если возникнет нужда. После этого целитель вновь вернулся к столу, открыл поддон и достал оттуда небольшой нож, которым он срезал растения. Убедившись, что он его отмыл после последнего похода за ингредиентами, Эрленд положил нож в карман.

— Может, лучше я схожу? — предложила Аннетия, вставая со стула. — Тебе же уже не двадцать лет, всё-таки.

— Я ещё не старик, Нетти, — улыбнулся в ответ алхимик. — Могу и сам побродить по лесу. Да и Ласка пока тебе не очень доверяет.

— Ты поедешь на Ласке? — обеспокоенно произнесла девушка. — Так ты не в окрестностях Айнэста будешь травы искать?

— Чего ты так напугалась-то? — сказал Эрленд беззаботным голосом, пытаясь этим её успокоить. — Ну, да, возможно я не только по округе покатаюсь. Не бойся, я не очень долго — к вечеру уж всяко вернусь. Мне в любом случае надо развеяться, а то я последние недели две только и делал, что варил настойки.

Аннетия хотела сказать что-то ещё, но быстро передумала. Судя по всему, она поняла, что Эрленд не откажется от своих замыслов, потому и решила не приставать. Мысленно поблагодарив её за это, алхимик развернулся и хотел было выйти из дома, как ему на глаза попался его арбалет, висящий на стене. Эрленд уже и не помнил, как это оружие попало к нему в руки — в памяти отпечаталось лишь то, что это было порядка десяти-пятнадцати лет назад. За это время целитель даже научился неплохо стрелять, однако он никогда не брал арбалет с собой, потому что он не помог бы в случае опасности.

Но совсем без оружия целитель никогда не выходил за припасами, поэтому он взял в руки длинный кинжал в ножнах и прицепил его к своему поясу с правой стороны. Проверив свою сумку, Эрленд попрощался с Аннетией и вышел из дома по направлению к воротам. Покинув Айнэст, он подошёл к конюшням и попросил привести Ласку. Лошадь получила свою кличку за то, что она очень любила, когда её гладили по холке или голове. Когда-то она принадлежала Лилли, очередная память о дорогом человеке. Она купила Ласку незадолго до своей смерти — тогда она ещё была жеребёнком, ей и года не исполнилось. Лилли всегда мечтала о лошади, но не дожила до того момента, когда смогла бы прокатиться на Ласке. Вопреки своей кличке, лошадь давала себя гладить далеко не каждому человеку — Аннетия до сих пор не могла найти с ней общий язык, из-за чего Ласка так и норовила её куснуть или лягнуть.

В нос целителю ударил резкий запах конского навоза, который возвестил о возвращении конюха. Эрленд поблагодарил его, протянул несколько медяков и взял свою пегую лошадь под уздцы. Путь предстоял неблизкий, а если не повезёт, то придётся идти до самого Многолюдного леса.

Эрленд сунул ногу в стремя, взобрался на спину Ласки и легко ударил по бокам лошади. Ласка побежала по дороге медленной рысью, оставляя неглубокие следы на тонком слое снега. Целитель продолжал направлять лошадь по заснеженной мощёной дороге, пока ему не встретилась широкая тропа. Спустя примерно десять или пятнадцать минут неторопливой езды тропа упёрлась в край Двуцветного луга.

Особенностью этого луга было то, что в зависимости от положения солнца он казался разноцветным. В солнечные дни луг был ярко-зелёным, а ближе к закату казался полностью жёлтым. Именно на Двуцветном лугу имелась одна полезная трава, которая на территории Кемендума больше нигде не росла. К сожалению, сейчас этот луг был почти полностью засыпан последним снегом, поэтому ни золота, ни зелёного цвета видно не было.

Эрленд слез с Ласки и медленно побрёл по лугу. Целитель не раз отмечал, что здесь очень много мелкой живности, вроде насекомых. Изредка встречались и мышки, но кузнечики и сверчки прыгали на кожаные носки сапог гораздо чаще. Однако в это время года ни одно насекомое ещё не отошло от зимовки, поэтому единственное, что слышалось под ногами алхимика — хруст снега.

