Под крылом Гамаюна. Книга вторая. Гамаюнов, где Ваша толерантность?

Анатолий Сергеевич Завражнов

Спокойной жизни в новом мире не получается: род Гамаюновых по-прежнему в окружении явных и тайных врагов. Оставлять их за спиной нельзя — это Глеб усвоил давно, и наказывать нужно самому, не рассчитывая на «справедливость» закона.

Разнообразие хлопот

— Да, именно это оказалось самым трудным, — продолжал свой рассказ граф Скопин. — Привести в чувство и вернуть каторжанам хоть какую-то память. Чем их обрабатывали, выяснить несложно, а вот вылечить… Да что говорить, никто толком свою фамилию выговорить не мог.

Начальник жандармского управления по Псковской губернии явился в Молотовку лично. И не порталом, как можно было ожидать, а на своём служебном автомобиле в сопровождении всего двоих охранников и водителя. Тогда, во время княжеско-имперского суда, когда Наталья Ивановна признала своих детей и водителя, Скопин немедленно вывел всех троих из зала заседаний — он их и разместил-то прямо рядом с выходом, отчего баронесса довольно долго не могла их обнаружить. Память им вернули почти полностью, но до выхода из хронической депрессии ещё далеко. Ярким всплеском в разуме стала бурная встреча с матерью, с сыном. Это почти знакомство сложно описать, ведь прошло целых одиннадцать лет! Теперь уж Игорю, Валентине и их водителю Кириллу больше сорока. Даже и некоторая растерянность у всех присутствовала. Скопин посоветовал им не задерживаться в Пскове, а прямо сейчас отправиться в своё поместье: и по дороге можно поговорить, и всяко родной дом быстрей доведёт излечение до конца. Так, собственно, и получилось. Вот, разве что, не учли, как может воспринять новость Лариса, а с ней после сильнейшей истерики чуть сердечный приступ не случился. Она металась между отцом и матерью, три дня не отпуская ни на шаг то одного, то другую. Семейства Прогамаюновых, не до конца веря в случившееся, посетили поместье в полном составе. Праздновали два дня — это слабо сказано.

Сами Игорь с женой никак не могли удовлетворить своё любопытство и разговорами не ограничивались. Ездили по территории, осматривали поселения рода, рудники, лечебно-оздоровительное хозяйство и оборудование, знакомились с новыми работниками, выросшими детьми… Радовались, что баронство не захирело, негодовали по поводу поведения Удодовых, Коростелёвы — отдельный разговор, возмущались притязаниями других баронов и графов. Удивлялись расширению территории, увеличению рода и новыми направлениями бизнеса, но более всего — счастливому спасению сына. Глушковых они вообще благодарили незнамо как! И не просто спасению, но и возвращению его в род и благословению богини. Святилище они посещали ежедневно, однако Гамаюн, хоть и преподнесла родовые перстни, а вот говорить не говорила с ними. Глеб несколько недоумевал по этому поводу, но и спрашивать ничего не стал — это её, Гамаюна, дело.

То есть возвращение домой и к позабытым делам шло в бурном темпе. Водителю Кириллу несколько сложней: к работе-то его Максим с Евсеем подключили быстро, вот с семьёй неувязка получилась. Это Наталья Ивановна держалась в одиночестве, занимаясь хозяйством и не отвлекаясь на всякие личные глупости. А жена Кирилла, женщина тогда совсем молодая, пару нашла быстро, несмотря на то, что воспитывала восьмилетнего сына. Почему бы и нет — кто это мог подумать, что наверняка погибший муж вернётся? Хорошо ещё, что и сам Кирилл ситуацию понимал, и в семью, в которой уже имелось четверо детей лезть не стал — кто бы понял его претензии? Бывшая супруга, хоть и горевала, но жизнь есть жизнь. Просто договорились, что ни она, ни теперешний муж не станут препятствовать общению его с сыном. На том и успокоились. Наверное. Чтобы уж сильно не поминалось прошлое, отправили его, с его согласия, разумеется, в Пустошку к Юрию с Владимиром.

На связь с Глебом граф Скопин вышел где-то через неделю и просто поинтересовался, не хотят ли Гамаюновы услышать о результатах суда из первых уст? Гамаюновы хотели, вот он и приехал. Чтобы, значит, без формальностей. Теперь, чтобы его послушать, семья собралась в полном составе: Наталья Ивановна с Коневым, Игорь с Валентиной, Глеб с Ларисой. Но и никого более.

— О других освобождённых каторжанах, думаю, вам узнавать нет смысла. В целом если, то находились там и представители благородных семейств, и простолюдины, но всех как-то удалось вернуть к своим. Разве что Стратимовы остались в полном одиночестве. Коростелёв же их всех числом пятнадцать прихватил, отобрав неведомым путём и поместье, и производство. А родовые семейства разбежались. Вернули им всё, само собой, но начинать придётся с нуля. Это я так, потому что особый случай.

