Золотые Дети

Англия Полак, 2023

Все мы знаем, когда мальчик дергает девочку за косичку, то он проявляет к ней симпатию. Вот и Кристалл Свигер, переехав из Южной Каролины, в крохотный городок Бристоль, со своей семьей, вместо новой школы угодила в детсад, а тот самый мальчик, что дергал ее за волосы, на протяжении всего урока, оказался самовлюбленным и заносчивым ослом, к которому у Кристалл сразу же выработалась ненависть. Но, за маской наглеца, Трэвора Блэка, скрывается куда больше, чем просто дрянной характер. Кристалл стала замечать нечто странное за своим соседом в классе.

«Я не святой,

Это нетрудно понять.

Но знаешь, что, дорогая,

И ты не ангел».

ГЛАВА 1

Я уставилась в потолок, рассматривая рисунок.

Как бы мне хотелось перекрасить белые квадраты, во что-то яркое и совершенно не предсказуемое. Но, к сожалению, родители не одобрят моего творческого вдохновения. Они чересчур дорожат тем, во что вложено не малое состояние. Мои родители зависят от вещей, как и все остальные. Возможно, и я, но только потому, что не хочу ходить по улице голышом или питаться воздухом. Хотя, пару лишних фунтов, мне бы не помешало скинуть, а то скоро не влезу в свои любимые джинсы.

Кстати, о джинсах.

Я вскочила с кровати, шагая к шкафу и распахивая обе дверцы.

Мама уже постаралась и разложила все по аккуратным стопочкам, по цветам и фактуре.

Боже, ненавижу, когда она делает это.

Выхватив темно-синие джинсы, я всунула ногу в штанину, с пыхтением натягивая упирающуюся ткань. Со второй штаниной, уже отплевывалась от волос.

Отлично, похоже, мне придется скинуть не два, а двадцать фунтов.

С трудом застегнув пуговицу на поясе, я протяжно выдохнула, все же убеждая себя; они после стирки и поэтому так трудно натягивались. Надо немного разносить.

Медленно опустившись на корточки, я поморщилась, потому что чертов пояс вжимался в живот, выталкивая те самые лишние два фунта, на боках. Обернувшись через плечо к зеркалу, на внутренней стороне двери шкафа, я скривилась.

О, прекрасно. Просто, чудовищно прекрасно.

Я выпрямилась, состроив недовольную рожицу своему отражению.

На животе осталась полоска от давления пояса, а сережка в пупке, обижено отвернулась.

Поправив сережку, я повернулась к зеркалу спиной, рассматривая свою задницу.

Ну, по крайней мере, она неплохо смотрится в джинсах. А для боков я придумаю инквизицию похуже. Надену, что-нибудь просторное и дело в шляпе.

Стянув с вешалки серую, с логотипом школьной команды по футболу, толстовку, я натянула ее на себя.

Жуть, барышня. Выглядишь паршиво и причем в свой первый день в школе.

Ладно, хорошо, что я не плоская, а то было бы еще хуже.

Расчесав волосы, я схватила сумку и вышла из комнаты, но через секунду вернулась, вытащив из-под подушки тетрадь.

Еще не хватало, чтобы мама прочла мой дневник.

Сунув дневник в сумку, я вышла из комнаты и спустилась в кухню.

Итак, познакомьтесь — вот моя семья.

Мама — Эшли Свигер. Она медсестра, работает в местной больнице. Если отбросить ее навязчивую идею о чистоте и порядке, то мама душевный человек. Божий одуванчик и совершенно безотказна, когда дело касается помощи другим.

Папа — Том Свигер. Он инженер-архитектор. Именно по его чертежам был построен этот дом, в три этажа, с пятью спальнями, гардеробом, прачечной, столовой, гостиной и прихожей. Черт… мой, папа гений в лего, но полный профан в монополии. Ха-ха. Ну, а вообщем, он тоже не плохой парень. Он, как бы это выразиться… женщина в доме, потому что, мама — гвоздь — активист. Ладно, может, я и перегнула палку. Я не хотела говорить, что папа слабохарактерный, просто мама командует всеми. Но, это ничуть не мешает нам жить, а мне относится как-то к нему по другому. Я его люблю. Если честно, даже больше, чем маму.

Шин Свигер — мелкая задница и мой младший брат. Ему всего тринадцать, но он считает, что достаточно взрослым, чтобы разглядывать журналы с голыми женщинами. Как-то мама нашла у него под матрасом парочку грязного чтиво и братец получил по рукам, со словами — нечего зря использовать свои руки, лучше построй скворечник. В целом, Шин… подросток. Он обычный мальчик, веселый и озорной. Он любит «Xbox», газировку и мороженное.

И я… Кристалл¹Свигер — обычная шестнадцатилетняя девушка, с зависимостью от живописи, альтернативы и своего дневника. Ничего особенного.

Плюхнувшись на стул, я бросила сумку на пол. Папа листал журнал «Марк»,²мама возилась у плиты, Шин — как всегда, с игровой приставкой. И как только мама не запретила ему сидеть с ней во время завтрака?

— Шин, — не оглядываясь, протянула она. Мелкая задница фыркнул и сунул приставку в карман куртки. — Овсянки, Кристалл?

— Неа. — Если съем овсянки, прибавится еще двадцать фунтов.

— Завтрак важен. — Она поставила передо мной коробку с хлопья с медом. О, жуть.

Я насыпала в чашку чуть-чуть хлопьев и залила все молоком.

— Волнуешься? — мама поднесла чашку с кофе к губам и подула, развевая дымок.

— Я? — я зачерпнула ложкой хлопья. Так противно шипят. — Нисколько.

Еще как волнуюсь. Это что-то с чем-то! Мой первый день в новой школе и я здесь никого не знаю. Обычно, подобные вещи приводят к проблемам, но в таком захолустье, как Бристоль,³ едва ли что-то случится. Крохотный городок. Я успела просмотреть весь интернет. Население к 2010 году округа Бристоль составило 49 875 человек, с почти одинаковыми домами, ну, может, иногда они и отличаются друг от друга и то цветом и цветом забора. Крохотные улочки, крохотные дороги; не удивительно, что по дороге сюда, я видела лишь малолитражки, велосипеды или байки. А если и попадалась приличная машина, она больше смахивала на растянутую таксу. А дороги, жуть какие крохотные. Я бы сказала, что две полосы, для право-лево-стороннего движения, может занять один огромный грузовик. Тут уж, если жизнь дорога, то придется сворачивать на чей-нибудь газон. Только не сбейте гнома, соседи могут напакостить в ответ!

Крохотные магазинчики и минимум развлечений. Я пока еще полностью не изучила эту деревню, но уверена, люди в этих местах, с пеленок вдалбливают своим чадам, что ходить по развлекательным заведениям — зло. Грех. Аллилуйя! Не то, чтобы я была любительницей ночной жизни; с мамой, особенно не разбежишься, но, я бывала в клубах Каролины. Там круто и ярко. А здесь… хм… напоминает мини-спальный район, где все свои и все свое. Люди мне кажутся тоже крохотными, или я такая большая? Ну и что, ну, я городская. Не многим мы отличаемся. Но, то как они пялятся на меня, пробирает до костей. Я зашла купить молока в магазин, так продавщица на меня ого, как вылупилась, будто я только что сдоила молока у коровы, из «отдела охлажденного мяса». И школы у них крохотные, почти, как наш дом, только в пять этажей с отдельными участками, под спортивное поле и пикников. Короче говоря, я угодила в Лилипутс.

— Не волнуйся, Кристалл, ты обязательно с кем-нибудь познакомишься и подружишься.

О, черт. Заводить новых друзей — это дикость. В Каролине у меня остались лучшие друзья — близняшки Надя и Кэти, и друг, Эдди. Близняшки придурковаты, но они того стоят, а Эдди, он мой лучший друг, даже лучше, чем девчонки. Может, потому что он… гей? Выглядит, он совсем не как гей, с виду парень, как парень, но смотрит на парней, ровно столько, сколько я на себя в зеркало. Часто. Мне так их не хватает. Я не понимаю, зачем папа притащил нас сюда, мог бы работать в одиночку. Так нет, надо было и нас прихватить. Да, ему поручили проект, но мы то тут при чем? Можно подумать, Бристоль — это конечная остановка. Аггггррххх…

— Я тоже, когда-то переходила в новую школу…

–… о, мама, ты же не собираешься снова рассказывать эту историю?

— Она очень хорошая. — Заметила она.

Да-да. Для кого как. Первый день мамы, как она выразилась, был чудом. Первым уроком, к смеху других, и ее радости, было искусство. И надо же было такому случится, что мама, поскользнулась на ровном месте, задела барахло с соседней парты и плюхнулась на задницу. При чем, угодила в опрокинувшуюся краску.

— Ты предлагаешь мне тоже упасть во что-то мокрое и цветное? — я искоса глянула на маму. Она мечтательно закатила глаза, а после ее взгляд зажегся, когда она посмотрела на папу.

— Не обязательно. Просто, я говорю, что неприятности, могут обратиться в знакомство. Так я встретила твоего отца.

Бррр…

— Да, это было весело. — Подхватил папа, отложив журнал, и улыбнулся. — Все время вспоминаю и смеюсь.

Я и Шин переглянулись, состроив недовольные физиономии.

— Можем повторить. — Промурлыкала мама. Я округлила глаза. Они же не собираются делать это на столе в кухне? Меня сейчас стошнит!

— О, да. — Закивал папа и обернулся ко мне. — У тебя, кажется, осталась гуашь…

–… даже не думайте. Я не собираюсь переводить на мамину, — задницу, — гуашь. — Произнесу это слово и мама сотрет свою улыбочку, превратившись в Мегеру.

Она вздохнула, отставив кружку.

— Это было чудом. Мы долго встречались, и поцеловались только тогда, когда поняли, что любим друг друга.

— Или когда я залетела. — Шепотом передразнил Шин, за что получил подзатыльник.

— Первый день, всегда интересный. — Мама подмигнула. — И что ты надела на себя?

Я устало выдохнула и треснула Шина в плечо, потому, что этот гаденыш ляпнул какую-то гадость.

К восьми, отец припарковал Порше у школы.

Я пялилась в окно, рассматривая стены школы. Как уже было сказано, школа была крохотной, в пять этажей, которой не помешал бы косметический ремонт. Кое-где, проглядывались трещины и цвета на стенах, местами выцвели. Квадратная лестница, что обступили ученики, вела к простым дверям, в деревянной оправе. Не то, что двери моей школы — вертящиеся и стеклянные. Кстати, с ними было очень много связано. Я и мои друзья, частенько использовали их, как карусели и не только для себя.

— У тебя все получится.

Я повернулась к папе. Люблю его и он такой смешной. Чем-то смахивает на клоуна, в частности из-за внешности. Круглая голова, с залысиной и густой рыжеватой бахромой по бокам. Кустистые брови, нависают над прозрачно-голубыми, щенячьими глазами. Нос картошкой с ямками, на крыльях носа. Мама рассказывала, что в детстве, я очень любила папин нос и любила хватать его за него, лепеча при этом — Слива! Слива! Может, оттого, что я часто прикладывалась к носу, у него остались выемки? Сейчас, мне тоже хотелось потрепать его за нос, но я сдержалась. Все же мне не три года, а папа не такой молодой, чтобы терпеть боль. Ха-ха.

— Я знаю, пап.

— Ты справишься с трудностями.

Такое ощущение, что он готовит меня к войне.

— О, конечно. Ты же знаешь меня. Если начнется бойня, я поймаю на бегу коня, и выпущу в небо белый флаг.

Папа рассмеялся. Его взгляд прошелся по мне.

— Зачем ты надела эту…

Он точно хотел сказать эту дрянь или эту хрень или это серое подобие одежды…

— Толстовку? — подсказала я.

— Ага.

— Окей, — я развернулась к нему вполоборота. — Ты же знаешь, я люблю поесть.

— Ага.

— И я люблю эти джинсы.

— Ага.

Я вскинула брови, терпеливо дожидаясь его сверхспособностей в дедукции.

— Ты могла надеть что-то более… женственное.

— Хорошо. Начнем сначала. Проведи цепочку событий, от пункта А до пункта В. Поиграй в «соедини точки». Дедукция рулит, — я поджала губы, когда папа так ничего и не понял из моей ереси. — Ответ находится на поверхности.

Он нахмурился.

— Акцентируйся на словах — поесть и узкие. Поесть, — я раскинула руки в стороны, показывая, как я люблю поесть. — Узкие, — и свела руки вместе.

Папа открыл рот, а потом в его глазах вспыхнули искорки. Доперло.

— Понял. У тебя все прекрасно. В смысле, ты хорошенькая.

— Пап, — заныла я. — Люблю тебя. — Я не стала развивать тему «У меня лишний вес, помогите от него избавится» и поцеловав его в щеку, вышла из машины.

Итак. Плечи расправлены. Рыжие кудри распущены. На мне отвратная толстовка, любимые джинсы и кеды. О, да. Кеды, обязательно. И обязательно черные. Без сердечек, звездочек и автографов вокалиста «Tokio Hotel». Эмо — зло, как и сатана. Аллилуйя! Хотя, я не считаю сатану плохим. Может, он и делает справедливые вещи.

Со звонком, толпа учеников потянулась в двери школы. Я не любитель плыть по течению оравы, предпочитая переждать, пока рассосется и спокойно двигаться. Но, так получилось, что я пошла прицепом и уже через пару минут, была в коридоре школы. По обе стороны, металлические шкафчики. Мой номер 478. Ладно, после за него возьмусь. Примерно через пятьдесят футов, начинается развилка на этажи. Хорошо, что я предусмотрительно все изучила, когда оформлялась. Я знала, где находятся нужные мне классы. Знала, где располагается столовая, на первом, как раз, оттуда ведет дверь, на импровизированную веранду. Я, кажется, уже говорила, что здесь предусмотрено два периметра для площадки и ленча. Ну, так и есть. На четвертом, спортзал, он же актовый зал. Там, маленькие люди, разворачивают музыкальную и творческую деятельность. На этом же этаже — медпункт. На пятом — кабинет директора, там же учительская.

Административный корпус, где-то в, не побоюсь этого слова, в заднице здания. Библиотека отсутствует, что меня не радует. Окей, я не книжный червь — выдержу.

Я вошла в свой класс. На половину полный и шумный, как этого и следовало ожидать. Девочки, сидят на партах, шепчутся, обсуждая предстоящие выходные. Мальчики, кучкуются, обсуждая свои дела.

Я уже скучаю по своей школьной форме, потому что ученики вырядились, кто во что горазд. Девочки в мини-юбках и топах. Мальчики — кто в строгих костюмах, кто в длиннющих баскетбольных майках, поверх футболок. С одной стороны, я не особо выделяюсь среди них, с другой, мне придется каждый день придумывать, как маскировать свои несовершенства фигуры. Однако, родители убеждают меня в обратном. Да, я немного отличаюсь от костлявых иконок Твигги, но мое тело, по их мнению, приятной полноты. Округлые бедра, почти тонкая талия… почти, если бы не бока. Грудь, по которой сохла половина учеников моей школы, и завидовали близняшки. Как-то так.

Усевшись за парту, я достала из сумки тетрадь и ручку. Откинула титульный лист, нервно постукивая ручкой по столу.

Нэнси Дрю⁴ — будет гордиться мной. Прежде чем приступить к урокам, я заранее провела диагностику этой школы. В противном случае, выглядела бы как обескураженный, запыхавшийся и раскрасневшийся фрик. К слову, то, что произошло с моей матерью на уроке искусства, не стоило бы и ломаного гроша, по сравнению с тем, что случилось бы со мной. Может, я и приумножаю историю своего первого школьного дня. Но, мне бы не хотелось прятаться под партой и нервно грызть ногти, только потому, что, остальные бы надо мной смеялись.

Это просто нервы. Когда я нервничаю, начинаю пороть несусветную чушь.

