Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море

Анатолий Юновидов, 2011

Одним из самых заметных и самых удачных оборонительных сражений начала войны стала оборона Одессы. Это был не только коллективный подвиг многих тысяч людей, но и уникальная оборонительная операция. Она не имеет аналогов в мировой истории, в том числе и в обороне военно-морских баз. Об этих её уникальных особенностях и рассказывает книга. Одесса вполне могла стать как вторым Тобруком, так и первым Сталинградом. В книге рассказывается о многих не известных читателю катастрофах и победах. Читатель узнает, почему советская истребительная авиация при перебазировании из Одессы в Крым потеряла больше машин, чем за все время участия в боевых действиях и почему для румын ввод в бой 18 августа частей 1-й танковой дивизии превратился в «катастрофу под Карпово». Он узнает и о последнем, октябрьском наступлении румын на Одессу, никогда не упоминавшемся в советской и постсоветской литературе. При описании боевых действий максимально использовались сохранившиеся донесения, приказы, записи переговоров и другие архивные документы того времени, помогающие читателю лучше почувствовать драматизм происходящих событий. В книге впервые рассказывается история создания, принятия и реализации три раза менявшегося плана эвакуации Приморской армии. Много внимания уделено и причинам смены Сталиным руководства обороной города, которое через две недели после начала оборонительной операции было передано от армейского командования флоту.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← На дальних подступах

Катастрофа →

На ближних подступах

1-й Морской полк (11–15 августа)

В группе Монахова 1-й морской полк занимал позиции между Малым и Большим Аджалыкскими лиманами, удерживая участок правого фланга обороны города, упирающийся в Черное море. В отличие от своего соседа слева, 26-го погранполка НКВД, имевшего гаубичные батареи, полк не имел ни батальонной, ни полковой артиллерии. Оружейники из 42-го отдельного артдивизиона береговой артиллерии Одесской ВМБ инженер Мотыльков, техник Волкаш и мастер Лазаренко смогли сделать импровизированную трехорудийную батарею, используя стволы 45-мм пушек, применявшихся на береговых батареях в учебных целях. При этом использовались колеса от бетономешалок, лафеты и люльки от разбитых 45-мм и 37-мм пушек — своих и румынских.

Командир дивизиона майор Денненбург укомплектовал ее личным составом и передал в полк под командованием офицера дивизиона лейтенанта Левака. Позже дивизион подготовил и передал в полк и вторую такую батарею.

Командный состав полка, за исключением его командира майора Морозова, не имел общевойскового образования. Командиры батальонов и рот, проходившие службу на флоте, были плохо знакомы с тактикой боевых действий пехоты. Личный состав полка успел провести всего 2–3 дня на полевых учениях, успев освоить за этот срок только самые элементарные вещи.

Недостаточная подготовка полка проявилась еще до начала боевых действий, сразу после выхода на позиции, занятые им на участке Булдинка-Свердлово. 9 августа у села Свердлово пост ВНОС наблюдал пролет немецких самолетов и одновременно увидел идущее по дороге в направлении Одессы подразделение в красноармейской форме. Связав эти два события в одно целое, пост доложил в штаб 1-го морского полка о том, что с немецких самолетов высадился десант в красноармейской форме и следует в сторону города. Командир полка Морозов, доложив об этом оперативному дежурному базы, сообщил, что выслал против десанта батальон и дал заявку 412-й береговой батарее на открытие огня.

Оперативный дежурный по базе майор Ильич, уже имевший опыт получения ложных сообщений, засомневался в том, что вражеский десант, переодетый в красноармейскую форму, предпринял открытое дневное десантирование на глазах у советских войск и отменил подготовку батареи к открытию огня, порекомендовав Морозову выслать разведку и проверить сообщение.

В конце концов в штаб полка приехал с проверкой сам командующий базой, обязав командование полка принять все меры к недопущению подобных случаев.

11 августа 15-я пехотная дивизия румын, кавалерийские части и бронетехника противника стали подтягиваться к восточному флангу обороны города. Комбриг Монахов, отряд которого после ночного отхода уже успел занять позиции на новом рубеже, приказал трем морским подвижным батареям, имевшимся в его распоряжении, начать обстрел противника. На участках всех полков группы — 1-го морского, 54-го стрелкового и 26-го пограничного периодически завязывались перестрелки, но в атаки противник пока не переходил.^[35]

На рассвете 12 августа сосредоточившиеся в ближайших оврагах румынские пехотинцы начали атаки на 1-й батальон морского полка. По целеуказанию Морозова 412-я стационарная батарея открыла огонь из своих 180-мм орудий. Стрельба оказалась неудачной, но находившийся с корректировочным постом в боевых порядках полка помощник командира батареи старший лейтенант Мищенко сделал поправки, и 100-килограммовые снаряды батареи накрыли румынских пехотинцев. После нескольких залпов пехота противника броском вышла из-под огня и вступила в интенсивную перестрелку с моряками. Под интенсивным ружейно-пулеметным огнем румынские цепи были вынуждены залечь в 400 м от позиций батальона. Румынские части имели значительное превосходство в автоматическом оружии и поэтому старались подойти поближе, чтобы использовать свое преимущество. Легкие румынские танки поддерживали атаки, но к позициям полка старались не приближаться, держась в порядках своей пехоты.

