Ночной поезд, или Приключение мальчишек

Андрей Александрович Горин, 2022

Историко-приключенческая повесть о двух мальчишках из далекого сибирского поселка. Случайно подслушанный разговор у ночного поезда вовлекает их в необычный водоворот событий, полный опасности и загадок, уходящих в далекое прошлое. Отступая от Красной Армии, адмирал Колчак принимает решение спрятать часть золотого запаса в сибирской глуши. Мальчишки и не предполагали, что эти события связаны между собой. Но знать – это одно, а как найти, как разгадать загадку?Повесть не даст скучать юному читателю, здесь он найдет и интересные исторические факты, и запутанное расследование, от которого захватывает дух.

Часть 1

О поселке

Я живу в сибирском поселке под названием «Уйма». Почему его так назвали — никто толком объяснить не может. Кто-то говорит, что народ тут маялся, кто-то — что появился поселок благодаря староверам (это одна из религиозных сект), которые, скрываясь от царского гонения и расправы, тайно уехали из сред — ней полосы в Сибирь. Здесь, скрываясь от всех, они организовали небольшое поселение. Жили-поживали. К ним постепенно подселялись другие семьи, строив по соседству дома. Поселение медленно превращалось в поселок. Староверов становилось все меньше, а обычных семей все больше, жили они между собой в гармонии. Потом пришли большевики. Часть староверов ушла в неизвестном направлении. А другие остались. Преступлений перед Советской властью у них не было, их и оставили в покое. Хотя некоторых отправили в лагеря на всякий случай, чтобы даже и не думали о всякой религии. Лишь напоминание осталось об этой общине — полуразрушенная церковь. Ее пытались разобрать на кирпичи, но потом плюнули, уж очень качественно построена — не взрывать же. И сейчас в летнюю жару там прячутся от оводов и слепней колхозные лошади. Я с моим другом обследовал церковь, даже пробовали стены исследовать — вдруг там тайник, но ничего так и не нашли.

Поселок со временем разросся еще сильнее. И как сказал на очередном собрании наш бессменный председатель Трифоныч, что на данный момент в поселке 257 дворов, проживает 853 человека. Трифоныч — легендарная личность. Лет ему где-то 75. Воевал, был танкистом-наводчиком на 2-ом Украинском фронте. Рассказывал, что несколько раз бился на своем танке Т-34 с немецкими Тиграми и Пантерами. И даже довелось повоевать на американском танке М4 Sherman, полученного по программе ленд-лиз — государственная программа, по которой Соединенные Штаты Америки поставляли своим союзникам во Второй миро — вой войне боевые припасы, технику, продовольствие, медицинское оборудование и лекарства, стратегическое сырье, включая нефтепродукты. Роль ленд-лизовских автомобилей и танков в боевых действиях трудно переоценить. Всю войну прошел, как говорится, без царапины, а перед штурмом Берлина ему оторвало левую руку. Комиссовали из Армии, он и вернулся домой. Награды украшали его гимнастерку: Орден Красной звезды, медали:

«За отвагу», «Взятие Будапешта» и «Взятие Берлина». Незлобный, но ворчливый дед.

Да, забыл Вам представиться. Зовут меня Андрей, мне 14 лет. Мои родители: мама Ганна, работает на ферме дояркой, отец Александр — плотник. Он и научил меня плотницкому делу. Помню, лет в десять сделал свой первый стул, правда, он через неделю развалился. Отец показал на мои ошибки, и я их исправил. Стул до сих пор нам служит. Без ремесла сложно прожить в таких условиях. Здесь отчетливо проявляется семейная династия, от деда к отцу, от отца к сыну. Вообще в Сибири климат суровый зимой — 40 градусов мороза, а летом +40 градусов тепла. Здесь плохим людям не выжить, здесь без поддержки нельзя. Вокруг, куда ни кинь взгляд — тайга, расстояния между населенными пунктами большие, плотность населения маленькая.

На территории поселка находятся: молочная ферма на 100 коров, конюшня (помню в детстве, лет десять было, решил первый раз прокатиться на лошади по прозвищу Казак, но проехав несколько метров, успешно свалился), почтовое отделение, три магазина, фельдшерский пункт, клуб, небольшая ремонтная мастерская, участковый пункт милиции.

Заведующей молочной фермой была 55-летняя красивая женщина. Все звали ее Буся. Хотя настоящее ее имя Света. Почему так звали, никто объяснить не мог. Если прозвище прилипло, его уже не отодрать. Буся была строгая, иногда жесткая начальница. Требовала чистоты и дисциплины. Почти всегда находилась на ферме. Районное начальство ее уважало: и то, что план по надою коллектив фермы выполнял, и то, что коровник всегда был в чистоте. Ее фотография постоянно висит на Доске почета в управлении. Интересно, какое имя там под фотографией? Несколько раз писали о ней в районной газете «Вести Терема», а один раз даже в государственной, центральной газете «Сельская жизнь». Думаем, и до ордена дослужится.

Фельдшерский пункт возглавила медсестра Инна Тарасова, закончившая Архангельское медицинское училище и отправленная к нам по направлению. Вначале переживала: из города да в такую глухомань, но свыклась и даже полюбила эту природу, этот край. В настоящее время ходит слух, что забирает ее от нас область — идет на повышение заведовать аптечным хозяйством.

В поселке было три магазина — два ПРОДМАГА и один ПРОММАГ. Снабжение в них было не хуже, а иногда даже лучше, чем в районе благодаря их заведующему Роману Вениаминовичу. Его только по имени и отчеству все называют. Это он своим напором выбивал из области товар. Говорят, у него хорошие отношения с областным начальством. Это он вместе с Трифонычем добился строительства клуба — связи помогли. Клуб построили и взвалили его на плечи Романа Вениаминовича, мол, твое детище ты и командуй. Так и командует тремя магазинами и клубом.

Ремонтная мастерская была, как говорится, одно название: запустение и разруха. Сразу после войны в поселок привезли на грузовиках ящики, в которых находились различные станки, вывезенные из Германии. Так они лежали на улице под брезентом.

Участковый у нас молодой лейтенант Макар Ушаков, направленный к нам из области два года назад, взамен капитана Владимира Ивановича вышедшего на пенсию. Перед пенсией присвоили ему звание майора (чтобы пенсия была больше) и гуляй. К сыну он уехал в среднюю полосу не то в Воронеж, не то еще куда-то, точно не помню.