Я озаглавила первый лист, как История.

На периферии, ученики продолжали заниматься своими делами. Никто не ткнул в меня пальцем, не начал расспрашивать о том, кто я такая и откуда. Никто не засмеялся, что на мне глупая серая толстовка. Я была здесь приведением, среди полтергейстов.

Опустив взгляд в тетрадь, я дописала — История того, как слизень стал улиткой. Пока улитка спала, слизень спер ее панцирь. Итог: пристегивайтесь ремнем, даже если это не машина, а ваше имущество.

Ну, и бред и даже не хокку.

Трехстишье должно хоть на что-то намекать.

Помнится, я даже вела свой блог, называя его «Абсурдная философия». У меня были читатели, пока я делала мини-заметки, вроде — если сравнить мужчину и солнце, то у второго с этим все в порядке. Ну, вы поняли.

Я постучала ручкой по тетради.

Класс постепенно заполнялся, с шумом и смехом… грохотом…

Святое Дерьмо…

Йети существуют!

Парень был просто мини-копией йети, только хорошо выбритого, кроме коротких светлых волос. Два фута горы мышц и чистого тестостерона.

Громила уселся за свою парту, под его немалым весом, скрипнул стул.

Надо же, и как только у стула, ножки от страха не подогнулись? А что, насчет парт… так, если у всех их по одной, размером с раскрытый учебник, то у него их две и только чтобы уместились его руки.

Годзилла с лицом неандертальца. Все показатели мужской половины каменного века с присущими для них, внешними чертами. Низкий лоб, широкие брови, опущенные настолько, что не разглядеть глаз. Приплюснутый нос, полные губы. Выступающая, массивная челюсть. На него взглянешь и не захочешь вылупляться из яйца. Парень просто олицетворение зла и насилия. Когда он вытянул ногу, я чуть не ойкнула. Лыжа, размером с парту… Боги, он наверняка футболист и команда, в которой он играет, частенько выигрывает.

С последним учеником, вошла учительница. Около сорока, с пучком на голове и в очках, в тонкой оправе. Я всегда думала, что историю должны вести те, кто прошел огонь, воду и медные трубы. Типо, вековая практика и правдоподобность подношения фактов.

Учительница села за свой стол, открыла журнал и в слепую потянулась за ручкой.

Я затаила дыхание. В моей бывшей, (о, черт, как я не хочу ее называть, потому, что она мне очень нравится), школе, новичок, вставал перед классом и представлялся. Он коротко рассказывал о себе и прочее. То, я очень надеюсь, что этого сейчас не произойдет. Честно, я готова сползти под парту, чем буду лепетать перед остальными.

Учительница просмотрела журнал, коротко глянув на меня, и улыбнулась.

Пронесло…

Перечеркнув ересь, которую я написала в тетради, я приготовилась конспектировать, как…

… кто-то дернул меня за волосы. В смысле, не так, что голова откинулась. Легко, но достаточно ощутимо.

Никто кроме отца не имеет права притрагиваться к моим волосам. Даже, мама с этим не спорит. Только два человека допускаются — я и папа, и то, когда я в хорошем расположении духа.

А этот кто-то, посмел вторгнуться и испортить мое правило.

Я обернулась через плечо, наткнувшись на лицо парня. Такие типы парней очень нравятся девочкам. По ним сохнут, за ними бегают, им подтирают зад. А я из тех, кто лучше изваляется в грязи, чем позволит либидо проснуться и разнежится.

— Сколько будет пятью пять? — он говорил вполголоса, пристально всматриваясь в мои глаза.

Пятью — что?

Сейчас урок истории, а не математики.

Улыбайся, это всех раздражает.

Я натянула улыбку.

— Двадцать пять. — И отвернулась. Учительница посмотрела на меня поверх очков, на долю секунды прервав монолог.

Продолжим…

Ручка застыла над листом, когда меня снова дернули за локон.

Что за черт?

Я выдохнула, стараясь не обращать внимание на доставучего соседа.

Похоже, началось то самое знакомство с новичками.

— Сколько будет пятью восемь?

Я закусила губу, всеми фибрами посылая парня далеко и надолго и концентрируясь на уроке. Куда уж там. Недолго думая, он опять меня дернул.

Что за детский сад?

— Семью пять?

У парня проблемы с таблицей умножения или это способ познакомится? Причем наиглупейший способ. Лучше грохнутся в лужу из краски, чем медленно, но верно кипеть от гнева. О, да, я начинала закипать, как молоко. Пузырьки только показывались на молочной глади, но температура еще не достигла апогея, чтобы бурлить. Если он дернет меня еще раз, то я перестану быть пушистой новенькой и сорвусь с цепи.

Что угодно, но только не волосы.

Он дернул меня за волосы и потребовал ответа.

Я молчала. Мои пальцы скользили по бумаге. А когда я глянула в тетрадь, то с ужасом поняла, что решаю столбиком, чертов пример!

В классе послышались смешки и перешептывание.

Окей… они думают, что это забавно. Действительно, я и похуже знакомилась с новичками. Даже рядом не стоит.

В очередной раз, когда парень задал мне вопрос, его дыхание защекотало у меня на щеке.

Крепись подруга и не таких обламывали.

Приняв равнодушный вид, я терпела. Искоса, уловив взгляд Годзиллы, я поняла, что он смотрит, как раз не на меня, а на того доставучего придурка.

— Сколько будет шестью девять…

За секунду, как прозвенел долгожданный звонок, я развернулась к нему вполоборота и с ядовитой улыбкой спросила:

— Сколько раз тебя надо ударить по яйцам, чтобы ты понял? — я отвернулась, довольная меткой фразой.

Со звонком, я собрала свое барахло, запихнув его в сумку и…

Он стоял передо мной. Такой же высокий, как и Годзилла, ну, может на пару дюймов ниже. Его лицо приблизилось к моему, так что прядь черных волос упала ему на глаза. Он прищурился.

— Оседлай меня и узнаешь. — Парень развернулся и ушел. За ним, гуськом вышли остальные. Годзилла был последним.

Оторопевшая его ответом, я стояла и тупо хлопала глазами.

Он… он только что сказал это вслух? Дешевый клоун.

— Придурок. — Выдохнула я.

— Обычно, да.

Я оглянулась. Оказывается, помимо меня, в классе была еще одна девушка. Чуть ниже меня, с ореолом светлых волос, собранных в хвостики и очках, с розовой оправой.

— Когда Трэвору скучно, он бывает придурком. Кстати, я Лина, — она протянула мне руку. Я пожала ее, чувствуя себя полной идиоткой. Обычно, я не впадала в ступор, но этот гад сделал со мной сальто и вместо грациозного приземления, я шмякнулась на задницу.

— Кристалл.

Мы вышли из класса, пробираясь через толпу учеников.

— Откуда ты?

— Из Южной Каролины.

— Почему ты уехала оттуда?

Странный вопрос. Как будто, в этом городе творится хаос, а я ненароком наступила в термоядерную лужу.

— Потому что, — черт дернул папашкиного босса, завести бизнес в этой дыре. — У папы здесь работа. Он инженер-архитектор.

Лина понимающе кивнула и улыбнулась.

— Ты давно знаешь этого фрика?

— Фрика? — она прижала к груди тетрадь. — Трэвор не фрик, он классный и красивый.

Вот и доказательство того, что за ним полшколы девочек бегают.

Трэвор — ходячая икона гранджа. Копна, черных спутанных волос и потертые джинсы — эталон мужской красоты. Ага. А то, что он… красивый… вынуждена немного осадить коней. Он привлекательный, но не красивый. И он вредный и самовлюбленный осел. А еще, я поняла, что первый день в моей школе, закончится тем, что я возненавижу ее, потому что в ней учится этот придурок, которого я, уже, ненавижу.

Следующей была математика, и я хотела было посмеяться над отсутствием у Трэвора, первостепенных знаний таблицы умножения, но его не оказалось в классе. Но, я была уверена, он ошивается где-то неподалеку. Возможно, торчит на улице, прячась от людей, и лопает экстази. Зато, я была счастлива, что за мной сидел ботан, которому больше по душе изучение доски, нежели изучение меня.

Урок прошел спокойно, даже скучно…

Ненавижу математику…

ГЛАВА 2

На ленче, я сидела за столиком с подругами Лины — Стейси и Мэгги.

Стейси, этакий, бочонок или сарделька, перетянутая веревкой, причем не стесняющаяся лишних выпуклостей. У нее тоже были очки, только в черной оправе.

Похоже, в этом городке у окулистов много работы.

Стейси — хохотушка, именно так я мысленно дала ей прозвище. Ее смех был заразительным и очень громким.

Мэгги, полная противоположность всему, что сидело со мной за одним столом. Она была худой и высокой, с туго стянутым на затылке, конским хвостом. Она, не то, чтобы убеждала, скорее, намекала, что ее IQ, выше чем, у самого разумного существа на верхней пищевой цепочке. По мне, ее мега-мозг, был на десять ступенек ниже, чем у упомянутого создания.

Я ковырялась вилкой в пластиковой тарелке. На цвет, еда была не ахти, но по запаху, мой желудок воспринимал ее, как — неплохо для первого раза.

— Трэвор на тебя запал, — резюмировала Лина, пододвинувшись ко мне. Я уже было хотела оглядеть зал. Мало ли этот назойливый прыщ пялиться в мою сторону.

— Запал? — я сморщилась.

— Правда-правда. — Подхватила Мэгги.

— С чего вдруг?

— Ты первая девушка с кем он заговорил. — Улыбнулась Стейси.

— А до этого, у него были проблемы с запоминанием цифр?

— Цифр? — в унисон спросили девочки.

— Да, — я открыла упаковку молока и сделала глоток. — Он спрашивал у меня таблицу умножения.

— Офигеть, — протянула Мэгги, сунув в рот жареную картошку.

— И он дергал тебя за волосы. — Улыбнулась Лина. — Значит, ты ему нравишься.

— Нравлюсь? По мне, его руки задействованы не в том поприще, ради которого природа постаралась отрастить их.

Стейси заржала, чуть не выплюнув кусочек брокколи.

Я сморщилась.

Тише девочка, не так громко, подумала я, когда некоторые из учеников обратились в нашу сторону. Мэгги распахнула глаза в изумлении.

Ну, и где твой хваленный мега-мозг?

— Он прикольный, — вздохнула Стейси.

Рада за него и сочувствую вам.

— Он тебе нравится? — Мэгги прищурилась.

Теперь, я чуть не подавилась молоком.

— Нравится? Да, я лучше вышибу себе мозги, чем приму это.

— От любви до ненависти — один шаг. — Горделиво заметила Лина.

— Любовь — это прекрасно. — Стейси потерла руки… или, погодите, она их просто вытерла?

— Не с ним и никогда. — Отрезала я. Разговоры о Трэворе, меня утомили. — Ладно, девочки, увидимся в спортзале. — Я поднялась с места, чтобы отнести поднос.

Если они думают, что я укорочу свою гордость и поддамся флюидом, то они глубоко ошибаются. Думаю, здесь и без него, достаточно хороших и привлекательных парней. Но, будет об этом. Сейчас, моя голова была забита другим. Я хотела, как можно быстрее попасть на живопись. Помимо основных уроков, я записалась на дополнительный. Так, как я фанат мазни, то была удивлена и безгранично рада, что в захудалой коробке, существует подобная привилегия. Была еще и философия, но у меня и без этого, ее хоть отбавляй.

В приподнятом настроении, я парила над полом, предвкушая, как испорчу новенький холст красками. Мне нравится любое искусство, где есть гуашь… а еще, я обожаю, хлюпать шарики с краской. Ну, знаете, набираешь обычный воздушный шарик, жидкой краской и бросаешь ее в холст. Очень динамично получается. Или просто прикалываешь шарики за хвостики к холсту и выбрасываешь дротики. Очень расслабляет и активизирует эндорфины. Конечно же, у меня нет уверенности, что такое искусство, здесь разрешено. Моя мать однозначно ЗА; поэтому, все к чему меня допускают это к кистям. Никаких брызг, особенно в своей комнате. Но, папа обещал уговорить маму, выделить мне комнату для творчества. Иногда, меня может занести, так что я сама становлюсь холстом…

Я запнулась и по инерции, мое тело повело вперед, врезавшись во что-то твердое.

Иногда, я слишком задумываюсь о живописи, чтобы смотреть под ноги…

Короче говоря, все, что было на подносе, теперь, миленько украшало футболку… Трэвора. Его руки, вцепившиеся мне в предплечье, сжались, а взгляд потемнел от злости. Его горячее дыхание обжигало мой лоб.

Я открыла рот, чтобы извинится, но резко передумала.

С чего бы мне извинятся перед ним?

Отлипнув от его груди, я отошла назад и… не сдержалась. Смех вырвался из моего рта, как в тоже время, ученики притихли, наблюдая за нами.

Поворот, привел мою машину, прямиком в дерево и это дерево, еще немного и очумеет.

Я продолжала смеяться, а Трэвор, сжимал и разжимал пальцы в кулаки. Его взгляд… о, да, он был убийственным. Воздух накалился и потрескивал от его бушующей ярости.

Но, затем, он отвернулся и спешно покинул столовую.

1:1…

… школа — это просто кладезь сплетен и интриг.

Пока я была в женской раздевалке, то успела услышать многое о себе и о том, что произошло в столовой. Серьезно, у кого-то большие проблемы со зрением, вдобавок еще со слухом. Правда, переходящая из рук в руки, приобрела репутацию «сломанного телефона».

Как только они не коверкали историю с подносом.

Кто-то говорил, что я сделала это специально, потому что, якобы мне, не терпелось увидеть его без футболки.

Что-что? Упасите мою задницу, я не собираюсь созерцать обнаженку.

Вторые — что я кинулась на него, потому что у меня случился неожиданный всплеск гормонов и ему был необходим выброс.

Всплеск гормонов? Выброс?

Люди, о чем вы говорите? Я похожа на ту, что кидается на первого попавшегося парня с утечкой гормонов? С тем же успехом, я могу бросаться на шоколад, когда у меня ПМС.

Другие вторили, что я клево прикольнулась над Трэвором.

А вот это, мне было по душе.

Согласна, получилось спонтанно, но зато, какой эффект! Ученики жужжат, что Трэвор, рвет и мечет. О, и, кажется, обдумывает план мести.

Прекрасно.

В зале было прохладно и пахло моющими средствами, которые плохо маскировали амбре канализации. Парни разогревались на левой стороне, играя в баскетбол. Девочки, толпились у окон, все еще пережевывая ситуацию. Я подошла к Лине, Стейси и Мэгги, но поддерживать висящую в воздухе тему, не было желания. Каждая из них приводила мыслимые и немыслимые доводы, что же все-таки послужило тому, что я налетела на него, как выпущенный из пушки, снаряд.

Взяв с полки баскетбольный мяч, ударила его об пол, а затем закинула в кольцо.

Трехочковый.

Я не люблю физкультуру, скорее, это вынужденная мера наказания для моих лишних отложений. Поэтому, мне и приходится истощать себя нагрузками — бег, приседания, чтобы задница была упругой и правильной формы, баскетбол или волейбол. С другой стороны, спорт приносит немалое удовольствием. Он, как и живопись, наполняет меня энергией и уверенностью, что именно сегодня, я позволю себе надеть что-нибудь обтягивающее…

Я метнула мяч в корзину, но на этот раз он не ударился об пол.

Прекрасно. Мяч был в руках Трэвора.

Я пожала плечами. Если он хочет забрать его себе, я не против. Только я собралась отвернуться, как он бросил мяч мне, так что, я едва его поймала.

— Бросай. — Он скрестил руки на груди.

Да, неужели?

Оглянувшись назад, я заметила, что мои новоиспеченные подружки, раззявили рты. Остальные девочки, зашептались.

Я бросила и снова попала в кольцо. Трэвор позволил мячу коснуться пола и, перехватив его, кинул мне.