— В этом-то мы сможем им помочь, — сообщил Глеб.

— Это как же? — не понял Скопин.

— Случайно, будучи в Могилёве, познакомился с ювелиром Стратимовичем, а он как раз из одного семейства Стратимовых. Сюда заезжал, в моё отсутствие, правда. Но их богиня его, видимо, признала.

— Тогда уж попрошу вас, барон, самому с ними связаться, сообщить о происшедшем, в новостных-то лентах фамилии освобождённых не указаны по понятным причинам. И да, тогда уж я, если позволите, коротко, но подробнее, чем в новостях, сообщу о результатах суда. Это единственный в своём роде суд, информация о котором попала и попадет в новости — в любом виде. Для общества, и не только российского, хватит шока. Нет, всем известно, что подобные нелегальные тюрьмы за рубежом существуют, но у нас такое никогда не практиковалось. Так думали все, кроме высокоблагородных идиотов. Вы и сами заметили небось, что в новостных лентах и бумажных изданиях шумиха не умолкает. Слава богам, не появляется ни одного дурака, который встал бы на защиту виновных. Старший Коростелёв и Варлам, как и бывший полицейский Хвостов, проговорены к смертной казни. То же ожидает и всех охранников — эти упомянутые люди напрямую связаны с деятельностью каторги. Полицейский Полевой приговорён к двадцати годам каторги с лишением титула графа. Начальник полицейского управления губернии граф Бурундуков лишён должности без права в дальнейшем занимать какой-либо пост любого уровня в империи. Полевой мог бы отделаться и меньшим наказанием, но мы обнаружили в замке Коростелёва его бухгалтерию, где, в числе прочего, он помечал, сколько и кому уплачено. Полевой там — один из первых. Супруга Коростелёва и двое младших сыновей получили по два года каторги — здесь суд учёл, что они личного участия в преступном деле не принимали, а их молчание является соблюдением тайны м секретов рода.

— А что с ними дальше будет? — не выдержала всё-таки Наталья Ивановна.

— Как раз это никого не интересует, — пожал плечами Скопин. — Весь бизнес Коростелёвых конфискован: средства на счетах, три рудника и портал в охотничьи угодья, девяносто процентов денег уйдёт в пользу бывших каторжан. Лишь собственно поместье отошло по наследству братьям графа, но мимоходом замечу, что они, вступив в права наследования — а с этим суд установил отсутствие всяких бюрократических проволочек — объявили его к продаже. Есть ли что-то ещё, интересное для вас, о чём я забыл упомянуть? Столько, знаете ли с этим делом связано хлопот, что забудешь, как и самого зовут.

Семья переглянулась — вроде бы, и нечего больше спрашивать, преступники наказаны, не интересоваться же тем, сколько там денег положено Игорю, Валентине и Кириллу? Однако Скопин удивил.

— И ещё одно обязан сообщить. Дело, как я говорил, прогремело по всей империи, тем более, что расследование проходило под личным надзором императора. А его, в числе многого прочего, заинтересовало, с чего, собственно, началось раскрытие преступления, что он и поручил выяснить графу Орлову. Не полицейскому ведомству, заметьте. Угадаете, кому вопрос переадресован? А мне и выяснять-то ничего не пришлось, поскольку отлично помню сообщение о захвате Варлама, и кто этот самый захват совершил. Так что, барон Глеб, готовьтесь: в очень скором времени получите вызов на аудиенцию к руководителю военного министерства империи в Петербург. А прежде того — к князю Болотникову. Слава — она такая, требует некоторого беспокойства.

— Лучше б её не случилось, такой славы, — проворчал Глеб.

— Это вы о чём? — поднял брови Скопин.

— Да это он о том, ваше сиятельство, — заменил Глеба Конев, — что слишком уж много графов приходится в последнее время на одного барона. Могут и неожиданные неприятности случиться…

— Да кто же их ожидает-то, кому они нужны? — усмехнулся его сиятельство. — Но с этой ситуацией знаком, обратили у нас на неё внимание. И скажу, что единственный, кто может по-настоящему вредить — это граф Барсуков: и причина есть, в его понимании, и покровитель уж очень значимый. Да ещё два наследника Коростелёва теперь могут возню затеять — это если вовсе там ума нету. Пока просчитать их невозможно, но время покажет. Однако думаю, что знания эти позволят вам и предостеречься.

— Я вас, дети, торопить не собираюсь, — говорила Наталья Ивановна за вечерним чаем. — Только сами понимаете, что чем быстрей начнёте вникать в дела, тем быстрей в себя полностью придёте. Ты, Игорь, учти, что звание главы рода с тебя никто не снимал. Глеб, как стал после интерната наследником, так наследником и является. Как говорится, бразды правления вернулись в твои руки. Уж бездельничать-то оба, надеюсь, не собираетесь?