Достаточно долгое время алхимик безрезультатно бродил по лугу, разрыхляя сапогами верхний слой пороши. Именно по этой причине Эрленд не очень любил зиму — большая часть нужных растений покоилась под белым покрывалом, из-за чего их поиск мог затянуться. Но вот, чуть правее себя целитель смахнул сапогом пушистый снежный покров и заметил нужное растение. В народе оно называлось мягкая осока. Когда-то Эрленд запоминал трудные научные названия всех целебных растений, но довольно быстро перестал это делать. Ему приходится иметь дело с простыми людьми, которые в жизни не запомнят научного названия травы, поэтому Эрленд всегда называл растения простым языком. Мягкую осоку так назвали из-за того, что она не режет кожу, в отличие от обычной. Кроме того, её сок хорошо скрепляет повреждённые ткани внутри организма. Она не имеет с обычной осокой ничего общего, кроме идентичного внешнего вида.

Эрленд опустился на одно колено, достал нож и срезал несколько стеблей мягкой осоки. Она требовалась в обезболивающей настойке в очень маленькой дозе, поэтому собранного количества должно хватить надолго. Растение приятно холодило кожу пальцев, оставляя на ней мелкие капли оттаявшего снега. Алхимик положил стебли в сумку и поднялся с земли.

Оседлав Ласку, Эрленд направил её назад, к мощёной дороге, а потом свернул дальше, на восток. Целитель всегда пользовался проверенным путём, если была такая возможность. Дорога напоминала ему, что он идёт по территории людей. Просторы полей и лесов таили в себе какую-то загадочную тягу, но Эрленда почти всегда пугала эта свобода. Ласка, наверняка, чувствовала бы себя лучше среди своих сородичей, на полях. Но будь она на воле, она, скорее всего, не дожила бы до своего возраста.

Дойдя до развилки, Эрленд не свернул и поехал по едва заметной тропе в гору — благо, тропа была хорошо протоптана, и любой ухаб был виден. Насколько он помнил, там, наверху пригорка, находилось кладбище, где хоронили своих людей жители небольшой деревеньки, находящейся неподалёку. Эрленд слез со своей лошади на подходе к кладбищу.

— Не вздумай съесть тут чего-нибудь, — усмехнувшись, наказал он Ласке, хотя и сам прекрасно знал, что она не станет этого делать.

Ласка фыркнула в ответ, будто говоря, что трава всё равно покрыта снегом, и стала осматривать местность, беспокойно вертя головой из стороны в сторону. Лошадь не любила находиться там, где царила смерть. Эрленду и самому было не по себе в подобных местах. Несколько раз алхимику доводилось побывать в городских похоронных залах. В подобных местах становилось по-настоящему страшно, и даже слабый ветерок, колыхнувший огонь факела, заставлял вздрагивать и испуганно оглядываться.

При обходе надгробий у Эрленда по спине побежали мурашки. Алхимик всегда замечал, что на кладбищах слишком тихо. Эрленд уходил всё глубже в лабиринты надгробий, как вдруг прямо над его головой громко каркнула ворона. Вздрогнув от неожиданности, целитель в душе проклял эту птицу. Обойдя ещё несколько заснеженных надгробий, Эрленд, наконец, увидел интересующий его цветок. Он назывался «погибшая краса». Ярко-оранжевые лепестки с чёрными точками около центра, на стебле два-три треугольных листа. «Погибшая краса» росла только на могилах молодых девушек. Считалось, что если этот цветок вырос на могиле девушки, то сами боги подтвердили её красоту. Среди вялых и мрачных цветов кладбища «погибшая краса» сильно выделялась. Эрленд вспомнил, что такой же цветок вырос на могиле Лилли. Однако её «погибшая краса» была небесно-голубого цвета, что является большой редкостью. В народе говорилось, что это означало чистоту помыслов умершей девушки. Целитель помотал головой, прогоняя горестные воспоминания.

Достав свой нож, Эрленд срезал цветок и невольно залюбовался его красотой. Это растение было способно пробиться даже сквозь снежный покров посреди зимы. На его оранжевых лепестках блестели редкие снежинки. Большая их часть таяла на «погибшей красе», оставляя маленькие капельки. Будто сам цветок тоже оплакивал безвременно ушедшую в царство смерти девушку, тоскуя о её утерянной красоте. Глубоко вздохнув, целитель положил «красу» в сумку и решил ещё побродить по кладбищу. Он нашёл ещё четыре таких цветка, прежде чем решил, что пора уже двигаться дальше. Ему нужны были только лепестки, а их на каждой «красе» было по десять штук.