— Еще.

Ого. Строит из себя властного господина?

Мяч в кольце, а радости поутихло. Играть на пару с Трэвором, меня совсем не прельщает. У него, что, нет своих друзей?

Я снова оглянулась, пытаясь выхватить бугая из общей массы. Ну, да, такого не пропустишь. Годзилла стоял около двери мужской раздевалки и смотрел на нас. Или на него? Или на меня? Не разобрать, его брови весь обзор закрывают, а выражение лица такое, будто сейчас начнется ядерная атака.

Я отвернулась, когда Трэвор поймал мяч.

— Не хочешь забрать его?

— Не особо.

Вот, еще, буду я выпрашивать косточку.

— У тебя проблемы. И большие. — Его голос был совсем близко. Как, черт возьми, он так шустро передвигается?

— Проблемы? — мои руки застыли над мячами. — С чего вдруг? — я развернулась к нему.

— Ты испортила мою футболку. И мне придется носить эту.

Я оглядела его с ног до головы. В спортивной форме, он выглядел так же, как и в своей одежде. Небрежно.

— Отличный выбор. — Отворачиваясь, я нисколько не сомневалась, что он потребует от меня извинений, угрожая, что отсалютует моими стрингами. Остановившись, я снова повернулась к нему и подошла. Мне пришлось задрать голову, чтобы встретится с ним взглядом. С моим ростом, я дышала в пупок этому памятнику. — А, знаешь — что? Это не моя проблема и я не буду, перед тобой извинятся.

Его брови взлетели. Бирюза вспыхнула в глазах.

— Это почему же?

— Заслужил. Дикая скачка, говоришь? Получи билетик и не особо рассчитывай, что эта лошадка покорно примет твою морковку. — Мне хотелось ткнуть его пальцем в грудь, но не стала. Отвернувшись, я двинулась к девочкам, как тупой удар, впечатался в мою задницу. Краем глаза, я увидела, как мяч, забарабанив мелкой дрожью, покатился по полу.

Сукин сын. Он швырнул в меня мяч!

— Дрянь.

Он знал, что я услышу это. Обернувшись к нему, я хмыкнула, стараясь держать возмущение в узде.

— Придурок.

Трэвор шагнул в ту же сторону, что и я, но сохраняя дистанцию. Нырнув под сетку, он изогнул губы в ядовитой улыбке.

— Девственница.

По существу, я должна была, все-таки возмутится и покраснеть. Но, сделай я так, то доставила бы ему удовольствие и пищу для насмешек. Взяв всю свою волю в кулак, я сладко улыбнулась, вроде — это ты обо мне говоришь?

Его глаза на доли секунды распахнулись в изумлении, а после сузились.

Что? Съел?

— Кретин. — Лениво проговорила я.

Он покачал головой, и я увидела его улыбку. Настоящую, но опять, же ненадолго. Трэвор насупился, вставая под кольцом.

Раздался свисток учителя, и все ученики заняли места.

ВО! — как это называется? ЛЕЙ! — кто это кричит? БОЛ!!! — мы кричим!

Короче, училка, смахивающая на Бойкинь-спаниеля,⁵ только что порадовала нас — мы будем играть в волейбол. Команда девочек, против команды мальчиков.

Окееей…

Готова руку на отсечение отдать, игра будет жесткой.

Когда все позиции были заняты, я посмотрела на Трэвора. Я и он, были на равных по пунктам, в смысле, я тоже стояла под кольцом, рядом с подающим. А подающая у нас была — Стейси.

Черт, обделаемся раньше, чем начнем.

Как я сказала, так и получилось.

Свисток, Стейси подкинула мяч, но он едва долетел до сетки.

Жуть, мне хотелось занять ее место, потому что по залу пронесся смех.

— Подкидывай мяч, а не лети за ним. — Шепнула я.

Свисток, и подает игрок со стороны мальчиков.

Подача… бац! Я едва подпрыгнула, но в итоге, не поймала.

Счет 1:0, в пользу парней.

Со следующей подачей, я чуть не смела Мэгги. Не обязательно таранить ее грузовым поездом, хватит и сквозняка.

Я начинала злиться, потому что, любой, кто хоть каплю заинтересован в победе, но не заядлый, как я игрок, и, тем не менее, черт возьми, алчный до приза, мы проигрывали. Парни отправляли мяч, как ядра из пушек. Как-то удавалось отбить подачу, но надолго сдерживать натиск, не получалось.

В результате, счет ощутимо переваливал на сторону парней, а мы продували.

Вскоре, я заняла место у сетки, как и Трэвор.

Он ухватился за сетку и наклонился.

— Думаешь, удивила меня своим открытием? — он пристально смотрел мне в лицо. Надеялся, что я опять-таки раскраснеюсь. Черта с два!

— Каково это говорить бесхребетным языком? Наверняка, тебе сложно выдавать звуки, за буквы.

Он усмехнулся.

— Возможно. Но у бесхребетного языка, есть свои достоинства.

Если он сейчас высунет язык и покажет какую-нибудь пошлость, я закатаю его в сетку и подожгу.

Свисток.

Через пару провалов, я, наконец, заняла место подающей. Ооооо, дааааа…

Радовалась не долго, потому что эта наглая задница, даже не потрудилась стоять на месте. Трэвор, скрестив руки на груди, расхаживал туда-сюда. Я, уже было хотела озвучить свое недовольство, как училка, осадила хама, велев ему не шататься по залу.

Так-то.

В любом случае, даже если он думает, что я мазила и мой мяч повторит туже траекторию полета, что и Стейси, то он чертовски ошибается. Не профи, но любитель. Вышибала, меня так называли, когда дело доходило до волейбола.

Я подкинула мяч и ударила по нему. Шар, дугой устремился, пересекая сетку, и шмякнулся об пол.

Трэвор равнодушно глянул на мяч и поджал губы.

Свисток.

На этот раз, мяч атаковали, но мне, просто чудом удалось, отправить его на сторону противников.

Ха-ха!

А вот теперь, Трэвор занервничал. Почувствовал мое превосходство?

Через пару минут, мяч летал из одной стороны в другую, и каждый из нас, пыхтел, удерживая игру в интриге. Куда же, черт возьми, он упадет и когда это случится?

Все же, мы продули.

Я чувствовала себя зверски рассерженной, когда Трэвор победно отсалютовал мне. А я в ответку, почесала нос, средним пальцем.

Его глаза распахнулись, но после сощурились.

И на этом, я не собиралась останавливаться. Опустившись на одно колено, я сделала вид, что завязываю шнурки. Трэвор, направился в сторону мужской раздевалки. Минуты хватило, чтобы я бесшумно добралась до мячей и швырнула его в него. Точнее, прямо в затылок.

Трэвор резко остановился и обернулся через плечо, на меня.

Определенно, он хотел преподать мне урок за такую нахальную выходку. Но, я поспешила в раздевалку, прежде чем, это случится.

Плюхнувшись на скамейку, я стянула кроссовки и потянула натуженные мышцы.

Девочки бегали по раздевалки, шумно обсуждая игру. И как обычно, разговор не мог не затронуть меня. Они отметили мою неплохую подачу, ну, и так, между прочим, наклевывающиеся отношения с Трэвором.

О, да, прекратите. Я не собираюсь с ним иметь никаких дел, если только это не касается его похорон.

Стянув с себя футболку и штаны, я отвернулась, завязывая волосы в хвост.

Неожиданно, раздались визги.

Обернувшись, я ойкнула, стремительно хватая свою футболку и прикрываясь.

Он, вообще охренел что ли, врываться в женскую раздевалку, когда здесь полуголые и голые девчонки ходят?

Трэвор подошел ко мне, протягивая какую-то черную тряпку.

Я нахмурилась, чувствуя себя обнаженной, несмотря на то, что футболка скрывала грудь и живот. Но, ноги-то… черт, они были открыты перед его взглядом.

— Все же, это твоя проблема. — Бросив тряпку на скамейку, он развернулся на пятках, и зашагал прочь.

Вот, же, придурок!

ГЛАВА 3

Я долго думала, что же мне сделать с его чертовой футболкой.

Постирать и отутюжить?

Сделать из нее пиратский флаг, присобачив череп с костями?

Использовать как коврик под ногами?

Или просто похоронить ее в своем шкафчике?

Нет, эта мысль мне не нравилась. Держать футболку Трэвора в своем шкафу, как какой-нибудь презент от суперзвезды. Лучше, я отдам ее уборщику на отмывание пятен в мужском туалете.

А потом, мне пришла дикая идея. Фантастическая и абсолютно безумная. Я бы сказала, мысль с вызовом Трэвору. Мои руки чесались, чтобы реализовать идею, и я с нетерпением ждала, завтрашнего утра, когда он примет футболку обратно. Черт, моя голова была забита этим весь урок живописи и почти полночи, я корпела над ней, создавая шедевр.

О, да, я определенно, ее постирала и погладила, прежде чем, придать неказистой вещи, шика.

Отсчитывая минуты до школы, я крутилась перед зеркалом, в своих любимых джинсах. Вроде, что бока вовсе и не торчат. Может, я хочу так думать или мне так кажется? Сегодня, я не хотела одевать толстовку, предпочтя тонкую кофточку с V-образным вырезом на груди.

«Вандербра»⁶ — поднимет все несовершенное и упорядочит там, где это того стоит!».

Глупый слоган, но я рассчитывала, что бока действительно поднимутся и приумножат мой истинный размер груди.

Уже в классе, я в предвкушении, теребила лямку своей сумки.

До звонка, оставалось около двадцати минут, но класс был в полном сборе, конечно, кроме Трэвора. Похоже, он всегда приходит последним. И, да, я уверена, он всем растрепал о том, что я должна разрешить проблему; точнее, постирать и покорно передать пожитки ему.

Ага.

Лина спросила меня за футболку, на что я ответила — о, да, конечно, я сделала так, как он хотел. Еще, я попросила ее об услуге — когда я скажу, выключить свет, она выключит.

Лина была удивлена, но согласилась.

И вот, настал момент истины.

В класс вошел Трэвор, буквально за пять минут до начала урока. Учительницы пока тоже не было видно. Оно и к лучшему.

Он сел за свою парту, откинувшись на стуле и закинув руки за голову.

Такой самодовольный. Улыбочка, просто ах, так хочется врезать ему по челюсти.

— Как там с твоей проблемой? — когда он спросил, класс, удобно устроился; кто за партами, кто на партах, и замерли в ожидании.

— Прекрасно, — я уселась на стол, положив сумку себе на колени. — Хочешь получить ее обратно?

— А ты хочешь оставить ее себе? — он прищурился. — Понимаю, такие девочки, как ты, любят держать при себе вещи, таких парней, как я.

Это должно меня оскорбить?

— Нет, — я улыбнулась, пытаясь сдержать идиотскую ухмылку. Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь ее. — Пожалуй, я отдам ее тебе. Но, — я щелкнула языком, расстегивая сумку. — Ты наденешь футболку сейчас и будешь носить ее до окончания всех уроков.

Трэвор недоверчиво прищурился.

— Хочешь заработать баллы и мое доброе расположение?

Ух, ну, не так сильно. Твое расположение мне ни к чему.

— Скорее, хочу убедиться, что проблема, действительно разрешена.

Он пожал плечами.

— Окей.

— И, — я достала футболку. Только бы не заржать раньше времени. — Мы выключим свет.

Трэвор нахмурился, опустив руки.

— Что? — я вскинула брови.

— Выключить свет? Боишься ослепнуть от моей красоты?

— О, да. — Протянула я, кивнув Лине. Она шагнула к двери, потянувшись к реле.

Минусом было то, что даже при выключенном свете, дневной, достаточно хорошо освещал класс. Но, этого вполне хватило для того, чтобы милая рожица с опущенными уголками, проявилась на его футболке.

— Что за черт? — проговорил он. Класс заржал, нахваливая неплохой прикол со смайликом. — Вруби свет! — рявкнул Трэвор.

Когда свет зажегся в классе, хохот поднялся на несколько октав выше.

Я действительно постаралась приукрасить его футболку. Знал бы он, как любовно я вырезала на ткани глаза и дугу-улыбки, а после обклеивала края светящимися наклейками. И вот, теперь, все это совершенство, обнажало его соски, и кусочек смуглой кожи.

Трэвор резко вскинул на меня взгляд и дернул верхней губой.

Бирюза его глаз, потемнела, превратившись в два черных обсидиана. Челюсти напряглись, желваки ходуном.

Как бы он не старался сейчас выглядеть устрашающим, обещающим жестокое возмездие, я хохотала вместе с остальными до слез.

Трэвор дернулся ко мне, но рука парня легла ему на плечо.

— Трэвор.

Он поднял руку, сжимая пальцы в кулак, но ничего не сказав, вышел из класса.

Это было нечто.

Почти весь урок, ученики никак не могли утихомириться, чтобы не засмеяться. А вот Годзилле, было совсем не до смеха. Он испепелял меня грозным взглядом, как еще двойка парней, сидящих за ним.

Похоже, они друзья Трэвора и их реакция на мой творческий подход к проблеме, не особо их вдохновила. Дааааа… у меня появились еще две проблемы.

Тот, что говорил с Трэвором, блондин, с такими же бирюзовыми глазами, улыбнулся мне и подмигнул.

Какого черта?

После урока, я направилась в уборную, высматривая Трэвора.

Мало ли, ему взбредет в голову, начать мстить прямо в коридоре школы?

Даже не представляю, что он может придумать? Судя по его реакции, моя шея попадает под топор.

И все же, радует то, что я заткнула его самодовольство. Остается только дождаться окончания занятий. Когда-нибудь, надо остановить наши баталии. А если этого не достаточно, то я что-нибудь еще придумаю.

Не успела я выйти из уборной, как рука схватила меня за предплечье и потянула за собой. Туалеты находились в конце коридора, откуда вела дверь на пожарную лестницу.

Вот туда-то, Трэвор меня и потащил.

Я пыталась сопротивляться, вытягивая руку и тормозя пятками, но тщетно.

Попробуйте остановить танк на ходу.

Втолкнув меня за дверь, Трэвор запер ее на замок.

О, прекрасно.

Он отошел к стене и привалился к ней спиной. Достал из заднего кармана джинсов, пачку сигарет и зажигалку, и подкурил одну.

Курить под знаком — курить запрещено, большое упущение для тех, кто рисовал эту ересь.

Я бросила взгляд на глаза смайлика. Неплохо выглядят. Кажется, что у рожицы, карие глаза с черными зрачками.

Переборов желание рассмеяться, я привалилась к противоложной стене.

Трэвор выпустил колечко дыма и уставился на меня исподлобья.

— По-твоему, это смешно? — прогрохотал он. Его голос отскочил от стен, эхом прокатившись по остальным этажам.

— Все смеялись. — Я пожала плечами.

— А я спрашиваю тебя. — Трэвор скрестил руки на груди. Понятное дело, ему не совсем комфортно подвергать соски обдуву.

— А ты как думаешь? — я надулась. — Зачем ты притащил меня сюда? — я могу быстренько ретироваться по лестнице и выйти через дверь на второй этаж.

— Затем, что проблема не решена. Благодаря тебе, я буду вынужден носить это дерьмо в течении дня.

— Ты можешь ее снять.

— О, — он наигранно усмехнулся. — Ты разрешаешь?

— Будто тебя это остановит.

— Если я пообещал — я это делаю.

— Ты не обещал.

— Ты поняла меня. — Отлипнув от стены, Трэвор затянулся сигаретой. Он плюхнулся на ступеньку, выше этажом. — Бунтарка, да?

Скрестив руки на груди, я фыркнула.

Он и понятия не имеет, какая я, а уже делает выводы.

— Я отвечаю.

— Отвечаешь, — пробормотал он. — Тебе лучше не связываться со мной.

— Я и не собираюсь с тобой связываться, — я снова фыркнула, повернувшись к нему боком. — Нужен ты мне сто лет.

