Дочь костяных осколков

Андреа Стюарт, 2020

Лин коротает свои дни во дворце, среди запертых дверей и мрачных секретов. Она дочь человека, который многие десятилетия правил древней Империей Феникса. Власть его была крепка – звероподобные слуги, создаваемые им при помощи колдовства, обеспечивали закон и порядок. Но теперь Империи грозит гибель – многие острова Бескрайнего моря охвачены восстанием, а старый правитель бездействует. Лин страстно желает спасти свой народ, но из-за болезни она утратила память, после чего отец отказался считать ее своей наследницей и обучать ее магии осколков. И тогда Лин решается тайно овладеть запретным искусством… Впервые на русском!

5

Фалу

Остров Нефилану

Ранами не просто повлияла на жизнь Фалу — она ее изменила, причем настолько, что Фалу отказывалась в это верить. В такие моменты, как этот, она не могла ни на чем сосредоточиться, ее отвлекали мысли о Ранами.

Взмокшие от пота волосы прилипли к шее, рука с мечом опустилась, но Фалу крепче сжала рукоять и стиснула зубы. Будь у нее выбор: нырнуть в Бескрайнее море или проиграть Титусу, она бы без раздумий выбрала первое. Они были одного возраста, одного роста и веса, но мастерство должно было обеспечить ей победу. Если бы она не отвлекалась. Титус сделал выпад и, если бы она не успела блокировать удар, рубанул бы ее по оплечью лат.

Титус улыбнулся с видом близкого к победе воина:

— О, Фалу, ты сегодня сама не своя. Очередная любовная ссора?

Фалу скривилась — избитая шутка. Пару лет назад она часто приходила на их спарринги не в настроении, и Титус мягко упрекал ее за то, что она, как он любил выражаться, «заводила интрижки с половиной острова». И если бы Фалу была честна с собой, она бы признала, что это недалеко от правды. Она постоянно флиртовала с женщинами, причем как знатного, так и низкого происхождения. Но потом Фалу встретила Ранами, и обычное пылкое влечение переросло в чувство, которое дарило тепло и уверенность в этой жизни.

Но спустя какое-то время они, конечно, поругались.

Титус пробил ее оборону и ударил по ноге. Фалу отпрыгнула, но с опозданием и зашипела от боли — теперь точно синяк останется. Она сорвала с головы шлем и вдохнула сквозь зубы. Воздух после утреннего проливного дождя был таким влажным, что у Фалу появилось чувство, будто она тонет прямо на суше. Да, возможно, она еще не была готова к тому, чтобы нырнуть в Бескрайнее море.

Титус помрачнел и опустил меч.

— Тебя что-то беспокоит. Только не говори, что порвала с Ранами. Она — лучшее, что случалось в твоей жизни.

Фалу, стараясь размять ушибленную ногу, захромала по мощеному двору.

— Нет, мы все еще вместе. Просто я… я иногда не понимаю женщин.

Титус поперхнулся от смеха:

— О, это покруче, чем жаркое моей тетушки будет.

Фалу нахмурилась:

— Да, я не понимаю других женщин.

Хотя, возможно, она не понимала не каких-то других женщин, а Ранами. Та была похожа на пятнистую горлицу — вся такая мягкая, коричневая, тихая, изящная, с круглыми темными глазами, она вызывала только нежные чувства. Но под перьями этой горлицы были острые углы, Фалу натыкалась на них, когда запускала пальцы слишком уж глубоко.

Проходя по внутреннему двору, она покосилась на фонтан в углу. Фонтан был построен еще во времена Аланги, с тех пор мало чего уцелело. Нефилану был последним оплотом Аланги против предков императора.

— Она снова открывала глаза? — Фалу кивнула в сторону фонтана.

— Нет. — Титус переступил с ноги на ногу, ему явно было неловко. — Глаза были открыты пять дней, потом закрылись и с тех пор больше не открывались. Честно сказать, мне от них жутковато.

В центре фонтана стояла фигура с чашей в руках, и из этой чаши стекала вода. Когда несколько месяцев назад статуя открыла смотрящие в пустоту глаза, во дворце все на уши встали. Отец Фалу был готов отдать приказ, чтобы ее снесли, но тут глаза статуи снова закрылись. Ничего такого не произошло. Ни воя труб, ни барабанной дроби. И люди, владеющие древней магией, тоже не повыскакивали из всех щелей. Поползли слухи, будто Аланга возвращается и снова будет править островами и начнется все это как раз на Нефилану. Но за одним солнечным днем наступал другой, и все эти страхи постепенно померкли.

— Если они вернутся, то первым делом атакуют Императорский остров, — сказала Фалу.

— Упоминать об Аланге вслух — плохая примета, — нахмурился Титус.

— Только не говори, что ты суеверный.

Титус поджал губы и промолчал.