Ласка с готовностью поднялась с земли, как только увидела приближающегося хозяина, оставив неровный след от своего тела на снегу. Эрленд видел, что она взволнована. Погладив лошадь по голове, алхимик возобновил свой путь. Осталось только добыть несколько ветвей ранней плакучей ивы. Поначалу Эрленд решил свернуть к озеру Дейлор, которое находилось недалеко от границы с Крартельской провинции империи Стедмар. Там должна расти одинокая ранняя плакучая ива, которая не раз отдавала свои листья на эликсиры Эрленда. Однако два или три раза алхимику пришлось топать за ивовыми листьями к Зелёной Лиге — реке, которая текла через Многолюдный лес. Её так назвали из-за того, что она большей частью своей длины протекает через этот самый лес, беря своё начало из ключевого родника на бывшей территории Крартела.

Свернув к озеру Дейлор, целитель стал внимательно осматривать окрестности. Около этого озера любили охотиться волки, которые зимой становятся особенно озлобленными из-за отсутствия пищи, и всадник на лошади вполне годился на плотный обед для целой стаи. Убедившись, что поблизости нет хищников, Эрленд ещё немного ускорил Ласку. Морозный воздух возвращал радость жизни в душу после мрачного ощущения, которое нагнетает кладбище.

Когда целитель подъехал к озеру, ему стоило огромных усилий, чтобы не выругаться вслух. На просторах скованного льдом озера не было видно ни одного дерева, а на месте, где Эрленд привык видеть ту самую раннюю иву, красовался невысокий пень. Какой-то дровосек срубил дерево почти под самый корень. Эрленд взял верх над своим гневом и направил Ласку назад.

Эрленд с сожалением направил Ласку по дороге, которая вела к Атфельду. На повороте к городу нужно было взять на северо-восток и выйти к опушке Многолюдного леса. Можно избежать леса и пройти по окраине до того места, где Зелёная Лига вытекает из него, но Эрленд отказался от этой мысли. Он не был уверен в том, что ранние ивы растут за пределами Многолюдного леса, а потому решил не рисковать.

Эрленд ударил по бокам Ласки сильнее обычного, и лошадь пустилась иноходью¹², от чего следы на снегу стали отпечатываться крайне неравномерно. Алхимику хотелось поскорее добраться до этого леса. Его руки уже начинали чуть-чуть замерзать, и целитель не раз пожалел о том, что не взял с собой перчатки. Тем временем на Эрленда навалилась какая-то усталость. Это было одним из побочных действий «Беличьего раствора». Именно поэтому Эрленд твёрдо решил выспаться сегодня вечером.

Ласка, казалось, была только рада ускорить свой ход. Видимо, прохладный воздух ей тоже был в радость после жутковатого кладбища. Пусть она ни разу не сбегала, но меньше любить свободу она от этого не стала. Лошади были из тех зверей, что любили простор, несмотря ни на что. Попробовав однажды, им захочется ощутить его снова. Если бы Эрленд был уверен, что Ласка будет хорошо и долго жить на просторах полей Кемендума, то отпустил бы её, не задумываясь. Но она не протянет и пары недель, человеческая забота ей необходима.

Думая о свободе и просторах, Эрленду вспомнилось недавнее восстание лайдеров в Стедмаре. Этих людей можно было понять. Рабство имело место быть во всех людских владениях, однако с жителями Крартела дело обстояло несколько иначе. Однажды Стедмар и Крартел уже заключали союз — это произошло вскоре после падения Объединённого Королевства Кемендум. Просуществовав четыреста лет, союз распался, и Крартел вновь стал независимым. И вот, спустя ещё пятьсот лет, Стедмар покорил целый народ, и территория лайдеров входит в состав империи до настоящего 980 года. Лайдеры являются гордыми людьми: всё дело в том, что они были прямыми потомками первого народа, появившегося в Лоринаре — трилваров. Отчасти именно гордость и привела к жёстким податям и немалой дани, которую выплачивали лайдеры империи.

Время уже перевалило далеко за полдень, когда Эрленд увидел вдалеке окраину Многолюдного леса. Пора было остановиться на привал и перекусить. Эрленду казалось, что обедал он очень давно, и аппетит разыгрался с нешуточной силой. Ласка наверняка тоже была голодной, поэтому Эрленд соскользнул со спины лошади и отошёл с натоптанного наста в небольшие мягкие сугробы, начинающиеся сбоку от тропы. Недалеко от тракта было небольшое кострище, где путники останавливались, чтобы отдохнуть. Сейчас это кострище было засыпано снегом, поэтому алхимику не сразу удалось его найти. Отыскав нужное место, Эрленд очистил землю, засыпанную углями, от снега и уже спустя несколько минут, он подогревал говядину на огне, вдыхая аппетитный запах жарящегося мяса. Вспомнив про Ласку, Эрленд достал из своей сумки морковь и подал лошади. Ласка с удовольствием захрустела угощением и прилегла рядом с костром. Её конская туша слегка подрагивала от соприкосновения с холодным настом, однако лошадь быстро пригрелась, и перестала дрожать. Эрленд примостился рядом, откинув спину на лошадиный бок. Ласка негромко фыркнула, требуя ещё моркови.