— Столько, даже я не осилю.

Я вздохнула.

— Слушай. Если ты привел меня сюда, чтобы впустую языком молоть, то мог бы сделать это и в коридоре.

Трэвор рассмеялся. Жестко и холодно.

— Знаешь, какова моя репутация?

— Меня совершенно не интересует твоя ориентация. — Я специально исковеркала его гордость, потому что меня, этот треп, честно говоря, задолбал. Я не хотела торчать с ним наедине. Я не хотела с ним говорить и вообще, дышать одним кислородом.

— Ориентация? — он поднялся со ступеньки. — Девочка говорит такие вещи своим языком?

— Я не девочка, — гнев закипел во мне. Я была готова отлупить его сумкой. Жаль, что я не ношу кирпичи.

— О, ты снова решила меня удивить этим? — Трэвор прищурился, сделав шаг ко мне.

— А ты снова будешь убеждать меня, что твой бесхребетный язык, имеет достоинства? — прошипела я.

— Мой имеет достоинства, — гордо изрек он. — А вот твой, грязный и его надо хорошенько мыть мылом.

Я повернулась к лестнице.

— Повторяй себе это чаще, может и отмоешь.

На десятой ступеньке, вестибулярный аппарат предательски подвел меня. Я запнулась, натолкнувшись на грудь Трэвора.

Какого дьявола? Он бесшумно и быстро оказался передо мной. Как он… это сделал?

И он снова поймал меня. Только на этот раз, его руки были на моих боках… на моих, чертовых отложениях. Под тонкой тканью, я ощущала его горячие пальцы.

Я подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Наши лица были всего в нескольких дюймах, но этого хватило, чтобы почувствовать запах его одеколона или бальзама после бритья.

— И ты мягкая. — Тихо проговорил он.

Я сглотнула и на этот раз, румянец вспыхнул на моих щеках. Смущение оттого, что он держал меня так, как никто никогда не держал, выдало меня с потрохами.

— И у тебя пирсинг. — Заметил Трэвор. Его ладонь скользнула под кофту, медленно двигаясь вверх. Я оцепенела, ощущая в груди бешеные удары сердца. Мои пальцы смяли его футболку.

— Откуда ты знаешь? — мой голос охрип.

— Успел увидеть, прежде чем ты прикрылась.

Что это? Озорные искорки в его глазах?

— Покажешь? — его взгляд гипнотизировал. Невольно, я почувствовала себя глупой змеей, танцующей под дудку укротителя.

— Нет. — Пискнула я. Еще чего, буду я хвастаться перед ним животом.

— Тогда, для кого ты его проколола?

Я снова сглотнула. Так, пора покинуть Фею Драже и вернутся в реальность. Трэвор лапает меня, причем самым постыдным способом, а я позволяю ему. Такова его месть? Заставить меня задыхаться от его прикосновений, а после оставить без сладкого? Ну, уж нет.

— Для себя. — Я постаралась придать голосу твердости.

— И часто ты на него смотришь?

Что, черт возьми, происходит с его глазами? Пару секунд назад, они были ярко-голубого цвета, а сейчас потемнели. Это какие-то светодиодные контактные линзы?

— Чаще, чем ты думаешь. И тебя в моем отражении не будет. — Я разжала пальцы на его футболке и толкнула Трэвора в грудь. — Не трогай меня.

После нашего недолгого общения, прошло еще шесть уроков и ни на одном из них, Трэвор не появился. Естественно, светится перед учителями — во вред не только его грандиозной репутации, но и галочка у терапевта. Большая часть учителей — женская, так что, он поступил мудро, отступив в тень, а я с почти спокойной душой, отмучилась на занятиях. Однако, сюрприз, все же ждал меня.

На двери моего шкафчика, висела его футболка.

Представляю, с какой напущенной усмешкой, он оставил ее здесь и как после, пошел по улице полуголым.

Счет сравнялся. 4:4.

ГЛАВА 4

Мой дневник пропал!!!

Я была уверена, что все это время, он со мной. Я два дня в него ничего не записывала, а сегодня мне приспичило с утра добавить чего-нибудь умного, как среди тетрадей, черной книженции не обнаружилось.

Сатана — жив!

Где я мола его посеять, не представляю.

Мой дневник… черт, мой дневник пропал. Эта фраза чуть не свела меня с ума. Там столько написано личного и довольно интимного для других. Даже отец не знает о его существовании, хотя я только за с ним пооткровенничать. Но, милые люди! Когда дело касается личных дневников, жизнь круто меняется. А что если он попадет в плохие руки, это же катастрофа.

Дьявол, я точно сегодня не хотела идти в школу. Я хотела притвориться больной или калекой без ног, только чтобы не показываться перед учениками. Даже подумать боюсь, у какой сволочи мой дневник. Но, интуиция мерзко пищит, упоминая только одно имя — Трэвор. Он мог стащить его. Но как?

Моя сумка всегда при мне, даже на занятиях, я держу ее на коленях.

Так какого паровоза, он исчез?

Бедолага, может, ты обиделся на меня, за то, что я порчу твои страницы суровой трактовкой собственной жизни и остальных?

О, Боже!

Я готова биться головой об стенку. Я даже готова продать душу за дневник… конечно, душу Трэвора.

Этот кретин… ох, я зарычала от безысходности.

Мама не позволила мне остаться дома. Она хорошо шарит в симуляции. Так, что после короткого монолога на тему — ученье — свет, а не ученье — биржа труда, мама, пинком выставила меня из дома.

Натянув капюшон на голову, я кралась по школьному коридору, воровато вглядываясь в лица учеников.

Кто из них? Ну, кто из них?

Когда я добралась до класса, у меня свело желудок.

Что если, все-таки Трэвор спер мой дневник, а за дверью меня ждет вакханалия?

Сейчас грохнусь в обморок. Можно?

Меня пихнули в плечо, протискиваясь в кабинет.

Тенью, я шагнула внутрь, стараясь не выдавать волнения, но мои нервы были на пределе.

Сев за парту, я прислушалась к голосам. Как всегда болтают, но не обо мне и не о том, что написано в моем дневнике. О своем, девичьем и мальчишеском; пиво, клубы и девочки. Мальчики, шмотки и Бред Пит. Ох, надо же, он до сих пор является секс-символом для женщин? Тогда, не удивительно, что в таком захолустье, девки пускают слюни на блондинов с бородками или на всех отражений его сценических образов.

Можно выдохнуть.

Значит, никто не в курсе. Что же… это радует.

Откинув капюшон, я вытащила из сумки тетрадь.

Пальцы по привычке, нащупывали гладкую обложку дневника.

Сейчас расплачусь.

Как обычно, после звонка, явился Трэвор. Он молча сел на свое место, за мной.

По виду, так не скажешь, что это его рук дело.

Может, и вправду, не он спер, а это я растяпа, где-то его профукала?

Литература, тоже не была моим любимым предметом. Я вообще, не люблю учиться, если это не касается живописи. Но, на данный отрезок моей жизни, это необходимость.

Трэвор снова дернул меня за локон.

Тааааак…

Развернувшись к нему, я встретила его пристальный взгляд, в котором отражалась куча эмоций.

Что-то мне не нравится, как он смотрит на меня…

— Что?

Он наклонился ко мне.

— Хочешь получить подарок?

Мое сердце пропустило удар. Заходит со стороны? Подготавливает к моему неизбежному шоку или к собственной смерти от моей руки?

Не теряй контроль.

— И что это будет? Облысевший кролик? Напичканный транквилизаторами, тарантул? Обезвоженный крокодил?

Трэвор усмехнулся.

— Гринписовцы бы не одобрили твое отношение к животным. Ты была бы первой в их черном списке.

— В этом, я с удовольствием, уступлю тебе место.

Он долго смотрел мне в глаза, а после прошептал так, что только я это слышала.

— Трофей в черной обложке, намного лучше, чем моя футболка, верно? — И он откинулся назад, переводя взгляд на вошедшую учительницу.

Я оцепенела, чувствуя, как кровь отлила от лица. В животе зашевелились кишки, связываясь в тугой узел. Тупо пялясь на него, я хотела… нет, я кастрировать его.

У него мой дневник.

Это крышка гроба с забитым в нее здоровенным гвоздем.

Трэвор больше не говорил со мной на уроке и я не чувствовала его взгляда в спину, как это было в первый день.

С трудом дождавшись, когда в пятой главе, седьмой книги «Смерти Артура», «Книги о сэре Ланселоте и королеве Гвиневере», Тристан и Изольда наконец-то сдохли, я кусала губы, отсчитывая мучительные минуты до звонка.

Когда он прозвенел, я тут же развернулась к Трэвору.

— У тебя мой дневник. — Я прошипела эти слова. Подружки уставились на нас, как на двух горилл, делящих последний банан.

Трэвор наклонился ко мне, так что наши носы почти прикасались.

— Да.

— Отдай.

— Отдать? — он вскинул брови, поднимаясь с места. — Я подумываю сделать из него оригами.

— Не смей, — я схватила сумку, поспешив за ним. — Он принадлежит мне, а ты его спер.

— Спер?

Черт, эта его невозмутимость до пены, раздражает.

— Неверная трактовка.

Меня передернула от гнева.

— Ты украл мой дневник. — Процедила я, идя с ним в один шаг.

— А чего ты так зациклилась на нем? Там написано, что-то личное? — его бровь поднялась.

— А ты как думаешь? По-твоему, я биржевые расчеты в нем веду?

Он равнодушно пожал плечами.

Черт, я дрожала от мысли, что он его прочел. Видит Бог, я скормлю ему каждый листочек, который он видел своими глазами.

— Не делай вид, что не читал его.

— Я не читаю чужие дневники. Тем более, девчачьи. Там много соплей. — Трэвор завернул за угол, где стоял фонтанчик. — Бред Пит — красавчик или я хочу от него родить, или о, Боже, удочерите меня. Нет, меня это совсем не интересует. — Он наклонился к струе, втягивая мелкими глотками воду.

— Я никогда не писала, что Бред Пит красавчик, и я вовсе не хочу стать их седьмым ребенком.

Трэвор, выпрямился, вытирая рот ребром ладони.

— Хм…

— Хм? — Боже, я чувствовала себя кроликом в клетке с удавом. Хреновое чувство. — Что значит твое хм?

— Значит, что ты заинтриговала меня.

Я раззявила рот. О, нееееет…

— Отдай мне дневник, Трэвор.

— Вряд ли, Кристалл. — Он назвал меня по имени? Хорошо, если он услышал его от девчонок, а не прочел на первой странице дневника — привет, меня зовут Кристалл Свигер, и это мой дневник. Трэвор двинулся дальше. Я за ним.

— Что? Ты не имеешь права. Он мой.

Когда он не ответил, я схватила его за руку, останавливая.

— Где он? — я была в шаге оттого, чтобы не добавить к его цвету кожи, оттенок сине-фиолетового. Он опустил взгляд на мою руку, но я и не собиралась его отпускать. Пусть хоть кусается, не сдвинусь с места.

— Спрятан. — Его взгляд встретился с моим.

— Где?

Он лукаво прищурился.

— Будешь копать?

Да, я весь чертов пол перелопачу и ящики вскрою зубами, пока не найду дневник.

— Если потребуется.

— Хм, — Трэвор склонил голову набок. — Можешь меня обыскать. — Ироничная улыбка скользнула по его губам.

Ненавижу.

— Это неправильно. За то, что ты вторгся в мою личную жизнь, ты можешь получить срок.

Трэвор рассмеялся.

— Уже угрожаешь. — Он мягко высвободился от моей руки и возобновил шаг. — Не ожидал от девочки таких громких слов.

Я подавила рычание.

— Он тебе не нужен.

— Ошибаешься.

— Что? Шантаж? Ты очумел?

— Ты и я — мы грязно играем друг с другом.

Не хочу даже представлять, что он имел в виду, говоря это.

— Ну, и? — я остановилась, скрестив руки на груди. Трэвор обернулся, на доли секунды удивленный, что я не иду рядом с ним.

— Что — и?

— Ты шантажируешь меня. Я слушаю.

— Ах, ты об этом, — он постучал пальцем по подбородку. — Ну, — глянув на настенные часы, Трэвор улыбнулся. — У меня полно времени, чтобы придумать.

Гребаный ад!

Я готова была пробить пол ногами, но сдержалась, стиснув челюсти с такой силой, что послышался скрежет.

Придумать, значит. Хорошо. Думаешь, что я буду робеть или панически вздрагивать от неожиданности. Неа.

Не с той барышней связался.

За ланчем, я ничего не ела, взяла только бутылку воды. Девочки, щебетали о своем, а я пялилась на четверку парней, одетых, почти одинаково неброско, я бы сказала, бедновато.

Значит, они друзья. Местная школьная мафия.

Трэвор — босс боссов.

Годзилла — мясо-хранитель напыщенной задницы, Трэвора.

Остальные — пешки.

Хлебнув воды, я почти ощутила, как по горлу скользнуло металл. В тот момент, на меня взглянул Трэвор и улыбнулся. Я скривилась.

— Что с тобой? — Лина придвинулась ко мне.

— Ты ничего сегодня не ешь. — Заметила Стейси.

— Аппетита нет. — Я не отрывала глаз от четверки. Теперь, уже все четыре пары глаз смотрели на меня.

— Это из-за Трэвора? — улыбнулась Мэгги.

Порой, мне хочется протестировать ее на IQ.

— Нет.

— Да, ладно, — хохотнула Лина. — Между вами пробежала искра. И он на тебя конкретно запал.

Запал, потому что у этого гаденыша, мой дневник.

— Он тебе тоже нравится, да?

Стейси, лучше помолчи.

— А что это за пунктик на единственную девушку, на которую обратил внимание Трэвор?

Лина бросила взгляд на парней.

— Просто, — ее щеки порозовели. — Трэвор никогда и ни с кем не разговаривал из девочек. Даже с парнями. Он и его друзья, всегда держатся вместе и стараются ни с кем не общаться. А ты первая, на кого он обратил внимание.

Я совсем не польщена этим. Быть единственной девушкой в списке Трэвора? Да еще какой ценой! Шантажист хренов.

— Меня бросает в дрожь от Зэйна.

— Это кто?

Стейси поджала губы.

— Самый большой из них.

Понятно. Значит, Годзиллу зовут Зэйн.

— А остальные?

— Ну, — Мэгги оглянулась через плечо. — Монро и Кастэр.

Что за странные имечки?

— Они двойняшки. — Кивнула Лина. — Хотя, я поначалу думала, что они близнецы. У них и волосы и глаза одинаковые и черты лица тоже.

То, что у них глаза одинаковые, я уже заметила. Кроме, Зэйна.

— Тогда, как ты узнала, что они двойняшки? — раз они не общаются, то вероятно, это не совсем так.

— Да, как-то на уроке, учитель обмолвился, что их сложно различить. Монро, сказал, что если присмотреться, то можно и бревно вытолкнуть.

Да. Монро, как и Трэвор, не поскупился словами.

— Так, а что за проблема с общением? Очередной пунктик?

Ведут себя, как отщепенцы общества.

— Кто знает, — Лина пожала плечами. — Они просто не общаются с другими.

— Говорят, они остались без родителей, — зашептала Мэгги. — Выросли в сиротском приюте.

Ох, ну, тогда ясно, где собака зарыта. Теперь, не удивительно, откуда у Трэвора столько негатива.

— Что все сразу? — я обратилась вслух. Мне не терпелось, узнать большую и грязную тайну Трэвора. Возможно, он виновен в смерти своих родителей, раз у него проблемы с самоконтролем. — Что с ними случилось?

Девочки в унисон пожали плечами.

— Об этом никто не знает.

Тайна, покрытая мраком. Ну, ничего, я до нее докопаюсь.

— У Монро, когда-то была девушка. — Проговорила Стейси.

О, девушка. А вот это интересно.

— Расстались?

— Она заживо сгорела. — Ответила Лина, а после добавила шепотом. — На его глазах.