412-я батарея пробовала вести огонь и по танкам противника, но без особого успеха. Давление противника постепенно усиливалось, и командующий базой отдал приказание поддержать полк ударами гидросамолетов МБР-2 82-й и 7-й эскадрилий.

Авиация противника в Восточном секторе в этот день не появлялась, да и румыны на участке полка оказались не готовы к отражению воздушных налетов, и гидросамолеты смогли сделать три вылета. Авиаудары оказались настолько эффективными, что моряки смогли предпринять успешную контратаку и захватить танкетку противника. К концу дня бомбардировщики Ю-88 предприняли налет на базу гидросамолетов, развернутую в Хаджибейском лимане, но успеха не имели. Всего за день полк сумел отбить 4 атаки противника, полностью удержав занимаемый рубеж.

На следующий день румыны возобновили атаки на позиции полка. Утренний натиск оказался самым тяжелым. Румыны атаковали силами двух полков. В этот раз противник применил танки значительно более активно. Они приняли участие уже во второй атаке. Танки прорвались через передовые окопы и стали развивать наступление. Упорный бой не прекращался в течение 3 часов. Однако моряки опять смогли удержаться на позициях, но понесли при этом большие потери. В этот день удалось первый раз поджечь бутылкой с горючей смесью румынский танк. Боец, сумевший это сделать, был награжден орденом Красного знамени, но в дальнейшем подобные случаи перестали быть редкостью. Боевые порядки полка атаковала и кавалерия. В целом положение снова удалось стабилизировать благодаря активной поддержке гидроэскадрилий и 412-й батареи.

Бой полка произвел сильное впечатление на командира ОВМБ, контр-адмирала Жукова. Подписав приказ, объявляющий благодарность морскому полку, 412-й батарее и двум гидроэскадрильям «за стойкость и успешное отражение атак не менее двух пехотных полков», Жуков лично выехал на КП морского полка и вручил Морозову вместе с приказом «за умелое руководство полком и личную отвагу в бою» именные часы с секундомером и светящимся циферблатом.

Возвратившись из полка, контр-адмирал приказал кораблям отряда северо-западного района — крейсеру «Коминтерн», эсминцам «Шаумян» и «Незаможник», немедленно поддержать огнем 1-й морской полк. Огонь было решено вести двумя методами: днем по наблюдаемым целям с помощью корректировочных постов, а ночью по заявкам армейских командиров, по площадям.

К вечеру, посоветовавшись с командармом Софроновым, Жуков приказал передать в полк в качестве подкрепления батальон 2-го морского полка, состоявший в основном из матросов с крейсера «Коминтерн» и кораблей ОВРА. Помимо этого полк был усилен 21-й береговой батареей капитана Кузнецова, имевшей тяжелые 203-мм орудия. Чтобы избежать потерь от огня артиллерии, румыны попробовали атаковать и ночью, но успеха не имели.

14 августа румыны возобновили атаки. Танки на участке полка больше не применялись, но румыны интенсивно атаковали большими силами пехоты, поддерживая ее атаками кавалерии. Основной удар на этот раз наносился встык с 26-м погранполком. В этот день противнику наконец удалось нейтрализовать угрозу морской гидроавиации. Вместо бомбардировщиков базу гидросамолетов атаковали истребители противника. Сумев преодолеть зенитный огонь на бреющем полете, они подожгли на воде несколько машин. В условиях вынужденного бездействия гидроавиации поддержки выделенных батарей оказалось недостаточно. Командующий базой вынужден был переключить на поддержку полка и подвижную 122-мм пушечную батарею № 726. Непрерывно поддерживали огнем пехоту и корабли. Румыны, нейтрализовав досаждавшую им флотскую авиацию, принялись за корабли с педантичностью, не уступавшей немецкой. За Григорьевкой были установлены тяжелые батареи, которые стали систематически обстреливать поддерживающие полк корабли. Такая тактика оказалась эффективной. Корабли были вынуждены постоянно менять позиции, удаляться от рубежей полка, маневрировать и прикрываться дымзавесами. Все это ощутимо снизило эффективность их огня. Вдобавок ко всему противник смог перебросить на участок полка и авиацию, которая тоже сосредоточила свои удары на кораблях. В результате к вечеру эсминец «Незаможник» получил повреждения и ушел в гавань. За ночь его отремонтировали, и утром он снова вышел на позиции.