— Тебе не много будет? — усмехнулся Эрленд, доставая из сумки ещё одну морковь. Ласка снова принялась хрустеть овощем.

Подождав ещё немного, Эрленд взялся за свою говядину. Мясо не успело хорошо прожариться, но алхимик был слишком голодным, чтобы ждать ещё. Очередное плохое действие раствора — организм требует еды всё больше и чаще. Утолив голод, Эрленд поднёс бурдюк с медовухой к губам и сделал несколько глотков. Сладковатая, прохладная жидкость тут же освежила пересохшее горло. Хмельное действие медовухи должен был взять на себя «Беличий раствор», поэтому Эрленд не заботился о своём состоянии и выпил, сколько смог. Ласке, к сожалению, попить было нечего. Эрленд потрепал лошадь по холке, успокоив тем, что она вдоволь напьётся из Зелёной Лиги, которая зимой не полностью покрывается льдом.

Эрленд посидел ещё немного и решил, что пора двигаться дальше. Он поднялся на ноги, и Ласка, смотря на хозяина, тоже встала. Целитель потушил костёр и взобрался на лошадь. До Многолюдного леса оставалось ещё примерно полчаса пути, и Эрленду уже хотелось покончить с этим делом. Это место было опасным. Страха добавляло недавнее нападение на гвардейцев сэра Лемдала.

Тропа была достаточно ровной, но на подходе к лесу она начинала сильно извиваться. Из-за этого большая часть караванщиков ненавидела Многолюдный лес ещё сильнее. Нервно сглотнув, Эрленд направил Ласку прямиком в чащу. Лес встретил алхимика практически звенящей тишиной, нарушаемой лишь хрустом снега под копытами его лошади. Покрытые белым покрывалом деревья не издавали ни единого треска или шелеста. Изо рта целителя и его лошади без устали вырывался слабый пар и практически мгновенно растворялся. Снег образовывал достаточно высокие холмы, за которыми могли прятаться хищники, рыщущие в поисках тёплого мяса.

В какой-то момент на плечо алхимика мягко упала пустая шишка, и он с трудом удержался, чтобы не пустить Ласку галопом. Облегчённо выдохнув, он продолжил смотреть вперёд. Эрленд почувствовал себя неуютно. Кроме разнообразной живности разумных существ в нём не обитало. Разве что кентавров можно было назвать таковыми, потому что они имели свой язык и культуру, кое-кто из них умел говорить и на общепринятом языке. Эрленд мало что знал о народе полуконей, но кое-какие сведения ему в память запали. Они помогали Кемендуму во время нападения орков, которое в народе называли «Войной набегов». Несколько раз какие-то вожаки кентавров вели переговоры с правителями трёх стран: Кемендума, Латории и Рессулии насчёт рубки Многолюдного леса. Тогда полукони доходчиво объяснили, что будут жестоко наказывать тех, кто нарушит уговор, который заключался в том, что жители трёх оговорённых стран не будут уничтожать лес.

В лесу снежного покрова было гораздо больше, чем на дороге. Это место славилось тем, что снег здесь держится долго. Эрленд уже не раз отмечал, что Многолюдный лес был прекрасен в любое время года. Особенно хорошо находиться здесь рано утром, сразу после рассвета. В это время суток здесь можно услышать самых разных птиц. Эрленд несколько раз ходил сюда с Лилли. Она любила послушать трели соловьёв или визгливые крики иволги. Эрленду же было всё равно. Рядом с ней ему казались прекрасными даже каркающие вороны или трещотки-сороки. Но сейчас для соловьёв было слишком рано, а вот вороны и сороки трещали без умолка. Ласке нравился Многолюдный лес. Её вообще привлекала дикая природа — она казалась лошади родной.

Голые деревья не спешили обзаводиться зелёной одеждой. Эрленд не торопясь осматривал окрестности, насколько хватало глаз. Ни единой живой души. Только один раз какая-то мышка пробежала под копытами Ласки. По счастливой случайности лошадь не заметила зверька. Она очень не любила всякую мелкую живность. Больше всего её пугали змеи: один раз Ласка даже сбросила Эрленда с себя, встав на дыбы. Алхимику повезло, он отделался лёгкими ушибами, приземлившись в кучу листвы.