Страсти Христовы!

ГЛАВА 5

Папа забрал меня из школы, а я всю дорогу молча, смотрела в окно, поражаясь, до чего город был игрушечным.

Стройные ряды домов и ели, высотой с эти же дома, вздрагивали от легкого бриза. К четырем, солнце жарило воздух, нагревая асфальт.

Я откинулась на спинку кресла, смотря перед собой и теребя лямку сумки. Назревал разговор, потому что папа ерзал на сидении и разминал пальцы на руле.

— Все хорошо?

— Все отлично.

— Ты бледная.

— Я сегодня не обедала. — Я закусила губу, коротко взглянув на папу.

— Живот?

О, я знала, на что он намекает.

— Нет. Еда не вкусная. — Лгу, и покраснеть не получается.

Пока дневник у Трэвора, у меня вряд ли проснется аппетит.

— Как твой проект?

— Хорошо.

И чем быстрее он его реализует, тем скорее мы покинем эту дыру. Дальше от Трэвора, дальше от проблем.

— Ты почти ничего не рассказываешь мне о школе? С кем-нибудь познакомилась?

— Да. Лина, Стейси и Мэгги — хорошие девочки.

Папа кивнул, сворачивая к кондитерской. Припарковав машину у тротуара, он заглушил мотор.

— Мама будет в бешенстве.

— Мама не узнает, если ты не проговоришься. — Он улыбнулся и вышел из машины. Прихватив сумку, я последовала за ним.

Обычно, папа знал, как поднять мне настроение, и сладкое, входило в этот список. Неважно, что — пирожное или шоколад, но сахар был необходим моему организму, как наркоману, страдающему от ломки. Пожалуй, хорошая идея испортить себе аппетит чем-нибудь калорийным.

Шагнув в кафе, я сразу заняла столик ближе к входу. Воздух здесь был тягучим, как сироп, который я обязательно потребую. И желательно, двойную порцию.

Пока папа торчал у витрины, я быстро просмотрела меню и отложив его, уставилась в окно.

Девушка Монро сгорела заживо.

Эта мысль не укладывалась в моей голове.

Заживо. В смысле, она подожгла себя или ее подожгли? Собственно, какая разница, итог не меняется. Я удивлена, что он улыбался мне, или это был не Монро, а Кастэр? И все же, после такого, едва ли сможешь улыбаться, тут затяжной депрессией попахивает. Тем более что она сгорела на его глазах. Случись со мной такое, я бы впала в конвульсивный шок и едва ли вырвалась из него.

Ладно… оставим плохие размышления на потом.

Оглядев кафе, я пришла к выводу, что Старбакс, как саранча, только в аду не была. Интерьер аналогичен тому, что я видела в Каролине. Те, же мягкие диванчики, ряды столов. Красно-белые стены. В воздухе пахнет выпечкой и корицей. Кофемашина тарахтит.

Вернулся папа. Он поставил передо мной тарелку с шоколадными маффинами с сиропом… о, да, я просто жуть, какая сладкоежка. И шоколадный коктейль. Подозреваю, что завтра, я не влезу в свои любимые джинсы.

Папа заказал себе тоже самое.

— Значит, у тебя теперь есть подружки. Это хорошо, — он втянул в себя коктейль, только клубничный. — Ты можешь позвать их в гости. Мама испечет печенье.

И как я об этом не подумала?

— Хорошо. — Откусив кусочек от маффина, я закатила глаза. Блаженство.

— Ну, а помимо подружек… ты познакомилась еще с кем-нибудь?

Бррр… он намекает на парня?

Дьявол, если можно назвать все самое худшее, что есть в парнях, то да. Я столкнулась со стеной и набила несколько шишек. А в данный момент, у меня комок нервов, а не маффин в желудке. Вот, зачем он напомнил мне от Трэворе?

— Ничего особенного.

Папа вскинул брови.

— Так себе. — Я вздохнула, отвернувшись к окну.

— Он обижает тебя?

Ага. Прямо, как в детском саде или в начальной школе — дергает за косички.

— Еще чего.

— Ну, а серьезно. Какой он?

Я поджала губы. Он? Он — приду…

— Черт.

И этот придурок, преследует меня. Три квартала от школы, и он уже здесь, будто знает, где я. Какого фига? Упоминание о том, что у нас свободная страна, и я волен ходить, где хочу, и когда хочу — меня не волнует. Он здесь и он улыбается мне.

Я тупо таращилась на него, как на Рейха в пачке и пуантах.

— Это он? — донесся до меня голос папы. Я искоса глянула на него, затем на Трэвора.

— Я его не знаю. — Отвернувшись, я насупилась.

— Но он смотрит на тебя.

— И что?

— Он улыбается тебе. — Папа сам разошелся в улыбке.

— Мало ли кому он улыбается. Может, у него веселые галлюцинации. — Я присосалась к трубочке и зажмурилась, умоляя кого угодно, чтобы этот придурок к нам не подошел. Пожалуйста… пожалуйста… не подходи… не подходи.

— Мистер Свигер.

Я напряглась, задерживая во рту коктейль.

Правду говорят, как в рот воды набрала…

— Я Трэвор Блэк. Я учусь с вашей дочерью в школе. Ну, и в классе, тоже.

Судя по тону, он жутко рад познакомится с моим папой, что еще больше приближает его к его же смерти.

— Приятно познакомится. Садись. А, Кристалл?

Я приоткрыла один глаз, поймав лицо папы.

Они ждут, что я уступлю ему место? Почему папе не подвинутся?

— Кристалл? — на этот раз, это голос Трэвора.

Я, наконец, проглотила теплое молоко, подавив приступ тошноты, и посмотрела на него.

— Можно?

Можно, если только я схвачу тебя за волосы и ударю несколько раз об стол. Скрипя зубами, я отодвинулась. Трэвор сел, задев своим коленом мою ногу, и я еще немного отодвинулась.

— Так, — папина улыбка стала шире. — Значит, вы учитесь вместе. Это прекрасно. И, как моя девочка справляется?

При упоминании слова «девочка», я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, а маффин стал подниматься по пищеводу вверх, при чем не в очень приятной композиции.

— Прекрасно. Прекрасно справляется. — Трэвор повернул ко мне лицо, растянув улыбку до ушей. — Она как губка, — его рука под столом, приземлилась на мое бедро. Пальцы чуть сжались, а я напряглась, едва не подавившись тем самым подвигающимся маффином. — Жадно впитывает в себя знания. Кристалл, очень ловкая и упорная девушка, и я буду счастлив, помогать ей в совершенствовании.

Я перевела взгляд с трубочки на папу. Он так смотрел на меня, будто мы новоиспеченные влюбленные, которые должны окольцеваться. О, нет, папа, ты же не серьезно?

— А чем вы занимаетесь, мистер Свигер?

Я опустила руку под стол и вцепилась ему в запястье.

Не фиг ему знать, кто мой отец. Не фиг ему вообще что-то знать о моих родителей.

— Я инженер-архитектор.

— Ааа, — протянул Трэвор, не обращая внимания на то, как мои ногти впились в его кожу. — Я слышал, что здесь собираются строить библиотеку. Очень большую библиотеку.

Моя хватка еще больше усилилась.

— И сколько займет строительство?

— Трудно сказать. Сроки пока точно не известны. Может, несколько месяцев. Вплоть, до года.

Год?! Целый год, ходить под прицелом у помешанного шизофреника и терпеть его выкидоны?! Целый год, не видеть своих друзей, не чувствовать дорогого мне запаха Каролины?! Я не выдержу!

— Угощайся, — папа кивнул на вазочку с маффинами. И этот придурок, схватил один и запихнул себе в рот целиком. Он только что взял мой маффин… своими грязными руками… у меня сейчас будет истерика. — Ну, а… — его прервала мелодия «Crazy Frog». Только папа мог поставить эту тарабарщину на звонок. — Прошу прощения. — Когда он вышел из-за стола и отошел дальше, я попыталась сдвинуть руку Трэвора.

— Убери свою руку. — Прошипела я, стараясь не рассвирепеть больше, и тем самым сохранить интерьер кафе.

— Успокойся, — он взял еще один маффин. — Чего ты так нервничаешь. У тебя прекрасный папа, ты его пугаешь. О, кстати, а почему ты мне не рассказывала, что он у тебя инженер?

— Я не обязана тебе ничего рассказывать.

Трэвор прожевал маффин и, слизав крошки языком с губ, повернулся ко мне.

— Если хочешь получить свой дневник, будь со мной милой. — Он убрал руку, а у меня челюсть отпала.

Милой? Кем он себя возомнил? Почему я должна быть с ним милой, когда он посягнул на мою жизнь? Сначала, он доставал меня, после стащил мой дневник, а теперь, хочет забраться и в мою семью? Это перебор.

Вернулся папа, и физиономия у него была расстроенная.

— Что случилось? — может, босс передумал и решил, что здесь делать нечего, и пора возвращаться в Каролину? Понимаю, эта новость огорчила его, но меня, ой, как порадовала.

— Меня вызывают. Кое-какие проблемы. Не страшно, но важно.

Ну, и плевать!

— Ты сейчас уезжаешь? — я поднялась с места, наблюдая, как папа нервно копается в телефоне.

— Да.

— А ты не мог бы меня сначала отвезти домой, а потом ехать на работу?

— Не могу, милая. Там паутина проблем. — Он оторвал взгляд от телефона. — Трэвор, проводит тебя до дома. Если ему не сложно.

Я чуть не заскулила от возмущения и отчаяния.

— О, без проблем.

— Хорошо.

— Почему бы тебе не пригласить своего друга к нам на ужин? — задумчиво пробормотал он. — Мама будет рада познакомиться.

Мама и рада — как два ботинка на левую ногу, не подходят.

Я закусила губу, лихорадочно придумывая отговорку, но, мне не хотелось расстраивать папу. Он переживает за меня и желает, чтобы я была довольна не только новым домом, но и новой школой.

Ужин, значит. Хорошо, напичкаю мясо мышьяком, а салат заправлю цианистым калием.

— Да, конечно.

— Прекрасно. — Он поцеловал меня в щечку, пожал руку Трэвору и убежал. Я отвернулась к окну, безнадежно желая повести себя, как Анна Каренина и бросится под машину отца, только чтобы не торчать наедине с Трэвором.

Когда его машина отъехала, и прозвучал гудок клаксона, я махнула ему рукой.

Я люблю тебя, папа… но, ты предатель.

Развернувшись к Трэвору, я вскинула подбородок.

— Дай, пройти.

Он поспешно выскользнул из-за стола. Я обогнула стол и села напротив, поймав его удивленную физиономию.

— Могла бы попросить, и я пересел бы.

Фыркнув, я потянулась за коктейлем, как Трэвор перехватил стакан, заглядывая внутрь.

— Ты уже выпила. Хочешь еще? — он пододвинул свой стакан. — Пей.

Я лучше выпью яда.

— Брезгуешь? — Трэвор пожал плечами и, схватив маффин, подкинул его, поймав ртом. На доли секунды, я увидела, как в его рту, что-то блеснуло. Сережка? У него проколот язык? Ах, ну, теперь, понятно, почему он так усердно убеждал меня в том, что его язык имеет достоинства. Девочкам нравится и бла бла бла… — Ладно, если не хочешь пить мой, то я куплю тебе коктейль.

Чтобы быть у него в должниках? Черта с два.

Он поднялся с места, двигая к кассе.

Я скрестила руки на груди, надувшись, как наседка над яйцами, которые, черт их разберешь, не желают вылупляться.

Уже начал меня шантажировать? Быть с ним милой, втереться в доверие к родителям. Если он хоть попытается добраться до моей семьи, если он откроет свой поганый рот, я устрою ему такую войну, что ангелы, будут вымаливать убежище в аду.

Трэвор поставил передо мной стакан с шоколадным коктейлем и тарелку с булочкой… с корицей. Ненавижу корицу.

— Я ненавижу корицу. — Озвучила я свои мысли.

— И что?

Я упрямо уставилась на него.

Он пожал плечами и забрал тарелку.

Не угадал парень, не я буду с тобой милой. Тебе еще аукнется, что ты связался со мной.

Через пару минут, вернулся Трэвор, на этот раз с точно такой же булочкой, только без корицы. Я поджала губы. Если он думает, что задобрит меня тестом, то тоже ошибается. Этим добром, меня и мама может обеспечить.

— Ешь, Кристалл.

— Зачем? — буркнула я.

— Затем, что ты ничего не ела на ланче. А мне ты нужна сильной.

Что значит, нужна сильной? Он меня готовит к мировому забегу по хард-кору, с плетками, зажимами для сосков и дилдо?

— Мне тебя кормить? — Трэвор сузил глаза, потянувшись к булочке.

— Тронешь ее, и я рассвирепею.

Он поднял руки в жесте — окей, понял, не дурак.

Я притянула к себе тарелку, но не собиралась, есть булку. Не желаю принимать его подачки.

Трэвор закинул руки за голову, изучая мое лицо, опуская взгляд на шею, а после на грудь. Ну, да, учитывая, как я зла на него, моя грудь поднимается очень часто, а его это, судя по всему, очень интригует. И дело вовсе не в бюстгальтере.

— Вчера, твоя грудь была меньше.

Я хлопнула себя по лбу. Какого черта?!

— За ночь отрастила.

Он склонил голову набок, а в его глазах вспыхнули искорки иронии.

Дьявол, и зачем я только ему ответила грубостью? Зачем испортила его футболку? Я могла промолчать. Я могла просто извиниться, но чертов ОКР,⁷крепко прижал меня к стене, вынуждая блеснуть всем своим приобретенным обаянием.

— Это твой натуральный цвет волос?

О, теперь, поговорим о моей внешности?

— Да.

— И у тебя… необычные глаза.

— Это ты о своих говоришь?

Трэвор вскинул брови.

— А что с моими глазами не так?

— С ними точно, что-то не так. То они у тебя голубые, а потом становятся черными. Что это? Неудачное преломление лучей? Просроченные контактные линзы или о, так бы написали в книгах — в его глазах, отражался весь спектр эмоций. Но единственная, что отвечала за его суть, была поглощающей, потому что вся желчь, не способная задержаться в кишках, пропитала его зрачки, оттого, они такие мрачные, как тени на стенах кладбища. — У меня пересохло во рту, потому что я выдала монолог, практически на одном дыхании.

Трэвор изогнул одну бровь и растянулся в улыбке.

— Не плохо, но с моими глазами все в порядке.

Ну, ну, рассказывай.

Он прищурился, пристально вглядываясь в мои глаза.

— Они светло-серые, с ярким кольцом на зрачке. Впервые вижу такие.

Я фыркнула, так же назойливо испепеляя его взглядом.

— У моей бабушки были такие глаза. Я похожа на нее.

— Тогда, твоя бабушка, была очень красивой.

Я должна схватиться за сердце и упасть в обморок от комплимента? Простите, но свою романтичную хрень, похоронила ящике с надписью — хлам.

— Удивлен, что ты не пришибла своего отца, за то, что он называл тебя девочкой.

Я заскрипела зубами.

— Он мой отец и ему позволено так меня называть.

— Потому что ты девочка или потому что, ты для него еще девочка?

Я глубоко выдохнула. Пора узнать, что ему от меня надо. Тянуть кота за яйца, даже живодеру порой надоедает. Вытянув локти вдоль стола, я уткнулась лбом, в сжатые кулаки.

Очередной выдох.

— Я задам тебе один вопрос, Трэвор. — Я подняла голову. — И ты ответишь мне честно. Без смеха. Без приколов и без наигранной серьезности. Понял?

Трэвор опустил руки, подавшись вперед. Правда, пока я это все говорила, его взгляд был прикован к моим губам.

— Честно? Хорошо.

Я сделала глубокий вдох.

— Ты читал мой дневник?