Оставшись без поддержки авиации и при уменьшившейся поддержке корабельной артиллерии, полк опять смог удержать занимаемые позиции, но понес огромные потери. Чтобы сохранить полк в боеспособном состоянии, вечером его пришлось пополнить еще одним батальоном, на этот раз сводным, собранным из различных подразделений базы. Таким образом, за три дня боев полк обновил около двух третей своего состава. Как указал сам командир полка Морозов в докладе командованию базы: «Присланные батальоны даже не возместили потерь».

Ночью румыны продолжили атаки, пытаясь максимально использовать темное время суток, в течение которого по ним не могли работать артиллерия и авиация. В эту ночь атаки были организованы лучше, чем накануне. Два батальона, поддерживаемые кавалерией и танкетками, атаковали правый фланг полка, за которым у моряков не было соседей. Завязался жестокий и упорный бой, в котором полк, удерживавший слишком протяженный для его численности участок, ничем не мог помочь своему правофланговому батальону. Резервов полк не имел, так как все три дня вынужден был держать оборону в одноэшелонном порядке, вытянув все три батальона по 8-километровому участку фронта.

Положение усугубляло и отсутствие батальонной артиллерии и минометов — достаточно мощных огневых средств, из которых можно было бы вести огонь по противнику и в ночных условиях. В ходе боя, продолжавшегося всю ночь, моряки уже после наступления темноты были вытеснены из окопов, а к 22 часам вечера вынуждены были оставить Булдинку.^[36]. Румыны не прекратили наступления, и в 2 часа ночи попробовали захватить высоты 119.9 и 87.6, расположенные южнее Булдинки.^[37]

В 5 часов утра Морозов попытался контратакой восстановить положение, но к этому времени, несмотря на темноту, румыны успели стянуть к Булдинке достаточно тяжелого вооружения.^[38]

Наступавшие моряки попали под сильный минометный обстрел и были прижаты к земле, после чего румыны, в свою очередь, перешли в контрнаступление и попытались развить успех, достигнутый на правом фланге полка.

Связь батальонов с КП полка оказалась прервана, а вскоре нарушилась и связь полка со штабом военно-морской базы, в прямом подчинении которой он находился. Попытки восстановить положение успеха не имели. Истребители противника произвели еще один налет на базу гидроавиации в Хаджибейском лимане. Обе гидроэскадрильи снова понесли большие потери и наносить чувствительных ударов по противнику не могли. Наступление румын удалось остановить только через 3 часа.^[39]

Командующий базой сделал вывод, что за сложившуюся ситуацию ответственен командир полка, который «похоже, не справился с полком в ночных условиях боя», однако никаких решений сразу принимать не стал, а отправил в полк для выяснения обстановки заместителя начальника штаба базы, капитана 3-го ранга Деревянко.

Сложное положение полка хорошо чувствовалось даже на его КП, находившемся под периодическим минометным и орудийным обстрелом. Вблизи КП шла оживленная перестрелка.

Майор Морозов сообщил, что «в полку меньше тысячи человек на восемь километров фронта. Сейчас подразделения закрепились. После обеда будем отбивать село. Хорошо бы иметь свежий батальон». Однако дневная атака, предпринятая в 14 часов, успеха также не имела.^[40]

Пробыв в полку около часа, Деревянко по возвращении на ФКП базы доложил Жукову, что «Морозов неповинен в потере Булдинки. Причины этого более глубокие — нехватка людей и пехотных средств дальнего и ближнего боя».

«А я так думаю, что Морозова надо заменить», — отреагировал на доклад Жуков. Начальник штаба базы, капитан 1-го ранга Иванов поддержал своего подчиненного, напомнив контр-адмиралу, что он 2 дня назад наградил Морозова именными часами. Но Жуков, как оказалось, уже принял решение:

« — Это была реакция на первый удачный бой. Теперь проверяется стойкость на длительную борьбу в сложных условиях. Там нужен закаленный в боях командир. Я пришел к выводу, что там выдержит только такой, как Осипов». После этого Жуков вызвал командира 2-го морского полка, бывшего заместителя начальника тыла базы, интенданта 1-го ранга Осипова, и объявил ему о новом назначении.