Происшествия в поселке случаются, но редко, в основном по пьяной лавочке. Было одно курьезное. У бабы Люды (по кличке «Муська», которую ей прилепила наша соседка Таня) кто — то задушил двух кур, она в крик: «Сегодня куры, завтра меня, живу ведь одна! Заступиться некому! Помогите люди добрые!», и написала заявление. Баба она скандальная, вечно всем недовольная; когда по поселку идет, волосы из-под выцветшего на солнце платка торчат во все стороны, передник грязный, обувь нечищеная… Крайне неприятная особа. Никто с ней особо не общается. Участковый Макар Ушаков заявление нехотя принял, куда деваться, а потом написал отказное. Та к Трифонычу, мол, участковый мер не принимает, а она такая же гражданка, как и все, мол, права свои знает. Пока орала, еще трех кур лишилась. Трифоныч в присутствии Макара обследовал курятник… А потом и под ноги плюнул…

— Хорь это, вон следы его везде.

В общем, целое детективное расследование с определением главного злодея. Лесной хорек — ценный пушной зверь, но из-за относительно невысокой численности специального промысла на него не существует. Сельские жители недолюбливают хорька за ущерб, наносимый птичьему хозяйству. Этот мелкий хищник приносит пользу истреблением мышевидных грызунов. По просьбе участкового Серегин отец поставил капкан, но умный хорь больше не появлялся.

О школе

Но главная наша достопримечательность и гордость — это наша школа и ее директор Фаина Андреевна.

Школа небольшая, одноэтажная. Недавно здесь сделали ремонт. Мой отец тоже принимал участие в нем. Учеников — с 1 по 8 класс — 39 человек. Наличием этой школы в поселке мы обязаны незаурядной женщине Фаине Андреевне. Это она отстояла нашу школу перед районным Управлением образования, когда ее хотели закрыть. А нам бы пришлось ездить на поезде и где-то жить в соседнем городке под названием Терем (тоже странное название), находящегося от нас на расстоянии 31 км по железной дороге. Перед семьями учеников встали бы серьезные проблемы и не только транспортные (о которых я сообщу позже), но и материальные. Ведь зарплаты в поселке, как и везде, были не большие. Настойчивость нашего директора, а главное доводы, которые она привела, сделали свое дело. Так же подключилась общественность, и школу в «Уйме» отстояли.

Декабристка

Ранее я уже рассказывал о Фаине Андреевне. А сейчас более подробно.

Появилась она в нашем поселке неожиданно, где-то в 37 году. Старики говорят, что дело было зимой. Рано утром она сошла с поезда и направилась в правление; там и прождала, пока Трифоныч появится. Какой между ними был разговор — никто не знает, но вышла из правления она директором восьмилетней школы

№1 поселка «Уйма», о чем и была сделана запись в поселковом журнале. На тот момент директором числился Егор Иванович — старый человек, который уже два месяца болел и не появлялся в учебный период в школе. Он написал заявление об увольнении, и Трифоныч срочно искал замену, так как школу давно грозились закрыть. Кроме старого директора на тот момент было еще две учительницы. Одна младших классов, а вторая старших. Пример — но через год одна пожилая учительница тоже написала заявление и уволилась, а вторая отбыла на другое место жительства. Так что наша Фаина Андреевна осталась одна: и директор, и завуч, и учительница, и истопник, и дворник — все в одном лице. Позже селяне узнали причину появления ее в нашем поселке. Она приехала из Ленинграда, ей на тот момент было 29 лет. Поговаривали, что она дочь профессора. Она окончила Ленинградский университет. В 25 вышла замуж за военного, а через два года его по доносу арестовали и сослали в лагерь, который находился по соседству с нами. Вот она и поехала, чтобы быть поближе к мужу. Кто-то из жителей поселка сказал: «Ну, прямо как декабристка». Позже мы выяснили, кто такие «декабристки». Изучая согласно школьной программе «восстание декабристов 14 (26 по н. ст.) декабря 1825 года на Сенатской площади Санкт-Петербурга»: декабристки — жены, невесты, сестры, матери осужденных к каторге декабристов, которые добровольно поехали за ними в Сибирь.

Верховный уголовный суд по делу декабристов признал виновными 121 человека, из них 23 были женаты. Все женатые декабристы — офицеры, 15 из них принадлежали высшему офицерству. Трое имели княжеские титулы — С.Г. Волконский, С.П. Трубецкой, Ф.П. Шаховской; двое баронские — А.Е. Розен и В.И. Штейнгель. Ряд декабристов был близок к императорскому двору.

После выезда в Сибирь декабристки, как и их мужья, теряли дворянские привилегии и переходили на положение жен каторжан: для них ограничивалось права передвижения, переписки, распоряжения своим имуществом. Женам декабристов было запрещено брать с собой детей. А вернуться в Европейскую часть России им не всегда разрешалось, даже после смерти мужа.

Многим из декабристок было отказано выехать в Сибирь к своим родственникам. Так, мать декабристов Бестужевых дол — го хлопотала о разрешении вместе с дочерьми выехать к сы — новьям в Селенгинск, но император Николай I отказал ей.

Подвигу жен декабристов посвящена поэма Николая Алексеевича Некрасова «Русские женщины», которая сначала называлась «Декабристки».

Так и прикрепилось за ней это прозвище «Декабристка». Жила она в школе. Народ сначала к ней присматривался, а со временем полюбил отзывчивую и справедливую учительницу. Да и Трифоныч ее опекал и никому в обиду не давал. В 1941 году началась война, мужское население стало уходить на фронт. Ушел и Трифоныч, и все обязанности, которые раньше исполнял Трифоныч, медленно, как-то незаметно перетекли на нее. Так она фактически и руководила поселком, пока Трифоныч героем орденоносцем не вернулся с фронта.

Муж декабристки, Николай из лагеря, попросился добровольцем на фронт и был зачислен в штрафную роту, искупил вину кровью, прошел всю войну, был несколько раз ранен, дослужился до капитана-командира полковой разведки и вернулся к жене. Когда он появился в поселке в военном кителе с офицерскими погонами капитана и с полной грудью орденов и медалей, народ ахнул. Устроился механиком на ферму. В свободное время занялся установкой и наладкой станков, привезенных из Германии (я рассказывал об этом). Провозился два месяца, но запустил станки и навел полный порядок в ремонтной мастерской. Районное начальство приехало в поселок, поблагодарило, подарило именные часы и поставило командовать мастерскими. Сказали: «Набирай работников, ну а работой завалим». Так он и командует до сих пор. Мужик справедливый, суровый, неразговорчивый — видимо, лагерь и война оставили отпечаток на его характере. Через два года у них появилась дочь. Назвали ее Света.