— Нет, разумеется, — подтвердил Игорь, поддержанный кивком жены. — Какое же безделье? Мы же память теряли, не разум. Однако… Однако. Вы случайно не обратили внимания на то, что, знакомясь с Пустошкой, как вы те земли прекрасно назвали, мы с Валей осмотрели только два рудника из четырёх?

Четверо переглянулись, но ничего не ответили. Не поняли сути вопроса.

— Правильно, гадать не стоит: мы сами поначалу не сообразили, отчего не можем там находиться. Сами-то заметили своё плохое самочувствие ещё здесь в рудниках. Подумали, что просто «наелись» изнанки — всё-таки провести там одиннадцать лет безвылазно, это любого отвратит от подобных посещений. Однако нам ещё хуже становилось в мастерских по обработке кристаллов. Макры — вот наша нынешняя беда. Не-на-ви-дим! Вот, посмотрите: ни одного амулета при себе не можем иметь, а это ведь ещё и значит, что даже защитить себя при случае не сможем, как следует — что значит одна стихия воды да ещё при невосстановленном уровне? У меня был пятый, у Валентины — четвёртый, в лечебнице нас проверяли, еле до второго дотягиваем. Нет, это поправимо и довольно быстро, но быстро — не значит немедленно. Да о чём я? Не в защите дело, а именно в невозможности искать, обрабатывать кристаллы и пользоваться ими. И тогда какие из нас целители? И какой я, в вашем понимании, глава рода?

— Нормальный глава, и нормальные целители, — успокоила Наталья Ивановна. — Может, раньше — не помню уже — считалось, что глава рода, барон — в каждой бочке затычка. Но меня, например, Глеб успокоил своим поведением. Извини, внук, тебе-то не говорила, но это, действительно, так. Поведение же, по сути, очень простое: доверяет людям. Заметьте, во главе каждого семейства стоит очень знающий и ответственный человек. Они все, правда, знают, что Глеб способен заметить любую оплошность, а много ль их насчитывается, оплошностей? Вот так и поступает. Доверяет и помогает хоть в деле, хоть в быту. Пришлось нам в Пустошке заменить сбежавшего главу, так он тут же нашёл прекрасную замену…

— Ага, — встряла Лариса. — Эта замена про него по десять раз на дню спрашивает. За здоровье волнуется. И повод есть — чуть у Финистовых дотла не сгорел…

— Ладно вам, — остановил женщин Глеб. — Нашли тему. Ты бы, бабушка, дальше к делу, ответа-то родители не дождались, в смысле, как им быть-то. Кстати, пока не забыл, есть у меня способ сделать защиту и без макров на теле, отдельно поговорим.

— Так о чём я? — мотнула головой Наталья Ивановна. — От тебя, Игорь, требуется всего лишь общее, так сказать, руководство именно в плане бизнеса. Организацией всего производства товаров, услуг, естественно, тоже придётся заниматься, но тут как раз и нужно ориентироваться на глав семейств — они-то лучше нас знают о настоящих и возможных прорехах. Что тебя в этом напрягает? Невозможность посещения рудников и мастерских? Между прочим, если причину этого людям объяснить честно — поймут. А конкретную помощь там, если потребуется, Глеб окажет. У Главы ещё имеются и представительские функции, вы не забыли?

— Уж как такое забудешь… — Игорь печально вздохнул, но продолжать не стал. — Но в представительстве, как внутри рода, так и вне его, народ главой воспринимает именно Глеба, я же не ошибаюсь?

— Наверно, не ошибаешься, отец, тут со стороны видней, — Глеб усмехнулся. — Только до меня главой фактически являлась Наталья Ивановна, и что? Хуже к ней никто не относится. И я такого не боюсь, даже и рад, потому что есть несколько незавершённых… дел или проблем — как угодно. Которыми я и занимался. Как бы между прочим. Теперь появилась возможность к некоторым слишком затянувшимся вопросам приступить вплотную. Например, с купцом Вегонусом, который на наши обработанные макры прицелился. Он уже успел и беглых Удодовых найти — от такого союза чего угодно можно ждать. Я уж не говорю о графах, которых Скопин упоминал. И нужно продолжить дело с созданием клана — об этом нам придётся поговорить отдельно и подробно, поскольку первые шаги уже сделаны. Вот, кстати! Граф же назвал фамилию Стратимовых, что с вами… были. А ведь покровительница у них из нашего пантеона. Ничего, если я прямо сейчас свяжусь со Стратимовичем?

— Здравствуйте, Петро Захарьевич, это Глеб Гамаюнов вас побеспокоил. Я не слишком поздно? — чтобы не мешать продолжившемуся разговору, Глеб устроился в садовой беседке.

— Нет, нормально, — послышался вполне бодрый голос. — Мы пташки поздние. Что-то случилось?

— Скорее да, чем нет, но не из разряда неприятностей, как думаю. Впрочем, вам решать, как отнестись к новости. Надеюсь, вы знакомы с информацией о суде над Коростелёвыми?