Такое решение было спорным, но у командующего базой имелись основания для его принятия. Ход боя контролировался командующим Южного фронта, донесения которому отправлялись через каждые 2–3 часа и при необходимости передавались и главкому Юго-западного направления Буденному.^[41]. Но докладывать особо было нечего, и командир ОВМБ искал человека, способного быстро изменить сложившееся положение.

Осипов и ранее совершенно не случайно был назначен на должность командира 2-го морского полка. Он и Морозов были единственными офицерами в штабе базы, имевшими опыт командования армейскими полками. Морозов имел современное военное образование, он окончил высшие стрелково-тактические курсы усовершенствования командного состава пехоты «Выстрел» и до перевода на флот командовал полком.

Осипов такого образования не имел, но обладал необходимым боевым опытом. Во время гражданской войны он был командиром десантного отряда в «Кожановской десантной армии» Волжской военной флотилии и командовал 29-м Бирским стрелковым полком.

После снятия с должности командира 1-го морского полка Морозов вместо Осипова стал командовать 2-м. На должностях командира полка и начальника штаба морской бригады он воевал и под Севастополем, пока героически не погиб во время обороны города.

Была ли так необходима эта «рокировка»?

Осипову в сложившейся тяжелой ситуации не удалось сделать больше, чем Морозову, хотя полк был дополнительно усилен отрядом из 600 моряков-добровольцев, прибывших ночью на учебном судне «Днепр» из Севастополя. К 22.00 ударом 1-го и 2-го батальонов полка, при активной поддержке батарей береговой артиллерии и кораблей флота Булдинка была отбита.^[42]

При этом в обоих батальонах было потеряно убитыми и ранеными до 40 % и без того немногочисленного личного состава. Оборонять с таким трудом занятое село было уже нечем, и через несколько часов румыны отбили его в очередной ночной атаке.

Бои за Шицли

^{(16–21 августа)}

После того как противник в ночной атаке вторично захватил Булдинку, румыны, почувствовав слабость советской обороны в районе села, попытались развить достигнутый успех и захватить Шицли. Это небольшое село занимало выгодное тактическое положение, запирая собой широкую балку, по которой можно было продвинуться к приморскому селу Чебанке, в котором располагались штаб 1-го морского полка и 412-я береговая батарея. Сил для продолжения наступления на этот участок они смогли стянуть относительно немного — противник атаковал двумя батальонами при поддержке кавалерийского эскадрона и нескольких танкеток. Но 1-й морской полк, понесший накануне большие потери во время попыток восстановить положение, с трудом сдерживал натиск и таких сил.

Положение усугубляло и то, что вновь назначенный командир полка Осипов неверно определил направление главного удара противника, ожидая его от Булдинки прямо на Шицли, румыны же стали наступать южнее Булдинки, вдоль берега малого Аджалыкского лимана.

Доложив о складывающейся обстановке и запросив у командования ООР подкрепления Осипов стал принимать все меры к исправлению, положения собственными силами, так как при отходе полка с занимаемых позиций противник мог бы еще до подхода подкреплений прорваться к Чебанке и захватить 412-ю батарею. Быстро перебросив к месту удара роту из находившегося в резерве 3-го батальона, он смог приостановить продвижение противника и, пользуясь тем, что боевые порядки румын имели не слишком большую плотность начал многочисленные контратаки в тех местах, где обстановка позволяла их предпринять. В контратаки неоднократно переходили все батальоны полка. Некоторые из этих контратак возглавили сам командир полка Осипов и его комиссар Митраков.

Наиболее тяжелое положение сложилось на правом фланге 2-го батальона полка, где противник пытался, создав локальный перевес, прорваться к морю. По приказу командира батальона разведчик Клименко с ручным пулеметом по кукурузному полю смог скрытно выдвинуться в тыл румынской пехоте, накапливавшейся для атаки, и в момент перехода ее в наступление открыл огонь. Румынские пехотинцы, отрезанные от своих позиций и оказавшиеся на открытой местности под огнем и с фронта, и с тыла, вынуждены были, спасаясь от обстрела, забраться в лиман.

Наступавший на этом участке румынский батальон прекратил атаки, и противник занялся перегруппировкой. После этого удары вдоль берега лимана больше не наносились, а противник атаковал в направлении Шицли. Атака оказалась неожиданной. Удерживавший Шицли 1-й батальон отступил, и кавалерийский эскадрон противника стал продвигаться по балке к 412-й батарее. Осипов, взяв группу матросов, контратакой ликвидировал брешь. Румынские кавалеристы оказались отрезанными от своих и блокированными в балке. 28 из них были захвачены в плен. В то время под Одессой удавалось захватывать не так уж много румынских солдат, поэтому через день пленные были вывезены на Кавказ на транспорте «Кубань» — очевидно, для использования в пропагандистских целях.