Жизнь после войны стала налаживаться. В планах председателя появилось увеличение поголовья стада и строительство клуба. Но начальство в районе насчет клуба приказало повременить. Клуб построили через 2 года, как я и говорил ранее, благодаря связям Романа Вениаминовича, и с тех пор все собрания и торжественные мероприятия проводились не в школе, а в новом красивом клубе. А по выходным даже стали показывать кинофильмы. В 50-х годах в нашей школе появилась еще одна учительница младших классов. Декабристке стало легче, появилось больше свободного времени.

Серега

В настоящее время я учусь в 7 классе. Декабристка ведет у нас все предметы, а это математика, физика, химия, русский и литература. Историю изучаем самостоятельно. У нас в школе неплохая библиотека, как я говорил ранее, благодаря нашей Декабристке. Она подбирает нам книги, и мы читаем их в свободное время. После прочтения книг на заданную тематику мы собираемся всем классом и ведем открытый диалог в свободной форме. Обсуждаем персонажей книг и стараемся дать оценку им и тем событиям, которые описаны в книгах. Иногда спорим. Помню, я серьезно поспорил о роли Французской революции в истории. Я заявил, что эта революция принесла больше вреда, чем пользы.

Один раз наш исторический семинар посетил Трифоныч. Он не любил вспоминать и рассказывать про войну, уж слишком много она людям страданий принесла. Но Декабристке отказать не мог. Он рассказал нам об участии своего 18-го танкового корпуса под командованием генерал-майора И.П. Корчагина в боевых действиях, в частности, битве на Курской дуге. Немецкая сторона наступательную часть сражения называла операция «Цитадель». Трифоныч был 12 июля 1943 года участником танковой битвы на поле у белгородской станции Прохоровка, где произошло сражение, которого не знала военная история. И дело даже не в количестве танков — впервые бронированные механизмы дрались с яростью и ожесточением живых людей.

— По нашим танкам 18-го корпуса, — продолжал Трифоныч, — открыла огонь группа немецких «Тигров» и «Пантер», стоявших на берегу Псела. Снаряды их мощных 88-миллиметровых орудий пробивали Т-34 с большой дистанции, в то время как наши танки могли поражать «кошек» лишь сбоку или сзади. Наш командир батальон, а капитан Петр Скрипкин, подал команду «Делай как я!» и его «КВ» устремился в центр вражеской группы. Первым же выстрелом комбат пробил борт «Тигра». Затем, развернувшись, поджег другой танк. По танку комбата открыли огонь сразу несколько «Тигров», командир был ранен. Механик-водитель Александр Николаев вытащил комбата из горящего танка, опустил его в воронку и вернулся за рычаги «КВ». Набирая скорость, объятый пламенем, танк пошел на «Тигра». Тот остановился, попятился и стал разворачиваться. Но было поздно: «КВ» с грохотом врезался в неприятеля, теперь горели уже обе машины. Впечатленные тараном, «Тигры» прекратили огонь и стали отходить. После танкового боя под Прохоровкой немецкие войска прекратили активные действия и перешли к обороне.

Так же Трифоныч рассказал про самого результативного танкиста Красной Армии за всю Великую Отечественную войну Дмитрия Лавриненко. Он добился своих результатов благодаря действиям из засад, с внезапными атаками при хорошо проведенной разведке. Прежде чем атаковать противника, внимательно изучал местность, чтобы правильно выбрать направление атаки и вид последующего маневра в случае контратаки противника. И привел пример одного из приемов, который использовал Лавриненко под Мценском: «…лейтенант Дмитрий Лавриненко, тщательно замаскировав свои танки, установил в стороне на позиции бревна, внешне походившие на стволы танковых пушек. И небезуспешно: фашисты открыли огонь по ложным целям. Подпустив гитлеровцев на выгодную дистанцию, танки лейтенанта обрушили на них губительный огонь из засады, уничтожив 3 танка и 2 орудия».

Про себя Трифоныч не рассказывал, как мы только его не упрашивали, мол, воевал как все — не хуже и не лучше. И ни какой он не герой, а обычный солдат, каких миллионы. Хотелось бы возразить Трифонычу: чтобы заслужить орден «Красной звезды» надо совершить подвиг, проявить стойкость и мужество в боях с противником. Этот орден был одним из самых желанных воинских наград для солдат и офицеров. А награждение им обязывало орденоносца «служить для всех бойцов примером храбрости, самоотверженности, мужества, образцово нести военную службу». В классе по-настоящему я дружу только с Серегой. Мой ровесник. Высокий, слегка сутуловатый, постоянно молчаливый, если не разговорить, что удается весьма не часто и не всем. И в наших диспутах по истории предпочитает молчать и слушать, но если его разговорить и не перебивать — это целая кладезь знаний, откуда только он и черпает эту информацию, слушаешь и удивляешься. Готов часами общаться на любимую его тему — природа, а особенно о тайге. Он на ней, на тайге, помешан, знает практически все. Откуда? Ну, из книг в библиотеке, ну, от отца, когда тот берет его собой в тайгу, рассказывая о каждом листочке. Это понятно. Но зная названия всех деревьев, всех кустарников, может рассказать о каждой птице — по его словам у нас их видов больше двухсот.

А вот последний случай. В школе на перемене вдруг заявляет: — А вы знаете, почему, когда человек заблудится и не знает куда идти, то ходит по лесу кругами? Нет?! А у всех людей одна нога немного короче другой. Вот и ходит, выхода найти не может, если случайно на этом круге не повезет. Как в лодке: если одним веслом грести сильнее, чем другим, то лодка по кругу пойдет.

— А ты чего у всех ноги померил? — пискнула Настя Соколова.

— Глупая ты, — огрызнулся Серега.

Ребята потом спросили у декабристки, правда ли это, но та лишь недоуменно пожала плечами. А я ему верю, хотя свои ноги не мерил. Серега о-го-го, одно слово — голова. Ему бы быть натуралистом, а он мечтает стать военным летчиком. Да какой он летчик? Учится он хорошо, как и у меня одни пятерки, а вот зрение плохое. Видели бы вы его очки. Что-то я не помню летчиков в очках для зрения, только в защитных. Правда полгода назад родители возили Серегу к врачу-окулисту в Терем, и тот сказал, что зрение можно исправить — нужна небольшая операция. Может и станет мой друг Серега морским летчиком, и мы будем еще им гордиться.

Речка возле нашего поселка течет небольшая, но глубокая, и рыба в ней водится. Мы с Серегой часто ходим на рыбалку.