— Как и все, Глеб Игоревич, как и все. Весь Могилёв, можно сказать, на ушах стоит. Народ, ведь он какой? Новости на себя примеряет, особенно дурные. Так и тут гадают, нет ли чего подобного в Могилёвском княжестве? Но успокоимся постепенно. Так что за новость?

— Как вы заметили небось, ни в каких источниках не упоминаются фамилии освобождённых каторжан. А там оказались, например, мои живые родители.

— О, поздравляю от души, это, действительно радует.

— И семья Стратимовых тоже среди них. Все пятнадцать человек.

Долгое молчание…

— Что? — голос уже хриплый. — Повторите, барон. И… И вы не ошиблись?

— Я, Петро Захарьевич, повторяю слова одного из высокопоставленных жандармов, который проводил расследование. Вот он, возможно, ошибается, хотя вероятность этого крайне низка, потому что Стратимовы уже находятся в своём родовом поместье. Кто может подтвердить или опровергнуть, они ли это? Правильно, только вы. Поэтому…

— Я всё понял, барон, всё понял! — Стратимович, явно, заторопился. — Завтра же, нет сегодня же помчусь… помчимся в Псковскую губернию. Спасибо за новость! Сообщу о поездке обязательно…

Вроде, искренне обрадовался человек. А то ведь имелись предположения что Петро Стратимович нацелился на возрождение рода с собой во главе. Но, видимо, Стратим уже тогда, при посещении святилища семьёй Стратимовича, что-то чувствовала. Так на то и богиня! Ладно, остаётся подождать с надеждой, что Стратимович при своих господах упомянет фамилию Гамаюновых — проще будет разговаривать о клане. Жаровы что-то примолкли. Но и с ними — тоже только ждать.

Так и ждали. И работали. Глеб, действительно, вздохнул с облегчением: производственные вопросы, охрану — обычную — взял на себя отец, бытовые вопросы Молотовки — мать. В Пустошке вполне хватало Ларисы, но и туда её родители наведывались, не верилось им, что девчонка разбирается в тонкостях животноводства, земледелия и бизнеса. Так она и не скрывала, что учится, опираясь на местных. Под своё руководство Глеб оставил только Максима с его «спецотрядом», никто и не возражал, он ведь чётко пояснил, какие сложности могут возникнуть. Вроде бы ничего особенного, кроме скорых визитов к князю Болотникову в Псков, да к военному министру в Питер, не предполагалось. Но три «звонка» прозвучало, один из которых вовсе уж неприятен.

Первым оказался Стратимович. С известием, что их господа — действительно их господа, и что он немедленно начнёт собирать желающих вернуться в родные места. В том числе постарается и семейство Стратименко отыскать, которое где-то в Белом Городе обосновалось. Но именно, что желающих, так как, возможно, кто-то за это время уже вполне прижился на новых местах и даже фамилию поменял. Особенно из женщин. Это с бароном Стратимовым согласовано. Сразу же мобилет взял упомянутый барон.

— Приветствую, барон! Меня зовут Павел Васильевич Стратимов — вернувшийся, благодаря и вам, в том числе, откуда, вы знаете. Уж начали всей семьёй переживать по поводу отсутствия родовых семей, как вдруг явился Петро Захарьевич. И снова благодаря вам. Такая ситуация, считаю, прямо-таки требует нашей встречи, не возражаете?

— Буду рад.

— Тогда как договоримся?

— Да мне на днях предстоит поездка в Псков, а вы же недалеко, вроде, находитесь?

— Нет километров пятьдесят к юго-западу всего. Возле городка Изборска, может слышали?

— Про город — да, а доеду — свяжемся. И перед выездом в Псков также предупрежу.

Второй разговор, также по мобилету — да они все три по мобилету — с Иваном Жаровым. Здесь напряжнее получилось, но как бы правильней сказать-то? Сложности ведь не у Глеба или для Гамаюновых, просто совет требовался, который дать не так и просто.

— Понимаю, барон, что вы и так для нас сделали больше, чем кто-либо другой, — рассказывал Иван, — так ситуация такова, что самостоятельно разобраться просто не получается. Даже и с помощью матери, которая вовсе ко мне переехала. Да, собственно, и обещал держать вас в курсе дела. В целом так: люди со всей территории баронства, то есть семейства Прожаровых моё приглашение переселиться восприняли крайне серьёзно — в новую аренду попадать никому не охота. Уже и начали помаленьку двигаться, у кого скарба поменьше. Что никак не устраивает отца с братом. Ежедневно собачимся, причём, они видимо, так ничего и не поняли. Никаких доводов не приводят, просто типа это их люди и обязаны жить и работать там, где и предки. Предлагали вначале мне в аренду взять их хозяйство, а мне это надо дармоедов кормить? Предложил им выкупить свою часть наследства, ох же ж какие начались склоки по поведу его разделения: мать-то на моей стороне, и свою часть ко мне забирает, а это их не устраивает. Вообще не пойму, что их устраивает, и чего они хотят в конечном итоге.