1-му морскому полку при огневой поддержке 412-й батареи, хорошо пристрелявшей подступы к Шицли и канонерской лодки «Красная Грузия», удалось остановить натиск противника и выиграть время, необходимое для того, чтобы к месту намечающегося прорыва добрались посланные из Одессы батальон 2-го полка морской пехоты и батальон войск НКВД.

Впоследствии этот бой, фактически спасший 412-ю батарею, был очень высоко оценен и командованием ООР, и руководителями государства. Краснофлотец Просвиркин за уничтожение в этом бою румынского пулемета был награжден орденом Красного Знамени, а краснофлотец Клименко — орденом Ленина.

Однако к вечеру противник нанес новый удар силами двух рот пехоты, имевших тяжелое вооружение и поддерживаемых 9 танками, и прорвался к Шицли. Во время тяжелого боя, продолжавшегося до наступления темноты, 4 танка были подбиты, но удержать село моряки не смогли. В свою очередь захватившие село румынские подразделения фланговыми ударами в обход села были отрезаны от своей части. Перебросить к ним подкрепление противнику не удалось. Понадеявшись на имевшиеся легкие орудия и бронетехнику, командир прорвавшейся группы принял решение из окружения не прорываться, а занять круговую оборону и удерживать село до подхода основных сил. Обе румынские роты стали спешно закрепляться в захваченном селе, на что потратили всю ночь. Перебросить к ним подкрепление противник так и не сумел.^[43]

С рассветом 17 августа бой возобновился. Помощь к румынам не подошла и с наступлением дня, но они стойко оборонялись, оказывая отчаянное сопротивление. Бой принял крайне ожесточенный характер. Обе стороны вели его фактически на уничтожение. В одной из рот 1-го морского полка оказались выбиты все командиры, и командование над ней принял краснофлотец Воронко, который тоже был убит. После того как одна из румынских рот была разгромлена на подступах к селу и ее остатки наконец сдались в плен, вторая, отступив в само село, продолжала сопротивление.^[44]

Проводившиеся одновременно атаки моряков на Булдинку лишали противника возможности разблокировать Шицли и помочь своим пехотинцам, которые стойко оборонялись, но которых с каждым часом становилось все меньше. Во время боя опять сказалась недостаточная подготовка моряков к боевым действиям на суше. В 1-м морском полку такого опыта не имели не только матросы, но и командиры рот и батальонов, которыми назначались офицеры частей береговой обороны и зенитной артиллерии. В результате к индивидуальной неподготовленности моряков, нежеланию окапываться и применяться к местности добавлялись и многочисленные тактические ошибки: моряки часто переходили в атаку на противника с расстояния в 1–1,5 км, не желая сближаться с ним перебежками, плохо организовывали оборону уже захваченных позиций, увлекаясь наступлением и не организуя систему огня. Пользуясь этим, румыны иногда внезапными бросками отбивали позиции обратно. Бой в селе длился до 15 часов, когда последние румыны сдались в плен. При этом в селе было захвачено 18 легких орудий, 3 танкетки и бронемашина.^[45]

Огневую поддержку 1-го морского полка усилили настолько, насколько это было возможно в условиях, когда все силы были брошены на восстановление положения в Южном секторе, где противник прорвался сначала к Кагарлыку, а потом и к Беляевке. Кроме 412-й батареи моряков поддерживали 21-я береговая батарея и канонерские лодки «Красная Грузия» и «Красная Армения». При поддержке артиллерийского огня морской полк в течение 18 августа удерживал с таким трудом занятые позиции, отбив 5 атак противника и отойдя за день на 500–700 м.

Но 19 августа противник, используя кавалерию и танки, снова захватил Шицли. В результате тяжелого боя к часу дня 2-й батальон морполка был фактически разгромлен и остатками отошел к Ново-Дофиновке и колхозу им. Котовского, имея в своем составе всего около 50 человек. В 1-м батальоне осталось немногим больше — около 100 человек. После того как полк был обескровлен в бою за Шицли, Старую Дофиновку румыны захватили без особых проблем, ударом всего двух рот пехоты.^[46]

Продвинуться к Чебанке противник не смог, так как его танки наткнулись на расположенное перед ней минное поле. После этого 1-й морской полк, пополненный присланной из Одесской ВМБ ротой матросов и усиленный 150-м отдельным батальоном связи в количестве 500 бойцов, снова всю ночь возвращал утраченное. Уже к 21.30 морякам удалось сбросить румын с высоты 53,0 и с высоты 57,5. Большая часть прорвавшегося противника отошла на Булдинку, но до двух рот противника снова, как и 16 августа, закрепились в Шицли и на расположенной поблизости высоте 57,5. Бой с ними продолжался до рассвета, но выбить противника из села так и не удалось.^[47]

