Из записных книжек. 1957–1989

Анатолий Шендерович, 2010

«Здесь представлена часть текстов из моих записных книжек. Эти записные книжки велись в течение тридцати с лишним лет: начиная с 1957 г. и кончая 1989-м. Записи самого разнообразного толка велись подряд: кончалась одна записная книжка, начиналась другая. Записи не датировались, даты указывались лишь в некоторых случаях. Чаще всего это было связано с выписками из газет и журналов, иногда – с памятными для меня событиями…»

Детский альбом

Сережа:

— Ма-а-а-кий… (Маленький).

— Ба-а-а-той… (Большой).

— Тять тута и титай… (Сядь тут и читай).

* * *

Сережа на даче у Котляровых с бабушкой и няней. Дерутся соседские кошки. Сережа:

— Глупые кошки! Чего дерутся? Чего не поделили?

(По рассказу Анны Дмитриевны; сентябрь 1957 г.)

* * *

Сергей несет конфеты в детский сад:

— Я возьму две: одну — Вове, одну — себе. Или нет, лучше четыре: две ему, две мне.

— Возьми шесть конфет, — говорит Ина. — Как ты их поделишь?

Шесть разделить на два — это уже сложнее…

— Я две отдам Вове, две — себе, остальные раздам ребятам!

* * *

В Переделкино, в гостях у Юхновских. Сергей залез на стол, врытый в землю, ходил по нему, рассуждал и… свалился. Больно ударился, расшиб коленку, но не заплакал, а поднявшись, сказал:

— Как летел — земли не видел…

* * *

Сергей услышал, что черепаха живет двести лет, а человек — много меньше:

— Черепаха медленно ходит, вот она и долго живет, а человек быстро ходит… А почему если медленнее ходит, то дольше живет?

* * *

Витя:

— Не ходите в Маку (Москву), там дозь идет…

— Улинька! (Улица)

— К'аватинька! (Кроватка)

— Папа, я т'амвайчик нашел!

— Как дам а-та-та!

— Не бу-у-у-ду…

* * *

— Витя, не кусай Сережу! Кусай лучше яблоко, миленький…

* * *

Витя покушал и, чтобы окончательно утвердить его в этом, я сказал:

— Теперь покорми ежика.

И дал ему кусочек хлеба.

Витя отошел, но скоро вернулся:

— Ёзык хочет ещё хэба.

Я дал ещё кусочек. Он отошел и опять вернулся:

— А теперь покормим обезьянку. Дай ещё булочку.

Я дал. Но когда он подошел в четвертый раз, я подумал, что игрушки могут кушать ещё долго, и предупредил:

— Хватит. Они больше не хотят.

* * *

В юбилейные дни везде был портрет Л. Толстого. Витя спросил:

— Это кто?

— Лев Толстой.

Потом, играя с игрушечным львом, Витя тихонечко повторял:

— Ев Тостой, Ев Тостой…

* * *

Сергей после просмотра кинофильма «Куба борется»:

— Хоть бы наши дали им оружие! Можно в войну не вмешиваться, а оружие послать.

* * *

Витя на портрет М. Горького:

— Ев Тотой, Ев Тотой.

Это — отрыжка от юбилея Льва Толстого.

— Нет, это не Толстой, это Горький. Скажи: Максим Горький.

— Тотой.

— Нет, Горький.

— Нет, Тотой. Тотойка. Тотойка…

* * *

Шести лет Сергей поражал логикой.

— Папа, купи мне игру как у Саши, с перьями.

— Хорошо. Но сейчас, наверно, её нет в продаже. Она давно продавалась.

— Нет, недавно. Если бы давно, то хоть одно перо потерялось бы. А у него все перья целы.

* * *

Другой раз, на улице я сделал ему замечание:

— Зачем ты оставил камешек посреди тротуара? Кто-нибудь пойдёт, споткнется.

— Нет, не споткнется. Ведь камень не прирастёт к асфальту. Значит, камень просто отлетит в сторону.