— Так что тут непонятного-то? — усмехнулся Глеб. — Ничем не заниматься и за это прибыль иметь — привыкли уж за последние годы. И что они могут, если люди так и перейдут к вам?

— Сами — ничего. Однако денег скопили столько, что есть возможность угрожать. И не верить им в этом просто права не имею: найдут наёмников или с кем-то из Бэрмановских родичей свяжутся, уж те-то сильно рады будут мне насолить! Или, как и говорили мы уже, сюзерен направит других вассалов.

— Что ж, даже, чтобы гадость сотворить, время нужно на подготовку. Мои предложения остаются в силе. И разделим их на две разные части. Первое — переселение. Вам бы с семьёй да с главами Прожаровых здесь побывать и осмотреться, место выбрать. Самая большая, и, на первый взгляд, неразрешимая проблема — рудники. Но об этом, в случае, окончательного решения по переселению мы переговорим здесь же с глазу на глаз. А может, и не будет этой проблемы, если вы решитесь присоединиться к клану. Тогда можно и не переселяться, а защита от любых посягательств станет очень даже реальной. И тянуть с обоими вопросами никак нельзя — это вы мне и сами сказали чуть не прямым текстом. К сожалению, меня вызывают сначала в Псков, потом — в Петербург. На днях, жду вот конкретной даты вызова. Думаю, ваше посещение нужно запланировать сразу после моего возвращения. Но об этом я сразу сообщу, как станет понятно со сроками.

— Благодарю, барон. Хочу сказать, что вопрос о клане мы уже обговаривали в семье как раз в связи с необходимостью защиты. Хорошо, что вы об этом заговорили, считайте, что мы уже с вами. Всего доброго!

Вот беседа под номером три — это нечто! Номер высветился незнакомый. Глеб и знакомые-то, за исключением от родственников, сразу на запись ставил, и тут перед ответом сделал то же самое.

— Слушаю.

— С бароном Гамаюновым желает говорить глава купеческой гильдии Лифляндского княжества господин Вегонус, — раздался мелодичный женский голос. Ого, какой невиданный доселе сервис!

— Если это человек, называющий себя бароном Гамаюновым, желаю получить обратно деньги, украденные у гильдии через представительство в Могилёве. Точнее — у бывшего руководителя представительства Вэйло, — баритон мог показаться и приятным, когда б не злые нотки в нём.

— Если это человек, называющий себя главой гильдии, то пусть он свои деньги ищет у того, кому их отдавал.

— Ты не понял, барон. Деньги у тебя, и ты их вернёшь, причем немедленно, иначе…

— Я у тебя ничего не брал. И ты это знаешь, иначе просто подал бы в суд, а суда боишься, так что гуляй, глава!

— Иначе пожалеешь и ты, и вся твоя семья! Да я тебя куплю со всем баронством и потрохами! Или…

— Разговор окончен.

Этот глава гильдии что, действительно, настолько туп? Вроде бы, отсутствие ума — не необходимая черта для такой должности. Глупцы там не выживают. Вот жадность порой присуща даже самым умным людям, она-то здесь и командует Вегонусом, а если ещё учесть потерю личной репутации в истории с неудавшимся сватовством к баронессе, то купец вполне может «сойти с нарезки». Жаль, не догадаешься, чего от него можно ожидать: то ли деньги в ход пустит, то ли наёмников с оружием, то ли… И тут ждать первых шагов противника? Или самому шагнуть? Да ведь официально даже в суд подавать не на что. А неофициально… Может, правда, хватит чистоплюйствовать? Неприкрытую угрозу получил? Получил. Нельзя, никак нельзя её оставлять без внимания¸ тем более что там родственники прозвучали. Так и действуй, барон, по возможностям. Разве что с временем неувязка из-за визитов. Зато можно обдумать достойный ответ.

Наконец появилась информация от князя Болотникова. Хорошо, что заранее знали о необходимости поездки, не нужно готовиться, а то бы поднялась суматоха: князь ждёт его послезавтра, потому что на следующий день необходимо быть на аудиенции у военного министра графа Орлова. Наверное, всё-таки глава губернии знал о Питерском событии заранее, потому как у себя назначил «малый» приём. О чём Глебу и сообщили из канцелярии.

Приём так приём, ему-то какая разница, в каком формате пройдёт встреча, потому как неизвестно, зачем она нужна вообще? А бабушка и мать считали несколько иначе, но на исполнение их задумок времени как раз и хватило. Ничего особенного, просто барон Глеб Гамаюнов должен выглядеть, как барон: строгий элегантный костюм-тройка с галстуком, строгая элегантная причёска без торчащих вихров, в надлежащих местах — изображение герба рода. Пытались даже воротник и манжеты рукавов украсить вышивкой — строгой и элегантной, а брюки — скромными золотыми лампасами. Хорошо, что об этом сперва предупредили самого Глеба, а то бы в последний день всё отпарывали и заново перешивали.