С рассветом 20 августа морской полк при поддержке батальона связи, погранполка и роты конвойного полка начал наступление на Булдинку, Беляры и ст. Дофиновку; одновременно продолжалась и ликвидация двух румынских рот, оборонявшихся под Шицли. Противник, имевший на всем участке не больше двух неполных батальонов, медленно отходил на северо-восток. При этом имея достаточно станковых и ручных пулеметов и большое количество боеприпасов, румыны смогли удержать Булдинку, не подпуская пулеметным огнем наступающие подразделения к окраинам села.^[48]

К 13 часам моряки вновь заняли Шицли, а к 18 часам, неся большие потери от минометного огня противника, вышли на северную окраину Беляры. Донесения о больших потерях побудили командующего армией Софронова принять решение вывести морполк из боя с наступлением темноты. Однако в конечном итоге в резерв вывели только 1-й батальон 26-го погранполка, который тут же был переброшен в Южный сектор.^[49]

Весь день 21 августа обе стороны приводили себя в порядок после вчерашнего боя, не имея сил для каких-либо активных действий.^[50]

Несмотря на понесенные накануне потери и не учитывая катастрофической обстановки, складывающейся в Южном секторе, советское командование готовилось к очередному локальному наступлению в Восточном.

Танковый удар

^{(18 августа)}

Наступление противника в Западном секторе не было для командования Приморской армии неожиданностью. И хотя передача 90-го стрелкового полка для контрудара в Южном секторе ослабляла 95-ю дивизию, в целом она была готова к отражению удара врага. Во многом этому способствовали полученные накануне данные авиаразведки о переброске в сектор румынской «мотобригады». Ею оказалась 1-я танковая дивизия, но выяснить это удалось не сразу, так как дивизия действовала под Одессой в неполном составе.^[51] В первые часы боя в донесениях и переговорах говорилось, что на участке 95-й дивизии действует танковая бригада.

После неудачи контрнаступления под Кагарлыком (о котором будет рассказано отдельно) 90-й стрелковый полк пришлось оставить в Южном секторе. На усиление Западного сектора было отправлено около 700 человек — в основном это были бойцы, только что выписанные из госпиталей и небольшой отряд моряков из резерва Одесской военно-морской базы. 69-му ИАП было приказано с рассвета 18 августа поддерживать 95-ю дивизию, действуя по ее заявкам. Артиллерия дивизии в первый раз за долгое время получила повышенное количество снарядов из числа боеприпасов, срочно доставленных эсминцами. Во время контрнаступления под Кагарлыком из-за плохо организованного подвоза их сперва не хватало, но потом выяснилось, что израсходованы не все.

Направление главного удара противника Воробьев смог определить правильно — он ожидал его вдоль железной дороги на позиции 161-го стрелкового полка майора Сереброва. Поэтому на его позиции в районе станции Карпово, на которую он опирался, была выдвинута значительная часть приданных дивизии огневых средств — 57-й артиллерийский полк майора Филипповича и 97-й отдельный противотанковый дивизион капитана Барковского. На этот же участок перебросили большинство пулеметов, полученных дивизией от ТИУР, что позволяло создать очень большую плотность пулеметного огня, так как один станковый пулемет приходился на каждые 50—100 м. В тылу полка сосредоточился и резерв дивизии — ее разведбатальон со своими бронеавтомобилями и плавающими танками.

Позиции полка имели большое количество ДЗОТов — на их строительство пошли все имевшиеся в районе станции шпалы и рельсы, за исключением пути, оставленного для действий бронепоездов.

В седьмом часу утра авиация противника нанесла бомбовые удары по переднему краю частей 95-й дивизии, и началась артподготовка, продолжавшаяся около часа. В начале восьмого части румынской 1-й танковой дивизии бригадного генерала Сиона перешли в атаку при поддержке частей 7-й пехотной дивизии.

Начальник штаба 95-й СД майор Чиннов доложил по телефону в штаб армии: «У Сереброва началось. Наступают танки и пехота. Танков несколько десятков». Огонь по противнику был открыт, когда танки приблизились к окопам на 250–300 м. Приданная артиллерия вела огонь прямой наводкой по танкам, пулеметчики и стрелки — по пехоте. Мощным пулеметным огнем пехоту противника удалось прижать к земле, не допустив до позиций, а основная масса румынских танков^[52] прошла через окопы на участке 3-го батальона 161-го стрелкового полка и соседнего с ним батальона 90-го СП, несмотря на попытки забрасывания их бутылками с горючей смесью. Штаб 95-й СД доложил командующему армией, что «противник применяет из танков огнеметание». Однако это сообщение не было ничем подтверждено, и в штабе армии к нему отнеслись с большой осторожностью.