Отец моего друга, я зову его дядя Миша, охотник-промысловик при артели охотников. Контора их находится в «Тереме» и раз в месяц дядя Миша ездит туда с отчетом и шкурками добытых белок, куниц и норок. Он, по мнению руководства артели, лучший охотник-промысловик района, неоднократно был поощрен почетными грамотами и денежными премиями. А год назад подарили новое ружье. Это было первый раз, кого артель премировала охотничьим ружьем. Даже статью напечатали с фотографией дяди Миши в районной газете «Вести Терема». Приезжала в «Уйму» женщина-корреспондент, брать интервью у Сережиного отца. Вокруг всех поселений в Сибири — дремучая тайга. Люди с большим трудом отвоевывали у тайги пространство для строительства домов, больниц, магазинов. Тайга кормит людей ягодами, грибами, кедровыми орехами, мясом и требует к себе уважения. А особенно снабжает строительным лесом.

Отец брал с собой в тайгу сына уже с 7 лет. Учил, как правильно ходить в тайге, чтобы не спугнуть зверя, как читать следы, с какой стороны подходить к зверю, чтобы он тебя не услышал, как не заблудиться ночью, как разжечь костер от одной спички в дождь и ветер. Промысловая охота — это ведь не только ловля зверей и стрельба птиц. Это целый комплекс умений, навыков и знаний, позволяющий человеку не только примитивно выживать в тайге, но и эффективно в ней работать. Надо уметь и избушку подправить, а если потребуется, и новую срубить, и сеть связать, и ружьишко подремонтировать, и хлеб испечь, и одежду починить. Всех этих умений, которые требуются охотнику на промысле и не перечесть. В наших таежных местах вся жизнь и весь быт местного населения просто пропитаны охотой и рыбалкой. И это не увлечение или работа, это образ жизни. Тайга и кормит и лечит.

И Серега сильно преуспел в этом деле, даже не хуже, чем отец. Ночью видел как сова. Помогал отличный слух. Самое главное, говорил отец сыну, «люби и уважай тайгу, и она тебе ответит тем же».

Мы тогда и не представляли, как эти навыки помогут нам в трудную минуту.

Ночной поезд

Чтобы перейти к повествованию непосредственных событий, которые произошли со мной и моим другом Серегой, я сориентирую вас на местности.

Наш поселок «Уйма» находится между двумя небольшими городками: на востоке на расстоянии 31 км город «Терем» с на — селением 11 тысяч человек и с присутствием узловой станции, а на западе на расстоянии 149 км город «Льеж» (так и хочется сказать «где правит король Людовик 14»…откуда такое название? Кто придумал?) с населением 4,5 тысячи человек. Между нашими населенными пунктами только железнодорожное сообщение, если не считать грунтовую дорогу на «Терем», но мы ею не пользовались, так как дорога нуждалась в капитальном ремонте, о чем директор молочной фермы постоянно просит районное начальство. Грузовые машины возят по ней надоенное молоко в алюминиевых флягах из фермы в центр на пере — работку. Железная дорога проходит мимо нашего поселка на расстоянии 800 метров. Через нас проходит не много поездов: это товарняки и пассажирские, но, ни один не останавливается. Автострада проходит севернее, на расстоянии 30 км от поселка через город «Терем». Единственное сообщение это дежурка, мы зовем ее «Ночной поезд». Почему? Сейчас объясню: дело в том, что из «Терема» он останавливается у нас в 12 ч 30 минут, а из «Льежа» в 4 часа 35 минут утра. И ходит он один раз в сутки. И редко и не совсем удобно. А сейчас я постараюсь описать, что собой представляет этот Ночной поезд. Старенький, зелено — го цвета тепловоз, с облезлой краской и 3 (иногда 4) вагончика. Мы их зовем теплушки. Это такие деревянные сооружения на колесах, на которых раньше перевозили или древесину, или заключенных, или скотину (как я говорил ранее, с нами рядом находился Сталинский лагерь, правда его закрыли где-то в 54 году, может, эти вагоны и передали потом железной дороге). Вагоны подремонтировали, покрасили, сделали скамейки и установили в центре каждого вагона печку-буржуйку. В зимнее время года (а морозы часто в этих местах суровые) пассажиры приносили с собой дрова — благо тайга рядом.

Кузьмич

Ну вот, вроде все рассказал о нашем быте и местности. Если что забыл, буду дополнять. А сейчас непосредственно к событиям тех дней.

Был месяц июль. Каникулы. На улице стояла жара. Здесь в Сибири зимы холодные, но лета жаркие. Время было где-то около 13 часов, недавно прошел Ночной поезд на «Льеж». Безделье нас угнетало. Конечно, всегда можно найти работу по дому или на участке, но нам хотелось заняться интересным увлекательным делом. А это не предвиделось.

Мы с Серегой лежали возле его дома на сене и мечтали, кем станем, как жизнь сложится, кому какая девчонка нравится — обычные разговоры мальчишек. Смотрим, мимо нас проходит сторож с фермы Кузьмич — такой прикольный дед. Одет он был как обычно, как говорится, не по погоде. В темных, в синюю полоску, штанах, заправленных в сапоги, в такой же темный сюртук, а сверху видавшая виды кепка. Вдобавок, из-под сюртука торчал воротник фланелевой рубахи. И как ему не жарко? Мы уже три раза сбегали искупаться на речку. Так и лежали в одних трусах. Сколько Кузьмичу лет — даже сразу и не скажешь. По внешнему виду я бы дал лет 90, а по его остроумию и жизнерадостности — лет 40. Вот и выходит, прикинул я: 90-40 = 50 лет Кузьмичу. А как байки начнет травить — заслушаешься, наврет, но так склад — но, что иногда хочется поверить. Вот рассказывал нам, что пил чай с самим адмиралом Колчаком. Мол, останавливался он переночевать в его избе со своим денщиком, когда драпал от Красной Армии на восток. И что даже утром в спешке забыл какие-то важные карты и документы. Врет, но заслушаешься

— Ну что, бездельники и лоботрясы, разлеглись, не пройти, — это Кузьмич поравнялся с нами и сразу начал воспитывать.

— Шли бы лучше делом занялись, денег заработали, родителям помогли. А то давай, ко мне на ферму коровам хвосты заносить. Лучше чем пузом к верху, — и захихикал.

— А че, работа есть? — спросил Серега

— А то! Я вот намедни гостил у свояка в «Льеже» и сорвал на станции объявление. Во… Держите, — и сунул мятую бумажку в руку Сереги.

— Заработаете — не забудьте про магарыч, — и пошел дальше в стону фермы.