«Сопровождающие лица», то есть Максим и два Сергея также подверглись тщательному одеванию, хоть им и не светили аудиенции, но «даже последний из обслуги гостиницы должен видеть перед собой достойных представителей рода Гамаюновых!» — приговорила Наталья Ивановна, и кто бы посмел с ней пререкаться!

Поскольку после Пскова сразу ждал Питер, ехать решили не автомобилем, а поездом. Вот как ни странно, а Глеб ведь так и не сподобился ещё прокатиться по железной дороге. Мобилетной связи с железнодорожным вокзалом в Луках не имелось, к сожалению, пришлось отправлять туда Нестора с водителем с твёрдым наказом взять самые самолучшие места на утренний поезд. Будут какие сомнения — связаться недолго. А какие сомнения у опытного слуги, который понял чёткую установку про места в поезде без упоминания их стоимости? Тем более, что других-то мест уже практически и не имелось, чтоб четверым разместиться. Раньше думать надо было некоторым князьям!

Ничего так себе купе оказалось — если не с треть, то с четверть вагона точно! С удобными диванами, приятным освещением, туалетом и ванной, а также «полным пакетом обслуживания» в дороге. Цена на билеты соответствующая. Наверное — никто у Нестора, кроме Натальи Ивановны, о том не спрашивал. При этом ехать-то всего 7 часов. Для такого расстояния, может¸ и многовато, но с чем сравнить, если такова техника, работающая на макродвигателях? А учитывая обслуживание и комфорт, можно и дольше ехать с удовольствием. Этот поезд, кстати, до Питера двигается, но именно на нём из Пскова не уедешь, не сходится по времени. Потому, выйдя на вокзале, решили тут же посмотреть расписание. И не только посмотрели, но и приобрели билеты на ночной поезд — уж приём-то у князя Болотникова всяко завершится к тому времени, а привести себя в порядок после поездки можно и в купе — специально некоторое время «доставали» кассиршу, чтобы билеты оказались в купе, подобном предыдущему. Переночевать Глеб решил в интернате, а также и время завтра до установленных пятнадцати часов здесь провести, и по городу напрасно не разгуливать. Да и не хотелось, если честно — «думы роились» и их необходимо привести в порядок.

Парни несколько волновались в дороге и здесь, но Глеб их убедил, что это не обычная городская гостиница, а вполне себе место, закрытое от обычных посетителей и весьма недурно охраняемое. Вот чтобы и дальше их не нервировать, и решил двигаться как можно меньше — только по назначенным делам.

«Малый приём» у князя, оказывается, был специально посвящён итогам разбирательства с делом Коростелёвых. Вроде бы и ничего особенного, только вот дело это двинуло такую волну по империи, что «источник» оказался в центре внимания имперских служб и, как говорится, «был весьма и недурственно обласкан». Пока, правда, на уровне местного князя. А ведь немалые силы бросил князь на ликвидацию одной всего нелегальной тюрьмы. Граф — не одиночка, без поддержки купленных полицейских чиновников проблем у него могло быть гораздо больше. Вот с этими оборотнями и пришлось разбираться дольше всего — поначалу Болотников пытался получать разные согласования с МВД, потом махнул рукой и приказал Скопину действовать в соответствии с ситуациями и законами, безо всякой оглядки на петербургских доброхотов и правозащитников. Тот и действовал, привлекая и оперативников, и «криминалистов», и магов-мозголомов. Естественно, что Глебу никто никаких подробностей не докладывал, но тот мелкий случай с вором Лысиковым, которого полицейский продал Удодовым, теперь о многом говорит. Да и не скрыть того факта, что всю полицию в губернии знатно перетряхнули сверху донизу.

Во всяком случае на приёме князь Болотников человек шестьдесят наградил медалями разного достоинства и именным оружием. Глеб Гамаюнов тоже был выделен, как «инициатор расследования уголовного дела» — это то, что прозвучало безо всяких пояснений. Под подобные формулировки, впрочем, попали почти все награждённые. Золотой княжеский знак «За особые заслуги» украсил скромный и элегантный костюм. К нему прилагалась немалая пятизначная сумма в рублях. Лишними не будут. Шестьдесят человек — немалое время, но народ военный, всё прошло строго и красиво, даже и музыка звучала. После — напитки, закуски, разговоры, танцы. А как же — на приёме присутствовал благородный разнополый цвет Пскова и некоторых окрестностей.

Глеб заметил, что во время этой части приёма то одного, то другого дежурные охранники в парадной форме приглашали пройти в боковые двери.