От бутылок и гранат румынские танки на разных участках обороны понесли различные потери, но задерживаться у окопов, из которых градом летели бутылки и гранаты, нигде не стали. Пропустив танки через свои траншеи, бойцы 3-го батальона продолжали отбивать атаки пехоты противника, но румынам позднее все-таки удалось отбросить одну из рот с занимаемых позиций и вклиниться в боевые порядки батальона. Ликвидировать прорыв противника, даже такой незначительный в тот момент, было нечем. Серебров приказал командиру 3-го батальона лейтенанту Бреусу восстановить положение на участке батальона любой ценой.

Бреус, прискакав на участок батальона на полагавшемся тогда всем комбатам коне, повел роту в контратаку. Контратака сопровождалась сильной огневой поддержкой — по срочной заявке Сереброва огонь по румынам на участке батальона вел выдвинутый к Карпово 57-й артполк. Румын удалось отбросить, и батальон восстановил исходное положение.

Слева от полка Сереброва удар румын пришелся на батальон майора Вруцкого, единственный батальон из 90-го стрелкового полка, оставленный на участке дивизии; два других принимали участие в контрударе группы Воробьева 17-го августа и из-за осложнившейся ситуации под Кагарлыком в дивизию не вернулись, оставшись в Южном секторе. Батальон также не сумел остановить румынские танки, хотя несколько из них удалось поджечь бутылками с горючей смесью. Из-за сложного положения на участке Бреуса артиллерия мало поддерживала батальон Вруцкого огнем, однако все атаки пехоты батальону удалось отбить интенсивным пулеметным огнем и многочисленными контратаками. В последней из них Вруцкий был тяжело ранен. В конце дня на его участке оказалось больше всех подбитых и сожженных румынских танков.

Однако командовавший дивизией генерал-майор Воробьев посчитал, что во время боев 18 августа из всех комбатов наиболее отличился лейтенант Бреус, и более того, счел его достойным присвоения звания Героя Советского Союза. Военный совет армии поддержал представление лейтенанта Бреуса — первого из защитников Одессы — к званию Героя Советского Союза. Он был удостоен этой награды в феврале 1942 г. вместе с группой других участников Одесской обороны. О подвиге, совершенном лейтенантом, много писалось в периодической печати тех лет, и постепенно в официальной версии его содержание сильно изменилось. Считалось, что батальон под командованием Бреуса уничтожил около 1000 солдат противника — т. е. столько, сколько всего было обнаружено перед позициями полков 95-й дивизии, по донесениям от 18 августа.

После того как румынским танкам удалось прорваться через боевые порядки 161-го полка, командующий Приморской армией отдал распоряжение снять с огневых позиций ближайший к участку прорыва дивизион ПВО. Зенитчики имели приказ не пропустить танки любой ценой.

Однако вводить дивизион в бой не потребовалось. Наличие в боевых порядках 95-й дивизии большого количества станковых пулеметов явилось для противника полной неожиданностью.

Румынское командование никак не предполагало, что имевшую подавляющее численное превосходство румынскую пехоту советским бойцам удастся отсечь от танков. Удалось ли румынам сохранить управление прорвавшимися машинами 1-й танковой дивизии — неизвестно, но танки не действовали по какому-то определенному плану. Несколько продвинувшись на юго-восток к поселку Виноградарь, румынские танки сосредоточились в неглубокой лощине и остановились, возможно, ожидая свою пехоту. Начальник артиллерии дивизии полковник Пискунов перебросил к поселку несколько орудий из 57-го артполка. С другой стороны в обход лощины был направлен 97-й отдельный противотанковый дивизион капитана Барковского. Выдвинутые к поселку полевые орудия открыли огонь первыми. Особого ущерба они противнику не причинили, но отвлекли его внимание на себя. Танки стали разворачиваться в сторону орудий и перестраиваться в боевой порядок, собираясь атаковать немногочисленную артиллерию. Однако противотанковый дивизион к этому времени уже успел занять выгодную позицию в соседней лесопосадке и, находясь с фланга от развернувшегося противника, открыл беглый огонь по повернувшимся к нему бортами румынским танкам.