Чтобы добраться до Зелёной Лиги, надо было пройти достаточно глубоко. Им крупно повезёт, если они не наткнутся на стаю волков или одиноко бродящую рысь. Медведи ещё пребывали в спячке, поэтому их можно было не бояться. Кентавров Эрленд тоже не опасался, потому что он не был ни лесорубом, ни браконьером. Однако кентавры вгоняли его в дрожь: эти статные существа — полулюди, полулошади — умели заставить бояться себя. Эрленд слышал рассказы о кентаврах, но сам так ни разу и не добрался до какой-нибудь книги, в которых подробно описываются быт и жизнь полуконей.

Ласка легко трусила по ровному, натоптанному снегу, смотря чётко вперёд. Эрленд всмотрелся и увидел, наконец, блестящую воду недалеко от себя. Спустя минуту, до его слуха уже отчётливо доносился плеск и шум Зелёной Лиги. Эрленд посмотрел по сторонам и увидел чуть поодаль от места, откуда они вышли, большую раннюю плакучую иву. Зелёные ветви дерева были грустно опущены вниз, поближе к воде. Тёмный, почти чёрный, ствол в некоторых местах зеленел ото мха, расположенного в разбросанном порядке. Ранняя ива была одной из немногих деревьев, по которым было невозможно определить север. Она очень сильно выделялась на фоне голых деревьев, представляя собой тёмно-зелёный мазок на бело-сером холсте этого леса.

Эрленд подвёл Ласку к дереву и пустил попить из Лиги. Сам алхимик нагнул к себе ближайшую ветку и срезал несколько отростков. Подойдя с другой стороны, Эрленд срезал ещё пару веток и оставил дерево в покое. Пока Ласка пила из реки, Эрленд любовался кристальной чистотой воды и нерестящейся неподалёку рыбой. Водящиеся в этих водах лососи без устали выпрыгивали из воды, чуть ли не по три штуки за раз.

Когда Ласка напилась, Эрленд сказал, что пора выдвигаться домой. Целитель взобрался на лошадь и тронул каблуками её бока. Можно было не торопиться, но Эрленду очень хотелось вернуться домой и по-человечески выспаться. Кроме того, Аннетия, наверняка, волнуется. «Беличий раствор» скоро должен прекратить своё действие. Чем чаще им пользуешься, тем меньше он поддерживает бодрость и тем страшнее последствия. Ласка не хотела покидать красивую реку, но послушно пошла рысью по направлению к окраине Многолюдного леса.

Внезапно Эрленд уловил помимо лесных шорохов и вороньего крика ещё какой-то звук. Он надеялся, что ошибался, но целителю показалось, что это был вопль. Алхимик замедлил Ласку и прислушался. Звук не повторился, поэтому ему было очень трудно вспомнить, откуда он доносился. Эрленд вновь легко ударил по бокам лошади, продолжая путь к опушке.

Он думал, что уже подъезжает к окраине, как лесную тишину разорвал грозный, почти звериный рык. Это не было похоже на рычание рыси или рёв медведя — он был издан хриплым голосом, который очень отдалённо напоминал человеческий. Рык слышался очень близко. Эрленд повернул голову направо и ужаснулся увиденной картине. В небольшой низине стояли три кентавра, двое из которых были вооружены молотами, а ещё один большим топором, за спиной у него был колчан со стрелами, лук валялся неподалёку. Около копыт полуконей лежали пятеро охотников. Трое уже были мертвы, судя по разбитым черепам и вывернутым рукам. Эрленда едва не стошнило от вида этих тел. Он подвёл Ласку к широкому дереву, из-за которого продолжил наблюдать за сценой.

— Я не браконьер, клянусь! — срывающимся голосом кричал один из оставшихся в живых охотников. — Я простой охотник! Пожалуйста, не убивайте…

Не было похоже, что кентавр его понял. Судя по всему, среди присутствующих полуконей не было тех, кто понимает человеческую речь. Ответом на мольбы охотника была жуткая, хриплая усмешка, за которой последовал нечленораздельный, рваный говор, кое-как складывающийся в непонятные слова. Эрленд впервые в жизни услышал язык кентавров. После того, как из уст кентавра перестала вырываться рваная речь, полуконь лягнул своего «собеседника» в грудь. Человек еле дышал, схватившись за то место, куда пришёлся удар. Из его рта на заснеженную землю закапала кровь.