Еще Кузьмич не успел сделать несколько шагов, как мы уже читали это объявление:

Объявление

Требуются плотники для строительства бани

Питание. Оплата сдельная

Ул. Заречье д. 7

Перечитав еще раз это объявление, мы решили вечером поговорить с родителями. Мать была категорически против: «Молод еще, не отпущу».

Но отец уговорил ее: «Привыкай сынок быть самостоятельным, ты уже взрослый и плотничать умеешь. Вот и посмотрим… Считай это экзаменом».

Серегина мать тоже разрешила ехать на заработки, правда, не сразу, пришлось поуговаривать, так что на следующий день, в начале первого, мы с котомками ждали прихода Ночного поезда.

Каменная гряда

Поезд пришел строго по расписанию. Машинист поезда выглядывал из окна тепловоза. У него были огромные седые усы, и он сильно нам напоминал пожилого моржа. Мы не удержались и тихонько засмеялись, но строгий взгляд Моржа в нашу сторону снял улыбки с наших лиц. Не хватало еще, что вдруг не пустит сесть в поезд. Поезд тронулся, и мы уставились в окно. Дело в том что, как это не смешно говорить, мы с Серегой первый раз ехали в «Льеж». Где-то километров через пять началась каменная гряда, и поезд по дуге начал огибать ее. Видимо строители железной дороги решили, что дешевле объехать, чем прокладывать новый путь, взрывая камень. Тем более, раньше здесь был проложен тракт староверами, когда бежали от царя. Железную дорогу запустили в 1935-1936 годах, построив быстро всего за два года известным и популярным по тем временам способам, а именно с помощью бесплатной рабочей силы.

— А я эти места хорошо знаю, — вдруг сказал Серега. — Мы с отцом здесь часто бывали, он брал меня охотиться на горных коз. Правда, с той стороны каменной гряды. Это по железной дороге, сюда более 15 км, а по прямой от нашего поселка не более 6 км. Но дороги нет. Там с той стороны отвесная каменная стена высотой метров 7, а внизу топь. Так и соседствует гряда с топью. Можно, конечно, обойти топь, но придется сделать крюк километров 20, да по тайге… Намаешься. И поэтому сюда от нас никто не ходит. Как-то раз отец охотился неподалеку от гряды, и его застал дождь…Решил переждать…Увидел у отвесной стены ивняк, накинул на него палатку… Ну чтобы не лило за шиворот. Почувствовав, что от стены тянет сквозняком, решил обследовать и… обнаружил проход через стену, заваленный камнями. Убрал камни и по проходу поднялся на гряду. Или произошел обвал и засыпал проход, или это сделали староверы, чтобы никто не обнаружил этот лаз… Кто теперь знает? Про это открытие мы решили никому не говорить. А то будут бродить… коз пугать. Так что и ты молчи… Понял?

–Угу, — ответил я.

— А еще, обследовав гряду, я нашел с десяток стреляных гильз. Показал отцу… Он сказал, что они здесь лежат со времен Гражданской войны и чтобы я их домой не брал… Мало ли куда попа — ли пули из этих гильз… Плохая примета, говорит… А вернемся с заработков, я тебя свожу на эту гряду, покажу проход и гильзы. Я их припрятал, пока отец не видел. Обследуем вместе, может, еще, что найдем интересного. Можно даже с ночевкой. Мы построили и оборудовали неплохой шалаш, ну мало ли дождь. Там и посуда есть, консервы, чай… Но чтоб молчок!

–Даю слово.

Так мы и ехали где-то час вдоль каменной гряды. Ну а потом пошла тайга во всей своей красе. Все-таки ничего нет прекрасней сибирской природы, подумал я, хотя где я еще был, другие места и страны видел только в кино, да читал про них в книжках. Темнота. Вот выросту и весь мир объеду, даже Египетские пирамиды потрогаю руками.

Знакомство с «Льежем»

И вот поезд прибыл на конечную станцию. Мы вышли и огляделись. Вокзал, если это деревянное сооружение можно так назвать, выглядел печально. Мы зашли внутрь, за перегородкой сидела тетка, скорее всего, кассир, и то ли она спала, то ли просто задумалась с закрытыми глазами. На стене висело расписание движения поездов. В нем мы прочитали, что в «Льеже» останавливаются всего 2 пассажирских поезда, один из Перми, а другой из Ленинграда.

Первый же попавшийся нам навстречу житель городка объяснил нам, как найти улицу Заречье с домом №7, при этом как — то странно на нас посмотрел и вроде захотел что-то сказать, но видимо передумал, и пошел дальше. Тогда мы не придали таким знакам значения, а надо было.

Чтобы добраться до нужной нам улицы, необходимо было пересечь весь городок, Заречье находилось на самой окраине «Льежа». Мы никогда не были в этом городке, потому что не было никакой необходимости, а не потому, что он находился гораздо дальше «Терема». «Терем» — районный центр, узловая станция. И там присутствовали все административные подразделения: поликлиника, больница, кинотеатр, рестораны, кафе, вагонное депо

— все было там. Автострада проходила по окраине «Терема», что тоже было крайне удобно, т.к. существовало автобусное сообщение. И мы надеялись, что в ближайшем будущем отремонтируют дорогу между «Уймой» и «Теремом», и у нас тоже откроют автобусное сообщение.

В «Льеж» ездили только те, у кого были там родственники или знакомые, типа Кузьмича. Но таких было немного.

«Льеж» нам показался мрачным, кирпичных домов почти не было, только в центре. Даже каменное здание из красного кирпича местной администрации криком вопило «Требую ремонта!» и вдобавок маша красными флагами на крыльце. А ближе к окраине вообще пошли деревянные развалюхи. Людей на улицах почти не было, хотя стояла отличная погода, и все предполагало к дневной прогулке.

Нет, здесь бы не стал французский король Людовик 14 устраивать себе летнюю резиденцию. Да и его вассалам, графам и баронам здесь едва бы понравилось. Все сравнения было в пользу «Терема».

Прошли мимо местного клуба, ознакомились с репертуаром. Клуб деревянный, дореволюционной постройки, непонятно, какого цвета, с покосившимися ставнями на окнах, уже ничего не требовал, похоже давно смирился со своей участью, продолжая влачить жалкое существование. Рядом с клубом была выкопана длинная канава, тянувшаяся метров пятьдесят, со сброшенными в нескольких местах деревянными мостка — ми, видимо, для перехода, на одном из которых развалился на солнцепеке пожилой пес в облезлой собачьей дохе. И как ему не жарко? Брошенные в канаву лопаты подчеркивали весь трагизм и безнадежность данного ландшафта. Как я и говорил — унылое зрелище.