* * *

Я шел с Витей по улице. Он оживленно говорил мне:

— Сто такое за масына, я не понимаю…

Вдруг перед нами оказался пьяный. Он с трудом остановился.

— Хорошенький мальчишка, — сказал он. — А я ничтожный человек…

Он закрыл глаза и всхлипнул…

* * *

Витя:

— Ты понимаешь такое слово? Другой раз:

— Зачем ты кричишь на маму? Я тебе говорю, а ты кричишь. Я не понимаю…

При этом он стучит кулачком по столу и чуть-чуть улыбается.

* * *

Витя на Чистых прудах:

— Что ты, лебедь, такой злюка?

Вскоре:

— Вася, Васенька… Смотри, он ныряет. Почему?

— Он ищет червячков.

— Почему?

— Наверно, хочет кушать.

— Почему?

— Проголодался…

— Почему?..

* * *

Сергей рассматривает карикатуру в газете «За рубежом»: в фургон, на козлах которого сидят Дин Раек и Джон Кеннеди, запряжены два осла; один из ослов — задом наперед.

— Ну, это так изображены внешняя и внутренняя политика Америки. Что-то правильно, что-то — нет.

— Наверно, правильно — это внутренняя политика, а неправильно — внешняя.

— Почему ты так думаешь?

— Но для себя-то они делают хорошо, а для других — плохо.

* * *

Витя на всё говорил «мой», «моё» — игрушки, книжки и т. д. Мы отучали его, говорили, что вещи общие — его и Серёжи.

Витя — перестроился. Теперь он говорит: «общий папа», «общая бабушка»…

* * *

Мама (Л. А.) спросила как-то у Сережи, почему Ревекку Абрамовну он называет бабушкой, а ее — бабой Лидой?

— Потому что она моя родная бабушка, — ответил Сережа. — Ведь она родила маму, а мама родила меня.

* * *

Витя обнаруживает «испанский» темперамент. Его нашлёпали. Он закричал, всплеснул руками, прижал их к глазам и бросился на диван лицом вниз.

* * *

Витя спрашивает воспитательницу:

— Как тебя зовут?

— Как надо спрашивать? — говорит Любовь Валентиновна.

Витя помолчал, потом снисходительно:

— Ну, ладно, как вас зовут?..

* * *

В детском саду. Любовь Валентиновна поделилась с Иной новостью: Витя собрал ребят и долго рассказывал им, как у них дома ужасно — папа бьет маму, выгоняет ее из дому…

— Хорошо, что к нам уже давно ходит Сережа, — говорит воспитательница. — Мы знаем вашу семью, а не то поверили бы: он рассказывает так убедительно…

* * *

В Пушкинские дни я с ребятами побывал на площади Пушкина. Посмотрели памятник, поиграли в скверике и на маршрутном такси поехали домой.

На следующий день вечером Сергей рассказывает:

— Мы сегодня лепили на тему «Кто что видел интересного в выходной день». Я хотел слепить памятник Пушкину, но это трудно. Я слепил маршрутное такси.

* * *

Сергей очень хочет собаку. Ему объяснили: это возможно только в отдельной квартире. Пожалуй, он согласился, но теперь у него появилась другая идея:

— Если нельзя собаку, купите хотя бы дрозда…

* * *

Витя:

— Какой ты кривожадный!

* * *

Сергей услышал, что я хочу записаться в очередь на «Москвича»:

— Ты почитай «По следам дорожных происшествий». Надо каждый раз осматривать машину перед выездом. Иначе может оторваться прицеп или откатиться колесо. Знаешь, если откатится колесо у МАЗа или у ЯАЗа, оно может убить человека…

* * *

Что есть у Сергея, то подай Витьке. Сергей кашляет. Его поят молоком с содой. Сергей кривится, плюется, на глазах слезы — но выпивает. Осталось капелька, на дне чашки.

— А мне? — спрашивает Витя.

— Да ты что! Это же как лекарство.

Конец ознакомительного фрагмента.