В следующий миг заговорил другой кентавр, указав на полуживого охотника. Первый полуконь подошёл к своей жертве и прижал её копытами к земле. Охотник взвыл от боли, беспомощно молотя руками по снегу. Кентавр, тем временем, схватил конечности человека в свои руки и с невероятной силой и скоростью дёрнул в стороны.

Организм Эрленда не выдержал, и его вырвало, сопровождая этот процесс утробными звуками. Такого целителю видеть, ещё не доводилось. Трупы, страшные переломы, вывихи, всё это было знакомым, но оторванные у живого человека руки — никогда. Целителя трясло, сердце было готово выскочить из груди, но он не решался пуститься в бегство из-за сковавшего всё тело страха.

Первый охотник с отсутствующими руками уже истёк кровью и не шевелился. Снег вокруг его тела был щедро окрашен тёмно-красной жидкостью, которая продолжала неторопливо вытекать из плеч. Убивший его кентавр успел избавиться от оторванных рук и повернулся к последней жертве. Охотник избавился от стальных тисков ужаса и со всех сил рванул прочь из низины. Кентавров развеселила эта попытка бегства. Один из них поднял с земли внушительный булыжник и кинул в охотника. Камень угодил в верхнюю часть спины и сбил убегающего с ног.

Бросивший камень полуконь что-то сказал. Эрленду показалось, что в его голосе проскользнуло некое расстройство. В следующий момент второй кентавр изобразил на лице высокомерную гримасу, поднял с земли копьё, которое ранее ускользнуло от взора алхимика, и метнул в охотника. Копьё попало в ногу, пригвоздив человека к земле. Внезапно в голову охотника вошла большая стрела, вновь оросив снег свежей кровью, заставляя наст чуть оттаять. Это был последний из кентавров, которому, видимо, надоело смотреть это представление. Из его уст раздалась отвратительная усмешка-рык.

Эрленд понял, что пора было уходить и как можно быстрее, но тут Ласка громко фыркнула. Все три кентавра обернули головы на звук. Эрленд не стал испытывать судьбу и с силой ударил Ласку по бокам. Лошадь громко заржала и пустилась галопом от места расправы, разбрасывая верхний слой снега в стороны. Эрленд не оборачивался назад и не сбавлял оборотов. Даже покинув границу Многолюдного леса, целитель продолжал загонять свою лошадь. Страх заставлял его не останавливаться и не оборачиваться, но ожидаемой погони не было. Ему вслед никто не стрелял и не метал копья.

Эрленд не знал, как Ласка донесла его до самого Айнэста — он даже не был уверен, что они мчались по дороге. Страх ещё не отпустил целителя, когда он, наконец, заметил, что уже стоит около города. Эрленд посмотрел на Ласку. Она была вся взмылена и тяжело дышала — видимо, он совсем загнал свою кобылу. Эрленд по привычке отдал конюху поводья и зашёл в город. Ноги сами несли его к себе домой. Он хотел сейчас лишь одного — упасть в кровать и забыть обо всём, однако заснуть у него вряд ли получилось бы. Мысли летали в голове, словно взбесившиеся пчёлы. Эрленд не успевал ухватить ни одну из них.

Вдруг он подумал об убитых гвардейцах. Предположение комгварда оказалось верным. Нужно было срочно сообщить ему об этом.

Эрленд так и не дошёл до своего дома и взял курс на башню Королевской Гвардии. Он не обращал внимания на людей, снующих около него, и детвору, норовящую сбить с ног. Целитель шагал так быстро, как мог, не срываясь на бег лишь потому, что был слишком напуган. Взлетев по лестнице, ведущей к комгварду, Эрленд очень надеялся, что командир окажется на месте. Алхимик не стал стучать и просто ворвался внутрь. Гвардейцы, по-видимому, только-только собирались выходить. Эрленд не стал тратить время на прелюдии и выпалил:

— Кентавры убивают людей.

Сэр Лемдал немало удивился этой новости.

— Чего? С чего ты… — непонимающе спросил он.

— Я их видел. Ты был прав, это они напали.

Тут Лемдал вытаращил глаза от ещё большего удивления и жестом пригласил алхимика за свой стол.

Примечания

10

Комгвард — сокращение от «командующий гвардией». Так обращались только к командующим королевской гвардией.

11

Цезон Невий IV — император Стедмара с 976 года нового летоисчисления (НЛ).

12

И́ноходь — вид аллюра, особое движение лошади или другого четвероногого животного, заключающееся в одностороннем переставлении ног.