На пожелтевшем ватмане неровными печатными буквами чер — ного цвета был обозначен репертуар местного клуба:

В пятницу, субботу и воскресенье —

К. ф. «Волга-Волга» в 14ч.30мин.

К. ф. «Золото Маккенны» в 20ч.

(На «Золото Маккенны» мы бы еще раз бы сходили, уж очень фильм понравился)

«Благодаря случайным обстоятельствам шериф Маккенна узнает о том, где спрятано золото древнего индейского племени. В качестве «живой карты» он становится заложником бандита Колорадо, который мечтает найти каньон Дьявольское наваждение»… К группе головорезов примыкают все новые и новые охотники за богатством, но далеко не всем суждено будет добраться до цели. Тем более вернуться живым, ведь на пути к заветной цели их ждет неизвестность».

(Классный фильм.)

Так, не спеша мы приближались к окраине городка, дороги плохие, не то, что на велике, пешком-то трудно идти, постоянно под ноги смотришь. Кругом грязь, мусор. Почти из каждого дома на нас брехали собаки, видимо, в отместку на наши недовольные рожи, как бы говоря «Понаехали тут». Уже отчетливо была видна тайга, скоро городок закончится. Дома кругом все беднее и беднее, у многих частично поваленные заборы (неужели так сложно его починить?). Людей тут вообще не видно, лишь навстречу попалась старая бабка с клюкой. Мы спросили про улицу Заречье, на что она, молча, показала своей клюкой в сторону леса, а потом еще некоторое время смотрела нам вслед (я два раза оборачивался).

Да и у нас в поселке, хоть и есть развалюхи, но только у пьяниц, и то мало, а тут… похоже, пьют все.

Ефим и Архип

А вот и улица Заречье. Дом №7 стоял обособленно, рядом с тайгой. Название улицы соответствовало ее местонахождению, т.к. рядом протекала небольшая речка. Дом резко выделялся на фоне соседних деревянных халуп. Он был 2-х этажный. Первый этаж был сделан из красного кирпича с большим широким крыльцом с резными колонами, покрашенными в желтый цвет с синими разводами, а второй — из калиброванного бревна. Смотрелся дом красиво, даже сказать шикарно на фоне вековых сосен, пихт и лиственниц. Близость леса и реки лишний раз подчеркивали его архитектуру. Птичий гомон стоял повсюду, казалось, что это большая красивая клетка для птиц. Дом и участок были ограждены высоким деревянным забором, покрашенным в зеленый цвет. Высота его не менее двух метров, зная свой рост и стоя рядом. Участок приличных размеров, на взгляд соток двадцать.

Мы подошли к массивным закрытым воротам, обитыми листами железа, наверное, тут готовы отразить любой штурм местного населения, и постучали металлическим кольцом, установленного для этой цели.

— Кто там? — послышалось через некоторое время.

— Это мы… пришли по объявлению для строительства бани, — отозвался я.

— Сейчас открою… Ждите.

Ждать пришлось минут десять (видимо, гостей тут не ждали).

А заглянуть вовнутрь не позволяла высота забора.

Ворота со скрипом открылись, и перед нами появился высокий человек лет 55 с огромными руками и свирепой внешности. Это шрам на левой щеке придавал ему такой залихватский вид. Лицо обветренное, загорелое — признак долгого провождения на открытом воздухе. Наверное, частый гость в тайге. Небольшая щетина и колючие темные глаза. Волосы короткие, русые, без признаков седины… может и меньший у него возраст.

Но самое главное, мы обратили внимание на руки: они были огромными, сразу понятно, что их хозяин привык к физическому труду. Под ногтями — въевшаяся грязь, обычно такая бывает от частого обращения с лопатой и землей. Этот человек по профессии мог быть кем угодно, но в последнее время наверняка лопата и лом — его основные инструменты. Даже трудно представить в таких руках карандаш. Никакого лишнего веса, подтянут, живот отсутствует, широкая грудь. Тут без вариантов — перед нами стоял мужик огромной физической силы. От него так и разило опасностью.

Одет в рубаху навыпуск, с закатанными рукавами, из-за ворота которой виднелся нательный крест на бечевке. Штаны от военной формы офицерского состава, заношенные, но без дыр, раньше многие в них ходили, сейчас редко встретишь (возможно, мода прошла), из сукна приличного качества, такие долго служат, особенно если занимаешься физическим трудом. На ногах сандалии на босу ногу. Ноги выглядели не лучше рук.

— Проходите и ждите здесь… Сейчас хозяева позову, — и с шумом закрыл за нами ворота.

Хозяин был полной противоположностью громиле. Лет 65, невысокий, полноватый, с бегающими глазками. Коротко стриженный. Одет опрятно — светлая рубашка в полоску с короткими рукавами, приличные брюки темноватого цвета, на ногах кремового света туфли. Руки ухоженные, сразу видно — хозяин не утруждает себя физическим трудом.

— А не молоды?… Точно плотничать умеете? И откуда вы? Что-то я раньше вас не видел, — засыпал вопросами нас хозяин.

— Да… я плотник, а он… мне помогать будет. А приехали мы из «Уймы».

— Посмотрим… В общем так… Вон баня. Установлено 2 венца. Вон бревна. Построить баню под крышу. Заплачу 150 рублей… Кормить буду, но бес разносолов… Спать будете вон в том сарае. На улице тепло. Ну что, согласны?

Все это время громила стоял рядом и сверлил нас своим взглядом.

— Да, согласны.

— И еще… в пятницу езжайте домой, а вертайтесь в понедельник. Меня зовут Ефим Спиридонович, а его Архип. Он немного не в себе, но все понимает. Что нужно, говорите ему. Понятно? — хозяин был конкретен, говорил быстро, по-деловому.

— Да, мы все поняли.

— Инструмент выдаст Архип, и не злите его, а то поиграет с вами в летчика.

Тут он так неприятно засмеялся и пошел в дом, бормоча что-то себе под нос.

Архип показал наши хоромы: недавно построенный сарай из недавно строганных досок. Мне всегда нравился этот запах. Вместо кровати с матрасом — топчан с соломой. Спартанская обстановка. Но мы люди привычные, в тайге и в худших условиях как-то неделю жили.

Инструмент, выданный нам Архипом, был в приличном состоянии: топоры, пилы — все наточены. Работа была понятна, рубить пазы отец научил меня еще лет в девять. Лежащие рядом бревна, видно доставленные не так давно, необходимо было в начале ошкурить. То, что справлюсь — не сомневался.