Фалу потрясла ногой и вздохнула. Ее мысли, как всегда, вернулись к Ранами.

— Я попросила ее выйти за меня.

Она даже сама не поняла, почему признается в этом Титусу. Разве потому, что он всегда слушал, когда у нее были проблемы.

Титус вложил меч в ножны.

— Что ж, уверен, ты сейчас говорила не о фигуре в фонтане. И что? — Он все понял по лицу Фалу. — Ясно. Она тебе отказала.

Фалу отбросила со лба мокрую от пота прядь волос.

— Я уже просила раньше. Это был не первый раз. Но она все твердит, что не хочет быть женой губернатора острова. И что мне с этим делать? Мне тоже не нравится политика отца. Если бы Ранами стала моей женой, она бы помогла мне все исправить, после того как я стану губернатором.

Титус только плечами пожал. Фалу могла позволить себе такие речи, но он был дворцовым стражем и не собирался плохо отзываться об ее отце.

— Ранами не нравится, что он отправляет наши корабли с грузом орехов каро на Императорский остров. Ее бесит то, как обращаются с фермерами. Она считает, что это несправедливо. И что она в результате со мной делает? Я — дочь губернатора. Если она искренне не заинтересована в том, чтобы повысить свое положение, ей стоило бы закрутить роман с кем-нибудь равным себе. Разве не так? Я для нее — какое-то посмешище? Мимолетное увлечение? В наше первое свидание я отвела ее к пристаням, пустила по воде фонарики, а она захотела говорить о пошлинах, которые установил мой отец! Еще тогда можно было догадаться, что она мне откажет.

Фалу мерила внутренний двор шагами. Потом остановилась, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

— Фалу, — сказал Титус, — я женат уже пять лет, у меня двое детей. Я не сын губернатора. Я — не губернатор. И что главное, я — не Ранами. Думаю, тебе лучше поговорить об этом с ней, а не со мной.

— Не знаю, как с ней говорить, — призналась Фалу и возненавидела себя за поскуливающие нотки в голосе.

Она пыталась объяснить Ранами, что отец принуждает ее к браку, что она даст ей полную свободу, как только станет губернатором, и тогда та сможет заняться переменами на острове. Однажды Фалу даже закатила скандал и ушла, решив, что лучше будет завести роман с кем-то другим. Но дело было в том, что скорее мир отвернется от солнца, чем она бросит Ранами. Поэтому Фалу вернулась на орбиту и попросила о прощении. Ранами даровала ей прощение — надолго прижала к себе и поцеловала в щеку.

Никто не смог бы отказать ей в великодушии.

Титус склонил голову набок и приподнял густые брови:

— А может, тебе стоит научиться слушать?

— Думаешь, я не умею?

— Умение слушать — искусство. — Титус развел руками. — Иногда выслушать человека полезнее, чем задавать правильные вопросы.

— А какие вопросы правильные?

— Я всего лишь твой спарринг-партнер. Не забыла?

Дверь на балконе второго этажа распахнулась, во двор вырвались звуки музыки и гомон людских голосов.

— Так все и продолжается, да? — Фалу с нескрываемым отвращением посмотрела на дворец.

— Твой отец любит устраивать приемы, — нейтральным тоном сказал Титус. — Ему может понравиться, если ты к ним присоединишься.

Присоединиться? Смешно. Все равно как ворона бы решила свить гнездо среди певчих птиц. Родители Фалу расторгли брак, когда она была еще совсем юной, и, хотя мать отправила ее жить во дворец, она всегда чувствовала себя там чужой. Танцы и пьянка — это все было не для нее.

Фалу тряхнула головой:

— Ты — боец, но я тебе не уступаю, и ты об этом знаешь.

— Если хочешь понять Ранами, поговори с ней. — Титус положил руку на плечо Фалу. — Я не прорицатель. Ты молишься камню и надеешься найти внутри его ядро ореха.

Фалу вложила меч в ножны и снова перевязала волосы.

— Мы не разговаривали с прошлого вечера. Я злая тогда ушла.

— А она? Она была злая?

Фалу похлопала ладонью по колонне из тика.

— Нет, просто грустная. А я, когда она такая, бывает, злюсь еще больше.

— Что ж, рано или поздно тебе придется с ней поговорить. Или можно вообще перестать с ней разговаривать.

Фалу закатила глаза:

— Я не ребенок, а ты всего на два года меня старше.

— Тогда — вперед, — Титус махнул рукой в перчатке, — стань взрослой. Говори как взрослая, разберись в своих отношениях, уладь ссору. Я бы предпочел закончить наш спарринг на высокой ноте победителя.

Фалу подняла палец и тряхнула головой:

— Это не по справедливости, закончим завтра утром.

— Договорились, — согласился Титус.