Он сузил глаза, и, откинувшись обратно на спинку диванчика, взял маффин. Сунул в рот и нарочито медленно стал жевать. Я ждала его ответа, а в голове, выстроилась огроменная очередь мыслей и все они сводились к единственному — он читал. А сейчас, все что он делает, так это испытывает мое терпение, которое вскоре закончится. Чаша треснет, и я пойду в разнос. Мегера покинет мое бренное тело и начнет рвать, и метать.

— Да. — Прожевав, ответил Трэвор. Прежде чем, я заикнулась, он поднял палец. — Но, только первые несколько строчек, там, где ты пишешь, «Привет, я — Кристалл Свигер и это мой дневник. Жизнь на страницах этого дневника, когда-нибудь станет достоянием моих преемников. Когда-нибудь, они будут читать это и смеяться».

— И это все?

— Пока, да. — Он пожал плечами.

Пока не страшно, потому что я разглагольствую на тему жизни. О, том, что жизнь — это проблема и люди, это тоже проблема. Вообще, жизнь, это одна, сплошная проблема. А когда минус на минус, дает плюс, то иногда задумываешься, тогда откуда, черт возьми, они берутся? Но, после…

У меня встали волосы на теле, и холод оцарапал позвоночник.

Дальше, будет только хуже, если он начнет его читать.

Он узнает о том, насколько у меня болезненны месячные и как я с этим справляюсь. Таблетки? Упаси Боже, тонна сладкого. Я кидаюсь на запасы конфет и шоколадок, как акула на аквалангиста и съедаю все подчистую, а после жалею об этом, потому что лишние фунты дают о себе знать. Я пишу о том, почему предпочитаю тампонам, прокладки. Потому, что с прокладками удобнее, а от тампонов, такое ощущение, что в твоем воздушный шарик и он расширяется. К тому же, у меня страх, что я могу потерять девственность этим гребаным колпачком с веревочкой…

Дерьмо…

Я застыла, прокручивая в голове все, что записывала в этом гребаном дневнике.

— Эй, — он пощелкал у меня перед лицом. Я моргнула, но едва ли остекленелый взгляд ожил. Мое сердце бешено колотилось под ребрами, перебивая кофемашину. — Ты здесь?

— Да. — Прохрипела я.

Трэвор нахмурился, потянувшись к моей руке. Тепло его пальцев больно обожгло мою кожу, и я одернула руку.

— Тебе не нужно читать этот дневник.

Он склонил голову набок.

— Не нужно.

Тогда, какого черта он его держит при себе? Ему мало того, что я итак, как говорящий комок нервов?

— Скажи, что ты хочешь от меня, Трэвор. Я сделаю это, ты отдашь мне дневник, и мы разойдемся, как в море корабли.

— Трудно сказать, что конкретно я хочу от тебя. — Он постучал пальцем по губам.

— Шантажировать — это грязно.

— А разве я не говорил, что ты и я, играем грязно?

Мои глаза защипало, но только потому, что я перестала моргать.

Он хочет извести меня. Хочет завербовать моих родителей… что дальше? Захочет, соприсутствовать на родах тети Эмбер или отчитать безвременно умершего дальнего родственника?

— Ладно. Я скажу, чего хочу. — Трэвор наклонился ко мне, а я задержала дыхание. Что он может придумать? Чтобы я пробежала голышом по всему городу, горланя — Трэвор Блэк — красавчик! Я хочу от него ребенка! Или я хочу, стать его сводной сестрой, потому что, сводиться — это все о чем я мечтаю!? — Я не буду читать твой дневник с одним условием, если ты сама мне все расскажешь.

Челюсть хлопнулась об пол.

— Какой бы я не задал тебе вопрос — личного или нет, характера, ты ответишь мне. И честно.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он остановил меня жестом.

— В противном случае, я прочту его, и ты не захочешь идти в школу.

На мгновение зажмурившись, я отчетливо увидела, как изображение Трэвора, на фоне красно-белых стен и уголка витрины, пошло трещинами и взорвалось в осколках, обнажив его истинную сущность.

Дьявол с изогнутыми рогами и проницательным, взглядом, угольных глаз, в которых плясало пламя.

ГЛАВА 6

Я не могла дышать. Я не могла моргать. Я не могла ничего, потому что слова Трэвора, сделали из меня деревянную игрушку, у которой иссяк весь запас завода. Ключик замер и в гнетущей тишине, раздавались монотонные щелчки, будто между шестеренками застряло перо, не дающее им двигаться вперед.

Он снова пощелкал у меня перед лицом, а я медленно перевела взгляд со стены, на его лицо. Трэвор был серьезен, даже обеспокоен. Возможно, я посинела от шока, но чувства, которые клокотали во мне, из последних сил пинались, пытаясь растормошить меня и вывести из дезориентации.

Я поднялась с места, отстраненно глянув на настенные, и часы и пробормотала, что мне пора домой.

Выходя из кафе, мои легкие интуитивно глотнули прогретый воздух, и он тут же обратился в острый песок.

Шевели задницей — велело мое сознание, и я не твердо переступая с ноги на ногу, двинулась вдоль крохотных магазинчиков, наперевес с пустующими площадками, где стояли лишь деревья.

— Кристалл, — он обогнал меня, шагая спиной. — Ты в порядке?

Не в порядке. Я в дерьме. В троекратном дерьме. Если честно… я была готова расплакаться или упасть на колени, чтобы он перестал меня мучить. Что бы он отдал этот гребаный комок моего невежества, и я могла сдохнуть от счастья.

— Кристалл? — он остановился, так что я врезалась в его грудь. Мои глаза вцепились в его шею, а ладони зачесались. Хочу придушить его. Вырвать кадык и запихнуть ему в глотку, тогда посмотрим, насколько много достоинств у твоего языка. — Хей, — Трэвор мягко ухватился за мой подбородок, чтобы я подняла лицо. Только вот мой взгляд, рассеяно блуждал по улице, не желая встречаться с его глазами. — Окей, — он вздохнул. — Что происходит? Ты хотела узнать, чего я хочу за дневник. Ты узнала. В чем проблема?

— Ты моя проблема. — Проговорила я и, обогнув его, возобновила шаг.

— Проблема? Проблема началась с того, когда ты грубо ответила мне. — Он поравнялся со мной.

Надо же, какой ранимый мальчик. Отчего тогда не побежал к мамочке поплакать? Ах, да, у тебя ведь и родителей нет. Я бы хотела это озвучить, но подавилась словами. Нельзя говорить об этом вслух. Смерть родителей — это больной удар.

— Зачем ты вообще заговорил со мной? Зачем ты дергал меня за волосы?

— Захотелось.

— Оставь свою хотелку при себе. — Я насупилась.

Шок понемногу остывал, приобретая ярко-красные оттенки злости. На долю секунды, я подумала, что он шутит о том, что растрезвонит всей школе о моих подробностях жизни. Я подумала, что он просто хочет узнать меня и стесняется, поэтому избрал такой кощунственный способ. Но, после, я отмахнулась от этих мыслей. Он не желает меня знать, он желает довести меня до белого каления.

Трэвор резко дернул меня за плечи одной рукой и увел в сторону.

Я отпихнула его, чуть ли не зашипев на него, как змея.

— Ты могла запнуться и ушибить коленки. — Он кивнул на трещину в асфальте, откуда торчал толстый, витой корень дерева. Я проследила взглядом до дома, напротив. Массивный дуб, с густой зеленой шевелюрой. Неухоженный газон в рытвинах, откуда высовываются, как каски вьетнамцев, корешки.

Зашагав прочь, я приглушенно ворчала, как престарелая старушенция, страдающая запором.

— Тебе ведь это не нравится. — Он снова поравнялся со мной, засунув руки в карманы джинсов.

— Рассказать всю свою паршивую жизнь, тому, которого не знаю? А ты как думаешь? — выплюнула я.

— Ты знаешь обо мне достаточно.

— Я ни черта не знаю.

Он откинул голову назад и усмехнулся.

— Ты знаешь, что у меня нет родителей и то, что я вырос в сиротском приюте. Ты знаешь, что я общаюсь только со своими друзьями и сторонюсь остальных. Знаешь, что ты единственная, с кем я заговорил.

Как он, черт возьми, узнал о том, что я знаю это? Он — что, читает мысли?

— Ты забыл добавить, что у тебя дрянной характер. Ты назойлив, как муха. Еще ты шантажист и вор.

— Со стороны, виднее. — Он пожал плечами. — Школа — кладезь слухов и интриг.

Я чуть не запнулась о собственные ноги. Он сформулировал мнение точно, как и я. Неужели, Трэвор читает мои мысли? Ну, и пусть. Зато знает, какого я о нем мнения.

— Ты и сама это прекрасно знаешь. Столкнулась с этим, когда слухи поползли о нас.

— Нет никаких нас. — Отрезала я.

— С третьим, я не согласен, — игнорируя мой ответ, продолжил Трэвор. — Ты не могла сделать это специально. Я готов поспорить, что ты хотела извиниться. С первым… возможно, но ты попросила Лину выключить свет. А вот, второй слух, — он посмотрел на меня с высоты своего роста. — Я бы не отказался поучаствовать.

Дайте мне камень, чтобы я могла разбить ему голову!

— Ты не с теми общаешься, Кристалл.

— Их не трогай. — Процедила я, сжимая кулаки.

— Твои обожаемые подружки разносчицы слухов. — Он так это сказал, будто Лина, Мэгги и Стейси, были разносчицами вируса Эбола. — С них, начинается цепочка. Особенно, в этом преуспела Стейси. Она из любой конфетки, сделает чудо природы.

Я приглушенно зарычала, резко остановившись.

— Ты сказал, чтобы я с тобой не связывалась, а сам привязался, как хвост.

— Верно. Ты и не должна со мной связываться. — Он повернулся ко мне лицом.

— Тогда, что ты меня дергаешь? Думаешь, ты какой-то особенный?

— Я могу делать это или не делать вообще.

Прекрасно. Сегодня же просмотрю газеты и найму киллера, чтобы он его пристрелил.

— Что у нас будет на ужин? — спросил он, когда я зашагала дальше.

— У нас с тобой не будет ужина. Ты никогда не появишься в моем доме и больше не заговоришь с моими родителями. Понял?

— Ну, раз, у нас сегодня не будет ужина, тогда я с удовольствием почитаю твой дневник.

Я нервно расхохоталась, но сердце екнуло.

— Хочешь читать мой дневник? Да, пожалуйста. Можешь, хоть Ватикан им обклеить, но с меня хватит.

— Серьезно? — притворно ужаснулся Трэвор, наклоняясь ко мне. Я толкнула его в грудь, увеличивая расстояние между нами. — И совсем не боишься, что о тебе будут говорить остальные? Да, ты камикадзе.

Я перешла с шага на бег. Мне хотелось побыстрее добраться до дома, подняться в свою комнату и забраться под кровать, проклиная ту гребаную минуту, когда я открыла рот, и тот вечер, когда я поганила его футболку.

Пощадите!

Остановившись, в сорока футах от дома, я передернула плечами, не желая, чтобы он знал, где я живу. Трэвор мог решить, что в одном из трех домов на улице, поэтому я ждала, когда он соизволит испариться… или провалится под землю… или его утащить какое-нибудь чудовище. Но, Трэвор, вразвалочку, подошел ко мне, всматриваясь в окна моего дома.

— Думаешь, я не знаю, где ты живешь? В твоих документах есть адрес.

Отлично. Он еще и в моем досье копался.

— Но, если честно, я видел вас по приезду. Ты тогда разбирала коробки, и, — его глаза на пару тонов потемнели, — твои шортики очень забавно задирались.

Мои щеки опалил румянец. Кожу нестерпимо жгло, как от ожога.

Забавно задирались? Да, они поприветствовали всех жителей этого долбаного города, потому что мои любимые шорты были где-то в коробках, и я их искала! Черт, я сверкала перед ним своей полуголой задницей, да еще как… моя рука взметнулась к горлу, стискивая ее. Он пялился на мою задницу, когда я на четвереньках, пыталась достать из-под машины закатившийся скотч. Гадство!

— Все сказал? — сухо спросила я.

— Могу уточнить, как они задирались. — Насмешливо пробормотал он. Я подняла руку и покачала головой. Еще одно слово, и он будет носить эти чертовы шорты до конца жизни.

Я шагнула к своему дому и поднялась по лестнице, доставая ключи.

— О, и первый вопрос, — он оказался у меня за спиной, что я подпрыгнула, чуть не выронив ключи. — Давно ты проколола пупок?

Вдох — выдох.

— Год назад.

— Родители знают? — Трэвор привалился к перилам, скрестив руки на груди.

Все равно узнает, если прочтет.

— Папа. Мама догадывается. — А мелкий засранец пугает, что все расскажет ей. Но, я пообещала ему, если он только рискнет, я вырву ему руки и засуну в его задницу, тогда ему будет сложно, использовать их не по назначению.

— Мне казалось, все бывает наоборот. Папа строгий, а мама все позволяет.

— Ну, а у меня так. — Я вставила ключ в скважину, но было не заперто. Значит, мама еще дома. Нет-нет, я не позволю ему с ней говорить. — Еще вопросы, а то мне блевануть охота.

Трэвор сморщился.

— Девочке не позволительно такое говорить.

— Подай на меня в суд. — Я распахнула дверь и, нырнув внутрь, тут же захлопнула ее, заперев на замок. За дверью донесся смешок, будто все это его забавляло. Ну, конечно, а как по-другому это можно назвать? Решил растянуть мою инквизицию.

В кухне я нашла маму. Она была в своей голубой больничной форме, полностью скрадывающей ее изящную фигурку. В руке чашка кофе, а во второй, «Ньюсвик».⁸

Я смотрела на нее, и мне хотелось ей все рассказать. Хотелось рассказать, что мои подружки распускают несусветные сплетни. Хотелось рассказать, как я ненавижу эту школу, этот город. Хотелось рассказать о том, что Трэвор спер у меня дневник и теперь шантажирует этим. Хотелось спрятаться у нее на груди и почувствовать себя маленькой девочкой, забыться в заботе и ее воркующего голоса. Я так хотела этого, больше всего на свете. Плевать, что она узнает о существовании дневника и плевать, что я доверюсь ей больше, чем папе, но мне это не обходимо. Необходимо излить ей душу, потому что здесь живут злые, отвратительные люди. И если я останусь здесь еще немного, то стану похожей на них. Я уже становлюсь такой. Я хотела…

— Милая, все в порядке? — она посмотрела на меня поверх журнала.

Я моргнула, все еще силясь выдавить из себя накативший на меня поток возмущения и отчаяния.

— Да. — Выдавила я. — Все прекрасно.

Мама отложила журнал на стол и поставила туда же чашку.

— Уверена? Ты бледная.

Не удивлена. После жесткого прессинга, сердце едва справляется с перекачкой крови.

— Все хорошо.

Мама поманила меня рукой, и я подошла к столу, опускаясь на стул. Выдох получился жалобный.

— Что с тобой? Эти дни, ты не похожа на себя.

Я, как приведение. Затравленный зверек, мечущийся по клетке.

— У тебя проблемы в школе?

— Нет. — ДА. — Все нормально. Просто, школа новая и люди тоже. Я адаптируюсь.

Мама кивнула, но по глазам, я поняла, она мне не поверила.

— Хочешь, я сделаю тебе сэндвич?

— Нет. — Благодаря Трэвору, я, наконец, избавлюсь от лишних фунтов. — Ты уходишь на работу?

— Да, — она глянула на крохотные часики на запястье. — У меня смена через полчаса.

И это значит, что ужин пройдет без нее.

— А папа звонил?

— Да. Он задержится. Так, что ты и Шин, поужинаете без нас.

О, нет. Она же не серьезно?

— А папа не может отпроситься с работы?

— Ну, что ты как маленькая, Кристалл? — она нахмурилась, подхватывая чашку с кофе. — У папы работы много. А босс, та еще…

Задница, закончила я за нее.