Нас выгнали

Две недели пролетели быстро и без происшествий. На выходные мы уезжали домой, а в понедельник возвращались. Строительство бани подходило к концу. Осталась крыша. Все это время Архип не спускал с нас глаз, а вот Ефима мы видели редко, все время был в каких-то разъездах.

Пошла третья неделя. Четверг. Мы уже почти заканчивали крышу, доделывали обрешетку и собирались завтра покрывать толью. Архип принес нам обед в корзинке. Обед состоял почти всегда из одних и тех же продуктов. Это был хлеб, кувшин молока, пара яиц, несколько луковиц и суп в кастрюле. Суп был не плохой и каждый день разный. Готовила жена Ефима, такая полная женщина с походкой как у утки. Мы даже не знали ее имени.

Поели и разлеглись на сене.

— А что ты можешь сказать про Архипа? — неожиданно спросил Серега.

— Как что?

— Ну, что он собой представляет, охарактеризуй его.

— Ну…, — начал я (Архип как раз в это время шел по двору в дом). — Увалень, громила… Немного или сильно чокнутый… Наверное, небольшого ума, глаза злые, рожа противная, в общем, тот еще кадр… С таким лучше не встречаться в тайге.

— Все?

— Ну да… Чего еще скажешь?…

— А сейчас слушай… Я поначалу тоже так думал. А сегодня ночью проснулся… ну захотелось по малой нужде. Справил… Стою, смотрю на небо. И вдруг слышу тихий шорох. Я напряг зрение. И… вижу идет у забора Архип… Не просто идет, а такая походка крадущаяся. Бесшумная. Если бы меня в свое время отец не научил слушать тайгу, ни за что бы не услышал. Такой походкой ходят или охотники или разведчики. Я его вижу, а он меня нет.

— Не пойму, как ты видишь в темноте. Днем в очках, а ночью как… сова.

— Да я и сам не знаю. Наверное, какой-то дефект… Сейчас не об этом. И взгляд был у него другой… настороженный и внимательный… совсем не чокнутого. Огляделся, постоял, прислушиваясь… И тут я решил проверить его слух. О чем сразу же пожалел. Взял и тихо-тихо пискнул… ну как мышь. Представляешь, он услышал! Замер, напрягся… Вот-вот бросится в мою сторону. Минут пять стоял, не шелохнувшись. А потом резко развернулся и ушел в дом. Я оцепенел, стоял, не двигаясь, и представляешь

… Он появился снова. Тихо… Крадучись, вернулся… Припал к земле и смотрел в мою сторону и слушал. Хорошо, что до этого я сходил до ветра. Темно, тихо… Смотрим друг на друга… Я его вижу, а он меня нет. Мне кажется, прошла целая вечность. И тут он встал и ушел в дом и больше не возвращался. Я еще выждал, а потом пошел спать. Хотя какое спать, до утра глаз не сомкнул.

Я слушал моего друга, открыв рот.

— Не тот он за кого себя выдает. Днем он Архип, а ночью он настоящий. Днем он носит маску придурка… Ну, чтобы отвлечь внимание. Мол, я дурачок… Ничего не вижу…Ничего не слышу.

— Что-то и мне жутковато, скорее доделаем, получим деньги… И ну их, этих Ефимов и Архипов.

Наступила пятница. Ефим Спиридонович был в отъезде, пропадал где-то. С той недели его не видели. Я решил поговорить с Архипом.

— Архип, я хочу попросить разрешения остаться нам здесь на выходные и закончить работу. Осталось немного… крышу толью покрыть и так, по мелочам. Как раз к понедельнику закончим и поедем домой.

Архип почесал своей пятерней голову и буркнул: «Хозява будет скоро и решит».

Хозява… Если бы Серега не рассказал мне, как крался Архип ночью, то подумал бы, точно — придурок.

После обеда мы продолжали возиться с баней и ждать Хозяву. Прошло где-то часа два, мы подумали, что хозяин не вернется, как заскрипели ворота, и появился Ефим Спиридонович. И сразу к нам, к бане. Обошел два раза, внутрь заглянул. И… как рявкнет:

— Вы что, стервецы, наделали, где окна и двери установили?

Что, мне сейчас все переделывать надо?.. Да я вас…

— Но я спрашивал у Архипа… Он и указал. Вы же сами сказали, что все к Архипу, — стал оправдываться я.

Архип в это время стоял и лыбился как будто это не про него.

— Да ты чего, щенок….Я же Архипа по бытовым вопросам… Ну пожрать чего…По инструменту. Ты же видишь он не в себе. Надо было меня ждать.

— В общем, так, — продолжил хозяин и полез рукой в карман. — Держите…, — и сунул мне в руки деньги.

— Здесь 30 рублей, собирайте свои манатки, и чтобы духу вашего здесь не было. А если Архип увидит — утащит в тайгу в летчика поиграть… Поняли?

Мы стояли и слушали как пришибленные. Я пытался подо — брать слова, объяснить… Но язык не слушался. Представляю, как мы с Серегой выглядели со стороны. Как побитые собаки, которых незаслуженно наказали за провинность, которой не было. Так со мной никто не говорил.

— Архип, а ну-ка открывай ворота и гони их взашей… И помните, что сказал… Еще раз увижу… и…, — зловещая улыбка Ефима Спиридоновича не предвещала ничего хорошего.

Это произошло так неожиданно, что мы, молча, двигались по направлению станции, понурив голову и еле передвигая ноги. До поезда оставалось меньше 6 часов. Торопиться было некуда. Деньги, 15 рублей, я отдал Сереге. Поравнявшись с клубом, посмотрели афишу, какие фильмы показывают. Эту неделю шли к.ф. «В джазе только девушки» и «Дело было в Пенькове». Филь — мы неплохие, мы смотрели их уже несколько раз.

— Да не переживай ты так… Ну, подумаешь, не поняли друг друга. Самое главное, деньги получили. Ну, чтобы мы делали в поселке… На рыбалку не сходишь… Жара…Рыба не клюет. А так, хоть какое-то приключение. Слонялись бы по поселку да ворон считали.

Если бы знал Серега, что нас ждет впереди…

— Обидно. Баню же построили… Осталось ерунда… Там и дурак доделает. Я же два раза спрашивал у этого Архипа… где окна…где двери. Он мне своей пятерней и показал. А ты видел, как он лыбился. Гад…Тьфу, говорить противно. Да нормальное место и для окон и для дверей. Самое удачное. Даже не понят — но… Ефим то, как хотел?

— Да плюнь ты! Сейчас-то что.