— Отдельные встречи с князем, — пояснил граф Скопин, находившийся в это время рядом с Глебом и заметивший его взгляд. — Думаю, что…

Продолжить не успел, поскольку Глеб удостоился такого же приглашения. Князь выглядел устало — наверное, это не просто из-за приёма, а по причине всех предыдущих событий.

— Присаживайтесь, барон, — указал он на кресло напротив себя по другую сторону стола. — Длительных разговоров вести не стану. Только самое важное. Пусть вам не покажется чем-то неприятным, но канцелярия имела поручение издали наблюдать за делами в новой территории вашего баронства. Человек вы в губернии новый и молодой, а убыточные земли кому понравятся — и это главная причина поручения. Однако вы смогли маленько удивить моих сотрудников: никаких нареканий, наоборот, лишь положительные отзывы. Теперь дело с… графами. Как бы вы сами не относились к происшествию на дороге, с которого всё началось, но опытные эксперты сделали заключение, что окажись на вашем месте кто-либо другой, и девяносто процентов вероятности, что мы так ничего бы и не узнали. Не знаю, что вам помогло, и никто не знает, но случайным захватом преступников это не назовёшь. Не возражайте, — князь устало махнул рукой. — Я же говорю, относитесь к этому, как угодно. У меня же речь об убыточных землях, в которые наверняка скоро превратится территория графского рода Коростелёвых. Поместье, несколько рудников с мастерскими остаются бесхозными. Верней, они конфискованы — рудники, я имею в виду, а поместье моей канцелярией выкуплено у наследников. Нужен новый хозяин. И им будете вы. Это не приказ, а награда с некоторым подвохом. Точней — с условием. Можете делать со своей новой собственностью, что захотите: продать, подарить, сдать в аренду, но она должна приносить прибыль. Это понятно? Вопросы имеются?

Эх, задал бы Глеб всего один вопрос, типа да на… мне это нужно? «Продать или подарить» — как это вяжется с прибылью, за которую теперь Глеб в ответе? Не смешно… Однако о наградах так спрашивать не принято. Но есть всё-таки необходимость узнать…

— Какие-либо сроки устанавливаются, ваша светлость? Для определения степени или результатов моего хозяйствования? Особенно речь о прибыли.

— Посадить на земли новых людей, открыть, может быть, новое производство… Три-четыре года вас устроят?

— Да.

— Тогда на этом разговор завершим. Об аудиенции у графа Орлова ничего говорить не стану — сам не знаю, если честно. А предполагать и вы можете, сколько угодно. Постарайтесь вернуться той же дорогой и получить в канцелярии соответствующие бумаги на владение бывшей собственностью рода Коростелёвых. И отмечаю, как положительное, что вы не стали спрашивать о графском титуле. Пока он для вас не предусмотрен.

Вот этого ещё не хватало бы — титула графского, да с землями, что влечёт за собой непременное наличие вассалов. Нет уж, барон — наследник рода вполне себе достаточно. Для всего, в том числе и для немалых проблем.

Когда он сообщил парням о новом приобретении, те растерялись: ладно удодовское хозяйство приняли с людьми, которые почти единодушно вошли в их род, а тут? Собственно, что именно тут — никто и не знал — кого интересовало, что там творится в роду у графа? Даже в давние времена, когда Наталья Ивановна ещё поддерживала связь с сестрой Варварой, и то никто не знал, чем занимаются Коростелёвы. А сказал он сразу только потому, что очень уж захотелось свалить часть тяжкой новости, разделив её маленько хоть с кем-нибудь. Родне сообщать не стал, оставил на «после Питера».

— Ладно, — вздохнул он. — Поехали дальше. На обратном пути заедем в Остров — в Псков вызовем автомобиль.

— Даже два вызовем, — предложил Максим. — В Острове не только осматриваться предстоит, но и с народом нужно поговорить по душам.

О встрече с графом Орловым Глеб старался не думать: тревожить она могла лишь предложением поступить на службу, так подобное предложение мог и Скопин выдать даже и от имени военного министра. Пришлось бы немало покрутиться, чтобы отказаться, чем вызвать вполне понятное недовольство. А остальные причины вызова не волновали, если только военный министр не пожелает его княжеством наградить с соответствующими условиями.

Ничего подобного: просто на официальном приёме в числе многих наградили орденом «За мужество и отвагу», да сам граф Орлов провёл пятнадцатиминутный разговор, более всего интересуясь становлением Глеба как барона, начиная с ритуала окончания школы-интерната. Никаких намёков на службу, зато куча предостережений: Орлов оказался в курсе событий с графами Барсуковым, Луговым и, особенно, с Полевым. Не знал только, к счастью, о графе Никоне Коростелёве да о Вегонусе. К счастью — потому как мог и наблюдение организовать.

— Никто не станет вам гарантировать полное спокойствие, барон, думаю, вы и сами это понимаете. Могу только сказать, что в жандармских управлениях всех княжеств и губерний в случае крайней необходимости вы можете сослаться на меня и получить поддержку в ваших законных действиях при наличии проблем со стороны… известных вам лиц. Если нет вопросов, всего доброго!