— С тобой точно все в порядке? — мама коснулась моего лба. Гиппократ в ней не умер. — Иди, отдохни.

— Хорошо. — Я поднялась с места. — Это то, что мне нужно. — Поцеловав маму в щеку, я поднялась по лестнице, представляя продолжение порядком испорченного дня.

Я с Шином дома. Стук в дверь. Трэвор на пороге, со своей дрянной ухмылочкой… а тут я и с двустволкой. Ну, и кто теперь, злой? Бац! И его тело скатывается по лестнице, приземляясь на асфальте массивной лужей. Копы. Допрос. Камера. Суд… и мое семнадцатилетие празднуется среди отпетых уголовников, а напитки из толчка. Это тебе. О, мой подарок! А, что это? Разверни и увидишь. Ух, ты, самодельная заточка!

Я рухнула на кровать лицом вниз и застонала.

Ну, зачем я ответила ему? Ну, зачем я испортила его футболку? Ииииииии… вопрос на миллион долларов… как он украл мой дневник, если сумка была при мне? Даже, если это случилось на лестнице пожарного выхода, как он достал его, чтобы я не заметила? Он — что, парализовал меня или он гребаный Рид Ричардс?⁹

Перекатившись на спину, я вцепилась пальцами в голову, массируя. Жаль, не могу помассировать мозги, чтобы урезонить их, а то они какие-то неадекватные в последние дни.

Я вырубилась.

После изнурительной нагрузки над моим организмом, я просто отключилась от мира и совершенно не хотела возвращаться в реальность. Там гадко и воняет. Гадко, потому что там Трэвор, а воняет, потому что он портит мой воздух своим присутствием.

И почему-то воняет мятой, причем термоядерно-морозной мятой. Что за черт, у меня уже контактно-визуальные галлюцинации, в совокупности с маниакально-мнительным синдромом.

Открыв глаза, я села на кровати, рассеяно скользя взглядом по комнате. Дурацкая комната. Ненавижу ее. Можно подумать, мне восемь лет и я дурею от феи Динь-Динь и розовых единорогов. Мне шестнадцать, и я не хочу проводить часы под радугой и считать бабочек. Почему мама всегда пытается сделать из меня принцессу? Только она могла додуматься выкрасить мои стены в этот тошнотворный цвет. Блондинка бы слюной зашлась от зависти, сколько оттенков розового уместилось в моей берлоге.

Да, что, же так воняет мятой, не пойму?

Я переоделась в хлопковые штаны и футболку и вышла из комнаты. Судя по тишине, папа еще не вернулся, но мне все, же придется кормить троглодита ужином. Я постучала в дверь к своему брату.

— Эй, мелкий, ужинать.

— Не хочу. — Послышалось за дверью.

— Тогда останешься без конфет и мороженого. — Я снова ударила в дверь, добавив. — И без приставки.

— Я не буду есть.

— Лучше открой сам, иначе это сделаю я.

— Не имеешь права!

Черт, как же меня бесит его взросление с подростковыми последствиями.

— Насчет три, я вхожу. Один… два…

От звонка в дверь, я вздрогнула.

— Сейчас, будет три, и ты пожалеешь. — Я старалась не обращать внимания не второй звонок и третий.

— Пошла ты.

Черт. Это не папа, если только он не посеял ключи. Значит, Трэвор приперся.

Окей. Где там, моя обещанная двустволка?

Сбежав по лестнице, я подошла к двери, и задержала руку перед ручкой.

Вдох-выдох. Веди себя непринужденно. Тебе плевать. Ты его не боишься. Ты сейчас его пошлешь и спокойно вернешься в кровать. Спать-спать. Никаких Трэворов, никаких словесных баталий.

Я распахнула дверь, насупившись.

Этот кретин, улыбнулся мне, будто ему в голову молния ударила. Жаль, что не убила. Я привалилась плечом к косяку, удерживая дверь рукой.

— Привет.

Мой взгляд прошелся по его одежде. Хо-хо, приоделся. Надел чистую футболку.

— Пока. — Я собралась закрыть дверь, как его нога втиснулась между ней и порогом.

— Если мне не изменяет память, то у нас сегодня ужин.

— Нет никаких нас. И ужина нет. Родители на работе, так, что сходи в кафе.

Трэвор широко улыбнулся, так что вокруг глаз показались морщинки.

— Когда ты в последний раз принимала душ?

Столб мне в лоб!

— Если что, я не писала об этом в дневнике. Но для особо одаренных, отвечу — сегодня утром.

— А, — он кивнул. — Значит, так задумано.

Я нахмурилась. Какого черта? И когда, наконец, исчезнет эта мятная вонь. Я потерла нос и… твою же мать.

Резко развернувшись на пятках, я спешно подошла к изножью лестницы и заорала, так что от моего голоса, на улице загавкали собаки.

— Мелкий ублюдок! А, ну, выходи из комнаты, иначе я тебя в ней зацементирую! — паршивец намазал мне под носом зубной пастой.

— Младшие братья, еще те занозы в заднице.

Я обернулась на Трэвора через плечо. Он уже вошел и стоял, привалившись к двери. В его руках была бутылка.

Зашибись. Он еще и бухло с собой притащил.

— Не твоего ума дело. — Процедила я. — Я не приглашала тебя в дом.

— Это сделал твой отец. И, опять же, если мне не изменяет память, ты согласилась. — Он двинулся на кухню, а я за ним, с остервенением стирая зубную пасту. Поставив бутылку на стол, Трэвор покрутился на одном месте. — Подозреваю, что ужин в холодильнике. — Он по-хозяйски распахнул дверь холодильника, заглядывая в него.

— Совсем обнаглел?! — возмущение кипело во мне. — Закрой мой холодильник! — я пихнула его в плечо, но он не сдвинулся с места. — Немедленно. — Только когда, его руки ухватили блюдо с лазаньей под пищевой пленкой, он выпрямился и глубоко втянул носом. — Люблю лазанью.

— Прекрасно, — я отошла назад. — Можешь ужинать, — мои брови опустились. — В одиночестве. — Только я намерилась уйти, как Трэвор поймал меня за предплечье.

— Ужин остается в силе. Ты и я, мы поужинаем. — Серьезно сказал он. — Можешь прихватить и своего брата.

Я вывернулась из его руки.

— У меня аллергия на мышьяк. Но, для тебя сойдет.

Трэвор пожал плечами и отвернулся к ящикам.

Я наблюдала за ним, сопя, как старый бульдог, пока его руки ловко орудовали ножом и раскладывали лопаткой порции лазаньи по тарелкам. Первая порция отправилась в микроволновку разогреваться.

— Любишь горячую или теплую?

— Можно подумать, тебя это волнует. — Буркнула я, шагнув в сторону, как можно дальше от него.

— Конечно, волнует. — Он привалился задницей к столешнице и посмотрел на меня. — Тогда, мне придется еще и это лечить.

— Что значит — еще и это? — оторопела я.

— Помимо того, что ты злая, как собака?

— А кто в этом виноват?

— Плохой сон. Плохой аппетит. — Учительским тоном, заявил он, погрозив мне лопаткой. — Ты редко выходишь из дома, а надо чаще выходить на улицу и дышать свежим воздухом. — Трэвор шумно вдохнул и выдохнул носом, точно показывая мне, как это делается. Я совсем тупая, что ли по его мнению? — Надо давать организму энергию и снимать напряжение.

— И ты, естественно, знаешь, как. — Съязвила я.

— Естественно. — Он подмигнул мне, а меня чуть не стошнило.

— Мне не нравится то, что ты делаешь.

— А что я делаю? — притворно удивился Трэвор. Микроволновка издала сигнал, и он на пару минут отвлекся, доставая тарелку.

— Ведешь себя, как…

–… как назойливая муха? Еще я шантажист и вор с дрянным характером, все верно?

Не найдя, что добавить, я упрямо скрестила руки на груди.

Трэвор отправил вторую порцию лазаньи в микроволновку.

— Это поправимо. Я могу быть очень милым.

Я фыркнула.

— Говоришь так, будто ты мой парень.

— А почем бы и нет? Я прекрасно вижу нас в отношениях.

Я застыла, отсчитывая удары сердца, пытаясь унять свои расшатанные нервы.

— Ты чокнутый на голову, да? — одними губами, проговорила я.

Он улыбнулся.

— Когда мужчина и женщина встречаются, у них возникают некоторые проблемы. Притирка и все такое. И чтобы достигнуть чего-то, они проходят все круги ада.

Дзинь!

Третья порция лазаньи.

— Но зато, какой после этого бешеный секс, — Трэвор дернул бровями, а под моими ногами заскользил пол.

— Я не собираюсь в твой ад. — Прошипела я. — И никакого бешеного секса. — Мои щеки пылали. Говорить с ним о таких вещах, хуже, чем признаться в том, что мой левый мизинец короче, чем правый.

— Значит, плотину не прорвало. — Он вопросительно уставился на меня, а я готова была грохнуться бесформенной массой на пол, и забыться в обмороке. — Это второй вопрос.

— Почему тебя волнует, прорвало у меня плотину или нет? — я тряхнула головой, отгоняя смущение и головокружение.

— Я должен об этом знать, чтобы быть готовым.

Моя челюсть пробила пол и потерялась где-то под ним.

Я захохотала, но смех получился истерическим.

— А то — что? Испугаешься и с криками «Мама!», убежишь? — ну, вот, все же я ляпнула за маму.

Трэвор достал тарелку и поставил на стол. Его брови опустились, а нижняя губа выпятилась. Всего лишь секундное замешательство и его как ветром сдуло, когда он снова посмотрел на меня.

— Нет, я буду нежным.

ГЛАВА 7

Я собралась с духом и сделала глубокий вдох, пока Трэвор раскладывал столовые приборы на столе. Бутылку он убрал в холодильник.

— Значит, хочешь знать, девственница я или нет? — даже мой мозг вздрогнул оттого, что я собиралась сказать. Я так и слышала, как он визжал, отмахиваясь руками, только чтобы я заткнулась. — Я — девственница. Доволен?

Трэвор поправил тарелки, будто ему и дела не было до моего признания.

— Тогда зачем ты притворяешься, что это не так?

У меня горло перехватило от возмущения.

— По-твоему, я должна присобачить себе на лоб бумажку со словами — эту грядку еще не вспахали? — меня била дрожь от гнева и шока, что я призналась ему в этом. Я его не знаю. Я ему не доверяю, и говорю такие вещи!

Он расхохотался и покачал головой, взглянув на меня.

— Ты безумно веселая девушка, Кристалл.

— А, ты, кретин. — Обиделась я, прямо как маленькая девочка. Сейчас, от обиды суну себе в рот палец и заплачу.

— Садись. — Трэвор отодвинул стул, терпеливо ожидая, пока я опущу свою задницу. Нехотя оторвав ноги от пола, я подошла к столу и плюхнулась на место. Он пододвинул стул и положил свою ладонь мне на плечо, наклонившись, так что его дыхание щекотало мое ухо. — Ешь. — Он выпрямился, выходя из кухни.

— Куда ты собрался?

— Позвать твоего брата на ужин.

Я схватила вилку.

— Хочешь и там пометить свою территорию?

Трэвор ничего не ответил.

Вонзив вилку в лазанью, я отпилила кусочек и отправила в рот.

Ну, ладно… может, мне и нравится теплая лазанья и Трэвору просто повезло, не перегреть ее. Но, это не отменяет того факта, что его задница знает мою самую главную тайну.

Отношения с Трэвором? Буду нежным и милым? Черт, да он сумасшедший. Я не хочу с ним встречаться. Не хочу даже допускать этой мысли, что между нами что-то произойдет. Грррр… ненавижу его. Боже, где же папа. Где мой спаситель? Где мухобойка, или газетка, чтобы прекратить существование Трэвора Блэка?

Через пару минут, в кухню вошли Трэвор и Шин.

Я вскинула брови, уставившись на своего братца. Либо язык Трэвора действительно имеет достоинства… тьфу, не хочу думать об этом! Либо, мой брат такой же чокнутый и две потерянные души, обрели друг друга.

Шин сел за стол. Его взгляд тупо смотрел в одну точку.

— Ешь, парень. — Трэвор сел между нами.

— Что ты с ним сделал? — я отложила вилку, пристально вглядываясь в побледневшее лицо Шина.

— Ничего. — Трэвор медленно уминал лазанью.

— Он похож на зомби. — Я перевела взгляд на него. — Ты напугал его? Что ты ему сказал?

— Да, ничего я ему не сделал. Просто постучал в дверь и сказал, чтобы выходил ужинать. Он вышел. Какие проблемы?

Вечно у него проблемы.

— Да, блин. — Огрызнулась я. — Шин? — я пощелкала у него перед лицом. — Алло? Ты здесь?

— Да, Кристалл. — Неуверенно ответил братец.

И голосок у него… какой-то чужой. И что еще страннее, он с одиннадцати лет не называет меня по имени. Я снова посмотрела на Трэвора. Само спокойствие и непринужденность.

В голове зажглась лампочка, и я отчетливо услышала ее напряженный треск. Интуиция подсказывала мне, что этот парень, что-то скрывает. При чем, хорошо скрывает. Может, он… ну, не знаю, не с этой планеты?

— Ешь, Кристалл. Остывает.

Ладно, чтобы не вызывать подозрения, я неспешно жевала, уже остывшую лазанью. Шин, с остекленелыми глазами, умял порцию всего за несколько минут. И, кстати, говоря, он ни разу, за это время, не моргнул. Что-то меня напрягает ужинать в обществе Трэвора. Дрожь пробирает до кости, а мысли прыгают из угла в угол, как вшивые блошки с одного пса, на другого.

— Спасибо. — Произнес Шин, чем еще больше поверг меня в шок. Он поднялся из-за стола и подхватив свою тарелку и прибор, подошел к раковине. Если Шин сейчас помоет ее, я отстрелю себе ноги. Послышался шум воды и тихое звяканье приборов, которыми работал Трэвор. Какого черта он сделал с моим братом? На языке чесался вопрос, но я заталкивала его пока в дальний угол. Нужно дождаться удобного момента, чтобы сразить метким словцом.

Шин кивнул Трэвору, мне и вышел из кухни, со словами — я иду спать. Спокойной ночи.

Мои веки прикрылись на пару секунды, привыкая к неожиданной волне головокружения.

— Ты в порядке? — он дотронулся до меня, а я поежилась. Кажется, его прикосновения пропитаны электричеством. Я ощущаю крохотный заряд, протискивающийся сквозь поры, плоть, ну, и дальше по цепочке.

— Да.

Собрав тарелки, Трэвор вымыл их, разложив на полотенце. Затем, открыл холодильник и достал бутылку. Вернулся к шкафчикам, за двумя бокалами.

— Это расслабит тебя и успокоит нервы. — Проговорил он, наполняя бокалы вином.

По цвету, оно напоминало кровь, недавно убитой скотинки. Свежее.

Да, неужели? Это лишит мою голову трезвости, а мысли станут глупыми и не столь важными. Он хочет напоить меня, чтобы лишить бдительности.

Тревога! Тревога!

Трэвор сделал глоток вина и кивком указал на мой бокал, но я не собираюсь к нему притрагиваться.

Я прищурилась, развернувшись к нему всем телом.

Жаль, под руками нет ничего острого.

— Что ты сделал с моим братом?

Он вздохнул.

— Я же говорю — ничего. Я просто попросил его поужинать с нами, что он и сделал.

— Ты за дурочку меня держишь? — привет-привет, мания! — Если ты хотел надуть меня, то прошляпился в четырех, нет, в пяти случаях. — Я стала загибать пальцы. — Во-первых, Шин уже как год не зовет меня по имени. Во-вторых, он не говорит спасибо после еды. Может, матери и то, с натяжкой. В-третьих, он не моет посуду за собой, не желает спокойной ночи и, черт возьми, не идет спать, когда можно зависнуть за приставкой. — У меня снова перехватило дыхание из-за нехватки воздуха.