Фалу не стала тратить время на переодевание. Повседневной одежде и, прости господи, вышитым шелковым туникам, в которые так хотел облачить ее отец, она предпочитала воинские доспехи. И Ранами они нравились. Как-то после одной бурной ночи она призналась, что именно в доспехах Фалу для нее самая настоящая. И Фалу было приятно это услышать.

Именно об этом она вспомнила, прежде чем начать прокручивать в голове их последнюю ссору.

И всегда, всегда под конец ссоры Ранами говорила, что Фалу просто ничего не понимает, а та в ответ говорила: «Так объясни, сделай так, чтобы я поняла!» И Ранами смотрела на нее так, словно она просила собаку пойти под парусом. Они, когда ругались, будто стояли на двух островах и не могли найти переправу.

Только начинался сезон дождей. Лес за стенами дворца был влажным и зеленым. Фалу шла по скользкой мостовой и откидывала нависающие перед лицом мокрые ветки деревьев. Где-то вдалеке без конца свистели, привлекая партнеров, певчие птицы — надо было успеть спариться, пока не наступил сухой сезон, когда уже трудно высидеть потомство.

Дворец стоял на вершине холма, а город лежал у подножия. Фалу шла по извилистой горной дороге и старалась не сбиться с шага. Несмотря на царящее среди фермеров недовольство и непопулярность отца, жители Нефилану хорошо относились к Фалу. Им нравилось, что она не заносится, нравилось, что она часто спускалась в город навестить свою мать-простолюдинку. Из-за этих визитов к матери в сопровождении стражников Фалу и решила научиться биться на мечах. Овладев этим искусством, она могла настоять на том, чтобы навещать мать без охраны.

Когда Фалу одолела в стычке двух лучших бойцов, отец наконец сдался и позволил ей ходить одной. Сначала она спускалась в город только повидаться с матерью. Потом чтобы побродить по рынкам. А потом попалась на глаза прибывшему с визитом губернатору и впервые влюбилась. Фалу была поздним цветком, ее бутон распустился только в девятнадцать лет, но она быстро наверстала упущенное.

На полпути к городу Фалу сошла с дороги в жидкую грязь на обочине, чтобы уступить место повозке. Повозка скрипела под тяжестью груза, вол с заметным усилием тащил ее за собой. Очередная поставка во дворец.

Иногда Фалу задавалась вопросом: как все было при Аланге? После всех реставраций и обновлений, которые провела ее семья, это место, скорее всего, было похоже на оригинал, как комнатная собачонка — на волка. Отец разбогател на торговле орехами, он был уверен, что император однажды обязательно прибудет с визитом, и приказал построить новый зал сразу у стен дворца.

Повозка медленно проезжала вверх по тропе, а Фалу смотрела на город и пыталась разглядеть среди тесно стоящих домов с зелеными покатыми крышами дом Ранами.

Что ей сказать?

Прости меня?

Это было бы самым очевидным началом разговора, но очевидное часто и есть самое неподходящее.

Я тебя понимаю?

Да, пожалуй, Ранами хотела бы услышать именно это, но это неправда.

Я люблю тебя?

Это — правда, правда, от которой у Фалу чуть сердце не выскакивало из груди, когда она смотрела на Ранами.

Каждые несколько недель у Фалу бывала новая женщина, новое страстное свидание. Но однажды она увидела на пристани Ранами, и у нее перехватило дыхание. Если бы Фалу тогда пригляделась повнимательнее, она бы поняла, что Ранами не такая уж особенная. Девушка сидит на корточках на краю пристани, у нее длинные ресницы и тонкие пальцы, она вытягивает из глубины краболовку. Как можно влюбиться, глядя на то, как кто-то вытягивает из моря краболовку?

Сначала Фалу заметила, как красива Ранами, потом — как она грациозно двигается, а потом — как она приоткрывает рот, когда пытается сосредоточиться, как хмурится и у нее между бровей появляются две тонкие морщинки.

Ее попытка познакомиться оставляла желать лучшего — она выразила желание купить краба, хотя было понятно, что крабы не для продажи. Ранами нахмурилась, растерялась немного и сказала, что ловит крабов для себя. Она знала, кто перед ней. Зачем дочери губернатора покупать краба у случайной девушки на пристани? В общем, она очень быстро раскусила Фалу и отказала.

— У меня нет желания становиться чьей-то игрушкой, — сказала Ранами.

— Или нет желания знакомиться с женщинами?

Ранами долго и пристально смотрела Фалу в глаза, как будто не могла поверить в услышанное.

— Дело не в том, что ты — женщина, а в том, кто ты.

Не самое удачное начало. Фалу выполнила просьбу Ранами и оставила ее в покое, но слова девушки заставили ее задуматься. Она порвала со своей тогдашней пассией и целых три месяца воздерживалась от секса. Может, она и вправду играла с другими и не считалась с их чувствами?