Вопросов не имелось, подозрения в том, что все его ответы записаны и будут анализироваться магами — были. Потому как при том, что за стенами кабинета Глеб и не обнаружил каких-либо охранников, но вот один наблюдатель сидел. Опасностью от него не веяло, зато вниманием… Явно, что тут не просто запись велась, но и некий специалист в менталистике потребовался. Наверняка в менталистике, хоть и не пытался в разум пробраться, зато ложь мог почуять мгновенно. И скорей всего, именно ради этого наблюдения затеяна вся процедура награждения его в Питере — орден мог вручить и князь Болотников, статус позволял. Присутствовал на приёме у министра и был награждён граф Скопин, но никаких «приватных» бесед с Глебом не затевал — так, поприветствовали друг друга, да обменялись парой ничего не значащих фраз.

Резиденция графа Орлова — это не поместье Гамаюновых, где можно спокойно заниматься «портальным наблюдением», здесь каждый кубический миллиметр пространства под взором живой и иной охраны. А уж очень хотелось посмотреть, кто это прятался за стеной! Разве что… Разумеется, на выходе из приёмной его ожидал слуга¸ чтобы сопроводить, куда нужно вон из дворца. Но Глебу оказалось срочно нужно в санитарную комнату. Слуга удивления не выразил ни словом, ни мимикой: видать, после посещения Орлова люди нередко обращались с подобной просьбой. В дальнем конце коридора и оказалась нужная дверь. Сопровождающий остался ожидать снаружи.

Убедившись, что никаких средств наблюдения нет¸ Глеб открыл «смотровое окошко». Князя Стрижакова он узнал сразу — личность внешне неприметная, но статус у неё такой, что запомнить было просто необходимо. Разговор с графом Орловым у призрака, видать, был очень коротким, князь уже поднимался, произнося последние слова.

–…ошибся, скорей всего. Но так лучше, чем ежели бы я посчитал его ординарной личностью, а он после оказался тем, кто нужен. Поводы я вам рассказал. Путь и мелочи, но не всякому доступны. Так что окажите любезность отслеживать всякие… скажем, не очень обычные случаи с молодым человеком. Кстати, имейте в виду, что недоброжелателей у его семьи намного больше¸ чем вы назвали. Я ведь в Пскове интересовался, у кого ещё есть к ним претензии. В основном, титулы у них ниже графского, а то и вовсе простолюдины, но у таковых, как вам известно, больше возможностей проворачивать незаконные делишки. Всего доброго, граф!

Стрижаков ушёл, оставив у Глеба крайне неприятное чувство. Особенно последними словами. Да и «поводы» или выводы, которые сделал Стрижаков о какой-то необычности Глеба, заставляли считать князя-призрака весьма наблюдательным человеком. Может, ему приходится заниматься — скажем, по поручению императора — поиском подобных себе магов. Вот и проявляет непонятную, на первый взгляд, активность. А теперь попробуй что-нибудь вытвори, похожее на ликвидацию портала у Финистовых или пленение Варлама. Да этот Стрижаков вполне способен связать даже сумасшествие графа Лугового с пребыванием Глеба в то время в Гомеле.

И что делать? Да и ничего особенного в общем-то, что себя напрасно накручивать? Считает же Стрижаков, что, «скорей всего», ошибся. Пусть и дальше считает, тут лишь осторожность нужна. Как обычно.

Снова скука дороги с оборванными мыслями. Правда, разбавил её вызовом бабушки — надо ж сразу отчитаться о поездке в Питер-то. Заодно уж мельком так сказал о награде от Болотникова в виде земель Коростелёва. Она сначала и не поняла.

— Шуточки у тебя, внучок… Интернатские. Удодовы, Коростелёвы… Стоп, ты что, серьёзно? Нет, правда, серьёзно?

— Более чем. Главное — отказаться невозможно было.

— М-да уж, порадовал! Хотя, чего это я в панику кидаюсь? Зачем отказываться — может ещё не так всё и плохо? Посмотреть бы надо побыстрей, а как?

— Теперь ты серьёзно, что ли? — удивился Глеб. — Такое ярмо на шею, а тебе — посмотреть вместо «как скинуть»?

— Спокойно, барон! — как-то уж величественно произнесла баронесса. — Ты вон из удодовского ярма конфетку сотворил, ужель с новым богатством не справишься? Глянь-ка: род начал прирастать не только людьми, но и землями! Я прям загордилась! Оно что, лишнее тебе, особенно, когда женишься, да дети пойдут, а?

— Снова ты за своё. Ладно, садись в автомобиль, приезжай в Псков, встретишь нас, сразу проедем к Острову, в поместье. И людей прихвати. Бумаги я в княжеской канцелярии заберу.

— Бегу уже. Когда поезд в Пскове будет?