Так мы за разговорами и пришли на станцию. До поезда еще долго, и мы уселись на скамейку. Разговаривать мне не хотелось, да и Серега тоже насупился. Так и сидели молча. Начало смеркаться. И тут мы заметили, что в нашу сторону идет старичок в кителе железнодорожника и форменной фуражке. На уже изрядно потрепанном кителе, на груди, висели две медали «Труженик тыла» и «Почетный железнодорожник». Медали аж сияли, види — мо ими хозяин сильно гордился. Поравнявшись, поприветствовал нас, а мы его.

— Чего, сынки, сидите?.. Никак поезда ждете?

— Да, дедушка. Ждем дежурку… На «Уйму», — ответил Серега, у меня не было желания к разговору.

— А вы тут как в гости… али по делу?

— Да по делу… Приезжали баню наладить. Дак вот, возвращаемся.

— Уж баню то… Не Ефимке на Заречье?

— А ты откуда, дед, знаешь?

— Я власть, сынок… Меня сюда правительство поставило, что — бы за порядком на железке смотреть. Должон все знать. Я вас еще неделю назад заприметил.

Дед был явно разговорчивым. Кроме нас никого, если не считать двух собак, лежавших неподалеку.

— Ну и что, наладили баню?

— Да.

— А че хмурные?…Аль не доплатили? Я чуть не подпрыгнул на скамейке.

— Да вы не удивляйтесь, городишка маленький… Все друг про друга знают. А уж Ефимка тот еще фрукт. Сколько посулил то?

— 150 рублей, а отдал 30. Сказал, что окна не там.

— Это он так людей обманывает. Пригласит,… наобещает, а по — том придумает причину и гонит… пужает Архипкой душегубом. Архип-то появился у нас в городке не так давно — года два на — зад… Откуда — никто не знает. Живет у Ефимки. Помогает народ дурить. Ефим так и дом свой построил. Вишь и за баню взялся. Местные-то в курсе, дак он приезжих заманивает через объявления. Здесь расклеивает. Вы здесь прочитали?

— Угу.

— Не уследил. Я их сразу срываю и рву.

— А скажи-ка, дед, чего он пугает Архипом, мол, утащит в тайгу и поиграет в летчика?

— Вот вы про что…А вы разве не слышали про летчика?.. Его самолет сбили немцы… Он при падении обе ноги сломил…. Но дополз по тайге до своих.

— Ну а Архип?

— Где-то полтора года назад Ефимка печника позвал печку в новом доме положить… Ну и не доплатил. Тот в крик. Он при — грозил Архипкой. Печник требует деньги… Ну и пропал… Иска — ли… Ну, разве найдешь. Тайга, зверье кругом. А печник об угрозах Ефимкиных накануне жене своей рассказал… Та милиции… Ефимку и Архипку выспрашивали… А те че?… В отказ. Их это дело. Архипка ноги сломил и бросил в тайге. А зверье мигом… И ниче не останется. Так что тикайте отсюда, сынки. Подальше от Архипки душегуба.

Разговор с дедом показал, какой опасности мы подвергались, ночуя у Ефима, да еще с таким соседом как Архип, и прав Серега на все сто, что Архип не тот, кого за себя выдает. Жаль, что нельзя вывести его на чистую воду. Я б его гада…

Подслушанный разговор

Поезд отправился по расписанию. Мы как обычно сели в первый вагон. Были еще пассажиры, но они предпочли другие вагоны. С нами ехала баба Настя из нашего поселка, везла живого беспокойного гуся в корзине.

— Послушай, — обратился я к другу. — На каменной гряде вы с отцом не встречали незнакомцев?.. Ну, а охотников или каких-нибудь геологов?

— Нет, а что ты спрашиваешь? Я же сказал — от нас про проход знаем только мы. А с той стороны гряды… Это ж сколько надо топать… Да и большая она. Это вдоль дороги километров пятнадцать, а дальше она уходит на север еще где-то настолько же.

И тут я решил поделиться с другом необычными событиями, которым не мог найти объяснения.

— Мы, когда первый раз возвращались в поселок,… мы с тобой уснули. А я боялся пропустить нашу остановку и периодически просыпался… И опять дремал. И вдруг поезд остановился. Ну, все, думаю, приехали. Глянь в окно, а там темень. Нет поселка. Я в другое окно… Тоже темно. Ну, фонари же горят ночью у нас на платформе. А тут нет. Пока соображал, поезд тронулся. А минут через тридцать мы были в поселке. Я подумал, может, сломался тепловоз, или машинист увидел чего на путях.

— Ну, такое бывает.

— Да, но во второй раз… Ну, помнишь, когда еще поехали, дождь пошел?

— Ну да.

— Я про ту остановку и забыл. Ты опять уснул. А я так… подремывал. И ты представляешь, он опять там же остановился или примерно… Темно же. Тут я высунулся в дверь и всматриваюсь в темноту. Ничего не видно. Да еще идет дождь. Минут через пять поезд тронулся. Так это может геологов так подвозят?

— Может. Но мы их не видели и не слышали. И вообще никого.

— Два раза поломка в одном месте?.. Вряд ли.

— Ерунда какая-то. Ты лучше подумай, что родителям скажем? Предлагаю сказать правду, но без подробностей. Никаких Архипов… А то вообще никуда не отпустят.

— Согласен… Лучше им не знать. Скажу, что ошибся с установкой окон и дверей.

Поезд постукивал колесами, и мы задремали. Вдруг поезд начал притормаживать. Мы оба проснулись одновременно и уставились в окно. Нет, это был не наш поселок.

— Сиди здесь. Я проверю, — сказал Серега и пошел к выходу. Поезд остановился. Я прилип к окну, одновременно и всматриваясь и вслушиваясь. Но ничего не было видно и слышно. Прошло минут пять, ну может семь, поезд тронулся, и появился Серега.

— Ну что там?

— Даже не знаю, с чего начать.

— Давай с начала и успокойся.

— Когда вагоны остановились, я выглянул на улицу. У последнего вагона стояли два мужика и принимали мешки и ящики от третьего, находящегося в вагоне. Я подкрался поближе и решил послушать, о чем они говорят. Слишком близко подойти неудалось. Увидели бы… У них был фонарь. Один из встречающих поезд спрашивает: «Здесь все?», тот из вагона: «Да» и добавил:

«Архип обещал показать точное место». «В прошлый раз тоже точное обещал… Не верю я ему. Боюсь,…найдем, а нас кинут».

И когда я уже собирался возвращаться обратно… Точно не уверен… Но, по-моему, один из них произнес: «А хитрый был адмирал».

— Ты не ошибся, было произнесено имя Архип?

— Ну да. Я отчетливо слышал. «Архип покажет точное место».

Конец ознакомительного фрагмента.