А потом случилось удивительное: Ранами сама отыскала ее во дворце.

— Возможно, я веду себя глупо, но если у тебя еще не пропал интерес… — потупив глаза, сказала Ранами и протянула ей корзину с крабами.

Фалу постучала пальцами по рукояти меча. Слова Ранами, которые та сказала в их первую встречу, звучали у нее в голове.

«Дело не в том, что ты — женщина, а в том, кто ты».

Может, и сейчас все дело в ней? Фалу встряхнулась, чтобы отогнать неприятные чувства. Они обволакивали ее сердце, как пленка масла на воде. Если все так плохо, надо заставить Ранами сказать это, потому что сама Фалу не могла порвать с ней.

Она шла по узким улочкам недалеко от пристаней. Дождь смыл всю грязь из сточных канав, но в воздухе еще висел слабый запах рыбы. Несколько сирот, которые обитали в канавах, заметили Фалу и побежали за ней по пятам:

— Подайте, сай^[1], подайте.

Фалу достала из кошелька несколько монет и бросила их сиротам. Отец каждые десять дней давал ей деньги на карманные расходы. Фалу не представляла, на что их тратить, и взяла себе за правило, гуляя по городу, помогать сиротам и больным, которые не смогли оправиться после того, как у них вырезали кусок из черепа.

Ранами жила в небольшой однокомнатной квартирке над лавкой, хозяин которой торговал паровыми булочками. Фалу издалека почувствовала их аромат и запахи рыбного соуса и зеленого лука. Торговец, завидев Фалу, поднял руку, она в ответ коротко кивнула, свернула в проулок к лестнице и почувствовала себя немного глупо, когда уклонялась от стекающих с крыши последних капель дождя. Если бы отец сумел настоять на своем, она бы ходила в шелках, плавала на другие острова и участвовала в переговорах. Она должна была обучаться искусству дипломатии, а не сражаться на мечах. Будучи единственным ребенком, она должна была стать подспорьем для губернатора. Отец часто стенал, что дочь впустую тратит время, но так и не смог заставить себя надавить на нее.

Фалу взялась за перила и замерла на месте. Что-то было не так. Ей следовало почуять это раньше, но она была слишком увлечена своими мыслями. Из квартиры наверху не доносилось ни звука. И еще дверь… Она должна быть закрыта, а сейчас приоткрыта.

Фалу взялась за рукоять меча и позвала:

— Ранами?

Никто не ответил, тогда она окликнула торговца:

— Дядюшка, ты видел Ранами сегодня утром?

— Я сегодня ее весь день не видел, сай, — отозвался торговец.

К этому времени Ранами обычно уже успевала сходить расставить краболовки, к тому же перед уходом она любила купить в лавке пару паровых булочек. У Фалу чаще забилось сердце и онемели губы. Не отпуская рукояти меча, она преодолела последние ступеньки лестницы и вошла в квартиру.

Фалу еще надеялась, что застанет Ранами дома, та вздрогнет, увидев ее, и спросит, что она здесь делает. Занавески были задернуты. Фалу вытащила меч из ножен, но к этому моменту ее глаза уже привыкли к полумраку и она увидела, что в комнате никого нет.

Ранами была хорошей хозяйкой, и в ее жилище всегда царил идеальный порядок. Теперь там был полный бардак — простыни сорваны со спальных подушек, из шкафа выброшены все вещи, стулья перевернуты. Ранами чуть ли не умоляла ее почитать книги по этике и философии, теперь они были разбросаны по всему полу. У Фалу застучало в висках. Нельзя быть такой упертой. Не следовало тянуть, надо было как можно скорее вернуться и попросить прощения. Вообще не следовало оставлять Ранами.

Кому вдруг захотелось устроить такое? Ранами торговала книгами и жила очень скромно. И где она сейчас?

Фалу вложила меч в ножны и подняла с пола платье. То самое, в котором была Ранами в день их первой встречи. Золотистая, цвета куркумы, ткань оттеняла ее смуглую кожу и черные волосы.

— Ранами? — снова позвала Фалу и услышала нотки отчаяния в собственном голосе.

Не верилось, что это происходит на самом деле. Казалось, она шагнула в зазеркалье, и если хорошенько постарается, то сможет шагнуть обратно в свой мир. Фалу крепко зажмурилась и открыла глаза. Она стояла все в той же темной комнате, но в этот раз увидела на столе кусок пергамента.

Фалу широким шагом подошла к столу. У нее под ногами скрипели половицы. Она схватила пергамент. Чтобы прочитать то, что на нем было написано, пришлось отодвинуть занавеску. «Если хочешь снова увидеть Ранами, приходи к руинам Аланги у дороги из города».

Примечания

1

Сай — уважительное обращение к взрослому мужчине или женщине. (Здесь и далее примеч. перев.)