— Может, именно сегодня он хотел показать себя хорошим мальчиком, потому что у тебя гость. — Равнодушно проговорил он.

Я не верю в его чушь!

— А его глаза?

— А, что с ними? — Трэвор сделал еще глоток и поставил бокал на стол, уставившись на меня.

— Они стеклянные. Он ни разу не моргнул. Вообще, его как будто не было здесь.

— Кристалл…

–… кто ты такой? — Чужак! — Ты вообще человек?

Я всматривалась в его глаза и в них… не могу поверить, что я думаю, как пишут в дешевых книгах… в них, отражался весь спектр эмоций. Но та, самая темная часть его сущности, которую он прятал глубоко в себе, поднималась, заполняла его глаза, окрашивая их в густой, черный цвет.

Трэвор встал с места и двинулся из кухни, но я опередила его. Я хотела понять, что он сделал с моим братом и что он такое? То, есть, внешне, он человек… но, я хотела знать наверняка.

— Что происходит?

Он нахмурился и сделал шаг вперед. Я выставила руки вперед, уткнувшись ладонями в его грудь. Сквозь его тонкую футболку, я чувствовала жар и то, как напряженно сократились его мышцы.

Готова голову отдать на отсечение, я увидела в его взгляде желание мне все рассказать. Он смотрел на меня, но так ничего и не ответил. Когда его рука потянулась к моим волосам, я отпрянула, а Трэвор вздохнул.

— Увидимся в школе.

Он оставил меня наедине с тысячью мыслей, и я не могла определиться, к какой приткнуться. Я прыгала из угла в угол и хваталась за каждую, чувствуя, что моя голова вот-вот взорвется от переизбытка серого вещества. Прежде чем войти в свою комнату, я проверила Шина.

Он спал и был похож на ангела.

Боже, я начинала паниковать, меря шагами комнату. Я грызла ногти, прокручивая в голове наш неудавшийся ужин, странное поведение Трэвора и бледное, почти инопланетное лицо младшего братца. Во мне кипело столько чувств, и одно, самое яркое и почти болезненное, заставляло мои кишки сворачиваться в узел. О, я знала, что это было за чувство. Ощущение, когда внутренности обрываются, развеиваясь на ветру, или извиваются, больно жаля стенки пищевода. Закручиваются, раскачиваются, как на карусели. Дьявол, я ненавидела, когда интуиция начинала паниковать за меня. Я понимала, может, все это ничего не значит. Может, Шин, действительно хотел показать себя с хорошей стороны, потому что у меня был гость… но, позвольте, я достаточно хорошо знаю своего братца, чтобы сказать наверняка — его, черт возьми, как подменили. Но интуиция, она не давала моему желудку спокойно переварить лазанью, и вместо послевкусия сыра и томатов, я чувствовала желчь. Потому что я знаю, если интуиция выходит на передний план — жди беды. Со мной такое было несколько раз. Первый, когда я передумала, есть бургер, мимолетом подумав, что от него меня будет рвать в три ручья. Я не стала, его есть, а вот папа, мой бедный папа, мучился три дня от тошнотиков и лежал пластом. Во второй раз, когда я вела в школу брата. Это было в Каролине. Мы стояли на переходе, дожидаясь, когда загорится зеленый свет. Народу было не так много, и когда зеленый человечек зажегся, Шин, как всегда, вырвал свою руку и побежал вперед. В то же мгновение, у меня все свело в желудке, я чувствовала страх, чувствовала, что сейчас должно произойти плохое. Шин запнулся на ровном месте и упал прямо на дороге. Только я к нему, а к нам навстречу, уже несется машина. Я успела его оттащить в сторону, а мой брат перенес небольшой шок и растяжение лодыжки.

Сейчас, это опять происходило. Я чувствовала зло, и оно было где-то неподалеку.

Нет-нет, я доберусь до правды. Если моей семье угрожает опасность, то я все сделаю, чтобы их защитить. Плевать на себя, я готова на все. Я готова пожертвовать своей жизнью, только чтобы они были в безопасности. Даже Шин, которого я иногда ненавижу, но все, же он мой маленький брат, и я люблю его.

Я доберусь до правды. Я найду способ, чтобы узнать, что скрывает Трэвор и на что он способен. А главное, опасен ли он для моей семьи. Если так, то пусть готовит свои похороны, я с удовольствием брошу ему на гроб горсть кладбищенской земли.

Еще с полтора часа, я ворочалась в кровати. После, услышала, как пришел папа. Бедный папа, он, наверное, голодный, а мы съели почти весь ужин. Мама то убеждена, что ели только я и Шин… хотя, папа может солгать, что слопал две порции лазаньи. И она поверит ему.

Спустя полчаса, встревоженная мыслями и жутким привкусом страха, я наконец, провалилась в сон…

… однако, у меня сложилось впечатление, что я вижу кого-то в своей комнате. Может, это мне снится?

Моя комната была в полумраке, а сквозь окна, проскальзывал лунный свет. В рассеянной серебристой полоске, я видела размытую фигуру. Интуитивно, мой мозг забился в тревоге, посылая телу импульсы — реагировать и утилизировать, но мое тело одеревенело, либо от оторопи, либо из чистого интереса, кто эта фигура?

Фигура двинулась к моей кровати и кажется, во сне я повернулась на спину, пытаясь разглядеть его лицо. Смазано, будто смотришь через копирку. Затем, фигура наклонилась ко мне, а его рука потянулась к моим волосам. Однако, я позволила ему прикоснутся к ним. Это же просто сон, а во сне, я могу делать что хочу. Не знаю, почему меня посетила эта мысль?

— Твои волосы, как огонь. — Голос искажался, словно транслировался с радиостанции с помехами.

— Кто ты? — спросила я, но фигура ничего не ответила, лишь перебирала пальцами мои локоны. После, фигура выпрямилась, рассеиваясь в лунном свете, а я окончательно уснула, видя перед собой, лишь квадрат Малевича.

Более, мне ничего не снилось, но я остро чувствовала запах, который задержался в комнате, после ухода фигуры. Запах, утреннего морозного воздуха.

ГЛАВА 8

Утром, собираясь в школу, я была решительно настроена, узнать, кто такой Трэвор Блэк. Мысли, которые посетили мою голову, были безумны, но что не сделаешь для безопасности семьи? Первая — я буду милой, и только потому, что хочу узнать всю его подноготную. Мало ли, может мой дневник, всего лишь иголка, в его куче сена? Вторая — если это не прокатит, я найду его дом и буду вести слежку. А вдруг, он скрывает что-то серьезное, даже может, криминальное? Итог, включаем все свое обаяние и действуем. Надев свои, я бы сказала, счастливые, джинсы, я решила отмахнуться от принципов, ничего такого, чтобы просвечивался бюстгальтер и никакой обнаженки, нацепила на себя кофту с широким воротом. Ткань легкая и ворот, который может, тронуть не только сердце девственника, но и его дипломную работу, мягко обнажал мои ключицы. Я перетянула ворот, открывая левое плечо, потому что на правом, ношу сумку; сами понимаете, лицезреть след от лямки, даже меня может огорчить. А тут такое дело, я должна быть соблазнительной конфеткой для Трэвора Блэка. Черт, не могу поверить, что я жертвую своими принцами, ради правды. Я ненавижу его, и он меня бесит, но опять же, что не сделаешь для своей семьи?

Сбежав по лестнице, в кухню, я наткнулась на маму. Внешне, она была измождена, но в глазах горел огонек. Ох, как врач, мама бы отругала себя, за излишнее количество кофеина.

Буркнув, что-то вроде; привет… задолбало… хорошо выглядишь… ненавижу эту работу, хочу спать, она чмокнула меня в щеку и волоча ноги по ступенькам, скрылась за углом. Я даже могу себе представить, как ее хрупкое тело падает на кровать. Лицо сморщивается, как у мопса, а храп сотрясает стены.

Папа готовил нам завтрак, а когда папа у плиты, это значит, подгоревшая яичница и пересушенный бекон.

Зато, я с облегчением вздохнула, когда увидела Шина с его любимой приставкой. Он вернулся к своему клише — отвалите от меня, я всех вас в гробу видел, и меня это не могло умалить. Я даже готова была позволить ему обозвать меня бесчувственной селедкой, но сдержалась. И без этого, найдет что сказать.

— Фу, она пересолена. — Буркнул Шин, попробовав папину стряпню.

— Заткнись, придурок. — Шикнула я на него, и улыбнулась папе. В фартуке, он походил на мороженщика. Да, папа не шеф-повар, но, по крайней мере, он старается накормить нас приготовленным завтраком, а не как другие, отмахнутся деньгами, чтобы перекусить где-нибудь в кафе. — Очень вкусно, папа. Ты сегодня будешь опять допоздна работать?

— Ох, — он сел за стол. — Надеюсь, что нет. Но, кто знает моего босса. Кстати, — папа наклонился ко мне. — Трэвор приходил на ужин?

У меня вспыхнули щеки.

— Кто-кто? — встрял Шин, не поднимая глаз от приставки. — У пастушки, появился трубочист?

Я шлепнула его по плечу.

— Вроде того.

Он широко улыбнулся.

— Вино было вкусным?

Ах, ты, черт. Не имею понятия, какое оно там было, но я избавилась от него, слив все в раковину. А папа, видимо, нашел бутылку в мусорном ведре.

— Я не пила.

Папа кивнул.

— Лучше избавится от нее, пока мама не увидела. — Он игриво сузил глаза, а потом серьезно добавил. — Вы предохраняетесь?

У меня чуть сердце не отказало. Конечно, я с ним могу посекретничать, но говорить о таком… нееееет. И вообще, я не собираюсь спать с Трэвором, даже если он будет единственным оставшимся на Земле, парнем. Избитая фразочка, которая обычно приводит к тому, от чего открещиваешься двумя руками и ногами.

— Нет, папа. — Я покосилась на Шина, что навострил уши. Мелкий гаденыш.

Папа открыл рот от шока.

— В смысле, мы вообще, нет. — Мои щеки горели от стыда.

— Хорошо.

Заняв свое место в классе, я не представляла, как буду осуществлять соблазнительную хрень. В этом я, ноль сотых процента. Я нервничала, стуча по тетради ручкой. Еще я нервничала, потому что парни из класса, пялились на меня, а кто-то посмел присвистнуть. Чертов воротник. Я уже жалела о том, что надела эту кофту.

Лина, Мэгги и Стейси появились немного погодя и обступили меня, расспрашивая, как продвигаются наши отношения с Трэвором Блэком.

Отношения? Девочки, умерьте свой пыл! Никаких отношений с Трэвором Блэком. Я делаю это лишь для того, чтобы узнать его секрет, если он у него имеется. И тут, Мэгги, блеснула своим мега-мозгом, спросив — тогда, зачем ты надела такую кофточку. Твои плечи, равно, что дырявая попона для лошади, кое-где, кое-что видно. Я ответила, что мне так захотелось и дело вовсе не в Трэворе. Я же не могу вечно таскать на себе серую толстовку.

За пару минут до звонка, показались друзья Трэвора. Троица в черном, расселась по своим местам и покосилась на меня. Что касается Зэйна, так у меня создается впечатление, что его глаза, как у краба, могут смотреть в разных направлениях. Блондин, с хмурым лицом, напрягал желваки, а второй — по-волчьи улыбался. Жуть. Не таких взглядов я просила. Я вообще не просила, чтобы на меня смотрели. Я не картина, чтобы на меня пялиться, высматривая каждую линию кисти.

Ну, и соответственно, после звонка, вошел Трэвор Блэк. Я вдохнула, моя ручка замерла, но взгляд остался в тетради. Я услышала, как под ним скрипнул стул и тихий хлопок, когда тетрадь легла на парту.

Мое сердце бешено заколотилось, а щеки залил румянец. Я чувствовала себя не комфортно, под взглядами троицы, но помимо этого, я ощущала укол разочарования.

Трэвор Блэк не сверил, как обычно мою спину, будто позади меня было пустое место.

Как странно.

За весь урок, он не дернул меня за волосы, не спросил какую-нибудь глупость. Он, даже не поздоровался со мной. Не понимаю, неужели, я его больше не интересую? Неужели, ему интересней древняя старуха с вставной челюстью и пучком на затылке?

И чего я так нервничаю? Я же хотела, чтобы Трэвор перестал меня доставать. Он перестал. Радуйся! А мне не весело. Только я собралась взять ситуацию в свои руки, как он пошел на попятную. Как, блин, вовремя.

Что если, он передумал со мной играть в доброго рыцаря и решил, что место мне в коробке из-под телевизора, а не в школе? Что если, прочел что-то из дневника и теперь, готовится отомстить за мою вчерашнюю истерику? Или… я покосилась на троицу. Их взгляд по-прежнему на мне. В животе все сводит. А что если, он рассказал им о дневнике или что в нем написано? Боже, да, им-то это зачем? Я их не знаю и тем более, ничего не успела написать.

Мне хотелось завыть от отчаяния.

Правда, мне так не хватает своего дневника, что я готова вырвать из тетради по истории, листок и начать строчить свои мысли. Они не дают мне покоя. Я как оголенный провод, вот-вот вспыхну, если сейчас же не избавлюсь от бреда в своей голове. Теперь, вы понимаете, зачем нужен дневник? Когда головы не достаточно, и надо куда-то сплавить гнетущую информацию, ее нужно записывать. Мои руки чесались, но я пихала желание в грудь, чтобы не свихнутся. Учителя я слушала вполуха, рисуя каракули на полях. Снова покосившись в сторону парней, я выдохнула. Боже, ну, чего так пялиться? Они чуть ли не грязь из пупка у меня не выковыривают!

Жуть. Я снова вздохнула.

Когда прозвенел звонок, мое тело застыло и не решилось повернуться к Трэвору. Он, молча, собрал свои пожитки и поднялся с места, не взглянув в мою сторону.

Отлично. И как мне его теперь соблазнять? Я не хочу бегать за ним, как девка, пускающая слюни по красавчику. Но… видимо, придется.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Ударение на первый слог. (Прим. автора)

2

Журнал об архитектуре и интерьерах с международной редакцией выходит с 2005 года и уже стал авторитетом и источником вдохновения для нового поколения архитекторов. На его страницах все знаковые здания современности появлялись снаружи и в разрезе. MARK публикует большие материалы не столько о самом новом в архитектуре, сколько об архитектуре и дизайне интерьеров как о профессии, делая большое количество интервью, обзоров и специфических трэвелогов. (Прим. автора)

3

Бристоль (Виргиния) (англ. Bristol County) — округ, расположенный в штате Род-Айленд, США. Образован в 1747 году. (Прим. автора)

4

Нэнси Дрю — литературный и киноперсонаж, девушка-детектив, известная во многих странах. Самым известным автором стала Милдред Уирт Бенсон. Книги стали выпускаться в США в 1930-х годах, и очень скоро Нэнси стала известной далеко за пределами своей родины. С тех пор вышло более 350 книг о её приключениях. (Прим. автора)

5

Бойкин-спаниель — собака штата Южная Каролина, а также считается символом. (Прим. автора)

6

«Вандербра» — тип бюстгальтера с чашечками на поролоновой или силиконовой прокладке в нижней и боковой частях. Благодаря «Вандербра» грудь приподнимается и становится выразительнее. В моду «Вандербра» вошли в 1994 г. наряду с модой на имплантированную грудь. (Прим. автора)

7

ОКР — обсессивно-компульсивное расстройство личности. Характеризуется чрезмерной склонностью к сомнениям, поглощённостью деталями, излишним перфекционизмом, упрямством, а также периодически возникающими навязчивостями. (Прим. автора)

8

«Ньюсвик» — еженедельный американский журнал, который входит в «большую тройку» еженедельников США. (Прим. автора)

9

Рид Ричардс / Мистер Фантастик — лидер команды, гениальный ученый, муж Сью Шторм, способный растягивать свое тело как резину. (Прим. автора)