Три машины были тут же подбиты, остальные, опасаясь попасть в огневой мешок, пошли обратно к линии фронта, предпочитая больше не натыкаться на противотанковые батареи.

В целом атака всех частей танковой дивизии была неподготовленной. Прежде всего, неудачно был выбран участок главного удара. Направление заранее было сочтено советским командованием танкоопасным, и на него было стянуто значительное количество артиллерии.

Большое количество пулеметов в боевых порядках пехоты и обилие ДЗОТов помогло отсечь румынскую пехоту от танков. В результате 1-я танковая дивизия^[53] за один бой потеряла свыше 30 танков, правда, уничтоженными из них оказались только 12, остальные были повреждены.

Неудачный бой 1-й танковой дивизии стал известен в Румынии как катастрофа под Карпово^[54]. Дивизия была отведена в тыл, а Сиона временно отстранили от командования. Из оставшихся танков был сформирован механизированный отряд «Полковник Эфтимиу», назывававшийся по фамилии и званию возглавившего его командира.

Отведя уцелевшие танки в тыл, румыны продолжали атаки силами 7-й пехотной дивизии, поддерживая их огнем тяжелой артиллерии. Атаки велись на участках всех полков дивизии, но под наиболее сильным нажимом находился 161-й полк, оседлавший железную дорогу. Истребители 69-го ИАП и пришедшая из Крыма бомбардировочная авиация Черноморского флота наносили штурмовые и бомбовые удары по врагу. 63-я бомбардировочная авиабригада полковника Хатиашвили вылетела на бомбежку румынских дивизий в полном составе, двумя полками, которые по своему назначению мало подходили для выполнения поставленных им задач.

Один из них — 40-й скоростной бомбардировочный авиаполк — был вооружен бомбардировщиками СБ и в небольшом количестве — Пе-2, другой — 2-й минно-торпедный полк — имел торпедоносцы ДБ-3Ф с бомбами вместо торпед. Оба полка уже имели большой опыт дневных боевых вылетов и большие потери из-за недостаточного прикрытия истребительной авиации.

Кроме самолетов этих двух полков, несмотря на светлое время суток, наступающие румынские части активно бомбили и гидросамолеты 119-го морского разведывательного авиаполка и двух гидроэскадрилий из Хаджибейского лимана, также мало подходившие для подобных заданий.

Во второй половине дня противник ввел в бой части 3-й пехотной дивизии. Румынские танки после больших потерь, понесенных ими утром, в бою больше не участвовали. На участок дивизии из Восточного сектора было решено перебросить бронепоезд № 21. По сохранившемуся участку пути бронепоезд подошел к переднему краю, ведя огонь на оба борта. Этому способствовало расположение позиций 161-го стрелкового полка, занимавшего оборону по обе стороны от железной дороги. Тяжелый бой продолжался до вечера. Обе стороны несли большие потери.

Точное количество резервов, которое командование 4-й румынской армии могло перебросить на этот участок, было неизвестно, и советское командование до наступления темноты не было уверено в исходе боя. По приказу командарма заместитель начальника штаба Приморской армии майор Лернер и направленец^[55] капитан Шевцов выехали на КП 95-й дивизии в качестве контролеров от штаба армии, имея задачу докладывать о ходе боя.

Но ни офицеры штаба, ни командир дивизии Воробьев так и не смогли до самого вечера определить возможный исход боя. Даже после того как атаки противника прекратились, не было уверенности, что завтра они не возобновятся. Однако противник был не в состоянии продолжить наступление. Наиболее тяжелые потери понесла 7-я румынская пехотная дивизия. После наступления некомплект личного состава в ней с учетом предыдущих боев составил около 50 %.

В 3-й пехотной дивизии потери были меньше, но тоже достаточно тяжелыми.

Пользуясь установившимся в Западном секторе затишьем, командование армии решило провести демонстрацию захваченных накануне трофеев и подбитой вражеской техники. На случай возможных обстрелов и новых вражеских атак несколько подбитых танков ночью перетащили тягачами в более удобное для осмотра место. Только что назначенный членом Военного совета вновь созданного ООР дивизионный комиссар Воронин организовал для корреспондентов армейских, флотских и центральных газет, находившихся в Одессе, и политработников ООР экскурсию, во время которой были сделаны широко известные впоследствии фотографии захваченной под Одессой румынской техники.

Военный совет Приморской армии направил командованию 95-й СД телеграмму, в которой говорилось: «Поздравляем с новым успехом. Объявить благодарность бойцам-героям, особенно артиллеристам противотанковых пушек и бойцам, уничтожавшим танки бутылками с горючим. Отличившихся представьте к правительственным наградам».

Катастрофа →

← На дальних подступах